Текст книги "Бастард Александра (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Емельянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Два стражника уже выросли за спиной девчонки, и торговец тычет в неё статуэткой:

– Эта воровка украла у ме…

Вижу, что времени на раздумья не осталось, и если этот торгаш заявит, что Арета украла статуэтку у него, то разрулить ситуацию будет куда труднее.

«Надо действовать», – говорю сам себе и резко обрываю перса.

– Нет! – кричу со своего места и быстро иду к месту разборки. – Она не воровка и статуэтка не украдена!

Два стражника и торговец резко оборачиваются в мою сторону.

– Ты кто такой⁈ – Эта фраза вылетает у всех троих одновременно, но вместо ответа я продолжаю:

– Моя мать дала служанке эту статуэтку гетеры Фрины, чтобы она продала её на рынке.

Теперь уже стражники оторопело молчат, но торговец упорно повторяет свой вопрос:

– Ты кто такой, малец⁈

Вокруг уже собралась толпа, и все с удивлённым интересом уставились на меня. Банальная сцена поимки воровки вдруг вспыхнула новыми красками, и все полны жажды развлечений.

В вопросах словесных баталий я не новичок, особенно когда они принимают общественный оборот. В таких случаях поддержка толпы крайне важна, и её настроение может сыграть решающую роль.

Поэтому я с ходу перехожу в атаку:

– Малец – у тебя между ног, а я – Геракл, сын Великого Александра!

Сальная шутка пришлась толпе по душе, и она встретила её дружным хохотом. Даже стражники не смогли скрыть ухмылки, и щёки перса покрылись багровыми пятнами.

– Чем ты докажешь, что статуэтка твоя? – прошипел он, и я обескураживаю его ответом.

– Мне, сыну великого царя Александра, не надо ничего доказывать! – Перевожу свой нахмуренный взгляд на стражу. – Тот, кто не верит моему слову, оскорбляет бессмертную память моего великого отца!

Тут я применяю второе правило: хочешь чего-то добиться угрозой – упирай на личную ответственность оппонента.

– Кто из вас не верит слову царского сына⁈ – Перевожу взгляд с одного стражника на другого, и оба старательно отводят глаза.

После этого вновь упираюсь глазами в торговца:

– Моя мать хотела за эту бесценную вещь тридцать драхм! – Держу короткую паузу и ошарашиваю его вопросом: – Ты хочешь купить⁈

Тот непонимающе замотал головой. Как так произошло⁈ Только что он хотел бесплатно получить то, что ему предлагали купить за гроши, а теперь вдруг норовят всучить за баснословную цену.

– Я нет! Она же предлаг… – запинаясь, пытается что-то объяснить торговец, но я вновь обрываю его на полуслове:

– Если не хочешь покупать, то чего голову морочишь занятым людям⁈ – С возмущённым видом поворачиваюсь к стражникам, давая понять, кого я имею в виду.

Те согласно кивают, и, пользуясь всеобщим замешательством, я выхватываю статуэтку из рук торговца.

В полной тишине, не торопясь, осматриваю её и, словно бы найдя её состояние удовлетворительным, перевожу строгий взгляд на застывшую в каком-то очумелом ступоре Арету:

– С тобой дома разберёмся!

Сказав это, вскидываю голову к оторопелым лицам стражников:

– Спасибо за службу, я вас больше не задерживаю!

Те по привычке чуть ли не вытягиваются во фрунт, а я ещё раз грозно рявкаю на Арету:

– Иди за мной, бестолочь!

Не говоря больше ни слова, шагаю прямо на плотный круг людей, и толпа расступается передо мной. Арета дёргает рукой, и перс, всё ещё не понимая, что происходит, покорно выпускает её.

Иду сквозь толпу, и народ с нарочито почтительным видом пропускает меня. За спиной слышу торопливые девичьи шаги и с облегчением выдыхаю.

«Кажись, пронесло!»

Полностью успокаиваюсь, только когда мы сворачиваем за угол. И хотя меня прям распирает высказать Арете всё, что я о ней думаю, продолжаю шагать, не оборачиваясь. Позволяю себе выплеснуть эмоции, только когда мы уже выходим из города. Мало ли, кто за нами смотрит!

