Текст книги "Ролевик. Сталкер (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

  Ну что ж, цель видна, можно и перекусить.

  С этими мыслями я расчистил ногами часть плиты, освобождая место для костра, и занялся заготовкой сушняка.

  Сейчас нужно было соблюдать конспирацию, мало ли кто шляется по руинам и вокруг? Потому – часть ящерок послал в дозор, настрого запретив поджигать что-либо с дальнейшей перспективой, при соблюдении требований, усиленного питания и разнообразного рациона. Саламандры прониклись обещанием и растворились в кустах. Даже подпалин за собой не оставили.

  Оставшимся ящеркам пришлось попотеть, если так можно сказать о не совсем материальных созданиях стихии огня, – они обеспечивали бездымный костёр с минимальным пламенем. Впрочем, им и этого хватало, чтобы танцевать. Всё же красивые они создания, хоть и не обладают индивидуальными отличиями, больше смахивая на объёмную тень ящерицы, чем на её реальное воплощение.

  На палочках поджаривался, испуская одуряюще вкусный аромат, пойманный немногим ранее кролик. Когда очередная капелька вкусного жира срывалась в костёр, ящерки мигом оказывались рядом и, не прекращая танца, растворяли её с такой скоростью, что на углях нечему уже было шипеть.

  Предвкушая питательный и вкусный завтрак, я растянулся на травке поблизости от огня, с удовольствием протянув в костёр голые ноги. Не знаю, в чём тут дело, то ли в родстве кицурэ и огня, то ли ещё в чём, но такие процедуры по эффективности равнялись бодрящему массажу. По телу растекалось тепло, бурлящим потоком разносилось по крови, вымывая усталость из мышц, наполняя какой-то искристой, кипящей энергией. Да и есть хотелось после этого гораздо меньше.

  Я лежал и млел от удовольствия, когда ушей коснулся низкий далёкий гул. Я заинтересованно приподнялся на локтях, осматривая небо.

  И не ошибся в выборе цели.

  Из-за руин, на приличной высоте, неторопливо вырос огромный силуэт, заставивший вспомнить детища земной аэронавтики последних двух веков. Над руинами величаво плыл самый натуральный дирижабль. Огромная яйцеобразная, вытянутая фигура, выкрашенная в чёрно-оранжевые тона, по бокам – короткие крылья с лонжеронами, оснащённые крупными лопастями в круглых коробах, похожих на бочки с выбитыми днищами, из корпуса выпирает гондола – длинная, тёмного дерева, с металлическими вставками по корпусу и блестящим стеклом обзорной рубки впереди. Красота!

  Я не беспокоился, что меня смогут заметить с воздуха – одежда расцветкой отлично вписывалась в окружающую природу, костёр и вовсе не заметен даже с расстояния в пару метров, – всё-таки ящерки молодцы, надо будет их подкормить чем-нибудь вкусненьким. За волосы тоже не беспокоился – вокруг, по всем остаткам дороги, довольно часто встречались наносы песка оранжевого цвета, – видимо, где-то рядом протекает ещё одна река, или та река, по которой я шёл, в период половодий так широко разливается. Словом – природа помогла замаскироваться на местности.

  Пролетев вокруг города, дирижабль завис с моей стороны, повисел так несколько минут и медленно стал спускаться. На высоте примерно в пару сотен метров от него отделились две круглые точки и стремительно унеслись вниз. Сдвоено бабахнуло, над макушками деревьев вспух мерцающий купол, наполненный изнутри бешено вращающейся во всех направлениях сразу серо-чёрной массой. Несколько секунд, и купол, уменьшаясь, скрылся за деревьями.

  А в следующий момент Скол, мирно свернувшийся на моём животе, и на появление дирижабля никак не отреагировавший, чёрной молнией метнулся вокруг меня, и я, автоматически переключаясь на видение Сути, успел увидеть, как рядом со мной развеиваются ощутимо склизкие, просто-таки мерзостные энергетические щупальца, вооружённые присосками и когтями.

