Текст книги "Почему Сталин проиграл Вторую мировую войну?"
Автор книги: Дмитрий Винтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Глава XVII
Зачем они напали на Америку?
Все японцы – в душе коммунисты
(Мацуока – Сталину, 23 марта 1941 г.)
«Союз с Японией, – пишет Виктор Суворов, – не имел для Гитлера позитивных последствий – только негативные. Япония, по сути, втянула Гитлера в войну против США. Так что лучше Гитлеру было не иметь Японию в союзниках. Дешевле бы обошлось» (Последняя республика. С. 160–162).
Разберемся. Ответим для начала на вопрос: а зачем Япония напала на Америку?
СССР прилагал немалые усилия для превращения Японии в «дальневосточный ледокол». С 1926 г. Японии неоднократно предлагалось заключить договор о дружбе и сотрудничестве, аналогичный Рапалльскому договору с Германией (Славинский Б.Н. Пакт о нейтралитете между СССР и Японией: дипломатическая история, 1941–1945 гг. М., 1995. С.40). А с 1931 г. предлагался и пакт о ненападении (Там же. С. 41–42). Деятельность Р. Зорге по созданию «дальневосточного ледокола» расследовалась в 1951 г. специальной комиссией Конгресса США. Уже в конце 1935 г. Зорге создал в Токио мощную разведывательную организацию, имевшую доступ к самым секретным японским документам. (Hearings on American Aspects of the Richard Sorge Spy Case. House of Representatives. 82 nd Congress. First Session. August 9, 22 and 23. Washington, 1951. Цит. по: Ледокол. 2002. С. 312)».
Советская разведка в 1936 г. пришла к выводу, что Япония будет стремиться именно в Юго-Восточную Азию, туда, где есть большие запасы нефти, которую при этом сравнительно легко добывать (Суворов В. День-М. С. 86). Поражение на Халхин-Голе, кстати, тоже желания нападать на СССР японцам не добавляло, тем более что сразу после него и Риббентроп посоветовал японскому послу в Берлине «нормализовать отношения с СССР на период войны с Западом» (Славинский Б.Н. С. 47).
В свете этого интересно, что уже в 1937 г. в СССР было принято решение о создании мощной промышленной базы в азиатской части СССР. В свете того, что говорилось и еще будет сказано о советских планах войны в Европе, едва ли уже тогда предвиделась необходимость эвакуации предприятий сюда из западных районов СССР – если бы так, то проще изначально было бы не строить 85 % военно-промышленных предприятий на территориях, в 1941–1942 гг. попавших под оккупацию немцев (о чем пишет Суворов). Скорее тут предвиделось, что и против Японии – «дальневосточного ледокола» – надо создать мощную индустриальную базу, чтобы, когда придет «День-М» на Дальнем Востоке, не очень издалека подвозить все необходимое для войны (ФельштинскийЮ.Г. Читая книги «Ледокол» и «День-М» Виктора Суворова// Правда Виктора Суворова. С. 146).
22 июня 1940 г. под натиском немецких армий капитулировала Франция. Через три месяца, 2227 сентября, Япония захватила северную часть Французского Индокитая, выйдя в своей экспансии за пределы Китая, с которым она воевала с 1937 г. Действия Японии понятны: для продолжения войны нужна была нефть, которую можно было добыть в Юго-Восточной Азии, точнее, в Индонезии (колония разгромленной Гитлером Голландии) и в Малайзии (колония Британии).
Со своей стороны, администрация США во главе с Рузвельтом стремилась втянуть США в войну за мировое господство, но так, чтобы США в этой войне были или, по крайней мере, выглядели обороняющейся стороной. Поэтому против Японии применялись различные санкции. Помимо уже упоминавшегося приказа Рузвельта, оставить Тихоокеанский флот США в Пёрл-Харборе, применялись и экономические методы воздействия. После японской оккупации Индокитая и подписания тройственного германо-итало-японского пакта 27 сентября 1940 г., а особенно после оккупации Южного Индокитая в июле 1941 г. санкции ужесточились (Бунич И. Влекомые роком. С. 50, 95–96). Например, 26 сентября 1940 г. было введено эмбарго на поставки в Японию металлолома (Уткин АН. Дипломатия Франклина Рузвельтах. 136).
Что касается разведки, то ограничилась ли деятельность СССР в Японии одним Рихардом Зорге? Вообще, именно здесь представляется целесообразным рассказать о других, к официальной разведке никакого отношения не имевших «бойцах невидимого фронта».
