Текст книги "Тотальная угроза"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

Остальные тем временем парились в машине. В кабине было жарко, несмотря на полностью опущенные стекла. Попытка Картазаева открыть дверцу была пресечена Свином.

– Крысолов может запрыгнуть, – предупредил он.

– Что за крысолов? – заинтересовался Картазаев. – Это из-за него назвали район…я хотел сказать, зону?

Из слов Свина он узнал много познавательного. Как оказалось, район одно время наводнили крысы.

– Спасу от них никакого не было, пьяных на улицах загрызали, – сказал Свин. – Крыса зверь умный как человек. В ловушку не идет. Решили тогда извести ее старым дедовским способом– с помощью крысолова. Для чего изловили десяток тварей, да и закрыли в одной бочке.

Так как крыс не кормили, они стали пожирать друг друга. Сначала сожрали самую слабую. Потом еще одну. И еще. И так до тех пор, пока в живых не остался единственный экземпляр.

Это и был крысолов. Попробовав мяса сородичей, он ничего другого уже не признавал. Его выпустили, он и стал пожирать других крыс. Люди жили да радовались.

– Рано радовались, – угрюмо продолжал Свин. – Крысолов пожрал всех крыс, другие сами от греха сбегли. Жрать стало нечего, и крысолов за людей взялся. Огромный вымахал, отъелся. Теперь он даже мужиков не боится, не говоря уже о женщинах и детях.

– Хватит, – сказал Санта. – Калерию напугал.

И не только ее, подумал Картазаев. Может, окно на самом деле закрыть? Вроде и не так жарко.

– Нет, ты подумай, сколько можно жрать! – возмутился Свин. – И где этот стервец?

Действительно, Мики не было слишком долго.

Глава 9

За пропавшим Микой вызвался идти Картазаев. На этот раз он зашел в «Утопленник» с черного хода. Откровенно говоря, первый вход тоже был далеко не белый.

На запасной выход с торца здания ему указал Санта. Здесь повсюду стояли бачки с мусором, который никто и не думал убирать. У Картазаева возникло ощущение, что их специально настаивали до полного зловония, чтобы отпугивать незваных гостей.

С великим трудом Картазаеву удалось добраться до старой филенчатой двери. Получилось удачно. За все время он всего лишь пару раз наступил на дерьмо.

Толкнув дверь, Картазаев шагнул в темное нутро и оказался в длинном узком коридоре. Запалив зажигалку, пошел дальше, чувствуя себя довольно уверенно. При себе пара пистолетов по восемь патронов в каждом. Пара запасных обойм к ним и выкидные ножи в подошвах ботинка, способные пробить насквозь дубовую плашку толщиной в пять сантиметров. Не слабо для сна.

Он ожидал появления на пути кухни, но не встретил ничего подобного. Свин рассказывал, что еду никто не готовит, а все возят из Дворца. Как ни крути, все замыкалось на нем.

У Картазаева шевельнулось подобие совести. Его попутчики спали и видели, как бы попасть во Дворец. Дворец для них являлся воплощением сытой и размеренной жизни. Он тоже стремился во Дворец, но не для жизни, а совсем наоборот. Когда он достигнет Дворца, тот перестанет существовать. Для чего в чемоданчике лежала компакт-бомба мощностью в одну килотонну. Излучение в жестком спектре.

В этом месте его рассуждений ход, по которому он шел, закончился, уперевшись в еще одну филенку. Открыв ее, Картазаев очутился уже в основном коридоре, который вел непосредственно в бар, но сразу к Бедросу подходить не стал.

Оглядевшись, увидел в закутке за облезлым столом забулдыгу, с тоской взирающего на полупустую бутылку. Подсел к нему. То, что стол Мики пустует, он заметил сразу.

– Скучаешь? – спросил у забулдыги.

– А я не один, – оживился тот. – Я и Джимми Уокер.

– Брата младшего потерял, – пояснил Картазаев. – Не видел его? – и указал на пустующий столик.

Забулдыга, казалось, его не слышал.

– Джимми Уокер ушел, – грустно заметил он. – Может, ты сначала вернешь мне моего милого дружка, а я уж после расскажу про твоего любимого никому не нужного брата.

