Текст книги "Говорящая с ветром (СИ)"
Автор книги: Дина Сдобберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)
Сдобберг Дина. Говорящая с ветром
Цикл: Мир Грозы 3
Длинные извилистые коридоры, шепот голосов в волосах, жжение от татуировки на плече. Почти, почти нашла. Только бы успеть. Я приняла этот жестокий мир, я смогла примирить свою душу с воспоминаниями погибшей принцессы пятого дома, я каждый день оберегаю этот самый дом от участи превратиться в руины. И все ради того, чтобы найти тебя! Так что дождись! Только посмей не дождаться!
– И куда ты так торопишься? Да еще и в стенах чужого дома? – ехидный голос полный злобы, раздался из тени, медленно принимающей очертания моей давней соперницы.
– Не уберешься с моей дороги, пожалеешь, что вообще на свет выползла! – мне было не до церемоний, я кожей ощущала, как убегает драгоценное время.
– Как заговорила…
Но я ее не слушала, темное пламя призыва сорвалось с моих рук, даря силы желающим мстить.
Глава 1.
– Ни кочегары мы, ни плотники.
Но сожалений горьких нет, как нет!
Простого морга мы работники, да!
И мы уходим на обед! – весело напеваю себе под нос, пока заливаю рабочие инструменты раствором дезинфекции.
– Лиль, Лиля, Лилечка! Ну, останься, а? Ну что тебе стоит? Ну, горит же экспертиза! Ну, прояви сознательность, ты ж, в конце концов, прокурорская дочь! – шмелём гудел над ухом заведующий.
– Самуил Яковлевич, я ещё и дочь гинеколога. Мне в декрет уйти? – уточнила я.
– Лилит Эдуардовна, вы таки ведьма! – всплеснул руками большой души профессионал и лучший друг отца, дядя Сёма.
– Так имя обязывает! – смеялась я, снимая перчатки и халат. – Сами же уговаривали родителей остановиться на этом варианте.
– Девочка моя, а ты представляешь, как хотели тебя назвать эти изверги, твои родители? – ответил Самуил Яковлевич. – Ядвигой! Вы только представьте себе эту прелесть! А ласково как? Яга, Ягуша? Представить же страшно, какое счастливое детство тебя ожидало.
– Всё, всё, всё. Я поняла. – Быстро обняла друга семьи, наставника и заботливое начальство в одном лице. – Вечером останусь и проведу полный осмотр. Все равно завтра выходной.
– А твой молодой человек? – насторожилось начальство.
– А нет у меня больше молодого человека. Третий день не звонит, не пишет. – призналась я.
– Лиля! Ты что, опять? – возмутился Самуил Яковлевич.
– Ну, что поделать, если я люблю свою работу? А он сам спросил, а у меня в тот день такой интересный труп был! – ответила я.
– Лиля, девочка, послушай старого дядю Сёму! Есть три вещи, о которых не стоит рассказывать своему мужчине. О своей зарплате, работе и любовниках. Мужчины очень плохо на это реагируют. – Учил меня жизни начальник, провожая на выход.
Выйдя из прохладных коридоров морга, я вдохнула прогретый летний воздух полной грудью. Со всех сторон здание моей работы было спрятано за плотным строем елей. Так называемых голубых или кремлёвских. В жару они напитывали воздух запахом хвои и смолы. Несколько прижившихся в тени елей-великанов рябинок, привлекали всяких мелких птичек, и их щебетание поднимало настроение, заставляя улыбаться и подставлять лицо солнечным лучам.
Осталось отработать пару недель, и я уйду в заслуженный отпуск на свои сорок два дня, тридцать из которых, я проведу в Карпатах с командой спелеологов. Нет, это не спортивный туризм в горах. Это именно изучение пещер.
У меня дома стояли удивительные друзы с различными образованиями кварцев. Я могла часами их разглядывать, водить пальцем по граням, порой казалось, что я слышу далёкий шорох сыплющихся камней. Десятки кадров пещерных садов украшали стены большой, трёхкомнатной квартиры. Из отпуска я надеюсь привезти ещё несколько редких кадров.
