Текст книги "Исключая чувства (СИ)"

Автор книги: Диана Ставрогина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 29

Несмотря на первоначальное желание заявить, что ей, разумеется, будет все равно, потому что его личные дела – это его личные дела, Лара отчетливо понимала, что правды в этих словах не найдется. Факт угрозы жизни знакомого ей человека она не сумела бы проигнорировать. Выяснила бы подробности, при необходимости вмешалась и помогла. По-другому просто нельзя.

Существуют происшествия, на которые человек с бьющимся сердцем и работающей головой, реагирует априори. Нельзя пройти мимо потерявшего сознание прохожего и не вызвать «скорую», не отвести заблудившегося в торговом центре ребенка к стойке администрации и не дождаться появления его родителей, не расстроиться (в их профессии – только в тайне от самого себя) при столкновении в ленте новостей со случившейся где-то трагедией. Не выдающееся, а нормальное поведение порядочного, неравнодушного человека. Таким Дима и был.

Логику его суждений Лара понимала, но внутренний дискомфорт не угасал. Неотвратимо считываемая – не в словах, а в остроте его реакций – забота ей не понравилась. Она тревожила. Разрушала безопасность. Раздражала до пощипывающего кожу желания накричать на причину этой совсем не вовремя возродившейся уязвимости. Тихо разгоравшаяся в Ларе злость, из-за которой согласиться с позицией Димы было невыносимо, не имела разумного объяснения. Его вопрос вытащил на свет много больше информации к размышлению, чем ожидалось на первый взгляд. Ларой уж точно.

– Я бы беспокоилась, ты прав, – ответила она наконец и нехотя кивнула, признавая его правоту, вместе с тем осознавая про себя, какие изменения претерпела их связь.

Теперь было глупо отрицать, что выставленные в начале границы не сдвинулись с места. Предлагая в январе Диме секс без обязательств, Лара опрометчиво надеялась, что их отношение друг к другу не изменится значительным образом, что они останутся лишь случайными знакомыми, подобно время от времени пересекающимся в пределах одного здания коллегам.

Она не рассчитывала, что эта авантюра продержится больше двух-трех месяцев, однако до мая оставалась пара недель и о завершении их ни к чему не обязывающих встреч речи не шло до сих пор. Между ними установились неожиданные, но удобные отношения, определить природу которых уже не было так просто.

Задумавшись, Лара внимательно рассматривала стоявшего перед ее столом Диму, гадая, не поздно ли она спохватилась, не чересчур ли они увлеклись, позабыв о предусмотрительной, безопасной отстраненности? Допустимы ли в их ситуации подобные сегодняшнему разговоры?

Казалось, ничего действительно губительно-неправильного в их общении не проявлялось. Просто хорошее приятельство, в котором разрешается переживать о другом. Чуть больше, чем Лара собиралась получить изначально, но негативных последствий, вероятно, можно не ждать, если впредь не отказывать себе в наблюдательности на всякий случай.

– Вот, – Дима, еще напряженный, но переставший после ее слов хмуриться, порывисто взмахнул рукой, – тогда ты понимаешь, почему мне не нравится твоя бравада, – подойдя ближе, он наконец уселся в кресло для посетителей. Правда, сразу же, совершенно нескромно придвинулся на нем впритык к столу, как будто приготовился вести долгий и муторный допрос. – Расскажи, в чем дело. Я готов помочь.

Лара даже не стала реагировать на его покровительственный тон. Уверившись, что пределов собственных договоренностей они не превысили, она расслабилась. Откинулась на спинку кресла и настроилась удовлетворить неизбежное, тревожное любопытство обеспокоенного, малопонимающего в произошедшем Димы.

Она объяснит ситуацию, докажет, что реальной опасности нет, и он успокоится, поставив галочку в колонке напротив словосочетания «моральный долг». Проще простого.

– Спасибо за предложение, – начала она со встречной вежливости, – но все действительно под контролем. Представитель противоположной стороны любит поиграть в девяностые, но ключевое здесь слово – «поиграть». Обычное моральное давление. На следующей неделе финальное заседание, после которого он утратит к нам интерес. Денис – это мой босс – участвует в процессе вместе со мной и полностью в курсе ситуации, так что, как видишь, я не такая безбашенная, как тебе могло показаться, – Лара закончила, уверенная, что прояснила все, что требовало пояснений.

