Текст книги "Почему Сталин проиграл Вторую мировую войну?"

Автор книги: Дмитрий Винтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава XXX
Ну и вояки!

К началу 1945 г. победа США над Японией была близка и неизбежна. Американские военно-воздушные и военно-морские силы, игравшие, как уже говорилось, решающую роль в войне, превосходили японские по разным классам боевых кораблей в разы, а по авианосцам – на порядки (см. таблицу; сост. по: Всемирная история. Т. X. С. 497). Вопросом ближайшего времени стало занятие американцами Филиппин и завоевание полного господства в воздухе и на море, что лишало Японию нефти Индонезии и Сингапура и превращало всю ее оставшуюся боевую технику в груду металлолома.

	Япония	США	Британия	Союзники вместе	Соотношение
Линкоры	6	23	2	25	1:4,17
Авианосцы	4	94	4	98	1:24,5
Крейсеры	7	57	3	60	1:8,57
Эсминцы	22	350	Несколько	Более 350	1:16
Подводные лодки	44	217	–	217	1:4,93

Однако с точки зрения некоторых новейших концепций Второй мировой войны США к началу 1945 г. не только были далеки от победы, но и едва ли могли воевать с Японией на равных. Я не шучу – именно такой вывод следует из книги некоего А.Б. Мартиросяна «200 мифов о Великой Отечественной. Трагедия 1941» (М., 2008). Не станем анализировать лексику этого научного труда («гаденыши», «вбить осиновый кол» и тд.) – в этом смысле нынешние сталиноиды недалеко ушли от Вышинского с его «гнусной помесью лисицы и свиньи» (это о Бухарине), будем говорить только о самой концепции.

Так вот, потеряв надежду опровергнуть тот факт, что СССР к лету 1941 г. имел от 22 до 25 тысяч танков, «опровергатели» «ледокола» пошли другим путем – они стараются доказать, что этого количества было якобы совершенно недостаточно не то что для нападения, но и… для обороны своей территории.

Как это доказывается? Очень просто. Количество немецких танков делится на площадь Германии, советских – на площадь СССР, и получается, что если в Германии на 1000 км² приходилось 10 танков, то в СССР – только один. Примерно такие же подсчеты даются и для живой силы (Мартиросян А.Б. Указ. раб. С. 184–195). О, какое отставание! Какое уж тут нападение, дай бог свою территорию защитить!

Как известно, Г.К. Жуков написал о том, что СССР в 1941 г. не хватало 32 000 танков, в том числе 16 600 новейших (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 205). Виктор Суворов сравнивает эту выкладку с сетованиями шахматиста, которому не хватило 24 фигур, в том числе трех ферзей (то есть 3000 новейших танков), против четырех фигур противника, среди которых не было ни одного ферзя и который желал бы, чтобы у него было 56 фигур, из них 20 ферзей (Беру свои слова обратно. С. 483).

На этом советские военные историки не остановились. В «Правде» за 19 июля 1991 г. начальник Генерального Штаба Вооруженных сил СССР генерал армии Моисеев говорит уже о нехватке 31 400 только новейших танков (и, надо думать, по той же пропорции, 60 530 танков всего). Напишите уж сразу, что не хватало 100 000 новейших танков (и, надо думать, 200 000 всех типов. – Д.В.), пишет В. Суворов, и вам тоже, как Жукову, коммунисты памятник слепят (Беру свои слова обратно. С. 485).

И вот г-н Мартиросян, похоже, внял совету Жукова. В самом деле, по германской пропорции для защиты своей территории СССР требовалось 224 000 танков. То есть примерно 200 000 и не хватало (очевидно, в том числе 100 000 новейших).

Проблема, однако, в том, что все эти строгие стандарты – нехватка ли танков, или то, что они все или почти все были «устаревшими» – применяют всегда только к нашей стране. А если их применить к той же Америке? Ну, с учетом специфики войны на Тихом океане, считать не танки и пехоту, а боевые корабли и авиацию. Тогда действительно получается, что до победы над Японией в начале 1945 г. США было ой как далеко!

В самом деле, территория США – 9363 тыс. км2. Территория Японии – 372 тыс., т. е. примерно в 2 5 раз (даже «с хвостиком») меньше американской. Вот и посчитаем, сколько нужно было для защиты своей территории тем и другим. И получится, что в авианосном флоте США к 1945 г. были с Японией почти на равных, а вот по остальным классам кораблей и самолетов бедным американцам надо было увеличить свои силы еще в 1,5–6 раз, чтобы дойти до японских показателей!