Начнем, однако, с того, что Япония – третья после России и Германии страна в планах «рабских контрреволюционеров», по крайней мере того же Дугина. Как и Россия и Германия, Япония относится ко «второму эшелону» капитализма. История Японии тоже во многом синхронна германской, и особенно российской. Так, насильственное «открытие» Японии американцами в 1853 г., ускорившее революцию Мэйдзи 1867–1869 гг., сопоставимо с поражением России в Крымской войне, ускорившим Великие реформы 1860-х гг. А в начале XX в. Япония, как и Россия, переживала период «либеральных реформ сверху» (19 121 926 гг.). Японским «рабским контрреволюционерам» это, естественно, не нравилось.
А теперь вот о чем. В 1927 г. неожиданно скоропостижно скончался известный медик профессор Бехтерев. По официальной (принятой в годы «перестройки») версии, Бехтерев был приглашен к Сталину, чтобы осмотреть его на предмет начинавшейся сухорукости. Однако, обследовав высокопоставленного пациента, Бехтерев неожиданно обнаружил у него признаки паранойи. Тогда еще не все в СССР научились держать язык за зубами, и тем же вечером ученый проговорился, что «осматривал одного сухорукого параноика». Через несколько дней Бехтерева не стало, и есть серьезные основания думать, что его отравили.
Однако нет никаких оснований считать, что Сталин был параноиком. Все его действия в борьбе за власть над страной и миром – это железно-логически-последовательные действия умного, хитрого, коварного политика. Но если не разглашением сведений о паранойе Сталина, то чем Бехтерев тогда провинился? Может быть, как и Покровский и французское агентство ГАВАС, разгласил что-то, что Сталину хотелось бы сохранить в тайне?
А теперь вспомним, что учеником и последователем Бехтерева был A.B. Барченко (1881–1938) – известный деятель мартинистов (Шишкин OA. Битва за Гималаи. М., 1999. С. 43). Мартинисты представляли собой масонскую организацию, но масонскую организацию совершенно особого типа. Сразу оговариваюсь: я убежденный материалист, и когда я говорю о масонах, мартинистах и прочих, то совершенно не интересуюсь оккультизмом, эзотерикой и прочей мистикой. Для меня важны только связи между людьми, состоявшими в тех или иных организациях или близкими к ним.
Членом мартинистской ложи в большевистских и околобольшевистских кругах России был, например, будущий придворный скульптор Сталина С. Меркуров. Уже в начале XX в. Меркуров отличался крайней левизной взглядов, дружил со Степаном Шаумяном, а в 1911 г. Меркуров ввел в мартинистскую ложу своего двоюродного брата Г.И. Гурджиева (Шишкин O.A. Битва за Гималаи. С. 24–26). Между тем и сам Гурджиев в молодости учился в одной семинарии со Сталиным, а потом участвовал в деятельности сталинской «боевой группы» («экспроприаторов?» – Д.В.) (Виноградов А. Тайные битвы XX столетия. С. 186–187).
В 1909 г. в ложу мартинистов вступил и будущий видный чекист Г.И. Бокий, причем рекомендовал его туда A.B. Барченко. Членом ложи был и другой высокопоставленный чекист – И.М. Москвин (не путать с полным тезкой – артистом) (Шишкин O.A. С. 19, 24–26). Наконец, мартинистом был Н.К. Рерих, связи которого с ОГПУ-НКВД хорошо известны. Так вот, еще в 1912 г. Рерих познакомился со вторым секретарем японского посольства в Петербурге Иосукэ Мацуока, имевшим связи с японским «Обществом черного дракона» и «Обществом основ трона» (Шишкин O.A. Битва за Гималаи. С. 25). В декабре 1924 г. в Египте Мацуока снова очутился в одной компании с Рерихом. В этой же компании оказались и будущий посол Японии в Москве (дипломатические отношения с СССР были установлены Японией пару месяцев спустя) Того, через Мацуока и Того Рерих поддерживал связи с главами «Общества черного дракона» Мицуро Тояма и «Общества черного океана» Рихэй Усида. Во всех этих контактах играл довольно заметную роль журналист Тацуми, бывший секретарь главы японских социалистов Сена Катаямы (Там же. С. 118, 123–124).
