Текст книги "Пастырь Вселенной"

Автор книги: Дмитрий Абеляшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

– Ложись! – вдруг донесся до него командный громкий голос.

Владимир послушно упал ничком, закрыв руками голову, лицом в грязь. Малой долей секунды позже прогремел оглушительный взрыв, и Владимиру показалось, будто что-то ударило его в голову изнутри. Отвратительной волной поднялась тошнота, какой-то гул, вибрация, гудение наполнили Володино тело, не давая возможности двигаться. С огромным трудом удалось Володе поднять голову, и первой мыслью было, что погас фонарь на маяке. Но нет – через какую-то муть вибрирующего, живого тумана свет начинал пробиваться к сознанию Володи. И свет, и звук. Звук был такой:

– Руку давай, придурок! Поднимайся, идиот чертов! Руку!

Володя решил послушаться злого настойчивого голоса и попробовал встать, ощущая свое тело удивительно легким, будто наполненным изнутри газом, но в то же время неподъемно-неповоротливым, словно его раздуло втрое против обычного. А еще его так тошнило, что просто не могло не вырвать. И тут Владимир увидел человеческую руку, торчавшую откуда-то сверху. Странно, подумалось вдруг. Рука была живая и тянулась к нему.

– Хватайся же! Ну!!! – приказал тот же голос. Володя опять послушался голоса. Похоже, голос знал, что делать. Володя же абсолютно не знал не только, что надо предпринимать в такой ситуации, когда ты такой легкий изнутри и тебя всего тошнит. Оказывается, надо хвататься за руку, которая тянется к тебе сверху. Надо запомнить, решил Володя. Тем более что ему почему-то сильно не понравился новый звук, который нарастал то ли впереди, то ли за спиной. Володя сейчас, собственно, не мог определить источник ни одного из звуков. Это были тяжелые, могучие шаги. Словно приближался к нему бегемот или носорог. Но мы же не в Африке, подумал Владимир. Хотя кто его знает – сейчас Володя ни в чем не мог быть уверен наверняка. Обо всем знал только голос, а он почему-то молчал.

– Придурок, хватайся, пока он тебя не боднул! Давай, сволочь!

Вот, голос опять был здесь. Голос был очень злым и громким. Он неприятно резонировал во всем теле, вызывая приступ рвоты. Внезапно Володя увидел прямо перед собою, чуть вверху, живую человеческую руку, свешивающуюся вниз, словно сам он сидел в какой-то яме. Зрелище отчего-то казалось знакомым, словно Володя когда-то очень давно видел уже это в далеком-далеком сне. И там, по правилам, надо было схватиться за эту руку. «Зарыли заживо?» – пришла в голову неприятная мысль. А шаги за спиной вдруг стихли, лишь слышалось тяжелое дыхание того африканского носорога. Владимир вновь терял было появившуюся связующую нить всего происходящего. «Если я в могиле, – сквозь заполняющий тело вибрирующий, раздувающий туман стрижом порхнула мысль, – то откуда здесь носорог? Если я в Африке, то почему в могиле?» Володя вновь ничего не понимал.

– Если ты не схватишься за мою руку, ты покойник! Ясно? – уже четко и спокойно, чуть ли не по слогам сказала рука.

Ну теперь все вроде как стало очевидно, если не пытаться понять сразу всего. «Только бы не стошнило сейчас, как-то нехорошо тошнить в могилу, даже если это твоя собственная могила, – решил Владимир. – Надо быстрее ее покинуть». И схватился за руку своими двумя руками, которые были отчего-то ватными и хвататься не хотели. Но они-то молчали, а эта говорила.

– Держись! – сказала она и потянула все его тело куда-то вверх, а потом к ней на подмогу пришла другая рука и схватила Владимира за одежду на спине, как будто он был котенком. Володе совершенно не нравилось, что его вот так неприятно хватают, и он уже было начал жалеть, что послушался первую руку, когда его вдруг одним рывком перетянули через край могилы. И в тот же миг Владимир услышал там, откуда его только что достали, могучий удар, потрясший землю; это значит, африканский носорог все-таки тоже сидел в могиле рядом с Володей и был недоволен, что Володю оттуда забрали. Скучно одному-то в могиле сидеть! Он, наверно, хотел его забодать. Он был таранный. От обилия пустых, беспомощных мыслей тошнота стала нарастать, а потом с неудержимостью и скоростью поезда в Московском метрополитене из горла в рот и наружу хлынули рвотные массы. Теперь Володе было проще – он сразу забыл про руку и носорога и их странные взаимоотношения, к которым он сам тоже был отчего-то причастен… и должен был, как деревенский стрелочник на переезде, следить лишь за тем, чтобы не залить рвотой одежды.

