Текст книги "Кольцо судьбы. Том 2 (СИ)"
Автор книги: Диана Семёнова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Он улыбчиво причмокнул. Положил на стойку мои деньги:
– Выпивка за мой счёт.
Я вздёрнула бровями, забирая свои деньги:
– Идёт.
– Сюда часто заходят люди, – пояснил он своё поведение, – которые выучили «Здравствуйте» на чужом для них языке и требуют поить их бесплатно, потому что мы, оказывается, братья.
– Ясно, – отозвалась я, решив не продолжать эту дискуссию.
Некоторое время бармен молча смотрел на меня. В какой-то момент я ответила взглядом прямо в глаза, вынудив его слегка нахмуриться. Не все люди могут смотреть прямо в глаза, но я делаю это легко. И в этой битве я победила – бармен отвёл взгляд первым.
– Так сколько языков ты знаешь? – спросил он.
– Не так уж и много. Свободно говорю только на английском и русском. Французский, пушту и дари – среднего уровня, испанский чуть ниже. Ещё я знакома с основами арабского, португальского, греческого и китайского языка, но не говорю на них.
Бармен на мгновение завис. Думаю, проблема была в той моей особенности – он не знал точно, сколько мне лет, и ему было сложно сложить два и два в уме да понять, когда и зачем я учила столько языков.
– Это всё? – уточнил он.
– Ну, ещё латинский и язык жестов, – просто добила я его.
– Ты – полиглот?
– Нет, просто немного гений, – мило улыбнулась я.
– Серьёзно? И какого быть гением в этом мире кретинов? – брякнул он. Я хохотнула с закрытым ртом:
– Ну, не очень-то весело.
Бармен хмыкнул, понимающе качая головой. Я опрокинула очередную рюмку текилы и закусила лаймом. Испанец весьма внимательно наблюдал за мной всё это время, а затем спросил:
– Ты служила в армии?
– Потому что я знаю пушту, дари и арабский?
– Нет. Не поэтому. Ну, или не только поэтому.
– А почему тогда?
– Тут много всего. Повадки, движения. То, как ты пьёшь текилу, не морщась. Как смотришь прямо в глаза – так делают только бесстрашные люди без комплексов. Держишься уверенно, но и не свысока на всех смотришь. Выглядишь молодо, но видно, что не девочка. Ты создаёшь впечатление женщины, которая видела жутчайший ад, и её уже ничто не пугает.
Я на пару мгновений притихла. Люблю проницательных мужчин, но не тех, кто читает тебя, как открытую книгу. Мне не нравятся телепаты и их трюки, но когда малознакомый человек пытается тебя разгадать – приятно. Значит, ему интересно. А если он оказывается правым в своих догадках, то вдвойне приятно осознавать, что тебя понимают. Но я захотела заставить его поверить в то, что он лишь попытался и промахнулся, даже не знаю, зачем, может, с целью поддержать к себе интерес.
– У каждого свой ад, – парировала я. – И порой можно побывать на войне и в мирном городе... Я застрелила человека несколько часов назад.
Мужчина поменялся в лице, но посмотрел не настороженно, а так, будто был уверен в том, что я не злодей и не убийца. Я специально промолчала, не поясняя причины своего поступка.
– Ты серийный убийца или полицейский? – беззвучно смеясь, спросил он.
– На кого больше похожа?
Мужчина озадаченно и придирчиво меня оглядел.
– Я всё-таки ставлю на армию. Но учитывая тот факт, что ты убила человека в мирной стране и ты не в форме... может быть – спецназ, – никак не хотел он записывать меня в ряды полиции.
Я хмыкнула, запуская руку под чёрный пиджак.
– В спецназ меня не взяли – сказали, что ростом не вышла, – пошутила я, а на самом деле, даже не пыталась в спецназ пойти. Сняв с ремня полицейский значок, я положила его на стойку. Мужчина поглядел на значок, цыкнул. Я рассмеялась. Он взял значок в руки, детально разглядывая.
– Селин, – прочитал он моё имя, глянув на меня исподлобья, я вздрогнула в улыбке, склонив голову набок. – Ты совсем не похожа на полицейского убойного отдела...
– Думаешь, значок поддельный?
Бармен хмыкнул, вернув значок туда, откуда взял.
