Текст книги "По заказу"

Автор книги: Дик Фрэнсис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– И что же? – встрепенулся суперинтендант.

– А по-моему, тренер погиб от руки того же человека, который убил жокея. И второе убийство замаскировали под самоубийство, чтобы полиция смогла закрыть дело о гибели жокея. Я открыто говорил об этом каждому, способному услышать.

– Но какое это имеет отношение к выстрелу в мисс Меер? – не понял он.

– В прошлую пятницу меня предупредили, что, если я не замолчу, кто-то из моих близких тяжело пострадает. Так и произошло.

Глава 16

Где-то около четырех часов они наконец пустили меня к Марине.

Но сперва я должен был надеть синий халат и чалму на голову. И вдобавок закрыть маской рот и нос. Интересно, сможет ли она меня узнать? Но мне не стоило волноваться об этом. Марина крепко спала.

В больничной палате она выглядела такой беззащитной. Ее подключили к разным аппаратам, и во рту у нее по-прежнему находилась трубка. Ей помогал дышать вентилятор, и его ритмическое урчание было единственным отчетливо слышным звуком. Прямоугольный синий экран показывал яркую линию, и ее пики обозначали биение сердца Марины.

– Работай, сердце, – обратился я к машине. – Работай без остановок.

Я сел сбоку, напротив вентилятора, и взял Марину за руку. В палате лежали и другие пациенты, но кровати разделялись не занавесками, а прочными перегородками, создававшими уединенную обстановку.

Я заговорил с ней. Признался, как сильно я ее люблю и как страшно сожалею, что вовлек ее в мои опасные расследования. Умолял ее бороться за жизнь и выздоровление. Обещал, что найду человека, выстрелившего в нее. И тогда мы посмотрим, как дальше быть. Возможно, я брошу расследования и стану садовником, хотя вряд ли из однорукого получится хороший садовник.

Я попросил ее выйти за меня замуж.

Она не откликнулась, и я решил, что она обдумывает мое предложение.

Ко мне подошла медсестра и сообщила, что в коридоре меня ждут какие-то люди. Нет, хватит разговоров с полицией, больше я не отвечу ни на один вопрос суперинтенданта или его подчиненных.

Однако это оказался Чарлз. И он привел с собой Дженни.

– Хэлло, Сид, – поздоровалась моя бывшая жена. Наклонилась и чмокнула меня в щеку. – Как там она?

Мы с Чарлзом пожали друг другу руки.

– По-моему, с нею все в порядке, во всяком случае, я так считаю. И медсестры тоже настроены оптимистически. Впрочем, им это положено. Могу твердо сказать, что уже не тот ужасный серый цвет лица.

– Дженни подвезла меня из Паддингтона, – пояснил Чарлз. – Я позвонил ей по дороге к поезду, и она захотела сюда приехать, чтобы тебя поддержать.

Или позлорадствовать, предположил я. Но, вероятно, я был к ней несправедлив.

– Рад, что вы оба здесь, – произнес я.

И, оглянувшись, с изумлением заметил Рози, все еще сидевшую напротив лифтов.

– Почему бы вам не пойти домой, Рози? – осторожно осведомился я.

Она обернулась и посмотрела на меня запавшими от утомления глазами. Я понял – она не в состоянии покинуть больницу одна, без посторонней помощи. Однако суперинтендант и его верный спутник куда-то скрылись. Неужели полицейским не пришло в голову, что девушку нужно срочно отправить домой?

– Чарлз, Дженни, это Рози, – познакомил я их. – Она работает с Мариной и была рядом, когда в нее выстрелили. Рози спасла Марине жизнь.

Дженни подсела к ней и положила ей руку на плечо.

Новый контакт стал для Рози непосильным испытанием, и она залилась слезами. Рози рыдала и так крепко прижалась к Дженни, словно от этого зависело ее будущее.

– Мы побудем с ней, – распорядился Чарлз, – а ты возвращайся к Марине. Если мы тебе понадобимся, ты нас сразу найдешь.

Он подтолкнул меня к двери палаты и чуть ли не впихнул в нее.

Их приход меня очень утешил, однако я почувствовал себя виноватым, оставив их в коридоре, и открыл дверь пошире.

– Нет, я впущу только вас, – возразила медсестра, когда я спросил, нельзя ли им тоже войти в палату. – И лишь потому, что она – ваша невеста.

