Текст книги "Тотальная угроза"

Автор книги: Дино Динаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Стеллажи имели удобную нумерацию, и вскоре он добрался до нужного. На первом и втором ярусах несколько десятков поддонов были заставлены не бочками, как можно было ожидать, а именно упаковками. Прямоугольными, с завинчивающимися пробками и надписью "Огнеопасно!" на глянцевых боках.

Зарок, расслаблено засунув руки в карманы, наблюдал, как Картазаев опрокидывает канистры, открывает пробки и льет на пол янтарную остро пахнущую бензином жидкость. Автомат висел дулом вниз. Полковник на всякий случай держал дружка на виду и не поворачивался к нему спиной.

Зарок понял, что ему не доверяют, но вида не показал. Лишь в уголках глаз мелькнуло подобие усмешки. Ну и нехай. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

В образовавшуюся лужу Картазаев загнал подъемник и, предварительно обесточив, кинул вниз пару оголенных жил. Подъемник имел беспроводной дистанционник.

– Зеленая кнопка включает подачу тока, и получаем небольшой тара-бум! Красная, наоборот, все вырубает, – пояснил он.

– Э, нет, я в это не участвую, – открестился Зарок. – Зачем ты мне это говоришь?

Картазаев пожал плечами. Мол, как вам будет угодно.

Тишину зала прорезал громкий хруст. Со своего места они могли видеть лишь узкую полоску стены, все остальное закрывали стеллажи, контейнеры, поддоны, месиво технологического оборудования.

Полосу по всей высоте, а это 50 метров, вспучило, словно нечто катилось внутри стены сверху вниз. Они, не сговариваясь, побежали в другую сторону. Однако хруст двинулся вместе с ними. Теперь он перемещался параллельно, не стараясь их обогнать.

– Что это за хрень? – прокричал Зарок на бегу.

– Карга, – пояснил Картазаев.

– Не пора ли рвануть это чертово место?

– Рано. Сами поджаримся. Надо сначала подняться.

Хруст прекратился, и они как по команде перешли на шаг. Зато ожил мегафон.

– Ребятушки, козлятушки! Я пришла откушать вашего мяса! – раздался блеющий старушечий голос.

Зарок пальнул и разнес ни в чем не повинный громкоговоритель.

– Не трать патроны! – остановил его Картазаев.

– У, чмо, холопы, быдло! – разозлилась Карга.

Мегафоны были натыканы на каждом углу. Но бежать было недалеко. Как не велик могильник, он все же имел ограниченные размеры. Сначала они добрались до стены, а уже потом, двигаясь по ней, вышли к лифту.

На полу у створок сидела Калерия, поджав ноги и угнездив на них подбородок. Похоже, она была готова ждать вечно, а все происходящее волновало ее мало.

Сначала Картазаева испугало отсутствие Мики, пока он не вспомнил, что сам велел пацану сидеть в кольцевой коридоре в стене. В стене! Он содрогнулся, вспомнив хруст, с которым нечто, именуемой Каргой, спустилось вниз.

Он лихорадочно кинулся к дверке в стене, распахнул, и на некоторое время страшное напряжение овладело им, не спешило отпускать. Мика стоял и, не моргая, смотрел на него.

– Мика! – крикнул Картазаев, не замечая, как голос прорезает сухоту в горле. – Что с тобой?

– А ты кто? – спросил Мика.

– Боже, как ты меня напугал! – вынужден был признать Картазаев.

Он помог выбраться пацану наружу, и тут стена за спиной Микки запульсировала и провернулась. От неожиданности он чуть не сел на пятую точку.

Там было что-то живое. Или псевдоживое. Оно дышало и двигалось.

– Уходим! – тихо приказал Картазаев. – Зарок, вызывай лифт. Калерия, потом Мика, я замыкающий. Нам тут больше делать нечего.

Когда они поднялись, то не успели и шагу сделать, как попали под бешеный обстрел. Единственно, что их спасло, стрелок попался никудышный, лупил длинными очередями, которые сразу ушли выше.

Картазаев выпустил из головы Дубаря, и это едва не стало фатальной ошибкой. Все четверо упали на пол, а уже потом Картазаев с Зароком открыли ответный огонь. Били не прицельно, но и так было ясно, откуда ведется огонь. Из пункта управления объектом, оттуда, где Гус и оставил Дубаря.

