Текст книги "Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 20

«Чтобы управляющий не воровал и старался работать, он должен знать свою перспективу», – так рассуждал Артемьев и перед отъездом в Петербург имел длительный разговор с обоими Мюллерами.

– Что я хочу от вас? – начал он. – Естественно, в первую очередь хозяйство должно приносить прибыль, поэтому, помимо жалованья, по итогам работы за год вы получите 8 % чистой прибыли. Как вы их будете делить между собой меня не волнует. Все просто: больше урожай – больше доход. Что делать и как мы давно обсудили, поэтому все зависит только от вас, ну и от погоды. Любая инициатива не просто поддерживается, но и наказывается исполнением. Наемных работников и крестьян не обижать, а то ведь в России некоторых приказчиков и живьем в землю закапывали, правда при крепостном праве. Всеми силами поддерживать укрупнение крестьянских хозяйств. Сезонных работников должно быть меньше, чем постоянных. Ну и механизация обязательно, я думаю 10 % прибыли пускать на новую технику и производства. Мне нужно, чтобы вы были моими компаньонами, а не графскими чиновниками. Да, я надеюсь, что через год Курск будет пить только наше пиво и закусывать нашими сосисками. Так?

– Евгений Львович, все идет по графику, оба мастера обещают пятикратное увеличение производства уже в этом году, – произнес Фридрих.

– Надеюсь. И не экономьте на оплате специалистам. Мастера должны быть довольными, иначе пиво и колбаса будут невкусными, – напомнил Женя, подмигивая смеющемуся Артуру. – В усадьбе пусть постоянно живет Настасья и конюх с семьями, а то растащат господский дом по бревнышку – народ у нас ушлый. Если обратится Анна Семеновна, то помогайте и советом, и делом.

Разговор затянулся, зато Евгений уехал уверенным, что оставил хозяйство на единомышленников. С Анной Семеновной прощались почти буднично, но напоследок она все-таки расплакалась, и Женя ехал до Москвы в растрепанных чувствах. Он остановился на сутки в Москве и целый день катался на извозчике, рассматривая первопрестольную и никуда не заходя. Уже в поезде, он вспомнил про свой визит в «охранку» и настроение окончательно испортилось.

Глава 21

Афанасий Петрович Хабаров был младшим сыном владельца галантерейной лавки на Загороднем проспекте Петра Савельевича от второй жены. Старший его сын Егор не жаловал сводного брата из-за разницы в годах и скверного характера. Очень рано Афоня понял, что вряд ли уживется с братом в одном доме. Однако отец дал ему возможность закончить реальное училище, а позднее поставил торговать в лавку. Именно там Афанасий научился наблюдать и оценивать людей, а также вызывать их на откровенные беседы. К 25 годам он полностью вел всю торговлю, но деньгами заведовал Егор. Отец умер зимой, оставив все наследство сыну Егору, который вместе со своей женой начали выживать Афанасия с матерью из дома.

Афанасий не стал ждать пинка от сводного брата и ушел с матерью на съемную комнату, а работать стал приказчиком в магазине одежды. Примерно через год он неожиданно встретил приятеля по реальному училищу и тот позвал его на «не пыльную» работу в полиции. За два года работы филером в полиции Хабаров показал свои способности и перешел в «Охранное отделение», где сумел за пять лет дослужится до агента. Они с матерью снимали уже небольшую квартиру недалеко от службы, но на лучшее денег не хватало. Мать последний год болела и почти не вставала, пришлось нанять помощницу по хозяйству, 25-ти летнюю девушку Марию, очень работящую и общительную, но сироту и бесприданницу, вынужденную самой зарабатывать на жизнь. Мария нравилась Афанасию, но, в глубине души, он надеялся на более обеспеченную невесту и не торопился.

Визит отставного поручика всколыхнул прежние надежды Афанасия Петровича, а 5 тысяч рублей должны были решить все проблемы, в том числе с женитьбой на Марии. Договор был неофициальным, но Хабаров даже не думал, что граф может не выполнить обещание. Оставалось только выполнить свою часть договора.