Не оборачиваясь и не снижая шага, бросаю назад:

– Ничего не хочешь объяснить⁈

Арета резко догоняет меня и заглядывает мне в глаза:

– Геракл, поверь, я не хотела! Сама не знаю, как так получилось! Зашла в дом позвать госпожу, а потом – глядь, статуэтка уже у меня в руках!

– Так что же ты не призналась там, на дороге⁈ – стреляю в неё злым взглядом. – Ведь нас же из-за неё хотели убить!

У девчонки выступают на глазах слёзы, и она заходится криком:

– Да испугалась я! Понимаешь, испугалась! Эти – с ножами! А Эней узнает – выгонит!

Меня женскими слезами не разжалобишь, я слишком стар, чтобы покупаться на такое.

– Так испугалась, что не выбросила, а решила продать! – отвечаю насмешкой на её слёзы, и Арета сразу же перестаёт реветь.

– Так ведь ценная вещь, чего выбрасывать! – Она прошлась по мне оценивающим взглядом, словно увидела впервые, и вдруг резко остановилась.

– Ты чего хочешь, Геракл⁈ – В её глазах сверкнули злые молнии. – Хочешь статуэтку? Ладно, забирай! Или ты хочешь меня пощупать⁈ Тогда так и скажи!

Она растянула губы в развратной усмешке:

– Вон там кусты… Пошли, я не против!

«Господи, что за детсад! – вздыхаю про себя. – Этой фигнёй только прыщавых юнцов на понт брать. Сначала – „искреннее“ раскаяние, а если не прошло – то имитация бурной агрессии. Она словно на голливудских штампах про подростков воспитывалась!»

Я знаю, как на такое поведение реагировать. Бросаю ей под ноги статуэтку и презрительно кривлю губы.

– Да пошла ты! – процедив, молча поворачиваюсь и иду дальше, не обращая на неё внимания.

Несколько минут слышу за спиной только шаркающие девичьи шаги, а потом доносится её неуверенный голос:

– Ну прости меня! Сама не знаю, что на меня нашло! – Она чуть замялась, но продолжила страстно и с придыханием: – Клянусь тебе, никогда больше не возьму ничего чужого! Прошу, только Энею не говори!

Ничего не отвечая, чуть усмехаюсь про себя:

«Вот теперь более достоверно, хотя всё равно не верю!»

Страх, неуверенность и ожидание расплаты – в данном случае это единственное наказание для Ареты, какое мне доступно. Ведь я не хочу расстраивать Энея и уж тем более нервировать «мамочку». Поэтому, не реагируя на её мольбы, продолжаю молча шагать к дому.

* * *

Заходим в калитку, и я сразу обращаю внимание на трёх лошадей у коновязи. Прохожусь взглядом дальше и вижу у крыльца двух воинов в кожаных формованных панцирях и с мечами в ножнах. Шлемы оба держат в руках, что сразу говорит мне о том, что у нас желанные гости, а не вторжение.

Пока я притормаживаю, Арета обгоняет меня и почти бегом скрывается за углом дома. Попадаться на глаза Барсине ей сейчас точно не стоит. Фруктов, за которыми её посылали, она не принесла, и лучше уж угодить под горячую руку Петре, чем нарваться на гнев госпожи.

«Да бог с ней, – отметаю ненужные сейчас мысли, – выкрутится как-нибудь! У неё опыт богатый!»

Сейчас меня больше интересует, кто это у нас в гостях. Иду к парадному входу, и, словно бы отвечая на мой вопрос, на крыльцо выходит Эвмен в сопровождении моей «мамочки».

– А вот и мой мальчик! – Барсина расплылась в умилительной улыбке. – Ты где был, Геракл⁈

Уважительно поклонившись гостю, отвечаю на вопрос:

– На рынке, мама! Я купил себе лук.

– Лук⁈ – Барсина озадаченно наморщила лоб и тут же, догадываясь, о чём именно идёт речь, вновь улыбнулась. – Ааа, лук!

Она повернулась к Эвмену с обворожительной улыбкой:

– Геракл весь в отца! Такой же воин и герой!

Глядя на её радость, тяжело вздыхаю про себя:

«Это она ещё не знает, сколько этот лук стоит! Думаю, когда узнает, эмоции будут не такими радужными!»