Поначалу они целились в дверь, пока не поняли, что стены сделаны из гипсокартона и пуля калибра 7,62 отлично прошивает ее навылет. Тут уж они дали с двух стволов. В стене сразу возникли рваные дыры, а из служебки раздались вопли боли и испуга. Почти сразу им удалось зацепить противника.

Они переглянулись и поняли друг друга без слов. Такое взаимопонимание возможно лишь в бою, и оно дорогого стоит. Картазаев подобрался к ближайшей пробоине в стене, всунул дуло и, поводя им из стороны в сторону бил короткими очередями. Вел отвлекающий огонь.

Зарок под его прикрытием подскочил к двери и отрыл огонь уже прицельно. И сразу попал. Раздался новый стон и крик, полный ужаса:

– Не стреляйте! Я сдаюсь!

Они прекратили стрельбу и слажено шагнули внутрь, контролируя внутренне пространство. Внутри был тот еще кавардак. Панорамное окно разбито, кондиционер выдул наружу болтающиеся серые занавески. Столы перевернуты и раскурочены. Кругом дыры от пуль.

У стены под окном сидел насмерть перепуганный и шумно дышащий Дубарь. Он был ранен в ногу и руку. Одежда блестела от крови.

– Это не я! Это он меня заставил! – он указал им за спины.

Они как по команде обернулись и, как потом выяснилось, их спасло только то, что Дубарь к тому времени расстрелял все патроны. За их спинами стоял, не таясь, Андрас, и буквально бился от страха.

– Он все врет! Я без орудия!

Они бы уложили его на месте, и для этого хватило одной пули, но как всегда вмешался случай. Вполне возможно, что нелюди заранее все рассчитали. Сначала один отвлекает, второй скрывается, потом все с точностью до наоборот. Во всяком случае, людям с их довольно топорными расчетами до этих тварей далеко.

Пока они разводили базары с Андрасом, Дубарь активизировал систему автоматического аварийного спасения, и за окно и до самого низу был сброшен спасательный пожарный рукав, куда он и нырнул. Принцип работы СПР основывался на трении за счет обжатия движущегося в нем тела. Они лишь успели дать очередь вослед. Но как говорится, поезд уже ушел.

Мало того, пока они бесцельно строчили вслед ускользнувшей из-под носа мишени, какодемон выскочил в коридор и будто растворился, сколько они его не выглядывали. Видно, нырнул в только ему ведомый закоулок.

Хоть явной опасности не наблюдалось, необходимо было уходить, но очень некстати подросткам срочно понадобилось в туалет, и они с Зароком остались на верхотуре одни. Великолепный вид, бьющиеся в потоках кондишена занавеси, если это был бы фильм, финал можно снимать.

– Ты что-то ищешь? – с напускным беспокойством поинтересовался бандит.

– Пульт дистанционный куда-то дел.

– Ай-яй-яй! – Зарок продолжал ломать комедию. – Стареешь, наверное. Не этот?

Он показал ему его дистанционку, но предупредил его поползновения.

– Стой, где стоишь!

Они замерли друг напротив друга, оружие в опушенных руках. Финал продолжался.

– Ну и что дальше? – спросил Картазаев.

– Не пытайся играть, Везунчик. Когда ты догадался?

– Слишком поздно, к сожалению.

– Врешь. Ты еще внизу ко мне перестал спиной поворачиваться.

– А может ты голубой.

– Перестань клоуничать, перед смертью стоишь!

– Какой высокий стиль! – усмехнулся Картазаев. – Данюк бы достойно оценил своего ученика. Лучшего ученика, должно быть. Ну, не скромничай, Поляков. Научил он своих друзей все-таки пожирать.

– Поговори перед смертью, – усмехнулся майор.

– Коллегу своего ты мастерски завалил. Врагов бы так. В лоб-и в дамки! В смысле, в мои друзья! Когда вы это придумали? Еще с драки на танцах, естественно. А я еще недоумевал, чего группа не в полном составе явилась. Вы специально только двоих своих засветили, а два козыря оставили. Одного потом слили как шестерку. Только Штиль об этом не знал. Кто это придумал? Данюк? Или как это, пардон, импровизация в боевой остановке?