– Он – настоящий, – заверил испанец. – Сюда часто заходят копы и те, кто ими прикидывается, тыкая в лицо поддельными значками, чтобы их бесплатно поили...
Я скривилась:
– Ты не думал написать книгу: «Сто идиотских способов выпить в баре бесплатно?
Мужчина хохотнул, беззвучно посмеиваясь.
– Или пособие для начинающих барменов о том, как разоблачить халявщика в толпе...
– Хорошая идея, – одобрил он. Откашлявшись, он подпёр руками стойку, не просто приглядываясь ко мне, а будто пытаясь прочитать мои мысли. Но меня это не пугало и не хотелось отводить взгляд – хотелось смотреть в его глаза, в них черти танцевали фламенко... – Думаю... всё же, хоть ты и работаешь в полиции, это не твоё призвание. В мире много людей, работающих продавцами, офисными клерками, барменами. А в душе они художники, поэты, певцы, полицейские. И наоборот.
Я вздрогнула в улыбке:
– Значит, я работаю в полиции, но моё призвание – армия?
– Нет, – буркнул он задумчиво, продолжая свои попытки прочитать меня лишь по внешнему виду. – Я уверен, что ты служила в армии, и скорее всего, именно благодаря ей тебе удалось пробиться в полицию. Но вся эта история – не для тебя. Может, тебя заставили жить этой жизнью, или ты просто так решила по каким-то причинам, и возможно, ты – мастер своего дела. Но всё же, не твоё это. Тебе больше подошла бы какая-то... спокойная, может, творческая работа.
У меня даже сердце ёкнуло. Я вовсе не мечтала о другой жизни и никогда не могла бы представить себя человеком творческой профессии, но лишь потому, что я с детства знала – выбора у меня нет.
Бармен заинтересованно склонил голову набок, видимо, ожидая услышать подтверждение или опровержение от меня. Но я не стала этого делать.
– Ты не сказал своё имя.
– Рики.
– Как Рики Мартин? – издевнулась я. Он усмехнулся немного обречённо. Похоже, я не единственная, кто подшучивает над ним в этом ключе... – Это полное имя? Или сокращение от «Энрике»?
Он промолчал, несколько иронично улыбаясь и отводя взгляд в сторону. Ответ был очевиден.
– Какая у тебя фамилия?
– Не Мартин, – заверил он, всё же беззвучно смеясь.
– А какая?
Он откашлялся, вздохнув:
– Мартинес.
– Это... – прыснув, я постаралась не рассмеяться, – в корне меняет дело...
Пережёвывая свой язык, бармен иронично закивав. Сведя брови, я оглядела его весьма внимательно:
– А знаешь, ты... немного на него смахиваешь. Может, ты и есть Рики Мартин? Устал от звёздной жизни, засел в тихом баре и делаешь вид, что ты не он – просто очень похож?
Саркастично посмеиваясь, Рики покачал головой.
– Всё сходится, – с величественным видом заявила я. – Ты сам сказал – бармены в душе певцы. Так и ты – работаешь в баре по ночам, а днём даёшь концерты!
– Я говорил абстрактно и не сказал, что эта работа – не моё призвание.
– Да, брось! Хочешь сказать, что работать барменом в самом жарком городе Америки – прямо твоя мечта?
– Это мой бар.
– Оу... – я на мгновение подвисла в раздумьях. – Серьёзно? Тогда, раз уж ты – владелец, скажу тебе: у тебя странный бар.
– В плохом смысле? – потемнел испанец.
– Нет, не знаю, насколько всё это плохо, но то, что странно – не поспоришь. Находясь в Америке, бар имеет испанское название и владельца – испанца, но тематика не испанская. Это не ночной клуб, куда приглашают звёзд петь, но здесь есть певица. Неизвестная русская певица, выступающая на сцене для караоке.
Рики мысленно пережевал мои слова и озадаченно хмыкнул, будто прежде он вовсе и не задумывался об этом. Но тут вдруг я навела его на верную мысль...
– Ты не всё знаешь об этом баре... – заинтриговал он меня.
– Хм, – я заинтересованно вздёрнула бровями. – Всё ещё куда запутаннее?
