Текст книги "Рыцарь-ворон (СИ)"
Автор книги: Диана Крымская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
Но он продолжал хохотать. И вдруг она узнала его. Она вздрогнула и отступила. Неужели это...
– Филипп де Буажи?
Он медленно снял шлем и издевательски поклонился:
– Он самый, дорогая миледи.
...Вот почему она всегда боялась его, вот почему он внушал ей всегда такой страх! Рыцарь-ворон – Филипп де Буажи!
– Вы... вы не верите, что Дик – ваш сын? – слабым голосом промолвила она, чувствуя внезапную дурноту и с трудом удерживаясь на ногах.
– Я? Я охотно верю, что он – сын рыцаря-ворона, – широко улыбнулся де Буажи.
– Что это значит? Я не понимаю... – пробормотала она.
– Вы скоро все узнаете, миледи. Пока же повторяю, что желаю видеть вас сегодня на пиру. Даю вам полчаса, чтобы переодеться. Обещаю, если вы не явитесь, за вами придут и отведут на пир силой. Тем более, что мой верный союзник – Лайонел Мэтлок – жаждет также увидеть вас. Кстати, знаете ли вы, что сэр Лайонел когда-то помог мне взять Фэрфакс? Да-да, именно он. Он показал потайной ход, которым, как я понимаю, позднее воспользовались и вы... Вы побледнели? Сейчас я позову кого-нибудь из ваших слуг. До встречи, леди Эдель.
Эдель медленно спускалась по ступеням. После хлопот Сары ей стало лучше, но не намного. Вот она идет, в великолепном парчовом платье, с перевитыми жемчугом волосами, в залу, где пируют ее враги, – а ее супруг, закованный по рукам и ногам, сидит в подземелье, и никто не знает, увидит ли он завтрашний день...
А рыцарь-ворон – Филипп де Буажи! Она знала это, знала с самого начала, едва увидев его в Лондоне!
Но ему все равно, что у него есть сын. Да и помнит ли он ту ночь?.. Его безудержный хохот до сих пор стоял в ее ушах. А она-то думала, что он способен на жалость, сострадание, на отцовскую любовь... Да он дьявол, дьявол во плоти!
И Лайонел... Лайонел, которого она считала верным другом, и который предал Фэрфакс! О, как болит у нее сердце!
Она остановилась на середине лестницы, кусая губы, чтобы не заплакать. Она так одинока, и некому помочь ни Дику, ни ей, ни ее несчастному мужу!
Она уже решила спрятать Дика. Завтра на рассвете она укроет его в надежном месте, где никто его не найдет. И, даже если ее будут пытать, не выдаст это место!
При мысли о пытках она снова вспомнила о муже. Его тоже наверняка ждут муки... Рыцарь-ворон ненавидит его и, конечно, не ограничится просто убийством.
– Антуан! – вырвалось у нее почти стоном.
И вдруг чья-то темная тень мелькнула ниже на ступенях, и молодая женщина испуганно остановилась.
– Кто здесь? – прошептала она, вся дрожа.
– Это я, – раздался знакомый голос, и через мгновение перед нею появилась Мириам – по-прежнему в одежде пажа.
– Боже! Как ты меня напугала!.. Но где ты была все это время?
Девушка-паж таинственно улыбнулась:
– Совсем недавно – на кухне.
– На кухне? Но зачем...
– Леди Эдель, об этом потом. Сейчас нам надо поговорить о гораздо более важном.
Эдель покачала головой:
– Я не могу. Меня ждут на пиру.
– Это не займет много времени. – Мириам схватила ее за запястье неожиданно сильной рукой и увлекла за собой вверх по ступеням. Вскоре они оказались в почти темном, освещенным слабым светом почти потухшего факела, коридоре, рядом с комнатой, где спал Дик.
– Мы должны освободить графа де Турнеля, – без предисловий начала Мириам. Эдель почувствовала, что слабая надежда затеплилась в ней. Она не одна! Девушка-паж – решительная и смелая. Если они вдвоем что-нибудь придумают...
– Расскажите мне о подземелье, где держат графа, – сказала Мириам. – Можно ли пробраться туда?
– Туда ведет всего одна дверь. И ключ от нее, так же, как ключ от оков Антуана – у рыцаря-ворона... то есть, у Филиппа де Буажи. К тому же, я слышала, у двери в подземелье Лайонел поставил охрану.