Картазаев ума не мог приложить, чем бы ему заплатить, пока не вспомнил хохотуна с его обоймой. Что ни говори, оружие здесь было в цене. Забулдыга расцвел при виде пары-тройки патронов, что Картазаев вынул из обоймы и выставил перед ним словно тактические ракеты остриями кверху.

– Твой брат ушел с дамой, – важно произнес забулдыга.

– Что за дама? – Картазаев уступил красноречивому взгляду и выставил еще один патрон.

– Ее зовут Брунгильда Оберхаузен. Соломенная вдовушка Сэма Оберхаузена. Не слышал про него? Странно. Он владел здесь всем, пока до него не добрались люди Вилория Гуса. Крупная женщина, – забулдыга показал руками довольно выдающиеся размеры. – Ненасытная в страсти.

– Где ее можно найти?

– Она в "Утопленнике" живет. Место здесь безопасное. Вилорий ей охрану выделил, да и крысолов сюда не сунется.

– Она что под арестом?

– Чудак. Это мы все под арестом, а она живет и наслаждается жизнью. Каждый вечер заявляется сюда, выбирает, кого пожелает, а потом трахается с ним до одури. Скажу тебе по секрету, – он поманил Картазаева поближе. – Как-нибудь она выберет меня. Думаю, если она предложит мне сотню пиастров, я соглашусь с ней побарахтаться.

Бедрос с понимающей глумливой улыбкой кивнул на неприметную дверь в углу бара. Мика направился к ней, но тут сидящий поблизости обрюзгший тип неожиданно схватил его за руку.

– Что здесь делает этот мелкий? Сколько стоит твоя задница, пацан? Я дам тебе пол-астра, если ты пойдешь со мной.

С невыразимым чувством собственного достоинства, Мика вынул из-за пазухи пистолет, показавшийся огромным в детской ручке и поднес его вплотную к носу мужика. По мере приближения ствола глаза забулдыги сходились все ближе, грозя в окончательном варианте слиться в точку.

– Не зли меня, крупный, замочу на хер! – предупредил Мика.

Выполнять угрозу не понадобилось. Дверь отворилась, и, занимая проем по всей ширине, показался телохранитель Брунгильды в хорошо сшитом костюме с галстуком. Он почти ласково взял руку пристающего к мальчику мужика и без видимого усилия ею же треснул его в нос.

– Премного благодарны, – прогнусавил мужичок, пытаясь унять небольшой брандспойт из разбитого носа.

– Пройдемте, сэр, – сказал здоровяк Мике. – Вас ждут.

Мику еще никто не называл сэром, и он приосанился.

Брунгильда Оберхаузен занимала просторную комнату ближе к центру подвала. Стены жилища уютно укутывали ковры, в середине расположилась пухлая кровать с балдахином. Брунгильда сидела у трюмо и наводила лоск.

Девушке могла не утруждаться. Все мужчины, способные на любовные подвиги хотя бы в собственных мечтах, делали одинаково вожделенную стойку при одном только появлении Брунгильды. Природная чувственность била в ней ключом. Ей исполнилось двадцать четыре года. Крашеная ослепительная блондинка. Рост почти под метр восемьдесят. Полные округлые ноги обольстительно обтянуты тонкими синими джинсами. Внутри белой тоже в натяжку блузки объемные почти стоячие груди.

Лицо приятное, гладкое. Небесной голубизны глаза. Кукла, а не женщина.

Когда девушка повернулась к подростку, демонстрируя в глубоком чувственном вырезе грудь практически до сосков, тот едва не задохнулся от мгновенно переполнившего его возбуждения.

Как часто бывает в подростковом возрасте, не понимая сути происходящих с ним процессов, он попытался скрыть истинные чувства за подчеркнутой грубостью.

– Звала? – спросил он.

– Как тебя зовут?

Он сказал.

– Присаживайся, – она указала место рядом с собой на софе.

Погружаясь в мягкий паралон и одуряющий запах дорогих духов, он поинтересовался:

– Чем от тебя так разит?

Красавица засмеялась, красиво откидывая голову. Ее смех не замедлил отозваться у Мики в паху.

– Это настоящий "Океан Вольда", – ответила она. – Один грамм стоит сто пиастров.

