Текст книги "Учитель афганского"

Автор книги: Дино Диноев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Шедший первым Бакстер резко присел. Его маневр повторила вся группа. Из-за угла донесся самый неуместный в этом забытом богом месте звук: цоканье каблучков.

– Что там, сержант? – спросил Карадайн по рации.

Бен заглянул за дувал.

– Осел, сэр!

На улице неспешно вышел ишак. Цокая копытами, прошествовал мимо группы и пошел себе дальше.

– Он нас сосчитал, это талибский шпион! – сказал Дэвид.

– Отставить, капрал! Сержант, продолжать движение!

Улица завернула, сразу после поворота Фарклоу сказал:

– Вижу движение.

Офицер поднял руку, и все замерли на своих местах.

– Где они? Сколько их?

– В метрах тридцати сзади. Мне стрелять?

– На ваше усмотрение, сержант.

Снайпер развернулся и сразу хлопнул выстрел. Сзади за одним из дувалов кто-то свалился, и одновременно грянула целая канонада. Стас представления не имел, как талибы подкрались, а уже потом понял, что они не подкрадывались, а все это время сидели и ждали, пока они сами к ним придут.

С деревянным стуком рядом что-то упало. Это оказалась граната.

– Граната! – закричал Стас.

Он взвился над дувалом и, неимоверным усилием перегнувшись в воздухе, словно кошка ушел на ту сторону. Там стоял стол с медным кумганом, плошки, чашки. Он по ходу смел все это, устремляясь вглубь двора.

В спину толкнула масса вязкого жаркого воздуха. Стас свалился, сразу вскочил и побежал.

В дувале зияла дыра, в которую полезла чумазая фигура. Стас едва не саданул его, чем попало, но понял, что это Фарклоу. Он плюхнулся пузом наземь и тотчас в дыру устремились разношерстно одетые вооруженные черти.

Тут воочию Стас увидел работу снайпера. Без суеты и излишнего дерганья сержант хладнокровно уложил всех талибов, сунувшихся следом через проем. Он проделал это со столь впечатляющей точностью и беспощадностью, с какой иной бьет разбегающихся из угла тараканов: один удар один таракан, один патрон один труп.

Через минуту он сложил еще один дувал, из покойников.

По идее здесь можно было продержаться, но мимо с криком промчался Дэвид. Еще дальше Бакстер уже сигал через дувал в соседний двор.

– Эдди, отходим! – крикнул Стас.

– Где офицер?

В ответ в наушниках раздался голос Карадайна.

– Я в соседнем от вас дворе. Здесь полно чертей, – оттуда действительно доносилась пальба. – Отходим к задней стене. Меня обходят.

Только после этого снайпер поднялся, и они со Стасом переместились к заднему дувалу и перелезли через него. Там уже были Бен и Дэвид. В соседнем дворе грохнули взрывы.

– Не стоять! Отходим! – раздался по рации приказ командира, похоже, он один устроил всю эту артиллерию.

Стас зауважал его. Один отвлек на себя такую кучу, а голос спокойный, как на учениях.

Выполняя приказ, они побежали вглубь двора.

Фарклоу остался прикрывать, посылая пулю за пулей через дувал. Судя по тому, что снайпер не стал бы стрелять, куда попало, положение было аховое.

– Длинный, бросай рюкзак! Пуля попадет, одна жопа останется! – крикнул Дэвид.

Стас и сам подумывал об этом.

У стены мазанки были сложены мотыги, лопаты, какие-то железки. Стас скинул рюкзак, достал взрыватель.

– Ты что охренел? Тут пластита целый пуд! – заорал американец, хотя Стас и сильно сомневался, что тот знал такую экзотическую весовую категорию.

Вкрутив взрыватель, он захлопнул рюкзак и пристроил под кучей. Железки должна были послужить дополнительным поражающим элементом.

– Длинный, уходим! – мимо пятился Фарклоу, посылая назад пулю за пулей, в ответ неслись проклятия.

Им удалось беспрепятственно проникнуть в соседний двор, где наконец-то группа воссоединилась. Карадайн пробился к ним, уже не имея ни единой гранаты, да и патроны почти все расстрелял. По существу один этот парень стоил целого взвода. Настоящий убийца. Он щерил зубы на черном покрытом пылью и копотью лице.

