Текст книги "Пастырь Вселенной"

Автор книги: Дмитрий Абеляшев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Глава 18
СЧАСТЬЕ

Владимир проснулся от жестокого холода на полу своей комнаты. У него было такое ощущение, что прошлой ночью ему приснился самый захватывающий и фантастический сон, на какой только оказалось способным его воображение. Однако рядом с Володей здесь же, возле него, спала прекрасная Лея, и Володя понял, что все события, одно за другим воспроизводимые черным ящиком его памяти, происходили в действительности. Володя обнял девушку – она была горячая, как печка. Владимир с улыбкой погладил ее рукой по спине, как кошечку, и Лея, не просыпаясь, сладко улыбнулась и плотнее прижалась к нему своим нежным телом.

Сейчас Володе было как-то совсем дико представить, что это именно она была в том патруле, на который он совершил нападение меньше недели назад. Сейчас он был убежден, даже не так – он просто знал наверняка, что Лея была той самой женщиной, которая ему суждена от Сотворения мира. Володя подумал, что он теперь, должно быть, единственный землянин, который выиграл от оккупации – ведь если бы Анданор не завоевал Землю, он никогда не встретил бы свою настоящую судьбу, а довольствовался бы такими вот синицами, привычными к мужским рукам, как Лена. Владимир, не в силах совладать с уличным просто морозным холодом, обращающим его дыхание в облачка пара, сейчас стоял над своей спящей красавицей и одевал вот уже второй свитер поверх футболки, любуясь прекрасным телом своей суженой. Володя не сомневался, что ей-то как раз вполне комфортно в этой морозилке, в которую она превратила его жилище. Кожа ее бедер, лица и поясницы была даже чуть розовой и уж во всяком случае без малейших признаков зябких мурашек. «Вот куда уходит вся еда, принесенная Зубцовым на месяц, – усмехнулся с грустинкой Володя, – эта девушка имеет такой метаболизм, что у нее, как у малой птички, все питательные вещества превращаются в тепло. Ну и климат, должно быть, на ее родине». Володя, чувствуя себя возмужавшим и свежим и даже начиная немного согреваться, надел для полного комфорта поверх свитеров еще и кожаную куртку. Если бы была горячая вода, он, без сомнения, принял бы ванну, однако сегодня воду вновь отключили. Ну что же – не может же все быть хорошо. Владимир и так чувствовал себя счастливее, чем когда-либо в жизни. Плазменный пистолет лежал на стуле, и жизнь девушки, как и все прошедшие дни, была в его власти – с разницей в том, что теперь Лея вверила себя Владимиру добровольно, и он сейчас остро чувствовал, какая пропасть лежит между этими ситуациями. А ведь недели не прошло, как Лея поселилась в его квартире. Володя знал, что он уже никогда и никому не отдаст своего счастья, под страхом ли смерти, под угрозою ли пыток. Он теперь, конечно, не был уже настоящим бойцом земного Сопротивления. По-настоящему он теперь чувствовал себя лишь мужем этой волшебной, жестокой и нежной Снежной королевы, навсегда похитившей его сердце. И отогревшей его, как Герда. Володя хотел бы предложить своей милой кофе, но, зная ее аскетичное отношение ко всем психотропным веществам, решил выпить его сам, пока Лея не проснулась.

Владимир налил кипяток, сегодня из-за лютого холода в кухне поднявший особенно пышное облако пара над его чашечкой, и услышал тихий стук босых женских ног по коридору. Лея с улыбкой вошла в кухню и, поцеловав Володю и чуть склонив набок свою прелестную головку, бросила укоризненный взгляд на чашку с ароматным бодрящим напитком. Лея была все так же обнажена и, похоже, чувствовала себя в только что не звенящем морозном воздухе кухни как рыба в воде. Владимир не знал, что этой ночью за широко распахнутыми окнами его квартиры было минус десять, но догадывался, что сейчас в жилище его было не намного выше нуля. Кофе за считанные секунды стал вполне пригоден для питья, а если выждать еще минуту, то его смогут пить разве что анданорцы. Владимир же и так не кололся, не курил, выпивал мало, да и то по праздникам, и не имел не малейшего желания отказываться от скромной радости выпить чашечку кофе таким особым утром. Потому он, не стесняясь с многозначительной улыбкою глядящей на него Леи, взял чашку и с наслаждением отхлебнул живительного тепла, так необходимого сейчас его промерзшему за ночь насквозь, именно как пельмень в морозилке, телу.