Справедливости ради надо отметить, что некоторые американские историки (а вслед за ними и советские) писали (по крайней мере до того, как доклад генерала Маршалла Трумэну был рассекречен), что без атомной бомбы и вступления в войну с Японией СССР война на Тихом океане затянулась бы до 1946, 1947 и даже до 1948 г. И повторяем мы из поколения в поколение: ну, эти американцы и вояки! Хотя повторять следовало бы не об американских военных, а об этих историках: ну и вояки!

Но можно логику г-на Мартиросяна применить и к нашей стране начала 1945 г. Сколько там у СССР было танков к тому времени? Обратимся к таблице соотношения сил на советско-германском фронте на начало 1945 г. (сост. по: История Второй мировой войны. М., 1979. Т. 10. С. 37–38).

	Германия	СССР с союзниками (Польша, Чехословакия и др.)	Соотношение
Люди (млн	3,7	7,55	1:2,04
Орудия и минометы (тыс.)	56,2	118	1:2,1
Танки (тыс.)	8,1	12,8	1:1,58
Самолеты (тыс.)	4,1	15,5	1:3,78

Непонятно в таком случае, как это Красная Армия стояла под Берлином, когда она должна была с трудом удерживать Москву (а может, и не удерживать, а катиться к Уралу7)! В общем, логика та же, что высмеивал Суворов в «Последней республике»: Сталин дошел до Берлина, но дойти до Берлина не мог!

А почему к нашим историкам должен быть другой подход, чем к американским? Почему, когда очередной Мартиросян сообщает, что 24 000 танков против 4000 германских было недостаточно даже для обороны, мы восклицаем: ну, эти русские (а также украинцы, грузины, армяне, татары, узбеки и другие народы бывшего СССР) и вояки! Давайте адресуем упрек тому, кто его в самом деле заслуживает: ну, этот А.Б. Мартиросян и вояка!

Глава XXXI
Кто потерял Китай?

Бацилла большевизма даст в Азии совсем другие плоды, чем те, на которые рассчитывает Сталин.

(И.А. Ильин, 1948)

Слушания с таким названием проходили в американском конгрессе в 1950–1951 гг. Американцы никак не могли смириться с тем, что страна, на которую столь многие в Америке возлагали надежды как на главный «бастион по сдерживанию коммунизма в Азии», так легко досталась коммунистам сама. Снова и снова искали американские народные избранники виновных в том, что это случилось.

Позднее, когда СССР рассорился с КНР, многие обвиняли Н.С. Хрущева в том, что он «потерял» Китай, чем сыграл на руку Соединенным Штатам.

Есть, однако, основания думать: ни СССР, ни США не «теряли» Китай по той простой причине, что никогда его не имели в качестве своей сферы влияния. Китай можно иметь союзником, но не вассалом. При этом, пока СССР был в силе и могуществе и боролся с Америкой за мировое лидерство, у США было значительно больше шансов заполучить Китай в союзники, чем у СССР. Кто бы ни был в Китае у власти.

В самом деле. Китай и Россия (равно как и находившиеся к северу от Китайской стены другие «евразийские» государства) – естественные геополитические противники. За 2000 лет истории Китая все (кроме японского в 1937–1945 гг.) нападения, реально угрожавшие независимости страны, совершались с севера. Равным образом и Китай в периоды своего могущества угрожал северным соседям, как угрожает им и сейчас.

А теперь посмотрим на поведение «большого друга СССР Мао Цзэдуна» в качестве лидера КПК. У нас есть ценное свидетельство – записки представителя Москвы при ставке Мао в Яньани в 1942–1945 гг. П.П. Владимирова. Петр Парфенович, Вам слово.

Итак, уже вторая половина 1941 г. (что это было за время для нашей страны – напоминать, думаю, не надо) ознаменовалась ростом неприязни руководства КПК к нашей стране, к декабрю 1941 г. переросшей в откровенную враждебность (,Владимиров П.П. Особый район Китая. М., 1974. С. 28). При этом, хотя еще в июле 1941 г. советское командование информировало Мао Цзэдуна о переброске дополнительных японских частей в состав Квантунской армии, руководство КПК ничего не сделало, чтобы отвлечь хотя бы часть японских сил. К лету 1942 г. коммунистические армии уже «продолжительное время» (сколько именно? – Д.В.) не вели боевых действий против японцев (Там же. С. 53, 57).

