Текст книги "Бастард Александра (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Емельянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Город Вавилон, середина августа 323 года до н. э

– Щит выше, молодой господин! – командует Эней и тут же повышает голос. – Выше держи, я сказал!

Его посох больно бьет меня в плечо, убедительно демонстрируя, куда ведут подобные ошибки.

Рука устала, тяжелый щит тянет ее вниз, плечо горит от удара, на ногах ноют следы прежних воспитательных моментов.

Стиснув зубы, терплю. Таков уговор! Эней согласился учить меня владеть мечом и щитом, а я обязался: не ныть, не жаловаться и выполнять все его требования.

После той драки на рынке я понял, что доставшееся мне тело совершенно непригодно для выполнения поставленных задач. Оно слабое, толстое и неловкое!

Как пел когда-то Высоцкий: «Если хилый – сразу в гроб…!»

И рецепт против этого во все века только один – зарядка, тренировка и закалка! С местом для всего этого тут проблем нет. Греки и македонцы – фанаты здорового тела, и во всех городах у них в обязательном порядке есть гимнасии и стадиумы. Александр Великий и сам был не чужд занятий, и здесь, в Вавилонском дворце, у него оборудованы несколько залов для борьбы и фехтования, а в парке отгорожен атлетический стадион и манеж для верховой езды.

В общем, места тут предостаточно, а что делать и как делать, меня учить не надо. Бег, отжимания, подтягивания, качание пресса – и так по кругу, и каждый день. Самостоятельно я не могу освоить только фехтование и верховую езду. Этим, прямо скажу, в прошлой жизни мне не приходило в голову заниматься. На лошади сидел несколько раз, могу проехаться рысью и даже галопом, но с возрастом и эти редкие выезды пришлось оставить. Ноги стали уже не те, а для конного спорта ноги – это все!

Задумавшись, теряю концентрацию и тут же пропускаю удар в голову. Звонко гудит бронзовый шлем, у меня все плывет перед глазами, а голос Энея гневно требует от меня полного внимания.

– Не спи, Геракл!

Бах! Грохочет его посох о мой щит. Бах! Закрываюсь от удара с другой стороны и делаю выпад…

Атака отдается пронизывающей болью в руке, а выбитый меч летит на песок ристалища.

– Неплохо! – подбадривает меня грек. – Только живее надо! Живее!

Подбираю оружие и вновь становлюсь в стойку. Глядя в глаза своему учителю, вспоминаю тот день, когда я в первый раз привел его во дворец.

Барсина с оханьем и вздохами выслушала мой рассказ. Раз десять она прерывала его своими взываниями к Мемнону.

– Ты слышал, Мемнон! Да наш мальчик – настоящий герой!

На это лысый толстяк каждый раз пафосно отвечал:

– Так ведь есть в кого! Недаром вы назвали сына Гераклом, моя госпожа!

Когда дело дошло до Энея, и я рассказал о том, что он меня спас, «мамочка» уже устала от восторгов.

Бросив брезгливый взгляд на грязную одежду нищего, она произнесла буднично и со своим неизменным снобизмом:

– Ты поступил очень достойно…

Забыв его имя, она вопросительно посмотрела на меня, и я, осуждающе наморщив лоб, подсказал.

– Эней!

Она мило улыбнулась в ответ.

– Да, Эней, ты поступил отважно! Даже удивительно, ведь ты не благородного происхождения! – Она изобразила милостивую улыбку. – Тебя проводят на кухню и накормят!

На мой очередной гневный взгляд она спохватилась и добавила:

– Конечно, конечно! Мы очень благодарны, и я прикажу, чтобы тебя щедро наградили!

Дав ей высказаться, я плотно сжал губы, изображая непреклонную волю избалованного ребенка.

– Нет, мама! Эней останется с нами! Отныне он будет моим учителем фехтования и телохранителем.

После этого у Барсины случился нервный шок, но выдержка этой женщины достойна уважения. Справившись с вспыхнувшим желанием наорать на своего слишком уж самостоятельного сыночка, она лишь удивлённо спросила:

– А Гуруш⁈ Разве он тебе не подходит?