– Офицер ОПУ не должен оперировать в своем лексиконе словами типа "недоумевал". И прочему ты говоришь "пардон", Везунчик? То же мне фрау-мадам!

– Ну ладно, поболтали, и хватит, дело надо делать, – сказал Поляков. – Только ты не обессудь, Везунчик, если по своему невежеству я что-то напутаю.

Он издевательски усмехнулся и демонстративно нажал красную кнопку. Шарахнуло так, мало не показалось. Видно, над топливным модулем располагались и ВАО. Идиотизм, конечно, хранить высокоактивные отходы рядом с бензином и солярой, но кто сказал, что в стране перевелись идиоты?

Длинный белый язык пламени вытянулся снизу до верху, лизнул разом закоптившийся потолок и втянулся обратно, внутрь стеллажей с их смертоносной начинкой. Но успокоения это не принесло. Что-то там громко загудело внутри.

– Что-то не так? – спросил Картазаев, заметив, как Поляков недоуменно вертит дистанционку в руках. – По-моему нормально получилось. У нас даже есть несколько минут, чтобы убраться отсюда.

– Ах ты, придурок! – все-таки хорошо Данюк натаскал своих церберов, Картазаев не увидел самого удара, но через некоторое время с удивлением обнаружил себя на противоположной стороне комнаты.

– Не понимаю, майор, что тебя так раздражает? – Картазаев притворно удивился. – Не ту кнопку нажал? Я же пошутил, зеленую надо было жать. Получается, дружка своего ты напрасно замочил. В доверие хотел втереться, а я видишь, как облажался!

С первого выстрела никому из них другого завалить не удалось. В комнате было полно естественных укрытий, как – то столы, этажерки для документации и даже сейфы. Так как Картазаев стрелял лучше, то по идее он имел лучшие шансы, но дыхание свело все преимущество на нет. Не сказать, что он было шумным, но Поляков передвигался так, словно вообще не дышал.

Старый бздун может прикинуться молодым и даже жениться на молоденькой (правда, непонятно, что он будет с нею делать, один раз он, конечно, сможет, но ей этого может показаться мало). Преподаватель академии Генштаба генерал-полковник Жорес Самуилович Равва говаривал, что старые бздуны вполне могут притвориться молодыми, но лестница выдаст всех.

Духовные близнецы, выдрессированные одной военной школой, они закрутили неплохую карусель, могущую служить пособием для начинающих в деле огневого взаимодействия в замкнутых помещениях.

Несмотря на выбитые окна, комната быстро наполнилась тучами пыли и пороховой гари. Дышать было настолько тяжело, что казалось, легче вообще не дышать. При каждом вдохе в горло словно просовывали саперную лопату. Легкие упорно сопротивлялись такому издевательству. Кололо везде. Сердце билось с немыслимой частотой, более походящей на барабанную дробь.

Картазаев изображал из себя сеятеля, выбрасывая опустошенные магазины. Он поймал себя на том, что готов швырнуть в противника автомат с последним снаряженным магазином. К тому же он не помнил, сколько там осталось патронов, и остались ли вообще. На крайний случай, автомат можно было использовать вместо дубины.

– Оказывается, врут, что ты меткий стрелок, Везунчик! – донесся голос Полякова.

Картазаев, рыча, как тигр (скорее всего, как тигр подыхающий), успел дать пару очередей, а потом автомат безнадежно заглох.

– Слабо подойти и прикончить волка-одиночку? – задорно прокричал полковник.

И парень клюнул. Он был молод и глуп, этот майор с погасшими глазами. Поляков поднялся из-за укрытия, отбросил в сторону автомат и пошел ему навстречу, наматывая ремень на руку.

– Посмотрим, какого цвета у тебя мозги, Везунчик, – сказал он.

– Не советую, сынок, – устало усмехнулся Картазаев. – Я повидал немало чужих, и зрелище это мало эстетическое.

– А мы все равно поглядим, папаша.

Они сошлись, и некоторое время ударно лупили друг друга, причем Картазаев чем не попадя. В дело пошло все, что попалось по руку. Но особого успеха это не принесло. Спецназовец разбивал все как таран. Картазаев был вынужден войти в клинч, и они покатились.