  Хоски! Мысль ударила по мозгам, заставляя нырять в ускорение. Скол словно сросся с рукой, ощущаясь единым целым со мной, а часть сознания, оттеснённая боевыми инстинктами от управления телом, заметила на краю восприятия крупную стаю хосков, целенаправленно двигающуюся к месту посадки дирижабля. Часть из них отделилась, направляясь ко мне. Глядя в Суть, я видел, как Скол не просто обрубил щупальца хосков – от каждого извивающегося обрубка к нему тянулась землисто-серая энергия, при приближении менявшая цвет на льдисто-чёрный. Волны усвоенной энергии катились по телу Скола, а что не успевало впитаться, скатывалось на мою руку. В левой ощущалась странная теснота. Разжав ладонь, увидел гроздь иссиня-чёрных сфер, заполненных энергией. Одна за другой они отправились в чехол на поясе. Скол полыхнул – другое слово подобрать просто невозможно, – физически ощутимой вспышкой тёмного водоворота сразу во все стороны, потоки энергии поблекли, а в следующий момент превратились в толстые канаты. Несколько секунд, и всё было кончено. В Сути отметил, как распались пеплом, не способным к восстановлению, шесть излишне жадных до человеческих душ хосков.

  Сферы энергии, переполнившие горсть, рассыпались по плите, парочка закатилась в костёр, и ящерки мигом впитали их. Огненные силуэты налились изнутри чёрным, тёмные языки пламени взмыли метра на три надо мной, и опали, возвращаясь к привычному цвету.

  С сожалением отмечая, что от кролика не осталось ничего, кроме золы, я уже прыгал в лес, навстречу хоскам. Ярость за несъеденный завтрак затопила изнутри, застила глаза мутной багровой пеленой, и я выпал из реальности...

  Когда сознание вернулось ко мне, я с удивлением осмотрел место битвы. Широкая проплешина посреди леса напоминала местность после ковровой бомбардировки: ни одного более-менее целого куска дерева, земля, перепаханная, ещё дымилась, и – ровный слой пепла, едва шевелимый ветерком. В левой руке, превратившейся в лапу, я сжимал крупную сферу, просто-таки лучащуюся заключённой в неё энергией, утрамбованной до кошмарной плотности.

  Меня всего трясло, рёбра жгло нестерпимой болью. Невероятным усилием воли, буквально продираясь сквозь желание упасть и плакать, жалея себя, такого несчастного и покалеченного, мне удалось заглушить болевые центры. Глянув вниз, отстранённо заметил: майка слева прорвана, из дыры выглядывают лоскуты кожи и желез располосованной груди, и сахарно белеют рёбра, испещрённые параллельными царапинами. Странно... По идее, их должно было бы залить кровью... К счастью, это оказалась единственная серьёзная рана. Ещё около полутора десятков глубоких и не очень царапин и рваных ран покрывали всё тело, превратив одежду в лохмотья. Но это не критично. Раз до сих пор не склеил копыта, значит, выживу. Артас там как-то заикался про демоническую регенерацию... Впрочем, если не поможет, и так жить можно, амазонки вон, например, если легендам верить, и с одной грудью неплохо жили.

  Желудок, упрямо пробивая сигналы сквозь блокировку в лишённый эмоций мозг, требовал еды. От накатившей слабости я сел прямо в пепел.

  Ни хрена себе, сходил за хлебушком!..

  Хорошо хоть стая оказалась маленькой, и составляла её сущая мелочь. Иначе здесь бы и полёг хвостатый камикадзе...

  А судя по опалённым стволам на окраине новосозданной опушки, я ещё и фаерболами пулялся.

  Надо что-то со своим неконтролируемым бешенством делать, а то дырок во мне понаделают, да и растрачу всю энергию на огнеплевки и фаерболы, и всё – аве аткве вале, вульпис абнормалис^[1]

. Организм сам себя изнутри сожрякает и разрешения не спросит.

  Мысли текли вяло, шевелиться не хотелось ни капельки, и даже саламандры – и дозорные, не успевшие предупредить, и оставшиеся в костре, перетащившие пламя на меня с целью излечения родной стихией, не могли заставить шевелиться.

  Но – надо. Прилетевшие на дирижабле явно знали, куда суются, значит, рядом с ними безопаснее. Пусть и на некотором удалении от них. Да и способы борьбы с хосками надо рассмотреть, ведь не у каждого же в этом мире есть такой замечательный и шустрый компаньон, как Скол.