– Что, наркоман, кумарит тебя без твоей наркоты? – нежно глядя на Володю, бросила Лея. Володя в ответ засмеялся и сказал:

– А еще говорила, что художественные фильмы не нужны. Где бы еще ты набралась таких словечек?

– Да, – сказала Лея, садясь к Владимиру на колени и обнимая его за шею, – с точки зрения расширения словарного запаса они полезны, не спорю.

Володя погладил Лею по животику и сказал улыбающейся девушке, подарившей в ответ на ласку ему такой лучистый, такой влюбленный взгляд:

– Радость моя, я хочу, чтобы мы всегда были с тобою вместе. Я хочу, чтобы то, что было между нами, было не просто романом. Я готов отдать тебе все свое будущее и хочу, чтобы ты сделала то же самое. Как тебе мое предложение?

Лея коснулась нежными пальчиками щеки Владимира и глубоким, завораживающим голосом, будто идущим прямо от ее сердца, а то и самой души, ответила Володе:

– Думаю, обстоятельства даже способствуют твоему взгляду на вещи. Я уже не офицер Анданора – какой я офицер после того, как не застрелила тебя вчера, ты уже не боец Сопротивления – какой ты партизан после того, как решил развлекаться с моим телом, вместо того чтобы предоставить его для опытов подпольщикам. Но я не это тебе хотела сказать. Знаешь, я раньше не верила в любовь с первого взгляда. А теперь начинаю – в любовь с первого взгляда до последнего вздоха. Так вот, – продолжала Лея, положив ладошку на закованную в куртку и два свитера грудь Володи, которому показалось, что он все равно чувствует теперь тепло ее пальцев сквозь слои шерсти и кожи, – мне кажется, что даже если бы обстоятельства были против нас, я все равно согласилась бы с твоим предложением. Да, милый, я согласна, – сказала Лея, опьяняя Владимира призывным взглядом своих кошачьих глаз и накрепко обвивая руками его шею.

– То есть, – уточнил Володя, обняв Лею за спину и талию, – можно теперь называть тебя своей женой?

– Да, мой милый муженек, – улыбнулась Лея. – Это для меня приятно еще и тем, что тогда я смогу в любое время призвать тебя для исполнения супружеского долга.

Лея медленно приблизила свое лицо вплотную к лицу Владимира и, лизнув его в нос, прильнула губами к его уху и сладко шепнула внутрь:

– Сейчас, например…

Володя торопливо допил свой кофе и, легко подняв Лею на руки, понес ее в большую комнату, на ковер, где она вчера вечером переодевалась под дулом плазмомета, удивляясь причудам судьбы. Ведь эту же самую Лею он так же вот, на руках, приволок к себе домой, намереваясь после отдать Зубцову. Еще интереснее показался Владимиру тот факт, что приземлением анданорской летающей тарелки было прервано его свидание с Леной, чуть было не ставшей его первой женщиной. А еще Володе, нежно уложившему разомлевшую от грядущей близости Лею, захотелось – не для чего-нибудь, так просто – узнать о личной жизни его избранницы до того момента, как она оказалась в его доме. Ему вообще надо было так о многом с ней поговорить, что одних расспросов, казалось, хватит на целый год. Сегодня Володя был в настоящем восторге от того, что их нынешнее слияние было ничуть не менее полным и острым, чем вчерашнее. Все опять было так восхитительно, что Владимиру, впрочем, как и в большинстве отведенных им судьбой последующих минут близости, показалось, что все было даже еще прекраснее, чем в прошлый раз. Только настоящая, большая любовь рождает такой восторг блаженства страстных объятий, который влюбленные просто не в состоянии адекватно запомнить, и потому каждый новый, переживаемый сейчас, в эту дарованную им минуту, экстаз кажется им достигнутой вершиной блаженства. Настоящая любовь всегда взаимна – стоит ли говорить, что Лея переживала то же растворяющее границы между телами влюбленных упоение счастьем, когда нет ни прошлого, ни будущего, только бесконечная радость каждого, останавливающего само время мгновения.

