Текст книги "В старой Африке"

Автор книги: Дмитрий Быстролетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Глава 3. Победители и побежденные

И снова машина бежала, петляя по склонам холмов, взбираясь все выше и выше. Наконец, вершина. Впереди – глубокая долина, оттуда поднимался обжигающий жар. На дне ее ксар – крепость с глинобитными стенами, рядом дуар – маленький оазис, несколько покрытых пылью пальм, а между ними шалаши и шатры туземцев. Дальше – уступы диких гор, невиданные зубья, серые отвесные скалы, голые красновато-желтые груды камней и между ними ущелье, уходящее далеко влево, к главным вершинам.

Еще полчаса быстрого спуска – и вот машина въехала в широко раскрытые ворота. Со всех сторон сбежались солдаты.

Гай увидел вокруг грязные, потные, расчесанные лица, украшенные широкими улыбками искренней радости.

– Откуда?

– Вы – французы?

– Старые журналы есть?

– Дайте хоть вон ту газету!

– Что нового в мире?

Вопросы сыпались со всех сторон на скверном французском языке с итальянским, немецким, славянским и бог весть еще каким акцентом. Люди лезли на подножки машины, на прицеп с вещами. В один миг расхватаны сигареты. Киноаппарат Гая вызвал шумные споры.

– Это – Дебри, американская камера, – пояснил по-немецки рыжий веснушчатый человек, мотая головой, чтобы стряхнуть капли пота с носа. – Я знаю, сам когда-то был кинооператором в Копенгагене!

Покрывая шум, кто-то крикнул:

– Братцы, Сиф идет!

– Сиф идет! Сиф! – заволновалась толпа. Прокладывая путь локтями, к автомобилю протиснулся сержант.

– Это пошему песпорядок? – с прусским выговором заорал он, поднявшись на подножку. – Штохотель? Пошель назад! Назад, доннерветтер!

Сержант прыгнул к одному солдату, к другому. Ударов не было видно: он прижимался к жертве толстым брюхом и коротким тупым толчком сбивал с ног. Одни упали, другие попятились, и сразу стало пусто вокруг машины – теперь солдаты стояли поодаль плотным кольцом, кое-кто взобрался даже на ящики, сложенные во дворе. Разговоры стихли.

Минуту сержант тяжело дышал – жирный живот и отвисшие груди бурно колыхались. Потом он щелкнул каблуками и представился Гаю:

– Сержант № 606 к вашим услугам!

– Отведите меня в комнату для приезжающих, пожалуйста. И передайте эту визитную карточку начальнику крепости.

Сиф пошел упругим и легким шагом, словно большое хищное животное. Едва Гай разложил вещи, как раздался стук в дверь. Снова Сиф.

– Господин лейтенант просит извинить его – он болен, лежит в постели. Завтра извольте пожаловать к завтраку! – и добавил: – Кстати, мсье, вы, кажется, голландец? Нужно послать вам денщика. Так хотелось бы подобрать земляка.

– Неужели здесь есть и голландцы?

– Мало. Условия непривлекательны для англичан и скандинавов, но все же попадаются: мы собираем коллекцию отбросов всех стран. Я вам пришлю сукиного сына нидерландского происхождения.

– Рядовой № 12488 к вашим услугам.

Долговязый белобрысый парень говорил по-фламандски.

– Очень приятно. Помогите мне устроиться. Вы – бельгиец?

– Был им при жизни. Теперь бывший бельгиец и бывший человек. – Солдат говорил равнодушно и с бессмысленной улыбкой. Он принялся за дело: распаковал чемодан, достал белье, разложил принадлежности туалета.

– Помыться здесь можно? – Сию минуту, мсье.

– Как мне называть вас?

– Я уже доложил вам: № 12488.

– Это длинно и непривычно. Не лучше ли по фамилии?

– В Иностранном легионе имен и фамилий иметь не положено, мсье. Подохнуть можно и под номером.

– Но все-таки…

– Зовите собачьей кличкой – Полканом или Жучкой.

– Не дурите.