Дима, вопреки ее ожиданиям, прищурившись, смотрел на нее с подозрением.

– Да? С кем ты сегодня поедешь домой? Кто завтра тебя встретит? Кто проверяет, что с тобой ничего не произошло? – Вопросы лились из него потоком.

– Я сама отлично справлюсь, – теперь Лара чеканила слова, – это рядовая ситуация.

– Эта – рядовая? – Дима вскинулся в кресле. Таким напряженным и неотступным она прежде его не видела.

– Было уже такое, и не раз. Дальше они не зайдут. Кишка тонка.

– И откуда ты знаешь? Уже встречала тех, у кого не тонка?

Лара дергано пожала плечами. Не отчитываться же в самом деле.

Осознав, что вдвоем они включили «голос для заседаний», она не к месту усмехнулась. В последние несколько минут атмосфера вокруг стала до нелепого стерильно-безэмоциональной.

– Ты не можешь знать, на что они пойдут, – Дима не успокаивался. – Особенно когда ты разгуливаешь везде одна, как на блюдечке. – Его непривычно холодный и въедливый голос раздавался громкими, отчетливыми репликами, но Лару такая интонация по отношению к ее персоне только злила.

– Я знала, какие дела буду вести и какие будут в связи с этим риски, – произнесла она едва ли не по слогам. – Это часть моей работы.

Дима же хмыкнул, не утруждаясь комментированием ее последних фраз.

– А вот ты мне ничего не должен, и такие обязательства ни к чему. Зачем тебе тоже рисковать?

– Считай это проявлением моего безудержного благородства.

– Дима…

– Вопрос закрыт. Я тоже все прекрасно понимаю и не собираюсь пускать ситуацию на самотек.

– Ты не можешь мне указывать, если ты вдруг забыл, – Лара холодно усмехнулась. Она пыталась с пониманием отнестись к его интересу, но он давно уже вышел за рамки приемлемого. – А если тебя что-то не устраивает, всегда можно все прекратить.

Глава 30

Атмосфера в кабинете переменилась за секунды. Ларе хватило короткого взгляда в сторону резко поднявшегося из кресла Димы, чтобы догадаться, насколько прозвучавшее предложение его взбесило. Уперевшись бедрами в край стола, он замер на месте. Хмурый, напряженный и бессловесный. Непривычный.

На столь близком расстоянии Лара не могла не заметить, с каким усердием он сдерживал против его воли увязшие в воздухе и оттого легко ощутимые, бьющиеся в нем через край эмоции. Она видела напряженно стиснутые челюсти, слышала громкое, тяжелое дыхание, чувствовала на себе пораженно-разозленный взгляд. Хотелось поморщиться, избавиться от вызванной его недовольством неуютной скованности в теле. Дима, впервые за все время их знакомства показавшийся без традиционного амплуа беспечного балагура, был мало предсказуем.

– Лара, да в чем дело, ты можешь объяснить? – Голоса он не повышал, но горьковатая, удивленная злость сочилась из каждой фразы. – Почему я не могу помочь? Почему ты бесишься, даже когда я просто перед тобой дверь открываю? А я вижу, что бесишься, хоть и молчишь! Что за хрень? Я предлагаю тебе разумное решение. Помощь. Обычную человеческую помощь, – произнес он размеренно, едва ли не по слогам, словно Лара была не способна самостоятельно продраться через сплетения предложений к смыслу сказанного.

В порыве раздражения она приготовилась заявить, что никакая помощь ей не нужна, но, прокрутив реплику в голове повторно, засомневалась: выходило нелепо, и в воображении рисовалась неприятная ассоциация – истеричный, топающий ногами и взмахивающий руками в попытках отстоять собственную независимость подросток, плевать хотевший на доводы разума. Дабы не уподобляться образу в голове, Лара всем просящимся наружу возражениям предпочла терпеливое молчание.

Дима же продолжал возмущенно, с яростной убежденностью доказывать ей, как и в чем она неправа:

– …какую предложил бы любому другому ва… – Заминка в выборе определения от Лары, конечно, не укрылась. – …знакомому мне человеку. Если у тебя нет других кандидатур на примете, то не надейся, что я просто проигнорирую всю эту историю, зная, что ты и пальцем о палец не ударишь, чтобы себя обезопасить. Я вообще не ожидал, что ты можешь быть такой беспечной и неосторожной. – В конце его длинной речи зазвучало разочарование.