На этот удача группы была исчерпана. В этом дворе их окончательно зажали. Видно засадная группа сидела сразу за дувалом и не давала высунуть головы. Они были вынуждены укрыться в мазанке, если это можно было назвать укрытием, но ничего другого не оставалось.

Со стороны прилетела граната, но с недолетом. От взрыва обрушилась кровля и частично стена. И наступила тишина.

Карадайн смог связаться с Канном.

– Что там у вас? Я запросил поддержку.

– Когда они будут?

– Не раньше, чем через 20 минут.

– Через 20 минут я за нас и ломаного гроша не дам!

Талибы прекратили беспорядочную стрельбу, но стоило шевельнуться, как свистели пули. Похоже, они подтягивали силы.

– Шурави, сдавайся! – раздался крик на ломаном английском. – Отрежь голову своему офицеру и иди сюда!

– Русские не сдаются! – крикнул Дэвид.

– Чего орешь! – одернул его Стас. – Кругом люди спят.

Стрельба совсем прекратилась.

– Чего они ждут? – спросил Эдди. – Почему не штурмуют? Моя винтовочка заждалась.

– А чего им задницу рвать? – пояснил Стас. – Сейчас подтянут пулеметы и расстреляют прямо сквозь стены!

– Может, Эдди голову отрежем? – предложил Дэвид. – У него голова самая большая. Скажем, что он был офицером. Откуда им знать?

– Я тебе самому отрежу! – пригрозил Фарклоу.

– Заткнитесь вы там! – прикрикнул Карадайн. – Ни черта из-за вас не слышу! Канн, что видишь?

– Их тут как тараканов! За западным забором человек 10 у самого забора! Готовят что-то.

В тишине из-за дувала донеслись тихие голоса переговаривающихся талибов.

– Держи-ка! – Карадайн сунул автомат Стасу, позаимствовал у Дэвида гранату, выдернул чеку и знакомым движением забросил за дувал. – Всем укрыться!

Из-за дувала взметнулся пылевой клин, раздались пронзительные заячьи крики раненых.

Когда дым рассеялся, во дворе лежала чья-то нога в галоше, а из-за забора доносился заунывный вой.

– Сейчас начнется, – предупредил Стас.

И, действительно, началось.

Грянул залп, и дом прошил целый сонм пуль. С каждой залетевшей пулей в дом проникал новый лучик, и вскоре он стал напоминать планетарий.

Бакстер ругался страшным голосом, залитый хлопковым маслом с головы до ног. Над ним пробили курдюк с этим ценным продуктом.

Нападавшие впервые за все время применили гранатометы, но пока гранаты пролетали сквозь дом и рвались где-то на соседней улице. Видно, у них был никудышный корректировщик.

Однако скоро полоса везения должна была закончиться. Заряды падали все ближе.

Прижимаясь к полу, Стас подполз к офицеру и показал мигающий светодиодом радиопереключатель.

– Где взрывчатка? – спросил Карадайн.

– В соседнем дворе.

– При детонации нам не уцелеть.

– Там, во дворе есть кяриз. Можно попробовать в нем укрыться.

Офицер забрал у Стаса переключатель.

– Слушай мою команду! По одному укрываемся в кяризе! Первый Дэвид, Фарклоу, Стейси, Бакстер. Я замыкающий. Кто не хочет оглохнуть, открыть пасти. Канн откопаешь нас. Мы будем в колодце.

Кяризы бывают разные. От метра до нескольких десятков метров. А все равно загибаться. Они метнулись к колодцу, ныряли туда, не глядя, ни на что по большому счету не рассчитывая.

Стас тоже прыгнул ногами вперед. Повезло, что глубина оказалась всего пару метров. Он сразу попал ногами кому-то на кумпол. Мат-перемат. Сверху обрушилась массивная колода, Карадайн.

– Всем приготовиться! Включаю! – офицер даванул кнопку.

Детонатор негромко щелкнул, а потом кусок неба, видимый из колодца, вспыхнул как миллион бенгальских огней.

Исчез звук. Исчез сам воздух. Мир прекратил существовать, слившись в одну общую беззвучную вспышку.

Стены кяриза зашатались и неумолимо сомкнулись. Было не страшно, даже уютно. Стас пытался кричать, но голос звучал неприятно, будто кто-то пытался крякать внутри головы.

