Текст книги "Записки военнопленного"

Автор книги: Дмитрий Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Опять ты Петя не хочешь увидеть целостную картину процессов, хватаясь за не имеющие большого значения частности. Ну скажи мне, к чему приводят аресты российских коррупционеров? Очевидно только к увеличению сумм взяток и к большей собранности чиновников, к жёсткому отбору и постоянным перетасовкам в правящем классе. Так Путин достигает решения своей основной задачи – консолидации правящего класса и установления жёсткой дисциплины и иерархии внутри него. Делает то, чего партийными чистками добивался Сталин. Но цели Путина разительно отличаются от сталинских претензий на мировой господство. Президент обеспечивает лишь временную общественную стабильность в объёмах необходимых для беспрепятственного выполнения сырьевой функции России в глобальном мире. Стратегически Россия находится на полшага к последней бездне исторического небытия. А правящий класс подобно крысам бегущим с тонущего корабля стремится напоследок опустошить его трюмы, выжать последние соки из опустошённого тела страны. Иногда по телевизору можно услышать о том, что России не хватает национальной идеи, какого-то духовно-нравственного стержня вокруг которого смог бы объединиться и найти в себе силы к жизни народ. В отличие от наркотизированного и алкоголизированного народа, правящий класс давно уже нашёл свою идею. Это идея безудержного и ничем неограниченного обогащения путём присвоения находящихся в их распоряжении национальных ресурсов и использования для ограбления страны всех находящихся в их распоряжении рычагов власти. Вот посмотри, как, сняв с себя какие-либо социальные обязательства, государство принуждает граждан быть рентабельным, то есть забыть о государственной поддержке и самостоятельно выживать в нашей разорённой и нищей стране. Лишённые социальной защиты нерентабельные слои населения – инвалиды, пенсионеры, учителя, дети, подвергаются в России дискриминации и настоящему геноциду, обрекаются на вымирание. Любые организации, включая школы, исправительные учреждения, военные части, детские сады и т. д. теперь настраиваются на получение прибылей от своей деятельности, так как экономические неэффективные субъекты в наше время просто не выживают. Также и чиновники всех уровней вне зависимости от своих личных моральных качеств оказываются частью огромного коррупционного механизма Системы обслуживания нефтяной трубы. Становясь, часть правящего класса этой системы, чиновник принимает идеологию коллективного эгоизма, ставящую интересы класса выше интересов народа или заменяется другим чиновником. Система насквозь коррумпирована, в основании её базовых ценностей находится коррупция, и любая борьба с ней без разрушения самой системы не может быть успешной.

– А разве любой простой человек окажись он на месте коррупционера-чиновника, поступил бы иначе? – Петя попробовал найти аргумент смягчающий вину коррупционеров. – Стремление к материальным благам всегда было сильно в людях. Да будь такая возможность, каждый бы брал взятки и извлекал бы прибыли из занимаемой им должности. Только тюрьма останавливает людей от совершения преступлений. И чиновники испытывают на себе такое же влияние социума, как и обычные граждане…

– Но это не освобождает правящий класс от ответственности за совершённые им преступления. И не всегда ответственность соразмерна преступлению особенно сравнительно с простыми уголовными делами. Чиновник, укравший миллионы государственных денег получает в худшем для него случае 5–6 лет тюрьмы, столько, сколько дают уголовнику за отнятый мобильник. Но самое главное я считаю понять корень проблемы, ведь только так можно выработать верное решение и не скатиться в плоскость бессмысленной и бесконечной борьбы против последствий, наподобие путинской анти-коррупционной кампании. На мой взгляд, чиновники просто рассматривают власть как свою частную собственность и подобно любому владельцу собственности стремятся извлечь из неё максимальную прибыль. Внутренние бюрократически-экономические взаимоотношения фактически приобрели феодальный характер, когда низшие чиновники получают за какие-то заслуги от высших часть власти в определённой подконтрольной государству сфере или на какой-то территории, а взамен приносят клятву верности «Единой России». Поэтому на лицах арестованных генералов из телевизора можно прочитать недоумение, ведь по неписанному кодексу властной корпорации они не совершили ничего неправильного. Вроде были политически лояльны, помогали «ЕдРу» чем могли, проводили политику Путина, укрепляли властную вертикаль и «крепили» оппозиционеров, а оказались в тюрьме за то, что каждый чиновник проделывает ежедневно! Арестовавшие их спецслужбы выполняют тут роль государевых верных опричников, иногда сажающих властолюбивых бояр в острог в профилактических так сказать целях. Чтобы класс в целом не расслаблялся и не забывал, что настоящий хозяин собственности и жизни вассалов находится в Кремле. Однако к реальной проблеме коррупции все эти показательные казни имеют весьма относительное отношение и, несмотря на аресты, новые люди, занимающие опустевшие кабинеты начинают набивать свои карманы с не меньшим усердием, чем их проколовшиеся предшественники. Невозможно изнутри реформировать изначально порочную систему, нельзя истребить кастовый дух стяжательства без уничтожения самой касты.