– Ну, назовите меня каким-нибудь красивым словом… приятным… – Солдат на мгновенье задумался. – Например, Фрешером! Я – мсье Фрешер! Вот здорово!

– Черт побери, – удивился Гай, – но зовут же сержанта по фамилии, кажется, Сифом?

Солдат усмехнулся:

– Его прозвали Сифилисом, а сокращенно Сифом. Он очень гордится кличкой. Почти как усами. Они его радость, мсье.

– Что еще за радость?

– Радость? Это… Без нее тут не проживешь! Никак! Сейчас объясню, мсье. – Солдат работал руками быстро и ловко и так же быстро болтал, глядя на Гая все с той же неопределённой улыбкой. – Видите ли, мсье, когда человек оторвется от всего родного и останется в пустыне один… Ведь люди здесь особенные, дикари или номера, других нет… Ну, и смерть за каждым камнем… Три дня мы стоим в карауле здесь, на вышках, три дня патрулируем район, три дня отдыхаем. Патруль– это пеший взвод с пулеметами на верблюде. Растянется цепочкой и плетется по раскаленным камням, пока хватает сил в ногах. Впереди офицер, сзади капрал с пистолетом наготове. Оглядываться не приходится – сразу получишь пулю в спину! Вот и собираешь силы, все силы, какие есть, до самого крайнего предела, чтобы продержаться, дотащиться до цели, выжить. Туземцы не нападают в открытую. Идем – вдруг цок! Из-за камней, понимаете? Кто-нибудь падает… «К оружию!», «Ложись!» Разворачиваемся на выстрел. Залегаем.

Никого нет. Тихо. Жар. Камни жгут тело. Полежим полчаса – больше невмоготу… И плетемся дальше.

– А разве боя не происходит?

– Обычно нет, массовое нападение на патруль вызовет для туземцев неприятные последствия – налет авиации, артиллерийский обстрел, аресты. А главное – запрещение жить в данном районе. Проклятые дикари знают это хорошо и гробят нас поодиночке. Пару убитых всегда спишут, тут начальство не возражает, это законная убыль, усушка-утруска или амортизация – так все смотрят на смерть легионера в пустыне.

– И что же дальше?

– Кто останется в живых, тот и выиграет в этой лотерее. До следующего раза, конечно. Мы подписываем контракт на пять лет. Полгода проходим подготовку на базе, четыре года мучаемся здесь: каждый шестой день – в патруль, на ловлю арабской или капральской пули.

– А отдых?

– Сегодня ночью вы с ним познакомитесь. Потом вспомните только, что здесь ложбина и нет движения воздуха. В стенах жарче, чем на открытом месте. Ну, увидите сами.

– Так чем же вы живете?

– В складчину даем объявления во французских газетах, просим прислать нам старые книги и журналы: «Солдаты Иностранного легиона, затерянные в песках Сахары, просят сердобольных господ и дам» и т. д. Бывает, что разжалобятся и высылают, случается даже, что пошлют что-нибудь пожрать к празднику. Завязывается переписка… Обмен фотографиями… Смотришь, а потом все заканчивается женитьбой!

– Как так?

– За полгода до окончания срока солдата переводят опять на базу. Там есть школа и мастерские – парня начинают учить чему-нибудь, дают в руки ремесло. В последний день вызывают к начальству, поздравляют и спрашивают имя и фамилию.

– Ага, вот вы когда вспоминаете, как вас зовут в самом деле, мсье Свежесть!

– Нет, мы выбираем новое имя, конечно, французское, и получаем на него паспорт. Мы – люди с дурным прошлым. Зачем же его связывать с будущим? Опять начинать старую жизнь – и это после стольких мучений? Нет, нет, мсье! Мы берем новое имя и отправляемся снова в жизнь, на поиски счастья.

– А деньги?

– Нам полагаются проездные до местожительства. Ну, мы все обязательно говорим, что родились в Папаэте.

– Где же это?

– Папаэте – какой-то город или остров, никто точно не знает… Но это самая отдаленная точка отсюда – на другой стороне земного шара. Получается кругленькая сумма, мсье! Прикарманиваем денежки – ив Париж!