Мириам обдумывала сказанное. Затем произнесла:
– Я добуду эти ключи.
– Господи! Каким образом?
– Увидите, – белоснежные зубы Мириам недобро сверкнули в полумраке.
– Ты... Ты хочешь убить его? – испуганно выдохнула Эдель.
– Нет, не бойтесь. Хотя ради графа де Турнеля я готова на всё, – снова такая же улыбка. – Может, помните, после турнира в шатре графа нашли убитого пажа? Это я его заколола. Потому что он предал нашего господина. Но граф всем объявил, что это сделал он.
Так вот оно что! Эдель могла бы и догадаться, что ее муж не причастен к тому убийству!
– Допустим, ты достанешь у герцога ключи. Но как же мы откроем ими дверь подземелья, если там стоит вооруженная охрана? Или ты думаешь в одиночку справиться с несколькими опытными воинами? Ведь ни я, ни Сара, ни трое стариков-слуг не сможем помочь тебе, мы не владеем оружием.
– Я что-нибудь придумаю.
– Не надо придумывать! Я помогу, – раздался вдруг рядом детский голосок.
Эдель изумленно обернулась:
– Дик? Ты не спишь?
Мальчик стоял в дверях.
– Я все слышал. Я хочу помочь сэру Энтони, мама.
– Но как? – хором спросили Мириам и Эдель.
– Есть такой узкий-узкий лаз. Я много раз им пользовался, – объяснил он. – Помнишь, вы запирали дверь в подземелье на ключ, чтобы я не мог играть там? А потом вы меня там находили.
Молодые женщины переглянулись. Пожалуй, это был выход... Или нет?
– Хорошо, Дик. Ты пролезешь по своему лазу с ключами, отопрешь цепи сэра Энтони, дашь ему ключ от двери подземелья. Он откроет ее... слава богу, совсем недавно запор смазывался жиром, чтобы она не скрипела... Но за нею будут стоять люди рыцаря-ворона. Что же дальше? Они схватят его.
– Не схватят, – вмешалась Мириам. – Я дам Дику меч графа. И, на всякий случай, еще кинжал. Вооруженный таким образом, мой господин легко справится даже с четырьмя воинами.
Эдель задумалась. План был неплох... Хотя она по-прежнему не понимала, как Мириам собирается сделать главное – добыть ключи.
– Мама! Мама! – Дик так и подскакивал от нетерпения. – Разреши мне! Разреши! Я все сделаю, вот увидишь! Я справлюсь!
Эдель вздохнула. Другого выхода она не видела.
– Хорошо, – сказала она. – Если Мириам достанет ключи, то ты, Дик, воспользуешься своим лазом. Постараешься проникнуть к сэру Энтони и освободить его. Мы спрячем тебя и его надежно, так, что вас никто не найдет...
– Возможно, это не понадобится, – произнесла Мириам.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась Эдель. – Мой муж же не сможет разгуливать по замку, где находится полсотни его врагов.
Мириам загадочно улыбнулась и ответила теми же словами, что недавно и де Буажи:
– Вы все узнаете в свое время, моя госпожа...
15. Воспоминания Антуана
– Поднимем же снова кубки за прекрасную леди Эдель!
Полсотни глоток грянули «За леди Эдель!», и полсотни кружек опрокинулись в них.
Эдель сидела между герцогом де Буажи и Лайонелом на помосте. Их обслуживала Сара. Все, что она приносила на стол, кушанья и вина, герцог приказал сначала пробовать ей.
Ниже за двумя поставленными параллельно длинными столами расположились люди рыцаря-ворона. Там суетились трое остальных слуг. Мириам нигде не было видно. Интересно, как она собирается добыть ключи, висящие на поясе де Буажи? Эдель это казалось совершенно невозможным.
Между тем, герцог то и дело провозглашал здравицы за хозяйку Карлайла. Каковой, как он теперь знал, она вовсе не являлась. Он явно насмехался над нею.
А Лайонел то и дело под столом гладил ее колено. Он пил гораздо меньше, чем герцог и все остальные. И смотрел на нее голодными глазами.
Де Буажи поймал один из этих взглядов и зычно расхохотался.