– Здравствуй, сучье племя, младое незнакомое, – прохрипел Картазаев, пытаясь придушить соперника, но, впрочем, без особого успеха.

В ответ Поляков попытался сломать ему шею, но Картазаев выскользнул. Так можно драться до бесконечности, подумал Картазаев. Но майор имел другие мысли. Когда он, пошатываясь, встал, в руке у него возник пистолет.

– Не мог тебя сразу кончить, хотел посмотреть, как ты дерешься, – пояснил Поляков. – Мой вердикт, ты устарел. Поэтому я тебя утилизирую.

Картазаев катнулся в сторону, и тут же страшной силы удар вмялся ему в спину. Из чего он выстрелил, из танкового орудия, подумал Картазаев.

На самом деле сработал фактор, который вылетел у них из головы. Все это время, потраченное на бессмысленную драку, в могильнике что-то тлело, а потом как бункнуло, выбросив чудовищно спрессованный пакет бездымного пламени до самого потолка.

Даже лежащему Картазаеву досталось по полной программе, что же говорить о майоре, который стоял напротив окна. Когда он, пролетев сквозь всю комнату, буквально вонзился в стену, то раздался такой сокрушительный удар, что даже Картазаев поежился.

Когда он поднял голову, в гипсокартоне зияла дыра. Следующая за ней стена оказалась бетонной. В ней была вмятина, из которой торчала оголенная арматура.

Картазаев было решил, что майор разлетелся на куски, но потом увидел слабо тлеющее тело, не подающее признаков жизни. Похоже, Данюку новые кадры набирать, решил Картазаев.

Теперь их ничего не останавливало. Картазаев, Калерия и Мика побежали к выходу. Полковник сунул ленту аппликатора в сканер, на некоторое время замерев в немом ожидании. До последнего не верил, что все, наконец, закончилось. Однако дверь с сиплым вздохом подалась в глубь, впуская снаружи воздух, показавшийся изумительно вкусным.

Они выскочили и сразу побежали. Причем направление выбрали уже потом, так что сначала двинулись по дуге. Лишь бы бежать. Лишь бы прочь из этого проклятого места.

Когда Картазаев все-таки оглянулся, а ведь не хотел, чего ему там смотреть, то у него вырвался невольный возглас. Как уже упоминалось, небо Вольда представляло собой огромное облако в виде свернувшейся змеи.

Теперь змея развернулась. Гигантское тулово устремилось книзу и исчезало головой в крыше могильника.

Зрелище оказалась настолько потрясающим, что все трое они кричали что-то свое, а Мика дольше всех. Оказывается, он смотрел не на змею, а на Калерию. Картазаев повернулся к ней, и сердце его словно остановилось, в который уже раз за сегодня.

Девушка тоже пыталась кричать. Может быть, простое "А-а!", и во рту у нее трепыхалось нечто. У них в "военке" была такая шутка, лезть в рот желательно грязным пальцем, если твой сокурсник зевнул. Одной рукой он сжал ей рот, другим отвернул губы.

И отшатнулся. Вот рту женщины (Женщины?) топорщились лопнувшие кожистые складки-остатки перепонки. Чертов репликант!

Он сразу припомнил, как Калерия непотребно вела себя в "Утопленнике", а потом в Обервальде. А он то из себя моралиста строил! Вместо того чтобы достать парабеллум и пристрелить двойника! У него даже не было сомнения, на кого тот работал. На монахов.

– Какой я придурок! – простонал он, опускаясь на корточки.

Пришел в себя от прикосновения. Мика тряс его за плечо. Псевдокалерия сидела в своей любимой позе, сжав колени и бессмысленно глядя вдаль.

– Чего расселся? Пошли отсюда.

– Я должен вернуться.

– Куда? Ты что сдурел?

Могильник выглядел еще хуже, чем тогда, когда они покинули. Из открытого входа валил дым, пока еще жидкий, но который темнел на глазах.

– Если через 10 минут не вернусь или рванет, ну, в общем, ты понял, уходи один!

– Да я тебя вообще ждать не буду, балбес!

– А по башке?