Гай начал мыться. Мсье Свежесть помогал и болтал, болтал без умолку, видимо, наслаждаясь возможностью поговорить на родном языке. Через десять минут Гай уже знал всю его историю: он служил коммивояжером и растратил деньги своей фирмы. Спасаясь от тюрьмы, записался в легион и теперь горько жалел об этом: «Сумма была небольшая, мне дали бы годика два-три, а здесь я буду сидеть пять, да еще задней частью на сковородке! Хуже тюрьмы, клянусь вам, во сто крат хуже!»

– Постойте, так в чем же легионерская радость?

– Ах, да… я забыл… Как вам объяснить? Наша радость – это какая-нибудь игрушка, любимец… Забвение и обман самого себя… Поняли? Здесь все медленно сходят с ума, каждый на свой манер: один разводит цветы, другой держит обезьянку, третий отращивает усы. Вместо детей, мсье, понятно? Не дай бог, если с усами что-нибудь случится – Сиф от горя сдохнет, как собака! Ей-богу! Или вот числа: у Сифа хорошее число, а у меня – нет. Если сложить, то получится – 23. Что бы это значило?

– Не знаю.

– Но зато у меня пять цифр, а пятерка – счастье! Верно ведь? Я крепко надеюсь на пятерку. Хотя… Вот в прошлом году прибыл сюда один солдат – № 3555. Замечаете, пятерка – счастье, а их у него было три. Тройка – тоже счастье, по святой троице. И что же? В патруле он захотел пить, хлебнул воды из отравленного колодца и сдох. Как же тут верить? Во что? Сахара хоть кого собьет с толку! Однако я думаю, что на него тройка не распространяется – он был турок, а в святую троицу они не верят.

– Болтун, вы уже опять сбились на другое! Скажите-ка лучше, какое у вас хобби?

Гай стоял голый в тазу, солдат, взобравшись на стул, поливал его водой из кувшина. Поскольку его неумолчная болтовня оборвалась и перестала литься вода, Гай протер глаза от мыла и обернулся.

Земляк держался за грудь, лицо его светилось блаженством.

– Вот… Здесь… – бормотал он, торопливо отстегивая пуговицу кармана. – Смотрите сюда, дорогой мсье!

Гай вытянул шею. В мокрых худых руках виднелась коробочка со стеклянной крышкой.

– И вы успели списаться? Фотография заочной невесты, что ли? Поднесите ближе, ничего не видно!

В коробочке, поджав под себя когтистые ножки, сидел паук. Гай сразу узнал подлую тварь. Доктор Паскье в Турггурте предупреждал о смертельной опасности его укуса.

Гай качнулся прочь, вылез из таза. Минуту они молча рассматривали друг друга. Корреспондент стоял на полу голый и с намыленным лицом, солдат № 12488 возвышался на стуле с кувшином в одной руке и с пауком – в другой. Лицо его сияло.

– Это моя радость! – гордо говорил он, ласково заглядывая в коробочку. – Его зовут Гай, как и вас, мсье. У него есть Женушка Марта и детки – Рауль и Луиза. Это – третье поколение. Не верите, мсье? Даю слово! Дедушка Иоганн скончался в прошлом году, папа Густав – месяца два тому назад, Умер случайно, но оба похоронены по всем правилам. Они живут у меня в большой банке, я вам ее принесу сегодня же!

Только у меня одного такая радость! Один португалец, № 10435, он уже убит, держал паука – так ведь это был простой паук, обыкновенная дрянь, хотя и очень большой, это правда. А мой – самый опасный из всех: кольнет разок, и сразу задерешь копыта! Недавно у нас один стрелок сразу же отправился на тот свет через час после укуса! Да, мсье! Я всегда ношу с собой кого-нибудь из своей семейки, даже в патруль беру, хотя – видит бог! – сколько это приносит хлопот! Два раза из-за них ребята крепко били мне морду, но ничего – я держусь и ношу их на счастье. Что вы скажете?