А много лет спустя, в марте 1941 г., Мацуока, уже глава МИД Японии, по пути в Берлин посетил Москву. В беседе со Сталиным он выразил симпатию советскому тоталитаризму, произнеся, в частности, и слова, вынесенные в эпиграф к этой главе, обругал демократию и либерализм, которые отвлекают людей на всякие личные интересы вместо выполнения важных государственных задач, но не это главное.
Главное в том, что на обратном пути из Берлина Мацуока снова заехал в Москву и 13 апреля 1941 г. подписал с СССР договор о ненападении (Бунич ИЛ. Гроза. СПб., 1997. С. 447–450, 460). Обратим внимание: Мацуока ехал не в Москву, а в Берлин через Москву. В Берлине Мацуока не сообщил Гитлеру о проведенных им предварительных переговорах со Сталиным. И после того, как был подписан советско-японский договор о ненападении, Риббентроп дал указание своему послу в Токио потребовать объяснений (Суворов В. Беру свои слова обратно. Донецк, 2005. С. 132).
А вот запись в дневнике начальника Германского Генерального Штаба Ф. Гальдера за 28 января 1941 г. «К концу февраля наши запасы каучука будут исчерпаны. 25 тысяч тонн закуплено французами (очевидно, правительством Виши в Индокитае. – В.Д), но японцы не допускают его вывоза (цит. по: Суворов В. Очищение. М., 2001. С. 321).
Правда, и Германия подписала договор с СССР 23 августа 1939 г., в разгар победного наступления войск Жукова на Халхин-Голе. И это тоже вызвало недовольство Японии. И все же трудно отделаться от мысли, что действия Японии в 1939–1941 гг., включая нападение на Пёрл-Харбор, скорее продиктованы ее ролью «дальневосточного ледокола» Сталина, чем союзника Гитлера по «Оси». Об этом писал и В. Суворов (Ледокол. 2002. С. 312; Последняя республика. С. 160–162).
Но продолжим об американо-японском противостоянии. 26 июля 1941 г. были заморожены японские активы в США, что оставило Японию без нефти; накопленных же запасов нефти должно было хватить на два года (Уткин АК С. 136). Это не могло не толкать Японию в Юго-Восточную Азию, где нефть была. Однако 10 августа США и Британия предупредили Японию, что «дальнейшая экспансия со стороны Японии вызовет американские и британские меры вплоть до военных» (Влекомые роком. С. 100–101).
Таким образом, уже тогда в японском руководстве было принципиально решено: воевать против Америки, первый удар нанести по американскому и британскому флотам. 4 октября 1941 г. Р. Зорге сообщил в Москву, что 3000 железнодорожных рабочих, обслуживавших поезда Квантунской армии, исчезли неизвестно куда (Там же. С. 157). Это ясно говорило, что войны против СССР Япония начинать не собирается.
Да Сталин и раньше это понимал. Еще в начале 1941 г. советская разведка установила, что в японском Генеральном Штабе разрабатывается детальный макет Филиппинских островов и что карты этих островов планируется выпускать в массовом масштабе. Выводы напрашивались сами (Суворов В. Последняя республика. С. 294). Да и советско-японский пакт о ненападении 13 апреля 1941 г. вселил в Сталина уверенность, что Гитлер не собирается нападать на СССР, иначе бы он не допустил подписания этого пакта (Бунич И. Влекомые роком. С. 66–67). Тут, правда, Сталин переоценил скоординированность действий Германии и Японии…
И тут мы переходим ко второй части вопроса: а зачем Гитлер объявил войну США? Пусть Японии было нужно напасть на Пёрл-Харбор, но ведь она после 22 июня 1941 г. не объявила войну СССР, несмотря на наличие пакта 27 сентября 1940 г. – так что и Гитлер вполне мог не объявлять войну США Однако объявил. Почему?
Ну, во-первых, американская политика ленд-лиза раздражала Германию не меньше, чем американские экономические санкции Японию. А главное – ленд-лизом дело не ограничивалось. Уже с конца 1940 г. в Британию перебрасывались американские стратегические бомбардировщики с американскими экипажами (Там же. С. 39–40). Но и это было не все: 30 марта 1941 г. были конфискованы все германские и итальянские суда в американских портах (что само по себе есть почти что акт войны), 24 апреля США объявили о намерении топить все германские корабли западнее 30 градусов з.д., 14 июня была заморожена вся немецкая и итальянская собственность в США, 16 июня закрыты немецкие и итальянские консульства. Одним словом, США фактически уже были невоюющим союзником Британии, причем приставка «не» могла в любой момент отпасть (Суворов В. Самоубийство. С. 255–257). Но все же, думается, дело было не только в этом.