Как прилетели «Ф-16» и разогнали оставшихся талибов, они пропустили, хоть их и завалило так, самую малость. Канн потом с пеной у рта рассказывал, что соседний двор, волею Стаса оказавшийся в эпицентре взрыва, попросту исчез в гигантской воронке. А в самом Мазари не уцелело ни одного дома, ни одного дувала. Растворились.

А из них по большому счету никто не пострадал, исключая повсеместную легкую контузию.

10

«Государственная телерадиокомпания НатоТВ решила прекратить вещание в России спортивных программ».

«Бесплатное образование в России свести к английскому языку – 2 часа в неделю. Труд – 8 часов».

Миниблоги с сайта Алга. РФ

Сомнение Шипилина

Олег часто получал письма. Обычно их подкидывали в ящик и содержали они предупреждения о всякого рода неприятных событиях, которые могут произойти лично с ним и с некоторыми наиболее интимными частями его тела, если он не прекратит сотрудничать с миротворцами НАТО, которые в листовках иначе как оккупантами не назывались.

Но чтобы заказное! Это превосходило все общепринятые нормы морали. Олег отправился на почту, где ему вручили казенный жесткий конверт с гербовой печатью суверенного Узбекистана. Когда Шипилин вскрыл конверт, на руки выпал желтый лист, покрытый причудливой арабской вязью.

С арабским у Шипилина была напряженка, но на листе сверху было начертано карандашом. «Олег Иванович, будучи проездом в Ташкенте получил в подарок древний документ о Плачущем ущелье. Так как вернуться мне, наверное, уже не получится, отправляю его вам, так как больше некому. Бушуев».

Опять это Плачущее ущелье! Что ж оно все плачет и плачет.

Шипилин задумчиво потер письмо. Однако. Бумага оставила впечатление некоей неоднородной субстанции. Некие чешуйки. Да и бумага ли это.

Чем черт не шутит, Олег решил отнести ее экспертам. Странное дело Станислава Бушуева не шло из головы. То, что подследственного забрали американцы, он знал. Но чтоб в Ташкент увезти! Может, это как-то связано с Проклятым ущельем?

Дежурный эксперт Снигирев Иван Иванович был личностью неординарной во всем, начиная с того, что фамилия его писалась через «и». Дело в том, что он никогда не имел собственного мнения и легко поддавался на оказываемое давление. Так что стать жертвой Шипилина он был обречен. К тому же, у него наметился довольно мощный склероз, но начальство терпело и это: человеку оставался год до пенсии, что ж его на улицу гнать? И это свойство тоже полезное. Эксперт сразу бы забыл о письме.

– Олег, вы многого хотите, – слабо возразил Снигирев, перед тем как взять документ. – Думаете, у меня совсем нет работы. Все требуют, у всех все срочное. Давайте ваши бумаги.

Олег передал ему письмо.

– Где вы взяли такую бумагу?

– А что?

– По большому счету это не бумага вовсе. Я был как-то в краеведческом музее в Душанбе и видел там нечто похожее. Та бумага была изготовлена не из дерева, а из хлопка. К тому же ее возраст исчислялся пятью столетиями. Оставляйте, сделаю все, что смогу.

Олегу душа не лежала расставаться с письмом. Возникла нехорошая уверенность, что если он оставит его, то не увидит никогда.

– Только будьте осторожны.

– Да что с ним может случиться? – не выдержал Снигирев.

Олег почувствовал угрызение совести за то, что он грузит своими проблемами человека, про которого знает, что тот отказать не сможет. У него даже возникло желание немедля забрать письмо обратно, но он не успел.

Дверь в лабораторию энергично распахнулась, впуская Генри Гота, куратора следственного отдела из состава миротворческих сил. У этого парня был потрясающий нюх на те места, где его меньше всего хотели бы видеть. Первым в лабораторию ворвался резкий запах мятной отдушки, следом он вошел сам. Крупноголовый практически лысый, весь чистый аки ангел, над лысиной нимб разве что не светится.

– Что тут у вас? – произнес он с характерным мяукивающим акцентом, похоже, эти парни из МС вообще не умели кричать, даже подавая команду на расстрел, они говорили бы (а не орали), вместо «Пли!» «Пли-из!».

– Мы проводим срочную экспертизу.

– Санкция следователя есть? Дайте сюда ваши бумаги.