Кажется, я долго просидел у изголовья больничной кровати. Каждые несколько минут к Марине подходила медсестра и проверяла ее состояние, а хирург, мистер Пандита, посетил палату дважды.

– Она отлично перенесла операцию, – сказал он во время второго визита. – Теперь у меня появилась хоть какая-то надежда.

«Хоть какая-то надежда» прозвучало не слишком воодушевляюще, но все же много лучше, чем «надежд у меня поубавилось».

– Она покинула операционную более двух часов назад, – подытожил он. – Кровяное давление у нее по-прежнему низкое, но это хорошо. Меньше шансов на внутреннее кровоизлияние. На ночь мы опять дадим ей снотворные и болеутоляющие таблетки, а утром попытаемся ее вывести.

– Вывести! Из чего? – не понял я.

– Из искусственно вызванной комы, – ответил он. – Лишь тогда мы сможем узнать, как все станет развиваться.

Мы стояли у изножья кровати и глядели на лежавшую без сознания Марину.

– Я сейчас пойду и немного перекушу, – предупредил я его и медсестру. – За весь день я не съел ни крошки. А обедал вчера вечером и, естественно, проголодался. – И потом вернусь, с вашего разрешения.

– В больнице нет особо отведенных часов для посетителей. Наши службы работают круглосуточно. – Мистер Пандита улыбнулся. По крайней мере, я подумал, что он улыбнулся. Его рот скрывала маска, но в глазах на мгновение мелькнули теплые искорки.

Чарлз, Дженни и Рози, как и раньше, сидели в коридоре, когда я вышел из палаты.

Они расположились по-домашнему, разместив на соседних стульях остатки рулетов с беконом, сандвичи с цыплятами под майонезом и салат. Пустые высокие полистироловые кофейные чашки стояли на дне перевернутого мусорного ящика, превратившегося в подобие стола.

– Ну, вот и ты! – воскликнул Чарлз, оторвавшись от чтения газеты. – Как себя чувствует Марина?

– Судя по официальному бюллетеню, «появилась хоть какая-то надежда».

– Прекрасно, – заметила Дженни.

– Я проголодался, – сообщил я. – Вижу, вам удалось кое-что раздобыть, но мне нужно подкрепиться поплотнее. Где находится больничный буфет?

Чарлз поднялся, собрал остатки еды и бросил их в мусорный ящик, поставив его на место. Затем он снова взял газету.

– Здесь был молодой полицейский и передал мне вот это. – Чарлз достал ключи от моей машины. – Он попросил сообщить, что твою машину перегнали на автостоянку больничной администрации, слева от входа.

– Фантастично, – изумился я.

– Он также сказал мне, что успел в последнюю минуту, когда отряд минеров уже собирался проверить, не заложена ли в салоне бомба.

Я улыбнулся. Впервые после…

– А еще он попросил тебя как можно скорее уехать отсюда. Ведь больничная администрация способна в любой момент спуститься на автостоянку и потребовать убрать машину.

– Вот что, ни в какой буфет я не пойду, а поеду домой и загоню ее в гараж, – решил я. – Давайте перекусим у меня, и я надену чистую рубашку. – Утро, когда я оделся для встречи в Харроу, казалось, отодвинулось в дальнюю даль.

– Полицейский вовсе не желал отдавать мне ключи от автомобиля, но я назвался твоим бывшим тестем.

– А я – бывшей женой, – добавила Дженни. Очевидно, они окончательно сбили беднягу с толку.

Моя машина, как и было обещано, стояла на парковке, и мы вчетвером поспешили на Эбури-стрит. Рози не хотела возвращаться домой, а Дженни и Чарлз с удовольствием присоединились к нам.

– Хэлло, мистер Холли, – поздоровался со мной сидевший за столом Дерек. – Тут для вас посылка.

Он протянул мне конверт. Я бегло взглянул на него и положил на мраморную столешницу.

– Конверт привезли в такси? – поинтересовался я у охранника.

– Да, – отозвался он. – Около часа назад.

– Наверное, вы не запомнили номер такси? – продолжил я расспрос.

– Нет, извините.

– А могли бы опознать водителя?

– Едва ли, – усомнился он. – Сегодня переезжали из квартиры 28, в холле было полно народа, в лифт постоянно грузили мебель, а после поднимались за остальными вещами. У меня в глазах зарябило от грузчиков, а ведь в квартиру заходили не только они. Там были газовщики и электрики, проверявшие показания счетчика.