Эвмен тоже улыбнулся, а затем повернулся к Барсине и чуть склонил голову:

– Я рад, что у тебя всё хорошо, Барсина! Значит, я могу оставить тебя здесь с лёгким сердцем! – Он улыбнулся ещё мягче и сердечнее. – Завтра с утра я выезжаю и, думаю, быть в Вавилоне недели через три. Может быть, ты хочешь что-нибудь передать Пердикке?

В ответ на лице Барсины появилось трогательное выражение.

– Я очень рада, что ты зашёл проведать меня, Эвмен, и безмерно благодарна за твою заботу! Никому другому, кроме тебя, моя судьба неинтересна! – Она изобразила горькую ироничную улыбку. – Регенту же на словах передай мою благодарность и глубокий поклон!

Прощаясь, Эвмен ещё раз склонил голову и спустился по ступеням крыльца. Проходя мимо, он повернул ко мне своё широкое открытое лицо и улыбнулся:

– Проводи меня до ворот, Геракл!

Не заставляя его просить дважды, тут же приноравливаюсь к его широкому шагу. Не тороплюсь и терпеливо жду, когда он начнёт разговор: ведь ради этих минут и затевался весь цирк с выступлением Гуруша.

Расспросив, как у меня дела, и быстро выяснив, что всё отлично, Эвмен перешёл к главному:

– Твой отец ещё посещает тебя, Геракл? – Его внимательный взгляд упёрся мне прямо в лицо, и я утвердительно кивнул.

На это Эвмен тяжело вздохнул и уже без заходов спросил напрямую:

– Что Великий Александр думает о создавшейся ситуации?

На его вопрос отвечаю жёстким и неудобным вопросом.

– Ты спрашиваешь меня, чью сторону тебе принять – Антипатра или Пердикки? – Вижу, что грека смутила такая откровенная прямота, и добавляю ещё: – Леоннат уговаривал тебя перейти Геллеспонт и двинуть войска на помощь осаждённому Антипатру, но ты ему не поверил.

Лицо грека ещё больше вытянулось от изумления, и, если учесть, что с ним сейчас говорит десятилетний ребёнок, я его хорошо понимаю.

– Откуда ты знаешь⁈ – не сдержавшись, Эвмен даже повысил голос, на что я лишь покачал головой, мол, что за глупые вопросы.

Эвмен мгновенно осознал свою ошибку, но я всё же поясняю:

– Для души моего отца, застрявшей между мирами, нет таких понятий, как расстояние и время. Он может быть везде! – Для убедительности обвожу рукой пространство вокруг, и взгляд Эвмена непроизвольно следует за ней.

Мы уже вышли за ворота, и, остановившись, я поднимаю глаза на грека.

– Этой ночью мой отец сказал мне: он рад тому, что не ошибся в тебе, Эвмен! Сегодня ты единственный, кто стоит на защите прав наследников Александра! Ты правильно сделал, что покинул лагерь Леонната. Душа его полна злобы, а в замыслах одна чернота! Он хотел убить тебя, и мой отец накажет его за это! Очень скоро Леоннат умрёт!

Закатываю глаза, словно я не в себе, и нервно хватаюсь за руку грека:

– Друг мой, Эвмен, будь осторожен! – Добавляю в голос взрослой хрипоты. – Помни, вокруг тебя нет друзей! Все мои бывшие соратники думают лишь о себе, о своей власти и возвышении. Моё наследие в опасности, и лишь ты стоишь на его защите!

Я замолкаю, и Эвмен не может удержаться от вопроса.

– А как же Пердикка, ведь ты же сам доверил ему своих детей⁈

– К сожалению, Пердикка не устоял! – изображаю припадочную дрожь и добавляю надрыва в голос. – Он скоро умрёт, ибо разочаровал меня! Ты один остаёшься моей верной рукой на земле! Не предавай меня!

Обессиленно сползаю по телу грека на землю, и тот бережно придерживает мою голову.

Мне нужно передохнуть: игра в припадок вымотала меня донельзя. Всё же я капитан, а не актёр.

Тяжело дыша, лежу с закрытыми глазами, но мозг работает на полную.

«Он обратился ко мне как к Александру, и это хорошо! Это значит, он безоговорочно поверил в мои видения и в невидимое присутствие духа царя Александра. Про наказание Леонната и про смерть Пердикки я тоже удачно ввернул. Когда это случится, он вспомнит мои слова, и вера в мою связь с Великим Александром только укрепится!»