Не дожидаясь ответа, её вспыльчивая, но лёгкая натура тут же приняла неизбежное, и она мгновенно вернулась к своему обычному безразличию.

– Ладно, пусть будет Эней, – её хорошенький носик испортила упрямая морщинка, – а Гуруша, раз он тебе больше не нужен, я прикажу продать. Мы не можем содержать лишних рабов!

В тот момент Гуруш позеленел от страха. Продажа для раба – это лотерея с практически нулевым шансом хоть что-то выиграть. Как бы ни был плох хозяин, раб всё равно предпочтёт его новому и неизвестному. Ведь вместо ложа из соломы в городском доме всегда можно получить лавку на галере или кайло в каменоломне. И там и там жизнь раба не продлится более нескольких месяцев.

Гуруш, конечно, бесполезен, но зла я ему не желал. Капризно оттопырив нижнюю губу, я демонстративно набычился:

– Хочу обоих!

Добавив в голос зарождающейся истерики, я быстро сломил сопротивление «мамочки». Да и, если честно, про кормление лишних рабов она бессовестно приврала. Сознательно или нет – не знаю, только никого она не кормит за свой счёт. Весь её крохотный двор полностью на содержании царской казны. Кто там сейчас ею распоряжается, Пердикка или Мелеагр, – неизвестно, только во дворце столько лишних людей крутится, что одним больше, одним меньше, никто и не заметит.

Встряхнув головой, отбрасываю воспоминания. Не время! Выравниваю дыхание и, закрывшись круглым щитом, выставляю вперёд тяжелый бронзовый меч.

Оценив взглядом мою стойку, Эней на всякий случай уточняет:

– Готов⁈

Я киваю, чувствуя, как не по размеру большой шлем качнулся на голове и съехал на лоб. Дальше уже стало не до того!

Бах! Бах! Бах! Один за другим посыпались удары. Все принимаю на щит, тщательно следя за движениями Энея.

Тяжёлый шлем закрывает почти всё лицо. Нащёчники и наносник оставляют для обзора лишь узкую щель, в которую я ловлю широкий замах Энея.

Удар слева! Рука со щитом автоматически потянулась закрыться, но на этот трюк я уже покупался неоднократно.

«Стоп!» – рычу на самого себя и, сжавшись в пружину, жду до последнего.

Вот тяжелый наконечник посоха замер в высшей точке и, крутанув дугу, пошёл в атаку совсем с другой стороны. К счастью, я готов к такому повороту событий и принимаю удар на выставленный меч.

– Молодец! – кричит мой учитель, надавив на посох. – А теперь держи! Не дай себя продавить!

Легко сказать! Он хоть и давит вполсилы, но для моего нынешнего тела это как паровой пресс. Собрав в кулак всё, что есть в моём хилом организме, отталкиваю мечом посох и выскальзываю с траектории удара.

– Неплохо! – грек отвёл посох и, уперев его в землю, повторил: – Неплохо! Ладно, на сегодня достаточно, можешь отдохнуть.

Скупая похвала Энея дорогого стоит. Я не слышал от него ничего подобного с самого начала занятий, а ведь уже полтора месяца как он ежедневно гоняет меня и в хвост и в гриву.

Эней зашагал в сторону дворца, а я, стянув с головы шлем, прищурился на яркое солнце.

Я доволен похвалой, но ещё больше доволен тем, что истязания наконец-то закончились. Лучший момент в тренировке – это её окончание, особенно если ты удовлетворён своим результатом.

Бросаю щит и меч на песок и сам валюсь рядом в изнеможении. Надо передохнуть, впереди ещё манеж и упражнения в верховой езде. Там учитель – фессалиец Пелопид, желчный и вредный старик. Изводит меня своими придирками, а верховая езда в эти времена – ещё то испытание.

Да, если кто не знает, здесь нет ни седла, ни стремян. Ну, не изобрели этого ещё!

Чисто теоретически я это знал, но одно дело – теория, а другое… В общем, когда мне первый раз подвели коня, я застыл в недоумении и чуть было не брякнул: «А где седло, где стремена?» Удержался, и слава богу!