– Скажу, что у меня в голове уже не все в порядке.

В мрачном настроении Гай стал надевать кальсоны, коротенькие и воздушные, настоящие африканские кальсоны, когда-то всученные ему в Париже в дорогом магазине. На миг в воображении воскресла сильно напудренная продавщица с гигантским бюстом и благородным выражением лица. Она показалась теперь далекой-далекой и бесконечно милой!

Заиграла труба. Послышался торопливый топот кованых сапог по сухой земле.

– На вечернюю поверку!

– Выходи!

– Живо!

Одевшись, Гай вышел во двор. Солнце закатывалось за горы. При таком освещении они вдруг встали вокруг крепости отвесной зубчатой стеной – ярко-красной с одной стороны и серо-голубой – с другой. Там, наверху, вероятно, потянуло вечерней прохладой, но в глубокой котловине, где пряталась крепость, воздух был неподвижен и зноен, а от земли и построек шел нестерпимый жар.

Солдаты собрались на плацу у высокой мачты, на которой бессильно поник трехцветный французский флаг. Позади всех, откинув за плечи крылья алых бурнусов, в высоких алых фесках, алых мундирах и шароварах неподвижно вытянулись сувари, сахарские жандармы. Рядом с ними стояло отделение мохазни, верблюжьей кавалерии, которая поддерживала связь между крепостями; солдаты в белых чалмах и длинных синих плащах были похожи на статуи. Их узкие горбоносые лица были очень серьезны: они торжественно совершали важную церемонию, полную неведомого и потому глубокого смысла. Перед Гаем четкими рядами выстроилось отделение сенегальских стрелков. Замерли огромные статные бойцы с татуированными угольно-черными лицами, их вытаращенные глаза выражали детское усердие и свирепость, от напряженного старания губастые рты раскрылись. Впереди не спеша строились два взвода легиона. Солдаты громко смеялись и разговаривали, в ломаную французскую речь здесь и там прорывались иностранные слова. Лениво застегивая мундиры, они остервенело чесались прямо пятерней, так что лоснящиеся от пота лица и груди казались полосатыми и клетчатыми. Скверный запах густо стоял в неподвижном воздухе.

– Сиф идет!

Все стихло. Пройдя по рядам и дав пару зуботычин, сержант остановился перед гарнизоном.

– Смирррно! Гробовая тишина.

– Квартирмейстер, ко мне! Быстрый топот ног, и опять все тихо.

Вытирая рукавом пот с лица, квартирмейстер раскрывает засаленную тетрадь.

– Список солдат 10-й отдельной роты 1-го легиона, в текущем году павших за Францию. № 10784.

Люди стоят, не шевелясь.

– Здесь! – проревел Сиф.

– № 5635.

– Здесь!

– 1102.

– Здесь!

И долго еще продолжали выкликать мертвых, которые в этой церемонии незримо присутствовали вместе с живыми. Наконец квартирмейстер сменил тетрадь.

– Список низших чинов гарнизона крепости № 8.

– № 4855.

– Здесь! – отвечает голос из рядов.

Никогда Гай не видел такого кровавого заката на зубьях скал – небо и земля пылали, объятые страшным пламенем. Голова слегка кружилась.

– Все! – квартирмейстер спрятал обтрепанные тетради под мышку.

– Слушай, на караул!

Четко брякнуло оружие. Взметнулись блестящие ряды штыков. Сержат Сиф, громко стуча каблуками по твердой и бесплодной, как чугун, земле, торжественно обошел Ряды.

– Да здравствует смерть! – неожиданно прокричали солдаты, дружно и резко, как вызов.

Короткая пауза.

– Да здравствует смерть! Пауза.

– Да здравствует смерть!

Настала ночь. Но Гай не мог уснуть. Разве можно уснуть, забравшись в жарко натопленную печь и плотно закрыв за собой дверцу? Горячие и липкие капли стекали на простыню, ставшую под ним противно горячей и мокрой. Сердце колотилось часто и слабо.