Особой моей гордостью был отлично сохранившийся паук, что видимо увяз в густой известковой жиже зарождающегося сталагмита, да так и остался. Мне говорили, что повезло, потому что хоть и мутное, но всё равно просматриваемое образование, в пещерах встречается не так часто.
Ну и пошутили, конечно, на счёт странных совпадений. Ведь почти все плечо и лопатку у меня занимала большая татуировка в виде паутины с капельками росы и огромного паука. Даже каждый глазик был тщательно прорисован.
Тату я набила в пику маме, в выпускном классе. Она всё выбирала мне платья на корсете и с открытыми плечами, чего я категорически не хотела. Поэтому, нашла повод сделать так, чтобы открытое платье на выпускном стало невозможным.
Нет, я была очень долгожданным и любимым ребёнком. Мама, сама акушер – гинеколог, помогавшая появиться на свет стольким детям, сама забеременеть не могла. И когда они с папой уже потеряли надежду, я решила появиться на свет.
Ребёнком я была поздним, единственным и потому балованным донельзя. Благо, возможности родителей позволяли. Папа был прокурором, дослужился до хорошей должности, мама давно заведовала отделением. И они оба считали, что я у них самая-самая. Умная, красивая и вообще.
Единственное, в чём они не соглашались, это кем мне быть в будущем. Папа был уверен, что с моим въедливый характером, тренированной памятью и вниманием к деталям, карательная юриспруденция, это вот прямо для меня придумали. Мама же доказывала, что именно эти черты, делают для меня идеальной медицину.
Я прекратила эти споры, объединив всё в одно. В свои тридцать пять я была судмедэкспертом. Патологоанатом и гордо носила звание майора. Оба родителя оказались правы, моя дотошность порой позволяла мне заметить некоторые особенности, что позволяли дать более точные и обоснованные предположения.
– Тебе, как духи шепчут! – часто слышала я от следаков.
– Ну, да, стоят за спиной и стенографируют, кто, что, когда и под каким углом. – Отшучивалась обычно я.
Свои, от природы рыжие, волосы я красила в цвет "рубин", поэтому была обладательницей яркой, красно-огненной шевелюры. С моей смуглой кожей смотрелось… Ну… Впечатляюще.
Спелеологией я увлеклась пять лет назад, когда возраст и время забрали у меня обоих родителей. Папа пережил маму всего на неделю. Словно остался только для того, чтобы достойно проводить маму.
Резко пришедшее в дом одиночество сводило с ума. И тут в гости пришёл Самуил Яковлевич со своим племянником. Яшка, горный инженер по образованию, занимался геологоразведкой. А вот дальняя родственница его работы, спелеология, была любимым хобби. Чуть ли не силком утащив меня развеяться и сменить обстановку, он сам того не зная, подарил мне самое настоящее чудо. Наверное, мою самую горячую, после работы, любовь.
Пользуясь отличной погодой, свой обед я вынесла на уличный столик. И паучок, бегущий по своим делам по краю столешницы, меня не возмущал, а только вызывал улыбку своей деловитостью.
Пауки меня никогда не пугали. Даже большие. Я с удовольствием держала их на руке, позволяя исследовать собственную ладонь. Ну, вот честно, змеи, куда более мерзкие. И тех я не боялась, а скорее испытывала чувство брезгливой неприязни.
Взяв на вынос ещё порцию на ужин, вернулась на работу. Прислушалась к себе, мне не нравилась сильная пульсация в висках. Она усиливалась, вызывая приступ тошноты и резкий болезненный спазм. Пошла проверила давление. Странно, в норме.
Я не очень любила обезболивающие препараты, искренне считая, что боль помогает найти место поражения, и решить проблему, пока она ещё решаема, а не снимать симптоматику до тех пор, пока к нам не привозят.
– Нус, приступим. – Включила я диктофон, чтобы фиксировать процесс экспертизы. – Как там нас по батюшке? Аркадий Дмитриевич, ага. И что же мы, Аркадий Дмитриевич, так нехорошо все закончили-то. Семнадцать ножевых. Семнадцать! Кого же вы так обидели? Чтоб вот так… Приступим к осмотру. Знаете, что меня смущает, Аркадий Дмитриевич? Что орудие, которым наносили удары одно, а ширина проникающего следа разная. Значит либо били с разной силой, либо орудий было два. Что скажете, Аркадий Дмитриевич?
