Текст книги "Эмигрантка в Стране Вечного Праздника. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Диана Луч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Вечно недовольная соседка занималась психоанализом не только моей знакомой, но и всех подряд, по-видимому, желая переплюнуть в этом самого З. Фрейда. Как-то раз доморощенная психологичка прицепилась к обслуживающему санаторный бассейн сантехнику. «Вы уверены, что вода тут достаточно чистая?» – уткнув руки в бока, заявила она начальственным тоном. Застигнутый этим вопросом врасплох рабочий почесал в затылке: «Да, наверное...» «Что значит – наверное? – набросилась на него психологичка. – Если Вы в этом не уверены – зачерпните её рукой и отпейте несколько глотков!» «Но в этой воде содержатся обеззараживающие химические продукты...» – растерялся сантехник. «Именно поэтому Вам непременно нужно попробовать эту воду на вкус, – продолжала она гнуть свою линию. – Если вода, как следует, обеззаражена, то никакого вреда Вам от неё не будет. Не понимаю, чего Вы боитесь? Или в Вашем опыте уже было отравление жидкостью, и последствием этого стал патологический страх чем-нибудь отравиться? Кстати, Вы случайно не алкоголик?» В другой раз к моей знакомой и её соседке, загоравшим около бассейна, подошёл ребёнок лет шести с заплаканным лицом и сквозь слёзы пролепетал: «Вы мою маму не видели?» «Ты давно потерялся? – забеспокоилась моя знакомая, обняла его, погладила по голове и постаралась утешить: – Не беспокойся! Мы её сейчас быстро найдем! Давай, бери меня за руку, пойдём вместе к тёте-администратору искать твою маму». «Ещё чего! – оборвала её сидящая рядом психологичка. – Ты, мальчик, должен учиться решать свои проблемы самостоятельно. В каком купальнике была твоя мама?» «В красном», – испуганно проронил ребёнок. «Тогда в чём проблема? Отправляйся искать тётю в красном купальнике и не приставай к окружающим! Мы сюда приехали отдыхать, а не тратить своё время на поиски потерянных кем-то родителей!» – заявила она малышу. Скажу лишь, что моя знакомая выдержала эту психическую атаку чуть больше недели, а потом сказала доморощенной психологичке все, что думает по поводу её будильника, занятия йогой в голом виде, борьбы с чужими комплексами, а также её глубокой ненависти ко всему живому и неживому. С того дня и до конца пребывания в санатории они больше не разговаривали.

******

Помимо прирождённых психологов, существует довольно большая группа психологов по образованию. Наверняка кто-нибудь захочет им посочувствовать: "Да уж, работёнка у них не из лёгких!" Во всяком случае, создаётся такое впечатление. Аналогично этому, каждый солдат хоть раз в жизни да возмутился: "Для чего я вынужден ежедневно истязать себя сверхчеловеческими физическими нагрузками?! Для спасения неблагодарных людишек, которые считают всех военных убийцами?!" Вот и психолог, облысев и набрав тридцать килограммов лишнего веса в процессе изучения того, что такое мышление и каким образом оно взаимосвязано с прочими психическими процессами, задаётся вопросом: "Кому нужны добытые мною знания? Учитывая, что психологической литературой считаются книги с названиями: "Как увести парня из-под носа у своей подруги?" Зачем нести профессиональные знания в народ, если они ему и даром не нужны?!"