Той осенью Медведь делал в и без того белоснежной комфортабельной камере очередной ремонт. Внутренние отсекатели (решётки закрывающие доступ к окну) были им уже спилены (сколько пришлось заплатить за это, можно было только догадываться), а старые окна заменены на новенькие стеклопакеты, пол выровнен и покрыт красивым линолеумом, потолок побелён и на нём расположены многие маленькие светильники. На этот раз Медведь решил обеспечить камеру полноценным душем. Каждое утро «режимник» (сотрудник, занимающийся бытовыми вопросами зэков) закрывал в 780 двоих-троих рабочих, и они месили бетон и клали плитку для душа. До поры до времени для меня оставалось загадкой, каким образом Медведь сможет решить проблему отсутствия горячей воды. Дело в том, что на втором кресте, где мы сидели, то есть во втором крестообразном корпусе СИЗО с пятым, шестым, седьмым и восьмыми корпусами, горячей воды в камерах не было, хотя на первом кресте горячая вода имелась в каждой камере. Выяснилось, что вода в камеру 780 будет поступать по специально проложенной металлопластиковой трубе аж из самого расположенного в глубине подвала тюремного душа.

Во время подготовительной работы выравнивая место для будущего фундамента душевой кабинки рабочие разворотили бетонное покрытие вокруг унитаза и на несколько дней в полу появилась небольшая дыра сначала не вызвавшая нашего внимания. Рукотворное отверстие открывало проход к щелям между прогнившими перекрытиями, откуда несло сыростью и тленом. На второй день из дырки тихо вылезла серая крыса, внимательно огляделась по сторонам и снова скрылась в полу, чтобы появиться с наступлением ночи.

Итоги ночного набега мы обнаружил утром – истерзанная палка сервелата валялась на полу рядом с пищеблоком, пряники из порванного пакета рассыпаны вдоль стены. Не составило труда обнаружить крысиный ход, и можно было просто заделать дыру; но мы предпочли попробовать поймать ночного грабителя наших пищевых запасов. Охота на крысу разнообразила нашу жизнь, превратилась в весёлое развлечение для скучающих в неволе зека.

Поздним вечером я расположился на пуфике у двери в пяти метрах от крысиной норы, в зоне её прямой видимости. Петя притворялся спящим, Медведь дремал. Свет был выключен за исключением маленького ночного светильника. В свете ночника я читал написанную Даниэлем Галеви биографию Фридриха Ницше, периодически поглядывал в сторону норы и старался не шуметь. Ждать пришлось недолго. Острая мордочка скоро высунулась из дыры и, принюхиваясь, замерла. Бежать к пищеблоку крыса не торопилась, видимо что-то заподозрив.

Крысы – удивительно умные создания. О них немало слышал я историй от своей покойной бабушки, работавшей в послевоенные времена на питерских продовольственных складах. Часто приходилось встречаться с этими тварями и на подвальном уровне буддийского дацана охраняемого нами от недружественного присоединения бурятской общиной. Крысы осторожны и любопытны, упорны и хитроумны. Они стремятся к своим целям неуклонно и настойчиво, проявляя немалую выдержку и хладнокровие.

Крестовская крыса оказалась не менее умна, чем её вольные собратья. Её не ввела в заблуждение мнимая тишина в камере, она мгновенно раскусила наши агрессивные планы, и словно интуитивно почуяв опасность, скрылась в дыре. С моего места её больше было не видно, но я знал, что в темноте маленькой норки, под полом она притаилась в ожидании, когда опасность пройдет, и путь к еде освободится.

Вглядываясь в темноту, я словно видел смотрящие на меня маленькие блестящие глазки и старательно изображал статую, стремясь обмануть хитрое прожорливое существо. Ждать пришлось долго. Минут через 40 острая мордочка вновь показалась из норы, но длинное серое тельце появившееся вслед за ней вовсе не направилось пищеблок, где я притаился в засаде. Крыса пошла в сторону Медведя! Под кроватью там стоял один из баулов Виктора, и я сразу догадался, что заинтересовало грызуна. В огромном бауле набитом самыми разнообразными бытовыми принадлежностями Медведь хранил и небольшую сумку с шоколадом, которую он иногда любовно называл своим стратегическим запасом. Там было собрано несколько килограммов плиточного шоколада и, зная об увлечении Медведя, я бывало, сам дарил ему получаемый в передаче шоколад. Больше ничего съестного в бауле не было, и это означало, что крыса идёт за шоколадом целенаправленно, скорее всего, по итогам проведённой заранее разведки.

