Текст книги "Рыцарь-ворон (СИ)"

Автор книги: Диана Крымская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– Это что еще такое? – недоумевающе пробормотал герцог.

– Это Ричард Эштон, наследник Карлайла! – провозгласил торжественно Лайонел.

13. Посланник рыцаря-ворона

За дверью послышались тяжелые шаги, и Эдель вскочила со своего ложа. Шаги были не Сары; а за эти несколько дней только Сара навещала узницу, принося ей еду – и каждый раз неутешительные известия. «Вашего сына нигде нет, миледи... Дик еще не нашелся... Не волнуйтесь, ваш муж делает все возможное, чтоб отыскать его...»

Вот в последнее Эдель не верила ни на йоту. «Делает все возможное!..» Он делает все, чтоб скрыть следы своего преступления, – вот это верно. У нее не осталось сомнений, что де Турнель полностью причастен к исчезновению Дика.

Она спала урывками, просыпаясь от страшных кошмаров, которые беспрестанно мучили ее, почти ничего не ела. Металась по комнате, как тигрица по клетке. Ей хотелось одного: вцепиться в горло де Турнеля и не разжимать челюстей, пока этот изверг не испустит дух.

...И вот, кажется, ее желание начало исполняться: на пороге стоял граф собственной персоной. В каком бы бешенстве ни была молодая женщина, но она заметила, что лицо мужа осунулось и побледнело. Вид у де Турнеля был мрачный, и сердце ее пустилось вскачь. Нет, он не принес хороших новостей!..

– Мы не нашли вашего сына, миледи, – начал он. И добавил быстро: – Пока не нашли.

Эдель уже готова была кинуться на него, но следующие его слова остановили ее порыв.

– Но нам стало известно, что ваш сын несколько дней назад находился на дороге в Лондон... Вместе с Лайонелом Мэтлоком.

Эдель уставилась на него во все глаза. Он что, принимает ее за последнюю дуру??

– То, что вы говорите, – наглая ложь, мессир! Дик никак не мог оказаться на лондонской дороге, да еще с сэром Лайонелом!

Граф будто не услышал ее слов и продолжил:

– Их видели в трактире «Ветвистые рога», в полутора днях пути от столицы. Они останавливались там на ночь: молодой, золотоволосый, очень красивый саксонский рыцарь и маленький черноволосый мальчик. Хозяйка «Ветвистых рогов» слышала, как мужчина называл мальчика Диком.

– Вы все это придумали, – сказала Эдель. – Скажите, наконец, правду, мессир. Где мой сын?

– Не знаю, миледи. Но очень надеюсь, что в Лондоне.

– Чушь! – воскликнула она, сжимая кулаки. – Мой сын никогда бы не поехал с Лайонелом! Дик не любил его, он ни за что не доверился бы ему.

– Первой моей мыслью, когда мне сообщили об этом, тоже было: «Это невозможно!» Потом я подумал, что Мэтлок попросту похитил Дика...

– Похитил... – прошептала Эдель. Да, это было вполне возможно. Однако граф продолжал:

– Но трактирщица уверяла, что мальчик вел себя вполне спокойно. Кроме того, что он почти ничего не съел, она не заметила каких-то странностей в его поведении. У нее не возникло сомнений, что перед ней – отец с сыном. Утром рыцарь посадил мальчика перед собою в седло, и они тронулись в сторону Лондона.

Эдель постаралась рассуждать спокойно. Мог ли Дик, в самом деле, уехать добровольно с Лайонелом? Нет, совершенно невероятно.

– Мой сын никогда не поехал бы с Лайонелом. Вы лжете, мессир.

Де Турнель тяжело взглянул на нее:

– Я долго думал над тем, почему он решился на это. Единственная причина такого поступка – Дик слышал, что произошло между мною, вами и Лайонелом в вашей комнате.

Эдель похолодела. Та сцена живо встала перед ее глазами. Если сын слышал хоть часть... Тогда становилось понятно, почему он доверился Лайонелу, которого не любил, и который не любил его.

И все же – не выдумка ли это де Турнеля? Довольно удачная, в которую он хочет, чтоб она поверила.

– Нет, мессир. Я вам не верю. Даже если б Дик подслушал наш тогдашний разговор, – он не пошел бы на побег.

– Я клянусь, миледи, и даю вам слово рыцаря, что не причастен к исчезновению Дика, – медленно и сурово промолвил граф.