Лара не спешила с ответом. Дима замолчал и застыл грозной, выжидающей фигурой; он явно не намеревался оставить проблему без решения, а она до сих пор не была уверена в том, что стоит сказать.

Как бы сильно она ни стремилась отгородиться от этого некомфортного, неуместного для их связи вмешательства, выдумать разумное возражение позиции Димы не удавалось, а как по-другому, не нагрубив, оборвать затянувшийся разговор, в голову упорно не приходило.

Что-то тревожное сквозило в сути сегодняшнего спора. Пусть страх был скорее всего беспочвенным, впускать Диму в свою жизнь Лара не хотела. Любое сближение несло в себе риск. В ее случае наверняка минимальный – не влюбилась же она ни разу за двадцать восемь лет, – но все-таки риск. Который она не может себе позволить.

Ее не отпускало неясное не то что бы несогласие, а скорее вызванное предыдущими заявлениями Димы неудобство понимания: она видела, что он беспокоится. За нее. Не так, как беспокоился бы о случайном встречном. Не так, как она сама хотела бы в подобной ситуации беспокоиться о нем, и теперь с досадой осознавала, что с этим она уже опоздала.

Они пересекли тот этап в общении, когда молчаливая безучастность другой стороны не считается за грубость. Изначальное условие их договора – отсутствие любого взаимодействия на личном уровне – перешло из списка обязательных пунктов в невыполнимые.

– Извини, меня бесит, когда что-то делают за меня. Не умею принимать помощь… не знаю. – Лара отвела взгляд.

Признание вызвало дискомфорт и пощипывающее внутренности желание припрятать все свои мысли, реакции и чувства куда подальше. Казалось, она только что сообщила глубоко личную информацию о себе. Вроде бы пустяковую, но уязвимость. Лара-то хорошо знала, что одну из многих – и страх был вручить не тому человеку ключ к себе и пульт управления в придачу.

Единственным стимулом объясниться были искренность и рациональность озвученного Димой предложения. Беспричинно грубое поведение Лара себе не позволяла, стараясь быть честной во всем, всегда признавала доводы наиболее убедительной стороны. Ум ей никогда не отказывал, она прекрасно осознала, что прав на этот раз Дима. Какой бы персонально для нее неприятной ни была эта правота.

Внимательно рассматривая разложенные на столе бумаги, Лара не знала, с каким выражением лица Дима выслушал сказанное, но последовавший ответ прозвучал вполне спокойно:

– Это я могу понять, но… – он хмыкнул, – придется тебе-таки потерпеть мое общество, пока все не устаканится. Ничего сложного в том, чтобы тебя привезти – отвезти, нет вообще. Если эти уроды и впрямь такие несмелые, как ты думаешь, то к нам двоим не полезут: нафига им свидетель и потенциальный удар в нос?

– А ты прямо-таки драчун? – Лара не удержалась от подкола. Встретилась глазами с сияющими самодовольством мужскими и улыбнулась краешком губ.

Дима подмигнул.

– Все может быть. Я вообще-то в секцию ходил.

– В какую?

– По карате.

Лара якобы пораженно покачала головой.

– Правда?

– О да, – протянул он, расплываясь в загадочной, как у вновь оставшегося дома без взрослых маленького проказника Кевина Маккаллистера, ухмылке. – Я в первом классе боевиков с Джеки Чаном насмотрелся и родителей доставал круглосуточно – мечтал бить кирпичи руками и лазить по стенам.

– У тебя и пояс есть, каратист?

– Сразу тебя разочарую: черного нет, не заслужил.

– Жа-а-аль.

– И занятия я бросил в девятом классе, так что особо на меня не надейся. – Дима пожал плечами и потупил взгляд, всем видом демонстрируя свою непригодность к физической расправе с противником. Лара рассмеялась, но быстро посерьезнела, вспомнив, что в действительности скрывалось в этом наигранно веселом обсуждении.