На спине лошади лежала только закреплённая кожаными ремнями попона, и всё! Это озадачило меня настолько, что от избытка чувств мне захотелось сразу же осчастливить человечество. К счастью, здравый смысл взял верх, и я повременил с обнародованием открытия. Неожиданно я осознал все перспективы, что сулили мне эти простые и доступные в реализации вещи.

В одно мгновение в моей памяти пронеслась вся история развития кавалерии, и меня вдруг пробило понимание. Седло и стремя – это те козыри, которые не стоит выкладывать в начале игры; лучше приберечь их если не к финалу, то уж точно к кульминации.

В тот момент у меня в голове появились первые наброски моего будущего плана. Они ещё не сформировались ни во что конкретное и умещались в одну простую мысль:

«В век господства пехоты ставка на кавалерию может принести неплохой результат!»

Приподнимаюсь и сажусь, вытянув ноги. Под задницей тёплый песок, глаза щурятся от яркого солнца. Лепота! Могу позволить себе несколько минут просто понежиться на солнце.

Наслаждаюсь блаженством и слышу за спиной шаркающие шаги. Даже не оборачиваясь, узнаю Гуруша. После того как я не позволил его продать, этот человек проникся ко мне безграничным доверием и какой-то щенячьей привязанностью.

Он по-прежнему неловок, неуклюж, и все его чересчур старательные попытки услужить мне вызывают лишь жалостливую иронию, но при этом оказалось, что Гуруш не так уж и бесполезен.

Внезапно открылось одно его бесценное качество. Он мог быть незаметным! Не в прямом смысле, конечно, а в том, что никто и никогда не обращает на него внимания. Дворня, рабы и даже хозяева дворца и их гости могли спокойно обсуждать свои дела, не обращая внимания на трущегося рядом Гуруша. Было в нём что-то от неживого; может, поэтому люди и не опасались говорить при нём, как рядом с колонной или деревом.

Как результат, Гуруш был всегда в центре всех слухов, ходивших не только в кулуарах дворца, но и на рынках и улицах города. Заметив это его качество, я дал ему, можно сказать, вольную – в том смысле, что разрешил ходить куда угодно и когда угодно с одним-единственным условием: рассказывать мне обо всём, что он услышит и увидит за день.

Так детям моего возраста добрые нянюшки рассказывают на ночь добрые сказки, а мне женоподобный Гуруш пересказывал все дворцовые и городские сплетни.

Кто-то скажет, что не мужское это дело – прислушиваться к домыслам досужих кумушек и к грязным слухам, но я не соглашусь. Сплетни бывают разные. Большей частью, конечно же, полная чушь, но случается, что в них вплетается отрывок каких-то важных, подслушанных разговоров, и тогда этот слушок уже несёт в себе известную долю конфиденциальной информации. Если разумно вычленить её из общей массы, то можно получить те секретные сведения, которые кто-то старательно пытался скрыть.

Зачем мне это⁈ Глупый вопрос! Для человека, жизнь которого находится в постоянной опасности, информация – это один из важнейших инструментов выживания.

Краем глаза секу, как Гуруш остановился в полушаге от меня и с видом каменной статуи произнёс:

– Захочет ли молодой господин знать или нет, не знаю, но скажу… От рабов регента я слышал, что вчера вернулось свадебное посольство Пердикки, которое он посылал к сестре покойного царя Александра, Кинане. Поговаривают, что он сватался к её дочери Агее, мол, губа у регента не дура, и он замыслил породниться с царским домом Аргеадов.

Он замолчал, ожидая моей реакции. Обычно, если новость мне интересна, я киваю головой, если нет, то просто отмахиваюсь рукой, мол, давай следующую.

Сейчас я кивнул, и Гуруш забубнил дальше:

– На рынке уже несколько дней неспокойно. Пошёл слух, что в лагерях фалагитов у северных ворот назревает мятеж. Вавилон ждёт беды! Ещё Кирван, лидийский повар Мелеагра, вчера болтал на рынке, будто его хозяин очень недоволен чванством Пердикки и его неприкрытым желанием стать царём в обход прямых наследников Александра. Мол, Пердикка хочет жениться на дочери Кинаны, чтобы породниться с царями и иметь повод претендовать на царский венец.