Современным психоаналитикам тоже не позавидуешь, поскольку их пациентами чаще всего становятся недалекие и необразованные люди. Вряд ли на прием к психоаналитику пожалуют научные деятели, врачи, инженеры и прочие специалисты. Зато таких пациентов, как работники шоу-бизнеса и золотая молодежь, у психоаналитика хоть отбавляй. Именно они постоянно пребывают в поисках самих себя, несмотря на то, что искать в пустоте совершенно нечего. «Ты у кого стриглась?» – «У такого-то». – «А одеваешься у кого?» – «У такого-то». – «А к какому психоаналитику ходишь?» – «К такому-то». – «И помог?» – «Ну да, кое-что дельное подсказал...» – «Поделись телефончиком!» С незапамятных времен философы и писатели отметили следующую закономерность: чем примитивнее личность, тем в большее количество оберток она желает завернуться, чтобы заинтересовать в себе окружающих. В кругу лиц, зацикленных на своем имидже, помимо походов по косметологическим клиникам и визитов в салоны красоты, стало модно «исповедоваться» у «врачевателей душ» с высшим образованием. Вопрос только: зачем? Чтобы они, выслушав откровения своих ограниченных пациентов, им от души посочувствовали? И не только им, но и тем, кто вынужден с этими балбесами ежедневно общаться? Представьте себе человека, который пять лет проучился в университете на психолога и еще три года – на психоаналитика, написал множество научных статей, защитил диссертацию. И все это, получается, для того, чтобы ежедневно выслушивать бессодержательные откровения по типу такого: «Короче, я в трауре! Мой парень меня бросил! Да еще из-за какой-то ерунды: подумаешь... я разбила о его голову портативный компьютер и облила горячим кофе. Просто я в тот день на него рассердилась. Он отказался пройтись со мной по магазинам, хотя я ему сказала, что мне нужны новые купальники для поездки к морю. Не буду же я надевать на себя прошлогодние. Они уже старомодные. Ну и ладно... С ним или без него, но гардероб я себе обновлю!» Тяжело такое выслушивать по нескольку часов в день, пять раз в неделю. Кто-то скажет: «Да не преувеличивайте, все на свете – дело привычки!» Представляю себе такой диалог. Девушка: «Поругалась со своей лучшей подругой, рву и мечу, просто не знаю, что делать!» Психоаналитик: «Мой Вам совет: не читайте на ночь „розовую“ прессу! Вместо этого начните вышивать крестиком, слушайте колыбельные песни, а еще лучше, пойте их себе сами!»

С одной такой пациенткой психоаналитиков я была знакома лично. Первая моя встреча с этой бывшей одноклассницей произошла, когда после шестилетнего брака ее бросил муж. Эта девушка неожиданно разоткровенничалась и призналась, что супруг обвинил ее в безделье и бесцельном времяпрепровождении, поскольку в свои двадцать пять лет она нигде не работала и не училась. «Не могу же я заниматься чем-то просто так?! Учиться или работать просто потому, что ему так хочется! – возмущалась она, тараща подведенные, как у царицы Клеопатры, глаза. – Мне нужны стимулы, поэтому я стала ходить на прием к психоаналитику. Надеюсь, он поможет мне разобраться в самой себе». Вторая наша встреча произошла пять лет спустя. Эта девушка с восторгом и нескрываемым самолюбованием рассказала, что живет с известным человеком, продюсером шоу-бизнеса, который взял на себя оплату ее университетского обучения на режиссера-сценариста. «Знаешь, мне иногда кажется, что у меня не жизнь, а самый настоящий художественный фильм! – затараторила она. – Сначала я три года училась на журналистском факультете. Это мне предыдущий психоаналитик посоветовал. Мы с ним подолгу беседовали, и однажды он сказал, что у меня талант к разговорному жанру. Потом я познакомилась с этим своим бой-френдом, и он мне открыл глаза на общественную роль шоу-бизнеса. Ну да. Это так. Куда мы от него денемся? Первое слово, которое произносят современные дети, это уже не мама, а имя какого-нибудь известного певца или участника реалити-шоу, в общем, того, кто в телеке больше всех засветился. Тогда я разом поменяла психоаналитика и университет, решила, что журналистика – это не моё. Бой-френд меня поддержал, и теперь я учусь на заочном факультете на режиссера-сценариста и хожу к другому психоаналитику, который за каждое посещение берет вдвое больше предыдущего. А недавно я с бой-френдом ездила отдыхать во Францию, в Канны. Гуляли мы как-то вечером по побережью, и я представила, как меня там награждают премией за крутой триллер! Не знаю, нужно ли фантазировать на эту тему!? Надо будет спросить у моего нового психоаналитика». В третий раз я встретила свою знакомую, когда нам обеим было уже под сорок. Она сообщила, что в настоящее время проживает в гражданском браке с владельцем крупной фирмы, занимающейся продажей офисного оборудования, но поскольку раньше ее по-настоящему интересовал только шоу-бизнес, теперь пришла пора посерьезнеть, поэтому она, как и прежде, регулярно пользуется услугами психоаналитика. Слушая ее откровения, меня так и подмывало сказать: «Да брось ты туда ходить, и хотя бы самой себе признайся честно в любви к легким деньгам и ничегонеделанию». Кстати, интересно было бы узнать, каким способом она собиралась посерьезнеть на приеме у психоаналитика? Не думаю, что он станет читать ей Пруста с Ницше.