Дело пахло керосином. Если выяснится, что санкции нет, Гот сделает все от него зависящее, чтобы представить их, по крайней мере, государственными преступниками.

Снигирев, не отличавшийся героизмом, позеленел. Руки истерично гладили папирус. Было видно, что эксперт до последнего надеется, что Гот отвернется, и он тогда сможет проглотить документ.

– Давайте, не осложняйте себе положение!

Куда уж больше? Эксперт готовился умереть.

Гот жадно протянул руку к рукописи, и в тот же момент, Олег, не меняясь в лице, слегка тюкнул его в солнечное сплетение. Гот попытался вдохнуть, но легче было поднять машину без домкрата, побелел и присел, где стоял.

– Что вы наделали, Олег Владимирович! – проблеял Снигирев. – Вы ж его убили!

– Никто никого не убивал. Мистеру просто стало плохо.

Олег взял Гота под мышки, вытащил в коридор и усадил на стул.

Дверь соседнего кабинета открылась, лейтенант Карнаухов уставился на них как на привидения. Олег молча посмотрел в ответ.

– П-понятно, – сказал Карнаухов, он слегка заикался, и прикрыл дверь.

Олег шел по улице, наблюдая идущую впереди женщину. У нее была чудесная фигура и изящные ножки в гладких сапожках.

Почувствовав взгляд, женщина обернулась, и Олег с удивлением обнаружил, что это не кто иная как Светлана Вернигор.

– Привет, – сказала она. – Закончил дежурство?

Олег кивнул. Девушка тотчас пристроилась рядом с ним, хотя он ее об этом не просил.

– Ты сейчас куда? – спросила Светлана.

– Домой, – буркнул он.

– Я хочу к тебе в гости, – без обиняков заявила она.

Олег представил незаправляемую в течение года койку и гору окурков в полулитровых стеклянных банках, расставленных как попало по двум имеющимся комнатам плюс кухня с давно немытой посудой плюс балкон, куда он год не выходил.

– Я тебя не приглашаю, – грубо сказал он.

– Спасибо, что не отказал. Ну почему ты такой, Олег?

Он сразу спросил какой, но она не уточнила.

Некоторое время они шли молча. Олег всегда возвращался домой пешком, ибо не к кому было особо спешить, да и для поддержания физической формы это было неплохим упражнением.

Идя рядом со Светланой, Шипилин вспомнил, что Генри Гот является ее воздыхателем, а возможно даже женихом, хотя миротворцы редко заводили серьезные шашни с местными. Инструкция у них имеется на этот счет. Он чувствовал себя не в своей тарелке и только и ждал момента, когда Светлана, наконец, отстанет от него.

Вечерело. Снежок приятно похрумкивал под их шагами. Светлана неожиданно засмеялась.

– Ты чего? – опешил он.

– Мы похожи на молодую семейную пару на прогулке.

«Насмехается», – подумал Шипилин. – «Какая-то странная. Ей нравится надо мной насмехаться».

Он настолько увлекся этим своим «открытием», что когда купил мороженное, то оказалось, что купил только одно.

– А мне? – спросила Вернигор и, увидев его вытянувшееся лицо, опять засмеялась.

Тогда он отдал ей свою порцию, но когда он вернулся к киоску, то его любимый сливочный пломбир уже кончился.

– Возьми любое другое. Кимс, например. Он с орехами, – посоветовала девушка.

– Зачем? – искренне изумился он. – Если нет любимого сорта, зачем себя заставлять есть что-то другое?

– А ты с девушками, которые тебе не нравятся, тоже обходишься как с мороженым? В смысле, не гуляешь с ними? – она схватила его за руку, заглянула в глаза и воскликнула. – А вот ты и попался! Значит, я тебе нравлюсь, раз ты пошел со мной!

– Вообще-то, ты сама пошла, – он понял, что сказал что-то не то, когда увидел, как тень набежала на лицо девушки, но молчала она недолго, в глазах ее опять запрыгали бесенята, и она спросила:

– Слушай, Олежек, что ж мне с тобой таким делать?

– Ничего не надо со мной делать!

– Но я же не могу мороженое одна есть. Это будет несправедливо по отношению к тебе.

Шипилин торопливо полез в карман за мелочью. Хрен с ним, куплю любое, подумал он. Лишь бы отстала.