Афанасий Петрович работал без выходных, замучившись сам и замучив филеров, а результата все не было. Дважды ему приходилось уезжать по работе в Москву и Одессу. Возвращаясь, он с надеждой обходил аптеки и опрашивал помощников, однако новостей не было. Заканчивался сентябрь и в Петербурге отчетливо похолодало. Несмотря на дождь и ветер Хабаров зашел в аптеку на Лиговке и вопросительно глянул на хозяина. Тот сразу вызвал помощника, а сам с агентом зашел в кабинет.

– Три дня назад приходил странный господин. С виду приличный лет 30-ти, а от одежды пахнет гарью и чем-то совсем химическим. Заказал несколько пакетов камфоры и велел принести по адресу. Мой посыльный в тот же день отнес.

Мальчишка-посыльный отвел агента к дому и показал дверь на первом этаже, затем получил 10 копеек и убежал по лужам. Афанасий Петрович зашел в подъезд дома напротив и долго наблюдал, потом поднялся на второй этаж и спросил о сдаче комнат. Ему повезло: за 50 копеек посуточно сдавалась маленькая комната с одной кроватью как раз с видом на таинственную дверь. Он поймал «ваньку» и быстро съездил за двумя филерами, проинструктировав их. Сам побыл с ними, а потом пошел отсыпаться, уверенный, что напал на след.

На следующее утро Хабаров поменял филеров, и услышал, что вчера приходил в квартиру мужчина, пробыл около часа и ушел. Филер проследил его до Знаменской, дом 24. Афанасий Петрович съездил по этому адресу и узнал, что там снимает квартиру некто Рузаев, однако хозяйка опознала по фото разыскиваемого Желябова.

Обрадованный Афанасий Петрович быстро поехал на службу и рассказал полковнику Колышкину об удаче. Тот немедленно дал Хабарову свободных филеров, а сам сел продумывать операцию по захвату всех террористов.

Глава 22

Учится на четвертом курсе оказалось гораздо легче или просто Евгений привык к студенческой жизни. У него даже появилось время для доделывания двигателя.

15 октября во всех газетах появилось сообщение об аресте членов организации «Народная воля», готовивших убийство императора: Михайлова, Перовской, Желябова, Кибальчича, Саблина и Гельфман.

В сообщении было указано, что у арестованных нашли решение о вынесении смертной казни императору, а также готовые бомбы.

– Так, похоже план удался, можно денежки готовить, – сказал сам себе Аркадьев. – Все-таки история, похоже, поменяется…

Через два дня явился главный именинник Хабаров, как всегда с непроницаемым лицом, но Женя сразу заметил заблестевшие глаза агента.

– Ну что, вас можно поздравить, господин сыщик! Жду подробностей, если они не секретны, – пожимая руку, сказал Аркадьев.

– От вас никаких секретов, ваше сиятельство.

Почти четверть часа довольный Хабаров рассказывал о поимке социалистов, а Евгений делал вид, что ему интересно – подробности оказались скучными, особенно в пересказе сыщика.

– Работа сделана на совесть, так что получите честно заработанное, – и Аркадьев протянул пакет.

– Рад стараться, ваше сиятельство! – почти по-военному ответил сыщик. – Всегда к вашим услугам.

– Как думаете, что им присудят?

– Доказательства собраны полные, да и они сознались почти сразу. Повесят, я думаю.

– Что же, все справедливо: хотел убить другого, а получилось – себя, – вздохнул Евгений. – И еще: про мое участие в этом деле никто не должен знать – революционеры такие мстительные.

– Разумеется, никаких записей не останется.

После ухода благодарного сыщика, Аркадьев долго смотрел в окно: «Конец у них получится такой же, так что тебе нечего переживать».