– Ага. В баре мне помогает иммигрант из России, брат неизвестной певицы Светланы Калининой. На приёмке товара у меня работает русскоговорящий британец, муж Светланы. А уборщик у меня испаноговорящий таджик. До недавнего времени здесь был ещё один бармен – бывшая стриптизёрша, латиноамериканка родом из Киева...
– Как это? – не поняла я.
– Понимай, как хочешь, – пожал Рики плечами. – Она уволилась три дня назад. Так что, может быть, ты – полицейский поневоле и немного гений, хотела бы... её заменить?
Я хохотнула с закрытым ртом. Рики скривился, выдав:
– Как видишь, я не особенно разборчив в... рабочих контактах.
Я не выдержала и наконец, рассмеялась в голос. Кажется, только этого Мартинес и ждал. В следующую же секунду его позвали по имени с того конца бара. Пообещав мне быстро вернуться, Рики отправился на зов мужчины. Провожая его взглядом, и доставая сигарету из своей пачки, я пялилась на его зад. И это вышло непроизвольно. Голову заселили мысли о его коже с запахом сладкого шоколада, глазах, в которых мельтешит страстный танец «Фламенко», татуированных накаченных руках. И это тоже вышло непроизвольно. Как и то, что я уже ясно вижу окончание этого вечера... м-да. Сразу вспомнились уроки пикапа от Руссо – главное, быть уверенным в себе и заставить её смеяться.
Исполнив заказ, Мартинес снова вернулся ко мне, и, не спрашивая меня, наполнил мои опустевшие рюмки текилой. Он явно хотел задать этот вопрос задолго до того, как решился озвучить:
– О чём пела Светлана, когда ты пришла?
– Ну, о том... – я сглотнула, кашлянув, – как её покинул любимый человек, и она хочет раскрасить мир в чёрный цвет...
– Когда она пела ту песню, казалось, что ты заплачешь.
Я затянулась сигаретой и, выдыхая дым, сказала:
– Он погиб.
– Прости, – сочувственно скривился бармен.
Я непроизвольно потеребила пальцами цепочку кулона и наши с Уиллом обручальные кольца. Кажется, только сейчас Мартинес обратил внимание и на украшение и на обручальную татуировку...
– На вдову я не похожа, да? – вздрогнула я в ироничной улыбке. Бармен грустно выдохнул. – Мне скоро будет двадцать пять, вдовой я стала в двадцать два. Он погиб во время командировки в Афганистан. Мы вместе служили. По окончании той командировки мне присвоили звание младшего лейтенанта и отпустили в мир, от которого я отвыкла. Вскоре я взяла новый контракт. Из второй командировки я вернулась в феврале этого года. Въехала в его квартиру. Там... всё о нём напоминало. После свадьбы мы полгода жили на Таити, а потом отправились в Афганистан. Так что в этой квартире всё осталось таким, будто он был в ней вчера. Я прожила в этой квартире сутки – не спала всю ночь, а утром поняла, что не могу там жить. Не только в той квартире, но и в городе, в котором мы познакомились, им даже улицы там пахли. Я переехала из Сакраменто в Финикс полгода назад.
Даже не знаю, почему я ему почти всё рассказала так сразу. Наверно, дело в его профессии, бармены у нас в стране схожи с психотерапевтами...
Рики выдохнул, не сразу проговорив:
– Мне жаль, что так случилось.
Я закивала, вздрогнув в грустной улыбке. Рики не осмеливался менять тему разговора, и я решила ему помочь, встряхнувшись:
– А что тебя привело в этот город?
– Эээм, ну... я кочевал, сколько себя помню, так что – этот город просто очередная остановка, наверно. Хоть и я живу здесь уже четыре года. Кстати, десять лет назад я штурмовал побережье Калифорнии – понемногу жил в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Сан-Диего... Сакраменто, – он акцентировал внимание на последнем городе в его списке. Я смолчала, не став говорить о том, что десять лет назад мне было пятнадцать, и мы вряд ли пересекались даже случайно на улице – я ведь толком и не жила в городе... – В общем, в своей кочевой жизни я добрался до Финикса, зашёл в этот бар. Народу было мало и те – заядлые алкаши, за баром был мужчина за шестьдесят. Мы разговорились, он пожаловался, мол, уже не могу вести дела бара и продать не могу. Я напросился на работу – делал почти всё, он вёл только документацию. Платил мне немного, но зато позволял жить здесь – в подсобке. Сам он обитал в квартирке над баром. Прошло два года... – Рики взгрустнул. Было видно, что тот мужчина что-то для него значит, Мартинес не преследовал меркантильные цели. – Его хватил инфаркт. Родственников у него не было, в завещании был указан я. Я об этом не знал, если честно, даже думал, что в случае его смерти мне придётся уехать, а бар заберёт государство. Но неожиданно и бар и квартира стали моими. Два года назад.