Понемногу начинаю разыгрывать моё возвращение. Глаза открываются, тяжёлое прерывистое дыхание, остаточные нервные судороги!

Не переигрывая, опираюсь на руку Эвмена и поднимаюсь. В его глазах – искреннее участие и забота.

– Ты как, Геракл? – Он осматривает меня, и я его успокаиваю.

– Со мной всё нормально, не волнуйся! – изображаю извинительную улыбку. – Связь с загробным миром тяжела для смертных!

Ещё несколько секунд – и я отпускаю руку Эвмена, показывая, что всё, я уже полностью восстановился. Грек ещё пытается заботливо придержать меня, и в этот момент из-за спины раздаётся знакомый голос:

– Какая удача…! Очень хорошо, что я встретил тебя у ворот, а то я уже начал сомневаться, тот это дом или нет!

Поворачиваюсь и вижу того самого пузатого торговца оружием, с которым я договорился о покупке лука. Раб с чехлом за его спиной говорит о том, что товар доставлен, и торгаш хочет получить расчёт сам, поскольку сумма уж очень большая.

«Вот дерьмо! – мысленно крою торговца, появившегося так не вовремя. – Я же ещё не успел подготовить Барсину! Кажется, назревает скандал!»

На неожиданное появление незнакомца и моё замешательство телохранители Эвмена реагируют по-своему. Они мгновенно вклиниваются между нами и грубо отталкивают купца и его раба.

– Эй, что это значит⁈ – Торговец оружием замахал мне рукой. – Это же я, Фармоз! Я принёс тебе лук, как и договаривались!

– Да, да…! – киваю, будто только сейчас вспомнил, а Эвмен неожиданно проявляет интерес.

– А, тот самый лук! – Он протянул руку. – Ну-ка, покажи!

Торговец окинул взглядом богатую одежду грека, его телохранителей и возразить не посмел. Бережно стянув чехол, он вытащил оружие:

– Вот, уважаемый, взгляни! Это не лук, а произведение искусства!

Эвмен взял в руки лук и, с одного взгляда оценив его стоимость, иронично улыбнулся:

– Дорогая игрушка, и как только Барсина согласилась⁈ – Его насмешливо-испытывающий взгляд пробуравил меня насквозь и понял моё смущение правильно. – Или она ещё не знает?

Всем своим видом, без слов, отвечаю «да», и Эвмен, ещё раз осмотрев лук, заговорщицки подмигнул мне.

– Тогда давай и не будем ей говорить! – Он ещё раз улыбнулся, а затем уже с серьёзным видом протянул мне оружие. – Позволь мне, Геракл, подарить тебе этот лук. Пусть он станет моим маленьким вкладом в нашу с тобой общую тайну!

Я чуть замешкался, и грек расценил это по-своему:

– Согласен, настоящему воину больше подходит меч, а не эта красивая игрушка! – Он бросил чуть презрительный взгляд на лук. – Но это не беда! К следующей нашей встрече я найду для тебя настоящее оружие, достойное сына великого Александра!

С благодарностью принимаю лук из его рук и думаю при этом, что сегодня поистине день приятных сюрпризов. Тут же вспоминаю про Арету и мысленно усмехаюсь:

«Ну, в семье не без урода!»

Эвмен тем временем запрыгнул в седло и, небрежно бросив одному из телохранителей: «Расплатись!», – опустил на меня взгляд.

– Я очень надеюсь, что мы с тобой скоро увидимся, Геракл!

Сказав это, он бросил коня с места в галоп, а я, глядя ему в спину, подумал:

«Не скоро, но обязательно увидимся, Эвмен! Будь уверен!»

Глава 15
// Часть 2 Юность Геракла

Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, середина июля 322 года до н. э

Слышу над ухом суровый голос Энея:

– Вставай, Геракл, скоро рассвет!

Скоро – значит, еще даже не рассвело, а меня уже поднимают. Рыча про себя, всё-таки встаю, натягиваю хитон и, плеснув в лицо водой из таза, выхожу во двор.

Здесь уже рабочий день в полном разгаре: подоенных коров и коз гонят на пастбище, женщины стайкой идут на уборку в сад, а из кузницы слышен звон молота.

Это наше поместье Фаре́са, или, как называют такое землевладение местные греки, – ойкос Фаре́са. Чуть больше шести тысяч арур, то бишь почти полторы тысячи гектаров самой разной земли – от пашни, лугов и садов до леса, части скалистого ущелья и берега реки Селинос.