– Клянусь распятием, повезло же вам, Мэтлок! Вам сегодня ночью будет кому согреть постель. А вот я и мои товарищи остаемся без приятных развлечений. – Он посмотрел на Сару и скривился.
– Да, это так, – улыбнулся, вернее, оскалился, Лайонел.
Эдель похолодела. Он даже не скрывал своих намерений! Подлый негодяй, предатель!
– А что, не сыграть ли нам прямо сейчас вашу свадьбу? – спросил герцог. – Черт меня побери, вы прекрасная пара!
– Вы богохульствуете, мессир. Я замужем, – ледяным голосом сказала Эдель.
– О, это легко исправить! – рассмеялся де Буажи.
Эдель прикусила язык.
– Не бойтесь, миледи, – сказал герцог, – вы не сегодня станете вдовой. Ваш муж поживет... еще какое-то время.
Лайонел, не таясь, сжал пальцами запястье Эдель.
– Вот именно – какое-то время, – добавил он с мстительной улыбкой. – И, на сколько продлится это время, во многом будет зависеть от покладистости его жены.
Он поднес руку Эдель к губам и поцеловал долгим поцелуем, лизнув нежную кожу. Молодая женщина содрогнулась от ужаса, ненависти и отвращения.
– Кстати, – поднялся Лаонел, наконец, отпустив ее руку, – пойду распоряжусь насчет нашей с вами постели, леди.
Он спрыгнул с помоста и вышел из залы. Эдель провожала его пылающим взглядом.
– Так о чем я там говорил? – рассеянно почесал голову герцог. – Ах, да. О том, что вы прекрасная пара с моим добрым другом Мэтлоком. Он очень красив. Гораздо красивее своего покойного брата... Знаете ли вы, мадам, как давно мы с Мэтлоком знакомы? Целых шесть лет. И мы о многом сумели поговорить, пока ехали сюда. Он рассказал мне, например, как ненавидел своего законного братца, и сколько раз пытался от него избавиться. И вот как раз тогда, шесть лет назад, представился такой удобный случай. Когда мы напали на отряд Родерика, там, на поляне, после заката. Хотите знать правду, мадам? Это не я и не мои люди убили вашего жениха. Он был только ранен, и вполне мог выжить. Его добил Лайонел. Я видел это. Как же трусливый юнец перепугался тогда! С перепугу, чтобы сохранить свою жалкую жизнь, он и показал нам подземный ход, ведущий из леса в Фэрфакс...
Эдель до хруста сжала руки под столом. Она была уверена – де Буажи говорит правду. Лайонел уже доказал свою низость. И откровенно признался в ненависти к Родерику. Да, он мог, мог убить своего брата! И затем разыграть перед ней представление. Наверняка он слышал, как она бежала по лесу, и приготовился заранее. Сделал вид, что рыдает над телом Родерика и хочет покончить с собой... А она, глупая дурочка, поверила в это!
– Как вы бледны, леди, – усмехнулся де Буажи. – Выпейте вина, оно придаст вам силы. Вам предстоит долгая и нелегкая ночь... Но кто это там? Я что, сплю и вижу сон?
Эдель посмотрела – и у нее открылся рот. Да и все сидящие за столами и еще не спящие воины, как один, повернули головы и уставились в изумлении на появившееся в дверях залы создание.
Тонкая и стройная фигурка девушки была облачена в никогда не виданное Эдель одеяние: лиф, едва прикрывающий грудь, и широкие штаны, доходящие до лодыжек, – пояс их был так низок, что открывал пупок. Крохотные смуглые ножки были босы. Голову прикрывал легкий полупрозрачный платок, подвязанный так, что лица не было видно, на виду оставались только глаза. Подведенные чем-то черным, они казались огромными, а взгляд – обжигающим. Лиф и шаровары были алого цвета, их украшали малюсенькие серебряные колокольчики, мелодично позвякивающие при каждом движении девушки.
Эдель ахнула. Неужели это Мириам?..
Девушка пробежала между столов, легко вспрыгнула на помост и остановилась перед столом, за которым сидели Эдель и де Буажи. Она подняла руки над головою и начала танцевать.
Эдель никогда не видела такого танца. Сначала Мириам двигалась медленно; руки ее напоминали волны; она, поводя бедрами, то наклонялась вперед, вставляя напоказ маленькую крепкую грудь, то изгибалась назад так, что затылок ее едва не касался досок помоста. Но танец все убыстрялся; танцовщица уже не стояла на месте, а кружилась, будто алый лепесток мака, несомый ветром, а колокольчики звенели все звонче и громче...