Совершенно очевидно, что не всем нужны занятия с психологом. А кому это действительно необходимо? На этот вопрос логично ответить: потенциально опасным личностям, то есть людям с воровскими замашками, импульсивным врунам, бабникам, транжирам, скупердяям и т.п. Причем наиболее опасными среди них являются те, кто подходит к занятию всем вышеперечисленным «со вкусом». Представьте, что вашу квартиру не просто обокрали, но при этом ещё и оставили на столе записку: «Чайных ложек не взял потому, что они у вас грязные. Уважаемая хозяйка, как Вам не стыдно?» Другая житейская ситуация: дражайший супруг не только наставил вам рога с другой женщиной, но и, когда вы потребовали от него объяснений, огорошил вас заявлением: «Так она же разведёнка с двумя детьми! Кто ей поможет? Кто её обогреет? Во всех смыслах этого слова...» К этой же категории относятся разного рода предатели, которые не только постоянно устраивают другим ловушки и распространяют грязные сплетни, но и считают своим человеческим долгом держать в курсе этих дел тех, кому систематически портят жизнь. Такой пакостник запросто может заглянуть к вам на чаёк или позвонить по телефону, чтобы поиздеваться: «Что, получил?! Это не кто-нибудь тебе сделал, а я, собственной персоной. И не просто так, а за дело! Какое? Ты почему соседу свою электропилу дал, а мне даже не предложил? Ведь знаешь же, что у меня тоже есть дача, и что я каждую осень спиливаю у деревьев сухие ветки». Иначе говоря, это не только факт мелкого или крупного пакостничества, но и чрезвычайной гордости за содеянное. Безусловно, к категории лиц, нуждающихся в психологической помощи, относятся те, у кого оценка собственной адекватности хромает на обе ноги. К примеру, если представительница слабого пола совершенно серьёзно намерена отправить на тот свет своих воображаемых соперниц – всех знакомых женщин своего возлюбленного – и на вопрос: «Неужели тебе их ни капельки не жалко?», – отвечает: «Если ты этого не понимаешь, значит, ты никогда по-настоящему не любила!» Другой пример: мужчина, полицейский по профессии, который держит в страхе всех соседей и знакомых и при каждом маломальском недоразумении заявляет, что легко и с удовольствием отправит их за решетку. Что же с этими потенциальными клиентами психолога делать? Чем их мотивировать, чтобы они пришли к нему на консультацию? Понятия не имею... Вообще-то говоря, перед началом учёбы на психологическом факультете вопросов у меня было гораздо больше, чем ответов. Наконец, подошёл сентябрь, и я отправилась подавать документы в ближайший университет дистанционного обучения.