Мы приехали сюда три дня назад и до сих пор обживаемся. Эпитроп поместья, то есть управляющий, Деметрий, за долгие годы отвык от хозяйского глаза. До нашего приезда он чувствовал себя здесь полноправным хозяином, с необременительной обязанностью отправлять раз в год в Вавилон деньги и припасы. Такая райская жизнь совсем его обленила, что, конечно же, сказалось на доходах поместья.

По этому поводу Барсина кипела негодованием еще в Вавилоне, а по приезду сразу же взяла бразды правления в свои руки. Жизнь эпитропа Деметрия мгновенно превратилась в ад с ежедневными проверками, вызовами на ковер и разносами.

Меня, как хозяйского сынка, хозяйственная жизнь ойкоса мало касается. Моя жизнь с приездом вообще не изменилась. Подъем с рассветом, пробежка, силовая зарядка, завтрак. Затем сто выстрелов из лука в мишень.

Если кто-то считает, что это просто, то пусть попробует! Я начинал с двадцати, и лук у меня, конечно же, не тот, что я купил на рынке Аузара. Тот я пока не могу даже натянуть, и, думаю, лет до пятнадцати вряд ли получится. Для стрельбы из того лука нужна мышечная сила взрослого тренированного мужчины, а я, как ни старайся, всего лишь одиннадцатилетний пацан.

Как говорится, выше головы не прыгнешь, но стремиться надо! Вот я и стараюсь, а пока стреляю из лука попроще. Первый сделал мне Эней, но тот уже стал для меня слишком слабым. Этот, уже второй, купили на рынке в одном из городов по дороге. Натянуть его тоже непросто, а послать стрелу хотя бы в мишень, не говоря уж про десятку, и того сложнее. После ста выстрелов руки наливаются свинцом и начинают дрожать так, что даже держать лук прямо – и то тяжело, а уж натянуть тетиву…

И это при том, что я уже давно не тот хлюпик, каким был в Вавилоне. Если сравнивать с той аморфной фигурой, какой я был год назад, то нынешний я – просто Геракл, как ни потешно это звучит. Да, год не прошел для меня даром! Ежедневные тренировки сделали свое дело: мышцы окрепли, тело подтянулось, и метаболизм всего организма ускорился. Я вытянулся, став ростом почти с Барсину, живот пропал совсем, уступив место квадратикам пресса. На руках появился непрожимаемый бицепс. Дыхалка, да и вообще общая выносливость, превзошла даже мои собственные ожидания. Я каждое утро отмахиваю, на вскидку, километров пять с такой скоростью, что раньше не мог выдержать и на стометровке.

В общем, даже для этого времени я выгляжу высоким, физически развитым парнем – в меру образованным, но не выделяющимся из общего ряда сверстников, дабы никому не пришло в голову заподозрить, что где-то там, в глубинах сознания этого подростка, скрывается шестидесятилетний мужчина двадцать первого века.

Хлопок Энея по плечу выводит меня из задумчивого состояния.

– Давай, не спи на ходу! Буду ждать тебя на стрельбище.

Киваю в знак согласия и срываюсь с места. Выбегаю за ворота и сворачиваю на лесную тропу. Бежать по лесу как-то веселее, чем по дороге, да и любопытствующих зевак тут нет.

Бегу быстро, но без напряга. Мимо мелькают толстые стволы сосен, а тропа скользит всё вверх и вверх. Первая половина круга идет в гору. Вот и поворотный камень, здесь лес уже пореже и вид на всю долину. Красиво и величественно, но я не останавливаюсь поглазеть. Уже видел, да и не хочется рвать темп. Если остановлюсь, то получится, что отдохнул, заленился, а я не хочу. Никакого отдыха и поблажек самому себе! Таков мой девиз, и я стараюсь ему следовать.

Не останавливаясь, поворачиваю и бегу вниз. Темп бега самопроизвольно возрастает, но на спуске надо быть осторожней, и я это знаю. Корни деревьев, камни, наклон – все это может обернуться падением и травмой, которая мне совсем не нужна. В нынешних условиях, при отсутствии всякой медицины, любая травма может оставить меня хромым до конца жизни.

