Текст книги "Руби и Зверь"

Автор книги: Диттер Келлен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Я тот, кто я есть. Ты будешь есть с этим лицом, проводить дни с этим лицом и спать с этим лицом. Хотя я похож на чудовище, я все еще мужчина. И у меня есть мужские потребности. И ты будешь удовлетворять их.

– Сейчас? – прошептала Руби, больше шокированная, чем напуганная.

Зверь пожал массивным плечом.

– Еще не решил. Но я имел в виду то, что сказал. Я не возьму тебя силой, так что можешь расслабиться. Теперь ешь.

Руби с трудом сглотнула. Она не могла отвести взгляд от его лица. Он не был отвратителен, как она изначально думала. Его волосы каштанового цвета были распущены по плечам. Хотя его лоб был больше, чем у обычного человека, он каким-то образом подходил его звериной форме. Зубы Зверя походили на зубы его волка, но губы были полными и мягкими. Нос, казалось, принадлежал больше животному, чем человеку, и легкий пушок покрывал его щеки. Но больше всего привлекали внимание девушки его глаза. Они, должно быть, были самого синего цвета, который она когда-либо видела.

– Ты собираешься смотреть или есть? – рявкнул он, подхватывая свою тарелку и наполняя ее едой.

Руби подпрыгнула от рычащего тона.

– Прости, но это ты решил снять капюшон. Я просто смотрела.

Его движения были отрывистыми, наполненные гневом или, может быть, смущением. Она не могла сказать.

– Расскажи мне о Спенсере.

Это застало ее врасплох.

– Тут нечего рассказывать.

– Уважь меня, –практически зарычал он, положив перед собой свою тарелку и заполнив ее.

Руби не хотела обсуждать Спенсера. Особенно, со Зверем. Она подняла вилку, попробовала картофельный салат и заговорила лишь после того, как проглотила.

– Я не знаю, что ты хочешь знать. Спенсер и я встречаемся друг с другом с десятого класса.

– Ты его любишь? – он откусил большой кусок.

Руби подумала об этом мгновение, вспомнив блондинку, которая, как она самолично видела, оседлала Спенсера в его комнате.

– Я думала, что люблю.

Что-то мелькнуло в глазах Зверя.

– Но ты не уверена?

– Я больше ничего не знаю, – и девушка именно это имела в виду. За всю прошлую неделю ее жизнь изменилась. – Могу сейчас я задать тебе вопрос?

Он только кивнул.

– Когда я смогу устроить похороны папы?

Выражение его лица стало сердитым.

– Если бы это зависело от меня, я бы свалил его в реку, чтобы аллигаторы могли им полакомиться. Но так как он был твоим отцом, Темплтон все устроит. Похороны пройдут через два дня. Все расходы я взял на себя.

Хотя ей было неприятно слышать, как он говорит об ее отце, Руби была слишком рада, что Линкольн позаботился о похоронах. Поэтому она позволила его замечанию проскользнуть мимо ушей.

– Спасибо.

Он отмахнулся от ее слов благодарности.

– Расскажи мне о колледже.

Проглотив следующий кусок, Руби вытерла рот салфеткой.

– Я посещала Калифорнийский университет в Беркли в течение последних двух лет. Я учусь на ветеринара.

– Ясно. И сколько еще до получения степени?

– Более двух лет.

Зверь продолжал расспрашивать ее в промежутке между хищными перекусами пищи.

– И если ты получишь опеку над своим братом, как ты сможешь ходить в колледж?

Руби не заглядывала так далеко.

– Я не знаю. Полагаю, мне придется закончить год в местном колледже и выпуститься там.

Как бы она ни старалась, девушка не могла заставить себя отвести взгляд от лица Линкольна. Он действительно был зверем.

– Могу я задать вопрос?

– Можешь.

– Откуда ты знаешь, что проклят, и это, – она указала на его лицо, – не какой-то врожденный дефект?

Линкольн перестал жевать и сделал большой глоток из своего бокала.

– Ты провела последние два года в медицинской школе, Руби. Ты когда-нибудь видела рожденного ребенка, походившего на животное? Зверя?

– Это не значит, что этого не может быть, – слабо запротестовала она. – Я имею в виду, просто потому, что у тебя другое лицо.