******

Это высшее учебное заведение относилось к категории государственных, поэтому цены на обучение в нём были приемлемыми. Те предметы, которые при поступлении на психологический факультет мне засчитали в счёт предыдущего высшего образования, студенты психологического факультета проходили в разные годы, поэтому мне разрешили начать обучение с любого курса. Тем не менее, я решила, что правильнее всего приступить к изучению новой для меня науки с самого начала, и отправилась подавать документы на первый курс психологического факультета. При входе в университетское здание, в длинном и узком вестибюле висело большое объявление, из которого следовало, что приемная комиссия находится в секретарском отделе. Найти его не составило труда, и через пару минут я приблизилась к столу с табличкой "Психологический факультет", за которым со скучающим выражением лица сидела девушка лет двадцати пяти. "Здравствуйте, – увидев меня, встрепенулась она. – Вы по какому вопросу?" – "Я пришла подавать документы на учёбу". – "Давайте я у Вас их приму, а Вы пока присядьте сюда". "Спасибо", – поблагодарила я, расположившись на стуле, стоящим напротив. Во время просмотра моих документов секретарь то и дело поправляла себе причёску – густую копну волос, окрашенных в рыжевато-блондинистый цвет – и, не поднимая взгляда, забрасывала меня вопросами: "Почему Вы после педагогики решили заняться психологией?", "Разве раньше у Вас не было такой возможности?", "А где Вы жили?", "Где работали и кем?", "Почему Вы приехали в нашу страну?", и т.д. "Надо же какая почемучка!" – промелькнуло у меня в голове, но я терпеливо продолжала отвечать на её вопросы. "Как Вам представляется Ваше будущее в роли психолога?" – не унималась секретарша. Видимо, она решила попробовать себя в роли опытного детектива, а может, принимая документы у будущих студентов психологического факультета, захотела почувствовать себя психологом. "Что? А? Будущее? Оно у меня будет блестящим!" – бодро заявила я. "Почему Вы так решили?!" – опешила секретарша и вытаращила на меня и без того крупные карие глаза с закрученными вверх ресницами. "Потому, что профессия психолога – очень важная, интересная и общественно-полезная", – ответила я. "Аргументируйте свой ответ!" – учительским тоном продолжила секретарша. "Господи, когда же это закончится?! – мысленно простонала я и вслух произнесла: – Девушка, у Вас жених есть?" Как того и следовало ожидать, мой вопрос застигнул её врасплох. Не найдя, что ответить, секретарша призналась: "Не-е-ет". "А знаете, почему?" – приняла я на себя роль задающей вопросы. Секретарша с озадаченным выражением на лице помотала головой: "Не-е-ет". "А Вы подумайте! Вам же, судя по всему, очень нравится анализировать", – предложила я. "Не смешно!" – отрезала она. "И мне от Ваших вопросов невесело", – призналась я, бросив на неё взгляд, выражавший глубокую усталость, вызванную её докучливой болтовнёй.

******

Итак, я приступила к учёбному процессу, о котором поведаю ниже. Начну с того, что, когда кто-то решает выучиться на психолога, то, скорее всего, в нем просыпается интерес к "человеку вообще". Однако уже на первом курсе университета студенту предстоит смириться с тем, что, с точки зрения науки психологии, "человека вообще" не существует. Скажем, в состоянии ли вы воспринимать самих себя, как совокупность витаминов, минеральных веществ, углеводов, жиров, протеинов, аминокислот и прочих микроэлементов? А ведь именно так нас видят медицинские работники, и среди них особенно ревностно придерживаются указанной точки зрения специалисты, занимающиеся изучением наших тканей и анализов. Надо сказать, что психологи от них недалеко ушли, поскольку даже человеческие эмоции в моих учебниках были представлены исключительно, как некий анатомический и физиологический аспект. До сих пор не понимаю, зачем будущему психологу знать, какие лицевые мышцы участвуют в мимическом отображении той или иной эмоции, и какое это имеет отношение к его работе с пациентами. Бесспорно, такие знания необходимы медицинским работникам, художникам, логопедам и т.д., но психологу-то они зачем? Представляю, как он сообщает своей пациентке: "Судя по опущенной квадратной мышце нижней губы и чуть скошенной влево пирамидальной, Вас, милочка, что-то очень сильно беспокоит!" Понятное дело, кто же просто так, без причины, пожалует на прием к психологу?