Я всегда разговаривала с осматриваемым, впрочем, как и очень многие из моих коллег. Так легче.
Ирония таких переговоров отгоняет ожесточение, напоминает, что это был человек. Хороший ли, плохой, но человек.
Через несколько часов проведения экспертизы, я с уверенностью доказывала, что орудия было два. И смертельных ран всего две. А остальные наносились уже трупу, причем, спустя меньше часа после смерти. А значит, кто-то хотел скрыть истинного виновника. Тот нож, который нашли следаки, использовался для нанесения маскирующих ран. А вот первый предстоит искать.
Не смотря на усиливающуюся головную боль, я полностью закончила и оформила результаты экспертизы и отнесла начальству на стол. Буквально усилием воли разгоняя туман перед глазами, я доделывала свою работу.
Стол, инструменты и даже пол, должны быть всегда чистыми. И в любой момент готовы к новой работе. Как оружие у воина, так и инструменты у патологоанатома.
Аккуратно и не спеша я шла на выход, опираясь на стену. Видно переработки до добра таки не довели, как и предупреждал Самуил Яковлевич. Странно, никогда такого не было. Внутри черепа словно катался злобный ёж, вспарывая своими иголками всё на своём пути. Так, надо до приёмного покоя дойти. Вот чуть-чуть посижу, в себя приду, соберусь с силами…
Туман вокруг становился всё плотнее. Проникал в ноздри и рот, мешая дышать. Как будто тонешь. Перед глазами клубился сине-сиреневый дым, разъедая глаза до слёз.
Сразу полезли в голову воспоминания обо всех тех странных людях, что порой появлялись. То на Урале местный дедок, у которого мы снимали домик, начал говорить, что видно, что горы меня любят и к себе тянут, свое сердце показывают, то цыганка вдруг выдала, что гадать мне смысла нет, мол, нет моей судьбы в этом мире, потому, мол, я и одна, что ни к чему мне к этой земле привязываться.
Вдруг я начала словно в колодец проваливаться, кусочек неба резко отдалялся. Я не знаю, в какой момент, но это треклятое ощущение полета вниз прекратилось. Меня как будто поймали чьи-то руки. Много рук. Мое безвольное тело передавали и толкали куда-то в сторону. При этом я точно знала, что остаюсь сидеть на лавочке. И это было страшно. До паники страшно.
– Что за испуганный огонёк? – вдруг раздался обволакивающий голос. – Иди сюда.
И меня словно выдернули из стремительно несущегося потока.
Глава 2.
Странное, непонятное ощущение. Совершаешь вроде привычные действия, те, которые с рождения воспринимаешь, как само собой разумеющееся, а результат не тот.
Я стояла на каменном уступе, видела отполированный временем и дождями камень, но не чувствовала под ногами опоры. Всё, что находилось ниже уступа, было скрыто плотным, каким-то бурлящим туманом. Всё, что выше, укутано облаками ярко-синего цвета. И всё это двигалось, текло, кипело и менялось, словно вокруг был сильнейший ветер. Но я не чувствовала ни малейшего движения воздуха вокруг.
Здесь не было солнца, но было светло. Зато туман, клубящийся у кромки утёса, разбивался о камни с шумом морских волн, хотя разум, или что там у меня сейчас было, воспринимал это, как несоответствие. А самое главное, я слышала биение сердца возле уха, ощущала крепкие руки, прижавшие меня к твердому телу, меня обволакивала смесь запаха раскаленных от солнечного жара камней и хвои. Терпкий, мужской запах.
Но я была одна! Только странный обрывок тумана, плотной стеной высившийся за спиной, и в котором почти полностью утопало мое тело, составлял мне компанию в этом странном месте.
– Кто ты? И почему тебя держат ушедшие? – неожиданно зазвучавший сразу отовсюду голос, заставил меня вздрогнуть.
