Текст книги "Судный день (ЛП)"

Автор книги: Дилейни Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 41

Я не был королем, но я предложил бы ей целое гребаное королевство, если бы мог. Прошлой ночью, когда она была в моей постели, в моих объятиях, кошмары не давали мне покоя. Я не проснулся в поту. Я не чувствовал жала своего прошлого, режущего мою кожу. Она шептала моим демонам, и они сидели в тишине, в таком же благоговении перед ней, как и я. Я готов на все, заплатить любую цену, лишь бы она осталась здесь. Даже если бы мне пришлось разделить ее с ним, если бы это было то, что нужно ее сердцу.

Это будет трудно. Это может быть даже грязно.

Она была так полна жизни, любви и страсти. В мире, полном роз, она была полевым цветком.

Но тьма в ней взывала ко мне. Она вскрыла меня и забралась внутрь. Она зажала мое сердце в своих маленьких нежных ручках и заставила меня усомниться во всем, что, как мне казалось, я знал о любви.

Линкольн осматривал дом, проверяя, хватит ли места. Я уже рассказал ему о своем плане. Именно так я убедил его встретиться с нами на пирсе.

Порыв ветра пронесся над вершиной холма и зашептал по подоконникам. Что-то темное поселилось в глубине моего живота.

Что-то было не так. Я не знал, что именно, но это было что-то.

Я прошел на кухню, глядя на нулевые столбики на своем мобильном телефоне и жалея, что не могу как-то связаться с Эндрю.

Стеклянные двери, ведущие на улицу, распахнулись. Линкольн с грохотом ворвался внутрь.

– Где она?

Моя грудь разорвалась. Нет.

– Она снаружи, – спокойно сказал я, хотя мои легкие были тяжелыми. Мои чертовы ноги были слабыми.

– Она, блядь, не снаружи, – он ворвался через гостиную, по полу, где мы так красиво трахали ее.

Двери распахивались, с грохотом ударяясь о стены. Его кулак ударил по гипсокартону. Ярость накатывала на него волнами.

– Ее здесь нет, Грей!

Я вышел на улицу, туда, где видел ее в последний раз, – на вершину холма, откуда открывался вид на скалистый берег и рябящее море. Именно тогда я увидел маленький белый платочек, лежащий в траве.

В одно мгновение голубое небо, спокойные волны и легкий бриз превратились в черную тишину.

Пять минут.

Именно столько я пробыл в доме. Так давно я покинул ее, улыбаясь и надеясь на мир. Именно столько времени понадобилось кому-то, чтобы вырвать все это.

Пять. Блядь. Минут.

– Мы найдем ее, – у нас не было машины. Этот город был для меня чужим, как другая страна. Единственные места, которые я знал, были… – Черт, – я встретил его взгляд. – Я знаю, где она, – я молился, чтобы она была там, а не на корабле по пути Бог знает куда.

* * *

Ее там не было. Единственное место, где, я был уверен, она должна быть, было пустым. За этим стояла Сэди. Я знал, что это она. Другого логического объяснения не было.

Так где же, блядь, была Лирика?

– Ты сказал, что она будет здесь, – сказал Линк, пробираясь через комнаты загородного дома, где я нашел Киарана. – Где она, блядь, находится?

Дыши.

Думай.

Ты на гребаном полуострове. Сюда можно добраться только на лодке или пешком. Они не могли уйти далеко.

Я хотел вывернуть наизнанку каждое здание во всем этом гребаном городе, пока не найду ее.

– Мы пойдем на пирс, – мы уже устали, легкие горели от бега, но я отдал бы последнее дыхание, если бы это означало найти ее. – Мы посмотрим, не уходили ли недавно какие-нибудь лодки.

Грудь Линкольна вздымалась от гнева и паники. Я знал это чувство. Мое сердце стучало так же.

– Чеееерт! – он запустил палец в волосы и потянул за корни. – Блядь! Блядь! Блядь! – страх и агрессия сквозили в каждом слоге, а его голос становился все громче и громче.

– Я сказал, мы найдем ее, – я сохранял ровный тон, игнорируя ярость, которая кричала у меня в голове.

– Я не могу потерять ее. Только не снова.

– Ты не потеряешь, – мы не потеряем. – Нам нужно спешить, – сказал я и вышел за дверь.