– Вас надули, мадам, – с видом знатока заметил Мика. – В "Дохляке" точно такие идут по пол-астра за ведро.

Она опять рассмеялась, запрокидывая голову, в результате чего груди ее еще больше натягивали кофточку, со всей наглядностью демонстрируя, что лифчика на них нет.

– У меня есть к тебе дело, Мика, – сказала Брунгильда, отсмеявшись. – Если мы уладим его, то ты получишь, как посредник скажем, полсотни астров.

– Нужно кого-нибудь замочить? – деловито поинтересовался Мика.

Красавица поморщилась.

– Речь не идет об убийстве, речь идет о любви.

– Ты хочешь, чтобы мы с тобой? – Мика не договорил.

Она потрепала его по голове и остудила его пыл:

– Нет, мой дорогой. Ты еще не встретил свою избранницу. Да и твою гаубицу не мешало бы для начала отрастить. Не обижайся.

– Да я не обижаюсь, – соврал Мика. – Ты еще не знаешь, от чего отказываешься.

– Ближе к делу. С вами сегодня была одна девушка. Черненькая такая.

– Калерия?

– Значит, ее зовут Калерия, – Брунгильда закатила глаза и еще раз просмаковала имя. – Я хочу ее.

– Ничего не выйдет, – с немалым удовольствием оборвал ее мечтания Мика. – Она еще ни с кем. Поняла? К тому же она в Санту влюблена.

– В какого Санту?

– Ты не знаешь Санту? Да его в "Дохляке" все знают.

– Это ж за какие подвиги?

– Да ты что? Это мировой парень. Ему человека завалить, что в носу поковыряться.

– Фу. Ты говоришь ужасные вещи, Мика.

– Пардон, мадам.

– И что же они тогда не любят друг друга?

– А кто говорил, что не любят, – Мика хитро прищурился, дело в том, что он слышал от ребят повзрослее, что женщину можно довести до возбуждения одними словами, а уж потом она сама начнет с себя одежды срывать.

И Мика героически приступил к выполнению своего коварного плана. Со всем пылом и красноречием он начал расписывать, как Калерия и Санта спят под одним одеялом, как поочередно ласкают друг друга, как шепчут друг дружке ласковые слова. Как жарко сплетаются их руки, ноги.

Незаметно для себя он так увлекся, и перед его мысленным взором предстали настолько соблазнительные картинки, что вместо того, чтобы возбудить Брунгильду, он возбудился сам.

Не успел он и глазом моргнуть, как грянула катастрофа, и он угрюмо замолчал на полуслове.

– Продолжай, не останавливайся, – попросила Брунгильда.

– Прошу пардону, моя гаубица, кажется, пальнула, – галантно заметил Мика и поспешил успокоить. – Но это ничего не значит.

Брунгильда отпрянула от него.

– Как не красиво! Уходи сейчас же! Педро, проводи его!

Мгновенно возникший здоровяк указал на дверь. Красавица напомнила:

– После всего услышанного я просто обязана иметь эту красавицу. Получишь пятьдесят, но не астров, а пиастров. Иди же скорее.

– Очень сожалею, мадам, но Калерии сейчас нет в "Утопленнике".

– Иди и приведи ее мне, негодный мальчишка. Не то никто из твоей поганой компании не проедет и мили по Крысиной зоне.

Мика пожал плечами и вышел. Но он был не прав, Калерия была в баре.

В кожаной мини-юбке она восседала на высоком стуле у стойки бара. Картазаев недоумевал, когда девушка успела переодеться.

А ведь он ей строго настрого запретил высовываться из машины!

Картазаев хотел подойти и задать ей взбучку, но его опередили. Рядом с Калерией возник Мика и оживленно заговорил. Картина Картазаеву не понравилась, и сев за свободный столик в затененной стороне зала, он стал наблюдать за сладкой парочкой.

– Следишь? – услышал он чей-то голос и, обернувшись, увидел за секунду назад пустым столом мужчину в черной рубахе. Такого же цвета лента перехватывала лоб мужчины. Глаза были скрыты за непроницаемыми очками.

Откуда он тут взялся?

– Я выходил отлить, – пояснил мужчина.