Мика демонстративно повернулся и стал удаляться, приговаривая:

– Хочешь загибаться? Загибайся!

Картазаев не хотел.

Чтобы спуститься вниз, он воспользовался оставленным Дубарем спасательным пожарным рукавом. Стоило ему выбраться из него, лицо опалило жаром, хотя открытого огня не наблюдалось. Все было прозаичнее и страшнее. Впервые в жизни он видел, как без видимой причины плавится и расползается металл. Стеллажи оплывали на глазах, фиолетовое-синее-оранжевое содержимое протекало из контейнеров, заставляя проседать полки и вытягиваться швеллера.

Картазаев обогнул опасное место и скоро был там, где они нашли Мику.

– Калерия! – крикнул он.

Продолжая взывать, он бил по полкам подобранным талрепом. И вскоре результат был достигнут. Ему повезло, что бочки с бензином стали рваться на несколько минут позже, а то бы тонкого сдавленного голоса, да еще из-под наглухо закрытой крышки он бы не услышал.

Несколько минут у него ушло, чтобы талрепом сбить блокираторы. Нечеловеческим усилием он сдвинул по направляющим контейнер ровно настолько, чтобы можно было открыть крышку. На большее не было сил.

Изнутри показались две ручки, потом голова Калерии.

Ничего, голова пролезет, пролезет и все остальное, отстраненно думал Картазаев. Хотя у женщины могут быть затруднения и с филейной частью.

Когда он выволок ее наружу полностью, у него не было даже сил обрадоваться. Она что-то тараторила без умолку, у баб это чисто нервное.

В глубине могильника уже что-то горело отрытым пламенем. Разноцветные струи текли по вертикальным бокам стеллажей, и там где они соприкасались, начиналась немыслимая реакция, и металл начинал кипеть без огня.

Они стали выбираться из этого ада, выбирая уже не самый короткий путь, а те места, где еще можно было пройти.

На Дубаря наткнулись в радиальной галерее. Обессилев от ран, бандит дошел почти до самой стены. Под ним медленно расползались тягучие лужи.

– Это была всего лишь игра! – хныкал он.

Увидев приближающихся Картазаева с девушкой, истерично закричал:

– Проклятье! Убей их, бабушка! – возможно, он и сам и не подозревал, что умеет так визжать.

Дверь в стене, ведущая в кольцевой коридор, как по команде распахнулась, и мерзкая старуха молча выдвинулась из нее. Сразу стало ясно, что двигается она не самостоятельно. Широкий черный раструб был вдет ей в спину, соединяя с неким пестрым "баллоном".

"Баллон" вдруг единообразным движением провернулся одновременно во всех дверях.

– Что это? – закричала Калерия.

– Карга! – ответил Картазаев.

Он потянул девушку прочь, но вдруг понял, что старуха не двигается. Она мертва!

И тут его проняло. Он повернулся к Дубарю, уставив палец чуть ли не ему в лицо.

– Бабушка? Так это ты? Сергеев!

Перед ним раскрылась со всей очевидностью вся цепочка, приведшая к неверному трактованию, а также то, что он находится перед истинным создателем Вольда.

– Чей труп ты подкинул в своей квартире?

– Владика, не убивайте меня.

Он так жалобно смотрел на них, что женское сердце не выдержало, и Калерия затеребила его рукав. Он только нетерпеливо вырвал руку.

– Но как?

– Она достала меня, ко мне друзья перестали ходить!

– Не было у тебя друзей! Только виртуальные трепачи.

– Это она виновата все равно! Я пенсию ей перестал давать, думал, сдохнет, а она только глаза таращила! Притворялась!

– Игра говоришь? Как в думе. От рядового бойца до заместителя главаря, а потом и до атамана! Заигрался ты, Сэр Геев!

– Смотрит! – заверещал он, указуя перстом.

Создание за спиной мертвой старухи сделало такое движение, будто срыгивая, и тело было отброшено на пол. На людей уставилась змеиная голова, медленно поворачивающаяся из стороны в сторону и выбирая следующую жертву.

– Уходим тихо! – прошептал Картазаев, собственный голос показался ему грохочущим на всю вселенную.

Змея вдруг уставилась на Калерию.

– Ложись! – Картазаев сшиб ее наземь.