29 ноября 1941 г. Гитлер заявил Тодту, что война проиграна (День-М. С. 89; Самоубийство. С. 348–349). Собственно, это было ясно и раньше, мы уже цитировали многочисленные высказывания Гитлера о том, как он недооценил силу Красной Армии. Поэтому заслуживает внимания точка зрения С. Хаффнера о том, что Гитлер объявил войну США с целью спровоцировать американцев на приход в Европу и хоть таким образом отомстить обманувшему его Сталину, отобрав у последнего американскими руками значительную часть плодов победы. Правда, я лично не разделяю точку зрения С. Хаффнера о том, что Гитлер полагал, что при всех разногласиях с западными державами Запад и Германия все же должны совместно противостоять СССР (Хаффнер С. Самоубийство Германской империи. М., 1972. С. 66–67). Достаточно сказать, что в случае победы над Британией Гитлер планировал вывезти в лагеря на европейском континенте всех английских мужчин от 17 до 50 лет. Однако сама мотивация объявления войны Гитлером Америке вполне реальна. Не говоря уже о том, что Гитлера вполне могли подтолкнуть к такому решению некоторые руководители разведки, связанные с западными спецслужбами…
Итак, с 7 по 11 декабря 1941 г. Германия, Италия и Япония на Америку напали. Сталин готовил агрессивную войну, обороняться ему пришлось поневоле. Рузвельт же, связав Сталина и Гитлера взаимной истребительной войной, теперь, когда Америке это ничем не угрожало, устроил так, что Америка вступила в борьбу за мировое господство как обиженная, подвергшаяся внезапному и ничем не спровоцированному нападению миролюбивая и демократическая страна. Это ли не работа гения?
Глава XVIII
И снова воздушный десант, или «гроза-2»
Расколошматим немца за зиму так, чтобы весной он не смог подняться!
(Передовица «Правды» от 16 января 1942 г.)
Итак, в 1941 г. переломить ситуацию в свою пользу Сталину не удалось. Но он не отчаивался. Ждал лишь удобного случая. И наступил момент, когда ему показалось, что он его дождался.
К началу зимы Гитлер дошел почти до Москвы, Ленинграда и Ростова-на-Дону. Оправившись от первых немецких ударов, Красная Армия в конце ноября – начале декабря 1941 г. переходит в наступление сначала под Ростовом и Тихвином, а потом 5–6 декабря – под Москвой. Именно в наступление, а не в контрнаступление – немцы уже получили (4 декабря) приказ перейти к обороне. Протяни Жуков с наступлением еще неделю, пришлось бы столкнуться с хорошо организованной обороной немцев (Симонов K.M. Глазами человека моего поколения. С. 329 330).
После месяца наступательных боев германские армии, наступавшие на Москву, разбиты. Генералы (в первую очередь Жуков) советуют Сталину не распылять силы, а продолжать гнать немцев на смоленском направлении. По мнению западных историков (Фуллера, например), если бы этот совет был принят, то Вермахт под Смоленском постигла бы еще более страшная катастрофа, чем армию Наполеона в 1812 г. (Фуллер Дж. Вторая мировая война. М., 1956. С. 234).
Однако 7 января 1942 г. Сталин отдает приказ о переходе в общее наступление по всему фронту. Но и до этого наступали, как уже говорилось, не только под Москвой. Кроме того, 26 декабря 1941 г. началась наступательная операция с морским десантом в Керчи, а 3–4 января 1942 г. – в Евпатории. Дается установка гнать немцев с советской земли непрерывно и даже поговаривается о разгроме Германии в том же 1942 году.
Виктором Суворовым написано немало о советских воздушно-десантных корпусах, об их подготовке начиная с 1930 г. и о том, что десантники могут предназначаться только для наступательных операций. (Ледокол. 2002. С. 113–119, Последняя республика С. 326–339, 359–386 и т. д.). Как мы помним из этих книг, в апреле 1941 г. было сформировано пять воздушно-десантных корпусов. 12 июня в РККА было создано Управление ВДВ, а в августе 1941 г. образовано еще пять воздушно-десантных корпусов и еще пять отдельных бригад (Ледокол. С. 116; Последняя республика. С. 371).