Когда же песочные часы времени, застывшие было в нерешительности у ложа подлинной любви, начали вновь, песчинка за песчинкой, сыпать все новые и новые секунды в уже и без того спрессованные немыслимые дюны пустынь мировой истории, Владимир, отдышавшись и полежав молча еще недолго – холодный воздух опять давал о себе знать первыми мурашками, погладив и поцеловав прищурившую свои такие прекрасные глаза Лею, спросил:

– Прости меня, пожалуйста, но я хотел бы задать тебе вопрос – пойми, это ни на что не влияет, я просто хотел бы знать о твоей прежней личной жизни.

Лея, чуть погрустневшая сразу, но не слишком, сказала Владимиру, садясь напротив:

– Ну ты давай одевайся – вы, земляне, от художественных фильмов и наркотиков стали совсем мерзлявыми, несмотря на то что дикари, – и слушай. Вопрос, конечно, законный. Мне даже приятно, что ты задаешь мне его уже после того, как фактически объявил меня своей женой. Знаешь, тебе будет вдвойне интересно услышать ответ на него по некоторым, неизвестным пока еще тебе причинам.

Владимир, вконец заинтригованный, приготовился слушать, даже забыв надеть на себя что-либо, кроме нательного крестика, футболки и свитера.

– Итак, – начала Лея, поджав колени и замкнув их сверху кольцом рук, – на Землю я прилетела девушкой. Моим единственным любовником был анданорский офицер, с которым я имела близость впервые уже в третью ночь с момента оккупации.

– Ну и как он тебе как мужчина? – почти непроизвольно спросил Владимир, чувствуя, что задает опасный вопрос.

Лея в ответ одарила Володю хитрым, как показалось тому, словно немного оценивающим взглядом и сказала:

– Ну, не знаю, как и сказать. Тебе это очень важно?

Владимир сжал зубы, чувствуя, какой сильной может быть ревность, когда это касается по-настоящему ТВОЕЙ женщины, и напряженным, незнакомым ему самому голосом ответил:

– Да, очень.

– Милый, он доставлял мне удовольствие, ты же даришь мне блаженство. Ну как тут можно сравнивать?

Владимир почувствовал, как у него отлегло от сердца. Лея же продолжала:

– Так вот, Володенька, а сейчас я тебе скажу нечто такое, что, как я думаю, произведет на тебя неизгладимое впечатление. Я хочу рассказать тебе, как умер мой любовник. Ты ведь хочешь услышать об этом?

– Да, расскажи, пожалуйста, – отозвался Володя, замирая.

– Представляешь, на него, загораживаясь мною, напал один дикарь. Стор растерялся и даже потерял равновесие. И тут его ударили огромным молотом – к слову, чисто земное изобретение, таких «инструментов» не было на Анданоре даже в самые древние времена. А потом, когда Стор сперва включил сирену, а следовало бы выстрелить – Стор всегда был немного рассеян, я ругала его за это, – дикарь тошнотворно долго пилил ему шею своим ножиком, а я вынуждена была смотреть на все это, я же была связана. Я не отвернулась и не закрыла глаза. В сущности, я собиралась к тому моменту расстаться со Стором – он уже сделал свою работу, благодаря ему я почувствовала себя женщиной и разобралась, что именно мне нужно. Стор, к слову, мне нужен не был. Разумеется, я и не предполагала, что наше расставание будет столь драматическим, и я вовсе не была тебе признательна тогда за то, что ты избавил меня от неприятной обязанности финальных объяснений. Так что не удивляйся, – с нежной, чуть печальной улыбкой сказала Лея, – если я и впредь буду называть тебя порой дикарем. У меня вчера непроизвольно возникло чувство, что ты убил Стора, чтобы завладеть мною, – так уж развивались наши отношения. Правда, интересно?!