  Мне до сих пор интересно, Артас в курсе, что именно он вручил мне, или так и было задумано? В любом случае, на такой дар грех жаловаться.

  Кое-как поднявшись на ноги, я побрёл к кострищу. Дойдя, собрал все сформированные энергосферы в карманы и чехлы, самый крупный загрузил в рюкзак.

  И под ощутимо пристальным контролем Скола заставил три мелких сферы слиться с моей энергооболочкой.

  А в следующий миг мир посерел, пошёл трещинами, из которых капала темнота, наполненная воплощёнными кошмарами, и они все тянулись ко мне.

  Скол, сияя тёмным текучим инеем, обвил меня, касаясь оголовком лба, просто физически передавая успокоение и уверенность в собственных силах.

  Чуждая энергия не хотела усваиваться, искажала структуры моих тонких тел и оболочек, деформировала сознание, разрушая организм, подталкивая его к этой тьме...

  Снова ярость нахлынула на меня. Но в этот раз она была холодной, расчётливой, – то ли Скол помог, то ли открылись какие-то знания Антакары или Кайны, но в следующий миг пришла кристально ясная мысль: не можешь принять так, значит, адаптируй под себя.

  Видимо, я находился в каком-то особо вывернутом состоянии стресса, схожим с тренировочным трансом, иначе никак дальнейшие действия объяснить не могу. Я сам потянулся к этим трещинам, к лужам тьмы, навстречу извивающимся жгутам Искажённости. И, когда они все коснулись меня, я открыл клетку, выпуская внутреннего Зверя, стихию, скрытую во мне. Жгуты дёргались в тщетных попытках оторваться от меня, но я-Зверь их втягивал в себя, не давая им воли; они вспыхивали оранжевым пламенем, и лавовыми потёками, наплевавшими на гравитацию, впитывались в меня, насыщая внутреннего Зверя первозданного Хаоса-Огня, а когда они закончились, настал черёд запасённых сфер. Он их съел почти все, а какие не смог – уже сыто засыпая, влил в меня.

  И мир обрушился на меня всей своей массой и многогранностью, мириадами тонов, полутонов и цвета, сверхсложными рисунками запахов, ароматов, оттенков и подоттенков, раскрылся огромной схемой причинно-следственных связей, где всё и вся увязаны в единую сеть...

  Наваждение медленно схлынуло. Ладони от пота намокли, и я их вытер о штаны. Схлынувшие ощущения всемогущества и всесилия напоминали реактивное протрезвление.

  Всё тело зудело. Наклонив голову, я увидел корки засохшей крови на всех доступных взгляду участках. буквально на глазах они темнели, ссыхались, и, наконец, развеялись под ветерком буроватой пылью, обнажая чистую, бледную кожу без малейшего следа шрамов. Спустя пару минут только дыры в одежде напоминали о том, что некоторое время назад здесь торчала наружу искорёженная плоть.

  Я потряс головой, выгоняя прочь остатки гипнотизирующей пелены преобразованной энергии, и, на скорую руку переодев майку, как наиболее пострадавшую часть одежды, закинув на плечи рюкзак, побежал в сторону места предполагаемой посадки дирижабля. Воинство саламандр, существенно увеличившееся за период моего путешествия от речного лагеря до руин, нагнало меня и, привычно меняя форму и размеры, прицепилось к волосам, став с ними одним почти неотличимым целым, окрашенным в цвета раскалённого металла в окружении оранжевого огня моих настоящих волос.

  К месту побоища, увы, я опоздал. Если бы не тратил время на переодевание, то мог бы успеть к самому началу...

  На раскуроченной площади, чёрным перепаханным зрачком центра смотрящей в небо, шёл бой. Дирижабль, зияя пробоинами в корпусе, дымил в полусотне метров от границы взрыва. Сомневаться не приходилось – землю расковыряли именно с него. Интересно, чем это они жахнули? Очень похоже на действие вакуумной бомбы, только вот действует она в замкнутых помещениях, а тут открытая местность... Смогли удержать какими-то силовыми щитами?.. Ладно, не важно это сейчас.