– А кто ты? И кто такие ушедшие? – уточнила я, потому что не чувствовала никакой опасности.
Голос с несильной хрипотцой, каким обычно пели что-то из жанра шансон. Никаких эмоций, кроме любопытства, я в этом голосе не слышала.
– Забавная, как месячный прядильщик. И яркая. Необычно яркая. Настоящий огонь. – Словно сам с собой разговаривал голос.
– Кто ты? – в который раз спросила я, оглядываясь по сторонам.
– Я дроу. Мужчина дроу. Может так тебе будет привычнее… – Туман за моей спиной колыхнулся, и я оказалась прижата к широкой мужской груди.
Странного цвета кожа, многочисленные шрамы. Хорошо развитые мышцы, грудь, плечи… Тут не только намеренная раскачка мышц была, как у наших культуристов, но и тяжёлый физический труд. Причём с самого раннего детства, встрепенулся во мне профессионал, отмечая специфические признаки.
Абсолютно белые, длинные волосы были просто распущены. И хотя мне никогда не нравились длинноволосые мужчины, конкретно этому мужчине это шло. Но больше всего меня поразил цвет его глаз. Яркого насыщенного фиалкового цвета. Этакая смесь сиреневого и фуксии. Никогда в жизни я таких глаз не видела. Смотрелось жутко и красиво одновременно.
А ещё, я как могла настойчиво, убеждала саму себя, что надо отлипнуть от постороннего мужика и не виснуть на нём. В конце концов!
– Не надо, иначе снова затянет в поток. – Ответил он на мои мысли совершенно непонятной фразой.
Стоп. В смысле на мои мысли, я ведь точно не произносила ничего вслух. Что за расширение сознания? И вот тут меня осенило.
Помнится, лет так десять назад, была у меня очень познавательная поездка в горы Сьерра Масатека. В течение недели мы, а я была не одна такая, готовились к этому самому расширению сознания. В итоге, после почти недельной голодовки, допускалась только вода в немереных количествах и хлеб грубого помола, и тщательной пропитки каким-то благовонным дымом, нам преподнесли "теонанакатль", плоть бога. Как потом выяснилось, высушенные на солнце шляпки обычной псилоцибе мексиканской, галлюциногенного гриба.
Не помню, что точно я творила, но на записи камеры, я сидела почти на краю похожего на этот утёса и несла какую-то чушь из совершенно невразумительных буквенных сочетаний. Как с пеной у рта потом заверял местный гуру и шаман, точнее жрец, я разговаривала на языке ацтеков. Том самом, что звучал в Анауаке ещё до прихода конкистадоров.
Тот старик не хотел меня отпускать, пытался всучить ещё порцию "плоти", называл имена, названия городов. Теночтитлан, Куаутемок… Ну, у меня, выросшей на приключенческих романах Майн Рида и Генри Райдера Хаггарда, эти названия вызвали только приступ ностальгии, по временам школьных каникул, когда можно было провести весь день с интересной книжкой. Ожидаемого просветления не случилось.
Помнится, я тогда поехидничала, что с учётом того, что последний правитель ацтеков Куаутемок погиб в тысяча пятьсот двадцать пятом году, то тут даже патологоанатому делать уже нечего и не с чем. Но при возвращении в Мехико, сделала крюк по дороге в аэропорт. В Мексике этот мужчина до сих пор чуть ли не национальный герой. И на одной из площадей стоит его бюст. Если верить изображению, то мужик при жизни был очень красивым. Да половина современных фитнес моделей ему проигрывали.
Осторожно подняла голову заглядывая в лицо своему собеседнику. Тааак… Либо я опять отправилась в Мексику, но почему-то помню только последний рабочий день. Либо я чем-то отравилась. Ну, либо кто-то совсем с дуба рухнул и подсыпал мне галлюциногенов. Потому что отдаленное сходство у моей, теперь уже точно, галлюцинации с принцем ацтеков было.
Отличались глаза и уши, которые вообще были странной формы.