Суд над членами «Народной воли» состоялся через месяц и всех присудили к смертной казни, однако еще через две недели, император Александр Второй помиловал их, заменив повешение на 20 лет каторги для мужчин и 10 лет для Перовской и Гельфман. «Смешно, но получается – я спас и царя, и этих фанатиков. Лучше это или хуже – большой-большой вопрос, но зато все живы и довольны», – успокаивал себя Женя.

Как-то в начале октября в комнату без стука явился Присс и, захлебываясь, начал рассказывать:

– Представь, познакомился с интереснейшим человеком: сам серб, в войне с турками командовал кораблем, сейчас занимается постройкой дирижабля и у него своя фабрика арборита, это такой слоистый материал из древесины, и изготовил двигатель на бензине. С его размахом через год мы поднимем дирижабль в воздух.

– Мы? – усмехнулся Женя, зная привычку Алешки примазываться к чужой славе.

– Ну да! Он приходил на наш факультатив и пригласил к сотрудничеству. Если бы ты снизошел со своих высот, то тоже познакомился бы с ним.

– Надеюсь, мне остался хоть мизерный шанс увидеть твоего гения?

– Конечно, мой разумный друг! Не далее, как на послезавтра мы приглашены на его фабрику, и, если ты уменьшишь графскую спесь, то место рядом с кучером я тебе оставлю.

– Ага, и пригласительный билет на первый полет дирижабля.

– Женька, ты еще извиняться будешь за свой скептицизм.

– Пойдем-ка, святой Алексий, я тебя ужином угощу, а то у тебя слюна брызжет во все стороны.

В трактире Присс продолжал восхищаться новым знакомым, а Евгений пытался вспомнить: «Костович, изобретатель бензинового двигателя, арборита, самолета, дирижабля – не помню я таково, хоть убей. Или я дурак или плохо нас учили. Но это знакомство очень-очень вовремя».

Глава 23

Огнеслав Костович, серб по национальности, но родился в Австро-Венгрии, в Пеште. Там же закончил техническое училище и школу судовождения, после чего шесть лет работал судоводителем на речных судах. Когда началась война в Болгарии, он, не задумываясь пошел воевать с ненавистными турками и стал командиром речного корабля на Дунае. Его храбрость и умения были оценены – он стал капитаном русского флота. Однако, это не устроило молодого серба, и он переехал в Петербург, где посвятил себя изобретательству. Его модели дирижабля, самолета, вертолета и проект подводной лодки были чрезвычайно занимательны и опережали время. Он начал разработку бензинового двигателя на базе двигателя Ленуара, а для обшивки дирижабля изобрел многослойный арборит, будущую фанеру, и затем в Петербурге основал фабрику по изготовлению различных изделий из арборита.

Как и всем изобретателям ему не хватало денег, а доход от фабрики был мизерным, поэтому Огнеслав старался привлечь побольше сторонников, устраивая показы моделей и лекции. Правительственные органы остались равнодушны, и надежда была только на частный капитал. Однако, большинство богатых людей не привлекали идеи Костовича, поэтому он рассчитывал только на себя.

Приезд четырех студентов искренне обрадовал серба – ему нужны помощники. Присс, как всегда, вылез вперед:

– Ну, меня, Мошкова и Крамера вы знаете, а это Евгений Аркадьев, студент четвертого курса и тоже делает двигатель на жидком топливе.

– Аркадьев…, а ваш родственник не воевал с турками?

– Нет, но я участвовал, – поморщился Женя, а сам подумал: «Как противно присваивать подвиги другого».

– Так вы поручик Аркадьев из отряда генерала Гурко? Да о ваших подвигах…, подождите, но сказали, что вы погибли под Софией.

– Доктора оживили, хотя продырявили тело знатно; теперь в отставке учусь на инженера.

Дальше из Костовича понесся словесный водопад о войне, о переправе через Дунай и продолжался не менее десяти минут, на что Женя отвечал кратко: «Угу». Поняв, что бывшему поручику почему-то неприятна тема войны, Костович повел студентов по своему небольшому заводу в кабинет, где и показал макеты будущих изделий.