Путь обратно в город составлял около трех миль, максимум четыре. Если мы поторопимся, это не займет много времени. Я огляделся вокруг дома в поисках велосипеда и зарычал, когда не нашел его. Мы проехали мимо маленькой белой церкви с красной крышей, той самой, у которой мужчина высадил меня в тот день, когда я нашел Киарана. Мое внимание привлекли следы шин на узкой грунтовой дорожке, ведущей к церкви. Прошло несколько месяцев с тех пор, как старик высадил меня у этого старого заброшенного здания. Эти следы давно бы уже исчезли.

Они были новыми.

– Стой, – сказал я Линкольну, подняв руку. Я поднес палец к губам.

Каждый шаг был тихим стуком по твердой грязи. Каждый удар сердца отдавался в моих ушах. Ветер затих в деревьях. Мир затаил дыхание, ожидая. И все же.

У Сэди была Лирика. Она была настолько сумасшедшей, что украла ее у нас из-под носа в середине дня. Невозможно было предугадать, во что мы ввяжемся.

Мы осторожно подошли к бетонным ступеням, медленно открыли старую деревянную дверь. Она со скрипом застонала и заскрипела, скользя по полу церкви.

– Ты не сможешь ее спасти, – раздался голос Сэди откуда-то из-за алтаря. – Не в этот раз.

Линкольн пробежал мимо меня, как только увидел то, что увидел я – в передней части церкви, на алтаре, стояли два стула, окруженные сотнями свечей. Лирика была привязана к левой, а Исла – к правой. Какое отношение она имела ко всему этому? Разве что…

Киаран.

По позвоночнику пробежала ледяная колючка. Ярость застыла в моих венах. Ярость хлынула из моей души.

Сэди что-то сделала с моим сыном.

Я прижал руку к груди Линкольна, чтобы остановить его.

– Это не твоя битва, – это была моя вина. Они оказались здесь из-за меня – из-за того, что двенадцать лет назад, темной ночью, в глубине леса, я позволил дракону украсть принцессу.

Он отпихнул мою руку.

– Но это моя жена.

Она и моя жена тоже.

Я последовал за ним на сцену. Мое сердце перестало биться, когда мы оказались там. Линкольн выкрикивал слова, которые я не понимал. Все, что я слышал, это ярость, пульсирующую в моих ушах. Демоны внутри меня с ревом ожили, принеся с собой ярость и адский огонь.

Исла была полностью одета и привязана к стулу застежками-молниями. Вокруг ее рта был завязан матерчатый кляп. Руки Лирики были привязаны к ручкам кресла, а на лодыжках висела распорка. Кислота обжигала мои легкие, поднимаясь вверх по горлу, пока мой взгляд путешествовал по ее обнаженному телу. Знакомая рукоятка лепесткового устройства вошла в ее тело. Следы крови покрывали внутреннюю поверхность ее бедер. Два зажима, которые выглядели так, будто были взяты из набора проводов для перемычек, зажали ее соски, оставляя струйки крови, стекающие от грудей вниз по животу. Ее безупречное лицо было залито слезами.

Когда она увидела нас, все ее тело застонало.

– Вы должны уйти, – сказала она, просила. Умоляла. – Она убьет вас обоих. Она чертовски сумасшедшая.

Слезы хлынули из глаз Ислы.

– Ты говоришь с ними так, будто я тебя не слышу, – сказала Сэди, появляясь из-за стены. Она была одета в черные джинсы и черную толстовку, которая обтягивала ее маленькую фигуру. Ее светлые волосы были собраны в низкий хвост. Глаза, которые когда-то гипнотизировали меня, стали отстраненными и холодными. Ее некогда прекрасная улыбка стала зловещей. Это была не та девушка, которую я когда-то знал.

Линкольн потянул за стяжки, которыми Лирика была прикреплена к креслу, и она вздрогнула от этого движения.

– Мы собираемся вытащить тебя отсюда, птичка. Прямо сейчас, блядь, – он отстегнул зажимы с ее сосков, вызвав новый прилив крови там, где металлические зубцы впились в ее нежную кожу.

Я хотел бы щелкнуть пальцами и заставить все это исчезнуть, хотел бы заставить время подчиниться моей гребаной воле, хотел бы никогда не оставлять ее одну. Мою огненную, яркую, прекрасную девушку.

Я собрал свою ярость, использовал ее как оружие.

Я набросился на Сэди, впечатав ее в стену, за которой она пряталась. Я прижал ее руки над головой и наклонился к ее лицу.

– Где Киаран?

Она улыбнулась, молча. Я знал это.

Моя ярость пылала.