Я задумчиво хмыкнула:
– Интересно.
Мы говорили обо всём и ни о чём до глубокой ночи. Это было весьма увлекательно: говорить о своей жизни так, чтобы ничего толком не было ясно. Так, чтобы он не знал, кто я. Может, это даже и привлекало – ночь в чуждом городе, два незнакомца в баре. Им просто комфортно, интересно. Они много разговаривают, немного грустят, но больше смеются, забывают обо всех проблемах на эту ночь. Одну единственную, наверно...
Было уже почти три ночи, когда один из мужчин, сидевший за столиком с другом, вдруг всполошился и полез на сцену, заглядывая под юбку певицы. Я криво покосилась на этого мужчину, в то время как Рики пошёл его оттаскивать от сцены. Пьяный просто в дрова мужчина, разумеется, стал отпираться и возмущаться, к нему за защиту подоспел его друг. Светлана перестала петь, Рики пытался договориться мирно, но и не мямлил. Он попросил мужчин покинуть бар, те пошли в отказ, началась потасовка. Я немного понаблюдала за происходящим, а потом выдохнула, слезла со стула и направилась к мужчинам. Достала пистолет и нацелила на того, кто только что лез под юбку певицы. Он сразу протрезвел, ну, или почти. Он и его друг подняли руки, посетители за соседним столиком насторожились, умолкнув. За баром – один спал, не просыпаясь, второй смотрел на меня, толком не понимая, насколько я реальна. Рики уставился на меня косо, слегка посмеиваясь про себя.
– Я пьяна ровно настолько, что уже не испытываю чувства вины, но стреляю метко, – сказала я. – У меня есть пистолет и полномочия стрелять в быдло, не уважающее женщин.
– Да я не... ничего такого! Ну, Вы чего?
– Извинись перед девушкой, – фыркнула я. – Она для тебя всю ночь связки надрывает.
Он энергично закивал, потом стал судорожно извиняться перед певицей. Распинался так сильно, в ноги ей кланялся, мол, вы – богиня, а я – чмо. Светлана, напуганная пистолетом, пыталась как-то реагировать, но она ведь не понимала, о чём мы тут все говорим.
– Э, слышь? – окликнула я алкаша. – Она английского не знает! Скажи ей «Извини», – по слогам, произнесла я это слово по-русски.
Мужчина долго втыкал, пытаясь повторить. В конце концов, смог это сделать – ломанно, но смог. Светлана ошалело закивала. Я ей обрисовала ситуацию кратко по-русски, тогда она немного успокоилась.
– Ли, ты может, опустишь пистолет? – вмешался осторожно Рики.
– Точно надо? – глянула я на него. Он кашлянул, промолчав. Он тут единственный, кого не пугало моё поведение, и он беззвучно смеялся, откуда-то зная, чего именно от меня ждать. Я вновь обратилась к мужчинам – дебоширам. – Вы, давайте, закругляйтесь. Оставьте чаевые и валите-ка.
Мужчины переглянулись испуганно и немного даже возмущённо.
– В чём дело? Вас плохо обслуживали? – уточнила я. Они синхронно замотали головой. – Ну, так, вознаградите людей, работающих для вас по ночам!
Они стали выгребать из карманов деньги. Рики скривился, наблюдая за ними. Понял, что больше они не придут, но чаевые – это хорошо. В общем, его терзали смешанные чувства. После того, как мужчины оставили почти все деньги на столе, посмотрели на меня выжидающе.
– Я из полиции, – предупредила я, – так что не советую заявлять о случившемся. Можете идти, – позволила я, кивнув на дверь. Они подорвались на выход – от греха подальше. Рики поджал губы, провожая их взглядом. Как только двери закрылись, я опустила пистолет, оглядевшись. Все пялились на меня настороженно. – Ой, я даже не снимала пистолет с предохранителя! – фыркнула я, поплетясь к своему месту.