– Я абсолютно уверен, что будущее за дирижаблями и самолетами в воздухе, а в море – за подводными лодками. У меня уже наполовину готов проект дирижабля с жестким каркасом. К сожалению, с деньгами туго, но я надеюсь, что для вас важно осуществление идеи, а не выгода. Я мечтаю найти слабохарактерного миллионщика и увлечь его идеей воздухоплавания, тогда мы за 10 лет завоюем небо, – пафосно закончил пояснения Огнеслав и оглядел слушателей.

Ребята начали обсуждать конструкцию дирижабля, а Аркадьев подошел к макету двигателя, внимательно осмотрел и спросил:

– Вам не кажется, что двигатель с коленвалом был бы намного компактнее?

– Боюсь, что его у нас не сделать, может в Германии?

– Мне сделали на заводе Нобеля, хотя крови попили много.

– У Вас есть работающий макет? – удивился Огнеслав.

– Не совсем работающий, но покрутить уже можно, – усмехнулся Аркадьев. – Приезжайте, покажу.

Женя рассказал, где его найти, а взволнованный Костович обещал на следующей неделе заехать. Дальнейшие споры по конструкции дирижабля Женя скромно пропустил, понимая, что для ребят это полезно, ну а себе зачем забивать мозги «мертворожденным монстром», слава богу впереди еще будут самолеты и подводные лодки.

Костович приехал 20 октября после обеда и попросил сразу продемонстрировать двигатель. Евгений с удовольствием наблюдал смятение на лице Огнеслава, который ожидал увидеть макет, а увидел экспериментальный образец в металле. Они вместе покрутили двигатель за огромный маховик, а сербу страстно хотелось подать топливо в цилиндры и завести аппарат. Женя со скучающим видом объяснил, что пока не готовы форсунки, топливо не подашь. Потом подошли к маленькому двухтактному двигателю, который должен был работать на бензине или на спирте. К нему не было ни карбюратора, ни магнето, и если, с карбюратором Женя экспериментировал сам, то схему магнето и искровой свечи он хотел отдать какому-нибудь инженеру-электрику, но подходящих пока не нашел.

Аркадьев посмотрел на подавленного Огнеслава и предложил помощь деньгами для изготовления в металле его оппозитного двигателя, а систему зажигания применить от магнето, которую еще надо было изготовить. Костович воспрянул духом и предложил свести Евгения со знакомым инженером-электриком из фирмы Сименса. Договорились, что в начале ноября встретятся еще раз, а пока выпили на брудершафт в трактире и за сотрудничество, а Женя вытребовал себе право называть Огнеслава «Славой» на русский манер.

Глава 24

Почему русские любят праздники зимой объяснить легко – водка холодная, а еще и пахать не надо. Ну а главное, конечно, предвкушение праздника, когда есть надежда, что этот Новый год не закончится банальной пьянкой и больной головой. Столица огромной Российской империи наряжалась, расцвечивалась огнями и поэтому не казалась серой и хмурой как в обычные дни.

Аркадьев получил по телеграфу сообщение о приезде Анны Семеновны 26 декабря 1879 года и на следующий день пришел к поезду из Москвы на Николаевский вокзал. До вокзала он с удовольствием прогулялся пешком, вдыхая морозный воздух с запахом сгоревших дров. «Хорошо, что здесь углем не топят, а то бы вонь была на всю округу», – подумал Евгений. Нева и каналы замерзли и превратились в широкие проспекты, где носились сани и кареты, а у берегов катались на коньках и с горок… «Надо Анютку покатать по льду на рысаках, а можно и на коньках. Говорят, сам император завел моду катания на коньках в Петербурге», – размечтался Аркадьев.

Поезд немного опоздал, и Женя коротал время на платформе, рассматривая паровозы и вагоны на других путях. «Вот бы чем тоже заняться, жаль ты не ученый, а всего лишь жалкий плагиатор и где-то даже мошенник, так что гони мяч в одни ворота», – спустил себя на землю будущий инженер. Наконец показался паровоз, весь в дыму и пару, а за ним симпатичные разноцветные вагоны.