К тому времени Петя похоже на самом деле заснул, также как и Медведь. Мне предстояло поймать грызуна самому. Я решил немного переждать. Мне было неясно, как крыса собирается проникнуть в закрытый баул и, не шевелясь, я следил за ней, не покидая места. Хватаясь зубами и когтями за свисающие ручки закрытого баула, крыса забралась на него и вдруг пропала. Она смогла попасть вовнутрь благодаря не до конца незакрытой молнии застёжки – чья-то халатность помогла грызуну получить вход в хранилище Медвежьих лакомств. Не теряя времени, я подбежал к баулу и закрыл молнию до конца. Крыса оказалась в ловушке! Я разбудил сокамерников.

– Мой шоколад! – взволновался Медведь, услышав о том, что в бауле со стратегическом запасом находится крыса. – Она же съест мой шоколад! – он рывком выдернул баул из-под шконки, посмотрел на нас, – Готовы? – и быстрым движением расстегнул молнию.

Петя держал в руке швабру, а я собирался ударить крысу ногой, как только она выпрыгнет из баула. Однако мы недооценили её проворности и быстроты. Крыса выскочила стрелой, со скоростью экспресса. Мы не успели даже что-то понять, как зверёк прыгнул в сторону туалета, промчался между Петиных ног и спрятался в дыре, оставляя нас в дураках. Той же ночью, чтобы успокоить Медведя волнующегося о сохранности шоколада, мы заделали крысиный лаз.

Кресты: 780 – 721 – 780 – 721 (начало)

Уже давно кончилось лето, прошёл первый месяц осени и как-то незаметно наступил октябрь. Температура воздуха с каждым днём понижалась, солнце надолго пропадало за плывущими по небу тёмными тучами, а в прогулочный дворик начали залетать со свободы жёлтые кленовые листья. Наступление осени было для меня знаковым событием – в конце октября исполнялся год моего ареста. Как же быстро, неуловимо бежит время! Прошёл год тюрьмы, но было такое внутреннее ощущение, словно арестовали меня только позавчера и я всё тот же ещё не смирившийся с реальностью ареста невесёлый человек, впервые вошедший в тюремную камеру, для того чтобы остаться в ней на долгие-долгие годы. Часто люди задумываются о жизненных итогах в конце декабря, под новый год, для меня же равнодушного к новогодним праздникам, таким днём стала годовщина ареста. В те дни мои мысли приобретали печальные интонации пожизненно заключённого. Я никогда не проклинал свою судьбу и не сожалел о прошлом, но иногда начинал пугающе реалистично видеть, как с каждым бесцельно прожитым в заключении днём жизнь проходит мимо, тогда, как тюремное существование всё более напоминающее плохо сыгранный спектакль заполняет меня без остатка.

24 сентября умерла французская писательница Франсуаза Саган, и это неприятно поразило меня. Только недавно я прочитал превосходный роман «Здравствуй, грусть» написанный ей в восемнадцать лет, и едва проникся его зарядом – беспечным духом торжествующей юности, как Франсуаза умерла и вместе с ней умерла в моём сознании мечта о вечной молодости, беспочвенная иллюзорная надежда. Смерть Франсуазы я воспринял как продолжение череды смертей великих женщин XX века открытую уходом Лени Рифеншталь в позапрошлом году и смертью Астрид Линдгрен в прошлом. Хрупкость человеческого организма и равенство всех перед смертью в тюрьме казались очевиднее, чем где бы то ни было.

Каждый понедельник Стебенёв устраивал приёмный день. Он занимал корпусную и вёл переговоры с центровыми зэками из закреплённых за ним камер – с теми, кто решал с ним вопросы. По одному, авторитетов выводили и вели к оперативнику. За взятки там принимались важнейшие решения о переездах в новые камеры, о затягивании нужных людей и сливах ненужных, о различных льготах и послаблениях режима. Каждый понедельник Медведь называвший оперативника просто Димоном по часу-полтора пропадал на приёме. И как только Стебенёв вернулся из отпуска, старый бандит сразу же отправился к нему. Вернулся он возбуждённым.

– Вить, что там по нашему вопросу? – спросил Петя, но Медведь отмахнулся от него.

– Собирайся сына, вечером переезжаешь, – обратился он ко мне.