– Ты понимаешь, что подвергнешься тем же рискам, что и я? – спросила она вдумчиво, не надеясь, но тем не менее пытаясь в последний раз вразумить. – Я не могу гарантировать, что ничего не случится.

Дима только покачал головой, отказываясь заходить на второй круг прений. Наклонился через стол так близко к Ларе, что они почти соприкоснулись лицами, и произнес дразняще, обдавая ее губы теплым дыханием:

– Лар, ты когда запомнишь, кто меня растил? Я всю жизнь в этом варюсь, не напугаешь.

Глава 31

Майские праздники в этом году выпали длинные. Лара, измотавшаяся за апрель до предела, из последних сил дождалась благословенной (иначе не скажешь) возможности перевести дух и хотя бы немного разобраться с накопившимися делами.

За десять дней выходных можно было слетать в полноценный отпуск, но она не нашла сил выбрать направление поездки и купить билеты. Не привлекала ни притягательная своей близостью Европа, ни полные тепла и солнца моря и океаны, ни – на худой конец – один из пафосных релакс-отелей в Подмосковье.

Когда Дима, уезжавший к родителям на все свободные дни, чтобы, как он сам сказал, на год вперед наесться шашлыков и належаться в гамаке, полюбопытствовал у Лары о ее планах на ближайшую выходную неделю, то был очень удивлен, что отдыхать она не собирается, – в Москве не отправиться на длинных майских, если не за границу, то хотя бы в Питер или к родне на природу, не стремились единицы. Лара пожала плечами, не объясняя своих мотивов. В начале мая у нее давно с настроением не ладилось.

Седьмого числа был ее день рождения, но любые светлые чувства, игристое предвкушение сюрприза и веселья затерялись в прошлом. Только в памяти с реальностью каждый раз диссонировали то ли сохранившиеся из детства ожидания, то ли недовольство собственной несуразностью – ведь ощущение неправильности никуда не исчезало. Лару знала, что упускает, что бывает по-другому, и все десятилетиями идет не так, как должно. В этом и была беда: ей было с чем сравнить.

После гибели отца мать прекратила отмечать дни рождения, как и любые знаменательные события. Поначалу, случалось, родственники заходили в гости без приглашения, но вскорости завязали с визитами, наверняка заметив, что праздником в квартире Белых каждый раз и не пахло.

Из года в год Лара улавливала в себе растерянность перед этим днем. В школе – когда одноклассники интересовались, позовет ли она их к себе и что ей подарили дома; в университете – слушая, как одногруппницы во всю планируют торжества в свою же честь; на работе – принимая от коллег в подарок огромный букет и одновременно с тем понимая, что все полученные ею за жизнь цветы – дань формальной вежливости и она совершенно не знает, каково получить букет по другому поводу, потому что искренне, от сердца, из любви ей дарили букеты полевых цветов и только в раннем детстве: чаще всего – отец, иногда – дедушка, которого Лара запомнила плохо.

В ее дне рождении не осталось ничего приятного, одна горечь утраченной, утекшей сквозь время стороны жизни. И бессилие. Потому что нельзя ничего изменить, нельзя избавиться от рождавшихся вне всякой объективности разочарования и обиды. Проще было игнорировать: праздник и вызванные им переживания.

Лене эти соображения, даже в сжатом и приглаженном на предмет нормальности виде, не нравились. Ежегодно она предпринимала попытки Лару куда-нибудь вытащить; в университете, когда они еще жили вместе в общежитии, даже девчонок своих приглашала, пока не убедилась, что в компании малознакомых людей Лара расслабляться и не подумает. За последние несколько лет свой энтузиазм она поумерила, но никогда не позволяла Ларе проводить день рождения в одиночестве.

В полдень заявившаяся на порог ее квартиры Лена, вручив и бутылку с шампанским, и коробочку с подарком, прошла на кухню, поставила на стеклянный круглый стол любимый торт Лары и, улыбаясь, подразнила:

– Все-таки стоило и твоего Диму пригласить. Он три недели тебя сторожил. Заслужил почетное место за столом.