– Мое лицо? – перебил он, вскочив на ноги. – Ты думаешь, это проклятие остановилось на моем лице?

Он внезапно поднялся, схватил подол своей рубашки и дернул ее над головой. После этого стащил перчатки.

Руби чуть не проглотила свой язык. Она прежде никогда не видела грудь такого размера. Мышцы вздувались от его плеч к поясу облегающих джинсов. Его живот состоял из одних мышц, которые были твердыми, как мрамор. Но его огромные когтистые руки поразили девушку больше всего. Она быстро оглядела его, испуганная и заинтригованная одновременно.

– Прости. Я не хотела подразумевать, что это неправда. Просто пойми, мне трудно принять, что ты был проклят, чтобы быть зверем.

Он снова надел рубашку и вернулся на свое место.

– Теперь ты знаешь.

И она знала. Что-то внутри нее хотело верить ему. Довериться ему.

– И моя бабушка сделала это с тобой.

Это был не вопрос.

Зверь откинулся на спинку стула, его поразительные голубые глаза сияли от силы испытываемых им чувств, и продолжил рассказывать Руби историю о том, как он появился.

ГЛАВА 24

Линкольн внимательно наблюдал за Руби, рассказывая историю проклятия Агаты Этвуд и смерти матери, которая произошла во время родов. Он видел моментами страх в ее глазах, но ни разу она не прервала его или сделала вид, будто не верила ему.

На протяжении всего пересказа своего прошлого, Линкольн прокручивал в голове, как он держал Руби на руках и как она прижималась лицом к его шее. Девушка доверяла ему свою защиту.

Наконец Руби подняла руку.

– А у моего отца были возможности, чтобы разорвать это проклятие?

– Он знал об этом, – признался Линкольн, вырвавшись из воспоминаний о Руби на его руках. – Я считаю, что он имел их. Но, насколько мне известно, это знание умерло вместе с ним.

По какой-то причине Линкольн не мог заставить себя рассказать Руби о загадке, которую оставила для него ее бабушка. Он предпочитал ее страх, а не жалость. И он каким-то образом знал, что она жалеет его.

Он резко отодвинул стул от стола.

– Иди сюда.

Страх вспыхнул в ее глазах, но она сделала то, что требовалось. Девушка медленно встала и обошла стол, остановившись около него. Линкольн схватила ее за руку, осторожно подталкивая вперед.

– Закрой глаза.

Ее веки плотно сжались, и еле заметная дрожь прошла через нее. Если бы он не был так близко к ней, то вполне мог пропустить это. Зверь поднес ее руку к груди и прижал к своей коже.

– Дотронься до меня.

Она облизнула губы, и он понял, что Руби нервничает, когда она поднесла ладонь и медленно провела по его шее.

– Больше, – убеждал он, закрыв собственные глаза.

Чувство, когда ее пальцы заскользили по меху его груди, должно быть самое невероятное ощущение, которое когда-либо испытывал Зверь. За все его двадцать девять лет он никогда не чувствовал прикосновения женщины так ярко. Стон соскользнул с его губ.

Он открыл глаза и обнаружил, что она смотрит на него с любопытством. Но эмоция исчезла так быстро, что он не сомневался, ему все показалось.

– Достаточно.

Руби поспешила вернуться на свое место, лицо девушки было бледным и вытянутым.

– Заканчивай со своей едой.

Он заметил, что у Руби дрожала рука, когда она подняла вилку, и решил снова поговорить. Почему это беспокоило его, он никогда не узнает.

– Расскажи мне о своей жизни.

– Моей... жизни?

Линкольн кивнул, отводя взгляд. Он не мог видеть отвращение, которое, как он был уверен, скрывалось в ее прекрасных глазах.

– Твои любимые блюда, музыка, цвет... и тому подобное.

– Хм, хорошо, – нерешительно пробормотала она. – Я люблю всю еду, но мое любимое блюдо – стейк. Что касается музыки, мне нравится блюз, все песни Кенни Уэйн Шеппарда, Джонни Ланга, Стиви Рэй Вона. Мой любимый цвет – красный.

Красный выглядел потрясающе на ней, подумал Линкольн, обдумывая все, что она поведала о себе. Отсюда причина, по которой он выбрал красное платье и рубины в ту ночь, когда она ужинала с ним. Цвет просто... подходил ей, как и имя.