Каждый учебник по психологии включал в себя разделы, посвященные анатомии и физиологии головного мозга, а еще описание экспериментов и базирующихся на них умозаключений, что в совокупности представляло собой невообразимую путаницу. Для сравнения, когда я училась в российском педагогическом университете, то на первом курсе отдельным предметом мы проходили анатомию и физиологию человеческого организма, и на этих базовых знаниях строилось наше дальнейшее обучение. Однако в подготовке психологов Страны Вечного Праздника не было никакой системности. Знания давались вразнобой, в лучшем случае, отдельными смысловыми блоками, причем зачастую не связанными между собой. Вероятно, в представлении преподавателей, системность научных знаний выражалась как-то иначе. Буквально в каждом учебнике студентов зачем-то возвращали к разъяснению строения головного мозга и его функций. Для чего это делалось: чтобы освежить память непонятливым учащимся или чтобы увеличить объём страниц в учебниках? Так или иначе, удивляло, поражало и временами раздражало огромное количество совершенно лишней информации. К примеру, для того, чтобы разъяснить, как вырабатывается один из самых элементарных рефлексов – рефлекс мигания на воздушный поток, в учебнике давалось подробное описание всех структур головного мозга, включая мозговые ядра, и механизм взаимодействия между ними. В главе учебника, посвященной тому, как морская гусеница реагирует на воздействие электричеством, зачем-то описывались все ее кожные покровы и части тела. Непонятно, зачем будущему психологу знать мельчайшие детали строения личинки насекомого? Для общего развития? В таком случае гораздо более интересным выглядел бы рассказ о художниках-импрессионистах или история возведения Великой китайской стены. Очевидно, автор учебника, посвятивший несколько страниц описанию того, что происходит с гусеницей во время воздействия на нее электрическим током, претендовал максимально углубить и расширить эту ему. Тогда, скажем, опыты по выработке условного рефлекса у собаки – слюноотделения на включённую лампочку – нужно было бы сопровождать подробным описанием строения сердечно-сосудистой и костной системы семейства псовых, что, согласитесь, довольно абсурдно.

Иногда даже в самых элементарных разъяснениях, приведенных в учебниках по психологии, начисто отсутствовала логика. Причем подобная несуразица встречалась на страницах одной и той же книги. В одной главе учебника по психологии сообщалось о том, что, если субъект затрудняется в выборе того или иного стимула, это может быть вызвано чрезвычайной схожестью таковых, а в другой – что затруднения в выборе стимулов обусловлены отсутствием у них выраженных отличительных признаков. При этом на экзамене по данному предмету в тестах был вопрос: «Если субъект не в состоянии быстро выделить из ряда стимулов какой-то один, чем это обусловлено: их схожестью, небольшим количеством отличительных признаков или и тем и другим?» Какой ответ выбрать? Это же все равно, что масло масленое... А бывало, что одна и та же научная истина в учебниках по разным предметам обретала противоположный смысл. В одном учебнике студентов убеждали в том, что при наличии внутренней мотивации (интереса к какой-либо деятельности) внешняя мотивация (деньгами, подарками, премиями) её полностью аннулирует, в то время как в другом учебнике того же курса утверждалось, что обе эти мотивации взаимодополняемы и взаимозависимы. В принципе, и с тем и с другим утверждением можно согласиться, поскольку все зависит от конкретной жизненной ситуации. Однако на экзаменах требовалось выбрать между «да» и «нет». Почти в каждом предмете первого курса задавался вопрос о том, противоположны ли эти явления – внешняя и внутренняя мотивация – и правильный ответ на него всякий раз звучал по-разному. Приходилось просто-напросто запоминать, как следует отвечать на каждом экзамене.