  Чуть в стороне от меня возвышался настоящий хоск-колосс – высотой метров в тридцать-тридцать пять, он махнул когтистой лапой, и бронированный октапод, кувыркаясь и дымя трубами, легко и непринуждённо полетел в сторону руин. Сколько в нём веса? Тонн десять, вряд ли меньше...

  Святые ёжики, куда я вляпался?!

  Напротив монстра полукругом стояло пятеро бойцов, чуть в стороне – два натуральных робокопа на паровой тяге, увешанные чем-то похожим на переносной вариант «Максима»; их собрат смятыми ошмётками плоти и металла торчал из-под лапы колосса. А вокруг клубился пепельно-серый туман. Бойцы стреляли в хосков, и от их пуль в тварях просто протаивали здоровенные дыры, обращая плоть в ту самую взвесь, не поддающуюся даже ветру.

  Почему только робокопы в броне? На этих – только жилеты, да у парочки забавного вида шлемы.

  – Хвалис, Тан, прикройте!

  Один из воинов, широкий в плечах, с дредообразной причёской, вдруг резко подорвался, срывая с пояса связку каких-то бубликов, и побежал мимо бойцов, срывая такие же связки с каждого из них. Как по команде, остатки хосков пошли в атаку, а колосс... Он стал подтягивать к себе остатки сородичей, камни, останки третьего робокопа, заращивая дыры в теле, активно расставляемые оставшимися бронебоевиками. Теперь понятно, почему первый встретившийся мне хоск так эпатажно, если можно применить этот термин к воплощённому уродству, выглядел.

  По окончании забега крепыш заметно ускорился, умудряясь привязывать бублики к мечу и одновременно лавировать между лап колосса. Я не выходил из видения Сути, запоминая методы воздействия против хосков и их анатомию. В один момент, оказавшись точно под энергетическим центром твари, воин, окутавшись оболочкой магии, подвижной, как ртуть, буквально размазался в сплошную линию, в нереальном прыжке преодолевая метров восемь до брюха чудовища, и с силой воткнул меч аккурат в узел.

  Приземлившись перекатом, как прирождённый трейсер, боец ломанулся в мою сторону. Он словно прикипел взглядом к огромному дубу, недалеко от которого я остановился. Бежал он быстро, очень быстро, даже тяжёлые дреды не успевали упасть на плечи и спину.

  В следующий миг вокруг колосса вспухла знакомая сфера, превращая всё, что оказалось внутри неё, в хаотически перемещающуюся и перемешиваемую массу. Часть лапы хоска не попала в неё, и мгновенное расширение защиты придало ей функции тарана. Ошмёток твари по касательной задел спину бойца, заставив того взлететь, кувыркнуться вокруг себя и очень удачно впечататься в дуб спиной. Впечатался бы анфасом, и всё – груз 200, примите, распишитесь, скорбим.

  Скол рвался в бой. Не хватило ему прошлой схватки, что ли?

  Впрочем, и мне хотелось поквитаться за коварное нападение на меня. Тем более, один хоск уже заинтересованно подбирался к разлёгшемуся после полёта подрывнику, а оставшиеся наседали на воинов. Тех окутывала какая-то защита, мешающая тварям воспользоваться ловчими энергетическими щупальцами, но, судя по её затухающей интенсивности, долго она не продержится...

  Дредастый зашевелился, завидев приближающегося хоска, и с заметным усилием положил необычной формы револьвер на грудь, расположив так, что ствол упирался в челюсть.

  Надо поспешить, а то вон, палец уже курок вдавливать начал.

  Ускорение пришло само собой, я рванул из кустов, врубаясь в загустевший воздух. Два прыжка, и Скол обхватывает хоска, выпускает лезвия и в долю мгновения превращается в цепной кнут. Миг – и хоск, воющий от боли инфразвуком, осыпается прахом, лишённый энергии. Я бегу дальше, к медленно падающим один за другим бойцам, вижу, как по очереди лопается плётка защиты и когтистые щупальца устремляются к телам.

  Скол излучает восторг и упоение собственными силами. Он сыплет в пространство эмоцио– и мыслеобразы.