Поднимаю открытую ладонь, мол, подожди, надо подумать. Гуруш послушно замолкает и начинает собирать моё разбросанное оружие.

Услышанное крайне интересно! Из когда-то просмотренной мною серии фильмов я знаю, что конфликт между двумя регентами неизбежен, а новость Гуруша говорит о том, что он приближается к завершающей стадии.

В той истории, что мне известна, он закончился победой Пердикки. Как будет на этот раз⁈ Я не уверен, что всё пойдёт по накатанным рельсам!

Поднимаюсь на ноги, и Гуруш, уронив мой щит обратно на землю, бросается расстёгивать ремни моего панциря.

Даю ему возможность попытаться, пока мои мысли всё ещё заняты услышанным.

«Есть ли для меня разница, кто победит, Мелеагр или Пердикка⁈» – хорошенько подумав, прихожу к выводу, что есть. Если победа достанется Пердикке, то все дальнейшие события пойдут так, как они изложены в истории. Стало быть, я буду знать их результат и хронологию. Если же победит Мелеагр, то история покатится с чистого листа!'

«Нет, такого мне точно не надо! – делаю безапелляционный вывод. – Тогда я потеряю одно из своих главных преимуществ – знание будущего!»

Гуруш всё ещё возится с ремнями. Его пухлые пальцы, как обычно, всё делают не так.

Вижу, пора вмешаться, иначе придётся стоять тут до вечера. Быстро расстегнув ремни, стаскиваю с себя панцирь и, подняв щит с мечом, укладываю всё это на подставленные руки Гурушу.

Избавившись от сковывающей тяжести, делаю глубокий вздох и не спеша направляюсь к манежу. Гуруш семенит за мной, таща на себе всю тяжесть моего снаряжения.

Еле поспевая, он всё равно успевает говорить:

– Если молодому господину интересно, то я скажу ещё… – Он дожидается моего кивка и продолжает: – На рынке прошёл слух, что посольство вернулось ни с чем и вдова Аминты, Кинана, совсем не жаждет отдать свою дочь Пердикке.

Тут он оступился и, нелепо взмахнув руками, с грохотом выронил все мои доспехи и оружие на землю. Испуганно косясь на меня, он бросился собирать их, и я терпеливо жду, тщательно скрывая своё недовольство.

Не потому, что у меня ангельский характер, а чисто из практических соображений. С Гурушем так быстрее! Весь мой предыдущий опыт общения с этим человеком подсказывает, что если сейчас начать на него орать или испепелять раздражённым взглядом, то он разнервничается настолько, что его неловкие руки вообще утратят всякую способность что-либо держать. Тогда мне придётся собирать и тащить свою амуницию самому.

Наконец, собрав всё, Гуруш поднялся, и я двинулся дальше, показывая жестом, мол, продолжай, что ты там говорил…

Надрывно сопя, тот тут же затараторил:

– Пантелеон, раб того Алкеты, что родной брат регента Пердикки, сегодня утром покупал новую сбрую для коня своего хозяина. Так вот, он сболтнул, что его хозяин с большим отрядом вчера выступил к Геллеспонту.

Перехватив воздуха, Гуруш продолжил, не сбавляя темпа:

– А молочница, чья сестра спит с одним из гипаспистов Пердикки, шептала своей подруге по секрету, что Кинана бессовестно обманула регента. Обещала отдать ему свою дочь, а сама тайно сговорилась с Мелеагром о браке своей дочери и нынешнего царя Филиппа Арридея. Теперь она тайно спешит в Вавилон, а Пердикка в бешенстве. Есть даже слух, что он послал своего брата Алкету перехватить обманувшую его Кинану.

Гуруш ещё что-то бормочет, но я уже не слушаю. Из известной мне истории я знаю, что воинственная сестра Александра Кинана решила сыграть свою партию и в обход Пердикки выдать свою дочь за царя Арридея! Такой союз сразу бы вывел её из тени и поставил в один ряд с нынешними вершителями судеб империи. К сожалению для неё, провернуть этот трюк ей не удалось. Посланный своим братом на перехват Алкета встретил её отряд сразу после переправы через Геллеспонт. На предложение сдаться на милость регента Кинана ответила отказом. Она, как настоящая амазонка, бросилась впереди своих воинов на превосходящие силы врага и погибла в жестокой схватке.