– У вас сохранились пленки с видеокамер? – спросил я, указав на базу мониторов.

– Да, но камеры у нас только в гаражах и у черного хода. А в холле их нет.

Тупик.

Я посмотрел на конверт. Он был белый, около четырех дюймов в ширину и десяти в длину. И кто-то вновь написал на нем крупными буквами – «Сиду Холли – собственноручно».

– В прошлый раз мне прислали точно такой же, – сообщил я Чарлзу. – После первого нападения на Марину.

– Ты должен отдать его в полицию, – заявил он. – И, прошу тебя, не трогай его.

– Но к конверту уже прикасались водитель такси и Дерек, – напомнил я.

– И Верни, – вставил Дерек. – Он забрал его у шофера такси.

Берни был еще одним членом команды консьержей-охранников.

Я воспользовался карандашом Дерека, чтобы перевернуть конверт. Он оказался плотно запечатанным. Похоже, в нем лежало нечто вроде поздравительной открытки.

– Я его вскрою, – решил я.

Взял другой лист бумаги, обернул им конверт и снял его со стола. Потом надорвал края карандашом, аккуратно вскрыл и вынул содержимое. Это и правда была открытка, но не поздравительная, а с надписью «Желаю скорейшего выздоровления», вокруг которой виднелись нарисованные цветы. Я опять вооружился карандашом и развернул открытку.

На ней такими же крупными буквами было написано: «В следующий раз она лишится руки. И станет калекой, совсем как ты». Чарлз тяжело вздохнул:

– Ну, тут все ясно и никаких сомнений быть не может.

– Что там сказано? – полюбопытствовала Дженни, придвинулась ко мне и прочла. – О!

– Не позволяйте никому прикасаться к этой мерзости. Я собираюсь ее во что-то завернуть и отвезти в полицию, – предупредил я.

– Ты можешь снять с бумаги отпечатки пальцев? – деловито проговорил Чарлз.

– Уверен, что вы сами это можете, – откликнулся я.

– А я сумею получить ДНК из слюны, – внезапно оживилась Рози.

Я с удивлением повернулся к ней.

– Как это?

– Если кто-то облизал ободок конверта, чтобы покрепче заклеить его, то обязательно оставил на нем свою ДНК, – разъяснила Рози.

Я уставился на нее во все глаза.

– Но разве слюна еще не засохла?

– ДНК там надолго сохранится.

– И вам удастся выявить ее код? – попробовал разобраться я.

– У нас в лаборатории легко выявляют код одной дрозофилы, которую вы даже не сможете разглядеть, – улыбнулась она. – А уж иметь дело с человеческой слюной – это просто отдых.

– Почему бы тебе не передать конверт экспертам из полиции? Пусть займутся делом, – посоветовала Дженни.

– Мы и вдвоем с этим справимся, – не согласилась с ней Рози. – Мне понадобится только крохотный клочок конверта, и я хочу поскорее получить результат. – Она взглянула на меня.

– И я тоже, – подтвердил я. – Сейчас принесу ножницы и два пакета.

Дерек стоя слушал наш разговор.

– Точь-в-точь как в романах Агаты Кристи, – прокомментировал он. – «Смерть на Эбури-стрит».

– Пока что здесь никто не умер, – поправил его я. Хотя Хью Уокер и Билл Бартон уже были мертвы.

Мы поднялись на лифте и вошли в мою квартиру. Я обшарил холодильник в поисках закуски на скорую руку. Приготовил сандвичи с ветчиной и горчицей и нашел несколько бананов, притаившихся в фруктовой вазе за телевизором на кухне. Гости любезно уступили мне право перекусить первому, но затем тоже набросились на скромное угощение и с аппетитом съели все, поданное на стол.

Я отправился в свой кабинет искать номер телефона родителей Марины. Обнаружил его, позвонил, но мне никто не ответил. Я записал их адрес, чтобы при случае сообщить его полиции.

Потом вернулся в гостиную. Рози не терпелось выполнить ее миссию и добраться до Линкольн'с Инн Филдс с пакетом, в котором лежал клочок конверта.

– К чему такая спешка? – постарался урезонить ее я. – Вашей группе понадобится не один час, чтобы в геле обозначился код.

– В моей лаборатории мощная аппаратура, и я получу результат куда быстрее Марины, – заупрямилась она. – Весь процесс отнимет у меня меньше часа.