Рики извинился перед посетителями, уверяя их в том, что я действительно из полиции, и им не о чем беспокоиться. Затем он забрал-таки деньги со стола и вернулся за стойку. Народ потихоньку отошёл, приступив к тихому обсуждению моего поведения. Рики остановился напротив меня за стойкой, не решаясь, что-либо говорить.
– Это вообще надолго? – поинтересовалась я, кисло озираясь.
– Что? – нахмурился Мартинес непонятливо.
– Ну, бар когда закрывается?
– Эм, всегда по-разному. Он до последнего клиента работает.
Я цыкнула, закатив глаза:
– Давай, выгоняй их.
– Я не выгоняю клиентов, – скривился Мартинес. – Они ведь больше не придут. У меня итак не маркетинговое местечко...
– Мне становится скучно...
– Я заметил, – прыснул он, морща лоб и кивая.
Посмотрев на мужчину исподлобья, я хмыкнула.
– У тебя три варианта... – начала я. Брови испанца изогнулись при ошеломлённом взгляде на меня. Дело было не только в том, что я говорю, но и с каким видом. – Первый вариант: ты очень быстро находишь кого-то, кто тебя подменяет за баром, и мы идём в твою квартиру. Второй вариант: ты выгоняешь всех из бара, и мы остаёмся здесь. Третий вариант: я ухожу, прямо сейчас – одна.
Буквально обалдевая от происходящего, он всё же и с толикой скептицизма глядел на меня. Я вытащила сигарету из пачки.
– Ты должен решить задачу до того, как я докурю, – чиркнув зажигалкой, я закурила и выдохнула сигаретный дым. Мартинес проследил за его движением, скорее инертно пятясь назад. Сначала он это делал медленно, но потом немного ускорился. Он весьма тактично просил каждого идти домой. Двое мужчин за баром были уже в той стадии, которым куда скажешь, туда и пойдут, так что с ними проблем не было. Со Светланой было немного посложнее – Рики долго ей пытался объяснить на ломанном русском – куда идти и насколько. Он её выпроводил в подсобку и запер там, бедная Светлана. Но тяжелее всего для Рики было выпроводить компанию за столиком. Они ушли только, когда он им оплатил последний их заказ.
Закрыв дверь за последними выпровоженными посетителями, Рики не сразу и не спеша двинул на меня. Я с задумчивым видом тушила только что докуренную сигарету. Потом глянула на Мартинеса в отражение зеркала:
– Сколько тлеет сигарета?
Он промолчал, отвечая мне взглядом через зеркало. Беззвучно посмеиваясь, он не особенно-то был доволен статусом игрушки в моих руках, но должно быть, его утешали мысли о мести. Он приблизился ко мне сзади, я видела его взгляд в отражении зеркала – он специально смотрел на меня, слегка зарываясь носом в мои волосы и обнимая за талию. Вскоре его руки переместились на мою грудь, залезая под майку и лифчик. Снова вернувшись к моей талии, он сдёрнул меня со стула, развернув к себе. Поцеловал бесцеремонно и страстно, спустился лицом вниз, грубо задирая мне майку под распахнутым пиджаком и соскабливая лифчик с груди. Прошёлся руками по груди, сдавливая её. Присасываясь к соскам, сильно тянет на себя, но потом смягчает боль, облизывая. В это время смотрит на меня снизу вверх – в глазах поблёскивает страсть, черти танцуют испанский танец. Резко отпряв от меня, хватает за талию и снова разворачивает. Прижимает к стойке бара, расстёгивает мне брюки, и грубо стаскивает вниз. Одной рукой обнимает меня сзади, стискивая грудь. Смотрит в отражение в зеркале бара – меня это лишь ещё сильнее возбуждает. Он резко входит в меня, но не больно – я уже давно вымокла.
Ох уж эти испанцы...
Глава 5
29 октября 2012 года...
Лунный свет стучится в окно небольшой спальни Рики. Эта квартирка находилась над баром, но сам бар был чуть больше. За барной стойкой были подсобные помещения, вот они находятся под коридором в подъезде. Справа от входа в его квартиру находилась уборная комната и чулан, слева – кухня, напротив парадной двери спальня, рядом с которой располагалась небольшая гостиная с аркой вместо дверей. Квартира, так сказать, росла в одну сторону, и три её окна – по одному в каждой комнате, выходили на одну сторону. В этом доме в принципе было всего три квартиры, все на одной стороне, над заведениями, принадлежавшими квартирантам.