  Убивать! Чуждые! Энергия! Вкусно! Много силы!

  Радуюсь, что бойцы капитально проредили стаю – осталось всего шестеро. Один окутывается уже знакомой сферой, только гораздо меньшего диаметра, и исчезает в разразившейся внутри буре.

  Пять.

  Скол буквально раздирает почуявшего что-то хоска, начавшего разворачиваться. Новая сфера из руки отправляется в карман.

  Четыре.

  Когтями со стекающим с них оранжевым светом распарываю бок твари, добираясь до энергоузла и кромсая его в лоскуты.

  Три.

  Чёрной змеёй скол сдавливает хоска. Инфразвуковая атака гвоздями бьёт в мозг.

  Два.

  Лапа, окутываясь огнём я-Зверя, просто испепеляет атакующее чудовище, вонзившись ему за жвалами.

  Один.

  Рывком реальность выдёргивает меня в своё обычное течение, и времени на блокировку или отражение последнего хоска у меня уже не остаётся. Скол стартует из-за моего плеча, оголовком ввинчивается в раскрытую пасть Искажённого, прорастая шипами и лезвиями, разрывает его изнутри.

  Ноль.

  Всё, бой окончен.

  Воины лежат без сознания, один – труп. Пустые глаза смотрят в небо. Опускаю ему веки.

  Иду к бегуну, на ходу перетекая в человеческую форму.

  Глаза у того вращаются во все стороны, абсолютно наплевав на синхронность, зрачок подрагивает, словно не может определить – расширяться ему или же, наоборот, сужаться.

  Отцепляю с пояса фляжку, пальцами сжимаю его челюсть, заставляя открыть рот.

  Мда... Невесёлое зрелище. Зубы сломаны, осколки вперемешку с кровью украшают всю внутреннюю полость. Наклонив фляжку, заставляю его пить.

  Пьёт он жадно, кадык буквально дёргается вверх-вниз. И пусть половина стекает по подбородку на грудь, зато остальная часть скрывается внутри.

  Содержимое фляжки на него подействовало. Глаза постепенно переставали ошалело носиться, изображая из себя визуально воплощённое броуново движение. Я одобрительно похлопал его по плечу, мол, молодец, живучий.

  Вот, уже и меня видит. Наверно... В глазах мелькнуло удивление. ну, оно и понятно: посреди руин незнакомый человек, да ещё и женского пола.

  Вокруг переносицы и под глазами кожа опухла, начинает синеть. Что там на парах по ОБЖ говорилось? Первый признак тяжёлого сотрясения?

  Я, сжав кулак, показал ему три пальца:

  – Сколько видишь пальцев?

  Парень сосредоточенно попытался подсчитать, но, видимо не осилив столь сложного насилия над плывущим сознанием, улыбнулся, щерясь остатками зубов:

  – Апельсин.

  Мне едва удалось сдержать смех. А подрывник-то молодец ведь, чувство юмора даже в таком состоянии не теряет.

  Да и радостная новость – язык местный, значит, мне вполне понятен.

  Я осмотрел его. Явных переломов вроде нет, весь покрыт синяками и ссадинами, дышит, кривясь от боли – значит, рёбрам досталось или почки отбил.

  Но – раз в болевой шок до сих пор не скатился, значит, выживет.

  – Жить будешь, – тут я наконец-то заметил револьвер с почти вдавленным спусковым крючком. Дёрнет пальцем – и всё, у дуба будет новое украшение. – Только палец с курка убери.

  Боец кивнул, расслабляя руку, и та под тяжестью оружия сползла на живот. Блин, крутая цацка у него! Я успел заметить, как он из неё обратил в прах довольно крупного хоска всего парой выстрелов. Хочу себе такую же!

  Желудок недовольно забурчал, напоминая о сгоревшем в чёрном пламени саламандр кролике и о необходимости пополнить силы.

  Я обратился к бойцу как к единственному, находящемуся в сознании и относительной адекватности субъекту поблизости:

  – Слушай, летун, а у вас есть чего-нибудь пожрать?..

Глава 4.