Я понял: Рози буквально горит желанием что-то сделать. И считает, что опыт компенсирует ее неудачу, избавив от сознания вины. Ведь ей было так больно, что она не сумела уберечь Марину от катастрофы. Я не стал ее удерживать. Мне тоже было интересно узнать, сохранилась ли ДНК на конверте и совпадет ли ее код с предыдущим образцом. Однако даже идентичные признаки не дадут нам окончательного ответа на эту головоломку.

– Поступайте как хотите, – пожал плечами я. – А я сейчас переоденусь и вернусь в больницу. Позвоню при выезде суперинтенданту и попрошу его забрать конверт с посланием из приемной. Не желаю тратить целую вечность на ненужные расспросы.

– Я готов отвезти Рози в лабораторию, – предложил Чарлз. – И после мы приедем в больницу.

– А я поеду с Сидом, – без колебаний заявила Дженни.

Я оставил «Ауди» в гараже, и мы поймали такси неподалеку от дома. Трудно подсчитать, сколько лет я не ездил вместе с Дженни в такси.

– Совсем как в былые времена, – заметил я.

– И я тоже об этом подумала. Чудной старый мир.

– Что ты имеешь в виду? – Смысл ее реплики остался мне неясен.

– Вот я здесь, рядом с тобой, еду к женщине, занявшей мое место, и от всей души желаю ей оправиться от ранения.

– Неужели? – переспросил я.

– Конечно. Она мне сразу понравилась. Тогда, в прошлое воскресенье. И вы подходите друг другу.

Я оглянулся, когда мы проехали мимо Биг-Бена, и рассеянно посмотрел на часы.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив. Пойми меня правильно. Я знаю, мы в разводе, но это вовсе не означает, что ты мне безразличен. Просто я не могла с тобой жить. И… – Она осеклась.

– Да, – подбодрил ее я. – И что же?

Дженни не ответила. Я не настаивал на откровенном признании и был очень рад, что она едет со мной. Вот уж чего бы я не стал делать – допытываться у нее и устраивать сцены.

Мы добрались до подъездного круга к больнице Сент-Томас и ее центральному входу. Я собирался выйти из такси, когда Дженни крепко схватила меня за руку – настоящую, правую.

– Не уверена, удастся ли мне все точно выразить, – начала она. – И, очевидно, я желаю ей выздоровления вовсе не по этой причине, но… – Она помедлила. – Марина взяла на себя мою вину.

Я вновь опустился на сиденье и пристально поглядел на нее.

Моя дорогая Дженни. Девушка, которую я когда-то страстно любил и стремился ею обладать. Но думал, что прекрасно ее знаю.

– Ну как, будете расплачиваться? – окликнул меня уставший ждать шофер такси.

– Извините, – пробормотал я.

Дженни и я выбрались из машины, расплатились и вошли в подъезд больницы.

Доктор Осборн из отделения несчастных случаев говорил, что первые три часа станут критическими. Однако он сказал это более четырех часов назад, а Марина выжила после операции и курса терапии. С каждой прошедшей минутой шансы на ее спасение продолжали увеличиваться.

Когда мы попали в отделение интенсивной терапии, Дженни осталась ждать в коридоре, на том же месте, напротив лифтов. Я обратил внимание, что она позаимствовала у меня в квартире какую-то книгу. И с изумлением обнаружил, что это была автобиография главного тренера на стипль-чезах, для которого я регулярно ездил. Когда-то мы с Дженни спорили о его методах.

Я надел больничную униформу – синий халат и зеленый тюрбан – и направился в палату, встретив по пути полицейского охранника. Он опоздал на свой пост, задержавшись на несколько минут, и принялся расспрашивать обо мне медсестру.

– Да, – подтвердила она. – Вы можете впустить мистера Холли. Ведь он – жених мисс Меер. Проходите, приятель.

Марина выглядела точно так же, как полтора часа назад, когда я покинул ее.

Я сел у ее кровати и взял Марину за руку. Теперь беседа с ней показалась мне вполне естественной, и я начал негромко рассказывать.

Я сообщил ей массу всякой всячины. О том, что оставил машину на тротуаре и для ее проверки вызвали отряд минеров. О том, что Чарлз приехал в Лондон и явился сюда в больницу вместе с Дженни. О Рози, решившей провести всю ночь в лаборатории, и о том, что Чарлз будет ее там охранять. Но, конечно, умолчал об очередном послании и его зловещем содержании. Я был абсолютно убежден, что Марина меня не слышит, но все равно не желал ее расстраивать.