– Так не годится, – возразила она. – Я не приму от тебя таких жертв. Разделим мое мороженое по-братски.

Она погрузила в пломбир остренькие зубки, застывший шоколад лопнул, открывая вид на ослепительно белую мякоть, настолько аппетитную, что у Шипилина свело скулы: все-таки сказалось, что это его любимое мороженое.

Он взял брикетик из рук девушки и стал придирчиво его осматривать на предмет остатков губной помады, щедро нанесенной на пухлые губки девушки и частично перенесенной на мороженное.

– Можешь не опасаться, помада сьедобная, – невинно подсказала Светлана. – Чтобы целоваться было удобнее.

При этих словах он едва не поперхнулся, а она не преминула воспользоваться моментом и подтолкнула его. Мороженное аккурат угодило ему в нос и щеку.

Девушка довольно засмеялась, и смех ее стал еще громче, когда он стал пальцем переправлять кусочки шоколада со щеки в рот.

– У тебя, что платка нет?

У него были платки. До тех пор, пока ему не надоело их стирать.

– А я пришла, – сказала она просто. – Тут моя тетя живет. Я к ней сегодня в гости напросилась. Пока, Шипилин.

Она протянула руку, но когда он протянул свою пятерню, Светлана ее не отпустила.

Олегу сразу припомнился случай на институтской дискотеке, когда один амбал таким образом вцепился в предоставленную им для рядового пожатия руку и вознамерился выставить его на посмешище, протащив по всему дансингу.

Знатная тогда случилась драка. Помнится, он амбалу руку едва не оторвал.

Теперь же он покорно поплелся за девушкой.

Они поднимались в абсолютно темном, без единой горящей лампочки, лифте. Когда поднялись, Вернигор сказала:

– Знаешь, я боялась, что когда лифт приедет, и двери распахнутся, то тебя внутри не окажется. Ты исчезнешь как призрак.

Когда она нажала на звонок, Олег почувствовал неожиданную робость.

– Может быть, в другой раз. Я неодет.

– Ты же не голый, – возразила она.

Дверь открыла миловидная женщина, чем-то неуловимо похожая на Вернигор.

– Ой, Светочка.

– Здравствуйте, тетя Оля, – поздоровалась Светлана. – Мы не опоздали?

Они прошли в прихожую, где женщина приветливо глянула на него.

– Ну-ка, представляй своего кавалера.

– Это наш знаменитый Шипилин собственной персоной.

– Тот самый? – всплеснула женщина руками. – Очень приятно. Ольга Сергеевна.

Олег был несказанно удивлен тем, что его скромная персона вызывает столь необоснованный интерес. Когда их пригласили в комнату, он слегка притормозил Вернигор за руку и шепотом спросил:

– Что ты там про меня наболтала?

– Сказала, что ты Фантомаса поймал, – засмеялась она.

В комнате, где их усадили рядышком на самое почетное место на диван, находился и отпрыск лет двенадцати, двоюродный брат Светы по имени Коля.

– А у вас пистолет есть? – сразу спросил Коля, за что удостоился укоризненного взгляда матери.

– Сейчас все будет готово, и за стол сядем, – сказала Ольга Сергеевна.

– Тетя Оля, это я виновата. Я думала, мы дольше добираться будем, а мы быстро дошли.

Олег не знал, что и думать. Он никак не мог решить, сердиться или нет на Светлану за ее выходку. Вообще-то, он считал, что это не совсем порядочно с ее стороны. Выходит, как если б он сам в гости напросился. А он и в столовой мог поесть. К тому же, Ольга Сергеевна, глянув на них, окончательно его добила, неожиданно заметив:

– А хорошая пара из вас получится.

Родственницы засмеялись одинаковым смехом.

– Мойте руки и на кухню, – шутливо приказала Ольга Сергеевна.

Когда она вышла, Олег тихо спросил у Светы:

– Может мне лучше слинять?

– Иди мой руки, Шипилин, – делая строгий вид, повторила она.

Провожать вызвался Коля. Когда Шипилин снял пиджак, мальчишка с восхищением узрел табельный пистолет в кобуре.

– Ух, ты, – вырвалось у него. – А вы Калмыка с этим пистолетом брали?

– А ты откуда знаешь?

– Тетя Света про вас все время рассказывает. Жалеет вас.

– Что???