Но была образована и третья серия воздушно-десантных корпусов, один из них пытался десантироваться аж в 1943 г. (о 1943 годе речь впереди). Зачем создавались эти корпуса до 22 июня 1941 г. – понятно. Но зачем после? Виктор Суворов объясняет это тем, что «не успели остановить уже заведенный механизм» (Последняя республика. С. 370). А может быть, тоже для наступления? Сам же Суворов говорит в «Ледоколе» о наступательных настроениях в Красной Армии даже в октябре 1941 г., когда враг был под Москвой.
В свете всего сказанного в ином виде предстает ответ на вопрос: почему Сталин приказал в январе 1942 г. наступать по всему фронту?
Стандартный советский ответ на этот вопрос: ошибки, ошибки, ошибки… Отчасти ошибка действительно имела место. «Военно-исторический журнал» (1991. № 2. С. 24) публикует данные о совещании в Ставке Верховного Главнокомандования 31 декабря 1941 г. Накануне совещания Жуков и Булганин доложили Сталину, что войсками Западного фронта разбиты 12,13, 20,43, 53, 57-й германские армейские корпуса в составе 15 пехотных дивизий, 19-й танковой дивизии и 2-й бригады СС, переброшенной на самолетах из Кракова. Противник под ударами войск фронта продолжает отступление в западном направлении, оставляя в боях и по пути отхода раненых, артиллерию, орудия и имущество. На деле, продолжает «Военно-исторический журнал», все перечисленные соединения не были разбиты и еще несколько лет оказывали сопротивление советским войскам.
Виктор Суворов, приведя это свидетельство, обвиняет Жукова во лжи и возлагает на него ответственность за решение Сталина перейти в наступление по всему фронту под впечатлением столь преувеличенного сообщения об успехах (Суворов В. Тень победы. С. 213–214). Мы поставим вопрос иначе: речь снова идет о «вынужденном очковтирательстве», когда тоталитарному лидеру докладывают не то, что есть, а то, что ему хотелось бы услышать. Но вот вопрос: почему Сталину хотелось услышать именно это? Почему ему так хотелось перейти в явно преждевременное наступление по всему фронту? Если посмотреть на ситуацию в глобальном масштабе и вспомнить, кто и зачем начал Вторую мировую войну, то поведение Сталина покажется отнюдь не ошибочным и тем более не глупым.
Вспомним, что 7–8 декабря 1941 г. наконец-то вступили во Вторую мировую войну США. Это обстоятельство не только усилило антигитлеровскую коалицию, но и радикально изменило соотношение сил внутри нее в пользу западных демократий.
Правда, начало войны было для США, мягко говоря, не самым удачным: после катастрофы американского флота в Пёрл-Харборе японцы за полгода захватили Юго-Восточную Азию и ряд островов в западной части Тихого океана. Однако не надо было обладать умом Сталина, чтобы понимать: неудачи американцев – явление временное, вызванное их полной неготовностью к войне (о том, что Америка к войне не готовилась вообще никак, по крайней мере, года до 1940-го, мы еще поговорим более подробно), а в перспективе Америка способна развернуть громадные военные силы и добиться больших военных успехов.
Если дать американцам время на это, то о единоличной победе над Германией и Японией и «освобождении» всех захваченных ими территорий придется забыть – значительную часть этих территорий займут американцы и англичане.
Вывод: необходимо во что бы то ни стало покончить с Германией раньше, а затем нанести удар и по Японии. Очевидно, и воздушно-десантные корпуса, о которых говорилось выше, готовили в расчете на то, что в скором будущем удастся-таки переломить ситуацию и использовать «крылатую пехоту» в наступательных боях. Сталин не мог не знать, что наступление Гитлера выдыхается, и надеялся победить в Европе до того, как американцы добьются перелома в войне с Японией.
Кстати, о Японии. Когда в декабре 1941 г. японцы высадились на Филиппинах и встретили более упорное, чем ожидали, сопротивление американцев и филиппинцев, японский командующий генерал Хомма запросил подкреплений из состава Квантунской армии. В этом ему было отказано (Яковлев H.H. 3 сентября 1945 г.// Избранные произведения. М., 1990. С. 537). Почему?
Ответ на вопрос прост, и его дал американский генерал Макартур (в тот момент командовавший войсками США на Филиппинах): «Надежная информация, полученная здесь, показывает, что враг больше всего боится вступления в войну России» (Там же. С. 538).