Владимир потупил взор, переваривая сказанное Леей. И ответил, бросив взгляд прямо в глубины ее глаз:

– А ты вот была первой и, надеюсь, теперь будешь единственной женщиной в моей жизни. Ваш прилет сорвал мне свидание. Если бы не вторжение, то моей первой девушкой была бы не ты. Скажи, ты случайно прилетела не на той летающей тарелке, что приземлилась в трех домах отсюда?

– На той, – задумчиво отозвалась Лея, дотронувшись до все еще голого Володиного колена. – Странно, – сказала она, – у тебя все тело покрыто волосами. И одна – как это называется по-земному? – ямочка на животе. Это так у всех землян или ты один такой особенный?

– У всех, – ответил Володя. – Ты не хочешь одеться? – спросил он.

Один вид обнаженной Леи на таком холоде вызывал у него морозную дрожь.

– Ну что ты, любимый, – улыбнулась Лея. – Если бы я захотела одеться, я бы лучше закрыла окно, я ведь вижу, как тебе теперь холодно. А вот чего я действительно хочу – так это плотно поесть. Ведь ты покормишь меня с ложечки, как раньше, – для тебя ведь это тоже было волнующим, правда, милый?

Глава 19
ТУГАЯ ПЕТЛЯ

Следующие четыре дня Володя с Леей чувствовали себя настоящими молодоженами. За это время они задали друг другу множество мыслимых и немыслимых вопросов, и если бы Владимир задался целью систематизировать сумбурно размещавшиеся у него в голове главные результаты их бесед, то у него получилось бы примерно следующее:

1. Продолжительность жизни анданорцев, без посторонней помощи, составляет около 80 земных лет. Так что теоретически у Володи и Леи был шанс доползти, докарабкаться до совместной глубокой старости.

2. По анданорской классификации все браки делятся на первостепенные и второстепенные. Первостепенным называется такой, когда хотя бы у одного из супругов не было интимных связей до самой свадьбы. Так что если забыть, что Владимир землянин, то Лея могла бы гордиться таким редким супружеством перед подругами.

3. Лея на родине у себя была последним отпрыском древней аристократической династии. Браки с инопланетянами в истории Анданора встречались, но крайне редко и обыкновенно осуждались анданорским светом.

4. Брак с врагом, которыми испокон века были силлурийцы, карался смертью, брак с жителем покоренной планеты был просто унизителен – если бы о нем узнали, перед Леей никогда бы не отворили дверей приличных домов.

5. Климат Анданора действительно был, по ее словам, несколько прохладным для землян, но казался вполне благодатным самой Лее.

6. Силлур и Анданор уже много тысячелетий находятся в состоянии войны. Ни анданорцы, ни силлурийцы ни разу не встречались с превосходящими их технически и, по выражению Леи, интеллектуально расами. Все обнаруженные в просторах галактики расы были гуманоидными, кроме удивительных людей-рыб с планеты Антарлиск – точная копия человеческих представлений о русалках, тем более что антарлисцы и дышали—то жабрами, и вполне сухопутных жителей планеты Драгрон, которые и вовсе имели вид массивных десятилапых осьминогов, – Лея схематически набросала портрет драгронца на листочке, – что не мешало им быть в самыми искусными художниками и скульпторами в обозримой Вселенной. Их произведения всегда весьма ценились в прочих цивилизованных мирах. Сама Лея, как то заметил Володя, рисовала весьма посредственно, на уровне пятилетней девочки. Она объяснила это тем, что рисование, в отличие, скажем, от черчения, не прeподают в анданорских школах, и никакому взрослому в и своем уме не придет в голову тратить время столь бессмысленно.