В ответ Лара показательно закатила глаза. Она в очередной раз пожалела, что рассказала и про Диму и про его помощь, надеясь так успокоить подругу, которая, едва во всех красках узнав от Дениса ситуацию с угрозами, вознамерилась контролировать каждый ее шаг. Тогда Лена действительно успокоилась и прекратила звонить с периодичностью в полчаса; правда, заодно прониклась к незнакомому ей Диме восторженной симпатией. По большей части восхищение было молчаливым, но иногда прорывались фразы и намеки – явные надежды Лены на счастливую историю любви.

– Он мне помог – это уже чересчур. Мы не о том договаривались с ним в начале всей этой авантюры.

– Ну и что? Лар, отношения же меняются. Вы с конца прошлого года знакомы, столько времени прошло. Может, пора присмотреть к нему получше? Ты уверена, что не влюблена, а?

Лара фыркнула.

– То, что мы стали чаще контактировать, не говорит, что я без него жить не могу. Нам лишь есть о чем поговорить вне постели – это приятный бонус, но не более того.

– Он у тебя ночевал.

– Нет, он после секса уехал.

– Но он был у тебя дома! Кто вообще, кроме меня, был у тебя дома?

– Твой муж был. Даже не раз.

– Тут без шансов, так что не считается, – Лена пошутила с грустью в глазах, а Лара постаралась улыбнуться и смолчать. Подобные слова точно не приглашение на диспут о том, какой плохой из Дениса муж.

– Я в тот день слишком устала, чтобы кататься туда-сюда.

– Лар, ты оправдываешься, что ли?

– А мне есть зачем?

Лена сощурилась загадочно, чуть слонив голову.

– Тебе лучше знать зачем.

– Давай без этих намеков, – не желая поощрять ее домыслы, Лара принялась объяснять: – Мы просто хорошо общаемся. После четырех месяцев регулярных встреч – это нормально, как ты сама только что говорила. Как видишь, никто из нас не корчится от мук любви. Все как я и хотела.

– А дальше что? – Лена так и не сводила с нее пытливого взгляда, продолжая задавать вопрос за вопросом, проявляя несвойственную для себя настойчивость. Лара, конечно, догадывалась, что допрос организован с одной целью – зародить в ней зерно сомнения, как будто без этой беседы она вдруг останется неспособным к рефлексии каменным монолитом.

– Мы с Димой обо всем договорились: расходимся, как только кому-то из нас эти взаимоотношения перестанут приносить пользу.

– И ты совсем не расстроишься, если он внезапно найдет себе девушку и захочет все прекратить?

– А я должна расстроиться? – Лара вздернула брови.

– Это не ответ.

– Да с чего мне расстраиваться? Если только немного: когда я в следующий раз найду кого-нибудь подходящего?

– Вот именно: подходящего! – У Лены загорелись глаза. – За столько лет – никого, а тут появился Дима, и вы уже четыре месяца встречаетесь душа в душу! Вы ведь подходите друг другу, почему ты не хочешь попробовать?

Навязанный Леной разговор стал раздражать. Подхватив со стола шампанское, Лара подошла к более удобной по высоте кухонной тумбе и взялась за красный язычок на обертке горлышка. Тогда же решила, что пора сворачивать затянувшуюся сессию дружеской психотерапии.

Конечно, Лена, убежденная, что на свете каждому очень нужен близкий человек рядом, так и не приняла ее взгляды на жизнь и острожное отношение к любым привязанностям. Загораясь временами, как сейчас, она отчаянно старалась доказать ценность человеческого тепла. Твердила, что достичь его – не так уж сложно, а Ларе стоило бы стать более открытой к миру и людям вокруг.

– Я просто не хочу. – С тихим хлопком из бутылки выскочила пробка. Захватив бокалы, Лара вернулась к столу. – Давай уже шампанского выпьем и торт попробуем?

Глава 32

Едва рассвело, Диму, спящего сладким сном человека в кои-то веки необязанного вставать по будильнику, нагло растолкал непозволительно бодрый Александр Анатольевич Аверинцев и, то и дело подгоняя, заставил быстро упаковаться в подходящую одежду, и утащил с собой на прогулку в утренний лес.

– Пап, – зевая, Дима бурчал, сонно поглядывая на макушку уверенно шагавшего чуть впереди отца, – а сам пойти или маму взять ты не мог? Я отоспаться хотел. Выходные же.

– Твоя мама сказала мне то же самое и предложила твою кандидатуру вместо себя. Извини, по праву старшинства она тебя опередила.