Хоть он и разговаривал вежливо, он меньше всего напоминал интеллигента. На нижней челюсти имелся глубокий шрам. Картазаев профессиональным взглядом определил, что от ножа. Чувствовалась, что парень крут. Картазаев решил, что с такими следует дружить.

– Слежу, – признался он. – Мне так видится, моя подружка хочет наставить мне рога.

– Женщины легко идут на измену. Для них нет ничего святого, а что касается секса и мужчин, они вообще воспринимают их как явления второстепенные.

Картазаев с интересом вгляделся в собеседника. Может, он совсем не крутой, а философ по жизни, в таком случае можно было сразу послать его подальше, а не играть в вежливость. Но рука, которой незнакомец взял кружку пива, отмела всякие вопросы.

На каждом пальце имелась массивная печатка, основное предназначение которой было нанести в драке как можно больше увечий, а дрался парнишка частенько, судя по широким кулакам и шрамам, от которых на перстах не оставалось живого места. Тыльную сторону кисти украшала замысловатая татуировка, изображавшая скорпиона в угрожающей позе.

– Как тебя зовут? – спросил незнакомец.

– Придурок, – ответил Картазаев.

– Врешь, – спокойно заметил мужчина. – Так как?

А почему я собственно, должен скрываться, подумал Картазаев.

– Вова, – сказал он.

– Владимир. Хорошее имя, – покивал головой незнакомец. – Я вижу, тебе частенько приходится его скрывать. А зря. Корни твоего имени произошли от древнегерманского имени Вольдемаре. Вольде – владеющий. Маре – слава. Владеющий славой, – незнакомец буквально прожег его взглядом сквозь непроницаемые очки и сказал. – Вольд – это ты. Ты об этом знал, полковник?

Удар был неожиданен, и это еще слабо сказано. Обжигающ. Картазаев отшатнулся, чтобы облегчить оружию путь из кармана в руку. Несмотря на уставленное на него под столом дуло, незнакомец даже не шевельнулся.

– Говори быстро, откуда ты узнал про меня? – спросил Картазаев.

– Мы знаем про тебя все.

– Кто это мы?

– Вольд.

– Мы Николай второй, – усмехнулся Картазаев. – Ты противоречишь сам себе. Сначала сказал, что Вольд это я.

– И ты тоже. Вольд везде. Владения его безграничны.

– Ты говоришь как поп, – Картазаев осекся. – Ну-ка, привстань.

Когда незнакомец выполнил его приказ, то одежда, которую Картазаев поначалу принял за рубаху, оказалась рясой.

– Монах!

– Я не монах. Зовут меня Ардалион. Я имею сан епископа.

– Мои котировки растут. И что вас привело ко мне, святой отец? Вы же не хотите сказать, что наша встреча случайна.

– В Вольде нет ничего случайного. То, что ты попал сюда тоже не случайно. Это часть плана, но этот план не твой.

– Не заговаривай мне зубы, епископ. Скажи лучше, где остальные. Санту вы уже, наверное, взяли, а то бы ты не был так спокоен. Только запомни, я просто так не дамся.

Ардалион остался совершенно невозмутим.

– Если б мы хотели, давно бы ликвидировали тебя, полковник.

– Так в чем же дело? Вызывай свой поповский спецназ.

– Ты нужен нам, Вольдемар.

Картазаев осекся.

– В каком смысле? Я представляю для вас опасность, вы меня боитесь и решили приручить?

– Вольд не боится никого, потому что он сам есть материализованный страх. Все твои кошмары оживут здесь. Все твои самые страшные сны. И страх смерти, от которого ты плакал в восемь лет, он тоже здесь. Он никуда не делся. Помнишь, ты по ночам рыдал в подушку, представляя, что лежишь на смертном одре? Смерть неотвратима – эта мысль особенно болезненна в детстве.

– Замолчи! – выкрикнул Картазаев, но быстро взял себя в руки. – У тебя больше ничего нет, кроме проповедей?

Епископ злобно ощерился.

– Ты придешь к нам сам, человече. И всех остальных приведешь.

При этом он неосмотрительно сблизился с Картазаевым, чем тот не преминул воспользоваться и смахнул его очки на пол.

– Я хочу видеть твоим глаза!

Епископ молниеносно прикрыл глаза другой парой, но увиденное ошеломило Картазаева.