7. Силлур, безусловно, подставил Землю. Сознательно и цинично. Те создания, которых в России называли сквирлами, по словам Леи, были на Силлуре чем-то вроде домашних животных и при хорошей дрессировке защищали своих хозяев не хуже сторожевых собак. Вот только их не разрешалось раскармливать частным гражданам до состояния, известного Владимиру под названием исполинский сквирл. Для этого, к слову, их просто нельзя было кормить мясной пищей, если же сквирл случайно отведал мясного – они, по словам Леи, порой воруют со столов, не хуже наших кошек, – то во избежание трансформации его надо просто продержать около земной недели в комнате без зеркал. Собачьи сквирлы превращаются в лошадиных лишь в стае или будучи окруженными имитирующими ее зеркалами.

8. На Анданоре очень красивая луна и фантастическое небо. Лея мечтает когда-либо вернуться на родину.

9. Лея отлично понимает, что на их след может выйти как Сопротивление, так и ее коллеги из оккупационного корпуса. Она, так же как и Владимир, не знает, какой из этих вариантов лучше – первый как минимум оставит вдовцом Владимира, второй также как минимум оставит вдовой ее.

Сегодня вновь готовил Владимир. Счастливые супруги теперь занимались приготовлением пищи через день – Володя оказался хозяйкой куда более искусной, чем Лея. Еще бы. На Анданоре состоятельные граждане приобретали пищу исключительно в готовом виде. На их выбор была еда из самых различных колоний, и разнообразной снеди всегда было вдоволь. Профессия повара была востребованной, и не сказать, чтоб редкой – просто анданорским мужчинам и женщинам иных специальностей не приходило в голову ее осваивать. То есть для Леи было неочевидно, что гречку перед приготовлением необходимо заливать таким огромным количеством воды, а рис, оказывается, надо промывать, перед тем как ставить на плиту. И потому офицеру захватчиков, как маленькой девочке, приходилось объяснять азы поварского ремесла, и Владимир справлялся со своей ролью столь успешно, что Лея даже заподозрила в Володе профессионального кашевара. Владимиру самому было очень забавно объяснять взрослой женщине, оказавшейся на два года старше, чем он, что каша так и будет вылезать из посудины каждый раз, без исключений, если гречневой крупы сыпать вровень с краем кастрюли. И для того чтобы этот процесс приостановить, просто не существует каких-либо хитроумных приемов или, по выражению в отчаянии наблюдавшей очередное извержение гречневого вулкана зрелой дамы, каких-либо «реагентов, способных приостановить реакцию». Володя не сердился на свою избранницу за подобную наивность, тем более что это не вводило молодоженов в убыток – покинувшая кастрюлю каша тщательно соскребалась с плиты и в следующий раз шла на гарнир. Напротив, такие трогательные моменты помогали Володе видеть свою девушку растерянной и нуждающейся в его советах и поддержке. Лее, казалось, тоже доставляло удовольствие почувствовать себя слабой женщиной, хотя в этом она не признавалась даже самой себе – ее, как, впрочем, и всех жителей ее суровой, холодной планеты, с детства учили рассчитывать только на свои силы и не позволять себе расслабляться никогда. Остающееся с от общения с Володей время Лея, в частности, посвящала изучению русского письменного. Перед началом самообучения она, окинув взором книжный шкаф Володи, недоверчиво спросила:

– Надеюсь, то, что написано во всех этих книгах, правда, в отличие от твоих видеокассет?

Владимир даже почувствовал, что краснеет, словно он был мальчишкой, у которого мать обнаружила стопку порнографических журналов. Володя даже не нашелся сразу, что ему ответить, а потому Лея, звонко рассмеявшись, сказала:

– Любимый, можешь не отвечать. Я вижу, какие вы и тут все мечтатели и поэты. Ты только скажи мне, есть у тебя хоть что-нибудь… документальное, что ли. Понимаешь, – даже с извиняющимися нотками в голосе продолжила она после краткой паузы, – я чувствую, как выдуманные истории ослабляют меня, заставляя задумываться о том, чего никогда не было, что не имеет никакого касательства к реальной жизни. Ведь у тебя есть хоть какие-нибудь документальные книги, правда?