– Как соединять провода? – услышал он настойчивый вопрос, сказанный знакомым голосом. Володя узнал этот голос – им говорила первая рука, которая только что достала его из африканской могилы. Вторая рука только помогала первой молча. – Отвечай! – Голос опять становился злым и требовательным, будто Володя был кому-то что-то должен.

Владимир поднял глаза и увидел себя возле какой-то странной маленькой кирпичной башенки, не игрушечной, но и не настоящей, которая была сломанной. И еще кто-то третий или там четвертый сказал далеко, в темноте, «ста». И Володя знал, что это очень плохо. Башенку надо было отчего-то починить, и как можно скорее.

– По цвету, – вдруг сказал Владимир и сам удивился, как странно ворочаются его губы и какой отвратительной массой заполнен его рот.

– Спасибо, – ответила вытащившая Володю рука, отчего-то теперь ставшая человеком в камуфляжной форме с автоматом на плече. Человек, похоже, скручивал теперь провода. Правильно. Владимир тоже давным-давно, в детстве, наверно, или во сне, делал такую работу. Но этот человек был сильнее, чем Володя в детстве или во сне. Он скручивал провода быстро и ловко, и они уже почти все встретились со своими половинками. Обрели себя в его руках.

– Сквир, сквир! – раздалось совсем рядом.

Внезапно человек обернулся и, вскинув дуло автомата, заставил его плеваться, громко, до тошноты громко белым, ослепительным, слишком ярким огнем. Автомату тоже было плохо – его тошнило зелеными ниточками трассирующих пуль. Владимира опять вырвало, за компанию с автоматом. Похоже, что человек только что убил собачьего сквирла, решил Владимир, сам не зная почему. Однако фраза была слишком загадочной, такой, что и думать над ней не хотелось. Тем более что тошнота почему-то не отступала. Человек же опять скручивал какие-то железные провода, и Володе показалось, что так было всегда и будет вечно. А в яме, на краю которой лежал Володя, опять кто-то тяжело застонал. Но Володя уже знал, что доставать его оттуда не надо. И в этот миг башня вдруг издала пугающе громкий, тошнотворный, но отчего-то наполняющий сердце безмятежной радостью вой. Владимир понял, что теперь все у всех должно быть в полном порядке. И потому он не стал сопротивляться тому, что туман в его полом изнутри теле сгустился в подобие подушки, которая не может думать. И когда последняя мысль уснула в ее толще, Володе и самому удалось уснуть.

Глава 4
НАГРАДА

Владимир с удивлением обнаружил себя на белой подушке, похоже, той самой, в которую превратилась его голова в прошлый раз. «Как может голова во что-то превратиться?» – удивился Володя причудливости собственной мысли и огляделся по сторонам. Он лежал в чистой комнате с белыми стенами, из-за дверей которой доносились характерные больничные звуки – звенели то ли тарелки на подносе, то ли инструменты. В окно заглядывало ласковое солнце и был виден клочок синего неба и зеленая верхушка елки. На елке сидела синичка и радостно чвиркала. Владимир принялся вспоминать, чем окончился прошлый фрагмент его бытия, приведший его на больничную койку. Он вспомнил про свою поездку в Белгородскую область с академиком Бадмаевым, про то, как они занимались настоящей наукой, надеясь на Нобелевскую премию, и то, чем все это закончилось, особенно для академика. Владимир вспомнил и кошмар следующих нескольких недель, когда безобидные прежде зверьки, взрослея, приобретали все новые и новые опасные свойства, и охота на них стала превращаться в войну на равных. «А, вот оно! – нащупал наконец Володя. – Конечно. Я чинил маяк, когда на меня напал лошадиный сквирл. Я спрыгнул в яму, он спрыгнул за мною. А потом кто-то, – Володя напрягся и вспомнил, кто – и по голосу, и по внешности, ведь он же видел своего спасителя, когда тот уже достал его из ямы, – да не кто-то, а сам полковник Зубцов скорее всего из гранатомета прикончил исполинского сквирла и контузил меня. Дальше ему удалось-таки уговорить меня дать ему руку, а шаги сзади – это, конечно, сквирл таранный, обошедший полукругом по дну ямы. Меня достали вовремя, – смекнул Владимир, – потому как он сразу затем намеревался размазать меня по стенке ловушки своей бронебойной башкой, и, сделай он это секундой раньше, для моих похорон меня пришлось бы долго отскребет от стены, как таракана. Потом, – думал Володя, – полковник принялся сам скручивать провода, я еще сказал ему, что надо ориентироваться по цвету. Затем на нас напали один или два собачьих сквирла, которых Зубцов положил из автомата. Это уже после завыла сирена маяка, распугивая ультразвуком напавших на лагерь сквирлов, а я потерял сознание».