Пестрое тело пролетело над ними, челюсти чрезвычайно резким отрывочным движением схватили визжащего от ужаса Сергеева, и голова исчезла в кольцевом коридоре.

Все стенные двери поочередно слетали с петель, открывая вид на струящееся внутри пестрое тело.

Картазаев не знал, как они выберутся. Лифтом, даже если он каким то чудом до сих пор еще работал, пользоваться было нельзя. Оставался пожарный шланг, но он был рассчитан только на спуск.

Но когда они добрались до шланга, рядом с ним свисал самоспасатель типа Росомаха – автоматическое канатно-спусковое устройство со спасательной косынкой на конце.

Не успел Картазаев прикинуть, кто такой добрый, когда спаситель сам высунулся наверху сквозь разбитое окно.

– Санта! – прошептала Калерия со слезами на глазах, и Картазаев почувствовал укол ревности.

Сначала подняли девушку, затем полковник взлетел сам.

– Что ты так долго? Нас чуть не поджарили! – возмутился Картазаев.

– Извини, раньше не мог.

Он поразился его спокойствию и его потрясающему внешнему виду. Широкие плечи, гордая осанка, черные кудри до плеч. Он напоминал античного Геракла.

Снаружи стоял черный джип, вокруг которого Мика гонял Калерию-реплику.

– Она беззлобная, только говорить не умеет. Пусть с нами поедет.

Картазаев был не против, хотя, наверняка Мика спрашивал не у него, а у Санты, но сказать ничего не успел. С шипением из двери полезла змеиная голова. Из которой словно выдох вырывался раздвоенный язык не менее нескольких метров в длину.

Картазаев скакнул за руль, заводя машину. Санта запихнул обеих Калерий и Мику. Впрыгнул сам.

– Уезжай!

Однако стоило им тронуться с места, как выскочивший откуда-то Андрас, скорее всего в кустах выжидал, чем все кончится, швырнул им под колеса нечто.

Картазаев узнал волчью перчатку, неоднократно виденную им у лжеобходчика во время их недолгого, но запоминающегося общения.

– Но это не должно действовать, только на лошадей! – растеряно проговорил он, видя, как джип превращается в кусок железа, разучившийся ездить.

– Я пойду! – они с Сантой одновременно глянули друг на друга.

– Мы так не договаривались, – покачал головой Картазаев. – Я жить за чужой счет не согласен.

– Ты спрашивал меня, откуда я, – сказал Санта. – Я не мог тогда тебе всего рассказать, а сейчас уже не успею. Но ты должен понять. Мне некуда возвращаться. В том нормальном мире я убит, и тело мое мертво. Вольд – это единственное место, где я могу существовать.

– Выходит, я тебя убил во второй раз! – потрясенно произнес Картазаев.

– Я устал умирать каждую пятницу, – признался Санта. – Я хочу уйти навсегда.

Он не оглянулся ни разу, и в зеркале заднего вида Картазаев видел только гриву черных развевающихся волос.

Они не успели добраться до границ Зяби, когда рвануло. Меньше всего это походило на взрыв. Сначала раздался грохот, будто разом по всему небу прокатили рокочущий чугунный шар. Следом весь рельеф, что оставался у них за спиной, встал на дыбы, пытаясь поменяться местами с небом. Земляной водопад устремился по Зяби, сметая все на своем пути. На месте зданий возникли всасывающие воронки. Величаво рухнула труба, словно ножом располовинив стоящий рядом металлургический корпус.

Машину нагнал и захлестнул пылевой вал. Потом ее оторвало от грунта, и некоторое время машина словно плыла в потоках, в которых соединилось несоединимое. После чего ее с немыслимой яростью швырнуло прямо в центр разбушевавшейся бездны, и все исчезло.

Картазаев очнулся с ощущением счастья. Оно было настолько всеобъемлющим, что на лицо наползла дурацкая улыбка. Он сидел и улыбался, а уже потом открыл глаза.

Он находился в том же самом зале кинотеатра, абсолютно пустом. Сорванная маска и очки лежали у него под ногами, но он их не стал поднимать.

– Куда же делись мертвяки? – недоумевал он, но впрочем, это вопрос занимал его не больше нескольких секунд.