– Говорит, что вы сирота. Приглядеть за вами некому.

– Запомни, Коля, сирота бывает в пять лет, но никак не в двадцать четыре. В двадцать четыре ты уже мужчина.

– А в 12 лет бывает сирота?

– А что такое?

– У меня папу убили.

В глазах пацаненка возникла взрослая грусть. Олег сразу оценил и отсутствие хозяина дома, и фотографию в рамочке, увидев которую сразу почувствовал неладное. Погладил пацаненка по голове, чувствуя, какая же хрупкая эта штука, вихрастая детская головка.

В коридоре он перехватил Свету с салатом в руке и, извинившись, спросил, что случилось с хозяином дома.

– Убит при Марше.

Имелся в виду Марш миротворцев, когда 309 колонн вошли и рассекли территорию России на сектора контроля.

– Он что был военным?

– Нет, инженер. Вышел к трассе с протестующим плакатом, а миротворцы стали стрелять из пулеметов. Ты, что не знал, что во время Марша погибло много людей? Только, пожалуйста, при тете ни слова, а то она опять плакать будет.

Они посидели на кухне, где давно не пивший Олег изрядно захмелел. Коля бегом носил ему из комнаты все новые рисунки, на которых преобладали киборги в космосе. Мальчишка бредил новой голливудской эпопеей.

Наконец, пришло время откланяться.

Когда они вышли на улицу, он хотел высказать ряд справедливых претензий, в частности касающихся того, что нельзя без предупреждения приглашать в гости, но все гневные слова вылетели у него из головы, когда она взяла его под руку и доверчиво прижалась.

– Проводишь меня, а то я хоть и в милиции работаю, изрядная трусиха.

Наверное, он действительно выпил лишнего, поэтому согласился.

Они поймали машину и поехали в новые квартала. Во время езды Олега окончательно развезло, и когда они прощались в подьезде, стены плясали вокруг него кадриль.

Он хотел пожать девушке руку, но та вдруг чмокнула его в щеку и, грустно спросив: «Ну почему ты такой, Шипилин?» умчалась на лифте.

Олег добрался до дома таким уставшим, каким не был даже во время институтского первенства по боксу. Так может утомить только общение с женщиной. Кому может и приятно, а ему все равно, что вагон разгрузить.

Он проснулся в пять утра, обнаружив себя вместо постели на кухне. Рука его сжимала кружку с давно остывшим чаем.

Он жадно допил ее, испытывая чувство, как если бы в горле до этого изрядно поработали наждаком, загасил свет и пошел спать.

До начала рабочего дня оставалось два часа.

Гюлли

Группа двигалась по утоптанной до крепости камня улочке, вплотную прижимаясь к дувалу. Впереди сержант Бакстер, за ним Кейбл, Канн, Карадайн, Стас. Фарклоу шел последним, слегка поотстав. Снайпер как всегда замыкал.

Улица была пустынна, но в Афганистане ни в чем нельзя быть уверенным. Особенно после предыдущей заварушки.

У одной из наиболее убогих саманок сидел белый как лунь старик. Так как переводчика теперь у них не было, за такового выступил Стас.

– Как называется ваш кишлак? – спросил он.

– Мой кишлак не имеет названия, – ответил старик. – Что название? Ничто, туфрак.

– Отсюда далеко до Ашамлыка?

– Этого тебе никто не скажет. Ни один кишлак в Ниджрау не носит названий.

– Может, тогда ты скажешь, как мне найти человека по имени Гюлли?

– Никогда не слышал этого имени. А кто это? – старик хитро глянул на него. – Твой брат?

– Ты очень догадлив, – пробормотал Стас, усаживаясь рядом с ним. – Нам нужен проводник.

– Мы никуда не уходим из кишлака. У нас и тут еды хватает.

– Где же вы пасете свои отары? Тоже в кишлаке?

– Почему в кишлаке? В горах.

– В таком случае, ты может, знаешь, где находится Плачущее ущелье?

Старик сделал попытку резко встать, но Стас удержал его, ласково обняв за плечи.

– Я помогу тебе ответить, – доверительно сказал он. – Ты конечно никогда не слышал о таком месте. Ведь, верно?

– Ничего не знаю, клянусь!