Эдель искоса посмотрела на Буажи. Герцог был полностью поглощен зрелищем этого необыкновенного танца. Щеки его раскраснелись, ноздри раздувались, светлые глаза сверкали. Она поняла замысел Мириам и всей душой надеялась, что рискованный план девушки-пажа удастся.
– Это... Это та любовница, которую де Турнель одел пажом и всюду таскал за собой? – наконец, выговорил герцог, с жадностью осушая целый кубок.
– Да, это она, мессир. – Эдель поняла, что надо помочь Мириам, и продолжала суровым голосом: – Знаете ли вы, за что Лайонел был выгнан из замка? За то, что эта шлюха спала с ним, а мой муж узнал об этом. Он и девку эту хотел прогнать прочь, но она валялась у него в ногах, и он сжалился над ней. Потому что, насколько мне известно, она очень искусна в любовных ласках.
– В самом деле? – герцог резко поднялся. – Ха, это нужно проверить. Эй, ты, как там тебя, идем со мной! – Он схватил руку Мириам и без долгих разговоров потащил за собой, – впрочем, девушка-паж и не думала сопротивляться. Но Эдель на мгновение встретилась с ней взглядом и увидела сияющее в глазах танцовщицы торжество. Она коротко выдохнула. Неужели план Мириам сработает? О, Господи, помоги ей...
А вот кто поможет самой Эдель? Она обвела глазами залу. Все рыцари де Буажи уже не держались на ногах. Кое-кто спал, уронив голову на стол. Те же, кто еще бодрствовал, были абсолютно пьяны. Эдель вдруг вспомнила странную фразу Мириам о том, что «она была на кухне», и в голову молодой женщины закралось подозрение, что девушка-паж не зря там побывала, – с ее знанием трав и снадобий она вполне могла подмешать что-то в еду или вино. И, конечно, старые слуги с готовностью помогли бы ей.
Но было понятно также, что за столом, где сидели герцог, Лайонел и Эдель, ни отравы, ни снотворного Сара не подавала. Ведь старая домоправительница сама пробовала все блюда и питье.
Это значит, что и де Буажи, и Лайонел так просто не заснут. Впрочем, герцог изрядно навеселе. А вот Лайонел почти не пил... И он вот-вот должен вернуться. Он, конечно, горит нетерпением затащить, наконец, Эдель в постель. Как, как ей избежать этого? Она была готова на все, чтобы избежать страшной участи. Даже на убийство.
Эдель мрачно улыбнулась. В складках платья она спрятала кинжал – как когда-то, шесть лет назад, когда пыталась убежать от рыцаря-ворона... Но тогда ее попытка убить его оказалась неудачной. Сейчас же она обязана сделать все, чтобы Лайонел не овладел ею. Ради себя. Ради сына. Ради Антуана...
Антуан изнеможенно прислонился потным виском к холодным камням. Вот уже, наверное, много, много часов он пытался либо оборвать, либо вырвать из кладки цепь, сковывающую его руки. Но, поскольку Карлайл был построен не так давно, то и цепи в подземелье, ждущие своих узников, тоже были новые, – и выкованы, и прикреплены к стене на славу.
Все попытки пленника освободиться были напрасны.
Но он должен, должен вырваться из проклятого узилища! Там, наверху, его жена и сын. Они в руках безжалостных врагов. И, если он не поможет им, они погибнут. Эдель станет добычей Лайонела, а Дик... Страшно представить, что сделает этот подлый предатель с маленьким беззащитным ребенком.
Антуан зарычал и с новой силой принялся дергать и рвать цепь. Спокойствие – только в могиле. Пока он жив, он не сдастся без борьбы!
Но все было напрасно. Узник медленно сполз по стене вниз, на холодные каменные плиты, и затих. Он погрузился в какой-то странный полусон, и тени прошлого вдруг заскользили над ним, как стая воронов...
Он вновь видел свое детство. Замок де Турнель. Мать. Старших сестер. Две красивые черноволосые девочки, которые так весело играли с ним.