Дима хмыкнул.

Естественно, мама его опередила. Наверняка она была готова использовать любой шанс, только бы не лавировать снова по узким, плохо протоптанным тропинкам и не запинаться о корни деревьев в сотый раз за год.

Пока они втроем постоянно жили в Москве, редкие шатания по лесу засчитывались за экзотику и отдых, однако после переезда в пригород с прежним энтузиазмом не расстался лишь отец семейства. Он и дом-то нашел на самом краю поселка, чтобы поселиться, согласно мечте, в пешей доступности от природы.

– Всегда знал, что мама – коварная женщина.

– Ну-ну, – пожурил его отец. – Аня почаще твоего мне компанию составляет. А вот ты, ребенок, уже и ориентироваться в лесу разучился, наверное.

– Может быть, – Дима пожал плечами и улыбнулся про себя. «Ребенок» – это в тридцать-то лет? Ха.

– Учили тебя с дедом, учили, а ты все равно все забыл. – Отец шутил, конечно, и мягко намекал, что хотел бы почаще проводить время с сыном.

Дима и сам за эту неделю, проведенную практически наедине с родителями, осознал, как их семье не достает прежней длительности общения; мать с отцом довольно давно осели в Подмосковье, он как раз в то время стал работать больше и не всегда мог вырваться на выходных; виделись они далеко не еженедельно.

– Мы с какой-то целью в такую рань вышли? – выясняя, что его ждет, он всем сердцем надеялся, что отец не по грибы собрался. Впрочем, знал, что напрасно: еще несколько минут назад, на выходе со двора, тот прихватил с собой большое пластиковое ведро.

– Грибочки поищем. В этом году я еще не собирал, но, думаю, будут уже.

Дима громко простонал, не скрывая разочарования.

– Ползать на корточках в семь утра? Бать, за что ты так меня не любишь?

Отец рассмеялся и, обернувшись, проговорил:

– Да не всерьез идем. Так, соберем немного, если будет что, и назад. Прогуляемся с час, и хватит. Да и в Москву ты сегодня возвращаешься, лучше днем тогда поедешь, не по темноте.

Дима кивнул.

Жаловался он больше для проформы. У родителей было хорошо: блаженная тишина, ночи по-настоящему темные, воздух, сочный и густой, какого давно нет в городах, – Дима смог и выспаться, и расслабиться, дав организму ненадолго забыть о вечном шуме, беготне и толкотне.

Тем более предыдущие три недели выдались довольно тяжелыми. Угрозы Ларе, к счастью, начались и закончились одним единственным случаем с обливанием (если только эта не в меру самостоятельная женщина ничего не скрыла), но беспокойство Диму полностью не отпустило. Он переживал за Лару. Не на шутку переживал. Наверное, только сейчас, отстранившись, уверившись, что проблема решена, он был готов признать насколько.

Пусть тот истец (до имени он так и не допытался, разумеется), действительно оказавшийся глупцом с мировоззрением братка из девяностых, не подумал о повсюду натыканных в Москве камерах видеонаблюдения и засветил в кадре личико, чем облегчил Ларе и победу в процессе, и дальнейшую защиту от любых посягательств, Диме тем не менее было спокойнее, пока Лара ездила в его машине и компании от одной двери к другой.

Казалось, ему в целом было спокойно, только когда она находилась рядом.

В их последнюю встречу, продолжая про себя опасаться за ее безопасность, он расспросил Лару о планах на праздники. Он не ожидал, что она останется в Москве, как не ожидал, что его первой реакцией на полученный ответ станет сильнейшее желание позвать Лару с собой.

Он сразу же подумал, как хорошо она отдохнула бы, как наверняка радовалась бы возможности пообщаться с его отцом на профессиональные темы, какой умиротворенной выглядела бы с накинутым на плечи пледом, утонув в мягком диване-качалке, размомлевшая от вина и непривычно насыщенного кислородом воздуха, согретая веявшим от пламени костра теплом. Как хорошо было бы ему вместе с ней.

Тогда он промолчал, но притворство перед собой прекратил. Он больше не верил, что ему достаточно того, что у них есть с Ларой сейчас.

Оставалось разобраться, что с этим, не то чтобы внезапным озарением делать.