– Врешь! – убежденно произнес Стас по-русски, употребив к тому же гораздо более емкий глагол, но старик понял и весь затрясся. – Не бойся, я тебе ничего не сделаю. Я могу остановиться у тебя на ночь?

– Я бы с удовольствием приютил тебя, но дом мой мал, к тому же у меня живут пятеро моих сыновей со своими семьями, но если ты пройдешь дальше по этой улице, то увидишь дом с серыми стенами, хозяин его Нуга Гирей даст тебе ночлег.

– Что-то не похоже на обычное восточное гостеприимство, – заметил Стас. – Но и на том спасибо.

Оставив в покое дедка, пошли дальше. По пути миновали площадь с одинокой чинарой и двумя молчаливыми женщинами в паранджах, надраивающими большой чугунный котел.

Дом из серой глины увидели издалека. За покосившейся калиткой хмурая женщина, занятая стиркой в помятом медном тазу, посмотрела на нежданных гостей бессмысленным взглядом.

– Хозяин дома? – спросил Стас, но женщина не ответила.

На голос со скрипом открылась дверь в мазанку. На пороге стоял, как понял Стас, сам Нуга Гирей. Пузатый добродушный мужчина. Стас поздоровался и попросился переночевать, пообещав расплатиться долларами. Карадайн платит!

Мужичок оживился, залопотал. Крикнул жене, чтобы готовила чай.

– Нам бы умыться.

Продолжая радушно лопотать и прижимать к пухлым грудям ладошки, Гирей подвел путников к одинокой деревяшке, торчащей посредине пыльного двора, с висящим на крючке кумганом с узким горлом, полным ледяной воды.

Стас умывался последним, когда американцы уже скрылись в мазанке. Освободившись от амуниции, он разделся по пояс и повернулся к Гирею, намереваясь попросить его полить, но тот куда-то исчез, а вместо него стояла и улыбалась ослепительной улыбкой девчушка лет пятнадцати, с черными волосами, заплетенными в тысячу косичек, со сросшимися круто изогнутыми бровями. Ему и раньше случалось встречать обалденно красивых афганок.

На девушке было надето цветное шелковое платье и цветные же штанишки, короткие и открывающие по-женски гладкие лодыжки.

– Тебя как зовут? – спросил Стас.

– Лейза.

– А у меня такие же брови как у тебя, – он провел пальцем у себя.

В ответ она схватила его руку и провела его пальцем уже у себя. Прикосновение о колкие и одновременно нежные девичьи волоски стало самым сексуальным за всю прожитую Стасом жизнь. Даже если б Лейза запустила ему руку в штаны, он не получил бы большего удовольствия.

По восточным меркам девушка была вполне взрослой и могла быть замужем года три.

– Полей воды, – попросил Стас.

Некоторое время он шумно плескался и ухал. «Однако вода не успела даже нагреться», – заметил он и, не одеваясь, кинулся в дом.

Американцы вместе с Гиреем сидели на кошме. Чай был налит в огромные пиалы. Дэвид как раз подносил ее ко рту. Стас успел ее выбить.

– Ты что, сдурел? – возмутился тот.

– Я не хотел, чтобы вы пили без меня! – произнес Стас, уподобляясь Атосу из «Трех мушкетеров».

– Потрудитесь объясниться, мистер, – прорычал Карадайн.

Более вероятно, что он произнес нечто другое. Например, какого хрена! Но Стас «услышал» именно так.

– Нас ждали, – коротко пояснил он. – Воду специально принесли из арыка. Дедка подсадили. Даже те две бабы у чинары, чтобы мы не дай бог, мимо не прошли. И бабы ли это? Правда, Гирей?

– Я не понимаю о чем ты, шурави? – выдавил Гирей.

– А откуда ты знаешь, что я шурави?

– Это правда? – Карадайн повернулся к Гирею.

– Клянусь Аллахом, ни о чем таком я не думал! – горячо заверил Гирей. – Вы мои гости! Вам нечего опасаться, Аллахом клянусь! Могу на Коране поклясться!

– Он Аллахом поклялся! – неуверенно возразил Дэвид.

– Тогда наливай и пей, – милостливо разрешил Стас.

– Слушайте, мистер, – побагровел офицер.

Однако Стас продолжил:

– Что же ты не пьешь, Дэвид?

– Я заразился паранойей от тебя, – парировал тот. – Теперь мне тоже повсюду мерещатся враги.