Из желтого вагона второго класса показалась Анна Семеновна в каракулевой шубе, тем не менее подчеркивающей изящную фигуру, и очень красивой шляпке, совсем не подходящей к петербургскому морозу с ветром, зато по столичной моде. Ее лицо с легким румянцем и полуулыбкой больше подошли бы гимназистке старших классов, а не богатой графине средних лет. «Она совсем не хочет взрослеть, ну просто прелесть!» – невольно улыбнулся Женя. Сам он отпустил усы с бородой, но не допускал зарастания и выглядел старше своих 25 лет. Заторопился к вагону и протянул руки к любимой. Она невольно упала в объятия, чуть не свалив обоих на перрон. Соблюдая приличия, они лишь слегка коснулись губами, но крепко сжали руки. Из вагона показалось знакомое лицо Артура с улыбкой до ушей. Немного отпустив Аню, Евгений обнял немца:

– Решил к столичным театрам и картинным галереям приобщиться?

– Да, никогда не был в Питере, – неожиданно засмущался Артур, зато Анна Семеновна весело засмеялась:

– Тут роман, как у Тургенева.

– Эх, еще один попался, – как бы огорчился Евгений.

Он дождался пока Артур отошел за вещами и на ушко сказал:

– У Тургенева все романы грустные, а вот у нас с тобой веселый-превеселый, да?

Аркадьев быстро нашел крытые сани, и они понеслись по проспекту. Артура поселили над трактиром и решили встретится через два часа, чтобы успеть «разобрать вещи». Разборка вещей плавно перешла в горячую стадию любви, несмотря на прохладу в квартире, и последующее выяснение «кто больше любит», проходившее под ватным одеялом почему-то шепотом, но без драки.

– Да, не особо жарко в твоих апартаментах, – быстро одеваясь, сказала Анна Семеновна. – По-моему, в прошлом году было теплее.

– Нет, те же 17 градусов, просто ты была горячее, а вообще одета ты легко.

– Не волнуйся за мамочку, у нее два чемодана одежды, – и она стала распаковывать их.

Женя не отказался бы и подремать, но показывать себя заморенным перед энергичной дамой не позволяла гордость, и он вылез из теплой кровати.

После хорошего ужина, втроем они почти два часа катались по Неве в закрытых санях. В открытых Евгений не разрешил, опасаясь, что его Анюта простудится. Тройка лошадей разогнала сани до умопомрачительной скорости сначала по Неве, а затем и по Финскому заливу. Всем было жутко весело, только Анна Семеновна в страхе периодически прижималась к Жене во время поворота саней. А Артур даже процитировал Гоголя о «птице-тройке». Было не очень морозно и оделись они тепло, а домой совсем не хотелось, да и извозчик, желавший произвести впечатление на господ, старался. После катания на тройке они пошли греться в трактир, а затем кататься на горке. Горка была устрашающей высоты и скатывались по ней со свистом и визгом. Женя и Артур скатились по три раза и уговоривали Анну Семеновну тоже прокатится, но та благоразумно отказалась, а приехав домой не стала пить чай, а сразу легла в кровать, зазывно поглядывая на любовника.

Глава 25

Катя Норина, как всегда, на отлично сдала зимнюю сессию и теперь ждала приезда Артура, о котором он сообщил в письме. Письма от него были однообразные с уверениями в страсти и очень скучные. Катю совсем не прельщала жизненная перспектива стать замужней дамой, приносящей ежегодно потомство на радость родственникам. Несколько раз она ходила на собрания суфражисток и феминисток и полностью разделяла их взгляды. Однако, незамужнюю женщину вряд ли примут на хорошую работу, и Катя продумывала вариант фиктивного брака, но выходить замуж по любви никак не входило в ее планы. С Артуром же фиктивного брака не получится, и Катя готовила себя к решительному объяснению. Артур был ей симпатичен, поэтому она не желала плохих последствий для него. С его романтичной натурой легко и руки на себя наложить.