У епископа не было глаз. Их место занимали два выпуклых фасетчатых зрачка, состоящих из многочисленных ячеек, словно у гигантской стрекозы.

Ардалион встал и быстро поплыл к двери. Именно поплыл, потому что полы рясы подметали пол, но движения ног под ним не чувствовалось. Епископ летел. Низко над землей, всего то может быть пару сантиметров, но летел.

Картазаев чертыхнулся и заглядывался в поисках Калерии и Мики, но пока он разговаривал с епископом, тех и след простыл.

Увидя Калерию в баре, Мика ничуть не удивился, похоже, у него было атрофировано это чувство, и направился прямиком к девушке.

– Ты уже здесь? – спросил он.

Она энергично кивнула.

– Дело есть. Можешь заработать целый астр. Не половину, а именно целый.

Она вновь тряхнула кудряшками.

Успела накрутиться, неодобрительно подумал Мика. Не хватало еще, чтоб аккумулятор нам подсадила.

– С тобой одна дама хочет познакомиться.

Будем надеяться, что я успею смыться прежде, чем Брунгильда выяснит, что ты еще девушка, подумал Мика и повел девушку во внутренние покои.

Брунгильда ждала их, а, дождавшись, сразу отослала Педро за дверь. Мика напомнил про деньги, на что Брунгильда сказала, что придется немного подождать, пока она не проверит товар. Она так и сказала – товар.

Калерия вела себя так, как будто не видела ничего особенного, что о ней рассуждают в третьем лице, словно о неодушевленном предмете. Плюхнувшись на софу, она открыто осматривалась вокруг.

– Тебе нравится? – спросила Брунгильда, подсаживаясь.

Калерия широко ухмыльнулась.

– Зови меня Брун. Ты действительно еще девушка?

Новая ухмылка.

Брун положила руку ей на голую коленку и провела выше, под юбку.

– У тебя гладкая кожа, – произнесла она. – Мужчина разве оценит такую нежную ранимую красоту. Мужчины – грязные животные. Толк в любви знаем только мы – женщины.

Ну и извращенцы, подумал Мика, не в силах оторвать взгляда от столь волнующего зрелища. А Калерия-то хороша, недотрогу из себя строила.

Брун повела ладонью еще выше, зацепила трусики и стала стягивать их книзу. Калерия, сидевшая до сих пор неподвижно, словно решая, что ей предпринять, вдруг прильнула к Брун и впечатала смачный поцелуй в губы.

Мику бросало то в жар, то в холод, и он стал расстегивать штаны, но стоило ему бросить мимолетный взгляд на оконце под потолком, как вместо окаянного отростка у него встали дыбом волосы на голове.

С окна свешивался хвост.

Он был толщиной с руку, светло розовый, словно свеже ошпаренный кролик. По хвосту прошла конвульсия, и он был втянут наверх.

Мика указал пальцем наверх, но слова от пережитого не хотели слетать с задеревеневшего языка. Женщинам было не до его запоздалого мычания. Брун сидела уже без блузки, а Калерия лишилась юбки. Они переплелись телами и упали на софу.

Мике отчаянно хотелось заорать от страха, и крик действительно раздался, но кричал не он. Сначала в коридоре хлопнула дверь, Педро что-то спросил, а потом взрослый мужик завизжал как малявка, которому старшие накручивали на нос здоровенную сливу.

Женщины посыпались с дивана, но сделать никто ничего не успел, потому что дверь распахнулась, впуская Педро.

Лицо у него было белое и даже не ошарашенное, а онемевшее от ужаса. Не видя ничего на своем пути и дыша, как загнанная лошадь, он пересек комнату и, сопя, подпрыгнул и повис на окне. Это было довольно бесполезно. Он бы в окно все равно не пролез. Но здоровяк, игнорируя элементарные вещи, все равно карабкался вверх, и его толстые ноги скребли о стену. И некоторое время в комнате раздавался только этот противный сухой скрежет.

Следом в комнату вошел крысолов. Размером крыса была с собаку. Мускулистые лапы увенчаны желтыми когтями, издающими стук при ходьбе.