– Это не паранойя, – возразил Стас спокойным тоном, будто ведя беседу в парке. – Дело в том, мой дорогой американский друг, что клятва именем Аллаха, хоть на священном Коране, данная неверным, клятвой не считается! Я понимаю, вам этого в Вест-Пойнте не преподавали.

Все-таки офицерские погоны просто так не дают, как успел Карадайн подсечь метнувшегося в сторону Гирея, одному богу известно.

– Так он на самом деле нас всех чуть не отравил, сука! – заорал Дэвид. – Фак твою мать! Дайте мне его!

Бакстер и Канн держали афганца, а Дэвид поднес к нему одну из пиал, еще чудом не разлившихся в потасовке.

– Аллах вас всех покарает! Вы все мертвецы! – рычал Гирей, отворачивая голову от подносимой отравы.

Стас вторично за короткий период выбил пиалу.

– Нет, ты точно сдурел, Длинный! – возмутился Дэвид. – Больше яду не осталось.

– Он еще не сказал, где Гюлли.

– Думаешь, скажет? – Бакстер с сомнением посмотрел на плюющегося пленника.

– Скажет, – ответил Карадайн.

Стас пошел одеваться. Почувствовав движение за спиной, обернулся.

– Лейза? Ты почему не убежала?

Она молча смотрела на него. У Стаса возникло странное чувство стыда, что она видит его соски.

– Чего уставилась? Женщине не подобает так смотреть.

– Ты хитрый, шурави. Тебя не убьют. А друзей твоих убьют всех.

Из палатки донесся крик.

– Уходи, тебе здесь делать нечего?

– А тебе?

– Что делать, я на это подписался. Судьба у меня всю жизнь по этим пескам мотаться, как Сухову. Давай чеши!

Он хлопнул в ладоши, девочка прыснула, только щиколотки замелькали. Только они и открыты, а как сексуально.

Вернувшись в мазанку, он застал Гирея сидящим на земле, а американцы стояли над ним. Карадайн успел вколоть ему сыворотку, но Гирей молчал. Это было мало того, что странно. Это было невозможно. После такого укола люди болтают без умолку. А этот молчал. Партизан.

– Можно сделать еще укол, но он тогда умрет, – сказал Карадайн. – Похоже на антиблокаду, но мне с таким сталкиваться еще не приходилось.

– Скажешь, где Гюлли? – Дэвид склонился над пленником. – Он не скажет.

– Скажет.

Все посмотрели на Стаса.

– Это интересно, мистер, – произнес офицер. – Только желательно действовать быстрее, не нравится мне гостеприимство этого кишлака.

– Куда тащить? – деловито поинтересовался Дэвид.

– Он хороший, он сам пойдет.

Что за день такой? Одни цитаты. Подумал Стас.

Он помог Гирею подняться и дальше тот на самом деле пошел сам.

– Очень тяжело будет внушить страх человеку, который ничего не боится, – заметил офицер. – Если пытки, то я против. Во-первых, это бесполезно.

– Нет, – коротко ответил Стас.

– Без пыток? И он скажет все? Ставлю все, что угодно.

– Автомат! Вы дадите мне автомат!

Они подошли к площади с одинокой чинарой. Женщины уже отдраили котел и даже поставили на огонь.

– Шурпа закипает, – прошептал Канн.

– Стейси, ты же не палач! – Дэвид схватил его за руку, Стас оттолкнул.

– Нужна веревка!

Американцы застыли, и только Фарклоу достал из рюкзака моток прочного нейлонового шнура.

– Котел маленький, можно будет привязать за ноги и башкой его туда опустить.

Стас промолчал.

Приняв это за согласие, снайпер сначала застегнул руки пленника за спиной пластиковыми наручниками, затем, приладив к его ногам веревку, закинул другой конец за сук и подвесил Гирея над котлом.

– Начинаю травить.

Громко молясь, Гирей начал вползать головой в бурлящее варево.

– Остановись! – велел Стас.

– Зачем? Все равно этот ублюдок ничего не скажет.

– Скажет. Опусти его на землю.

Снайпер глянул на офицера, и дождался от него едва приметного знака. Стас не понял какого и долгую секунду не был уверен, куда он опустит свою жертву, наземь или в «шурпу».

Гирей с быстротой молнии скользнул вниз и с глухим стуком упал на землю.