– Ты расскажешь мне, что ты сделала с моим сыном. Ты отпустишь обеих этих женщин, а потом я найду, куда тебя отправить, куда-нибудь подальше, где нет ни света, ни еды, ни одной другой человеческой души. И я позволю тебе сгнить.

– Киаран в порядке. Но если ты решишь спасти ее или убьешь меня, ты никогда не найдешь его. Ты не сможешь спасти их обоих, – она прислонилась головой к стене позади нее. – Ты должен выбрать.

Я крепче сжал ее запястья, сжал так сильно, что чуть не сломал кости.

– Чушь.

Выбирать между Лирикой и Киараном было все равно, что выбирать между дыханием и едой. Они оба были необходимы для выживания.

– Я найду его в любом случае.

Мы не так долго отсутствовали. У Сэди не было времени отвезти Киарана в Айелсвик, а потом проделать весь путь обратно. И она не хотела оставлять его так далеко, чтобы он не смог добраться до нее. Он должен быть где-то здесь, в этом городе.

– Нет, вы не сможете. Человек, который его держит, получил указание каждые тридцать минут отвозить его в другое место, если я не появлюсь, чтобы остановить его, – ее тон был полон вызова. – Что бы ни случилось дальше, тебе придется с этим жить.

Я оглянулся через плечо на Лирику. Линкольн снял лепесток-конус и использовал металлические края, чтобы перепилить застежки-молнии. Это было нездорово и отвратительно, но это было все, что у нас было.

Я перевел взгляд на Ислу.

– Я открыл тебе свой дом, и вот как ты мне отплатила? Ты позволила ей забрать его? – я бросил руки Сэди и ворвался в кресло Ислу, вырвав кляп из ее рта. – Где он, блядь, находится?

Она покачала головой, слезы лились рекой.

– Она его мать. Я думала…

– Где, блядь, мой сын? – мне было наплевать, что она думает.

Исла оглянулась через плечо в сторону задней части церкви.

– Мне очень жаль, мистер Ван Дорен, – ее глаза устремились в сторону задней части церкви. – Она оставила его в…

Ее слова оборвал громкий хлопок и брызги крови, когда пуля пробила ее лицо. Не череп. Не грудь или плечо. Сэди выстрелила ей в чертово лицо.

Лирика закричала:

– О боже.

Я повернулся и увидел, что Сэди стоит позади меня, направив пистолет на Лирику. Я понятия не имел, откуда он взялся. Должно быть, она засунула его в карман своей толстовки. Какого черта я не додумался обыскать ее?

Линкольн уронил зажим и вскочил на ноги, встав между Сэди и телом Лирики.

– Ты хочешь, чтобы я выбрал? Отлично. Я выбираю себя, – я поднял руки вверх. – Убей меня, – она посмотрела на меня, и я выдержал ее взгляд. – Я тот, кого ты ненавидишь. Покончи со мной, и все закончится.

Ее рука дрожала, а в глазах стояли слезы, когда она медленно нацеливала пистолет мне в грудь.

Возможно, она что-то почувствовала в этот момент. Я надеялся, что хотя бы малая часть того, что мы чувствовали друг к другу, не была ложью. Я привел ее сюда. Мое отсутствие довело ее до безумия. Я заслужил ее гнев. Я. Никто другой.

Я молился, чтобы Линкольн принял этот момент как должное – отвлекся, чтобы у него появился шанс придумать, как их отсюда вытащить.

Я уставился на стальной ствол, дыхание было ровным, тело спокойным, неподвижным.

– Моя милая голубка, – сказал я Лирике, мой голос был непоколебим. Я хотел бы взглянуть на нее, хотел бы увидеть ее лицо в последний раз. Но я не был человеком, который отворачивается от пули. Я был человеком, который осмелился, чтобы она попала в цель. Мне оставалось только молиться, что я сделал Сэди достаточно слабой, чтобы думать, что она победила. Я шагнул вперед, прижавшись грудью к дулу.

– Жаль, что у нас не было больше времени.

ГЛАВА 42

Нет.

Нет. Нет. Нет.

Пожалуйста, Боже. Если ты здесь, спаси его.

Что может быть лучшим местом для молитвы, чем церковь, верно?

Мое горло сжалось, когда я выталкивала слова.

– Возьми меня.

Линкольн закрыл мне рот рукой.

– Какого черта ты делаешь?