Владимир приподнялся на подушке и ощупал свое лицо ладонью. Оно было осунувшимся и щетинистым, из чего Владимир сделал вывод, что провел без сознания не один день. На нем была темно-синяя больничная – не спутаешь – пижама, он лежал в одиночной палате. У кровати стояла капельница, а на запястье – Володя проверил – были следы от ее иглы, как у наркомана. Володя поднялся и не обнаружил под кроватью ни своей обуви, ни тапочек. Только судно. «Не надеялись, что ли, уже, что я поднимусь?» – подумал Володя и решил пока перемещаться босиком. Тело, провалявшееся неизвестную уйму времени на постели, теперь радовалось всякому движению, возвещавшему его возвращение к жизни. Володя вышел в пустынный на данный момент коридор и двинулся по нему в поисках поста дежурной медсестры, обыкновенно бывающего на каждом этаже. И сразу же отыскал его. Невысокая женщина средних лет в белом халате сидела за стоящим в нише столом и что-то писала при свете настольной лампы.

– Простите, – неуверенно сказал Владимир, обращая на себя ее внимание.

Медсестра оторвалась от бумаг и с вопросительным недовольством на лице уставилась на Владимира. Потом, по мере узнавания, недовольство сменилось радушной улыбкой.

– Больной из 418-й палаты? – спросила она.

Владимир же, как-то не сообразивший взглянуть снаружи на собственную дверь, робко, наугад согласился молчаливым кивком и встречной улыбкой.

– Слава Богу, ожил. А мы уже всерьез за вас переживать начали. Шутка ли – две недели без сознания!

– Две недели… – опустошенно выдохнул Владимир. Он, конечно, и сам догадывался, что провалялся долго, но и не подозревал, что НАСТОЛЬКО.

– Лягте обратно в постель, – распорядилась медсестра. – А я пока позвоню в отряд, скажу, что вы наконец очнулись. Вашим здоровьем постоянно интересовались некие Зубцов и Бадмаев. Знаете вы таких?

– Знаю, знаю, – согласился Владимир. И, посетив туалет, вернулся в свою палату.

* * *

Еще через час на краю его постели сидел полковник Юрий Зубцов, заявившийся в больницу с букетом красных гвоздик. На стульчике же возле кровати примостился академик.

– Моей маме сообщили, что я выздоровел? – первым делом после взаимных приветствий спросил Володя.

– Сообщили, сообщили, – бодро отозвался Зубцов. Это был гладко выбритый мужчина средних лет, с великолепной военной выправкой и оптимистичной широкой улыбкой, которой мешал быть по-настоящему добродушной его колючий и пронзительный взгляд. Густая короткая шевелюра его чуть-чуть, самую малость, отливала сединой. Телосложения полковник был плотного, что не делало его грузным – это был настоящий боевой полковник спецназа, и его физическая форма была ничуть не хуже, чем у его парней. Сейчас он был одет в камуфляж и без головного убора. – Спасибо, что подсказал, как провода соединять, – тут же сказал он, – а то бы приделал я синий к зеленому, и маячок бы так заворотило, что потом с десятью собаками не починить. Так, Петр Семенович?

– Так, так, – отозвался академик, ласково глядевший на Володю. – А ты-то у нас настоящий герой. Сообразил, что первым делом мой маяк надо чинить, а не со сквирлами в рукопашную вступать.

Володя скромно потупил взгляд, но тут же серьезно спросил:

– Сколько же наших погибло в ту ночь?

– Семеро, – отозвался полковник.

– А из двух автоматов стрелял, ну, я видел тогда, у казармы…

– Без головы? – уточнил полковник.

– Да, – отозвался Владимир.