Потом была та страшная ночь. Ему было лет шесть. Была гроза, жуткие молнии освещали небо, лило как из ведра. В замке были гости – он знал об этом. Иностранец с молодой женой. Они от кого-то бежали и попросились переночевать. Впрочем, Антуан был совсем ребенком и мало что понял из объяснений сестер.
Его рано уложили спать. А проснулся он – от криков, воплей, звона мечей. Он подбежал к окну и взглянул вниз. При свете факелов он увидел, как какие-то люди метались по двору, рубили друг друга, слышались то возгласы на французском, то чужая, непонятная речь... Он бросился к двери, но она оказалась запертой. Тогда снова вернулся к окну.
И тут он увидел, что во двор выволокли его мать и сестер. Он кричал, молил, чтобы их не трогали, – но кто мог услышать его слабый детский голосок? Их насиловали на его глазах. Потом в живот матери воткнули меч... Дальше он ничего не видел – он потерял сознание.
Очнулся он много позже, уже в замке герцога Гуго де Буажи, находившемся по соседству. Тогда-то он и узнал, что иностранец, которого приветили в де Турнеле, ночью, вероломно напал со своими людьми на хозяев, их слуг и воинов.
Ему сообщили, что его мать и сестры погибли. Что его замок разграблен и сожжен. И – что проклятый иностранец был сакс, некий барон Фэрфакс. Антуан до сих пор помнит, с какой искренней скорбью на красивом лице герцог де Буажи все это рассказывал ему...
От замка де Турнель мало что осталось. Обгорелые развалины. Антуан остался жить под герцогским кровом. Гуго де Буажи относился к нему как к родному. В Филиппе, сыне герцога и своем сверстнике, Антуан нашел прекрасного товарища. Они росли, играли и учились всему вместе. В один день получили рыцарское звание. И были неразлучны везде.
И когда, в один прекрасный день, молодой граф де Турнель сказал другу, что хочет расплаты, что все эти годы он мечтает найти барона Фэрфакса и отомстить за мать и сестер, за свой замок, – Филипп всецело поддержал его. «Мы отправимся в Англию вместе, – сказал он, – и вместе отомстим твоему злейшему врагу!»
И вот – с большим отрядом они высадились на английской земле и поскакали на север, туда, где находился замок Фэрфакс...
Антуан вспомнил тот лес и ту поляну, где их отряд столкнулся с отрядом Родерика Карлайла. Завязалась схватка. Саксы сопротивлялись так отчаянно, хоть их и было меньше, и они были окружены со всех сторон, что это не могло не вызвать в де Турнеле восхищение. Он приказал своим воинам опустить оружие, выехал вперед и предложил мир. Тогда-то он и узнал, что во главе саксов стоит Родерик Эштон, наследник Карлайла. Родерик ответил на предложение отказом, он хотел драться до конца, хотя Антуан и заметил, что он ранен.
Хоть это было и не в его правилах, тем более когда речь шла о ненавистных саксах, но в этот раз Антуан повторно предложил разойтись с миром. И, наконец, Родерик согласился.
Они спрыгнули с коней и обменялись рукопожатием. Затем де Турнель отсалютовал противникам мечом и велел своему отряду двигаться дальше. Но, не проехали они и полулье, как откуда-то прилетела стрела и вонзилась ехавшему без шлема Антуану прямо в голову. Его спасло то, что в этот момент он проезжал под деревом и наклонился под низко росшей веткой. Но он почти лишился чувств и упал бы с лошади, не поддержи его Филипп.
– Саксонская стрела! Эти лживые псы обманули нас! – вскричал друг. – Мы вернемся и покончим с ними!
– Нет, – слабым голосом отвечал Антуан, – не смей, Филипп. Я пожал руку Родерику Эштону в знак того, что обещаю ему и его людям неприкосновенность... Я не могу нарушить слово.
– Ты его и не нарушишь! – возразил сын герцога. – Я-то ведь никаких клятв не давал! К тому же, посмотри, они сами нарушили ваш договор! Эй, возвращаемся! Добьем саксонских собак!
– Нет, Филипп, нет... Ты не сделаешь этого... Обещай мне...
– Хорошо, Антуан. Даю слово чести, что Родерик Эштон останется жив.
– И все его люди тоже... – Но боль в голове стала невыносимой, и Антуан потерял сознание.