Эдель взвилась:

– Да, возможно, вы и не лжете сейчас, клянясь мне! Потому что не вы, а ваша любовница расправилась с моим сыном!

– Хватит! – де Турнель со страшной силой стукнул кулаком о стену. Лицо его потемнело от гнева.– Хватит, миледи! Ни я, ни Мириам не трогали Дика! И Мириам вовсе не моя любовница!

– Тогда кто она вам?

– Никто. – Он замолк, и Эдель уже решила, что он снова ничего не скажет; но он неожиданно продолжил: – Я просто когда-то купил ее на Востоке, на невольничьем рынке. Она была рабыней – с самого детства. С ней жестоко обращались. Однажды она не выдержала и набросилась на своего хозяина. Ее избили до полусмерти и затем выставили на продажу. Я случайно оказался в тот день на рынке и выкупил ее. Сказал ей: «Ты свободна». Но ей некуда было идти. И она была мне благодарна. Она последовала за мной – как собачонка. Сначала я гнал ее от себя. Но затем она помогла мне. И тогда я разрешил Мириам сопровождать меня. А, чтоб не было лишних разговоров и меньше внимания к ней, велел ей переодеться пажом. Это все.

– Неправда. Я видела, как вы были в ее комнате... Полураздетый. Лежали на кровати, а она стояла над вами.

– Ах, это, – усмехнулся он. – У Мириам золотые руки. Я сказал уже, что она помогла мне. Так вот, в Крестовом походе мне нанесли несколько довольно тяжелых ран. Кроме этого, был вывих плеча, а один раз я неудачно упал с лошади и ударился боком. Мириам умеет растирать больные места особенным образом, и еще она прикладывает к ранам какие-то бальзамы из трав, которые собирает и делает сама и которые облегчают боль и ускоряют заживление.

Эдель вдруг захотела, чтоб все сказанное им было правдой... Но нет; конечно, он лжет и в этом. Да и какое ей дело сейчас до Мириам, когда Дик неизвестно где!

– Я поверю вам только в том случае, мессир, если вы вернете мне сына, – живым и здоровым.

Он кивнул:

– Обещаю вам это. Я немедленно выезжаю в Лондон. Я уже отдал приказ седлать лошадей.

– Я поеду с вами! – воскликнула Эдель. Находиться взаперти, вдали от каких-либо, – пусть и самых ужасных, – новостей, было невыносимо.

– Нет, – отрезал де Турнель. – Вы останетесь в Карлайле. Прощайте, миледи. Обещаю, что вернусь к вам с Диком, – или вовсе не вернусь.

Он повернулся и направился к двери. Но вдруг замер на пороге: откуда-то издалека донесся звук трубы. Тотчас послышались торопливые шаги, и чей-то встревоженный голос воскликнул по-французски:

– Мессир граф, к замку приближаются вооруженные люди!

– Сколько человек? – коротко спросил де Турнель.

– Около полусотни.

Граф поспешил на стену. Эдель бросилась за ним. И ахнула в ужасе. Под стенами Карлайла, не более чем в двух полетах стрелы, стоял целый отряд закованных в сталь всадников.

Но не это вызвало смертельный страх у молодой женщины; а то, что впереди отряда, на рослом вороном коне, восседал рыцарь, на щите которого Эдель отчетливо увидела распахнувшего крылья черного ворона...

– Рыцарь-ворон! Это он! Он! – воскликнула, вся дрожа, Эдель, – она в нестерпимом ужасе вцепилась в рукав мужа, сама не замечая того.

– Вижу, – ответил граф мрачно, вглядываясь в небольшое, но внушительное войско. Голос его был спокоен, но рука крепко сжала рукоять меча, висящего на поясе. Затем де Турнель повернулся к жене: – Не кажется ли вам, миледи, что в исчезновении Дика и появлении здесь этого отряда есть связь?

– С-связь? К-какая связь? – у нее зуб на зуб не попадал, она даже начала заикаться.

– Самая прямая. – Он указал рукой: – Смотрите. Я думаю, очень скоро мы узнаем, прав я или нет.

Эдель увидела, как от отряда отделился всадник в полном боевом облачении, на гнедом скакуне, и поскакал к подъемному мосту. В руке он держал белый флаг, трепещущий на ветру.