Сэди пыталась сломать меня, как сломали ее. Она сказала, что это должна была быть я. Меня должна была постигнуть ее участь. Она сказала, что показывает мне, что должно было случиться, если бы Грей не спас меня. Все, что она делала – металлические когти на моей коже, злобное вторжение этого устройства внутрь меня – ничто из этого не шло ни в какое сравнение с той болью, которую сейчас чувствовало мое сердце. Это было похоже на лезвие, пронзившее мою грудь, мощное и сильное, разрезающее меня и причиняющее больше внутренних повреждений, чем Сэди могла когда-либо причинить моему телу. С каждой секундой, с каждым вдохом, который я делала, пока она прижимала пистолет к груди Грея, оно впивалось все глубже.

Слезы текли по моим щекам.

– Ты сказал, что ты не герой! Какого хрена ты так думаешь? – я кричала на Грея, пыталась как-то прорваться. И тут из моего горла вырвался всхлип, когда я поняла, что последние слова, которые я могла ему сказать, были бы жестокими. – Ты должен жить ради него, Грей. Киарану нужен его отец, – я сглотнула. Я видела, как вздрогнули его плечи. – Сэди, ты не должна этого делать, – в горле у меня запершило. Глаза щипало от слез. – Возьми меня вместо этого.

Линкольн был у моего лица, держа мои щеки обеими руками.

– Не смей, черт возьми, не смей, – я уже видела этот взгляд раньше. Он был таким же, как у меня в ту ночь в клетке, когда я принесла себя в жертву Малькольму.

Мое тело болело. Оно болело так чертовски сильно. Я устала. Измучена. Я просто хотела, чтобы это закончилось.

– Ни хрена подобного, птичка. Ты не можешь закончить это, – Линкольн осыпал поцелуями все мое лицо. – Мы найдем другой выход.

Мое сердце разорвалось. Другого выхода не было. Сэди была потеряна. Она была слишком далеко. Один из нас должен был умереть. И Грей жил уже не только для себя. У него был сын.

– Покончи с этим сейчас, и мой друг не убьет тебя после этого, – сказал Грей, не сводя глаз с Сэди. – Правда, Линкольн?

Линкольн покачал головой.

– Нет. Я не убью тебя сразу, – он сглотнул. – Но тебе лучше, блядь, бежать.

Это была ложь. Я видела это в его глазах. Что-то промелькнуло в них, намек на сожаление.

Рука Сэди дрожала. Она плакала, глядя на Грея. Она коснулась его лица рукой, в которой не было пистолета.

– Я никогда не хотела этого, – сказала она, ее голос надломился.

– Я знаю, – холодно ответил он.

Это было мгновение, десять секунд, не больше. Но Линку хватило этого мгновения, чтобы перебежать через комнату и прижать ее к стене.

Шум эхом разнесся по церкви. Громкий хлопок, который я никогда не забуду, пока живу. А затем крик, громкий и пронзительный. Мой крик.

Мое тело стало ледяным. Я дрожала, замерзла. Мой пульс был подобен раскатам грома в моих ушах. Я хотела двигаться, выпрыгнуть из кресла. Я не могла оставаться здесь. Я не могла.

Грей подбежал ко мне и опустился передо мной на колени. Еще один крик вырвался из моего горла, вырываясь когтями из груди. Он произносил слова, возможно, спрашивал, все ли со мной в порядке, возможно, говорил, что вытащит меня отсюда. Но все, что я видела, был Линк. И кровь, скопившуюся на полу под ним от выстрела.

Его глаза стали стеклянными. По его щеке скатилась одна слеза, он посмотрел на меня, сквозь меня, в меня, и прошептал:

– Я люблю тебя.

ГЛАВА 43

– Позаботься о ней.

Эти слова Линкольн сказал мне перед тем, как пожертвовать своей жизнью ради Лирики. И ради моей. В тот момент что-то изменилось. Что-то сдвинулось, освободив место для нас обоих. Когда-то я называл его эгоистом. Я говорил, что он не заслуживает ее.

Я был неправ.

Я не смог бы спасти ее без него. Теперь у нас была связь, которая коренилась в Лирике, в нашей потребности сделать все, чтобы она осталась в нашей жизни.

Моим первым побуждением было убедиться, что с ней все в порядке. Ее крик прорезал воздух. Боль в ее голосе была мучительной, ощутимой. Несколько секунд назад она была такой храброй, такой чертовски сильной. А теперь она была разорвана на куски.