Советско-японский договор 13 апреля 1941 г. вызвал негативную реакцию как в Германии и Италии, так и в США, Британии и Китае (вплоть до американских экономических санкций против СССР и враждебного отношения к нашим военным советникам в Китае), однако советский посол заверил тогда руководство Китая, что «войска против Квантунской армии, наоборот, будут усилены» (Славинский. С. 109–113).
И действительно, усиление Дальневосточного советского фронта продолжалось. За первое полугодие 1941 г. туда были переброшены, например, 35-я (!) армия, 235-я механизированная и 59-я танковая (т. е. только что сформированные) дивизии, пятый корпус стратегической авиации и т. д. (История Второй мировой войны в 12 томах. Т; 3. С. 436). Неудивительно, что Япония, приняв 2 июля 1941 г. решение о войне против США и Британии, в тот же день решила усилить Квантунскую армию с 300 до 600 тыс. чел. (Там же. Т. 4. С. 20–21,252).
Вплоть до лета 1942 г. советские войска на Дальнем Востоке превосходили японскую Квантунскую армию почти вдвое при несравненно лучшем вооружении: весной 1941 г. в Квантунской армии было 12 дивизий общей численностью 300–400 тыс. чел. (Там же. С. 20–21), осенью – 600–700 тыс. чел. против 1 343 000 у СССР (Там же. С. 252). Только за 1942 год с Дальнего Востока было переброшено на фронт против Германии 16 советских дивизий (Там же. Т. 5. С. 338), т. е. по той же пропорции не менее полумиллиона человек; до этого же против Японии было 47 дивизий и три бригады (то есть миллиона полтора).
При всем при том переброска советских армий с Дальнего Востока на германский фронт нисколько не означала уменьшения численности войск Дальневосточного фронта. Дело в том, что командующий Дальневосточным фронтом генерал армии И.Р. Апанасенко тут. же заменял переброшенных на запад вновь мобилизованными: на свой страх и риск; никого не спрашивая, он объявил мобилизацию всех возрастов до 55 лет, а также начал освобождение заключенных из лагерей. В результате, перебросив против Германии за первый год Великой Отечественной 22 дивизии, Апанасенко не уменьшил численность войск, располагающихся против Японии. Более того, вплоть до лета 1942 г. численность этих войск росла. Кстати, на этой почве имели место серьезные перепалки между союзниками по «Оси»: немецкая разведка настаивала, что СССР перебрасывает войска против Германии, тогда как японцы отвечали, что ни одна советская дивизия мест дислокации не покинула (Суворов В. Очищение. С. 282–283). Очевидно, это обстоятельство не могло не внушать японцам опасений, особенно после того, как Красная Армия погнала немцев от Москвы.
Более того, в момент наибольших первоначальных успехов японского оружия (зима 1942 г.) некоторые представители американского истеблишмента пали духом и сами обратились к СССР с просьбой о помощи против Японии. Тот же Макартур, например, сделал это 23 февраля 1942 г., приурочив свое выступление по радио к 24-й годовщине Красной Армии (Яковлев H.H. 3 сентября 1945 г. С. 538, 543). Итак, американцы сами приглашают Сталина использовать японский «ледокол» в своих целях! Ситуация уникальная, которая – и это было ясно Сталину тогда – никогда больше не повторится. Ясно, что, оправившись от первоначального шока, вызванного японским нападением, союзники больше никогда такой слабости не проявят. И Сталин мог себе позволить этим не воспользоваться?! Но сначала надо было побыстрее разгромить Германию…
Но чтобы наступать с применением воздушного десанта, необходимо господство в воздухе. Летом 1941 г., готовя операцию «Гроза», рассчитывали достичь этого внезапным ударом по немецким аэродромам. А полгода спустя на что рассчитывали?
А вот на что. Даже по официальным советским данным, у немцев к декабрю 1941 г. было под Москвой 600 самолетов против 850 советских. Наступая, немцы держали их, надо думать, не очень далеко от линии фронта, и Жуков вполне мог рассчитывать внезапным контрнаступлением уничтожить их прямо на аэродромах. Как это однажды уже удалось ему – в августе 1939 г. на Халхин-Голе.