– Парламентер, – объяснил де Турнель. – Он будет говорить от имени того, кто является главарем этого сброда.

В его словах звучали презрение и хладнокровие, и они несколько успокоили Эдель. В том, зачем здесь этот отряд, у нее не было сомнений; но он был не настолько велик, чтоб захватить хорошо укрепленный замок. Что же касается рыцаря-ворона... Она просто не будет смотреть на него. Да, мучительные, жуткие воспоминания были связаны с ним; но она постарается взять себя в руки. Не ради себя, а ради тех, кто находится вокруг нее: они не должны видеть ее в страхе и смятении. Она должна внушить им веру в своего мужа, хозяина этих земель, веру в Карлайл и его защитников...

– Опустите мост и откройте ворота, – отдал приказ де Турнель. И подал руку Эдель:

– Миледи, идемте в главный зал и выслушаем посланца. Кстати, вы не догадываетесь, кто это может быть?

– Нет, – ответила она, удивленная этим вопросом.

Он коротко хмыкнул, но больше ничего не сказал. Они спустились вниз и оказались в самом большом зале Карлайла. Здесь, на небольшом помосте, находились два высоких кресла – новые, поставленные совсем недавно. Изголовья их украшали графские короны, ниже на каждой спинке были вырезаны гербы Карлайла и де Турнеля.

Граф и Эдель опустились в эти кресла.

– Введите парламентера, – распорядился де Турнель.

Вскоре раздался звон шпор и лязг металла, и посланник рыцаря-ворона вступил в залу. Опущенное забрало шлема скрывало его лицо; но Эдель почти тотчас узнала этого человека... И похолодела. Она начала понимать, почему муж увидел связь между исчезновением Дика и появлением этого отряда. И начала сознавать, что он не обманул ее, сказав, что ее сын уехал вместе с Лайонелом...

Вошедший не поклонился; наоборот, он встал перед помостом, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. В его позе была заносчивость, как будто он находился не перед хозяевами замка, а перед своими пленниками.

– Поднимите забрало, мы не собираемся разговаривать неизвестно с кем, – высокомерно произнес де Турнель.

Посланник медленно поднял руку и снял шлем. Эдель ахнула. Как бы ей хотелось, чтоб это был не он... Но это был он – Лайонел.

– Мэтлок, – презрительно сказал граф. В отличие от жены, он не выглядел ни удивленным, ни пораженным. Было понятно, что он знал заранее, с кем будет иметь дело. – И что же привело тебя вновь в мой замок? Или ты забыл, что я обещал сделать с тобой, если ты еще раз появишься на моей земле?

Лайонел злобно усмехнулся:

– Турнель, этой земле и этому замку уже недолго быть твоими. Разве ты не видел, что я приехал не один? Со мной прекрасно вооруженные и опытные воины, и в их главе стоит мой союзник, именующий себя рыцарем-вороном – самый могучий и непобедимый рыцарь в мире.

– Я уже трепещу от страха, – рассмеялся граф. – И это пугало со своими приспешниками хочет взять Карлайл приступом? Пусть убирается прочь, не то ему и его людям, и тебе в том числе, Мэтлок, не поздоровится.

На это раз расхохотался Лайонел.

– Ошибаешься, Турнель. Мы не собираемся силой захватывать замок. Это вы приползете к рыцарю-ворону на коленях с ключами от Карлайла и сами откроете нам ворота.

– Ты и твой господин слишком самоуверенны, как я погляжу.

– О, да. Потому что в руках у нас то, что, если не для тебя, то для твоей женушки, является самым ценным в мире.

– И что же это?

Абигайл заметила, что голос мужа немного охрип, а руки с такой силой сжали подлокотники, что костяшки пальцев побелели. Она и сама уже поняла, на что намекает Лайонел... Низкий, подлый негодяй, предатель!

– Это Ричард Карлайл, сын твоей жены, – победоносно возвестил Лайонел. – Он находится у нас. Если вы проявите покорность, спустите мост и откроете нам ворота, мы не тронем мальчишку. Но, если вы не сделаете этого, предупреждаю – ему придется плохо. Леди хорошо знает, что рыцарь-ворон беспощаден и не знает жалости, – с насмешкой, от которой Эдель покрылась холодным потом, добавил он. – Ну, что вы теперь скажете, мессир и мадам де Турнель?