Он бросил взгляд на нее из-под ресниц, заметив, как девушка заерзала с вилкой в руке.

– Стейк тоже мое любимое блюдо.

Откуда это взялось?

– В самом деле? С кровью, средней прожарки или прожаренный?

Линкольн ответил, не задумываясь.

– С кровью.

Ее глаза слегка расширились.

– Это потому, что ты ... гм, я имею в виду ...

– Я знаю, что ты имела в виду, – рявкнул он, тотчас пожалев об этом, когда она сжалась.

Она опустила взгляд на тарелку.

– Я не хотела обидеть. Иногда я говорю, не думая. Мой папа всегда говорил, что мне не хватает фильтра.

Упоминание о Чарльзе Этвуде только вывело Линкольна из себя.

– Мне очень жаль, – пробормотала она, отложив вилку.

Линкольн отмахнулся от ее извинений и кивнул в сторону тарелки.

– Ты закончила?

– Я была не очень голодна. Хотя все вкусно.

Он резко встал.

– Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.

– Снаружи? – она бросила взгляд на дверь.

Губы Линкольна почти дрогнули. Почти.

– Аллигаторы обычно атакуют, если ты находишься рядом с их гнездом. А мы будем двигаться в противоположном направлении.

– Обычно? – Руби поднялась со стула. – Вероятно, сегодня будет один из тех необычных раз.

Зверь изучил ее нервное состояние. Он подошел к ней и присел.

– Забирайся.

– На твою спину?

Сомнение в ее голосе не исчезло.

– Да, на спину! – рявкнул он, наклонившись немного ниже.

Руби подпрыгнула от его слов и забралась на стул, прежде чем обнять руками его шею и залезть на спину. Линкольн сразу же подхватил ее под колени и приподнял выше. Ощущение ее маленького тела, крепко прижатого к его спине, делало странные вещи с внутренностями Линкольна. И затем ее запах снова ударил в него. В его горле поднялся рык желания, но он проглотил его. Последнее, что он хотел, чтобы она увидела влечение, которое он испытывал к ней.

Хотя это убивало его, но он признался себе, что Руби привлекает его. Было трудно бороться с этим чувством, которое, казалось, только увеличивалось с каждой проведенной вместе минутой. Он сердился, что хочет ее. Она была врагом. Порождением Чарльза Этвуда.

Она поднялась выше на его спине, как только он вышел через двери. Линкольн был потерян.

– Куда мы идем? – спросила она, ее теплое дыхание овевало его ухо.

Линкольн взглянул на очевидную эрекцию, выпячивающуюся спереди джинсов, надеясь, что Руби не заметит этого. Она, скорее всего, с криками побежит к воде и рискнет встретиться со страшными аллигаторами.

Чтобы отвлечься от своей сексуальной тяги, Линкольн потопал к задней части хижины, пытаясь думать о чем угодно, кроме сладкого запаха женщины, цепляющейся за его спину.

– Мой отец построил ее для моей матери. Мне сказали, что она приезжала сюда, когда хотела побыть одна.

– У тебя есть братья или сестры?

– Нет. Мой отец больше никогда не связывал себя узами брака.

Достигнув места назначения, Зверь наклонился, чтобы Руби смогла соскользнуть с его спины. Но девушка только вскарабкалась выше.

– Ты уверен, что здесь нет аллигаторов?

Из его горла вырвался задушенный звук, наполовину рык, наполовину хихиканье. Зверь замер, застигнутый врасплох собственными эмоциями. Это был первый раз в его жизни, когда он смеялся.

ГЛАВА 25

Руби огляделась вокруг. Лес располагался по обе стороны от небольшой хижины, предоставляя десятки мест аллигаторам, чтобы спрятаться. Она поняла, что Линкольн опустил ее на землю, но черта с два ее ноги прикоснутся к земле, пока он не заверит ее, что здесь нет ни одного аллигатора. Он рассмеялся?

– Ты можешь думать, что все это смешно, но я не спущусь.