– Это Сашка Денисенко был. Его к Звезде Героя представили. Посмертно.

– Ну, царство ему небесное, – грустно откликнулся Володя.

– А нас с тобою, – и Зубцов задорно подмигнул Владимиру, – наградили медалью «За отвагу». А она ордена стоит, эта медаль-то. Ее не каждому дают.

Владимир, заметно смутившись, сказал:

– Ну, меня-то за что? Это же вы и маяк починили, и меня, выходит, спасли.

– Брось, брось, не прибедняйся, – горячо запротестовал полковник, надвигаясь на Володю. – Ты же в яму сам спрыгнул, на верную смерть. Чтобы лошадиного гада в ловушку заманить?

– Ну мне ведь так и так не выжить было, – откликнулся Володя. – Ну да, решил, чтобы хоть с пользой.

– Ну то-то, – кивнул Зубцов. – А маяк-то мы с тобою вместе отремонтировали. Ты половину проводов скрутил, я половину скрутил. Верно?

– Верно, – согласился Володя.

– Ну, значит, ты теперь настоящий герой. На законных основаниях. Носи с гордостью, – сказал Зубцов и, пожав Володе руку, приколол ему прямо на пижаму красивую и праздничную медаль. – Да, – добавил он несколькими секундами позже, с лукавой улыбкой на широком лице, – а ты еще ни газет не читал, ни радио не слушал за эти две недели?

– Нет, – с некоторой тревогой в голосе отозвался Владимир. – А что, какие-то изменения?

– Это еще очень мягко сказано «какие-то изменения», – добродушно передразнил Володю Зубцов. – Так ты, стало быть, про силлуриан еще вообще ничего не слыхал?

– Про каких еще силлуриан? – поинтересовался уже ничего, как после контузии, не понимающий Владимир.

– Ну да ладно, – отозвался полковник, явно довольный произведенным эффектом. – Это тебе уже академик расскажет. А я побежал, старик. Извини – дела. А медаль-то ты заслужил, – Зубцов, пожав Владимиру руку, тронул кончиком пальца золотистый знак. – Так что носи с гордостью. Ну, бывай!

Зубцов легонько – больной все-таки – похлопал Володю по плечу и, попрощавшись с академиком, вышел.

Академик же, поздравив Владимира с правительственной наградой, принялся рассказывать о событиях прошедших двух недель, ставших для Земли поистине судьбоносными. Бадмаев рассказывал долго и подробно – беседа продолжалась больше часа, пока медсестра не стала грозить охранником, которого якобы имела полное право вызвать, чтобы посетитель, академик то есть, не мешал процессу выздоровления больного. Когда же Петр Семенович наконец ушел, Владимир постарался собрать у себя в голове картину событий, которые он проспал. И выглядели они вот как.