Тихо. В комнате темно, лишь тоненькая полоска лунного света падает из окна на стену прямо у изголовья, узкая и яркая, зелено-голубая полоска, на которую Гай глядит из-под бессильно опущенных век, то погружаясь в забытье, то снова возвращаясь к своим мыслям. Они текут так же тяжело, как ставшая клеем кровь, тянутся, мутнея и расплываясь и вновь собираясь в туманные образы.

Вдруг Гай широко раскрыл глаза. Прямо над ним в полосе лунного света на стене сидел паук. Точно такой, как у сумасшедшего солдата. Он перебирал лапками и слегка поворачивался к свету, будто купался в прозрачных зелено-голубых волнах. Прошла минута, другая. Паук легко бегал по освещённой полоске – сначала вверх по стене, потом вниз, к потной груди Гая, и, наконец, свернул в темноту.

Крупные горячие капли бежали по простыне. Не отрываясь, Гай все еще смотрел на яркую полосу света. Из темноты снова выбежал паук, но на этот раз не один – за ним бежал другой, поменьше. Они теребили друг друга лапками и бегали взад и вперед, точно играя. Вот один, сделав резкий поворот, потерял устойчивость и сорвался со стены. Он скользнул вниз, отчаянно цепляясь за штукатурку. Гай почувствовал то место на голой груди, куда он упадет. Но паук повис на паутине головой вниз и плавно покачивался над его лицом.

Гай закрыл глаза. Прошло время. Когда снова поднял веки– пауков не было. Где они сейчас? Сердце захлебывалось густой горячей кровью. Э-э-э, все равно… Он сел на кровати, взглянул на светящийся циферблат – без четверти два. Влажными пальцами нашарил спичечный коробок, чиркнул и почувствовал, как капля пота с носа падает прямо на спичку. Снова чиркнул, задыхаясь от усилия, – теперь две капли падают ему на пальцы. Наконец слабый огонек осветил пустую комнату. Пауков не видно.

Гай зажег лампу, потом потушил. Бесполезно… Что делать? Куда пойти? К кому?

И вдруг мысль: «К Бонелли!» К человеку, который сейчас один томится на больничной койке. «Скорей! К нему… В больницу»

Гай наскоро натянул брюки и в мягких туфлях вышел под крытую галерею, тянувшуюся вокруг квадратного двора.

В окне больницы света не было. Бонелли спал…

В отчаянии Гай опустился на ящики, аккуратно сложенные вдоль стены. Подобрал босые ноги. Опустил голову на колени… «Зачем я побежал к Бонелли? Сообщить, что мне очень жарко? Стыдно! Стыдно!» – думал Гай, но стыда не было, была только противная слабость и тоска. Он задремал.

Гай не услышал решительно ничего: ни шороха, ни даже чужого дыхания. Просто почувствовал, что рядом с ним в темноте стоит человек, испуганно открыл глаза и на фоне ярко освещенного двора увидел черный силуэт. Кто-то плотный, слегка обрюзгший осторожно пробирался из больницы. Гай мог бы коснуться его рукой, едва приподнявшись с ящика.

– Ты, Дино?

Другой силуэт, долговязый и тощий, крался от домика для приезжающих.

– Здорово!

– Здравствуй, Дино. Давно уже жду твоего приезда. Получил пакет через Аллара?

– Да.

– Вот видишь! А ты не верил! У меня все готово: нужны только деньги, оружие и твое решение.

– И что тогда?

– Как – что?! Буза! Такую кашу заварим, что обе линии выйдут из строя на полгода, а то и больше!

– Так, так… – Бонелли помолчал. – Садись, Лоренцо, вот сюда. Днем я наметил место.

Черные силуэты опустились прямо у ног Гая. Затаив дыхание, он сидел на высоком ящике. Заговорщики говорили тихо, наклонившись друг к другу, и сначала Гай не разбирал отдельных слов, но потом они увлеклись и стали шептаться громче: долговязый пронзительным высоким тоном, как тонкая паровая трубочка, Бонелли по-начальнически солидно, как будто пыхтел большой паровоз на короткой остановке.