– Знаешь, – продолжил я, – Дженни считает, что ты взяла на себя ее вину. За то, что она меня бросила. Честно скажу, я был в шоке. Никогда не думал, что она способна почувствовать себя виноватой хоть на минуту. Но, по иронии судьбы, я тоже ощущал перед ней вину. Ей хотелось, чтобы я бросил верховую езду, а я не соглашался.

Я погладил Марину по руке и какое-то время сидел молча. При всей своей интенсивности отделение интенсивной терапии было тихим, почти бесшумным местом с неярким светом. Я слышал только гул вентиляционного насоса и легкое шипение исчезающего воздуха.

– Но больше я не чувствую себя виноватым, – сказал я.

– Виноватым в чем? – произнес мужской голос.

Я вскочил. Хирург, мистер Пандита, вошел в наш отсек палаты и остановился у меня за спиной.

– Боже мой! – воскликнул я. – Вы чуть не довели меня до сердечного приступа.

– Он случается в местах и похуже, – улыбнулся мистер Пандита. – Например, у одного моего друга сердечный приступ произошел на конференции хирургов-кардиологов. Когда он упал, к нему бросилась сотня врачей, надеясь предотвратить инсульт.

– Ему повезло. – Я кивком указал на Марину. – Как ее дела?

– Отлично, – ответил он. – По-моему, сейчас я могу назвать ее состояние тяжелым, но стабильным. Критический период миновал. Полагаю, что девушка выживет.

Я ощутил, как увлажнились мои глаза, кожа на переносице сделалась жесткой, а челюсти сжались. И заплакал слезами облегчения, слезами радости.

– Если завтра мы сумеем вывести ее из бессознательного состояния, то она полностью оправится от ранения. Но на ночь мы снова дадим ей снотворные и болеутоляющие препараты. Просто для безопасности.

– А когда она очнется утром? В какое время? – попытался уточнить я.

– Мы прекратим прием снотворных и болеутоляющих и перестанем держать ее под капельницей примерно в семь утра. Все люди разные, но, будучи человеком азартным, любящим делать ставки, – он опять улыбнулся, – я решил бы, что она придет в себя самое позднее к полудню.

– Я могу остаться здесь на ночь? – спросил я.

– Если вы желаете, мы вам охотно разрешим. – отозвался он. – Но никакой необходимости в этом нет. Повторяю, критический период позади и опасность миновала. За ночь ничего не изменится, а если, не дай бог, что-то случится, мы всегда можем вам позвонить. Так что вам лучше всего вернуться домой, хорошо выспаться и приехать сюда утром. Правда, боюсь, она будет себя неважно чувствовать. Обезболивающие обычно вызывают у пациентов слабость.

– Спасибо вам, доктор, – поблагодарил я.

– На самом деле я мистер.

– Что? – удивился я и пошутил: – Уличный врач?

– Не совсем, – поправил меня он. – Название появилось в ту пору, когда все хирурги были парикмахерами. Единственные люди, имевшие право пользоваться острыми лезвиями. Можете себе это вообразить? «Я быстренько побрею вас, сэр, и заодно вырежу вам аппендицит». Тогда врачи не любили открыто оперировать больных, и часто хирургическое вмешательство оказывалось роковым. К операциям прибегали как к последней надежде. Вот почему хирурги не считались врачами и их именовали мистерами. Это обращение прочно приклеилось к ним. Теперь вы вполне можете дорасти от мистера до доктора, но после вновь сделаться мистером.

– Для жокеев слово «мистер» означает – дилетант. Он рассмеялся.

– Не думаю, что я дилетант.

– Я тоже так не думаю, – согласился с ним я. – Вы спасли ей жизнь.

Он махнул рукой:

– Целыми днями кручусь на работе. Ладно, я побежал. До свидания.

Он поспешно удалился. По-видимому, другие пациенты нуждались в его умелых руках не меньше Марины. Я тоже махнул безмолвному полицейскому и вернулся в коридор к Дженни. И вовсе не рассчитывал встретить Чарлза и Рози, ожидая их попозже, минут через пятнадцать-двадцать, но они вышли из лифта как раз в тот момент, когда я захлопнул за собой дверь палаты.