Владимир, обрадованный тем, что Лея избавила его от необходимости доказывать ей целесообразность искусства, всерьез задумался, какие книги ей можно предложить в качестве документальных. Исторические и научные книги были написаны по-академически сухо навряд ли могли увлечь Лею. И тут его осенило – у Владимира были «Жития святых», написанные святителем Дмитрием Ростовским еще при Петре. Некоторые из них воспринимались вполне обыденно, иные поражали чудесами настолько, что люди неверующие навряд ли могли поверить, что истории подлинные. Издание было, старым, 1993 года, и, в свою очередь, было репринтным по отношению к 1904 году, когда книга была опубликована в последний, до октябрьского бунта, раз. Тринадцатитомник, купленный еще Володиной бабушкой в 90-е годы двадцатого столетия, содержал яти и прочие особенности царской орфографии, зато был безусловно увлекательным и, с точки зрения самого Владимира, совершенно достоверным повествованием. Жития святых были сгруппированы по месяцам старого стиля, в которые православная церковь вспоминала их память, и относились к разным странам и эпохам, когда приведенные в книге христианские подвижники прославились чудесами, исцелениями или просто благочестивой подвижнической жизнью. Володя не ставил перед собой целью обратить Лею в православие, но ему хотелось, чтобы она хотя бы прикоснулась к корням Володиной религии и поняла, что если он говорит ей, что он не может есть тушенку потому, что у него сейчас пост, то не следует его уговаривать съесть хотя бы ложечку.

Володя лишь один раз объяснил Лее, какая буква какой звук означает, и та без промедлений стала читать самостоятельно и через пару дней так наловчилась, что только и шуршала страницами, будто закончила курсы скорочтения. Или как если бы просто рассматривала картинки. Володя настороженно ждал вопросов, но их, как ни странно, не последовало. Лишь один раз девушка, читая о каких-то, по ее представлению, очень уж попирающих законы физического мира чудесах, недоверчиво спросила Володю, не отрываясь взглядом от текста:

– И ты действительно веришь, что все написанное тут – правда?

– Да, – отозвался Володя, думая, что сейчас и состоится с опасением ожидаемая им беседа.

Не тут-то было. Лея молча приняла к сведению ответ Владимира и продолжила чтение. Володя же старался не смотреть, как Лея читала книги, бывшие для Владимира священными. Дело в том, что она делала это в обнаженном виде, как, впрочем, и все остальное. И если Володя откровенно любовался Леей, когда та, к примеру, орудовала поварешкой, эффектно переступая точеными безупречными ножками, то когда она читала в таком виде «Жития святых», ее облик, к слову, совершенно естественный для самой Леи, казался Владимиру неуместно распаляющим. И потому Володя оставлял Лею изучать книги в одиночестве, избегая прямых взглядов на нее. Однажды, зайдя в комнату, он обнаружил свою жену сидящей над книгами в легеньких лифчике и трусиках, явно найденных ею в том же шкафу. Почувствовав его взгляд, Лея оторвалась от чтения и, подняв на Володю выразительные глаза, спросила:

– Так лучше?

– Да, – смущенно откликнулся Володя.

– Мог бы и раньше сказать, – ответила тогда Лея и вновь погрузилась в чтение.