При чтении учебников по психологии создавалось впечатление, что их авторы участвовали в конкурсе «Самой толстой книги курса», поэтому заполняли их всякой всячиной, не имеющей ничего общего с реально ценной, значимой и полезной информацией. При этом стиль изложения научного материала представлял собой две крайности. В одном случае, учебники с первой до последней страницы были забиты сухой и, судя по всему, не интересной даже их автору информацией. А в другом, напоминали романтические новеллы с переплетением нескольких сюжетных линий и таким количеством персонажей, чьих имён не сумел бы запомнить ни один читатель. Создавалось ощущение, что автора такого учебника однажды спросили: «Тебе есть, что сказать?», – и он, чрезвычайно обрадовавшись представившейся возможности, приступил к непрерывной болтовне на ту или иную тему, и именно это стало текстом учебника, в котором напрочь отсутствовала какая-либо логика и структура. Это было хаотичное повествование с наслоением большого количества мыслей, высказанных по поводу и без, будто учебники по психологии перевели из категории книг узко тематического содержания в описательные, наподобие художественной литературы. Из-за чрезмерной запутанности и наложения художественного стиля на научно-публицистический, читать такое было – врагу не пожелаешь. Хуже того, в учебниках по психологии невозможно было найти ответа на конкретный экзаменационный вопрос. Парадоксально, что так выглядели учебники по науке, в которой существует предмет «Психология преподавания», а в нём подробно рассказывается о том, каким образом должен быть изложен учебный материал, чтобы он был доступен для понимания и логического анализа.

******

Экзамены у студентов психологического факультета Страны Вечного Праздника проводились только в письменной форме, в виде тестов, и это было немного странно. Скажем, а вдруг психолог не владеет грамотной речью? В таком случае ему тоже выдадут университетский диплом? Оказывается, да. Представьте, что вы пришли на приём к специалисту, сообщили о своей проблеме, а он вам в ответ: "Э-э-э, Ваша озабоченность мне, в принципе, понятна... вообще, знаете ли, в моей практике такое уже встречалось... м-м-м, и мне кажется, что в данном случае... н-да-а-а... собственно говоря, как бы это сказать... одним словом, это непросто, скажу я Вам, совсем непросто..." Ситуация напряженная. Наконец, вы не выдерживаете и выпаливаете: "Ну, говорите же, доктор, не скрывайте от меня правды!", – а он, вместо того, чтобы дать вразумительный ответ, таращит на вас глаза, чешет затылок, дергает себя за мочки ушей и молчит, будто воды в рот набрал. Вот и думайте, что с ним происходит? То ли психолог по своей природе молчун, то ли от испуга впал в ступор, то ли просто-напросто не умеет грамотно излагать свои мысли в устной форме.

Похоже, вопрос о реальной профпригодности студентов никого из преподавателей психологического факультета не интересовал. Мне хорошо запомнилось выступление проректора по учебной работе на массовом собрании студентов, которое проходило в первый день учебы в актовом зале. Помахивая у себя перед носом какой-то папкой, как веером, и, передвигаясь аршинными шагами по залу, он громогласно декларировал: «Уважаемые студенты, в стенах нашего университета от вас не требуется что-то знать. Единственное, что вы должны сделать – это сдать экзамены! Как вы к ним подготовитесь – это ваше дело. Сдадите экзамены – получите свои дипломы! Не сдадите – пеняйте на себя! Надеюсь, моя мысль ясна?» «Странно, как можно сдать экзамены, не имея никаких знаний?» – подумалось мне тогда, но, приступив к обучению, я поняла, что такое возможно. Оговорюсь, что на психологическом факультете не было простых экзаменационных вопросов. Более того, они были настолько запутанными, что найти среди ответов в тестах единственно правильный мог только их составитель. Чаще всего студентов ставили в тупик вопросы, связанные с именами ученых-психологов. К примеру, такой: «Верно ли следующее утверждение: „У. Найссер придерживается идеи двух последовательных стадий переработки информации и дает им характеристику, сходную с той, которая была у Д. Бродбента“?» В качестве ответа нужно выбрать между «да» и «нет». Подобных вопросов на каждом экзамене было немало. Если учесть, что психология, как наука, зародилась ещё в XIX веке, а на дворе – уже XXI, можно себе представить, какое количество учёных успело потрудиться на её благо. И что делать студенту, у которого плохая память на имена и фамилии? К тому же вряд ли указанная постановка вопроса отражала содержательную сторону предмета. Иначе говоря, имеет ли смысл привязывать каждое маломальское исследование к имени его автора? Неужели недостаточно разобраться в том, что оно из себя представляет, и какой из этого сделан научный вывод? Спросите, как студенты умудряются сдавать такие трудные экзамены? Да очень просто. Чтобы подавляющее большинство учащихся могло с этой задачей успешно справиться, преподаватели зачитывали на занятиях экзаменационные вопросы с правильными ответами. Мы их записывали, затем выучивали наизусть, а, придя на экзамен, ставили в тестах галочки там, где это было нужно.