Эдель, дрожа с головы до ног, взглянула на мужа. Она была матерью и, не задумываясь, исполнила бы требование рыцаря-ворона; но она понимала, как это ни было ужасно, что, являясь хозяином Карлайла, граф думает прежде всего не о ее сыне, а о своем замке и людях, живущих в нем. И осознавала, что последнее явно перевешивает жизнь Дика...

– Прежде чем принять решение, я должен быть уверен, что мой сын жив и здоров, – после довольно продолжительного молчания сказал де Турнель.

– О, конечно. Мы покажем вам мальчишку. Пока он в полном порядке, уверяю вас, – подчеркнув голосом слово «пока», ответил Лайонел. – Прошу вас подняться вместе с мной на стену, я дам знак своему союзнику, и вы увидите Дика.

– Прошу вас, пойдемте, – умоляюще промолвила Эдель, обращаясь к мужу. Господи, неужели Дик в самом деле в руках рыцаря-ворона??

– Хорошо, идемте,– кивнул де Турнель.

Они поднялись на стену, и Лайонел, как обещал, взмахнул рукой. И Эдель в невыразимом облегчении увидела Дика, – один из закованных в броню воинов высоко поднял его на руках. Мальчик выглядел здоровым, но очень бледным. Он тоже увидал мать и помахал ей рукой.

– Всемилостивый Боже, – выдохнула Эдель, глотая струящиеся по щекам слезы. Она чувствовала, каким будет решение мужа, и уже не сдерживала рвущихся из горла рыданий.

Конечно, граф не сдаст рыцарю-ворону и Лайонелу Карлайл. Дик всего лишь его пасынок; но, даже будь он родным сыном де Турнеля, зная железную волю мужа и его жестокость, она не сомневалась, что он ответит на предложение Лайонела отказом. Что значит жизнь маленького мальчика по сравнению с богатыми землями и замком? К тому же, отдав Карлайл, граф и сам подвергался опасности, – Эдель понимала, что его, скорее всего, не пощадят. Лайонел, видно по всему, мечтает о мести; что же касается рыцаря-ворона, то и он, похоже, не питает к хозяину Карлайла добрых чувств.

Но у Эдель была одна – хоть и слабая – надежда, что ей удастся предотвратить расправу над сыном. Если рыцарь-ворон узнает, кто такой Дик... Но как он узнает?

А если написать письмо... И дать его Лайонелу? Но она больше совершенно не верила ему. Если даже он и обещает передать письмо своему союзнику, он с легкостью обманет ее – и ничего не передаст, да еще и посмеется над ее доверчивостью. Нет-нет, это не годится... Увы, она ничего, ничего не может сделать!

Дик между тем исчез, Эдель больше не видела его. Она еле держалась на ногах и была близка к обмороку.

– Я не могу больше ждать, Турнель, – как сквозь густую пелену, донесся до нее голос Лайонела. – Твое слово – ты сдашь нам Карлайл, или мы пришлем тебе голову твоего пасынка?

В безмерном отчаянии Эдель подняла глаза на мужа. Сейчас он скажет «не сдам», и все будет кончено...

– Я сдам Карлайл.

Неужели он сказал это?? Эдель не верила своим ушам. Он согласился на сдачу замка?? Ради ее сына? «Боже праведный! Благодарю, благодарю Тебя!»

– ... Но с одним условием.

– Каким же? – Лайонел не скрывал своего торжества.

– Все обитатели замка, пожелавшие покинуть его, должны быть выпущены. Их не обезоружат, не ограбят и не причинят им никакого вреда.

– Я думаю, мы сможем выполнить это условие, – подумав с минуту, кивнул головой Лайонел.

– Я еще не докончил, – холодно сказал де Турнель. – Вы выпустите всех, включая мою жену. Я знаю, кто скрывается под латами рыцаря-ворона, и знаю, что это человек без чести. Когда-то я поверил его обещанию, но он подло обманул меня... Поэтому просто слова – твоего, Мэтлок, и его, – мне мало. Я спущу подъемный мост и открою ворота, лишь когда увижу, что моя жена получила сына и уехала, не преследуемая никем, вместе с моими людьми. Я даю клятву рыцаря, – а моей клятве, твой союзник знает, можно верить. Передай ему, что это мое единственное и последнее слово.