Артур заявился 29 декабря, чинно поздоровался с соседками по комнате и пригласил Катю в гости к своим знакомым. По дороге он непрерывно и восторженно ей что-то рассказывал, но Катя думала, как безболезненно с ним расстаться. Знакомство с Аркадьевыми оказалось неожиданно приятным и искренним, что способствовало объяснению с Артуром. После общих разговоров Катя довольно резко высказала свои взгляды на жизнь, осудив и правительство, и дворянство, и темный народ, а больше всего извергов-мужчин.

Анна Семеновна, послушав горячие слова об униженном положении женщин в России, согласилась с нею:

– Конечно, Катя, вам, молодым и образованным, просто оскорбительно терпеть диктат зачастую грубых и властолюбивых мужей, но ведь можно найти и доброжелателя для супружества. Вот Артур никогда не опустится до унижения жены и …

– Не опустится – просто запрет дома с детьми! Поймите, я сейчас на творческом взлете и мне нужна не любовь мужа и дети, а наставники и единомышленники! Артуру я нужна как игрушка, что бы он ни говорил, – Катя обернулась к озадаченному Артуру и продолжила. – Тебе нужна послушная человеческая самка, а я бунтарка по натуре. Мне хочется осчастливить человечество, но не материнством, а открытиями. Ты хороший человек Артур, но вместе нам не быть, и я не хочу, чтобы ты тратил на меня душевную энергию.

Артур смотрел на нее кроличьим взглядом влюбленного дурачка и жалобно пролепетал:

– Катя, но ведь любовь – главное чувство человека …

– Главных чувств у человека пять, а любовь всего лишь высшая эмоция, определяемая психикой индивидуума, – назидательно сообщила Катя. – Мне трудно тебе такое говорить, но вместе нам не быть и чем быстрее ты это поймешь, тем лучше для тебя.

На Артура было жалко смотреть, Анна Семеновна явно сочувствовала ему, а Евгений трезво оценивал: «Да, девушка с характером, но весьма целеустремленная, если, конечно, не позирует. Такая не согласится на подчиненную роль даже в постели. А Артура, как ни жалко, но она права на 100 %», вслух же сказал примирительно:

– Катя заражена петербургским феминизмом, но должна понять, что радикализм нежизнеспособен и опасен больше всего для его сторонников, поэтому давайте закончим объяснения сегодня, а отложим их на год-два. Принимается?

С явной неохотой, но Артур согласился на компромисс, а у Кати прямо камень с души упал. Женя еще раз оглядел Катю и подумал: «Чем она так его зацепила? Обычная тощая курсистка с амбициями. И Артур тоже хорош: в поле бык, а здесь – телок!» Критический взгляд на Катю был обусловлен сумасшедшей ночью с Анютой, после которой на женщин даже не интересно смотреть.

Оставлять Артура наедине с «горем» было несколько опасно, поэтому Женя предложил продолжить программу развлечений, что было принято со скрипом. Довольная удачей, Катя вела себя как мальчишка, задирая всех и подчеркивая приятельские отношения к Артуру, который, хотя и вздыхал, но, похоже, смирился с участью влюбленного друга. Накатавшись по праздничной столице, женщины отправились отдыхать, а вечером Женя с Артуром, прихватив Присса пошли в трактир, где весело провели время. Алешка Присс с сочувствием выслушал полупьяный рассказ Артура о неразделенной любви и подмигнул Евгению: «Не сомневайся, сегодня ночью он забудет свою пассию». Когда Артур ушел в нужник, Аркадьев строго посмотрел на ухмыляющегося Присса:

– Смотри, никаких проституток, мне управляющий нужен здоровый, а не сифилитик!

– Обижаете, граф! У моей гувернанточки есть горячая подружка, которая отвлечет Артурчика от своей медички, ну а про наставления от Кондома я помню, как молитву!

– Ладно, развлекайтесь, да не давай пить ему, а то подружку гувернантки может ждать разочарование в твердости курских мужиков.

И приятели весело заржали.