Из него раздался еще один странный звук. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что его верхняя часть тела сотрясалась от смеха, когда к ней присоединилась ее собственная. Неважно, смеялась ли она от нервов или от безумно смешной ситуации, в которой девушка оказалась, но Руби не могла остановить смех, который вырвался из нее. И здесь, за маленькой заброшенной хижиной на берегу Миссисипи, образовалась связь между двумя очень разными душами.

Они засмеялись, пока Линкольн не упал на колени, и Руби невольно соскользнула с его спины.

«Я, должно быть, сумасшедшая», – подумала она, вытирая слезы радости. – «Я в лесу со Зверем, который не может быть человеком, и нахожу юмор в ситуации, которая так далека от забавной. Это безумие».

Зверь пришел в себя первым.

– Я не знаю, откуда это взялось. Я никогда раньше не смеялся.

– Я тоже давно этого не делала, – призналась Руби, вставая на ноги и снова проверяя местность. – Что ты хотел мне показать?

Линкольн встал и указал на просвет впереди.

– Ты предпочитаешь, чтобы тебя несли дальше?

– Я думаю, что справлюсь сама. Полагаю, если нас и хотели съесть, то сделали бы это сейчас.

Его волнующие голубые глаза свернули.

– Да, ты права.

Руби последовала за ним к просвету, ее дыхание замерло, когда появилось множество разных кустов роз, заключенных внутри старого кованого железного забора.

– Ого, красиво. Это ты сделал?

Он покачал головой.

– Мама начала это до моего рождения, но я поддерживал это место с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы приходить сюда один.

Что-то дрогнуло внутри Руби. Она посмотрела на профиль Линкольна. Он вырос в одиночестве, изгнанник, проклятый с рождения. Мальчик, который никогда не знал любви матери.

– Мой брат тоже вырос без матери.

Линкольн напрягся. Расслабленный взгляд на его лице затвердел.

– Ты сравниваешь меня со своим братом?

– Нет. Я...

– Мы ничем не похожи! – рявкнул он, подходя к ней. – Миллионы детей растут без матерей. Но только один был проклят, чтобы жить в личине зверя. Я!

Он повернулся на каблуках и зашагал в сторону хижины, оставив Руби бежать за ним.

– Прости, – вздохнула Руби, входя в хижину за ним. – Я не хотела, чтобы

это прозвучало бесчувственно.

Собирая принадлежности для пикника, Линкольн продолжал стоять к ней спиной.

– В твоей жалости нет ни нужды, ни необходимости.

Беспомощность скрутилась внутри Руби. Независимо от того, что она говорила или делала, она всегда, казалось, обижала его.

– Я не жалею тебя, мудак! Я просто подумала, что если мы собираемся провести следующие три недели вместе, может быть, нам следует поладить.

Линкольн повернулся с корзиной в руке.

– Давай возвращаться. Мне нужно многое сделать, пока не стемнеет.

Руби шагнула в сторону, когда он пролетел мимо нее. Линкольн сбежал вниз по склону к причалу, предоставив ее самой себе там, где повсюду рыскали аллигаторы.

* * * *

Руби вошла в комнату Кэмерона, стараясь не разбудить его. Проведя напряженную поездку на лодке с Линкольном, ее нервы не могли справиться с болью брата, которая, несомненно, пришла, когда он проснулся.

– Он приходит в себя? – спросила она медсестру, возившуюся на противоположной стороне постели Кэмерона.

Медсестра нежно улыбнулась.

– На минуту. Болеутоляющие, которые мы даем ему, в значительной степени сохраняют его в покое. Он то спит, то приходит в себя.

– Значит, он не испытывает никакой боли?

– Ничего невыносимого, – заверила ее медсестра. – Я пойду и оставлю вас с ним наедине.

Руби вернула ей улыбку.

– Спасибо.

Как только медсестра исчезла в коридоре, Руби уселась рядом с кроватью Кэмерона и схватила его за руку.

– Привет, Кэм, – тихо прошептала она. – Я знаю, что ты меня не слышишь. Мне просто нужно поговорить с тобой.

Переведя дух, она поцеловала его маленькую руку и продолжила.

– Мне жаль, что меня не было рядом, когда тебе было больно. И мне также жаль, что я не была с тобой последние пару дней. Но я делаю все возможное, дабы убедиться, что о тебе позаботятся.

Руби сглотнула комок в горле и сморгнула слезы, которые угрожали задушить ее.