Убийство сестры Александра привело к взрыву недовольства в войске, чем не преминул воспользоваться Мелеагр. Он пошёл на открытый конфликт с Пердиккой, который закончился для него плачевно.

Всё это я знаю, и в целом меня такой вариант развития устраивает, потому что я постоянно держу в голове два краеугольных постулата. Первый: всё должно развиваться так, как записано в истории, тогда я смогу предвидеть и при необходимости контролировать дальнейшие события. Второй: я очень надеюсь, что при отсутствии каких-либо расхождений с историей разорванное временное пространство успокоится и перестанет считать меня чужеродным объектом, от которого следует избавиться любыми способами.

Это в стратегическом видении, а в тактическом мне тоже выгоднее победа Пердикки. Ведь, согласно всё той же истории, после победы над своим главным соперником Пердикка должен совсем успокоиться и отпустить Барсину вместе со мной в Пергам. Там, вдали от царского трона и происков Роксаны, в тихой спокойной обстановке провинциального городка я планирую заняться подготовкой к своему будущему вступлению в игру.

Пока я думал о своём, мы уже подошли к манежу. Отправляю Гуруша со снаряжением в оружейку, а сам открываю калитку.

Спасибо, что читаете!

Если книга вам нравится, хотел бы попросить вас поставить лайк, добавить в библиотеку, написать комментарий и, если есть такая возможность и очень понравилось, дать награду. Всё это очень важно не только для солидности книги, но и для повышения рейтинга и привлечения новых читателей. Для меня это очень важно, и я буду очень благодарен вам за поддержку!

Плюс, на «Автор Тудей» идёт постоянная борьба между жанрами «Альтернативной Истории» и «Боярь-Аниме». Поставив лайк, добавив в библиотеку и написав комментарий, вы поможете показать кузькину мать последним!))

Глава 8

Город Вавилон, середина августа 323 года до н. э

Только ступаю на песок манежа, как сразу же натыкаюсь на мрачный взгляд Пелопида и его безмолвный упрек: «Если ты сын царя, это еще не повод опаздывать!»

Даже не пытаюсь извиняться – будет еще хуже. Уже пробовал и получил жесткую, но справедливую отповедь: сын царя, хоть и незаконный, не извиняется!

Поэтому, не стремясь понять логику этого сурового грека, просто принимаю все как есть. Пелопид – желчный, ненавидящий всех и вся старик, но лучший учитель и знаток лошадей, коих он, буквально, боготворит.

«Терпи! – говорю я себе. – Терпи и учись! Вряд ли ты сможешь хоть когда-нибудь сидеть в седле так же, как этот старый упырь, но хотя бы постараться обязан!»

Да, несмотря на возраст, этот злобный фессалиец сидит «в седле» так, словно это не всадник и лошадь, а какой-то кентавр. Причем, как я уже говорил, он делает это без стремян, держа и пружиня собственный вес лишь за счет силы своих коленей.

Я слышал от Энея, что в Фессалии лучшие лошади и всадники во всей Элладе и что конница Александра наполовину состояла из фессалийцев.

Впрочем, мне от этого нисколько не легче. В жесткости обучения Пелопид ни в чем не уступает Энею: чуть замешкаешься – и его кнут мгновенно добавит тебе расторопности!

Старый фессалиец немногословен, и сейчас он тоже не сказал ни слова. Наградив меня осуждающим взглядом, он показал на «оседланную» лошадь. Это мерин с громким именем Софос, что в прямом переводе означает «мудрый».

Я учусь верховой езде только на нем, и он действительно полностью соответствует своему имени. Этот конь проявляет столько терпения и понимания, что я сам понемногу начинаю разделять убежденность Пелопида в божественном происхождении лошади.

Софос спокойно стоит рядом со специальной подставкой. Ее я использую, чтобы взобраться в седло, ибо без стремени сделать это не так уж и легко.