Одновременно велась так называемая «кампания по исправлению стиля» («чжэньфын»): от руководства КПК постепенно оттеснялись сторонники Москвы – «догматики, не учитывавшие китайской специфики». Возвращавшимся с учебы в СССР партийным работникам прямо советовали «забыть все, чему их учили в СССР» (Там же. С. 62, 68).

Правда, когда осенью 1942 г. Вермахт застрял под Сталинградом, то товарищ Мао «на всякий случай» написал статью с похвалами СССР, а после перехода Красной Армии в общее наступление и вообще стал «исключительно вежлив». И П.П. Владимиров уже в начале 1943 г. сделал совершенно правильный вывод: Мао рассматривает СССР не как союзника и друга, а как попутчика, которого можно использовать (Там же. С. 96, 117,131). Этот вывод Владимиров на протяжении 1943–1945 гг. повторяет в своем дневнике еще несколько раз. Один раз – осенью 1943 г. – он даже позволяет себе написать, что «не видит большой разницы между руководством маоистской КПК и лидерами Гоминьдана» (Там же. С. 211).

По мере того как в войне в Европе наступал перелом в пользу СССР, Мао «перестраивался» и отказывался от откровенно антисоветских взглядов, однако именно в 1944–1945 гг. он завязал тесные контакты с американцами. Уже весной 1944 г. Мао рассчитывал на то, что США сделают ставку на КПК как на основную политическую силу в Китае. Причем на сближение с США и Британией Мао рассчитывал именно в целях создания противовеса СССР (Там же. С. 283–285). В целях сближения с союзниками Мао подумывал даже о том, чтобы переименовать КПК, убрав из названия слово «коммунистическая» (Там же. С. 315).

В то же время Чан Кайши в 1943 г. выпустил свою знаменитую книгу «Судьба Китая». Книга была настолько националистической, в ней содержались такие выпады против западных держав, что руководство Китая запретило своим гражданам пропагандировать книгу и переводить ее на иностранные языки, чтобы не портить отношений с союзниками (Там же. С. 281). После этого американцы поняли: национализм Чан Кайши вполне может выродиться в антиамериканизм (Там же. С. 528). Поняли они и другое: сферой влияния США Китай никогда не станет, он может стать только союзником. А если так, то не все ли равно, кто именно будет править Китаем. Что «китайский марксизм» Мао на практике означает антисоветизм, американцы осознали уже к 1945 г. А больше им ничего было не надо (Там же. С. 420).

Тогда, в 1944–1945 гг., союз Мао с Америкой «не выгорел»: консервативная часть американского истеблишмента (во главе с американским послом в Китае Хэрли) побоялась заключать союз с коммунистами. Но задел был сделан.

Главное же – был вбит клин между руководством КПК и руководством СССР. Думаю, что все же не зря П.П. Владимиров находился всю войну при Ставке Мао в Яньани в качестве представителя Москвы. Конечно, Сталин знал о художествах Мао. Правда, в более поздние годы, когда по всему СССР пели «Русский с китайцем – братья навек», Владимиров был, мягко говоря, не в чести. Но и в лагерь Иосиф Виссарионович его не посадил, а отправил консулом в Шанхай, а потом послом в Бирму. Может быть, предвидел, что его откровения о «великом друге Мао» еще пригодятся? Кстати, когда после победы КПК над Гоминьданом Мао приехал в декабре 1949 г. в Москву, то поначалу прием, оказанный ему, отнюдь не был таким уж теплым. Дошло до того, что при первой встрече Сталин назвал его не «товарищем», а «господином».

Потом, правда, все наладилось, скажете вы. Да, но трещина не могла не остаться. Впрочем, господин– товарищ Мао продолжал обделывать свои дела. Так, в 1949–1954 гг. КНР предъявляла настоятельные просьбы, чтобы не сказать настоятельные требования, о присоединении Монголии (Эрнст Генри. Китай против Азии. М., 1979. С. 47). Напомню, что даже гоминьдановский Китай таки признал независимость МНР в начале 1946 г. А вот коммунистический Китай упорно домогался «отторгнутой северной провинции».