– Так вот, Лоренцо, – начал Бонелли, – я желал бы сперва выслушать твои планы и пожелания, а потом скажу кое-Что сам… Итак, выкладывай, что у тебя накопилось, и покороче – время идет.

– Что же, Дино, я тебе всегда говорил, что надо поменьше болтать и побольше делать!

– Продолжай.

– Я готов к большим делам. Аллараг-Дуа отчаянный парень. Французов ненавидит. Теперь слушай, дальше. Здесь, в крепости, всем заправляет старший сержант Сиф, немец. У меня с ним полная договоренность!

– Ты посвятил его в свои планы?

– Я не ребенок, Дино! У нас есть общая договоренность – и только! Все дальнейшее зависит только от тебя. Сиф – бывший капитан германской армии, потом в Южной Америке дослужился чуть ли не до генерала, воевал в Корее. Сорвиголова! На него можно положиться. Мой план таков: когда лейтенант, здешний начальник, поведет взвод в обход района, Аллар его застрелит. Младший лейтенант – набитый дурак. Сиф подговорит его пойти в горы с карательными целями до получения подкрепления, чтобы схватить орден, понимаешь? Люди Аллара уберут его, это будет нетрудно. А взвод, потерявший руководство, проводники заведут подальше в горы. Между тем Сиф откроет ворота крепости алларовским молодцам! Понял, чем это пахнет? Итальянский военный крест второй степени тебе обеспечен, синьор капитан, дело верное! О тебе доложат самому дуче! Но, конечно, придется и раскошелиться. Сиф деньги любит. Без денег и оружия ничего не сделать, Дино, и если тебе нужны мои пожелания, так вот они: побольше денег, побольше оружия!

Наступило молчание. Бонелли зашевелился, как будто шарил руками в карманах. Гай готов был держать пари, что он искал свою трубочку, но потом вспомнил, что курить нельзя, вздохнул и потихоньку выругался.

– Ну, что же ты молчишь? – обиженно спросил долговязый. – Как мои планы? Нравятся?

– От начала до конца – детский лепет! – отрезал Бонелли.

– То есть так? – Долговязый был ошеломлен, он даже несколько отодвинулся от своего собеседника.

– Лоренцо, Лоренцо! Слушаешь тебя и только головой качаешь… Винить тебя, конечно, не приходится, но… как видно, и рассчитывать тоже нельзя.

– Не понимаю. Кто же я, по-твоему?

– Авантюрист. В каждом твоем слове чувствуется отсутствие почвы под ногами. За спиной у тебя – пустота, вот в чем беда.

– А у тебя что за спиной?

– У меня – Италия, моя родина. У тебя – нуль, кружок с дыркой – ни Франция, ни Италия!

– Значит, я – продажная шкура?!

– Не кричи, Лоренцо, и не забывайся: во-первых, вокруг нас враги, а во-вторых, я – твой начальник и повышать на себя голос не позволю. Кто те люди, на которых ты опираешься? Авантюристы, головорезы.

– Святых отцов здесь нет, выпиши их из Италии, если они тебе нужны!

– К чему мне святые отцы? Ты или не понимаешь меня, или не хочешь понять. Я сам – агент, чужой человек в Сахаре, ты тоже. Поэтому мы должны в своей работе опираться на местные элементы, на коренных жителей. А кто твои люди? Аллар – феодал, у которого французы подсекли корни. Связей с местным населением у него нет. Больше того, в условиях перемещения племен и накопления нерешенных вопросов он многим здесь мешает. А кто такой Сиф?

Говоря твоими словами, ландскнехт и продажная шкура! Ему верить? Никогда! Ты сказал, что он любит деньги. Еще бы! Вот этому я верю! Но запомни: наскоки нам не нужны. Твой план не подходит, потому что французы ликвидируют шум прежде, чем он дойдёт до ушей кочующих племен.

– А если прозевают?

– Будет еще хуже.

– Хуже?!