Когда я стоял на коленях, слыша ее крики, видя, как она ломается, тьма тянулась ко мне, наполняя мои вены жаждой мести. Демоны манили меня, злобно улыбаясь и сгибая пальцы. Идем. И я последовал за ними, прямо в самые глубокие тени моей души.

Я смахнул волосы Лирика с ее лица. Они прилипли к ее коже, нарисованные ее слезами.

– Я держу тебя, милая голубка, – я прижался губами к ее губам. – Он тоже у меня.

Справедливость была другом, которого я хорошо знал. Я подавал ее на серебряных блюдечках последние семь лет. Всегда был момент, сразу после нападения, когда я чувствовал удовлетворение. Я чувствовал себя удовлетворенным. Я был уверен, что это делает меня чудовищем. Но лучше быть монстром, ни о чем не жалеющим, чем героем, живущим во лжи.

Я вскочил на ноги и побежал за Сэди, поймав ее прежде, чем она успела добежать до двери. Стоя на коленях перед Лирикой, я схватил металлический зажим, которым Линкольн перерезал шнур. Сэди использовала этот зажим как оружие, чтобы заставить мою милую девочку истекать кровью. Я использовал его как оружие для мести.

Я схватил ее за горло и прижал к стене. Наши глаза встретились, и на мгновение память перенесла меня в другое место и время, когда Сэди была правильной леди с невинными глазами и чистым сердцем. До того, как этот мир запятнал ее. Затем я услышал рыдания Лирики, вспомнил жертву Линкольна, и эти воспоминания исчезли, как дым на ветру.

Она пытала Лирику.

Она забрала моего сына.

Она застрелила Линкольна.

Она принесла в жертву невинных девочек.

Она убила Лиама.

В ней не было ничего невинного или чистого. Больше нет.

– Ты была неправа, – я крепко сжал зажим в кулаке, используя его, чтобы подтянуть ее толстовку к телу. – Я спасу их обоих, – я укрепил свой позвоночник. Сделал вдох. Выдохнул. – Мне жаль, что я не смог спасти тебя, – я зажмурил глаза и погрузил металл в ее грудину.

Ее руки взлетели вверх и сомкнулись вокруг моих. Я засунул зажим глубже, закручивая его, чувствуя, как ее тело подается под давлением. Ее тело дернулось. Я открыл глаза, наблюдая, как кровь вытекает и покрывает наши руки. Я отпустил зажим и, спотыкаясь, попятился назад. Она попятилась, а затем упала на пол.

Ее глаза остекленели. Ее руки и туловище были залиты кровью. Ее грудь больше не двигалась, потому что она больше не дышала.

Ее больше не было.

Все было кончено. Лирика была в безопасности. Киаран будет в безопасности. Я собирался убедиться в этом.

Забавная вещь о времени – то, что оно было прямым отражением сердца. Время было единственной вещью, которую нельзя было вернуть, когда оно уходило. Мгновения были незаменимы. Секунды имели значение. Каждая. Одинокая. Секунда. Это была бесценная валюта, и мы выбирали, когда, как и на кого ее потратить – на работу, сон или в клубок обнаженной плоти.

Сейчас время истекало, и я должен был выбирать.

Линкольн умрет, если я не доставлю его к врачу. Я знал это, потому что видел, как Лиам умер из-за пули. Я не мог потерять еще одного друга таким же образом. У Лирики был шок. Одному Богу известно, где был Киаран, а у меня было меньше тридцати минут, чтобы найти его. Единственной подсказкой был короткий взгляд Ислы в сторону задней части церкви, как раз перед тем, как Сэди заставила ее замолчать.

Мобильной связи не было, звонить было некому. Ближайшая больница находилась в тридцати минутах езды на лодке. Когда я найду Киарана, мне нужно будет придумать, как перевезти трех гребаных людей по грунтовой дороге без машины.

Мне нужна была стратегия, и эта стратегия началась с того, что я освободил Лирику, чтобы она могла помочь мне искать Киарана.

Я побежал обратно к Сэди, обшаривая ее карманы в поисках ключа от наручников на перекладине между ног Лирики. Мой пульс участился втрое, когда я нашел их… вместе с набором ключей от машины. Следы в грязи. Во всем этом хаосе я забыл о них. Я не был человеком, который верил в ответные молитвы, а если бы и верил, то уж точно не заслуживал их, но, когда я держал эти ключи в руке, я посмотрел на крест, который наблюдал за нами сверху, и вздохнул с благодарностью.