– Твои мысли интересны и необычны, как и пламя твоей души. – Пытается сдержать улыбку мужчина из моего бреда. – Но ты ошибаешься, это не бред. Это грань. Здесь те, кто окончил свой жизненный путь, мы их зовём ушедшими, и такие как я, которые ушли от своего тела сюда, чтобы дождаться своего конца. И я наделён даром менталиста, поэтому могу уходить сюда, и слышать твои мысли, как и мысли любого живого существа.
Я уткнулась лбом ему в грудь, ну а что? Где я в реальном мире такого умницу найду? Хоть в бреду пообщаюсь с классным парнем, способным понимать меня даже без слов. Интересно, если я расскажу ему о своей работе, он начнет вопить, что это ужас, ужас, ужас и как можно на такой работе работать? Или молча сбежит, как большинство тех, с кем я знакомилась в реальности.
Определенно, мне начинало всё нравиться. Даже жалко будет приходить в себя.
– Боюсь, в себя ты не придёшь. – Он посмотрел на меня с очень грустной улыбкой. – В поток попадают только те, кто уже умер, чья жизнь закончилась. Но ушедшие, почему-то не давали тебе влиться поток и уйти за грань окончательно. Именно они выталкивали тебя, именно по-этому я смог тебя выдернуть и могу сейчас удерживать здесь. Хотя тебя и должно тянуть обратно со страшной силой.
– Нет, не тянет никуда. – Сказала, прислушавшись к себе. – А вот ощущение, что меня как будто зовут куда-то, есть. Но я знаю, что могу отказаться и не пойти.
– Да? Странно. Значит, тебя привели сюда… – задумался он.
– Что значит привели? Убили? – тут же предположила я.
– Нет, иначе бы ты рвалась в туман, видишь? – он указал на муть, клубящуюся у края уступа. – Это и есть поток. В нем души уходят за грань. Твоя жизнь видимо ещё не закончилась, но уже была на исходе. По-другому душа не откликнулась бы на мелодию зова. Значит, кому-то твоя душа очень нужна.
– С чего это ты взял? – прищурилась я, размышляя о всяких странных зовах.
– Это очень сильная магия и очень дорогой ритуал. Потому что, чтобы позвать чужую душу и найти её среди множества миров, нужен проводник. Тот кто найдёт и проведёт, кто будет держать ворота в тот мир, куда тебя зовут. Цена за эту возможность очень велика. Собственная жизнь, огонёк. – Рассказывал он. – И возможно, что далеко не в одном из миров есть подобная магия, но судя по тому, что ты прошла до граней моего мира, тебя звали при помощи наших ритуалов. Вот мне и интересно, кому же ты так понадобилась?
– Сквозь миры, множество миров, ни в одном из миров… Я начинаю путаться. – Кажется, мой разум настолько расширился, что весь этот бред просто не вмещал.
– Мир не один, их множество. Одни рождаются, другие гибнут. Наш народ ушел когда-то из такого гибнущего мира. – Словно сказку рассказывал мне этот менталист и обитатель граней. Почему-то вспомнился Харон, тоже своего рода живущий на грани.
– Почему именно я? Я же… Обычная. – Спросила у него и замерла, прислушиваясь к бою его сердца.
– Нет, ты точно не обычная. Ты сияешь и манишь, привлекаешь ярким светом огня своей души. Он очень красив, и силён. Я никогда такого не видел. – Он внимательно вглядывался в мои глаза. – Как редчайший кристалл "сердца пещер", он переливается от почти белого до почти бордового. И горит так, что слепит. И очень жаль, что у твоего проводника не хватило сил тебя довести, видно слишком издалека пришёл твой отклик на зов.
– Значит, я навсегда останусь здесь? – уточнила у него я.
– Нет. Здесь ты угаснешь. Хочешь, я доведу тебя до конца пути, Огонёк? – предложил он.
– Я не огонёк! Даже имя у меня противоречит огню и свету. Я Лилит, "ночная, тёмная". – Поправила его, сама раздумывая над тем, хочу ли я продолжать это непонятное то ли помутнение во время обморока, то ли приключение во время этого помутнения.
– Ты сказала мне своё настоящее имя? – удивился он. – Я благодарю тебя за оказанную честь.