Все же прочее время Лея продолжала проводить в обнаженном виде – лифчик и трусики у нее служили с теперь своеобразной униформой для чтения житий. Они о так и висели на стуле рядом со стопкой книжек, которые Лея читала со стремительностью, почти немыслимой для земной женщины, – по два-три тома в день. И ведь у нее при этом хватало времени и на другие занятия – особенно же она запала на Володин компьютер. И уж тут-то Володя, не пряча взгляда, с подлинным чувственным наслаждением следил за выражением лица своей возлюбленной и за тем, как упруго, словно у пантеры, наливались силой те или иные группы мышц его девушки, в зависимости от ситуации в игре. Собственно, на компьютере Лею увлекали одни лишь игры, которые она считала удивительным и, быть может, самым ценным изобретением землян. Когда же она узнала, что большинство современных мальчишек и девчонок предпочитают компьютерные развлечения книгам и видео, Лея сказала, что, значит, земляне – не такая уж пропащая раса. По ее мнению, игры следовало бы называть тренажерами, при помощи которых можно было великолепно развить реакцию, а также способность ориентироваться в той или иной ситуации. Девушка сказала, что анданорские тренажеры, безусловно, куда ближе к действительности, но тамошних детишек приходится заставлять заниматься чуть ли не из-под палки, здесь же все было, к ее удивлению, выполнено необыкновенно увлекательно и живо.

Лея оказалась прирожденным геймером – она с равным азартом глотала как новейшие игры, так и игры 5, 10, 20 и даже более чем 30-летней давности. И если в аркадах она блистательно и с первой попытки проходила сложнейшие уровни на «верп кард», ухитряясь с немыслимой для землянина филигранной точностью уходить от летящих в ее героя виртуальных пуль, снарядов и «фаерболов», то квэсты и стратегии зачастую ставили ее в неразрешимый тупик. А про примитивнейшую по исполнению, но мудрую по сути, знаменитую игру Сида Мейера «Цивилизация» она так и вообще сказала лаконично, но многозначительно: «А этот тренажер достоин самого Императора». К слову, это была одна из немногих игр, к которым она возвращалась с редкостной регулярностью, но в то же время частенько терпела порежение. Надо отметить, что, играя в игры, Лея попутно изучила английский язык, имея в качестве учителя лишь предоставленный ей Володей англо-русский словарь. И все бы хорошо, да вот еда у влюбленных подходила к концу. Лея все так же кушала столько, что Володе казалось, будто он всякий раз готовил не на двоих, а как минимум на четверых. И три четверти приготовленного с аппетитом уминала Лея. И вот когда еды в доме осталось дня на три, Лея застенчиво подошла к Володе и, ласковой гибкой кошечкой примостившись у мужа на коленях – а, как вы понимаете, кроме минут близости, Владимир из-за неизбывного холода в квартире одет был весьма тепло, – и тихонько сказала:

– Милый, скажи мне, я красивая?

– Конечно, киска, – ответил Володя, чувствуя, что Лея имеет сказать ему нечто весьма серьезное, она напряженно дышала, и тело ее было очень горячим, как всегда, когда она была чем-то взволнована.

Владимир погладил Лею по шее и спине.

– Что случилось? – спросил он, чувствуя, что Лея будто хочет, но не решается ему сказать что-то важное.

– Знаешь… Может быть, мне стоит заработать для нас немного еды, как ты считаешь?

– Ты о чем? – спросил Володя, чувствуя, как чудовищная догадка вторым, больным, сердцем запульсировала в его мозгу.

– Ну, ты христианин. А у нас на Анданоре, по-вашему, язычество. Ну и я, значит, язычница. Понимаешь, – скороговоркой начала Лея, будто опасаясь, как бы Владимир не перебил ее, пока она не скажет все до конца, – у нас считается нормальным, если женщина, даже аристократка, попав в затруднительную ситуацию, ну, с едой, позволяет другим мужчинам пользоваться своим телом… Ну, по-русски это проституция, но если для вас это позорно в такой даже ситуации, как теперь у вас на планете, то для нас-то, конечно, это вовсе не так и ужасно, и если ты согласен, я могла бы… Ну, я же так много ем, понимаешь – ты же не виноват, что тебе меня, такую прожорливую, не прокормить… Я имею в виду сейчас, пока мы с тобой что-нибудь не придумаем… Я ведь могла бы стоять на вашем рынке в одном купальнике… А моих двух пупков никто бы не обнаружил – я могла бы пластырем их заклеить и сказать, что, мол, поцарапалась там… Ведь ты же сам говорил, что сейчас этим занимаются многие нормальные земные девушки…