– Ты будешь в порядке, Кэм. Обещаю. Ты скоро вернешься в свою комнату, и я даже куплю тебе новую видеоигру, о которой ты просил.

Девушка сделала паузу, следующие слова, казалось, вырвались из самой ее души.

– Папы больше не будет с нами, Кэм, но обещаю тебе, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты был счастлив. Я даже переведусь в местный колледж, чтобы быть дома с тобой каждую ночь.

Руби снова поцеловала его руку и потерла ладонью лицо.

– Я знаю, что не всегда была лучшей сестрой, и сожалею об этом. Я люблю тебя, Кэмерон. Я люблю тебя всем сердцем и поменялась бы с тобой местами, если бы могла.

С тяжелым сердцем Руби положила руку брата обратно и опустила подбородок на ограду кровати, чтобы посмотреть, как он спит. Он выглядел таким маленьким и бледным, беспомощно лежащим с трубами, расходящимися во все стороны.

Она подумала о Линкольне и представила, как он выглядел в детстве. Девушка задавалась вопросом, как он себя чувствовал. У него не было матери, которая держала бы его за руку, когда он болел, ни сестры, говорящей ему, что все будет в порядке. Как он, должно быть, был одинок.

ГЛАВА 26

Линкольн стоял в коридоре, затаив дыхание и слушая, как Руби разговаривает с братом. Что-то внутри него изменилось, чем дольше он оставался там и вслушивался в ее искренние слова. Со Зверем никто и никогда не разговаривал подобным образом. Он никогда не знал нежного прикосновения другого, никогда не ощущал безграничной любви, которую Руби явно испытывала к своему брату.

Он тяжело прислонился к стене, не в силах отстраниться от едва слышных слов, льющихся с ее губ. Глубоко укоренившийся гнев быстро поднялся, чтобы заменить тоску, которую он чувствовал, зацепившуюся за его внутренности. Черт бы побрал ее за то, что она заставила почувствовать его, и его за то, что позволил ей забраться к себе под кожу. Линкольн Бароне провел всю свою жизнь, совершенствуя искусство одиночества. Он предпочитал оставаться один, находил комфорт в том, что ему нравилось: например, волк Сэйтен, его хижина в лесу и розы матери. Но это было до того, как Руби Этвуд ворвалась в его жизнь и нарушила душевное спокойствие.

Конечно, он манипулировал ею и шантажировал. Но он не рассчитывал на ее заботу. Он хотел ненавидеть ее, лелеять на нее обиду с тех пор, как услышал о ее рождении. Но теперь, когда Линкольн держал ее в объятиях, он ничего не жаждал, как ее.

Оттолкнувшись от стены, Линкольн попятился к лестнице и безопасности своей спальни. Но всюду, куда бы он ни пошел, ее запах, казалось, преследовал его.

Он схватил одежду Руби, лежащую на скамейке перед туалетным столиком, и швырнул через всю комнату, прежде чем подойти к розе под стеклом, которая находилась вблизи окна. Последний лепесток увянет и упадет в течение нескольких недель. Он хотел рвануть стекло и сорвать проклятый лепесток. Это было ничем иным, как постоянным напоминанием о том, чего у него никогда не будет... кем он всегда будет.

– Что это?

Тихий вопрос Руби застал его врасплох. Он был настолько зациклен на своем гневе, что не услышал, как она поднялась по лестнице.

Линкольн повернулся к ней лицом.

– Что ты хочешь?

– Почему под этим стеклом мертвая роза? – спросила она, зайдя в комнату.

Линкольн хотел рявкнуть, что это способ ее умершей бабушки мучить его. Но вместо этого сказал:

– Как твой брат?

– Он спит. Медсестра рассказала, что он становится сильнее и что сон помогает ему выздороветь, – Руби продвинулась дальше в комнату. – Почему ты избегаешь моего вопроса о розе?

Линкольн поднял капюшон своего плаща, заметив, что она не сжалась от его зверского вида.

– Это часть моего проклятия. Когда последний лепесток упадет, он запечатает мою судьбу.

– Твою судьбу? – она остановилась перед ним.

– Это, – Зверь поднял руку и указал на свое лицо. – Я буду идти по этому пути до самой смерти.