Туманный бартер

  Летуна звали Тофф. При ближайшем рассмотрении дреды оказались прилично растрёпанной причёской, известной на Земле как «драконы». Толстые заплетённые косички ровными рядами убегали от лба к затылку. А вот остальной внешний вид, оставшийся незамеченным за горячкой боя, мягко говоря, удивлял.

  Кожа – оливково-серебристая, тёмных оттенков, и фиг поймёшь – то ли от рождения так получилось, то ли загар такой у аборигенов. Глаза глубоко утопленные, скулы высокие, сильно выступают, создавая впечатление кожи, натянутой на череп. Хотя всё остальное – более чем на уровне – рельефная мускулатура, характерная для рукопашников – всё развито, но в меру. Преобладают жилы, толстые, похожие на корневую систему, проросшую под кожей.

  И ходил Тофф характерно для бойца, ориентированного на ближний бой без вспомогательных средств: центр тяжести держится строго на уровне таза, придавая большую устойчивость и манёвренность на случай быстрого реагирования.

  Зубы он восстановил, используя какой-то хитрый амулет в виде феньки, изображавшей раскидистый дуб с ещё более широко раскинутыми корнями. Вот он щерился жалкими остатками уцелевших зубов, несколько минут – и Тофф уже улыбается в прежние тридцать два. Острые, к слову.

  Я всё никак не мог понять, кого же он мне напоминает... Вроде ширина плечей и пропорции более подходят гномам, а вот цвет кожи и рост – орочьи. Если здесь таковые вообще водятся.

  Я и спросил об эльфах, орках, гномах, гоблинах.

  Ответ меня, мягко говоря, озадачил.

  – Это же легенды, сказки! – рассмеялся Коротышка Тофф, когда мы стащили всех выживших в один ряд и положили каждому на грудь лечебные амулеты. – Когда-то были фэйри, лан-нох, гремлины, прочие народы, но названные тобой – лишь сказки для Эрдигайла. Впрочем, Древние могли знать больше, да где их сейчас найдёшь? А ты почему интересуешься?..

  Надо было что-то отвечать, и я ответил:

  – Я жила в довольно глухой мастеровой деревушке, на плато Раздолья, – названия сами всплывали из памяти, принося с собой виды гористой местности, плоскости между скальными гигантами, испещрённой ручьями и останками старого, но уже послекатастрофного города, маленькая приплюснутая крепость со стенами толщиной больше двадцати метров, расположенная на территории всё ещё активного защитного контура Древних... – Новости до нас вообще не доходили десятками лет. Изредка забредали искатели, но и от них было больше неприятностей, чем пользы, так что со временем и их тоже перестали принимать.

  Тофф как-то странно блеснул глазами, на миг на его лице проступила маска сомнения, но тут же всё вернулось к норме.

  – Как твоей семье удалось столь долго выживать в Ничьих землях?

  Я лихорадочно перебирал память в попытках найти хоть что-то, что могло бы подтвердить мою легенду, но – тщетно...

  – Тофф, на правах спасителя я имею право требовать от тебя клятву неразглашения сведений, способных принести мне прямо или косвенный вред?

  Дредастый на некоторое время замер, изучая глазами движение муравьёв.

  – Можешь.

  – Тогда дай эту клятву.

  Тофф покопался в карманах жилета и вытащил, наконец, тонкую металлическую пластинку с изображением лица, составленного из чего-то, сильно похожего на японские иероглифы катакана. Лицо выглядело округло, добродушно, как у Будды, но при этом сквозили в нём некие хищные линии, напоминающие ястреба и волка одновременно.

  – Дейминар, бог-над-тенью, владетель нитей Судьбы и справедливого суда, – мелькнувшее между пальцев небольшое лезвие вошло в ладонь, капельки крови бодрым ручейком украсили лицевую поверхность пластинки, выделив тёмно-красным лик божества. – Я, Тофф из Анклава Эри-Тау, сын рода Кавиарис, известный так же как Коротышка, клянусь душой, телом и предназначением перед спасшей меня и моих боевых друзей леди Кайной из рода... – недвусмысленный взгляд в мою сторону.