Для него соорудили из веток что-то вроде носилок. Он ничего не помнил о пути из леса до Фэрфакса; он то приходил в себя, то снова погружался в беспамятство.
И совсем очнулся только в захваченном замке, – лекарь, которого привели к нему, оказался настолько хорош, что за несколько часов поставил его на ноги. Рана на голове была неглубока, но причиняла очень сильную боль; однако лекарь снял ее каким-то своим чудодейственным отваром.
Тогда-то де Турнель и узнал, что захват Фэрфакса оказался так прост потому, что какой-то предатель показал потайной ход в замок. Филипп хвастливо объявил об этом, он был горд своей быстрой победой.
– А что с отрядом Родерика Эштона? – спросил его Антуан.
Филипп поморщился:
– Ничего.
– Филипп! – настаивал Антуан.
– Я обещал не трогать этого Эштона, и я его не тронул. Ты отдыхай. Теперь ты отомщен, радуйся этому. Вот, выпей этого отличного вина, я тебе из баронских погребов целый кувшин принес.
Антуану не понравилось, как друг ответил ему. Когда Филипп вышел, он позвал одного из своих людей – и узнал, что весь отряд саксов в лесу был уничтожен по приказу сына герцога, и предводитель тоже погиб.
Антуан даже сейчас, по прошествии стольких лет, чувствовал тот гнев, который охватил его при мысли, что верный друг обманул его и совершил подлость.
Тогда он впервые напился, – благо, под рукой был целый кувшин. А потом...
Он вздрогнул и очнулся. Где-то раздался какой-то звук, – будто кто-то скребся. Крысы? Здесь их было предостаточно, но звук был таким, будто исходил от чего-то более тяжелого, нежели эти юркие зверьки.
Нет. Послышалось, конечно. Он снова прикрыл глаза. И снова нахлынули воспоминания.
После взятия Фэрфакса они вернулись в Нормандию. Но отношения с Филиппом уже не были прежними. Антуан не мог простить ему ложь. Филипп снова и снова повторял, что обещал лишь одно – не трогать Родерика, что он и сделал. «Родерика убил не я. Клянусь тебе, дружище. А все остальные... Послушай, я мстил за тебя, за нанесенную тебе рану! Ты должен не злиться на меня, а благодарить!»
Теперь жизнь в замке герцога де Буажи тяготила Антуана. Ему некуда было идти, он был беден, как церковная мышь, но он больше не чувствовал себя здесь, как дома. К тому же, старый герцог Гуго был тяжело болен.
В один прекрасный день Антуан неожиданно даже для самого себя начал сборы в дорогу. Они не были долгими – почти все, что он имел, было подарено ему герцогом и Филиппом, и он не хотел брать это с собой.
Настало время пойти попрощаться. Антуан вспомнил, как с тяжелым сердцем поднимался по лестнице донжона в покои старого герцога. Рвались последние нити, связывающие его с тем местом, которое он с шести лет привык считать своим домом...
Он помедлил на пороге, прежде чем постучаться и войти. И вдруг услышал из-за неплотно прикрытой двери свое имя, произнесенное Гуго де Буажи. Филипп ответил ему. То, о чем они говорили, заставило Антуана окаменеть.
Гуго де Буажи, лежа в постели, вспоминал старый грех и просил сына привести к нему священника, чтобы исповедоваться в нем. Много лет назад он любил одну девушку. Но та отдала свое сердце другому, – причем этот другой был саксом. Его звали барон Фэрфакс. Родители девушки, конечно, были против ее брака с иноземцем. Они поспешили сговориться о свадьбе с герцогом де Буажи.
В день свадьбы барон Фэрфакс с несколькими своими людьми выкрал невесту герцога, тайно обвенчался с нею и устремился на север, к морю, где их ждал корабль. Гуго бросился в погоню.
Поздно вечером началась гроза, и беглецы вынуждены были попросить о ночлеге. Они постучались в ворота замка де Турнель, и хозяйка приняла их.
Один из воинов де Буажи был знаком со вдовой графа де Турнеля. Ему удалось проникнуть в замок и открыть ворота своему отряду.
Началась схватка. Люди герцога не щадили ни саксов, ни норманнов. Они уничтожили всех, кто находился в замке, включая хозяйку и ее дочерей, разграбили замок и подожгли. Однако самому барону Фэрфаксу и его молодой жене удалось спастись... Так же, как Антуану, сыну графа де Турнель, которого герцог Гуго, испытывая некоторые угрызения совести, привез в свое родовое гнездо и решил воспитывать как сына.