– Ясно. Итальянская Ливия недалеко. Брожение мигом передастся к нам: у нас там тоже много горючего материала, пожар у соседа опасен и нашему дому. Успех в Хоггаре разом воодушевит туземцев всей Северной Африки. Всюду зашевелятся националисты и революционеры. С националистами мы еще сможем договориться, а уж с коммунистами – никогда! Их придется вешать поодиночке! Французы и мы сидим на одном суку!

– Так какого же черта…

– Не обижайся. У тебя большие планы, а выйдет из них один пшик! А я хочу другого. Мы дали тебе денег и помогли привлечь сюда этого профессора Балли. Создана научная экспедиция, прикрываясь которой ты можешь обследовать горы и весь район. Что ты сделал? Ничего! А нужно сделать вот что: нанять проводников из местных людей, облазить горы вдоль и поперек, обследовать все закоулки по линии крепости и найти новые, не известные еще французам источники. Не найдешь – выкопай! Под видом раскопок ты можешь накопать много колодцев. Затем нужно поселить там кочевников, привязать их к воде. Французы боятся туземцев, они слабы и потому стараются обезлюдить зону коммуникаций. А ты заселяй ее! Заселяй! Они засыпают колодцы, а ты их рой! Да еще в самых неудобных для них местах! Вода – ключ к Сахаре. У кого в руках вода, тот здесь и господин. Вода в пустыне важнее винтовок, она – опаснейшее оружие! Так дай ее местным племенам! Дай! Обследуй район, составь карту, календарный план работ – и действуй! А если французы начнут отрывать племена от воды, вот тогда вспыхнет брожение, но уже совершенно естественное и стихийное, я бы сказал, законное в понимании самих туземцев. Можно будет и слегка подогреть его в наших интересах: подбросим тебе винтовки, даже не с сотней, а всего с пятидесятые патронами на дуло – пусть бунтари постреляют немного! Вот тебе моя схема действий, вот тебе реальные возможности! Ну, понял хоть теперь, наконец?

– Чего же не понять…

Наступило молчание. Луна уже сильно сдвинулась к гребням крыш, косые черные тени легли через двор.

– Время идет, – вдруг спохватился Бонелли. – Надеюсь, мы не громко говорили?

– Нет. Все тихо.

– Ладно. Вернемся к делу. Задание ты получил, даю тебе две недели для составления плана. Пришли его к концу месяца. Будь осторожен. Денежный отчет принес?

– Вот он.

– Давай сюда. Завтра зайди ко мне в лазарет после обеда, когда все лягут отдыхать. Получишь деньги. Теперь еще одна неприятная тема.

– О чем же?

– Да все о тебе. О твоем житье-бытье.

– Кто-то уже успел тебе наябедничать. Все контролируешь? Не надоело?

– Нет, не должно надоесть! Это – моя обязанность. Ты, Лоренцо, слабохарактерный, увлекающийся человек, без стержня в душе. Я тебе не учитель, но твои увлечения мешают делу.

– О чем ты говоришь? Не понимаю!

– О Тэллюаульд-Акадэи.

Гаю хорошо было видно, как силуэт долговязого дрогнул и слегка качнулся назад.

– Публичная девка, да еще чернокожая! Что она мне?

– Тэллюа не публичная девка и не чернокожая. Она окрутила тебя вокруг пальца. Ты в нее влюблен. И совершенно потерял голову.

– Я?!

– Ты. Пауза.

– Послушай, дорогой Дино, неужели ты думаешь…

– Я знаю, а не думаю. За тобой следят мои люди. Мне известен каждый твой шаг, каждое слово, каждая выписанная для нее из Алжира шелковая подушка или пара украшенных бисером туфелек.

Снова пауза.

– Тэллюа мне нужна, – начал долговязый. – Она – моя база и прикрытие. Не я в нее влюблен, а Аллар, он хочет жениться на ней, но она играет и морочит ему голову. Через нее я и поймал его. Пока Тэллюа здесь, сам вождь и его вассалы всегда будут в твоем распоряжении, Дино.