Помню, как я пришел сюда в первый раз. Софос стоял на этом же самом месте, и Пелопид встретил меня примерно таким же взглядом. Затем, ни слова не говоря, он подошел к своему коню и одним прыжком взлетел в седло. Посмотрев на меня с высоты конской спины, он показал мне глазами на Софоса: мол, повтори.

Сразу я не понял, в чем подвох, и осознал это, лишь подойдя к своему мерину. Нога потянулась к стремени и провалилась в пустоту. Дальше были мучительные попытки подпрыгнуть и, подтянувшись на руках, затащить-таки свое рыхлое тело на спину лошади. Естественно, закончилось все плачевно, а Пелопид все это время смотрел на мои бесплодные старания и издевательски хмыкал.

Кто-то назовет такое поведение непедагогичным, и будет абсолютно прав, только старому фессалийцу на это плевать. На педагогику, на чувства ребенка и прочую чушь! У него задача – научить мальца ездить верхом, а все остальное – бабья блажь!

Совершив с пяток безрезультатных попыток забраться на лошадь с земли и получив полную меру издевательских смешков от своего учителя, я понял, что надо искать другой подход к решению проблемы.

«Этот самодовольный фессалиец самоутверждается, издеваясь над ребенком, – подумал я тогда, бросив злой взгляд в сторону Пелопида. – Не на того напал! Я не доставлю ему такого удовольствия! Взрослый человек из двадцать первого века найдет способ забраться на лошадь».

Осмотрев еще раз весь манеж, я остановил свой взгляд на ограждении. Столбы высотою метра полтора выставлены по периметру манежа через каждые три-четыре шага, между каждой парой столбов закреплены три горизонтальные жердины.

«Даже со второй, – вычислил я на глаз, – легко заберусь на спину лошади!»

Решив это, я тут же начал приводить свой план в исполнение. Подвел коня к изгороди и, глядя в его умные глаза, пообещал неделю приносить ему сладкие яблоки, если он не тронется с места, пока я буду забираться на изгородь.

Оправдывая свое имя, Софос посмотрел на меня так, словно бы произнес: «Я бы и так постоял, но раз уж ты пообещал, то смотри… Никто тебя за язык не тянул!»

Забравшись на вторую жердину ограждения, я перебрался с нее на спину коня, и все то время, пока я лез, Софос с любопытством следил за моими маневрами. Лишь убедившись, что я уверенно уселся на попону, он сделал шаг и потянулся губами к ветке акации.

Я же, очень довольный собой, поднял взгляд на учителя. Тот уже не хмыкал, а внимательно смотрел на меня. Поймав мой самодовольный взгляд, он иронично пожал плечами.

– Конечно, можно и так, но обычно…

Он повел глазами чуть в сторону, и я увидел что-то вроде маленького переносного крылечка из трех ступенек. Как я не заметил его раньше – загадка! Явно же, таких, как фессалиец, способных одним движением запрыгнуть в седло, найдется немного, а для остальных…

Что и говорить, лопухнулся я тогда знатно. В момент мое чувство превосходства человека двадцать первого века опустилось до нуля, но я не стал посыпать голову пеплом.

«В конце концов, задача стояла забраться „в седло“, – быстро успокоил я сам себя, – и я с ней справился. Пусть я пошел не самым простым путем, но это уже другой уровень проблемы!»

Вспомнив прошлое, я иронично улыбнулся.

«Ничего, лопухнуться иногда тоже бывает полезно – сбивает самонадеянность и спесь!»

Взбежав по трапику, запрыгиваю в «седло» и поднимаю голову, мол, я готов. Пелопид неуловимым движением ног направляет своего коня в центр манежа и командует мне:

– Пошел по кругу! Рысью!

Софоса не надо понукать, ему достаточно слова. Говорю «поехали» и чуть сжимаю лошадиный круп коленями. Умнейший конь тут же трогается с места, сходу переходя на рысь.

– Держи спину! – тут же повышает голос Пелопид. – Не ложись на лошадь, держи посадку!

Делаем кругов пять рысью, затем следует команда Пелопида, и мы переходим в галоп. Я уже месяц почти ежедневно занимаюсь этим, и все равно не чувствую себя достаточно уверенно в такие минуты. Пока для меня полнейшая загадка, как можно в момент, когда все силы уходят только на то, чтобы удержаться в седле, еще и стрелять из лука или махать саблей.