Руби перевела взгляд на стеклянный купол.

– Разве нет возможности разрушить проклятие?

– Никакого гуманного способа, – прорычал Линкольн. – Твоя бабушка позаботилась об этом.

Хотя Руби вздрогнула от его тона, она не отступила.

– Расскажи мне.

– Нечего рассказывать.

Она сделала шаг вперед и потянулась, чтобы коснуться его лица.

– Я думаю, что есть.

Линкольн дернулся в ужасе от того, что она намеревалась сделать.

– Не надо.

– Я могу прикоснуться к твоей груди, но не к твоему лицу?

Мысль о ее мягкой идеальной руке, прикасающейся к его отвратительному лицу, ужаснула его. Он покачал головой и сменил тему:

–Ужин скоро будет готов. Если ты хочешь переодеться, в гардеробе много платьев. Я оставлю тебя одну, – с этими словами он прошмыгнул мимо нее и вылетел из комнаты.

Звонок прозвенел, когда Линкольн спустился по лестнице. Он поднял капюшон, чтобы прикрыть голову, и открыл дверь. На крыльце стоял Спенсер Райт.

– Я ищу Руби Этвуд.

Линкольн почувствовал, как будто его ударили в живот, настолько была велика его ярость. Как смеет надменный Спенсер появляться на его пороге и спрашивать ту, что принадлежит Линкольну. И Руби действительно принадлежала ему. Даже если он должен будет шантажировать ее всю оставшуюся жизнь, чтобы удержать здесь. Теперь Линкольн никогда не позволит ей оставить его.

– Ты не по адресу, – он подошел, чтобы закрыть дверь.

Незваный идиот быстро вставил ногу в щель.

– Я знаю, что она здесь. Вы либо позволите мне поговорить с ней, либо...

– Спенсер? – крикнула Руби, спускаясь вниз по лестнице. – Я узнала тебя по голосу.

Она остановилась рядом с Линкольном и открыла дверь.

– Что ты здесь делаешь?

– Ищу тебя.

Неожиданная ярость начала кипеть в груди Линкольна. Руби каким-то образом вклинилась между ним и дверью, а ее внимание сосредоточилось на Спенсере.

– Откуда ты узнал, где меня найти?

– Миссис Флеминг рассказала мне, где ты.

Зверь открыл рот, чтобы высказать угрозы в адрес жизни Спенсера, но следующие слова Руби остановили его.

– Она не имела права говорить тебе об этом. Уходи отсюда, Спенсер. И никогда не возвращайся, – она захлопнула дверь перед его лицом.

Сердце Линкольна запнулось. Руби только что прогнала Спенсера, не моргнув и глазом. Он уставился на ее безмятежное лицо, не в силах выразить своих чувств. Девушка спокойно посмотрела на него, как будто ничего не случилось.

– Мы должны поспешить и переодеться либо опоздаем на ужин.

Зверь еще долго стоял там, когда она двинулась вверх по лестнице и исчезла из виду. Линкольн никак не мог пошевелиться, от всего его тела исходили волны напряженности и волнения, которые он никогда не испытывал. Он влюбился в Руби?

Паника заняла место шока. Он не мог любить ее; он этого не допустит. Она никогда не сможет ответить на его чувства, ее никогда не будет волновать кто-то, такой же монстроподобный, как он. Нет, Руби Этвуд была слишком красива и добра, чтобы полюбить зверя.

ГЛАВА 27

Руби на автомате приняла душ и переоделась в синее летнее платье, нашедшееся в шкафу. Зверю это понравится, решила она, скользнув в мягкую пару белых сандалий. Подняв щетку, девушка остановилась, перед тем как поднести ее к волосам. Неужели она так оделась, чтобы угодить Линкольну Барону, мужчине, который шантажировал ее, чтобы сделать своей шлюхой? Только он не заставил заниматься с ним сексом, молча признала Руби. Хотя мог бы воспользоваться ею множество раз.

Она задалась вопросом, каково это – отдаться ему. Испытает ли она отвращение? Будет ли Зверь заставлять ее делать то, что она не хочет делать? Или, может, причинит боль?