Крысолов посмотрел на обнаженных женщин, и с клыков у него закапали слюни. Он присел на задние лапы, но тут уже ничего не соображающий от ужаса Педро тонко скрежетнул туфлями, и крысолов сменил объект атаки, семеня, пересек комнату и ловко как обезьяна подпрыгнул и взбежал по висящему.

Цепляясь когтями за одежду и кожу, добрался до самого верха, потыкал острой мордой, упираясь в твердый череп, потом нашел мягкое там, где затылок переходил в шею и влажно зачавкал.

Педро, издав неестественный булькающий крик, разжал руки и рухнул на пол. Крысолов, ударившись, обиженно заскулил и отбежал, прихрамывая.

Педро катался по полу, подставляя руки под затылок, и каждый раз в руку что-то падало. Наконец он остался лежать на спине. Толстые ляжки тряслись. На разбросанных руках тряслись также пальцы, особенно мизинец.

Некоторое время все смотрели на конвульсии, словно все остальные события могли подождать до того, как те прекратятся, но судороги длились бесконечно. Педро был уже мертв, а тело продолжало дергаться и трястись, словно в ужасе оттого, что с ним сотворили.

В убитом было больше центнера мяса, но крысолов разом потерял к нему интерес, едва он умер. Тварь отряхнулась и застенчиво, бочком двинулась к женщинам.

Женщины с визгом шарахнулись в сторону, и крысолов прыгнул. Но в момент толчка ноги его угодили на скользнувший коврик, и он промахнулся. В полете зацепил когтями софу и разодрал до самого пола.

Приземлившись у противоположной стены, он опрокинулся на бок, но никому из находившихся в комнате людей не пришло даже в голову воспользоваться этим и убежать. Крысолов поднялся, уставился в направлении женщин, которых теперь от него ничего не отделяло, и вновь присел на задние лапы.

Женщины даже не кричали, они цеплялись друг за друга, ничего не соображая от страха. Крысолов, не торопясь, выбирал в кого ему вцепиться первую.

В этот трагический момент в комнату, грохоча ботинками, вбежал Картазаев. Крысолов оглянулся на новую мишень, пригнул голову к самой земле и издал утробный рык. Потом стал угрожающе драть пол, оставляя глубокие следы.

Картазаев подхватил пуфик и кинул в него – и едва не прозевал смертельный прыжок, потому что крысолов, воспользовавшись тем, что летящий пуфик на какое-то время закрыл его и ограничил человеку видимость, сам прыгнул. Картазаев увидел оскаленную морду уже на расстоянии вытянутой руки от себя и едва успел нажать пяткой потайную кнопку на подошве.

Пороховой заряд разорвал ботинок надвое и вытолкнул из себя десятисантиметровое стальное лезвие. Крысолов с ходу напоролся на него, и недюжинной ударной силой его отшвырнуло обратно.

Картазаев в очередной раз поразился сообразительности и ловкости твари. Мало того, что крысолов блестяще воспользовался летящим в него пуфиком, чтобы скрыть за ним свой маневр, так он умудрился таким манером извернуться в воздухе, что выпущенное практически в упор лезвие не убило его наповал, а лишь ранило.

Пронзительный визг огласил комнату, когда ногу твари намертво пришпилило к массивному трюмо. Крысолов дернулся, уронил тумбу на пол и вновь побежал на людей, с грохотом волоча тяжелую вещь за собой. Если балласт и уменьшил скорость его передвижения, то не намного.

– Бежим! – крикнул Картазаев, но ему понадобилось некоторое время, чтобы вытолкнуть обеих женщин в коридор и присоединить к ним Мику, который двигался как сомнамбула и все время норовил спрятаться за одним из настенных ковров.

Картазаеву удалось задвинуть щеколду до того момента, как крысолов врезался в дверь. От тяжелого удара дверь затрещала, но выдержала.

Не успели они перевести дух, как со стороны бара раздался оглушительный крик, исторгаемый из нескольких десяток глоток одновременно. Неизвестно, чем это было вызвано, но Картазаев в настоящий момент меньше всего хотел это узнать.

Он подтолкнул обеих женщин, которые по-прежнему были неодеты, в сторону запасного выхода, а Мику просто потащил за руку. Не успели они сделать и нескольких шагов, как дверь в бар с протяжным скрипом приоткрылась, и в коридор, опасливо принюхиваясь, вылез крысолов.