Если бы я не видел этого своими глазами, то никогда бы не поверил. Сейчас мой собственный опыт говорит мне, что достичь такого нереально.

Звучит команда Пелопида, и Софос переходит на шаг. После галопа это действительно отдых: можно сесть на задницу и дать отдых гудящим мышцам ног. Отдых длится недолго, ровно столько, сколько необходимо лошади; Пелопид ориентируется только на это. Он бережет коня, а моя усталость его мало волнует.

Софос пошел галопом, и мою левую ногу ожег удар хлыста.

– Держи спину, Геракл! – тут же слышен голос учителя. – Я повторять не буду!

Это я уже знаю: за ним не заржавеет. Нет, он не бьет царского сына открыто, он делает это хитро. Стеганет, вроде бы, коня, но обязательно достанет и всадника. Старые шрамы от его кнута не успевают заживать, как появляются новые.

Он словно бы каждый раз проверяет меня на прочность. Пожалуюсь я или нет? Заплачу, запрошу пощады или нет? Никто, и тем более Пелопид, мне этого не говорил, но я это чувствую. И пока я терплю, этот чертов фессалиец думает, что из меня еще что-то выйдет, а стоит мне хоть раз дать слабину – и все, он поставит на мне крест. Терпи и не жалуйся – таков его девиз обучения, и в этом он похож на Энея. Методы у них одинаковые: все через боль, терпение и страдание. Только так!

Я сам выбрал себе таких учителей и потому не жалуюсь. Раз я собираюсь ставить на кавалерию, то сам должен сидеть в седле как минимум не хуже других, а в идеале – лучше, если не всех, то многих. Про владение мечом и говорить не приходится. В этом времени царь не стоит позади войска, он всегда на острие атаки и ведет своих воинов к победе. Так поступал Великий Александр, так поступает каждый его военачальник, а без этого уважения войска не добиться.

Если я собираюсь вступить с ними в борьбу, то должен соответствовать, иначе о победе можно и не мечтать. С моим старым телом такая концепция была бы невозможна, но раз перенос подарил мне новое, то надо расценивать это как бонус. Пусть оно пока не в лучшей форме, но потенциал у него есть. За месяц тренировок я уже чувствую результат: живот пропал, на мышцах проявился зачаток рельефа, а в руках и ногах я ощущаю приток сил, а самое главное – упорства.

Я уже не валюсь без сил после десятка отжиманий, а довожу счет до тридцати, восстанавливаюсь и снова до тридцати, восстанавливаюсь и снова… И так со всеми мышцами рук и ног! Каждое упражнение – по максимуму и по три подхода, не снижая количества. Поначалу было неимоверно тяжко, но я это уже пережил. Теперь я и восстанавливаюсь намного быстрее, и делаю в разы больше.

Задумавшись, вновь теряю концентрацию, и хлыст учителя напоминает мне об этом.

– Держи спину! – Рычит Пелопид, и кончик его хлыста оставляет очередной кровоподтек на моих лодыжках.

Еще одна команда фессалийца, и Софос переходит на рысь. Я словно сжатая пружина, взгляд уперся в гриву коня, колени работают в такт лошадиному шагу.

Вроде бы все как учили, но старый грек по-прежнему недоволен и раздраженно бурчит.

– Да расслабься ты! Что ты сжался, как суслик! Вцепился в узду, будто она тебя удержит!

Во мне тоже начинает закипать злость.

«Чего ему еще надо⁈ Вроде все делаю, как он же и учил! Если нет, так объясни толком, а не ори на меня!»

Все это я, конечно же, изливаю про себя; выплесни я свое недовольство наружу, и Пелопид попросту уйдет. «Не нравится – ищи себе другого учителя», – скажет он. А этот угрюмый фессалиец – единственный, кто поддался на уговоры Барсины и взялся меня учить. Времена сейчас мутные, и никто не хочет связываться с персидским бастардом. Вдруг новый царь возьмется зачищать поле от конкурентов, а тогда, всем известно, особо разбираться не будут. Сторонник ты врага или просто рядом стоял – неважно, выкосят всех просто на всякий случай.