В голове девушки возник еще один вопрос. Почему он не довел до конца их договоренность? Или он решил, что она не достаточно хороша для него? Со всеми деньгами у него, наверное, были сотни женщин в постели. Женщин, которых больше волновали его деньги, чем внешность. По какой-то причине эта мысль беспокоила ее.

Внезапно ослабевшая, Руби села на край кровати, представляя, что он лежит здесь, лицо скрыто в тени, в то время как десятки красивых женщин используют его тело. Стряхнув тревожные мысли, она начала подниматься, когда ее взгляд упал на покрывало, прикрывающее что-то у изголовья кровати. Недолго думая, она протянула руку и стащила его.

– Зеркало? – прошептала она, потрясенная, обнаружив одно из них в его комнате. Первое увиденное ею в доме с момента своего приезда.

Длинное, овальной формы зеркало, отделанное так, что походило на антикварную древесину. Оно было бы великолепным, если бы не треснутое стекло вдоль основания.

– Что ты с ним делаешь? – прорычал Линкольн, шагнув в комнату с капюшоном на голове. Дверь за ним захлопнулась.

По какой-то причине Руби не испугалась.

– Просто смотрю. Мне казалось, тебе не нравятся зеркала.

– Не нравятся, – выпалил он, выдергивая покрывало из ее рук. – Это особый мучительный подарок от Агаты Этвуд.

Желудок Руби перевернулся.

– Моя бабушка его подарила тебе? Но зачем?

– Как я уже сказал, помучить меня.

– Я не понимаю, – упорствовала Руби, желая больше всего видеть выражение его лица.

Линкольн долго неподвижно стоял перед ней с покрывалом в руке.

– Я покажу тебе, но ты должна оказать мне ответную услугу.

Испытывая больше любопытство, нежели страх, Руби медленно кивнула:

– Хорошо, что мне сделать?

– Позволь мне прикоснуться к тебе.

Сердце Руби запнулось.

– Ты имеешь в виду, сексуально?

– Да.

Румянец распространился от ее шеи к лицу. Хотя она знала, что этот момент наступит, она не была уверена, что готова к этому. Девушка неловко заерзала. Линкольн с покрывалом подошел к зеркалу.

– Подожди, – вздохнула Руби, потянувшись, чтобы остановить его. – Хорошо. Просто, пожалуйста, не делай мне больно.

Он напрягся под ее прикосновением, но не откусил ей голову. С такими зубами, она не сомневалась, что он сможет сделать это.

Отбросив ткань, Зверь перетащил зеркало прямо перед Руби. Затем поднял ногу на кровать, скользнул позади нее и встал с широко расставленными ногами.

Руби смотрела в зеркало, когда он протянул руку и стянул капюшон с головы. Его глаза были закрыты, но мужчина в отражении перед ней определенно не мог быть Линкольном Бароне.

– Боже мой, – прошептала она, ее сердце бешено колотилось. – Невозможно.

Его волосы были похожи на волосы Зверя, но на этом сходство заканчивалось. Мужчина, на которого она смотрела в зеркале, должно быть был одним из самых красивых мужчин, которых когда-либо видела девушка.

Не сумев осознать, что происходит, Руби слегка повернула голову и всмотрелась в Зверя, стоящего позади нее. Она перевела свой ошеломленный взгляд на его отражение и вздрогнула, когда он наклонился ближе и открыл глаза.

– Это ты!

В зеркале, пристально глядя на нее из-за ее плеча, отображались те самые удивительные голубые глаза, которые она видела раньше у Зверя. Ее взгляд упал на его рот, и черт, какой у него был рот. Полный, чувственный и так близко находящийся к ее уху.

– Что... Это... Как? – она запнулась, ее взгляд пожирал его красивое лицо.

– Я не знаю, как, Руби. Я знаю только, что Агата послала его мне. Предполагаю, это должно мучить меня тем, что я вижу, кем мог быть, если бы не проклятье.

Руби не могла отвести глаз.

– Это то, как ты должен выглядеть.

– Я могу справиться с чем угодно, кроме твоей жалости, Руби. Не жалей меня.

Руби моргнула. Она не хотела показывать ему жалость.

– Сними платье.

Жар бросился к ее лицу.

– Могу ли я, по крайней мере, закрыть шторы? Здесь ужасно ярко.

– Я хочу тебя увидеть. Всю. Каждое выражение лица, каждую веснушку.