– Это хорошо. И верно, что ее можно использовать. Но так тратить на нее время и деньги, как это делаешь ты, – никуда не годится! Да и не достигнешь ты этим ничего, Лоренцо. Плохо ты знаешь женщин. Ты ее назвал чернокожей публичной девкой – ну, а сам многого от нее добился?

– Да… То есть нет… Я и не хочу…

– Ага, видишь! Вот тебе и чернокожая девка! Предупреждаю: брось глупости. Не бросишь – поссоримся всерьез.

– Да я ведь… Эх… Ну, ладно, Дино.

Вдруг где-то совсем близко громко пропел петух.

– Скоро утро. Все, что ли?

– Нет, не все. Тэллюа – одна причина твоей бездеятельности, но есть и другая. Она мне нравится еще меньше.

– Что же это такое?

– Золото.

Этого долговязый не ожидал.

– Да что ты, Дино! Клянусь тебе богом! – поспешил он с фальшивой горячностью.

– Баста кози! Мне сообщили все подробности. Балли напал на след сокровища Ранавалоны, последней королевы Мадагаскара. Верно? Отвечай! Ну, вот… Вы уже приблизительно знаете район, где спрятаны сокровища, и планомерно кружите, постепенно суживая круги. Считаете, что теперь клад от вас не уйдет. Мне известно, что профессор известил свое Археологическое общество, он заинтересован в древностях: для учёного существуют лишь культурные ценности. А для тебя?

– Для меня?

– Да. Ты чего ищешь?

– Странный вопрос! Ведь я – человек с высшим юридическим образованием, бывший офицер, администратор научной экспедиции. Балли и я – одно и то же.

Снова Бонелли плотно придвинулся к долговязому.

– Тебе нужно золото, чтобы избавиться от нас.

– Дино, ты с ума…

– Брось! Не время шутить! Бонелли встал. Поднялся и долговязый.

– Запомни одно: изменнику – пуля в спину. Без предупреждения. Слышишь?

– Слышу.

– Завтра лейтенант уходит с патрулем. Уговори этого голландца немедленно ехать в горы. Поезжай сам и брось его на шею Тэллюа!

– Но…

– Без «но». Ты должен заинтересовать его и привязать к девушке, чтобы освободить меня и себя. Сведи их – и марш в горы, на поиски воды. Приказ понят?

– Так точно.

– Выполняй. Ты свободен. Впрочем, я пойду первым.

– Всего хорошего, Дино! – прошептал длинный вслед бесшумно удалявшейся фигуре Бонелли. Потом вздохнул, скрипнул зубами и яростным шепотом с ненавистью бросил в темноту: – Сволочь!

Гай ощупью нашел па столе бутылку вина и сухари и, не зажигая света, с аппетитом поужинал. Потом растянулся на постели и задумался.

«Так ошибиться в оценке Бонелли! Славный малый… Черт побери! Во-первых, он гораздо культурнее бывшего капитана шхуны и заведующего автобазой. Во-вторых, в его лице и манерах есть что-то властное и даже барское. Как я не обратил внимания на его глаза – холодные, всегда настороженные… Взгляд человека, которому постоянно нужно быть начеку! Он недурно играет роль. Тощий замызганный кошелек… «Нас, африканских служак, не балуют деньгами…» А фотографии на стене? Этот номер ловко продуман и сработан! «Два брата, герои Вердена… Оба пали». И я смутился, залепетал извинения… Я – настоящий осел! Но лучше всего – новенькая французская ленточка на стене: «Хороший француз!» Хотя в мое оправдание нужно сказать: негодяй мастерски разыграл эту сцену – голос его задрожал, он отвернулся, как будто желая скрыть от меня невольную слезу… А сцена под навесом – этодрака двух пауков! Характерные персонажи! Интрига завязывается. Любопытно, как завтра долговязый начнет обхаживать меня! Не получится ли новая комбинация – геер ванЭгмонд и его сахарское хобби?

Нужно поскорее собраться в горы и поглядеть на Тэллюа!

Тэллюаульд-Акадэи… Какое звучное имя…»