– Потрясающие новости. Я выслушал официальный бюллетень, – объявил я. – Критический период миновал, и врачи надеются на полное выздоровление Марины.

– Слава богу, – обрадовался Чарлз.

Рози прикрыла лицо руками, но это не помогло ей сдержать поток слез, полившихся по щекам. Ее плечи тряслись в такт рыданиям, хотя она тут же громко рассмеялась. Напряжение далось нам всем слишком дорого, и облегчение тоже стало болезненным.

– Значит, все в порядке, – заключила Дженни.

Да, действительно, теперь все было в полном порядке.

– У меня только три спальни, – пояснил я, когда Дженни заявила, что хочет вернуться на Эбури-стрит вместе с нами.

– С кем бы ты предпочла спать в одной комнате?

На мгновение у меня мелькнула мысль, что Дженни переночует вместе со мной, но у нее все же хватило здравого смысла.

– Я побуду у тебя, а потом поеду домой, – ответила она. – Наверное, мне стоит позвонить Энтони и предупредить его, а не то он начнет беспокоиться, куда я запропастилась.

– Разве ты ему еще не звонила? – изумился Чарлз.

– Нет. Меня часто не бывает дома, когда он возвращается из своего офиса. Иногда я сама жду Энтони целыми часами, а его все нет и нет. То он пьет с коллегами, то обедает с ними. Он мне редко звонит и никогда не докладывает, где он. Вот так мы живем.

До чего печально, решил я.

Мы спустились, вышли на улицу и, поймав большое черное такси, доехали на нем до моего дома.

– Ну, и какой же результат? – обратился я к Рози.

– ДНК не совпали, – ответила она.

– Надо же, – огорчился я. – Значит, нам придется искать двоих людей.

– Да, – подтвердила Рози. – И во втором случае – женщину.

– Вы уверены?

– Стопроцентно. – Похоже, ее обидел мой вопрос. – Я получила четкий код этого клочка конверта, и он ни в чем не совпал с первым кодом. У мужчин и женщин несходные хромосомы и разные ДНК. По двум этим образцам без труда можно определить, что Марину на прошлой неделе избил мужчина, а сегодня вечером краешек конверта лизнула женщина.

– Очевидно, его жена или подружка? – Способен ли кто-то плотно заклеить конверт, не зная, что в нем содержится? Сомневаюсь. Какой-то человек на прошлой неделе напал на Марину рядом с нашим домом. У нее остались под ногтями кусочки его кожи. А на этой неделе мы получили извещение с женской слюной. Может быть, в операции участвовали не двое, а больше людей и мне нужно искать целую группу?

– Ну и что ты сейчас намерен делать? – осведомился Чарлз.

– Понятия не имею, – растерялся я. – Мне казалось, что женская половина населения, по крайней мере, находится вне подозрений, но теперь…

– Все не так плохо, – подбодрил меня Чарлз.

– Нет, плохо, это почти провал, – возразил я. – Хотя меня беспокоит другое. Неужели махинации на скачках – достаточный мотив для убийства?

– Деньги всегда мотив для убийства, – заметила Дженни.

– Но здесь и речи не было о больших деньгах. Хью Уокеру предложили несколько сотен за подделку результатов. Он сам мне в этом признался.

А у главного инспектора Карлисла есть кассета, вспомнил я.

– Если в дело вложены немалые средства, то, скорее всего, жокею обещали бы не несколько сотен, а куда больше. А эта подачка немногим выше его постоянной жокейской зарплаты, – рассудил я.

– Но для жокеев из долин такие деньги – настоящий капитал, – предположил Чарлз.

– Возможно, – откликнулся я. – Однако Хью уже долго работал на скачках и привык к хорошим деньгам.

Такси остановилось у моего дома, мы выбрались из него и поднялись ко мне в квартиру.

– Я вновь возвращаюсь к махинациям на скачках, – проговорил я, когда мы удобно устроились, подкрепившись очередной порцией сандвичей с ветчиной и выпив бутылку вина.

– Кто мог крупно выиграть, рискнув убить жокея среди белого дня, рядом с шестьюдесятью тысячами зрителей? Эра индивидуальных забегов ради возможности сорвать ставку-куш со множеством нулей осталась в прошлом. В наши дни наркобизнес убивает способность игроков-мошенников ставить на большой кон.