Он согласен остаться в руках своих врагов, он идет на верную смерть – ради нее и ее сына... У Эдель закружилась голова. Она вдруг приняла решение.

– Я никуда не уеду, – категорично сказала она. – Я – ваша жена. Я дала обет быть рядом с вами и в горе, и в радости. И не нарушу его.

– Мадам. – Он повернулся и грозно, со значением, посмотрел на нее, – но она ответила ему прямым и твердым взглядом и повторила отчетливо:

– Не поеду. Я не оставлю вас.

– Подумайте о Дике.

– Он... он тоже останется.

«Рыцарь-ворон не тронет его», – хотела добавить она, но не смогла. Ведь тогда у мужа возникнет вопрос: почему? А она еще не готова ответить...

– Итак, мессир и мадам де Турнель, – вмешался молча слушавший их Лайонел, – что мне передать моему союзнику?

– Передай этому мерзавцу то, что я уже сказал, – ответил граф. – Что касается моей жены, – то, если таково ее желание, я не стану препятствовать ему. Но, если она передумает, – то мое условие остается неизменным: ей должны дать беспрепятственно уехать вместе с сыном.

Эдель глубоко вздохнула. Что-то подсказывало ей, что она поступила правильно. Несмотря на то, что это было сопряжено с огромной опасностью для нее и Дика, несмотря на плотоядный взгляд Лайонела, которым он окинул ее, прежде чем покинуть Карлайл...

И вот они остались на стене вдвоем, глядя на то, как Лайонел скачет к своему отряду.

– Эдель, – вдруг произнес граф, взяв ее за руки и повернув к себе, – Эдель, подумай хорошенько. Твое решение остаться неверно. Ты идешь на верную гибель.

Она вдруг осознала, что впервые он называет ее по имени. И каким проникновенным, задушевным голосом он говорит с ней! Какие теплые у него глаза! Нет, он вовсе не жесток, не равнодушен к чужим страданиям, как она думала раньше. Наоборот, он великодушен и добр.

Ее сердце потянулось к нему, как нежный, только что проклюнувшийся из земли, росток – к солнцу.

– Антуан, – шепнула она, – я останусь с тобой. Что бы ни случилось... Я буду рядом. Спасибо тебе.

– За что?

– За Дика. За то, что ты поставил его жизнь выше своей, выше Карлайла...

– Я не мог поступить иначе. Дик мой сын.

– Пасынок, – поправила она.

– Нет, – покачал он головой. – Нет, Эдель. Сын. Единственный сын.

Если б это было так! Она поежилась, вспомнив, кто был его отцом. И этот человек совсем близко... И скоро он получит Карлайл, и она, Дик и Антуан окажутся в его руках!..

14. План спасения

Рыцарь-ворон согласился на условие де Турнеля, – и вскоре большинство обитателей замка покинули его.

Из прислуги остались только Сара и еще несколько верных старых слуг. Наемники графа, которых тот привез из Лондона, тоже решили не рисковать собой и выехали из Карлайла. С де Турнелем осталась только Мириам. И Эдель.

Уже наступил вечер, когда граф, как обещал, собственноручно опустил подъемный мост и открыл ворота Карлайла для отряда рыцаря-ворона. Но, к удивлению Эдель, шли минуты, – а никто из отряда рыцаря-ворона не въезжал в замок.

Де Турнель встал посреди двора, высокомерно вскинув голову. Он не выглядел поверженным или униженным. Эдель, которая стояла вместе со слугами, – Мириам куда-то исчезла, – у двери главной башни-донжона, сжалось сердце. Она вдруг почувствовала страстное желание быть в эту тяжелую минуту рядом с мужем. Она подбежала к нему и взяла его за руку. Он посмотрел на нее. Лицо его было бесстрастно, но глаза полны печали.

– Вы напрасно не уехали. И вы, и Дик подвергаетесь огромной опасности. А я не смогу вам помочь.

– Я хочу быть с вами, Антуан.

Он покачал головой:

– Вы поступили неправильно. Но, признаюсь вам, я рад, что вы рядом, Эдель.

Она не знала, что ответить, – просто поднесла его руку к губам и поцеловала. Затем взглянула на открытые ворота.

– Где они? – шепнула она. Его губы искривила злая усмешка:

– Боятся. Опасаются ловушки с моей стороны.

И тут во двор ворвались люди рыцаря-ворона.