Софос рысит еще пару кругов, и Пелопид вновь взрывается.

– Ну, не так! Не так! – Он гневно топнул ногой. – Месяц уже с тобой бьюсь, а ты все как кукла неживая!

Щеки Пелопида покрылись гневной краснотой, и он вновь заорал:

– Как ты будешь меч держать, если ты взгляд от гривы оторвать не можешь⁈ Подними голову, смотри на врага!

Он вдруг подхватил то ли палку, то ли обломанное древко дротика и бросил ее мне с криком:

– Лови! Представь, что это твой меч.

Древко летит почти вертикально и брошено с аккуратным расчетом на то, чтобы его смог поймать даже ребенок. Только вот это – левая, неудобная сторона, и подо мной не твердая земля, а бегущая лошадь.

Софос продолжает бежать; вся концентрация моего вестибулярного аппарата уходит на удержание равновесия и амортизацию его шага. В результате я всего лишь на миг перераспределяю внимание на ловлю древка – и все…!

Небо поехало куда-то вбок, а земля устремилась ко мне навстречу! Зажмуриваюсь в ожидании встречи с ней!

Шррр! Песок мягко принимает мое падение, а Софос мудро подбирает задние копыта, чтобы меня не задеть.

Лежу, вытянувшись в полный рост и раскинув руки. Боли нет! Зато в ушах – чей-то звонкий и обидный смех.

«Кто-то смеется надо мной, – в голове появляется первая здравая мысль, – и это не Пелопид!»

Я сомневаюсь, что фессалиец вообще умеет так беззаботно смеяться, да и его сиплый голос мало похож на то, что я слышу. Этот заливистый хохот что-то мне напоминает, но не могу понять что.

Поднимаю голову и вижу ту самую вертлявую девчонку, из-за которой меня тогда отметелили на рынке. Она сидит на жердине ограждения и заливается смехом, глядя на меня.

«Откуда она здесь⁈ Или у меня сотрясение мозга и глюки⁈»

Девчонка продолжает заливисто хохотать, будя в моей душе волну неудержимой злости. Она взрывается ответом на мое прежнее терпение, на обидное падение и вообще на всю несправедливость мира. Эта злость задвигает куда-то взрослого рассудительного человека, будя обиженного ребенка.

Мой рот уже открывается, чтобы выкрикнуть что-нибудь бессмысленное, злое и обидное, но тут надо мной возникает мощная фигура фессалийца.

Закрывая своей патлатой башкой солнце, Пелопид склонился к моему лицу, а его пальцы ощупывающе прошлись по всему телу.

– Цел? – то ли вопросительно, то ли утверждающе, выдавил он наконец. Я на всякий случай кивнул.

Получив от меня утвердительный кивок, Пелопид вдруг изобразил нечто похожее на ободряющую улыбку и кивнул на мою руку.

– Молодец, поймал-таки! Будет из тебя толк!

Выпрямившись, он двинулся к выходу из манежа, а я с удивлением уставился на свою левую руку, все еще сжимающую обломок дротика. Обида и злость сразу куда-то испарились, а в голове осталось только гордое удовлетворение самим собой и последняя фраза старика.

«Будет из тебя толк!» – повторяю про себя и в этот момент реально чувствую себя десятилетним мальчишкой. Не каким-то неизвестным мне Гераклом, а тем парнишкой, каким я был пятьдесят лет назад и которому так не хватало тогда подобных слов поддержки.

Обидное падение, злость, досада, а затем сразу радостная вспышка удовлетворения и уход в воспоминание! От всего навалившегося на меня вдруг накатывает такая обессиливающая волна сентиментальности, что мне хочется навсегда остаться в этом моменте, полном спокойствия и радости.

Это счастливое мгновение так и не превратилось в вечность, потому что его вдруг испортил все тот же писклявый голос.

– Эй, ты что, плачешь⁈

«Блин, только этого не хватало! – провожу пальцами по лицу и чувствую влагу. – Расчувствовался, старый хрыч! Позор! К черту воспоминания, к черту сентиментальность!»