Володя почувствовал, что у него просто в глазах потемнело, будто собрались грозовые тучи. И пот прошиб, несмотря на холод вокруг. Владимир решил не сдерживать себя и сделать первое, что ему пришло в голову, – он нежно так скользнул правой рукой, которой гладил сейчас роскошные пепельные локоны Леи, к горлу девушки и властно – ведь Лея теперь была его женой – сжал ее горло так, что она замолчала. Не сильно, но и не ласково. Лея замолчала, и Владимир почувствовал, как в напрасной попытке сглотнуть нежные хрящики девушки тщетно задвигались под его пальцами. И это было единственной попыткой сопротивления покорно перенесшей Володину реакцию Леи. Тогда Володя запустил пальцы левой руки своей жене в волосы снизу и, сжав их до отблеска страдания в глазах жены, сейчас такой трогательно-беззащитной в его руках, развернул Лею лицом к себе и отчетливо, акцентируя каждое слово, сказал, не ослабляя хватки на ее шее:

– Я прошу тебя, милая, никогда больше – слышишь, никогда – даже не думать на подобные темы, если ты меня хоть немного любишь. Договорились?

И Володя, разжав пальцы правой руки, дал горлу чуть порозовевшей девушки свободу. Лея, порывисто обняв Владимира, прижалась к его пушистой и колючей от шерстяных свитеров груди щекой и тихо сказала:

– Прости меня, милый… Но нам нужно подумать, чем мы будем с тобой питаться дальше. Придумай что-нибудь получше, если… Если я была так не права.

Владимир со слезами обхватил лицо Леи под ушками и затылком своими вспотевшими ладонями и горячо поцеловал ее во влажные, покорно расслабленные сейчас уста, радостно откликнувшиеся на ласку мужа. Владимир понимал, что его анданорианка была совсем из другого мира и была не виновата, что в ее голову пришло такое. И он знал, что, для того чтобы прокормить ее, он вынужден будет пойти и на воровство, и на грабеж, и на мародерство. «Но, Господи! – подумал Владимир. – Ведь должен же быть какой-то иной выход!»

И тут, словно ответом на его мысли, раздалась пронзительная трель звонка. Володя, повинуясь порыву, сгрузил застигнутую врасплох внезапным визитом Лею в туалет, где она тут же заперлась, а сам ринулся к двери и заглянул в «глазок». На пороге, с мрачной, как показалось Володе, полуулыбкой, стоял полковник Зубцов.

Владимиру пришла в голову мысль, что, быть может, правильнее всего было бы не открыть сейчас дверь. Но он уже заглянул в «глазок», и, стало быть, вполне вероятно, что Зубцов увидел мелькание его тени сквозь узкое отверстие. Владимир с сердечным трепетом отворил дверь и впустил Юрия внутрь. Зубцов деловито пожал Володину руку, улыбаясь как-то слишком по-доброму и в то же время немного официально.

– Ну, как поживаешь? – спросил полковник.

– Да так, помаленьку, – откликнулся Володя.

– Это хорошо, – одобрил Юрий. – Можно мне пройти в комнату?

У Владимира в сердце так и похолодело. Ему показалось, что Зубцов хочет войти в комнату потому, что подозревает, что Владимир скрывает у себя Лею. Владимир подумал, что ему очень повезло, что в данный момент его жена была в туалете. Не в шкаф же ей прятаться, как в дурацких анекдотах про любовников! Володя молча указал полковнику на дверь в свою комнату, Зубцов же, снявший было плащ, вновь накинул его на плечи, сказав Владимиру:

– Что-то холодновато у тебя. Чего это ты, закаляться, что ли, вздумал?

– Да что-то вроде того, – промямлил Володя, чувствуя, как омерзительная апатия наполняет его тело гадкой сонливостью. Словно, если он теперь ляжет на кровать и закроет глаза, полковник пожелает ему «спокойной ночи» и уйдет восвояси…