Поэтому не расслабляюсь и не ведусь на кажущуюся легкость. Полная концентрация до самого спуска на равнину. Еще один поворот – и я выбегаю к заднему двору поместья. Здесь, на берегу реки Селинос, на небольшом пятачке свободной земли, Эней оборудовал стрельбище, стадион и ристалище.

Грек уже на месте, у него в руках лук и колчан со стрелами. У дальнего края, там, где крутой скальный подъем, выстроен забор из пуков соломы и выставлено чучело в рост человека. Чучело тоже из соломы, но сделано довольно искусно: голова, туловище, руки, ноги – все как положено!

За соломенной преградой – крутой подъем метров в пять, и это место выбрано под стрельбище не случайно. Стрелы, бывает, летят совсем не туда, куда целишься, и высокая стена за мишенью гарантирует, что я не подстрелю кого-нибудь невзначай. Забор из соломы за мишенью – это для того, чтобы не ломать стрелы о скальную стену. Накладно!

Беру у Энея лук и закидываю колчан через плечо. Отсюда до мишени ровно тридцать шагов. Одеваю перчатку и пробую натяжку – нормально! Затем вытаскиваю стрелу и накладываю на тетиву.

Наконечник стрелы нацелен в «сердце» мишени. Три пальца на тетиве. Выдох – и с максимальным усилием натягиваю тетиву до предела. Кисть у правого уха. Линия натяжения такая, чтобы отпущенная тетива не ударила по левой руке. Взгляд на мишень, точно туда, куда я хочу попасть! Левая рука замерла, и… Выстрел!

Щелкнула тетива, и, ширкнув, стрела вонзилась по самое оперенье в пук соломы рядом с мишенью.

Выдох – и следующая стрела. За ней следующая и следующая. Каждая третья попадает в мишень, и это, прямо скажу, отличный результат. Еще недавно была одна из десяти!

Стрельба из лука для меня – некое новое знание. Я неплохо стрелял из ружья и автомата в прошлой жизни, но лук – это совсем другое. Тут нет прицела, нет мушки! Из лука надо стрелять так, как бросаешь камень. Говоришь самому себе, куда хочешь попасть, настраиваешься – и попадаешь, а если нет, то увы…! Уже не научишься никогда, сколько ни старайся. Тут требуется талант, а он либо есть, либо его нет! С луком надо сродниться, как с собственной рукой, – только тогда будет толк. Так, во всяком случае, говорит Эней, и я ему верю.

Хотя он ведь был не лучником, а гоплитом в фаланге – откуда ему знать⁈ Нет, смеюсь, конечно! Это моя такая маленькая месть Энею за то, что он относится к луку вообще и к моему увлечению стрельбой в частности с изрядной долей презрительного скептицизма. Он, как и Эвмен, считает, что стрельба из лука – это удел варваров из вспомогательных подразделений, а настоящему мужчине предназначены меч и копье, ну, еще дротики – куда ни шло. Все остальное – для дикарей!

Так они считают, и что ж, имеют право. Ведь это они, вооруженные таким оружием и убеждением в своей непобедимости, прошли всю Азию – от Македонии до Индии. Прошли, и, по сути, никто так и не смог оказать им серьезного сопротивления – даже слоны не помогли!

Один колчан опустел, и Эней подает мне второй. Вновь начинаю как заведенный: стрела за стрелой идут в сторону мишени, попадая примерно с той же регулярностью.

Рука уже устала, но я стараюсь держать прежний темп – двенадцать стрел в минуту.

Спросите, как я это считаю⁈ Да просто! На каждый колчан Эней переворачивает песочные часы, и они полностью пересыпаются где-то за три минуты. На счет, конечно!

За это время я должен расстрелять полный колчан в тридцать пять стрел. Отсюда, чисто для себя, я и считаю количество стрел в минуту, ибо в моем сознании по-прежнему живут минуты, метры и килограммы, что доставляет мне массу неудобств. Ведь все местные системы мер я автоматически стараюсь пересчитать в СИ, а надо бы уже вжиться в роль «по-настоящему» и на уровне подсознания мерить все, как местные, – стадиями, локтями, минами и талантами. Правда, есть одна закавыка! В эту древнюю пору еще не озадачились точным измерением времени. Нынешнее человечество вполне удовлетворено делением на годы, месяцы и дни, и лишь кое-где, я слышал, добрались до деления дня на часы. Так что с измерением времени все равно придется держаться за старые привычки!