Несмотря на то, что здесь обитает холостяк, квартирка была маленькой, но уютной и чистой. Единственное, что не даёт мне покоя весь этот месяц, так это запах. Не так, чтобы прямо несёт, но чем больше я думаю об этом, тем сильнее чувствую этот запах...
– Я не понимаю... – профырчала я, поднявшись с постели и застёгивая чёрные джинсы. – Почему здесь так псиной пахнет?
– Я ведь уже говорил... – лениво протянул Мартинес, не поднимаясь с кровати и откинув голову на подушку.
– Да не может так из соседней квартиры нести! – бросила я, застёгивая лифчик и надевая футболку, поднятую с пола. – Если только у твоего соседа не приют в квартире, и все его двадцать пять собак никогда не мылись!
– Прямо так несёт?
– Ну не прямо... Просто, когда я начинаю думать, что запах есть, он становится сильнее. Знаешь этот синдром? Кто-то заговорил о чесотке, и ты уже чешешься...
Рики задумчиво почесал мочку уха, потом понял, зачем это сделал, и завис, глядя на меня с изогнутыми бровями. Я настоятельно закивала. Он чавкнул, слегка вскинув руками:
– Я не чувствую запаха. Может у тебя галлюцинации?
– Не глючит меня! – огрызнулась я, отчего Мартинес издевательски заржал. – Я половины запахов не чувствую, потому что курю. Но в этой квартире, такое чувство, что собака живёт под твоей кроватью... – я немного пораскинула мозгами. Потом присела на корточки, заглядывая под кровать. Рики снова засмеялся. Я глянула на него снизу вверх. Потом протянула руку под кровать, щупая пустое пространство.
– Думаешь, у меня невидимая собака живёт под кроватью?
– Я уже ничему не удивлюсь, – бросила я саркастично. Подобрав свои кроссовки, я вновь присела на кровать, обуваясь. Рики прошёлся пальцами по моей спине.
– Ты из-за запаха здесь не ночуешь? – спросил он. Начинается...
Мысленно чертыхнувшись, я глянула на бармена через плечо, параллельно перевязывая шнурки кроссовок. Ничего не сказала и отвернулась. Он уже не в первый раз намекает на то, чтобы перевести наши отношения в более серьёзное русло. А у меня даже нет желания распинаться перед ним, о том, как могу, но боюсь полюбить. Боюсь полюбить кого-то, как Уилла – каждой клеточкой, и потерять. Боюсь снова испытать всё это. Меня устраивает то, что есть между мной и Рики. Один-два раза в неделю, я прихожу уставшая в его бар, мы разговариваем, флиртуем, словно впервые встретились. Затем классный секс, порой в самых неожиданных местах, а потом... я ухожу. Возвращаюсь домой и спокойно сплю в одиночестве. Утром иду на работу и вспоминаю лишь хорошее. Никаких ссор и споров, никакой работы над отношениями. Ничто негативное не занимает мою голову, весь негатив остаётся на работе, а с Рики лишь позитив, всплеск эндорфинов, смех и секс. Я не стала распинаться перед ним о том, что знаю – наступит момент, свойственный всем женщинам, момент, когда меня начнёт клинить. Так уж мы – женщины устроены, нас устраивает секс по дружбе лишь до поры до времени. И однажды меня переклинит – я заревную, устрою скандал. И это станет началом конца. Я начну ловить себя на мысли, что обожаю ночные разговоры на кухне и совместный сон. Оглянуться не успею, как я уже буду состоять в отношениях, из которых мне не выпутаться. Но я не верю в счастливый финал, поэтому те отношения оборвутся трагедией, я вновь останусь одна. А потом я продолжу жить, но время от времени меня снова будет ломать. И тогда я стану пахать, как конь, занимать свои руки и мозг, запрещать себе тосковать, скучать и депрессовать. Так я вновь проживу день, неделю, месяц и год. Пока вновь не повстречаю какого-то бармена, с которым мы переспим, но он начнёт лезть мне в душу... к чёртовой матери! Я не допущу этого больше! Когда меня начнёт клинить, я убегу. Я и сейчас готова бежать...