  – Нет у меня больше рода, последняя я... – с печальным выражением лица проговорил я, – но отец звал нас Огнелисами, – а название уже по-русски, а то мало ли? Надеюсь, что этот бог удовлетворится такой общей характеристикой моего нынешнего племени?

  – Леди Кайной из рода Огнелиса, что никогда, ни при каких обстоятельствах и пытках не выдам информации, доверенной ею мне, не предам огласке ничего, порочащего честь, достоинство, заслуги.

  Пластинка засветилась багряным, потемнела и вдруг, извиваясь, словно живая, переползла на запястье Тоффа, дёрнулась и, мгновенно слившись с кожей, стала круговой татуировкой с изображением Дейминара, серо-стального цвета с чёрными вставками закорючек, похожих на клинопись.

  Сознания коснулась мягкая волна извне, из таких запредельных далей, до которых мне вряд ли когда-нибудь суждено добраться: клятва принята.

  Я вгляделся в Суть, убедившись, что никто ещё не пришёл в сознание: энергоканалы тонкие, едва-едва напитаны силой.

  – В общем, такое дело, Тофф, – я старался откровенно не лгать, но и не выкладывать полный объём информации малоизвестному спутнику. – Неким силам божественного уровня (не совсем уверена, что силы эти местные...) очень не хотелось бы, чтобы Эрдигайл погиб. Для этого божество обратилось ко мне, хоть я и понятия малейшего не имею, почему именно я, – разобраться с происходящим. Одна странность реальности укоренилась где-то здесь, и мне нужно найти источник неприятностей и разобраться, как где и как он отключается, пока ткань пространства не сдетонировала, создав на месте мира большую пустоту.

  В глазах Тоффа загорелся неподдельный огонёк заинтересованности.

  – Уж не хочешь ли сказать, что здешняя аномалия может быть результатом работы каких-либо уцелевших механизмов Древних?

  Я кивнул.

  – Не исключено. Но ты ведь и сам видишь – руины совсем нехарактерны для архитектуры Древних. Скорее – поздние столетия эпохи Восстановления. Но центр аномалии находится именно здесь.

  Тофф подорвался было в сторону шеренги контуженных, но был остановлен болевым захватом руки.

  – Не дёргайся, им нужно восстановиться.

  – Ты не понимаешь! – Тофф попытался вырваться, но упор руки при подобном захвате вызывал только дикую боль и риск перелома. Да и кисть, взятая на излом, тоже прыткости не способствовала.

  – Чего я не понимаю?

  Тофф, наконец, перестал вырываться и затих:

  – Мы сопровождали Дорангая сюда, он должен был изучить руины. Ублюдок украл стационарную защиту дирижабля. Тот амулет двойного назначения – и защита, и связь на больших расстояниях, без него не смогу связаться с руководством, чтобы предупредить об опасности.

  – Дорангай – это та орясина, которую стеной накрыло?

  – Да, – Тофф перестал дёргаться, сник.

  – Понимаешь, – продолжил он уже более спокойным тоном, – нам надо было разведать, что тут происходит и насколько это опасно для Анклава... Тем более тот бог, о котором ты говорила...

  Интересные расклады, однако. Упоминание о Артасе особого удивления не вызвало, значит – здесь это вполне себе в порядке вещей. Даже намёк на нездешность волеизъявителя – ничего, кроме заинтересованности целями. Но Антакара же говорила, что боги погибли вместе с кицурэ...

  Выходит, или информация у неё устаревшая, или погибли не все, или же, что вероятнее, за прошедшие тысячелетия наплодились новые боги. Свято место, как говорится... Вывод: нужно заручиться их поддержкой, если удастся, или, на крайний случай, хотя бы добиться невмешательства с божественной стороны.

  Но, опять же, это вопрос дальнейшего развития событий, и совсем не факт, что мне доведётся разруливать отношения с местными богами. Кто его знает, что в исследовательском комплексе понапрятано? Сунусь, подорвусь на какой-нибудь магической мине, и всё, не поминайте лихом, брате, и если что останется, похороните под кактусом.

  Ладно, сопли на потом оставим, а сейчас – надо быть ближе к телу. В смысле, делу.

  – Видишь, тот бугай, которого из брони доставали, зашевелился?

  – Гу!..