******

Во время учебы в университете один из экзаменов я чуть было не пропустила по причине болезни, но самое интересное, что для выздоровления мне не понадобилось никаких лекарств. Можно сказать, что меня вылечили больничные стены. Неожиданно в феврале я слегла от гриппа. Температура поднялась до высокой отметки, её ничем не удавалось снизить, и в итоге муж отвёз меня в отделение скорой помощи ближайшей больницы. Помню, что из-за слабости я не могла даже стоять на ногах. Работники приёмного отделения уложили меня на высокую каталку, а сразу же после этого ко мне подошла пожилая санитарка крупных размеров. Узнав о том, что я – эмигрантка, она обратилась ко мне, утрированно артикулируя, по-видимому, чтобы облегчить понимание своей речи: "Сейчас я отвезу тебя в другой бокс, туда придёт медсестра, возьмёт у тебя анализы, а затем врач назначит тебе лечение". "Понятно", – прошептала я и шевельнула головой в знак согласия. В этот момент на пол упала лежавшая у меня в ногах кофта. "У тебя там какая-то одежда с каталки свалилась, – заметила санитарка и поспешила меня успокоить: – Лежи, не волнуйся, я её сейчас подниму". Она наклонилась за моей кофтой, но, резко согнувшись в пояснице, неожиданно сильно вдарила своими ягодицами по каталке, на которой лежала я, отчего та покатилась по коридору. Когда санитарка выпрямилась, держа мою кофту в руке, я была от неё уже далеко, проносясь по длинному больничному коридору на своей четырёхколёсной лежанке и набирая всё большую скорость. "Остановите девушку вместе с каталкой, остановите её!" – прокричала мне вслед санитарка, но было уже поздно.

Случайные свидетели этого происшествия, проходившие в тот момент по коридору, с криком, преимущественно «о боже!», стали разбегаться от меня в разные стороны, но некоторым не удалось избежать столкновения. Первой жертвой наезда моей каталкой стала медсестра, вышедшая из бокса в коридор и несшая по капельнице в каждой руке. От удара развившей скорость металлической лежанкой эту женщину отбросило в сторону, а из капельниц на пол посыпались бутыли, которые с грохотом покатились по коридору. Второй на моём пути оказалась зазевавшаяся санитарка, спокойно катившая впереди себя небольшой столик с какими-то стекляшками – пробирками или бутылями, заполненными лекарством – этого мне не удалось разглядеть. В памяти остался лишь звук разбившегося стекла в индустриальных масштабах и пронзительный вой, надо полагать, чрезвычайно расстроившейся по этому поводу санитарки. Третьим препятствием на пути моей, несшейся на всех парах каталки стала женщина-врач, только что вышедшая в коридор из бокса после осмотра очередного больного. Врезавшись, мы обе, я – на каталке, она – на своих двоих, одновременно издали логичные для этой ситуации звуки: я застонала, врач завопила, каталка заскрипела, и в следующую секунду на меня грохнулось что-то резиново-металлическое. Это был слетевший с шеи у врача стетоскоп, который, приземлившись мне на лицо, впечатался в глаз той частью, которую медики прикладывают больным к спине или груди. Несмотря на бессилие, я всё же попыталась его с себя сбросить, и для этого немного приподнялась на локтях. В этот момент медицинский работник, судя по цвету халата – врач, заметивший издалека несущуюся на всех парах каталку, вытянул руки и наклонился, пытаясь её остановить, но поскольку я резко приподнялась на локтях, это привело к нашему лобовому столкновению. По художественным фильмам широко известен такой приём боевых искусств, когда одного удара головой оказывается вполне достаточно, чтобы перебить противнику переносицу. Именно это, скорее всего, произошло: настолько громкий крик издал ударившийся о мою голову своей головой врач. Но и после этого моя каталка не остановилась. С каждой секундой она неминуемо приближалась к противоположному концу коридора, где была стена синего цвета. Я реально оценила свои ближайшие перспективы, и в голове пронеслось: «Мама-а-а...» Тем не менее, надежда на благополучный исход не хотела покидать моё обессиленное гриппом тело. В преддверие надвигающейся катастрофы мне удалось разглядеть аккуратно припаркованную у двери самого последнего бокса каталку, с которой, по всей видимости, только что больного переместили в палату. «Хорошо бы перед столкновением со стеной об неё затормозить!» – подумалось мне, однако, этого не произошло.