– Так, значит, это вовсе не барон Фэрфакс виновен в смерти матери Антуана и его сестер? Не он сжег де Турнель? – Антуан вспомнил спокойный, даже насмешливый, голос Филиппа.
– Нет. Барон Фэрфакс был не виновен в этом.
– Ах, отец, однако, ловко же вы провели моего друга! – рассмеялся Филипп. – А он-то всю жизнь считал вас чуть ли не своим спасителем. А саксонского барона – злейшим врагом. Кто бы мог подумать!..
– Но обещай молчать об этом, сын. Де Турнель ни о чем не должен узнать. Да и к чему ворошить прошлое...
– Обещаю, отец, обещаю! Но как же наивен был Антуан, что верил вам! Ха-ха!
Этот беззаботный смех окончательно похоронил многолетнюю дружбу Антуана с Филиппом. Не прощаясь, молодой граф де Турнель уехал из замка герцога.
Вскоре старый Гуго скончался. Филипп стал герцогом. Однажды Антуан и его бывший друг встретились. Де Турнель не стал скрывать, что ему известно о том, кто был убийцей его матери и сестер. Подлым убийцей.
Филипп бросился на него. Завязалась схватка не на жизнь, а на смерть. Де Турнель вышел победителем: он нанес герцогу такой удар в голову, что тот упал почти замертво.
Но Антуан не стал добивать распростертого на земле противника и оставил ему жизнь...
Но что это? Де Турнель прислушался. Снова тот же звук – и немного ближе. И снова... и снова. Теперь пленник весь обратился в слух. Он уже не сомневался, что звук приближается и исходит либо от крупного зверя, либо от человеческого существа. Но большим зверям нечего делать в подземелье... Значит, это человек. И вряд ли враг, – враги сейчас торжествуют победу и явятся открыто, не таясь.
– Сэр Энтони! – раздался вдруг тихий дрожащий голосок, который Антуан тут же узнал, – и который согрел его сердце теплом и надеждой. – Сэр Энтони! Вы здесь?..
16. Расплата
Эдель стояла и смотрела на разобранную постель. Вот оно, ложе, приготовленное для нее и Лайонела... И ей предстояло, как когда-то давно, в родном Фэрфаксе, лечь на него и отдаться ненавистному врагу.
Лайонел привел ее сюда и вышел, велев ей не раздеваться и ждать его возвращения. Конечно, он сам хотел снять с нее одежду. Эдель нащупала в складках юбки ручку кинжала и крепко сжала ее. Справится ли она с Лайонелом? Она не была в этом уверена. Если нет, то ей не останется другого выхода, кроме как лечь с ним. Не будь у нее Дика и Антуана, она бы, не раздумывая, лишила себя жизни, лишь бы избежать насилия и позора. Но ради них двоих она, конечно, пойдет на все. И позволит Лайонелу овладеть ею...
Нет, нет, даже думать о таком исходе страшно. У нее есть кинжал... и надежда, что план Мириам сработает. Что девушке удастся завладеть ключами от подземелья и цепей Антуана, что Дик доберется по лазу до пленника и поможет тому освободиться... Маленькая, робкая, – но все же надежда.
Она снова, в который раз, вознесла горячую мольбу Господу об освобождении мужа. «Помоги, защити и помилуй! И Дика, и моего мужа, и меня!»
Но скрипнула дверь, и высокая широкоплечая фигура Лайонела выросла на пороге. Эдель оглянулась. Боже, какой же он могучий и сильный! Разве она справится с ним?..
– Миледи, я вижу, вы полностью повинуетесь мне, и весьма рад этому.
Неужели она когда-то находила этот низкий глубокий голос красивым? Воронье карканье куда приятнее на слух.
– Что ж, надеюсь, вы и в дальнейшем проявите покорность. Иначе, как я уже говорил вам, вашему муженьку не поздоровится. Идите сюда.
Он поманил ее длинным пальцем. Эдель сделала глубокий вздох и шагнула к нему. Он поднял руки. Она подумала, внутренне содрогнувшись, что сейчас он обнимет ее... Но он вдруг начал ощупывать ее – сверху вниз, и она поняла, что он попросту ее обыскивает.