В общем, есть серьезные основания думать, что США сознательно пренебрегли в конце 1940-х гг. Китаем, бросив все свои свободные финансовые ресурсы на восстановление Европы по плану Маршалла. Американские геополитики рассудили трезво: Китай от конфронтации с СССР все равно никуда не уйдет, не сегодня, так завтра, а вот Европу можем потерять безвозвратно. Поэтому Китай можно пока сдать Советам, пусть они с ним возятся, пусть растят его себе на будущую погибель.

Кстати, в «китайскую ловушку» попал и Сталин – просто потому, что он думал о «мировом коммунизме», а не о национальных интересах России. Иначе бы делал все от него зависящее, чтобы не допустить объединения Китая – неважно, коммунистами или чанкайшистами. Оптимальным вариантом было бы «два Китая» – северный «красный» и южный «белый», взаимно друг друга уравновешивающие.

Конечно, Сталин был не так глуп, чтобы спокойно смотреть на происходящее. В 1950–1953 гг. Сталин фактически заставил Китай принять участие в войне с Америкой в Корее, а сам, по сути, остался в стороне. К. Закорецкий доказывает, что в Корею американцев фактически заставил влезть Сталин, которому нужно было создать плацдарм для будущей войны с США Американцы в 1945 г. вполне согласны были с тем, чтобы во всей Корее капитуляцию японцев приняли советские войска. Сталину же надо было создать плацдарм для развязывания войны, которая, по его мысли, должна была перерасти в Третью мировую (Закорецкий К. День М-2 (электронная версия)). А может быть, Корея была нужна Сталину и для того, чтобы поссорить будущее коммунистическое руководство Китая с США, «повязав» его американской кровью? На какое-то время это Сталину удалось, но именно на какое-то время.

1954 год. Сталина уже нет, но русский с китайцем все еще «братья навек». И вот в этот момент в Пекине издается карта территориальных претензий Китая к соседям. В том числе и у «братьев навек» предполагалось отхватить, помимо Семиречья, Приамурья и Приморья, до I860 г. входивших в состав империи Цин, еще и Алтай и Восточный Казахстан (Эрнст Генри. Китай против Азии).

Одним словом, были серьезные основания думать, что «великая дружба» не была прочнее, чем такая же «великая дружба» десятью годами ранее – с Гитлером, хотя в силу сложившихся исторических обстоятельств она продлилась гораздо дольше, не два, а целых 12 лет. А что было бы, если бы советско– китайское сотрудничество 1949–1961 гг. продолжалось еще дольше?

Поставим себя на место советских лидеров середины 1950-х гг. и попробуем проанализировать ссору Хрущева с Китаем с этой точки зрения. Едва ли члены бывшего сталинского Политбюро не понимали истинного отношения Мао к России (неважно, советской или другой). При этом на протяжении почти всех 1950-х гг. они видели, что Китай усиливается. Необходимо было что-то, что затормозило бы его развитие.

В этой ситуации громкое, со скандалом развенчание «культа личности Сталина» на XX в. и особенно на XXII съездах КПСС подействовало на товарища Мао, который уже склонялся к собственному культу, как красная тряпка на быка. СССР обвинили в «ревизионизме», сочувствовавших Москве китайских товарищей – тоже, и начались всевозможные «большие скачки» и «культурные революции». Двадцать лет Китай трясло и корежило, и лишь после смерти Мао Цзэдуна новое руководство начало рыночные реформы – в разоренной стране, в которой многое приходилось начинать буквально с нуля. И если, начав со столь плачевных исходных рубежей, за тридцать лет этих реформ Китай добился таких потрясающих результатов, то можно представить, чего бы он добился, начни китайцы реформы по Дэн Сяопину не в конце 1970-х, а в конце 1950-х гг., да еще в неразоренной стране?

В 1970-х гг. Китай перестал лавировать между противоборствующими сверхдержавами и повернулся лицом к США. Доходило до того, что одно время его называли «шестнадцатым членом НАТО». Но не будь двадцати лет «культурной революции», уже во время президентства в США Дж. Картера (1977–1981 гг., кстати, пик американо-китайского стратегического партнерства) Китай был бы по мощи таким, как сейчас. Ну а каким бы был Китай тогда к моменту поражения СССР в «холодной войне» (1990 г.), а тем более сейчас (в 2008 г.), пусть читатель представит сам.

И как бы это отразилось на геополитических претензиях КНР к СССР и к нынешней России (и некоторым другим странам СНГ) – пусть читатель представит сам тоже.