Моя каталка на космической скорости врезалась о коридорную стену, и удар оказался настолько мощным, что меня перебросило на ту самую пустую каталку, стоявшую по соседству. При этом я вписалась в неё как нельзя лучше, улегшись головой на возвышении, телом – по всей её длине, и сложив руки по швам. Прежняя каталка, из-за потери груза, проехала несколько метров и застыла на месте как вкопанная, а та, на которую меня перебросило, стала разгоняться по коридору. «О, нет!» – прокричал мой внутренний голос от осознания, что меня вновь понесло, но уже в обратную сторону. Впрочем, гораздо больше пострадал очутившийся на моём пути медицинский персонал отделения неотложки. Каталка, уже набравшая скорости и помчавшаяся в обратном направлении, первым делом наехала на врача, который только что пришел в чувство после нашего с ним лобового столкновения. Моё транспортное средство с бешеной скоростью понеслось прямо на него в тот момент, когда он поднялся с пола, потирая ушибленную голову и надсадно кряхтя. «У-а-а-а!» – только и успел произнести врач после мощного удара в бок моей каталкой. «У-а-а-а!» – прокричал он ещё раз, цепляясь руками за воздух или воображаемую подпорку, а затем всем телом грохнулся на пол, окончательно скрывшись из виду. Приблизительно тот же самый звук издала при виде меня вышедшая из бокса женщина-врач, которая к тому времени успела обзавестись другим стетоскопом. Прижав его к груди, будто это был последний стетоскоп на планете, она с выражением ужаса на лице мгновенно скрылась в боксе, громко хлопнув за собой дверью. К несчастью, следующая жертва моего наезда не смогла бы увернуться от каталки, даже если бы очень постаралась. Ею стала санитарка, перепрыгивавшая через катившиеся по коридору бутылки с медикаментами. Она так лихо размахивала руками, что со стороны походила на профессиональную чечёточницу. Завидев меня, выражение её лица сменилось с бодрого на фаталистическое. Не сумев вовремя самоустраниться, от удара моим транспортным средством она взмыла ввысь, а затем распласталась, ударившись о дверь ближайшего бокса. Следующее столкновение моей каталки произошло с виновницей этой истории. Когда я неслась на огромной скорости прямо на неё, мне подумалось: «Теперь хоть справедливость восторжествует!» Эта напрочь лишённая стройности санитарка встала посреди коридора с распростёртыми объятиями, словно желая нас с каталкой после долгого расставания крепко обнять, и закричала что есть мочи: «Стоять! Я кому сказала, стоять!» Как того и следовало ожидать, каталка не послушалась и сбила её с ног. Санитарка озвучила свое падение междометиями: «Мздр-тр-фа-у-а!», – а потом ударом головы открыла дверь ближайшего бокса и влетела туда, тормозя обо всё, что там было. В следующую секунду из-за дверей бокса раздался недовольный голос: «Палома, ты что тут разлеталась?! Ё-моё-ё-ё-ё... Вот это да...Ты нам шкаф с материалом для гипсов сломала!»