Ей пришлось отвести взгляд. Она не могла заставить себя взглянуть на него, учитывая то, что собиралась сделать. Неторопливо вздохнув, Руби нагнулась, схватила подол платья и потянула его через голову. Оно упало на пол из ее онемевших пальцев.

Она слышала неравномерное дыхание Зверя, чувствовала его около своего уха. Потребовалась вся сила воли, чтобы не скрестить руки на обнаженной груди.

– Красивая. Ты еще более прекрасная, чем я себе представлял.

Теплая волна накрыла ее. Руби никогда не считала себя красивой. Может быть, сносной, но никогда красивой. Она расслабилась под его взглядом. Его руки мягко обвились вокруг ее живота. Линкольн нежно притянул ее к себе и прижал губы к ее уху.

– Расслабься. Я не причиню тебе вреда.

Руби заметила, что его руки дрожали. Она нерешительно подняла свой взгляд, с удивлением обнаружив, что он смотрит на нее, пожирая своими удивительными голубыми глазами. Что-то в его прикосновении расплавило ее внутренности. Она не могла отвести взгляд от него, даже когда он прошептал следующие слова.

– Обними меня руками за шею.

Она без раздумий подняла руки, обхватив его за шею. Его голубые глаза закрылись.

– Прикоснись ко мне, Руби.

Руби скользнула пальцами в его длинные каштановые волосы и провела ладонями вдоль его головы. Стон соскользнул с его полных чувственных губ.

– Еще раз.

Она застенчиво массировала его голову и шею, зачарованно наблюдая, когда выражение его лица сменилось с удовольствия на блаженство. По какой-то причине девушка почувствовала себя сильной. Она переместилась между его обтянутыми в джинсы ногами, отталкиваясь от жара его тела.

– Ах, Руби...

Руки Линкольна медленно двигались вверх по ее ребрам, подушечки пальцев вырисовывали мягкие круги на коже. Руби услышала свой собственный стон, когда он коснулся нижней части ее внезапно отяжелевшей груди.

Ее глаза закрылись по собственной воле. Она оказалась потерянной в ощущениях, которых никогда не могла себе представить. Даже когда они со Спенсером целовались и исследовали тела друг друга, Руби никогда не испытывала такого желания, которое она нынче ощущала в объятиях Линкольна.

Может быть, это было зеркало, или, возможно, проклятие ее бабушки, которое соблазнило ее в тот момент. Какая бы ни была причина, должно быть это было самым сильным чувством, когда-либо испытываемое Руби. И она не хотела, чтобы это прекратилось.

Она сжала Линкольна за голову и выгнула спину, сказав ему без слов, где хотела его прикосновений. Из его груди вырвалось низкое рычание. Оно вибрировало напротив нее, увеличивая желание, когда мозолистые ладони накрыли ее груди.

Грубое ощущение его рук на ее ноющих сосках сорвало с губ Руби мягкий крик. Влага затопила бедра, а пульсирующее ощущение сконцентрировалось в самом центре. Она подняла веки и увидела взгляд Линкольна из-под капюшона, глядящего на нее.

– Положи свои ноги на мои.

ГЛАВА 28

Тело Линкольна содрогнулось от смеси неверия и нужды. Руби хотела его. Свидетельство этого сейчас сидело перед ним, открытое и готовое принять. Он мог видеть, как в ее изумительных карих глазах блестело желание.

Она осторожно подняла одну ногу и перекинула через его колено, а затем проделала тоже самое с другой. Его взгляд опустился на ее тело, к месту стыка женских бедер. Линкольн почти проглотил свой язык.

Его член затвердел от боли, настолько большой была его потребность.

Ее сладкий центр женственности был маленьким и прекрасным. Того же оливкового цвета, что и ее кожа, он блестел от влажности, свидетельствуя о том, что она тоже горела от желания

Линкольн едва мог дышать. Он убрал руки от ее мягкой округлой груди и неуверенно поднес их к внутренней части ее бедер.

– Мне нужно прикоснуться к тебе, Руби.

– Да, – прошептала она, шире открываясь для него.

Осторожно со своими звериными когтями Линкольн накрыл ее теплый холмик, провел пальцем по горячей, мокрой щели и осторожно раскрыл ее.