– Лайонел, прекрати немедленно. – Она уперлась ладонями ему в грудь, но это было все равно, что пытаться сдвинуть каменную плиту.
– Ты торопишься в постельку, детка? – ухмыльнулся он. – Подожди. Я тебя хорошо знаю, поэтому сначала проверю, нет ли у тебя оружия... Ой, а что это такое? Кинжал? Ай-яй-яй, моя маленькая Эдель, как нехорошо. Зачем он тебе? Нам предстоит ночь любви, а вовсе не борьбы. Давай-ка уберем это подальше. Вот так. Больше, надеюсь, ты ничего не спрятала? Я и постель осмотрю, ты ведь у нас девочка на редкость хитрая. Только меня не проведешь.
– Хитрый негодяй – это ты! – воскликнула Эдель. – Ты убил Родерика! Провел норманнов в Фэрфакс. Ты обманул меня... Подлый убийца, лжец и предатель!
Он рассмеялся, откинув красивую голову:
– Ну, надо же! Какой праведный гнев! А что ты сама, ставшая подстилкой для норманнов, придумала сказать всем, будто стала женой Родерика, – забыла? Ты тоже лгунья, дорогая. И сынок твой – ублюдок. Да, я тогда здорово повеселился, изображая горе над телом своего непутевого братца. А ты была так глупа, что поверила... Впрочем, к чему ворошить сейчас прошлое? Я здесь не для этого. И ты тоже.
И он с плотоядной улыбкой двинулся к ней, снимая пояс. Эдель отступила назад. Сердце ее отчаянно колотилось. Она прекрасно понимала, что ей не справиться теперь с ним.
– Я не стану твоей, Лайонел... Никогда! – срывающимся голосом крикнула она.
– Брось, Эдель. Тебе понравится. Я уверен, этот треклятый де Турнель ни разу не дал тебе наслаждения. Да, ты принадлежала ему. Но в глубине души ненавидела и мечтала избавиться от норманнского подонка. Изнасилованная женщина никогда не забудет о том, что с ней произошло. Не забудет, кто ее обесчестил... Но хватит, дорогая. Давай разденем тебя. Я хочу увидеть тебя обнаженной. Знаешь, сколько лет я об этом мечтал? С тех самых пор, как Родерик объявил о твоей с ним помолвке. С тех пор больше всего на свете я желал обладать тобой.
Хотя Эдель и была смертельно напугана, но ей в этот момент стало жаль Лайонела. Жить только для ненависти и зависти – как же это должно быть тяжело...
Он подошел к ней уже почти вплотную. Она сложила перед собой руки и опустилась до мольбы:
– Лайонел, прошу тебя. Ты не можешь сделать со мной этого... Вспомни наше детство, юность. Вспомни нашу дружбу! Если ты не тронешь меня, я готова забыть о том, что ты убил Родерика. Ты поступил так в порыве слепой ненависти... Но ты не так плох. Я знаю, что в тебе есть и хорошее. Пожалуйста, отпусти меня...
– Нет, Эдель.
– Ты же носишь рыцарские шпоры! Ты не можешь причинить вреда беззащитной женщине. Это обесчестит тебя навеки.
– Да неужели? – насмешливо осведомился он, проводя пальцами по ее волосам.
– Лайонел! Послушай. Я же замужем. Ты хочешь совершить грех. Давай... давай подождем. Когда... де Турнель умрет, тогда мы поженимся. И, я клянусь, что стану тебе самой верной и послушной женой.
– Заманчивое предложение. – Он одним резким и сильным движением разорвал спереди ее платье. Она вскрикнула и попыталась прикрыться, но он перехватил ее запястья одной рукой и завел их за голову Эдель, а другой принялся неторопливо мять ее груди. Затем наклонил голову и лизнул сначала один сосок, потом другой. – М-м-м. Какая же ты сладкая. Нет, я не готов ждать ни минутой больше. Ты станешь моей здесь и сейчас, дорогая.
– Лайонел... Умоляю...– Эдель в отчаянии предприняла такую попытку спастись, которую никак не могла позволить себе леди. Она приподняла колено и резко ударила Лайонела в промежность. Она вложила в этот удар всю силу, но Лайонел был наготове и вовремя увернулся.