Колчан пуст, и, подавая следующий, грек переворачивает часы. Чутка запаздываю! Натертые тетивой пальцы уже горят, рука отяжелела, и разброс пошел куда больше. В цель прилетает лишь каждая пятая, но это тоже терпимо. Я на лавры Робин Гуда пока не претендую.

Последние тридцать пять стрел пошли уж совсем неважно. Сегодня я что-то не в форме. К концу рука уже начала дрожать, и соломенное чучело пронзило лишь три стрелы из тридцати пяти.

Колчан пуст, и я с облегчением выдыхаю.

«Хорошо, что хоть выше забора не запустил, – успокаиваю себя. – Не опозорился, совсем уж в молоко-то!»

Едва успеваю так подумать, как слышу откуда-то сбоку мальчишеский голос:

– Мазло! Стрелять научись сначала!

Поворачиваю голову и вижу пятерых сорванцов, сидящих на большом валуне, что стоит у края стрельбища. Старшему лет четырнадцать, а младшему примерно как и мне. Кричал, естественно, тот что постарше, – чернявый и длинноволосый, он явно вожак в этой стае.

Как я уже говорил, мы здесь всего третий день и еще не обвыклись. Чьи это дети, я понятия не имею. Тут у нас сложная система хозяйствования. Есть земля, которую обрабатывают рабы, а есть та, что сдается в аренду. Арендаторы тоже разные. Большая часть – из свободных крестьян, но немало и из вольноотпущенников. Так что народ вокруг самый разный, и чья это пацанва, сказать трудно.

Эней, недолго думая, шикнул на них:

– А ну, пошли отсюда! Жив…

Обрывая на полуслове, придерживаю его за рукав:

– Погоди, не гони!

Делаю шаг в сторону вскочивших пацанов и обращаюсь к главарю. Негромко, но так, чтобы все слышали.

– Считаешь мазло, так возьми, сам попробуй! – Протягиваю ему лук. – Сделаешь лучше меня – соглашусь, а нет… Тогда придется тебе извиниться!

– Перед кем⁈ Перед тобой, что ли⁈ – Начинает сразу же гнуть понты чернявый, но мое детство тоже не со скрипкой в руках прошло.

Вызывающе усмехнувшись, враз беру малолетнего главаря на слабо:

– Так что, стреляешь или ты тока базарить мастак⁈

Покраснев, тот резко соскочил с камня.

– Давай! – Он вытянул ко мне руку. – Сейчас покажу тебе, как стрелять надо!

Его банда радостно зашумела, и чернявый кивнул им:

– Ну-ка, пацаны, тащите стрелы!

Четверка мальчишек бросилась к мишени, а их главарь встал к рубежу. У меня уже целый год тренировок за плечами, а это – опыт! Одного взгляда на готовящегося стрелка мне хватило, чтобы понять: этот парень никогда не держал лук в руках. Кому-то это может показаться странным; казалось бы, крестьянский парень должен увлекаться охотой – ведь с едой в деревнях туго, а тут, как-никак, добыча и прибыль к столу, – но это иллюзия.

Хороший лук, как я уже убедился, – вещь дорогая, а из дешевой самоделки даже в утку не попадешь; те же силки куда дешевле, проще и эффективней. Да и македонская власть не жалует оружие в крестьянских домах – ведь это, как ни крути, завоеванная территория. Так что лук – это оружие профессиональных охотников и воинов, но никак не крестьянства.

Смотрю, как стая принесла своему вожаку стрелы, и тот, неумело наложив стрелу, попытался натянуть тетиву. То, что это не так просто, как ему представлялось, стало для него неприятным сюрпризом и отразилось на лице изумленной гримасой.

Приложив максимум усилий, он все же натянул тетиву и, держа все тело в напряжении, стал выцеливать мишень. Потратив на это все силы, он спустил стрелу в тот момент, когда левая рука уже дрогнула от напряжения.

Просвистев, стрела пошла высоко вверх и ударилась в гранитную скалу далеко от верхнего края соломенного забора. От удара стрела сломалась, а парень, горячась, закричал:

– Это случайно, не считается!

Эней нахмурился – каждая стрела стоила денег, – но я успокаивающе тронул его за руку, мол, пускай еще попробует.