Мне почему-то кажется, что значение имени мы с моим бредом воспринимаем по-разному.
Глава 3.
То ли голос моего собеседника убаюкивал любые тревожные мысли, то ли в этом месте не было места тревогам и волнению, но страх от непонимания происходящего всё ещё не просыпался. Зато вырвалось на волю любопытство, а мужчина-бред, излучал спокойствие и уверенность и, как можно подробнее, отвечал на мои вопросы.
– А как твоё имя? Или это секрет? – спросила, так и не дождавшись от него представления.
– У меня нет имени.
– Это как это, нет имени? – удивилась я, потому что не представляла, каким образом в жизни можно было обойтись без имени.
– Ты ничего не знаешь о дроу? В твоём мире похожего народа нет, да? – он дождался моего отрицающего жеста и продолжил, точнее начал с самого начала. – У дроу правят женщины. Рождение, продолжение рода, сохранение народа дроу – всё это зависит от женщины. Поэтому жизнь женщины ценна и её власть не оспорима. Мужчина же создан для служения. Если рождается мальчик, то его сразу забирают, не отягчая жизнь родившей необходимостью заботиться о будущем мужчине.
– Что за ужас? – для меня такое положение дел было дикостью, но ещё более ужасным было то, что этот мужчина говорил так, что становилось понятно, он не видит в таком порядке чего-то ужасного.
– До пяти лет за мальчиками наблюдают, ждут, когда откроется дар, если он есть. Многие не переживают младенчества, многие оказываются способными только заботится о доме и женщинах дома, исполняя их желания и приказы. Такие после пяти лет получают имя. – Продолжал рассказывать про половой геноцид, по-другому я не знаю как это назвать, мой собеседник. – А есть те, у кого просыпается дар, такие забираются в обучение. Воинское искусство, чтобы тело было крепче, иначе долго не протянешь. Охота, чтобы умели сосредотачиваться, а потом мы уходим к кристаллам, что питают магические потоки дома, чтобы в любой момент, женщины дома могли пользоваться этой силой. Но менталистов рождается очень мало, у девочек этот дар не проявляется вообще…
– Подожди, то есть, пока твоё сознание здесь со мной, твое тело где-то кормит какой-то камень-пиявку и кучу паразитирующих на этом баб? – перебила его я. – И где это "чудесное место"?
– Я не могу тебе это сказать, это знание блокируют. Менталистов, их количество, размещение скрывают тщательнее, чем боевые традиции домов. Даже не все женщины дома знают о нас. Правящие матери и некоторые из наследниц. – Добивал он меня порядками своего мира.
– И как же к вам… К тебе обращались, пока учили? – всё-таки уточнила я.
– Мясо. – Тихий ответ, на который и сказать нечего.
По крайней мере в моем лексиконе слов, чтобы описать свое отношение к подобному отродясь не водилось. Тут даже великий и могучий, что всегда готов стать опорой во дни сомнений и тягостных раздумий, был бессилен.
Как говорил один из моих сослуживцев, если не укладывается в голове, растяни вдоль спинного мозга. И предполагается, что именно кому-то из этих, умеющих удивлять, женщин понадобилась моя душа, причём настолько, что даже не пожалели особо ценную женскую жизнь, ведь проводить ритуал, как я поняла, кроме женщин никто не мог. Чистой воды ведьмы, инквизиции с её очистительным пламенем на них нет.
– И как же мне тебя называть? Это не правильно, что у тебя нет имени. Оно, должно быть! – спросила, вглядываясь в его глаза, в которых отражалось пока неясное мне волнение.
– Ты хочешь дать мне имя? – осторожно, словно боясь ошибиться сам или спугнуть меня, спросил меня он.
– А можно? – уточнила на всякий случай, но он молчал, только грудь стала вздыматься чаще.
Я задумалась. Я прекрасно знала, что многие народы даже в моём мире, где магия давно не более, чем вымысел и сказка, придают огромное значение имени. Очень многие люди, считают, что оно определяет путь в жизни.