Картазаев поначалу решил, что раненой им твари непостижимым образом удалось выбраться из комнаты, но тут вслед за первой непрошеной гостьей в коридор выбежала вторая, третья, четвертая. Немая сцена длилась недолго, и более десятка тварей устремились за людьми, цокая когтями по полу.

Теперь никого не надо было подгонять, но было понятно, что до заветного выхода люди добраться уже не успеют.

Когда Картазаев обернулся, то в каждой руке у него было по пистолету, и он стал садить в крыс пулю за пулей.

Первый ряд тварей упал как подкошенный. Удивительно быстро иссяк боезапас. За свою жизнь Картазаеву пришлось принять не один бой, и с патронами всегда происходила такая штука.

Он уронил пустые обоймы на пол и стал судорожно искать по карманам запасные. Ему казалось, что кто-то посторонний наблюдает, как, перепрыгивая через убитых сородичей, на него несутся рычащие обозленные твари.

Лишившись одного ногтя, ему удалось вытащить из сделавшейся слишком тесной разгрузки новую обойму и вставить. Когда он вновь открыл огонь, результаты оказались еще более плачевными. Крыса, в которую угодило три или четыре заряда, продолжала бежать, как ни в чем не бывало. Ей оставалось всего два хороших прыжка, но именно она его и спасла.

Из ран твари бил шлейф черной крови, и привлеченные ее запахом, на крысу кинулись сородичи, бежавшие следом. Они разорвали ее на куски, и в коридоре возникла толчея, связанная с дележом.

Люди, наконец, смогли без помех добраться до выхода, а там и до машины.

Картазаев втолкнул внутрь Брун, Мику и оглянулся в поисках Калерии. Девушки нигде не было видно.

– Калерия, ты где? – в отчаянии крикнул он.

– Я здесь, – раздался голос уже из машины, и Картазаев с облегчением забрался следом.

Они мчались по многочисленным закоулкам, и Картазаеву с трудом удавалось уворачиваться от мечущихся в панике полуодетых людей. Повсюду гремели выстрелы, и лежали на тротуарах трупы.

– Вывели, называется, крысолова! – Мика сделал попытку сплюнуть, но в переполненной машине это сделать было негде. – Они же сами расплодились!

В одном месте тварь кинулась даже на машину, и когти с противным скрипом процарапали боковину.

– Не останавливайся, – взмолилась Калерия.

Картазаев и не собирался этого делать. Соскользнувшая тварь опрокинулась на дорогу, показав розовый живот.

Они выбрались из узких улочек и ехали по проспекту, когда еще одна крупная тварь выбежала им наперерез и, презрев закон самосохранения, нырнула под кузов. Машину тряхануло, и сразу запахло бензином.

– Бензопровод перекусила, – пояснил Картазаев на вопрошающий взгляд Санты.

– Сможешь починить?

– Попробую. Надо остановиться.

– Здесь нельзя останавливаться.

Опять начало темнеть. Сколько же здесь день? 3–4 часа от силы, недоумевал Картазаев. И ночь явно длиннее.

Они тянули с остановкой, сколько могли. Бензин продолжал вытекать, и вскоре стрелка уровня топлива уверенно установилась на ноль. Мотор зачихал.

На исходе топлива машина подъехала к обширному архитектурному сооружению.

– Давай в рейхстаг! – сказал Свин. – Там укрыться можно до утра.

Картазаев понял, что они находятся во второй зоне, которую собирались форсировать с ходу, но теперь это вряд ли бы получилось.

Рейхстагом Свин обозвал то, что в обычном мире являлось Домом Техники. Картазаев помнил это здание шикарным, похожим на белоснежный океанский лайнер, пришвартовавшийся между двумя проспектами. В центре Дома возвышалась четырехэтажная башня из стекла и бетона, чем-то напоминающая стартовый комплекс в Плисецке.

В Вольде Дом Техники действительно напоминал руины рейсхканцелярии. Стены в обшарпанной штукатурке, местами зияют черные провалы. В упомянутой башне нет ни одного целого стекла, а окна закрыты фанерными щитами и листами железа.

Кругом грязь, мусор, следы былых пожарищ.