Однако неожиданно «контрнаступление», начавшееся, как известно, 5–6 декабря 1941 г., превратилось в просто наступление. Накануне, 4 декабря, войска Вермахта получили приказ перейти к обороне. С точки зрения оборонительной войны начало наступления было успехом: протяни Красная Армия с переходом в наступление еще неделю, ей пришлось бы столкнуться с хорошо подготовленной обороной противника. Так четверть века спустя Жуков и скажет К. Симонову (Симонов К Глазами человека моего поколения. С. 329–330).
Да, с точки зрения оборонительной войны это был успех. А вот с точки зрения проведения операции «Гроза» № 2 – провал. Очистить небо внезапным ударом по близко расположенным аэродромам противника не вышло, оттого и массированного использования десантников не получилось. А там, где их использовали, например, 4-й воздушно-десантный корпус под Вязьмой в феврале 1942 г. (точнее, 8,9 и 214-ю бригады 4-го и 211-ю бригаду 1-го корпусов, – Последняя республика. С. 383), получился провал.
Между тем наступает весна 1942 г. Японское наступление на Тихом океане постепенно выдыхается, в Британию прибывают американские войска, американская авиация начинает принимать участие в бомбардировках Германии. И Сталин продолжает отчаянные попытки прорвать немецкий фронт: в феврале, например, 16-я армия Рокоссовского получает приказ наступать от Сухиничей и «изматывать и ослаблять противника» с прямым запретом переходить к обороне (Рокоссовский КК Солдатский долг. С; 109–114); в феврале – марте идут наступательные операции под Вязьмой с использованием, как уже говорилось, частей 1-го и 4-го воздушно-десантных корпусов, в марте—июне – на Волхове. В конце мая и в июне предпринимаются попытки наступать под Жиздрой (Там же. С. 119–122). Все эти попытки кончаются неудачей.
4–6 июня 1942 г. американцы разбивают у о. Мидуэй японский флот, пытавшийся овладеть Гавайскими островами. Это – перелом в тихоокеанской войне. Если бы японцы выиграли это сражение, фронт отодвинулся бы к самому тихоокеанскому побережью Америки. Есть точка зрения, что на возвращение Гавайских островов американцам пришлось бы потратить несколько месяцев, если не лет. Автор этой точки зрения, правда, связывает гипотетический захват Гавайских островов не с июнем 1942 г., а с первыми днями, если не часами после нападения на Пёрл-Харбор, однако в любом случае последствия были бы самыми неприятными для США. Он также добавляет, что при таком раскладе японцы могли бы создать американцам и еще большие неприятности, например с судоходством в Панамском канале (Храмчихин А.А. Вторая мировая: сослагательное наклонение// Знамя. 2005. № 5. С. 187).
Так или иначе, вряд ли при таком раскладе к августу 1945 г. американцы подошли бы к самым Японским островам. Тогда молниеносный разгром Квантунской армии советскими войсками отдал бы Сталину не только Маньчжурию и половину Кореи…
Некоторые американские историки считают сражение за Мидуэй переломным в ходе всей Второй мировой войны. Советские историки, естественно, называли такой подход фальсификаторским, но в свете наших рассуждений о характере войны как геополитического противостояния между СССР и США с американской точкой зрения в какой-то мере можно согласиться…
28 июня 1942 г. Вермахт начинает генеральное наступление на Сталинград. Через два месяца немцы уже стоят на берегах Волги и в предгорьях Кавказа. А американцы на Тихом океане уже теснят японцев – 7 августа они высадились на острове Гуадалканал и начали его освобождение (впрочем, затянувшееся до февраля 1943 г.).
Именно в это время была окончательно похоронена надежда Сталина на единоличную победу над Германией и Японией, на то, что все захваченные ими территории попадут к Советскому Союзу. Речь теперь могла идти только об общей с союзниками победе, причем чем дольше затягивалась война, тем меньше после окончания войны должно было достаться СССР и тем больше – США и Британии. Видимо, поняв это, Сталин летом 1942 г. начал то, чего не делал даже осенью 1941 г., когда немцы стояли под Москвой, он начал сокращать советские армии на Дальнем Востоке, противостоящие Квантунской армии (к лету 1942 г. они достигали 1 446 000 солдат и офицеров). Если раньше Апанасенко формировал взамен перебрасывавшихся на запад дивизий новые, то теперь этого не делалось. Вновь советские войска на Дальнем Востоке начнут наращивать только весной 1945 г.
Вот почему именно летом 1942 г. Сталин окончательно и бесповоротно проиграл Вторую мировую войну.