Через два или три дня, после того как контуженый Владимир был доставлен в больницу, на нашу планету, и не куда-нибудь, а на площадь перед ООН, приземлилась самая настоящая летающая тарелка. Прилетевшие, – а то, что они не были зафиксированы никакими земными радарами, невольно наполнило землян уважением – оказались вполне нашими братьями по разуму и сестрами по внешнему виду. Из летающей тарелки вышла целая делегация наделенных самыми высокими полномочиями инопланетных дам, которые заявили, что они, мол, с планеты Силлур и, обнаружив в космосе запущенную с Земли давным-давно, еще в романтическом XX веке, капсулу с посланием разумным существам, расшифровали ее и вот решили нанести нам визит. Не то чтобы пролетая мимо, а весьма основательно к нему приготовившись. Они даже говорили на английском без признаков неземного акцента – подготовились, стало быть, на самом деле, недурно. Разумеется, земляне оказали им самый радушный прием. Была даже пресс-конференция, на которой журналисты разных стран задавали дамам самые каверзные, порою провокационные вопросы. К примеру, когда Сэйлу, возглавлявшую делегацию и представившуюся как «нечто вроде министра иностранных дел Силлура», спросили, отчего в их делегацию входят одни женщины, к тому же весьма миловидные, и всегда ли, мол, силлурианские мужчины отпускают своих жен одних так далеко, она в том же шутливом тоне ответила, что так как, по их сведениям, на Земле всем заправляют преимущественно мужчины, то Свободная Республика Силлур решила как раз по этой причине делегировать на Землю привлекательных женщин, дабы произвести на власть имущих землян наиболее благоприятное впечатление и уж во всяком случае избежать всегда, увы, вероятных при первом контакте двух рас вооруженных инцидентов. И что это, мол, на Силлуре древняя практика – типа земной открытой ладони, – если на планете матриархат, посылать привлекательных мужчин, а если как на Земле, то миловидных женщин. Тогда же Сэйла с милой улыбкой и как бы между делом сказала, что на Силлуре не привыкли ходить в гости без подарков, и потому, мол, она привезла, как Санта-Клаус – это ее слова, она именно так и сказала – как Санта-Клаус, – в своем мешке лекарство от рака и от СПИДа для своих новых друзей. Разумеется, такое заявление мгновенно облетело весь мир и имело эффект разорвавшейся бомбы. Медики, а также скептики всех мастей опасались, что они просто дадут страждущим землянам энное количество флакончиков и выставят свои условия для продолжения поставок препарата. Или будут разграблять для этого ресурсы, или вообще аннексируют часть территории нашей планеты. Ничего подобного – силлуриане передали землянам в торжественной обстановке две толстые книги в кожаном переплете розового цвета – на Силлуре, оказывается, полно розовых зверей, – написанные на идеальном английском. Эти книги показывали все каналы телевидения мира во всех ракурсах, так что желающие насмотрелись вдоволь. Одна называлась: «Метод излечения рака»; а другая – «Способ исцеления СПИДа». И вот в этих книгах, используя как основу последние открытия в области медицины самих землян – чтобы дальнейшее было постижимым, – шаг за шагом излагались, ясно и понятно – разумеется, понятно для светил науки – методики излечения названных выше болезней. При этом силлуриане не зря даже назвали книги чуть по-разному – если в случае СПИДа они обещали исцеление, то для раковых больных – излечение. Дело в том, что СПИД по предложенной методике исцелялся полностью и на любой стадии без следа и осложнений. А вот в случае рака Силлур обещал снизить смертность до 10–15 процентов даже в самых запущенных случаях, суля при этом отсутствие рецидивов заболевания аж до 80–85 лет. В более же позднем возрасте, по теории Силлура, рак так же как и сердечные заболевания, являлся естественным способом прекращения жизни, и тут наши милосердные сестры по разуму, увы, не могли предложить ничего нового. Но и это, согласитесь, было более чем королевским подарком. Гости с Силлура привезли и сами медицинские средства, являющиеся конечным плодом их теорий, и медики всего мира тут же приступили ко всем возможным видам испытаний, включая клинические. Добрая Сэйла настояла на том, чтобы текст книги был полностью размещен во Всемирной земной компьютерной сети, чтобы ни у одной страны или фармакологического концерна не возникло соблазна монополизировать здоровье миллионов страдальцев, заставляя богатых платить бешеные деньги и оставляя бедных умирать без медицинской помощи. В общем, Сэйла вела себя так, что ее нельзя было не полюбить, и потому, когда поступили – уже через несколько дней, между прочим, – первые положительные результаты – средство для лечения СПИДа оказалось столь же быстродействующим; сколь и эффективным, а Сэйла попросила созвать внеочередную сессию ООН, земляне, разумеется, просто не могли ей отказать.