Я расстегнул наручники, освободив ноги Лирики, а затем использовал грубый край ключа, чтобы разрезать застежки-молнии на ее запястьях. Она тут же побежала к Линкольну, упав на колени и умоляя его открыть глаза.

Я обыскал церковь, проверив каждую комнату, пока не добрался до задней двери. Я распахнул ее и выбежал наружу, зовя Киарана по имени. Он был здесь. Он должен был быть здесь. Лендровер был припаркован за старым сараем на заднем дворе церкви. Машина была пуста.

Я запустил руки в волосы.

– Черт!

Я осмотрел сарай. Там не было ничего, кроме покрытых пылью церковных скамей, канделябров, окутанных паутиной, и стопок библий и гимнов.

Звук секунд, тикающих мимо, эхом отдавался в моем сознании с каждым моим вздохом. И тут я услышал его: вдалеке послышался гул заводящегося мотора. Мое сердце бешено колотилось, когда я бежал через высокую траву и заросли колючего кустарника. Колючие кусты прорезали ткань моих брюк и резали лодыжки. Дыхание сжималось в груди.

Наконец, на берегу показалась маленькая рыбацкая лодка. И Киаран.

Слава богу.

Когда я подошел к лодке, его глаза были широко раскрыты и устремлены на мои окровавленные руки.

– Ты ранен? – спросил он, и при звуке его голоса меня охватило чувство облегчения.

Вода вокруг них была спокойной. Солнце сияло высоко в небе. Горы украшали горизонт. Все выглядело как обычный день.

Но он был далеко не обычным.

– Я в порядке, – я протянул руку, чтобы дотронуться до Киарана, но потом передумал. – Сейчас ты увидишь некоторые вещи, которые ты, возможно, не поймешь, но я обещаю, что объясню их позже, – сейчас у меня не было времени. Я встретил его взгляд. – Хорошо?

Он кивнул.

Я повернулся к парню за штурвалом. Это был молодой парень, не намного старше Киарана. Неудивительно, что Сэди смогла убедить его выполнить ее просьбу. Его лицо побледнело, когда он внимательно следил за каждым моим движением.

– Я вернусь через пять минут с двумя другими людьми. Нам нужно попасть в больницу. Если тебя не будет здесь с моим сыном, когда я вернусь, это будет твоя кровь на моих руках. Понятно?

Он сглотнул. Кивнул.

Я улыбнулся.

– Хорошо.

В церкви Лирика положила голову Линкольна себе на колени, раскачиваясь взад-вперед. Она держала его лицо в своих руках, затем поднесла свой рот к его рту.

– Вот, малыш. Возьми мое дыхание, – она дунула ему в рот. – Возьми мою жизнь, – слезы полились по ее лицу. – Не делай этого, мать твою, – она снова дунула ему в рот. Он не ответил. – Черт возьми, Линкольн Хантингтон. Возьми мое гребаное дыхание! – она стучала по его груди. Он не двигался. – Ты не должен этого делать. Ты не должен умирать! – она держала его лицо, прижавшись губами к его губам.

Пульс бился во впадине его горла, тусклый, но заметный, а его грудь двигалась при узких вдохах.

Я присел на корточки рядом с ней.

– Он дышит, милая голубка. Но если мы не доставим его в больницу, он умрет, – я наклонил ее подбородок к себе. – Он доверил тебя мне. Теперь мне нужно, чтобы ты доверила мне его, – я провел большим пальцем по ее губам, сохраняя спокойный голос и ровный тон. Если бы я этого не сделал, она бы запаниковала. Ей нужен был якорь. – Ты можешь сделать это для меня?

Она кивнула.

Я улыбнулся.

– Хорошая девочка, – я выпрямился, расстегнул рубашку и спустил ее с плеч. Затем держал ее открытой перед ней. – Надень это.

Ее ноги дрожали, тело было слабым, когда она встала и просунула руки в рукава. Я натянул рубашку вокруг ее тела, затем застегнул пуговицы уверенными руками – окровавленными руками. Ее глаза сосредоточились на крови, а грудь двигалась в медленных, рассчитанных вдохах.

– Ты убил ее, – ее глаза нашли мое лицо – робкий взгляд, который, черт возьми, задушил меня. Тихий шепот в ее голосе раскололся в моей груди.

Я процветал на страхе. Я стал богом Братства благодаря страху. Без страха нет повиновения. И у меня заурчало в животе при мысли о том, что этот совершенный ангел может бояться меня сейчас.

Я смягчил голос и проглотил комок в горле.

– Нам нужно идти.