Что же тогда говорить про этот мир, в гранях которого я находилась со слов своего собеседника. Ну, и как назвать мужчину, о котором никто не знает и не помнит? Я как-то не особо интересовалась мужскими именами и их значением. Неожиданно в голове само собой всплыло прочитанное где-то об имени, означающем "память" или "воспоминание".
– Ядгар! Для меня ты будешь Ядгар. – Едва я успела договорить, как небо над нами располосовали разломы искрящих молний. Гром грохотал так, что мне казалось, что содрогается утёс, на котором мы стояли. – Что происходит?
Вот сейчас я действительно испугалась, тем более, что то самое, белое марево тумана у края каменной площадки забурлило, вскипая, словно молоко. Но как быстро всё это началось, ровно так же и закончилось.
– Грани приняли моё имя. И ушедшие подтвердили своим свидетельством, что с этого момента, я Ядгаррр! Мне нравится! – он взял мои ладони и прижал их сначала к сердцу, потом ко лбу. – Спасибо, Огонёк!
– Подожди! Но если это всё не бред, и это другой, чужой для меня мир, то каким образом ваши ушедшие услышали и поняли? И как мы с тобой общаемся? – мозг привыкший анализировать и сопоставлять, вцепился в это несоответствие, чтобы выдернуть сознание из этого сюрреалистического бреда.
– Здесь только души, тень твоего сознания, отражение твоей собственной жизненной энергии. Здесь не нужно знание языка или чего-то ещё. – Улыбался Ядгар. – Здесь нет времени, не мучает жажда или голод, не хочется спать… Но когда я выведу тебя из граней, всё будет по-другому.
– А мне обязательно из этих граней выходить и откликаться на этот ваш ритуальный зов? – уточнила на всякий случай, уж больно меня не прельщала жизнь среди настолько отвратительных порядков.
– Не обязательно, но тогда ты очень быстро уйдёшь на ту сторону граней. – Он осторожно потянул меня в сторону мягкого мерцания почти на краю площадки. – Пойдём?
Не смотря на все свои сомнения, я всё-таки не стала упираться. Выбор был или пойти с Ядгаром, или остаться здесь и умереть. В странное, еле-еле заметное сияние, я входила, крепко держась за руку мужчины, только промелькнувшей мыслью отметив, что идём мы на тот самый голос, зов которого я слышала ранее.
Как объяснил мне Ядгар, чужую душу можно пригласить, попросить прийти, но невозможно заставить. По крайней мере, дроу такого не умели.
Пройдя словно сквозь толщу воды, мы оказались в странной пещере. Уж сколько я успела их повидать за последние годы, но это было что-то совсем странное. Стены и куполообразный свод пещеры, только угадывались, потому что были скрыты за сплошным ковром тёмно-фиолетовых, почти черных цветов, напоминающих лилию или орхидею. Края лепестков слабо светились, но из-за количества цветов, освещения вполне хватало.
Никогда в живую не видела флуоресцентных растений! Тем более, я всегда считала, что таким свойством обладают мхи, грибы, водоросли. Но чтобы цветы? Хотя, Лиля, ты о чём? Тут вон магия в ходу. Мир, в котором не родилось своего Торквемады и ведьмы победили.
Повсюду стояли плашки, в которых в какой-то смоле плавали горящие фитили. От этих светильников исходил слишком душный аромат, отдаленно напоминающий ладан. Зеркально гладкий, обсидиановый пол пещеры отражал все эти огоньки, превращаясь в отражение звёздного неба. И было полное ощущение, что идёшь по воздуху над бездонной пропастью перевёрнутого неба. Белым, искрящимся порошком, на этой пропасти была нарисована странная фигура, напоминающая знак бесконечности, в петлях которой было два тела.
Стоило нам появиться, как сидящая в изголовье одного из тел женщина вскинула лицо, но смотрела, словно сквозь нас.
– Она нас видит? – еле слышным шёпотом уточнила, спрятавшись за спину Ядгара.
– Нет, Огонёк, не видит и не слышит. Но эта мать сейчас в трансе, поэтому почуяла наше появление. – Объяснил мне мужчина.
– И что здесь происходит? – решила выяснить подробности.
– Ритуал призыва. Мать встречает душу, вот там твой проводник. И её сил почти не осталось, очень скоро этот ритуал выпьет ее досуха. – Как можно подробнее объяснял мне дроу. – А вот и причина, по которой тебя звали. Видишь тело, рядом с которым сидит одна из матерей? Эта дроу погибла и её напоили особым зельем, уничтожающим память. Матери решили вернуть этому телу жизнь, призвав душу из другого мира и передав ей остатки памяти погибшей, если они есть.
Осмелев, я не только вышла из-за спины Ядгара, но и подошла к телу, в которое меня звали. Погибшая была одета в костюм из тонкой кожи, плотно обтягивающий её тело. Тренированное, надо сказать, тело, я была в этом уверена, даже не видя тело сквозь одежду.
Некоторые детали костюма напоминали хитиновые пластины насекомых, но я могла и ошибаться. Всё-таки это не привычная мне реальность. Зато вот состояние этого тела было для меня более, чем привычно. Труп. Окончательный и бесповоротный.
Мало того, что девушку напоили какой-то дрянью, судя по количеству дырок с запекшейся вокруг них кровью, её ещё и утыкали как подушечку для иголок булавками. Только беглым взглядом я отметила более двух десятков ран, некоторые были настолько глубокими, что по ранам, виднеющиеся в разрывах костюма, было непонятно, с какой стороны наносились удары. Но то, что тут был перерублен позвоночник, и скорее всего не в одном месте, даже к гадалке не ходи. На убийцы видимо настолько были уверены в живучести конкретно этой дроу, что ещё вдобавок и горло перерезали.
– И это вот это тело эти престарелые леди собираются оживить? – удивлённо посмотрела на Ядгара я. – Да тут перечисление повреждений, несовместимых с жизнью, на три листа мелким почерком! Девушка при жизни явно знала толк в развлечениях и умела находить себе врагов.
– Старшая наследница, принцесса дома, – Ядгар показал мне на перстень-печатку на руке девушки и широкий браслет на запястье, потом ткнул в переплетение каких-то цепочек, болтающихся на плече. – Пятый дом. Сейчас попробую объяснить понятно для тебя… Военная разведка, нашего народа. Сильнейшие бойцы.
– Видно, её это не спасло! Судя по тому, что ты тут по опознавательным знакам прошёлся, со своими убийцами она встречалась при полном параде. Но думаю, нам здесь делать нечего. – Хоть ты тремя магиями обложись, тут можно только похоронить, судя по перечисленным регалиям, с почестями.
– Даже не попытаешься? – с какой-то обречённой надеждой спросил меня Ядгар.
– Попытаюсь что? Допустим, при помощи вашей магии, я соединюсь с этим телом. И всё, что меня ждёт, это максимум несколько минут болезненных судорог. И зачем оно мне? Если уж умирать, то тихо и безболезненно. – Объяснила я свое категорическое несогласие переживать подобную смерть.
Если уж мне суждено было уйти рано, иначе бы моя душа не откликнулась, как сказал Ядгар, то не вот так, не в чужом изувеченной теле.
Я развернулась к Ядгару, собираясь попросить вернуть меня обратно на утёс. Но застыла в удивлении, по лицу мужчины одна за другой прошли болезненные судороги, его тело стало, словно терять краски и истончаться.
Чисто на рефлексе я буквально прыгнула к нему и крепко прижалась к исчезающему мужчине всем телом. Следующие несколько минут напомнили мне, как я однажды с дур ума влезла в «центрифугу», в которой тренируют лётчиков. Вот и тут всё вращалось с бешеной скоростью, тошнота подступила к горлу, глаза заболели.
Хотя почему я испытала эти ощущения, если была вроде как бестелесным духом, я не поняла. Долго размышлять на эту тему мне не дал полный боли мужской стон.
Я вскочила с колен, на которые упала вывалившись из темной круговерти в это место. Оглядевшись, я заметила невысокую площадку или платформу вокруг огромного искрящегося сталагмита, к которому был прикован мужчина. Я даже не сомневалась, кто является этим мужчиной. А рядом с ним стояла женщина-дроу с острым прутом, конец которого она только что опустила в стоящую рядом жаровню.