А теперь поставим такой вопрос: как повел бы себя единый «красный» Китай, начни СССР где-нибудь в первой половине 1950-х гг. большую войну с Западом в Европе и на Ближнем Востоке, захвати Западную Европу и втянись в затяжную войну с США? Каковы бы стали тогда отношения между «братьями навек» – пусть не сразу, но лет через пять после оккупации Европы?

Так что же, у СССР не было никаких шансов превратить Китай в свою сферу влияния? Думается, были – до 1941 г. Все коммунистические партии создавались с 1919 г. Коминтерном именно как орудия по превращению своих стран в «советские республики». Китайская, созданная в 1921 г., исключением не стала. Китай, только что (во второй половине 1920-х гг.) объединившийся после полутора десятилетий междоусобных войн между милитаристскими правителями разных провинций и едва начавший превращаться (после свержения в 1912 г. средневекового маньчжурского ига) в современное государство, был отличной мишенью для коммунистов. Вот и в Синьцзяне плацдарм тогда начали создавать…

В 1937 г., когда «дальневосточный японский ледокол» начал агрессию против Китая, КПК вошла по указаниям Коминтерна в Единый антияпонский фронт. Но уже в конце 1938–1939 гг. произошла серия столкновений между войсками КПК и Гоминьдана (Ефимов Г.В. Очерки по новой и новейшей истории Китая. М., 1949. С. 372), а осенью 1939 г. установки были даны другие: проводить операции против Японии, но постепенно расходиться с Гоминьданом. Тогда один из руководителей КПК Чжоу Эньлай приезжал в Москву. П.П. Владимиров говорит о том, что там обсуждались проблемы «революции в Китае, которую сделает советское оружие» (Владимиров П.П. Особый район Китая. С. 451).

В 1940–1941 гг., одновременно с широкомасштабным наступлением против японцев («битва ста полков») КПК снова начала конфликтовать с Гоминьданом. «Битва ста полков» окончилась без особого результата из-за этого конфликта, а в январе 1941 г. гоминьдановцы в ответ на обострение отношений разгромили 4-ю коммунистическую армию.

Советский автор сталинской эпохи, естественно, винит в этих конфликтах Гоминьдан (Ефимов Г.В. Очерки… С. 375–379), однако вспомним: даже и в 1942–1943 гг., когда по понятным причинам КПК не могла рассчитывать на поддержку СССР, она постоянно провоцировала Гоминьдан на конфликты (Владимиров П.П. Особый район Китая. С. 94–95, 163 и др.), то что же говорить о времени, когда СССР с Германией еще не воевал? Расчет простой: СССР разгромит Германию в ходе операции «Гроза» и начнет войну против Японии. Тут время и коммунистам выступать против Гоминьдана. И захватывать не занятую японцами часть Китая.

Однако во второй половине 1941 г. СССР на несколько лет стало не до Китая. Воспользовавшись этим, Мао провел чистку руководства КПК. Те руководящие товарищи, которые были «сперва коммунистами, а потом уже китайцами», уступили место другим – тем, которые были «сперва китайцами, а потом уже коммунистами». Кстати, «битва ста полков» на VII съезде КПК (23 апреля – 11 июня 1945 г.) тоже была признана ошибкой (Там же. С. 453).

Много еще воды должно было утечь, прежде чем в 1971 г. Китай окончательно перешел на сторону США в «холодной войне». Но все эти тридцать лет, с 1941-го по 1971-й, руководство КПК вело себя как самостоятельная сила.

Вот поэтому летом 1941 г. Сталин потерял Китай.

Глава XXXII
Почему союзники не взяли Берлин

На тебе, Боже, что нам негоже.

(поговорка)

А в самом деле – почему?

Начнем с того, что им ничего не стоило открыть второй фронт на полгода раньше. Тогда Берлин (вместе со всей территорией будущей ГДР) почти наверняка достался бы союзникам. Но и после открытия второго фронта шансы занять Берлин первыми оставались.

Например, еще весной 1944 г. командованием союзников был разработан план (операция «Эклипс») по высадке в Берлине трех воздушно-десантных дивизий союзников в случае «внезапного военного краха Германии» (может быть, имелось в виду – при удаче заговора 20 июля? – Д.В.). Но и после провала заговора далеко не все было потеряно. Однако создается впечатление, что союзники в Берлин не очень– то рвались.