– Куда, зачем, почему? – спросил я неприятно удивлённый перспективой оказаться неизвестно где.

– Короче говоря ситуация такая, на централ приезжает комиссия – генералы из Москвы. Димон шугается и на всякий случай хочет разделить Ромку с Володькой. Они ж подельники, понимаешь, им сидеть вместе по инструкции не положено! Поэтому Ромарио переведут пока к нам, а тебя к Володьке.

– А что никого другого нельзя к нему перевести, почему именно меня переводят? – поинтересовался я, уже не волнуясь.

– Так Володька захотел, скучно ему так он решил с тобой пока посидеть, умняки твои послушать, – засмеялся Медведь, превращаясь в оскаленного хищника. – Да не парься особо, через неделю комиссия уедет, и тебя переведут обратно. Тогда уж и решим ваш вопрос по поводу отдельного жилья.

Небольшое тюремное путешествие я воспринял как разнообразящее серый тюремный быт развлечение, однако сама ситуация давала понять незащищённость любого арестанта вне зависимости от его авторитета и возможностей. Под пресс мог попасть абсолютно любой, и иллюзорная вседозволенность коммерческой тюрьмы могла моментально смениться исходящими сверху репрессиями. Так уже четвёртый год сидевшие вместе подельник Рома и Володя не могли и предположить, что после этого разъезда они никогда больше не увидятся.

Володя сидел в камере 721 – самой, на мой взгляд, тихой хате Крестов. Она находилась на первой галерее седьмого корпуса, в самом конце коридора. Напротив было несколько камер занятых под хозпомещения – кладовки и т. д. Звукопроницаемый подвесной потолок изолировал «7.1» от находящихся выше галерей, и в 721 было непривычно тихо. Учитывая, что галерея «7.1» предназначалась для содержания пожилых инвалидов, покой бандитов был стабильно ограждён от непрерывного шума раздающегося на всех других галереях СИЗО. Последние камеры на корпусах крестов всегда намного больше стандартных камер. Обычно это «полуторки», то есть шестиместные камеры площадью примерно в полтора раза больше обычных (18 м ²вместо 12 м ²), либо двойные камеры как у Медведя. Володя и Рома сидели вдвоём в полуторке, и это красноречиво указывало на их высокий тюремный статус, если принимать во внимание, что в среднем на каждого арестанта в Крестах приходилось по 3–2 квадратных метра.

Как только я вошёл в камеру, Вова сказал мне, что воспользоваться его телефоном у меня не получится, так как он опасается прослушек, ведь моё имя сейчас на слуху у спецслужб, а он ведёт со своего телефона важные деловые переговоры, о которых правоохранительным органам знать не стоит. Я согласился с ним, тем более что у меня был свой мобильник – старенькая «Нокиа».

Вова был высоким под два метра ростом светловолосым и голубоглазым крепким парнем. Он не курил, принципиально не употреблял алкоголя и наркотиков, регулярно занимался спортом, отличался высокой эмоционально-психологическая устойчивостью, острым аналитический умом, большой физической силой, жёстким характером и спокойным хладнокровием поступков. Рому и Володю уже давно осудили – за двойное убийство приговорили соответственно к 19 и 20 годам колонии строгого режима, но никакого заметного волнения по поводу огромного срока мне увидеть не удалось. По-видимому, крепкая дружба с подельником Ромой была для Володи одним из средств сохранения воли к жизни, и оттого временный разъезд с приятелем он воспринял крайне негативно, хотя старался и не показывать этого. В отличие от Медведя он иногда читал, и о его характере и интересах можно было судить по книжной полке камеры 721. Помимо Уголовно-Процессуального Кодекса видное место там занимала книга Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра» и самурайский кодекс «Бусидо». Он был очень серьёзным и авторитетным человеком, по мнению обвинения, являлся участником тамбовского ОПГ. Согласно приговору, бывшего спортсмена, гендиректора и муниципального депутата Володю признали виновным в бандитизме, незаконном хранении оружия и убийстве. При этом в отношении первого предъявленное Володиной группе преступления – подготовки покушения на известного криминального авторитета Костю Могилу, он был оправдан. Сам он считал свой арест результатом гонений обрушившихся на питерских авторитетных предпринимателей после убийства Галины Старовойтовой. Нашумевшее убийство депутата Госдумы вызвало волну задержаний и арестов жителей Петербурга, подозреваемых в связях с организованной преступностью, и многие бандиты оказались в местах лишения свободы именно в результате последовавших за убийством массовых оперативно-профилактических действий силового ведомства. Сотни шитых белыми нитками дел тогда направлялись в суды, и Володино дело не являлось исключением. Я не особенно интересовался фактическими обстоятельствами его «делюги» – такое поведение в тюрьме считается неприличным, но он сам рассказал мне о некоторых моментах наглядно характеризующих качество отечественного «правосудия».