Вот тут-то Силлур и выступил с идеей долгосрочного военного союза, и, так как Земля все еще не была единым государством, законодателям в ООН пришлось изрядно попотеть, придумывая принципиально новые формы подобного договора. Но, если не вязнуть в мелочах, смысл был прост – Земля с радостью подписала условия этого самого военного союза, заключенного против, как там было сказано, всяких «разумных и неразумных существ, ведущих военные действия в той или иной форме против одной из договаривающихся сторон». Земля, в лице Совбеза ООН, с особенным воодушевлением принявшая положение о «неразумных, ведущих военные действия существах», уже потом, после подписания, скромно сообщила о вторжении так называемых сквирлов, опасаясь, как бы прекрасная Сэйла не возмутилась, что ее не поставили в известность прежде подписания договора. Не тут-то было – наша гостья была добра и невозмутима, как воспитательница младшей группы детского сада в отношении своих подопечных. Она сказала (этого никто не видел, заседание было закрытым, а вот стенограмму цитировали все, кому не лень), что «Силлур всегда готов выполнять свои союзные обязательства и даже рад случаю продемонстрировать свою добрую волю». И что землян вовсе «не должно смущать то, что нашествие сквирлов началось раньше момента подписания договора, – действие договора распространяется на любые конфликты, вне срока их возникновения». Силлур, мол, «знал, на что шел, подписывая договор, и рад будет показать, на что он готов ради столь симпатичных ему новых друзей и союзников». Вот так вот. Сэйла взяла три дня на ознакомление с материалами, посвященными атаковавшим Землю существам, а затем выступила с предложением прислать инструкторов и помочь с вооружением. Сэйла пообещала, что в каждое крупное объединение землян будет направлен военный консультант и отгружено, как она выразилась, «несколько единиц оружия, эффективного против агрессивных существ». Как сказала Сэйла, напавшие на Землю существа хорошо известны на Силлуре, отметив, что на их планете давно известны действенные приемы борьбы с ними. Даже удивительно, добавила Сэйла, что за всю обозримую историю земляне впервые встречаются с подобной напастью, обычной в их части галактики. В общем, как сказал Владимиру Бадмаев, она всех утешила – и политиков, и военных, только что сопли не вытерла своим силлурианским платочком. Сам же академик, как заметил Володя, был настроен по отношению к нашим новым друзьям весьма скептически и не скрывал этого. На вопрос Владимира о причинах такого отношения академик сказал:

– Ответь мне, мой друг, вы изучали в вашем вузе теорию вероятности?

– Да… – чуть смутился Владимир такому повороту беседы, подумав лишний раз, насколько гениальные люди богаты на сюрпризы, а академик между тем продолжал:

– Да. Верю, что изучали. Вы – изучали, а я – прочувствовал. Улавливаете разницу?

Владимир, только что пришедший в себя после контузии да еще награжденный медалью «За отвагу», счел возможным не откликаться на подобные реплики, а молча ждать настоящих объяснений. Бадмаев с достоинством выдержал паузу и сказал:

– Ну вот. А если бы вы ее прочувствовали, действительно пропустив сквозь себя, то пришли бы к такому же выводу, а следовательно, и к такому же более чем настороженному отношению к спасителям с Силлура, что и я. История Земли, мой друг, как минимум последние три-четыре тысячи лет не знала никаких сквирлов и силлуриан. Ни Иудея, ни Индия, ни Египет, ни Месопотамия. И наскальная живопись не оставила нам даже схематических портретов сквирлов. А тут в один год и почти в один месяц Земля сталкивается и с чудовищами, и с радушными избавителями от чудовищ. Это антинаучно. Я со всей уверенностью заявляю, что два этих события связаны друг с другом более серьезной причинно-следственной связью, чем так называемое «совпадение».

Как раз после этой научной тирады Петр Семенович наконец согласился с требованием медсестры оставить в покое выздоравливающего, которого действительно полковник и особенно академик загрузили фактами под завязку, до некоторого утомления. Так что Володя был даже доволен, что его избавили от необходимости вести наукообразный спор с занудным академиком. Ему надо было хотя бы переварить полученную информацию. Шутка ли – все его представления о мире в очередной раз подвергались серьезнейшей трансформации. А если учесть, что Володя невольно относился к своей собственной психике с некоторым недоверием – теперь ведь он был как-никак контуженым, – то он решил, что более всего сейчас нуждается в выпуске новостей. Он едва дождался, когда в коридоре стихнут шаги академика и сопровождавшей его недовольной медсестры, переругивающихся по дороге.

Телевизор порадовал Володю новой порцией информации о Силлуре и даже показал Сэйлу. «Не сказать, чтоб красавица, – подумал Володя, – но если сравнивать с земными женщинами-политиками, то очень недурна. А вот на подиум ее, несмотря на высокий рост, все равно не пустили бы». А информация была следующей. Да, свершилось, исследовательские и онкологические центры Соединенных Штатов, России, Японии, Кубы и Израиля зафиксировали остановку развития самых злокачественных опухолей и даже их некоторое уменьшение. Препараты силлуриан не только не вызывали побочных эффектов, но способствовали снятию болевого синдрома и повышению аппетита еще вчера безнадежных больных. «Вечно Петр Семенович ко всему придирается, – думал Владимир. – Ну нельзя же быть таким фарисеем. Почему бы не поверить, что Силлур действительно бескорыстно хочет нам помочь, просто как братьям по разуму!»

Да, как много людей на Земле тогда верили в это вместе с Владимиром и надеялись, что дела обстоят именно так!