Когда машина на последних каплях бензина въехала на пандус, работа изголодавшегося по топливу мотора была почти неслышна. В свете фар между куч искуроченной арматуры мелькнула кем-то предусмотрительно проделанная дыра в витрине. Машина, уже шедшая накатом, чудом вписалась в нее и покатилась по мраморному полу внутреннего зала.

И в этот момент мотор заглох окончательно.

Внутри горело несколько ламп. Картазаев поспешил закрыть дыру картонными и фанерными листами, а то они смотрелись как на сцене Большого театра.

Планировка внутри была мудреная. Два коридора под прямыми углами, полураскуроченный гардероб, витражный вход в бар, вдали винтовая лестница.

Картазаев залез под машину и вскоре вылез обратно с перекушенной крысой трубкой. Без паяльника здесь было делать нечего. Он сомневался, что таковой отыщется в очаге культуры.

Подростки, сгрудившись тесной кучкой, точно воробьи, опасливо переговаривались, упоминая третью зону, носящую имя Обервальд. А там и до Дворца рукой подать!

– Никто Трехзонье еще не проходил. Гиблые это места. Люди здесь пропадают. Но у нас Санта счастливчик, – заметил Свин. – Нам повезет.

Санта-счастливчик, я – Везунчик, подумал Картазаев. Как бы не было перебора.

Посоветовав всем держаться вместе, он пошел к лестнице. Поднявшись на пару этажей, попал в книгохранилище, заставленное битком набитыми стеллажами. Стеллажи высились не менее чем на три метра в высоту, образовывая настоящий лабиринт, в котором легко можно было заблудиться.

Картазаев двинулся дальше, держась общего направления к центру зала.

Ради интереса, глянув на полки, обнаружил, что они заставлены книгами лишь одного автора. Слов нет, Вениаминов великий писатель. Писать, судя по всему, умеет. У Картазаева не вызывало сомнения и другое утверждение, а именно то, что сей автор оказал разрушительное влияние на всю современную отечественную литературу, испортив столько бумаги сразу.

Внезапно Картазаев услышал голоса и настороженно замер. Разговаривали за соседней полкой. Он узнал говоривших. Ничего сложного в этом не было, ведь у них было всего две девушки. Похоже, красавицы сорились.

Картазаев приподнял один том и заглянул в щель.

– Почему ты меня избегаешь, Калерия? – спросила Брун.

– Я не понимаю, о чем ты?

– Я поехала с этими неотесанными мужланами исключительно из-за тебя, любовь моя. Из-за тебя я готова терпеть всех этих ужасных людей. Ты вспомни, как нам было хорошо.

– Мне нечего вспоминать. Ты что-то путаешь.

Картазаеву почудилось в голосе девушки непритворное удивление. В таком случае она была хорошей актрисой. Картазаев чудесно помнил обеих обнаженных женщин. Они были вместе. Или нет?

Какая-то мысль промелькнула у него. Тень некоего сомнения. Но в осмысленную форму облечься не успело, потому что события в соседнем ряду принимали драматический оборот.

Когда Калерия хотела пройти мимо, Брун схватила ее за руку и попыталась привлечь к себе. Калерия уперлась руками ей в обширные груди, вызвав у красавицы сладострастный стон.

– Еще, – простонала она.

В этот момент Картазаев понял, что он не является единственным свидетелем, потому что из-за соседней полки раздался сварливый голос Мики, который должно быть следил за женщинами в силу естественного влечения.

– Девочки, – сладко, как, наверное, ему казалось, просипел он. – Если вы задержитесь обе, я кое-что просуну вам между книг.

Девицы как одна взвизгнули от неожиданности и были таковы.

Картазаев сплюнул и продолжил путь, всего через несколько минут выйдя на свободный пятачок, в центре которого расположился добротный стол архивариуса. Наскоро обыскав его, он не нашел ничего интересного, если бы не одно но. Мазнув по поверхности стола пальцем, он не нашел следов пыли. Интересное кино, подумал он. Здесь могут водиться тигры.

Несколько поставленных впритык шкафов отгораживали архивариусу непроницаемый для посторонних глаз уголок, и Картазаев заглянул внутрь. Там стояла тахта, и к тыльной стороне шкафа был прикручен патрон с тускло светящей лампой.