Одна из вменённых Володе статей предусматривала уголовную ответственность за незаконное хранение оружия. Единственным доказательством совершения этого преступления был допрос хозяина снимаемой им квартиры. Хозяин поведал суду, что несколько раз приезжал к Володе за причитающимися ему деньгами и во время визита обратил внимание на идеальную чистоту и порядок, как будто в квартире никто и не живёт. Какой же вывод сделал из этого суд, спросите вы? Городской суд Санкт-Петербурга решил, что данные показания подтверждают факт хранения Володей оружия. Раз не жил там то зачем снимал квартиру? Конечно, для того чтобы хранить в ней оружие. Такова была странная логика профессиональных судей. Естественно само оружие суду предоставлено не было и вообще его наличие только предполагалось. Одно предположение строилось на другом, типа, если предположить что именно участники банды расстреляли потерпевшего бизнесмена, то можно предположить, что у них было оружие, из которого они его расстреливали, а значит можно предположить, что они его незаконно хранили и вменить им статью. Вся же доказательная база была основана на показаниях раскаявшегося исполнителя заявившего, будто во время стрельбы по заказанному бизнесмену он дал очередь не в цель, а поверх его головы, так как «не хотел становиться убийцей». Бизнесмен кстати был всё-таки застрелен, но поскольку ссучившийся киллер по собственному бездоказательному заверению стрелял в воздух, всю ответственность за убийство понёс его подельник. Володе же вообще никого не трогавшего вменили организацию убийства и участие в банде, а в довесок статью за хранение оружия. За условный срок «раскаявшийся» киллер был готов назвать организатором любого человека указанного сотрудниками РУБОПа, и он назвал Володю.

Завтра должно было состояться очередное заседание, и вечером я готовился к суду, составляя ходатайство об исключении из дела экспертизы Гиренко. Скучающий Володя решил узнать, чем я занимаюсь

– Что пишешь скинхэд? – поинтересовался он, уставившись на меня как всегда весёлыми, смеющимися глазами.

– Да вот ходатайство пишу о вызове эксперта в суд, – ответил я, улыбаясь в ответ.

– Ого! Так ведь пристрелили эксперта вашего! – с хитринкой прищурившись, сказал авторитетный предприниматель. – Какой смысл вызывать в суд мертвеца, если всё равно откажут?

– Правильно, в этом моя цель, – попробовал я объяснить логику моих действий, – как только мне откажут в вызове эксперта, я заявлю другое ходатайство – об исключении из дела его экспертизы. Просто в УПК есть норма, предусматривающая вызов эксперта для ответа на возникающие у сторон вопросов относительно его экспертизы. Если невозможно получить ответ на возникший у меня вопрос, а такой ответ, разумеется, может дать только сам эксперт, то пусть на фиг убирают из дела саму экспертизу.

– И чего ты добьёшься этим? Проведут новую, если эту и вправду исключат, – не понимал Володя, – и новая экспертиза наверняка покажет тот же результат. Какой смысл в таком случае заострять на ней внимание суда?

– Во-первых, мне совершенно не важны выводы экспертного заключения, потому что моя защита основывается на доказывании моего неучастия в распространении изданий, ведь только распространение образует в данном случае состав преступления, – объяснил я. – Во-вторых, ситуация с мёртвым экспертом на мой взгляд создаёт некий юридический казус способный заставить сторону обвинения поволноваться и наделать ошибок, особенно принимая во внимание низкий уровень юридической компетентности прокуроров. В-третьих, если дело затянется, то возможно уголовное преследование по статье вменённой мне за печатные издания будет остановлено в связи с истечением срока давности. Ну, и, в-четвёртых, это для меня принципиальный вопрос. Добиться исключения экспертизы Гиренко уже после его смерти стало бы настоящим подарком и для меня самого и для всего нашего движения.

И всё-таки Володя не мог до конца понять мои мотивы и тогда я просто сказал ему:

– Завтра я добьюсь паблисити, вот увидишь. И это будет плевок на крышку гроба Гиренко. Потому что общественное мнение посчитает, будто убийство эксперта по экстремизму дало мне в руки козыри на процессе. А когда прокуроры захотят эти мифические козыри у меня отобрать, я покажу всем цинизм и беспринципность стороны обвинения, выведу на чистую воду ложь прокуратуры. Это будет превосходный отвлекающий маневр, ставящий под сомнение законность будущего судебного решения.