– Почему? – не поняла Дженни.

– Потому что наркоторговля – исключительно выгодное дело, приносящее в результате уйму наличности. Из-за этого банки и правительства изобретают множество преград против отмывания денег. Сейчас почти немыслимо заплатить за что-то наличными без шести фотографий, груды справок и ссылок на папу римского. Давно прошли времена, когда вы могли тайком подкрасться к букмекеру с сотнями тысяч наготове и поставить на номер два в Картмеле в три тридцать. Современный букмекер ответит, что вы, по всей вероятности, проиграете, или посоветует поставить не наличность, а кредитную карточку.

– И ты не стал бы так поступать, если бы собрался смошенничать? – уточнил Чарлз.

– Естественно, – отозвался я. – Это слишком легко проследить.

– Ну и каким может быть мотив для убийства? – принялась допытываться Рози.

– Вопрос на миллион долларов, – задумчиво проговорил я. – Кэйт Бартон, жена Билла, передала Марине слова Хью Уокера. Он утверждал, что махинации на скачках больше связаны с властью, чем с деньгами.

– Но деньги дают нам власть, – заявила Дженни.

– Конечно, дают, – согласился я. – Хотя если у вас достаточно денег, то может появиться и стремление к власти как таковой.

– Для меня это уж чересчур замысловато, – пожаловался Чарлз. – Я всегда думал, что власть – это орудийный залп с борта на дальнее расстояние. – Он с удовольствием пользовался формулировками, характерными для морских сражений, применяя их к целому ряду ситуаций.

– Давайте обсудим завтрашний распорядок дня, – предложила Дженни. – Пожалуйста, Сид, скажи, что я тебе еще понадоблюсь. Сегодняшний день со всеми его драмами и травмами стал для меня самым волнующим за многие годы.

Она поглядела на меня и улыбнулась. По-моему, Дженни не до конца осознала смысл своих слов.

– Утром я поеду в больницу, – разъяснил я. – В семь часов они прекратят давать Марине обезболивающие, и я хочу быть с ней рядом, когда она очнется. Насколько я понимаю, вы все можете туда прийти. В сущности, я буду рад, если вы это сделаете. Надеюсь, вам пока не надоело сидеть в больничном коридоре.

– А я отправлюсь на работу, – сообщила Рози.

– По-моему, никто не будет возражать, если вы пропустите один день и отдохнете после сегодняшних событий.

– Нет, мои мушки с этим не согласятся, – запротестовала она. – Они не перестанут превращаться из личинок в куколок, а затем в мушек только потому, что в кого-то выстрелили.

– Дайте им тоже день передышки, – посоветовал Чарлз. – Уверен, что Марина захочет видеть вас у ее постели, как только очнется.

– Ладно, посмотрю, как я буду себя завтра чувствовать, – заколебалась Рози.

– А мне нужно будет утром, перед поездкой в больницу, накупить побольше еды, – сказал я. – Марине понадобятся не только сандвичи с ветчиной, когда она вернется домой, а нечто более легкое и одновременно питательное.

– Подозреваю, что ей также понадобится полный отдых, – заметил Чарлз.

– Ерунда, – возразила Дженни. – Ей понадобятся походы по магазинам, покупки, в общем, шопотерапия. Поверьте мне, я женщина. Вещи поднимают настроение. И чем они дороже, тем лучше. Терапия розничных продаж и так далее.

– Ты абсолютно права, – воодушевился я. – Она уже который год умоляет меня сходить с ней на Бонд-стрит и купить дизайнерские вещи. По-моему, она хочет приобрести костюмы от Армани.

– Черт бы тебя побрал, ты просто жлоб, – вспылила Дженни. – И никогда не предлагал мне подобной роскоши. Полагаю, у тебя сохранилась золотая карточка.

– Неужели это так дорого? – изумился я.

– Почему ты мне не веришь? – откликнулась она. – Ты совершенно не разбираешься в женских модах и не сумеешь выбрать несколько стильных, элегантных вещей за такую цену. А к ним еще требуются подходящие туфли и сумочки. Тебе самому придется сорвать не один крупный куш на скачках, чтобы расплатиться за покупки.

– Да, ты права, – подтвердил я. Но пропустил ее страстный монолог мимо ушей. В эту минуту перед моим мысленным взором предстали ряды дизайнерских костюмов и туфель им в тон – в гардеробе Джульет Бёрнс.