Тут дело не в том, что мне интересны мальчишеские разборки или я таким образом хочу завести друзей. Вовсе нет! Просто я следую своему стратегическому замыслу. Раз уж судьба загнала меня в неприемлемый для серьезных дел возраст, то надо использовать его с максимальной выгодой. И выгоду я вижу в запасе времени. У меня есть время для того, чтобы вырастить свою будущую гвардию – людей, которые будут верить в мои идеи и сражаться за них.

Тут у меня есть пример из нашей русской истории. Первый отряд сумасбродного царевича Петра, смеха ради, окрестили потешным войском, а ведь на базе именно этих смешных крестьянских парней вырос грозный Преображенский полк, прапорщики которого, как цепные псы, рвали врагов императора и насаждали его волю по всей стране.

У меня нет крепостных, из которых неволей можно было бы набрать себе пареньков поспособней. У меня нет средств, чтобы нанять кого-то за деньги. У меня под рукой есть рабы, но набирать из них нельзя – не поймут! Ни мать, ни соседи-землевладельцы! Учить рабов воевать, справедливо считают они, – это своими руками рыть себе могилу!

Где же тогда взять ту команду, о которой потом летописец напишет, что они выросли вместе с царем и преданно служили ему во всем, не щадя собственной жизни? Этот вопрос мучил меня ровно до сегодняшнего утра, когда я увидел эту разношерстную пятерку.

«Вот же она – моя „армия трясогузки“! – сыронизировал я, вспомнив детскую книжку. – Дело за малым! Всего лишь приручить и подчинить себе этих волчат!»

Думая о своем, я не спускаю глаз с непутевого стрелка, а малолетний вожак запустил вторую стрелу еще выше первой. Когда же и третья сломалась, ударившись о гранит еще дальше от мишени, чем первые две, Эней не выдержал:

– Ну, хватит! Ты уже на целую драхму настрелял. – Он подошел и отобрал у паренька лук, не забыв наградить подзатыльником и проворчать: – Убыток один!

Юный главарь малолетней стаи настолько обескуражен результатом, что даже не отреагировал на подзатыльник, и вся его команда тоже выглядит расстроенной.

Подхожу к парню, и тот, надо отдать ему должное, бурчит:

– Извини! Я ведь не знал, что так трудно!

Улыбнувшись, протягиваю ему открытую ладонь:

– Ладно, проехали! Как зовут-то тебя⁈

Тот, радостно ощерясь, жмет мою ладонь:

– Андромен! – Представившись, он тут же показывает на своих друзей. – А это Клит, Полисфен и…

Я даже не стараюсь запомнить всех, просто жму протянутые руки, а потом киваю на лук в руках Энея:

– Может, еще кто хочет попробовать⁈

Грек нахмурился еще больше, но я строго посмотрел ему прямо в глаза, и он не стал возражать.

Ребята тут же набросились на лук, но из четверки смог натянуть тетиву только один, что постарше, и бурный энтузиазм мгновенно угас.

Забираю у поникших ребят лук и вдруг, словно бы осененный идеей, растягиваю губы в улыбке:

– А знаете что! Если хотите научиться стрелять и владеть мечом, то приходите с рассветом к воротам поместья. Будем учиться вместе!

* * *

Старый плотник Кассандр смотрит на нарисованный на песке чертеж и недовольно бурчит:

– Не пойму я, чего ты хочешь, юный господин. – Он скосил на меня виноватый взгляд. – Может, тебе лучше лошадку выстругать⁈ Хочешь⁈

В его глазах вспыхнула надежда, но тут же потухла.

«Себе лошадку выстругай! – зло рычу про себя, поражаясь чудовищной бестолковости старика. – Ну что ты тупишь-то, старый!»

Я делаю уже третью попытку объяснить, чего я хочу. Сначала пытался растолковать «на пальцах», но сразу понял бесперспективность такого подхода. Потом нарисовал схематично ножной привод на крутящийся вал – и тоже ничего не вышло. Теперь вот пробую разбить всю работу по отдельным узлам, но все равно идет туго.

Слышу сзади шаги и голос нашего кузнеца Евдора:

– Чего ругаетесь?

Кассандр почти умоляюще глянул на кузнеца.

– Да вот, юный господин пристал, а чего хочет, не пойму. – Он так тяжело вздохнул, что мне даже стало его жалко. Чего я мучаю старика, надо другого исполнителя поискать.