– Селин...
Быстро покончив со шнуровкой, я резко поднялась с кровати.
– Ты не думал постелить тут ковры? – виртуозно перевела я тему, оглядывая затёртый паркет и попутно забирая со столика возле кровати свой полицейский значок, телефон и наплечную кобуру с пистолетом. – Хотя здесь материал напольный хороший, его можно ошкурить и покрыть чем-нибудь. Если хочешь, то у меня есть знакомый, который сделает тебе ремонт по дешёвке.
Мартинес уставился на меня с изогнутыми бровями, прекрасно понимая, почему я вдруг заговорила о напольном покрытии.
– Если я сделаю тут ремонт и избавлюсь от запаха псины, ты будешь здесь ночевать?
– Нет, я уже говорила, что сплю одна. Я собственница, – брякнула я нарочито сердито, вынуждая Рики сдерживать смех. – Одеяло, подушка и постель должны быть исключительно моими.
Озадаченно мыкнул, Рики покачал головой. Я тем временем подобрала с пола пиджак, надела и проверила содержимое внутренних карманов.
– Тогда, может быть, я куплю ещё одну кровать – поставлю вот там, – указал Мартинес на противоположную стену. – И ты будешь там спать?
Поправляя пиджак, я посмотрела на стену, затем на бармена. А потом с задумчивым видом оглядела всю комнату:
– Где мои наручники?
Тяжело вздохнув, Рики достал их из-под подушки, и привстав, протянув мне. Когда я их взяла, он не отпустил, глядя на меня исподлобья. Я сжала зубы, настойчиво потянув их на себя, бармен проявлял небывалую силу с минимум усилий. Цыкнув, я свесила руки, уставившись на Мартинеса недовольно.
– Оставайся до утра, – предложил он прямо.
– Нет. Отдай наручники – мне надо идти! – вновь взявшись за свой атрибут, я со всей силы потянула на себя. Рики резко отпустил наручники, так что я чуть было ни упала, поскольку прилагала усилия, чтобы отобрать их. Бармен издевательски заржал. А я сделала несколько несуразных шагов назад, затем остановилась. Поправила волосы и пиджак, да фыркнув, двинула на выход. Мартинес поднялся с кровати, натянув штаны на место и прошагав за мной.
– Слушай, я знаю твои принципы... – протянул он, явно собираясь продолжать, но я остановилась перед дверью, развернувшись к нему:
– Так! Послушай – мне не нужны серьёзные отношения. Флирт, разговоры, секс и даже дружба – да. Совместный сон, свидания, любовные смски и разговоры о совместном будущем – нет. Я доходчиво объясняю?
Закусывая щеку и обречённо вздыхая, Рики положительно покачал головой.
– Так что или всё остаётся как есть, или – до свидания. Третьего – не дано.
Рики скривился, пренебрежительно чавкнув:
– Ладно.
– Что ладно?
– Как есть, – смирился он. Понял, что я не стану ничего объяснять – он уже знает меня достаточно, чтобы делать нужные выводы. Я скептически к нему пригляделась, что и вынудило его заречься. – Извини, что начал этот разговор. Я больше не буду даже пытаться лезть тебе в душу – обещаю.
Я угукнула, закивав. Вам, должно быть, знакомы такие моменты – когда человек говорит что-то, а вы такие – ага, конечно. Но я промолчала, развернулась к двери и открыла её, тут же скривившись:
– Папа?
Отец стоял на пороге квартиры Мартинеса, с телефоном в руке и по ходу дела, был не менее удивлён, чем я. Не знаю, как он здесь оказался, но, по-моему, стучать он не собирался, и дверь открылась неожиданно для него. Может, он только подошёл, не знаю. Так что в первое мгновение он, как и я, застопорился. Потом перекатил глазами. Затем посмотрел на меня, перевёл взгляд на Рики. Прошёлся детально по этому экземпляру глазами, скривился. Рики сделала то же самое – оглядел себя, понял, что выглядит непристойно, и сморщился виновато. Я поочерёдно посмотрела на мужчин.