Вернемся хотя бы к той самой просьбе Рузвельта и Черчилля к Сталину после известных событий декабря 1944 г. в Арденнах. О том, что она была излишней, поскольку союзники уже остановили наступление к 2 5 декабря 1944 г. в Арденнах и к 5 января 1945 г. в Эльзасе (а в Арденнах 3 января перешли в наступление сами), уже говорилось. Зато в ответ на эту просьбу Сталин начал Висло-Одерскую операцию 12 января вместо 20-го, на неделю с лишним раньше.

Одним из результатов столь ускоренного советского наступления (по темпам превышавшего германское наступление в России летом 1941 г.) стало то, что немцы не успели в ряде случаев даже занять мощные укрепления между Вислой и Одером, штурм которых наверняка стоил бы Красной Армии массу времени и крови (Яковлев H.H. Маршал Жуков.

С. 81). А в итоге, если к 12 января 1945 г. советские и союзные войска находились примерно на одинаковом расстоянии от Берлина (500 км), то через три недели войска союзников существенно не продвинулись, Красная же Армия оказалась от Берлина всего в 70 км.

Но вот Красная Армия на Одере. И что же? Теперь Сталин на встрече «Большой тройки» в Ялте говорит, что надо бы ускорить наступление союзников на Западе, что желательно начать его в первой половине февраля. Однако союзники затягивают это наступление почти на месяц, и лишь 6–8 марта они форсируют Рейн и начинают продвижение в глубь Германии. Не торопятся, хотя вроде и все понимают: в директиве Объединенного Комитета начальников штабов США и Британии от 24 января 1945 г. говорится, что «в случае дальнейшего быстрого продвижения (советских войск. —Д.В.) на Запад может возникнуть обстановка, в высшей степени нежелательная для правительств США и Англии» (Там же. С. 85).

Весной 1945 г. союзники снова реанимировали идею захвата Берлина с воздуха, но только теперь операция должна была начаться при условии, что сухопутные армии союзников подойдут на «разумное» расстояние к Берлину. Причем реальные возможности достигнуть города первыми в середине апреля 1945 г. у союзников были. Кстати, и Берлинскую операцию советские войска из этих же соображений – не пустить в германскую столицу союзников – начали на 5–6 дней раньше намеченного срока (Там же. С. 86–87).

Что же произошло? 13 апреля американцы переправились на восточный берег Эльбы, но тут их авангарды были остановлены и отброшены немецкими курсантами военных училищ, находившимися неподалеку. Американцы потеряли всего 4 человека убитыми и 12 ранеными, однако эта ничтожная стычка заставила командование союзников задуматься: штурм Берлина сулил большие потери – до 100 тыс. чел. Так объясняет отказ союзников от дальнейшего наступления H.H. Яковлев (Там же. С. 87–88). Но думается, что если бы Берлин был так уж нужен союзникам, они бы смирились с этими потерями. Однако создается впечатление, что Восточная Германия была им не очень-то нужна.

В самом деле, посмотрим, что получилось после раздела Германии на ГДР и ФРГ. На территории ГДР оказалось в основном историческое ядро прусской монархии, объединение Германии под главенством которой в 1870 г. превратило страну в одну из самых агрессивных и милитаристских в мире. Освобожденная от этого груза, бюргерски-промышленная ФРГ превратилась, наоборот, в одно из самых миролюбивых государств. А за сорок лет коммунистического господства Восточная Германия настолько отстала от Западной что, когда пришло время воссоединения Германии в 1990 г., Запад экономически и политически полностью подмял Восток под себя, и прусский милитаризм уже не возродился.

Мое мнение: Рузвельт уже в 1945 г. предвидел, что все произойдет именно так. Очень уж фантастично? Может быть. Но уж больно все совпадает!

Так или иначе, Вторая мировая война, начатая Сталиным с целью столкнуть «империалистов» лбами и потом уничтожить их всех, завершилась по сценарию Рузвельта, сумевшего развернуть «ледокол» против его создателя. В результате американцы реализовали свою геополитическую доктрину, заняв прибрежные, наиболее развитые и густо заселенные районы Европы и Азии («Римленд»); СССР же и занятые им страны Восточной Европы и Северный Китай («Хартленд») оказались в окружении. С этого момента поражение СССР в начинавшейся «холодной войне» стало только вопросом времени.