Он думал, что опять не сможет сразу встать. Он еще помнил, как это было в первый раз, но ничего подобного не случилось. Тело повиновалось легко и свободно. Будто говоря: "Победа! Мы победили!"

Он вышел на улицу, освещенную неярким солнцем, от которого у него даже не заломило глаза. Он огляделся, не увидев ни одного "крота", но почувствовал неприятную общую разбалансированность организма.

Глаза не хотели фокусироваться, он видел то асфальт, то небо-тусклое, словно выцветшее. Но если он хотел посмотреть вдаль, то ничего не получалось, и опять видел лишь собственные ноги.

Временами он терял контроль и над собой. Не чуял рук и ног.

– Надо собраться! – приказал он себе.

Это было не трудно. Труднее было вновь не потерять контроль. Это напоминало качание маятника. Он то воспринимал действительность, то переставал соображать, где находится.

– Я обещал зайти к Раевскому! – вспомнил он.

Оказалось, что он плохо помнит дорогу. Когда все-таки сориентировался, оказалось, что он идет в обратную сторону.

– Черт! Я так долго проблуждаю! Мне ведь в Москву надо доложить!

После этого он потерял сознание. Он сам так решил, потому что дом Раевского не мог стоять сразу за кинотеатром.

Его слегка успокоило, что дверь оставалась целой. Правда, Раевский успел ее поменять на шикарную из мореного дуба с глазком посередине.

– Зачем в подъездной двери глазок? – недоумевал он. – И почему я говорю вслух? Остаточные явления, как сказал бы Бивиа Папаш! – он хмыкнул. – Смешное имя. Надо будет спросить, когда вернусь, у грузин действительно есть такие имена?

Дверь открывалась тяжело, потому что была привязана к полу сразу нескольким веревками. Он только обрадовался, значит, парень дома. Он раздвинул дверь на ширину, достаточную, чтобы пролезть одному человеку и проник в подъезд. Забарабанил в дверь, крича:

– Толя, открой! Это я вернулся!

Когда Раевский открыл, на нем была полосатая пижама, а через плечо висело полотенце, когда-то белое, но сейчас все в гнойных пятнах.

– Я готовлю котлеты! – сказал он.

– Чего ты мне как маленькому объясняешь! – возмутился Картазаев. – Я это и сам сразу понял. Я пришел за тобой.

– Но я сначала должен дожарить котлеты. И мама с папой тоже ждут.

– Но они же умерли, – удивился Картазаев.

– Я знаю. Они в ванной ждут. Надо им котлеты принести, а то мне ванна нужна самому. Искупаться надо.

– Это у тебя от переутомления. Нервы и все такое.

– Это от грязи, – не согласился Раевский. – Мне надо помыться, и нервы сразу пройдут. Только шампунь нужен для нормальной кожи, а не для жирной. Если помыться шампунем для жирной, на душе становится тяжело. Это тяжелый шампунь, понимаешь меня?

– А что тут не понять? Нервы должны быть чистыми. А шампунь у меня есть. Как раз для нормальной кожи.

Он протягивает Раевскому бутылочку, на которую надета соска.

– Только соску сними.

– Нет, это не то. Это же для кожи, а мне нужно для нервов.

– Для нервов у меня нет. Может, у Бивиа есть. Знаешь, у него все есть. Как в Турции.

– В Турции сала нет.

Некоторое время они скорбно размышляли над этим фактом.

– Нам надо уезжать отсюда, что-то мне не нравиться это место! – заявил Картазаев.

– А мы уже едем!

– Как? – он обнаружил себя в машине с откинутым верхом, мало того он еще и рулил. – А где мы взяли машину?

– Ну, ты ничего не помнишь? – смеется Раевский, теперь на нем форма гостиничного служащего, дурацкая шапочка на голове. – Мы искали машину, а потом нашли.

– Понятно. А теперь молчи, сейчас будет Кордон. Мне надо будет объяснить, кто ты такой, а то могут не выпустить.

Кордон они нашли там же, где он находился, когда Картазаев только уезжал в Вольд. Сразу за транспортной развязкой лежали бетонные плиты, на которых сидели солдаты.