– Ну, давай. Пока! – я по-дружески толкнула Мартинеса и переступила порог. Мужчины единовременно издали звук «Эээ», но в следующий момент я закрыла дверь. Взяв отца под руку, я поволокла его прочь по коридору. – Что ты здесь делаешь?
Он шел, спотыкаясь, явно порываясь вернуться и вмазать престарелому извращенцу, ведь именно такими наши родители видят наших ухажёров.
– Это кто такой?! – указывая себе за спину, спросил отец.
– Это его квартира.
– Я уж сообразил! Какого чёрта ты там делала?
Я цыкнула, остановившись перед лестницей.
– Догадайся, – раскинула я руками. Отец возмущённо ахнул. – Ой! Пап, я была замужем – само собой разумеющееся со мной о сексе поздновато говорить!
– Ему сколько лет?!
– Ну... – я неуверенно буркнула: – сорок. Всего-то.
Отец тяжело вздохнул, запрокинув голову и качая ею. Видимо, размышляя над тем, с чем именно связана моя патологическая тяга к мужчинам в возрасте.
– Знаешь, ты должен радоваться! – выдала я, отчего отец изумлённо вытаращил на меня глаза. – Ведь у нас с Уиллом разница в возрасте была двадцать два года, а здесь – всего-то пятнадцать лет. Он не годится мне в отцы!
Папа иронично закивал. Поплетясь вниз по лестнице, он проворчал:
– Надеюсь, что когда-нибудь, ты дойдёшь до своей возрастной категории!
Мы вышли из подъезда, перед нами расстелилась дорога, по которой проезжают не так часто, но зато здесь было запарковано несколько машин.
– Ты так и не ответил на вопрос – что ты здесь делаешь?
– Ты не отвечала на звонки и не приезжала уже три месяца!
– Да я ведь написала смс вчера, что работаю!
– Вижу я, что у тебя за работа! – саркастично брякнул отец. Я скривилась, недовольно чавкнув. – Как родителям ответить хоть раз в неделю – так времени нет! А на престарелых испанцев-извращенцев она время находит! – бухтел отец.
– Ну, какой он престарелый? Он ведь младше тебя. Ты его вообще видел?
– Видел! Петух! – брякнул гетеросексуал конченный. Было особенно забавно слышать такой вердикт именно от папы, поскольку у них с Рики схожий типаж. Сейчас даже, когда я стояла между ними, казалось, что они братья. Несмотря на то, что отцу уже пятьдесят, он хорошо сохранился, и с определённого ракурса мужчины казались примерно одного возраста. Если бы папа сделал такую причёску, как у Мартинеса – то их было бы сложно отличить.
– Ты уж определись – петух он или престарелый извращенец...
– Всё сразу! Что ты в нём нашла?
– Ну, если честно, – я решила очень жестоко подшутить над своим отцом, никому не советую такого говорить родителям, это ударит по их неокрепшей психике. – Он очень сексуальный. При первой встречи у меня сильно влажность повысилась, и, кажется даже, я тогда испытала...
– Замолчи! – психанул отец, слегка даже на фальцет сорвавшись. Я поджала губы, чтобы не рассмеяться. – Ты в своём уме?! Зачем ты МНЕ! ТАКОЕ говоришь?!
– Но ты ведь сам спросил...
– Но я не просил тебя быть настолько откровенной!
– Тогда формулируй мысль правильно!
– Да ты! – отец беззвучно заматюгался. – Мамина дочь! – рыкнул он, метнувшись прочь. Я тихо засмеялась, прошагав за ним.
– И хватит уходить от ответа! – крикнула я ему вдогонку.
– Мама меня отправила на разведку! – огрызнулся отец, резко остановившись. – Сказала, что смс не ты отправила и лежишь уже в канаве, поэтому не отвечаешь на звонки. Вот я и приехал в Финикс. Отследил твой телефон по спутнику...
– Папа! – укоризненно вякнула я.
– Ну, что «папа»?! Чего ты ещё от меня ждала? Я – старый шпион...
– Тьфу! Джеймс Бонд недоделанный! – бросила я, поплетясь к дороге. Отец прошёл за мной, сняв машину с сигнализации. Пикнула чёрная бугатти, припаркованная слева на дороге, и я прошла к ней. Села на пассажирское место. Дождалась, когда отец сядет за руль. Я цыкнула, качая головой. – И чего вы с мамой такие паникёры...