  Что-то у меня с памятью нынче не то. Захват вот забыл ослабить. Я разжал пальцы, и Тофф, мешком рухнув на траву, прикрывавшую старые плиты, рванул с низкого старта к остаткам команды.

  Я отправился прогулочным шагом следом за ним.

  – Думаю, логично было бы осмотреть место обвала, да и проверить заодно, есть ли живые на дирижабле и в машине, – предложил я спине Коротышки, суетящегося над бессвязно стонущим соратником. Крепкий мужик, как говорится, сажень в плечах и полторы в шаге, лицо в мелких шрамах, впечатляющие залысины практически до затылка. Он ворочался, слабо шевелил руками, пытался подтянуть колени к груди, однако глаз не открывал. Я присел рядом с его головой и оттянул веко. Так и есть: виден сплошной белок, испещрённый сеточками лопнувших капилляров, подрагивает очень быстро. Боец явно без сознания, при этом видит какие-то кошмары.

  И снова взгляд через Суть, на этот раз – с целью просмотра ауры. Если бы не сидел, то точно сел бы, где стоял.

  Аура представляла собой дикую мешанину слоёв, варварски смятую, скомканную, с зияющими огромными дырами, почти чёрную и беспрерывно рассевающую внутреннюю энергию.

  – Тофф, у него аура изорвана. Есть варианты, как лечить?

  Коротышка вздрогнул, даже показалось, что заплетённые косички ощутимо встопорщились, как иглы у дикобраза.

  – Откуда знаешь?! – Сказано было таким тоном, что, будь мы в моём прежнем мире, я бы предположил, что сейчас мне будут проводить терморектальный криптоанализ. Тёмно-коричневые глаза с сузившимися в подозрительном прищуре зрачками не сулили ничего хорошего.

  По животу и спине стремительно разбежались ледяные мурашки, а в желудке что-то ёкнуло.

  Скол незаметным движением ткнулся в ладонь, возвращая утерянную было уверенность в себе. Прохладная кожа рукояти напомнила, что смотреть на меня так не рекомендуется, а то могу и в глаз дать. А с поправкой на нынешнюю буйную силушку – голову потом придётся искать очень долго. Да и чьи я задницы совсем недавно спас?

  – Чего вылупился, как на ведьму? Вижу просто его ауру, что тут такого?

  Тофф аж подобрался:

  – Искусством видеть ауру поблизости владеют только контрабандисты. И обитатели водного Анклава Джин-Ро.

  – И?..

  Коротышка, видимо, думал, что не замечу, как его ладонь легла на рукоять револьвера, но – реакция у меня теперь превосходная, так что успел проследить движение. И... ничего не предпринимать. Труднее всего оказалось объяснить Сколу, что не надо выпивать силы из этого летуна.

  – Контрабандисты могут договариваться с хосками так, что те их не трогают. И они уничтожают исследовательские отряды типа нашего.

  Моя реакция оказалась насколько глупой, настолько же и непосредственной:

  – Ыыыыыыы! – выдавил я, – я хочу так же уметь!

  Тофф, вроде как, даже поперхнулся.

  – Уметь уничтожать отряды? – пальцы оплели рукоять. Чуйкой чую – возникни у него уверенность в моей причастности к этим контрабасам, и он не раздумывая попытается наделать во мне не предусмотренных природой отверстий.

  И тут Остапа понесло...

  – Ты совсем балбес, или мозги всё ещё по черепу катаются? Я с Раздолья сюда топаю. Пешком. Через лес. Понимаешь? Хосков тут тьма и вагон на сдачу. Как думаешь, мне охота каждый раз бежать до воды, чтобы спасти свою задницу от этих тварей?! Я жить хочу! И если можно пройти мимо них без травм, то это – просто неоценимая способность!

  Перестав орать, я, махнув рукой, встал и побрёл к рюкзаку. Желудок требовал уронить в него что-нибудь для переваривания, но, раз с едой облом, то хоть чаю попью. Тем более, недалеко от дуба, приютившего летающего воина, протекал крохотный ручеёк. Я запустил руку в карман и растворил пару небольших шариков силы. Настроение немного улучшилось, но паршивенький осадок остался.