– Солдаты! – торжественно обратился к ним Картазаев, остановившись. – Вы не имеете права нас останавливать. Вы знаете, кто это такой?

– Конечно, знаем, – закивали те головами точно болванчики. – Это же Раевский!

Они оставили машину на обочине, и Картазаев непроизвольно ускорил шаги. При виде домика лесника он припустил бегом.

– Они здесь! – крикнул он на бегу.

На веревках висело свежевыстиранное белье, широкие белые простыни, вообще, все белое.

Картазаев побежал, споткнулся, даже упал на колени. Потом сразу оказался у двери и забарабанил в дверь.

– Это я, Маша! Открой!

Дверь медленно с громким скрипом растворилась. За ней застыла Маша. Некоторое время она неподвижно смотрела на него, не узнавая.

– Это я, Маша! – сказал он, счастливый.

Девушка бросилась ему на шею и стала осыпать поцелуями, на которые он толком даже не смог толком ответить.

– Погоди, Маша. Тут же люди, – он отворачивал лицо. – Что с Мошонкиным?

Не успел он так сказать, как Мошонкин уже был рядом с Машей и обнял девушку. Это задело Картазаева.

– Ты же ранен был? – недовольно заметил он.

– С кем ты тут разговариваешь? – не понял Мошонкин.

– Как с кем? – стушевался Картазаев. – Со мной же!

– Никого не вижу, – упрямо продолжал тот.

– И Раевского не видишь?

– Никого!

Картазаев оглянулся, и ему стало так страшно, что даже сердце прихватило.

Сосны стояли мертвые, одни стволы, и нечто серое сползало по стволам на землю, и она тоже становилась серой и мертвой, выцветала на глазах. Из-за стволов выходили "кроты". Молчаливые, серьезные, и у никого не было глаз. Лишь гладкие пустые сразу опустевшие лица.

– Вольд! Он вернулся! – сдавлено прошептал Картазаев. – Но почему?

Он понимал, что надо бежать, но продолжал стоять. Маша потянула его. И он увидел ее руку, раздувшуюся с черными остановившимися венами.

– Маша, почему ты не вернулась за Раевским? – спросил он. – Я же сказал тебе адрес!

Он повторял этот вопрос снова и снова. Даже тогда, когда "кроты" добрались на него. Множество холодных разбухших рук рвали его, тащили, он сопротивлялся, пока хватало сил, и все повторял:

– Почему ты бросила Раевского?

Окружающие предметы-лес, "кроты", дом лесника– стали коверкаться и уменьшаться, словно скручиваемый бумажный ком, пока не уменьшился до размера макового зернышка, а потом со страшным шумом и стремительностью втянулся ему в зрачок.

Мир прекратил существование во второй раз.

На этот раз Картазаев очнулся в гораздо более жуткой обстановке.

Он сидел в пропахшем смертью зале, и вокруг, как ни в чем не бывало, продолжали восседать празднично разодетые мертвяки. Но этого не должно было быть!

Кошмарный сон продолжался. Он не хотел заканчиваться, а неотвратимо переходил в следующий, и конца кошмарам не видно. Сколько раз суждено ему проснуться в наполненном смертью зале и сколько раз суждено умереть?

Картазаев вышел на улицу. И снова как в прошлый раз его встретило блеклое солнце, которое больше не освещало, а навевало тоску.

Но не все было как в прошлый раз. Он внутренне напрягся, увидев "кротов".

Но они не собирались его атаковать. Им было не до этого.

На ногах не было никого, хотя "кроты" были повсюду. Кучей неопрятного тряпья они лежали повсюду – на тротуарах, на газонах, свисали с балконов и открытых окон.

Многие судорожно дергались и даже пытались ползти, но встать уже не могли. Зрелище было не для слабонервных.

Он пошел, обходя ползущих и тянущих к нему руки "кротов". К дому Раевского подошел беспрепятственно, разве что пришлось попетлять. Душу воротило от такой прогулки. Вольд никуда не делся, и гниющий заживо агонизирующий город угнетал.

Его слегка успокоило, что дверь оставалась припертой изнутри стальным листом, значит, парень был дома. Он раздвинул дверь на ширину, достаточную, чтобы пролезть одному человеку и проник в подъезд. Забарабанил в дверь, крича: