Текст книги "Уснуть и только"

Автор книги: Дина Лампитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава двадцать седьмая

Снова наступило время синих колокольчиков, и Ричард Мейнард отправился в ненавидимый им лес, чтобы собрать букет для своей жены и сына. Ибо, как бы мало ни любила его Дебора, как бы холодно и безразлично она с ним ни обращалась, все-таки она принесла ему самый огромный из всех возможных даров – сына, которого он мог назвать своим.

По колено утонув в ярком озере цветов, Ричард вспоминал о зачатии ребенка в этом самом месте – зачатии, полном страсти и огня, и размышлял о том, какой холодной стала его жена после того единетвенного раза. Почему-то ему вдруг пришла на ум Дженна Мист, и он начал думать о той ночи, когда увидел ее обнаженной под плащом, и о ее стройном, удлиненном теле. Впервые, еще неотчетливо, Ричард на чал понимать, что его влечет к ней.

Сорвав последние цветы, Мейнард уже собрался уходить, когда, будто вызвав ее сюда своими мыслями, вдруг увидел Дженну, идущую по тропинке между деревьями с переброшенной через руку корзинкой. Сам не понимая, чего он так испугался, Ричард притворился, что не заметил ее, и поспешно ретировался в сторону Бэйндена, тем не менее каждую секунду ощущая за спиной ее присутствие. Когда Дженна наклонилась, чтобы наполнить свою корзину колокольчиками, Ричард услышал, как она запела, и обычное чувство неприязни к ней почти полностью растворилось в желании еще раз увидеть ее нагое тело. Против воли ему пришлось признаться себе, что он завидует плотнику Мисту, мужу этой высокой, смуглой молодой женщины.

Увидев, что он уходит, Дженна вздохнула с облегчением. Как раз с ним ей меньше всего сейчас хотелось разговаривать. В последнее время он выглядел каким-то одичавшим и несчастным, и Дженне было совершенно ясно, что его брак с Деборой потерпел крах. Как уже часто случалось, она задумалась о том, кто же отец рожденного Деборой ребенка. Дженна отвергала даже мысль о том, что это мог быть Бенджамин, но вот господин Роберт Морли – совсем другое дело. Прокалыванием бараньей лопатки она вызвала его в Мэгфилд, но увенчалось ли ее колдовство полным успехом? Действительно ли он, как надеялась Дженна, совратил Дебору? Ей не хотелось больше об этом думать, и Дженна постаралась полностью сосредоточиться на своем букете. Дойдя до небольшого пруда, она присела на поросшем мхом крутом берегу и вдруг заметила, что на дне поблескивает какой-то предмет. Осторожно погрузив руку в холодную толщу воды, Дженна достала его.

Это был кусочек металла, настолько проржавевший, что Дженна с трудом узнала в нем перстень. Однако, когда она надела его на палец, ей показа лось, что он обладает какой-то особой силой. Почему-то она тотчас же представила себе того незнакомца с ястребиными чертами лица, что смотрел на нее возле другого пруда, рядом с их домом. И вдруг она снова увидела его, мертвого, лежащего на земле в каком-нибудь ярде от нее.

Тишина вокруг сделалась особой, пугающей, не подвижной и густой, как туман, и Дженна, задрожав, опустилась на колени. Внезапно послышался стук копыт и из-за деревьев показался всадник в старинной одежде. Не замечая Дженны, он небрежно перебросил мертвое тело через седло и проскакал совсем рядом с девушкой, направившись в сторону коттеджа Даниэля. Она в ужасе смотрела вслед всаднику, пока он не исчез из виду. В этот момент наваждение кончилось и все опять стало таким, как всегда.

Пораженная, Дженна встала и уставилась на кольцо. Несмотря на то, что оно было ей велико, оно почему-то застряло на пальце и не желало сниматься. Чем отчаяннее она крутила и дергала его, боясь его таинственной способности вызывать видения, тем, казалось, плотнее оно сжималось вокруг ее пальца. В конце концов Дженна бросилась к дому отца, чтобы с помощью гусиного жира попытаться стащить его прежде, чем она вернется домой, к Бенджамину.

Не успев переступить порога Бэйндена, Ричард, не в силах справиться с раздражением, вызванным ненавистными ему самому мыслями о Дженне, закричал:

– Дебора, где ты? Иди сюда!

Не получив ответа, он окончательно пришел в ярость и отправился на поиски. Однако при виде жены, сидевшей с ребенком на руках у задней двери, его гнев немного поутих.

– Я принес тебе цветы, – уже более спокойным тоном сообщил Ричард.

Дебора подняла на него глаза, слабая тень улыбки, мелькнувшая на ее губах и тотчас исчезнувшая, была единственным приветствием, какого он удостоился, и Ричард почувствовал, что его снова захлестывает гнев. Притворившись, что влюблена, она обманом женила его на себе, а оказалось, что ему навязали подделку. Единственное, что он получил – это отчужденные взгляды и ледяную холодность жены.

– Дебора! – понизив голос, прошипел Мейнард. – Отдай ребенка служанке. Я хочу поговорить с тобой наедине – сию минуту!

Она бросила на него взгляд, окончательно уничтоживший его надежды – столько в нем было отвращения и страха. Если бы Ричард не был так разъярен, то мог бы заплакать.

– Почему ты испытываешь ко мне такое отвращение? – обрушился он на жену, уже не заботясь о том, что их могут услышать слуги. – Лишь однажды ты проявила охоту, да еще как! Что, уже забыла об этом, или предпочитаешь не вспоминать? – Схватив Дебору за руку, он грубо привлек ее к себе, не обращая внимания на заплакавшего ребенка. – Ну?!

Дебора попыталась высвободиться.

– Это было минутное ослепление, мгновение безумия, Ричард. Я – порядочная женщина, а не распутница!

С этими словами она, сунув младенца в руки мужа, стремительно побежала вниз по склону. Остолбенев, Ричард несколько секунд смотрел ей вслед, а потом ринулся в дом, где поспешно передал испуган но орущего ребенка не менее перепуганной служанке и сразу же бросился вслед за Деборой.

– Сейчас я изнасилую эту суку, – бормотал он на бегу. – Хватит надо мной издеваться.

Ярость и печаль – два чувства, постоянно обуревавших Ричарда на протяжении нескольких послед них месяцев, – неистово бушевали в его сердце.

«Если Дебора опять оттолкнет меня, я убью ее, – подумал он. – Или нет, лучше я заведу любовницу и никогда больше не прикоснусь к этой мерзавке».

Вдруг Ричард остановился, наткнувшись, словно на невидимую преграду, на мысль о Дженне Кэсслоу, не в силах понять, почему он ненавидел ее, такую красивую и желанную, все эти годы.

«Он должен все исправить, – решил Ричард. – Он сделает ей большой, хороший подарок – дичь, мясо, другие продукты. Кажется, у него где-то валяется оставшийся еще от матери резной гребень? Как он подойдет к ее блестящим черным волосам!»

Ричард опять пустился в погоню, но уже с куда меньшим энтузиазмом, чем минуту назад. Если его бесчувственная, холодная жена избегает его, черт с ней. В одном пальчике черноволосой ведьмы больше огня и обаяния, чем во всей пресной, вялой Деборе Вестон.

В этот вечер долина была золотисто-зеленой. Вода, холодная и прозрачная на середине реки, вспенивалась в молоко, накатываясь на прибрежную гальку. В ее темной глубине отражались мед ленно плывущие по небу, словно невесты к алтарю, белые облака.

Выйдя из Шардена и, как обычно, удивившись, почему именно это место так успокоительно и притягивающе на него действует, Бенджамин решил проехать в Мэгфилд по верхней гряде, чтобы сверху полюбоваться Бивелхэмской долиной и в который раз восхититься ее неповторимой красотой.

Внизу раскинулись поля, переливавшиеся всеми мягкими оттенками от яшмы до изумруда, приникнув к подножиям холмов, кажущихся то вишневыми, то темными, как чернила. Стоял чудный, восхитительный вечер: каждый запах, каждый вид, каждый цвет были изумительными и единственными в своем роде, острыми и отточенными, и где-то в вышине, дополняя картину до совершенства, пел жаворонок.

Бенджамин натянул поводья и огляделся, радуясь тому, что путь к его дому пролегает по самому сердцу прекрасной долины. С вершины, где он находился, бродившие по лугам овцы казались белыми точками, а коровы – мелкими коричневыми камушками. Бен жамин увидел, как одна из точек, быстро двигаясь в его направлении, растет и постепенно приобретает очертания человеческой фигуры. Потом, когда она приблизилась, он разглядел, что это женщина, с трудом карабкающаяся по склону холма.

С замирающим сердцем Бенджамин понял, что это Дебора, и подумал о том, что сейчас впервые с момента их разрыва он окажется с ней наедине. Полный дурных предчувствий, он медленно поехал ей навстречу.

Когда она была уже достаточно близко, он увидел, что она не просто запыхалась, но и плачет, что ее волосы растрепались и торчат во все стороны, а подол юбки изорван в клочья.

– Что такое? – вскричал он, пуская лошадь в галоп. – Дебора, что случилось? На тебя напали?

Услышав его голос, она остановилась и, тяжело дыша, стала дожидаться, пока он подъедет поближе. Не позаботившись о том, чтобы поздороваться, Дебора сообщила.

– Я убегаю от Ричарда, – и из ее глаз хлынули новые потоки слез.

Плотник совсем пал духом. Он не испытывал ни малейшего желания вмешиваться в семейные дела Деборы. Не зная, что сказать, он спешился и встал возле своей лошади.

– Возьми меня с собой, – вдруг истерически выкрикнула Дебора. – Бенджамин, ты должен защитить меня!

– Я не могу, – ответил Бенджамин, раскаиваясь в собственной резкости. – Дебора, ты жена Ричарда Мейнарда. Если он жестоко с тобой обращается, только твоя семья имеет право вмешаться.

Дебора с горечью взглянула на него и утерла слезы тыльной стороной ладони.

– Как это похоже на тебя, – упрекнула она, – мечтатель Бенджамин Мист. Всегда такой добрый и хороший, но не готовый ни на какой поступок.

Бенджамин испытал жгучую боль от этого удара, осознавая, впрочем, что в упреке есть доля истины.

– Чего ты от меня хочешь? – неохотно спросил он.

– Отвези меня к моим братьям. Отец, скорее всего, опять выгонит меня, но братья всегда обо мне заботились. Они не будут молча наблюдать за тем, как их сестру обижают в ее собственном доме.

– Я не хочу вставать между мужем и женой.

Дебора метнула на него уничтожающий взгляд.

– Тогда оставь меня. Я пойду в Кокин-Милл пешком, одна.

Поколебавшись, Бенджамин нехотя предложил:

– Ладно, раз ты так расстроена, я отвезу тебя. Но, Дебора…

– Да?

– Это все, что я могу для тебя сделать. Ты меня понимаешь?

Она горько усмехнулась.

– О да, я поняла тебя даже слишком хорошо. Когда-то мы были помолвлены, и ты говорил, что любишь меня. Теперь ты женился на ведьме, и все изменилось. Яснее и быть не может.

– Что ты хочешь этим сказать?

– В свое время узнаешь, не сомневайся, – ответила Дебора, пока он помогал ей взобраться на лошадь.

– Оно не снимается, – удивилась Агнес, в который раз смазывая кольцо гусиным жиром. – Такое впечатление, что оно приросло к твоему пальцу.

– Мы должны его снять, – с ноткой отчаяния в голосе ответила ее сестра. – Это кольцо меня пугает. Я уверена, что оно приносит несчастье.

– Где ты его нашла?

– В синем лесу в Бэйндене. Оно лежало на дне пруда. Должно быть, оно пролежало там несколько столетий.

– Интересно, кому оно принадлежало?

– Я знаю, – призналась Дженна. – Я видела его владельца.

– Как, ты хочешь сказать, что он еще жив?

– Нет, он умер уже очень давно, но… Но иногда он является мне. Однажды он стоял вон там, возле нашего пруда, и смотрел на меня. Это было видение, сон, но мне казалось, будто там, с ним, ты, Агнес, и что у этого человека – мои глаза.

Агнес выглядела озадаченной, ее губы слегка приоткрылись.

– Я не понимаю. Как это я могла быть с ним, если он – привидение?

– Я не знаю. Это очень трудно объяснить. Все, что происходит в потустороннем мире, скрыто от нас.

Сестры молча смотрели друг на друга, наконец, Агнес вздохнула.

– Я ничего не понимаю, но я люблю тебя, Дженна. Ты всегда была так добра ко мне. Хочешь, я для тебя сыграю?

Бросив взгляд на заходящее солнце, Дженна кивнула:

– Хорошо, только недолго. Бенджамин скоро будет дома.

Агнес сняла со стола лютню и заиграла, но, вопреки обыкновению, сегодня в ее мелодии звучали ярость и огонь, гнев, страх и страсть. Может быть, хотя сестры об этом и не подозревали, на нее повлияло невидимое присутствие Ричарда Мейнарда, медленно бродившего в это время совсем неподалеку от их дома?

– Что с тобой происходит сегодня? – спросила Дженна, с любопытством глядя на сестру.

– Я все время думаю о Деборе. Мне кажется, она наградила Мейнарда чужим ребенком.

– Я никогда не верила, что это его ребенок, – задумчиво ответила Дженна.

– Бедный Ричард, – вздохнула Агнес, и ее лютня тотчас отозвалась грустной мелодией. – Я никогда не любила этого человека, но такого зла я ему не желала.

– Так же, как и я.

Откуда-то донесся странный звук, похожий на приглушенный крик. Агнес перестала играть, и сестры встревоженно переглянулись.

– Что это?

– Не знаю.

Дженна встала и обошла вокруг дома, но нигде никого не было, только дикие утки плавали в пруду и шелестела листва под дуновением вечернего ветерка.

– Наверное, это какая-нибудь птица, – неуверенно предположила Дженна, вернувшись в дом.

– Но не тот призрак, что тебе является?

– Надеюсь, что нет. – Дженна поцеловала Агнес в щеку. – Мне нужно идти. Передай отцу привет.

– Ты не подождешь его?

– Нет, Бенджамин будет волноваться, если я задержусь.

Дженна вышла из дома и растворилась в сумерках.

Колокольчики, которые Ричард сорвал для своей жены, успели завять, а ребенок, не переставая, кричал во сне. Вот уже вторые сутки рядом с ним не было ни отца, ни матери, чтобы приласкать и успокоить его. Слуги, работавшие в Бэйндене, могли только предполагать, что между хозяином и его женой произошла серьезная размолвка – некоторые видели, как Дебора бежала к реке, а разгневанный Мейнард мчался вслед за ней. Хозяйка так и не вернулась домой и, как говорили, пряталась у своего старшего женатого брата, но хозяина это, казалось, совершенно не волновало. Он делал вид, будто ничего не замечает, если слово «не замечает» применимо для описания поведения человека, который каждый вечер напивается до бесчувствия, разговаривает сам с собой и ничего не ест.

Атмосфера в доме была такая, что младшая служанка большую часть дня проводила в слезах. Няня младенца тоже недалеко ушла от нее и едва не упала в обморок, услыхав бешеный рев Ричарда:

– Уберите от меня этого ублюдка! Я не хочу видеть его в этом доме, слышите?! Никогда!

Но возбуждение и любопытство возобладали над страхом, и не прошло и нескольких часов, как неосторожные слова Мейнарда стали известны всей деревне, и матушка Мауд получила возможность высказать свою точку зрения.

– По-моему, факты сами говорят за себя, – уронила она, многозначительно покачивая головой.

– Вы хотите сказать, что ребенок не от хозяина Мейнарда?

Вместо ответа Мауд задала встречный вопрос.

– Разве Дебора Вестон раньше не была помолвлена с другим? И разве эта помолвка не была внезапно разорвана по непонятным причинам?

– Да.

– И после этого Дебора в неприличной спешке выскочила замуж за Ричарда Мейнарда, а семь месяцев спустя родила ребенка, не так ли?

– Вы хотите сказать?.. – Ахнув, няня возбужденно хлопнула себя ладонью по щеке. – Вы хотите сказать, что отец ребенка – Бенджамин?!

В карих глазах Мауд светилось торжество. Такого славного скандала, пожалуй, не было с прошлого Рождества, когда молодого господина Тома видели нежно держащимся за руки со своим приятелем-студентом.

– Хотелось бы мне знать, что скажет Дженна, когда услышит об этом?

Веем своим видом демонстрируя, что ей известно нечто такое, о чем не догадываются остальные, мамаша Мауд, понизив голос, сказала:

– Я не думаю, что Дженне вообще понадобится что-либо говорить.

– Что это значит?

– Много лет назад у меня был… племянник. Он умер.

Показалось ли служанке, или Мауд действительно запнулась перед словом «племянник»?

– И что же?

– Я всегда считала, что его сглазила тетка Дженны, Алиса Кэсслоу.

– И что вы сделали?

Мауд, казалось, чувствовала себя немного не в своей тарелке.

– Ну, это было не мое дело. Но я убеждена, что тогда столкнулась с нечистой силой. И уверена, что теперь дьявол вселился в племянницу Алисы Кэсслоу, и это с его помощью она заставила Бенджамина Миста в нее влюбиться.

– Значит, Дебора была вынуждена выйти замуж за хозяина Мейнарда, когда Мист бросил ее беременную?

Мауд победно взглянула на собеседницу.

– Ну, конечно. Теперь, когда Мейнард обнаружил обман, недолго осталось ждать, чтобы вся правда вышла наружу.

– Да смилостивится Господь над всеми ними!

– Аминь, – елейным голосом отозвалась Мауд.

Как обычно объезжая окрестности по своим надобностям, плотник удивлялся, отчего вдруг он стал предметом столь бурного интереса со стороны окружающих, и предположил, что его заметили, когда он вез Дебору к дому ее брата. Бенджамина не очень-то волновали пересуды сплетников, коль скоро Дженна не верила им, но, средь бела дня увидев в дверях своего дома Дебору, он почувствовал себя весьма неловко.

В этот день он неожиданно рано вернулся домой и, насколько ему было известно, об этом еще никто не мог знать. Но Дебора, судя по всему, знала, и теперь стояла перед ним, красивая, как никогда, глядя на него со странной улыбкой, причудливо изогнувшей ее губы.

– Я пришла поблагодарить тебя за то, что ты тогда помог мне.

«Ее голос звучит не так, как всегда, – отметил Бенджамин, – в нем появилась загадочная, соблазни тельная хрипотца».

– Заходи. Как ты узнала, что я дома?

– Я видела, как ты ехал напрямик через лес, и решила зайти.

Что-то в манерах девушки смущало Бенджамина, но было уже поздно: держась притворно скромно, она вошла в комнату и уселась в его любимое кресло, подняв к нему лицо, столь похорошевшее с того дня, когда он в последний раз видел его красным и распухшим от слез.

– Ты все еще у своего брата? – осторожно спросил Бенджамин.

– Разумеется, – все тем же странным голосом ответила Дебора. – Я не вернусь в тот дом, чтобы меня там опять оскверняли.

– Оскверняли? Кто, твой собственный муж?

– Я не люблю его! – заявила Дебора, вскочив с места. – Честно говоря, я люблю другого, того, кто гораздо ближе мне. Но любовь не всегда совпадает с желанием, не правда ли, Бенджамин? Ты должен знать об этом лучше, чем кто-либо другой. Ты, кого приворожили и заставили жениться при помощи злых чар, должен понимать разницу между любовью и похотью.

Бенджамин оцепенел. Дебора облекла в слова мысль, подспудно тревожившую его уже много месяцев.

– Что ты хочешь этим сказать? Я люблю Дженну.

Дебора засмеялась, запрокинув голову, и Бенджамину бросился в глаза изящный изгиб ее белой шеи.

– Естественно. Вес это часть колдовства, под воздействием которого ты находишься уже целый год. Но на самом деле ты все еще любишь меня, Бенджамин. Это меня ты до сих пор хочешь, ко мне тянешься и телом, и душой. Это я могу увлечь тебя в рай, о существовании которого ты до сих пор даже не догадывался.

Она улыбнулась, и Бенджамин, словно зачарованный, следил, как ее рука начала расстегивать платье. Дебора – спокойная, невинная Дебора! – сбрасывала с себя одежду, собираясь предстать перед ним обнаженной.

– Не надо… – начал Бенджамин, но слова замерли у него на устах, когда он увидел ее высокие, тугие груди; талию, которую можно было обхватить руками, несмотря на рождение ребенка; плавные линии бедер и стройные ноги.

– Дебора… – пробормотал он, и вдруг тупо добавил: – Ты очень красива.

– Красива для тебя, – уточнила она все тем же низким хриплым голосом и, не говоря больше ничего, опустилась на пол.

Не успев ничего сообразить, не успев даже раздеться, Бенджамин рухнул на нее, твердя себе, что это глупость, безумие, идиотизм, но, тем не менее, потеряв способность противостоять и сопротивляться ей. Такими, сплетенными воедино и двигающимися в могучем, неистовом ритме, и застала их Дженна. Переступив порог, она в ужасе воззрилась на лежащих на полу любовников.

– Я убью вас обоих, – тихо промолвила Дженна. – Не думайте, что кто-нибудь из вас может так предать меня и избежать смерти.

Никогда в жизни Бенджамин не испытывал большего отчаяния.

Только что он достиг кульминации страсти и несколько мгновений после финального аккорда был не в силах шевельнуться. Но когда, наконец, он немного пришел в себя, то увидел, что из-под облика Дженны вдруг проступили чьи-то чужие, искаженные яростью и отчаянием жесткие, ястребиные черты. Склонившись над ним, она прошипела.

– Как ты мог так подло поступить со мной? Как ты посмел предать такую любовь, как наша?

Чувствуя себя последним негодяем и сгорая от стыда, Бенджамин кое-как привел в порядок одежду и услышал голос жены, переключившей свое внимание на Дебору.

– Что касается тебя, мерзкая тварь, – рычала, как раненый зверь, Дженна, – то ты уйдешь из этого дома такой, как стоишь сейчас. Пробеги-ка нагишом по деревне, и пусть все пялят на тебя глаза! Пусть все знают, что ты хуже последней распутной девки, что ты настоящая шлюха!

Она схватила Дебору за горло, и Бенджамину вдруг показалось, что это не Дженна, а высокий молодой мужчина хочет вытрясти жизнь из девушки, которая только что принадлежала Бенджамину. В следующее мгновение Дженна выпустила свою жертву и грубым толчком вытолкнула голую Дебору на улицу, захлопнув за ней дверь.

– А теперь твоя очередь, Бенджамин Мист, – побелев, как мел, произнесла Дженна. – Будь ты проклят. Я желаю тебе горя и несчастий. Пусть тебя покинет удача. Пусть у тебя до самой смерти не будет ни одного счастливого дня.

Бенджамин услышал, как она взбежала по лестнице и, наспех побросав свои пожитки в корзину, снова спустилась вниз, прихватив со стола свою ступку и пестик. Бенджамин в последний раз взглянул на нее.

Дженна стояла в дверях, ее лицо дышало ненавистью.

– Стало быть, колдовство под конец сослужило мне плохую службу, – сказала она. – Что ж, так тому и быть. Больше я никогда к нему не прибегну. Будь проклят еще раз, Бенджамин Мист. Ты унизил меня и втоптал в грязь, и не знаю, смогу ли я когда-нибудь после этого снова подняться. Да падет мщение на твою голову.

Бенджамин не знал, как долго он потом лежал на полу, рыдая и повторяя.

– Вернись, Дженна. Пожалуйста, вернись ко мне. Мы с тобой рождены друг для друга и не должны разлучаться теперь, когда я вновь нашел тебя.