Всадники окружили Эдель и ее мужа кольцом. Молодая женщина искала глазами Дика и, когда увидела его на руках одного из воинов, вскрикнула от радости. Воин, по знаку предводителя, нагнулся с седла, поставил Дика на ноги, и мальчик бросился к матери и крепко обнял ее колени. Эдель подхватила сына, подняла и принялась неистово целовать его лицо, волосы, губы, нос, глаза. Он вначале не сопротивлялся ее безумным ласкам, но вскоре начал увертываться, повторяя:

– Мама, не надо! Мама, перестань!

Эдель была так занята сыном, что не сразу увидела, что ее мужа окружили четыре рослых рыцаря с мечами наголо, и они направились куда-то за Лайонелом.

– Куда вы его ведете? – спросила она, бросаясь, забыв свой страх, к восседающему на огромном вороном жеребце рыцарю-ворону.

– Кусачему псу место на цепи. Я приказал отвести его в подземелье и заковать, а дальше решу, что с ним делать. – Из-под забрала голос звучал глухо и гулко, но показался Эдель смутно знакомым. Как будто она слышала его не тогда, шесть лет назад, а совсем недавно...

– Пощадите его, прошу вас, – забыв о фамильной гордости, со слезами взмолилась она. – Он выполнил все, что вы хотели! Возьмите все, что есть в замке... у меня есть драгоценности, и деньги в Карлайле есть, заберите их... но не трогайте моего мужа!

– Леди Эдель, у меня с графом де Турнелем старые счеты, и, как бы вы ни умоляли и ни просили, это не поможет. Хватит рыдать. Лучше отправляйтесь вместе со своими слугами на кухню и проследите, чтобы они приготовили мне и моим людям хороший ужин. Устроим пирушку, черт побери, как говорит наш король!

...Она лежит, свернувшись калачиком, как котенок, и тихо плачет. Ей очень больно и страшно.

– Эй, ты. Перестань хныкать. Мне жаль, что я не поверил в то, что ты девственница. Но теперь уже этого не вернешь. Хватит же! У меня и так голова раскалывается, а тут еще твое нытье. Не замолчишь – выкину тебя за дверь. А там мои люди, и, поверь, не все они настолько сыты и пьяны, что не захотят отведать такой нежный кусочек, как ты.

Она замолкает, содрогнувшись от ужаса, представив себя окруженной сворой обезумевших от похоти и вина мужчин.

– Давай спать, – предлагает он вполне миролюбиво. – Утром, обещаю, я сам выпущу тебя из замка, и никто больше не притронется к тебе. Вот, смотри. В этом кошеле столько золота, сколько ни одна кухарка не получала за свою невинность. Держи. Это тебе, поняла, дурочка? А теперь спи. Но смотри, без глупостей. Я сплю очень чутко.

...Она долго ждет, прислушиваясь к его дыханию. Наконец, она понимает, что он погрузился в глубокий сон. Молясь про себя, чтоб он не проснулся, она выскальзывает из-под одеяла. Взгляд ее падает на отцовский кинжал, который он вонзил в столбик кровати. Вытащить его одним движением – и вонзить в сердце норманнскому псу!

Но вдруг он и правда проснется? Тогда ей уж точно не будет пощады... Она кладет его кошель на край постели. Как бы ей хотелось засунуть все это золото в его мерзкую пасть!..

Она крадется почти ползком к медвежьей шкуре у окна. Приподнимает ее край... Вот он, люк, ведущий к свободе!

Она оглядывается в последний раз – на того, кто так жестоко надругался над ней. Он спит, в полутьме она видит лишь смутные очертания его тела под одеялом. Она клянется про себя узнать его имя и отомстить ему – страшно отомстить! – и поднимает люк.

– ...Мама! Мама! Ты спишь?

– Нет, сынок.

Эдель в самом деле не спала. Просто грезила наяву. Появление в Карлайле рыцаря-ворона вновь пробудило жуткие воспоминания прошлого. И вот он – совсем рядом. Наяву. Скоро, она не сомневалась в этом, она увидит его лицо... и наверняка узнает, раз голос его ей знаком.

Но сейчас она боялась больше не рыцаря-ворона, а Лайонела. Ибо первому был нужен, как она поняла, не столько замок, сколько ее муж; второй же стремился – теперь у нее не было в этом никаких сомнений – заполучить именно Карлайл.

Но на пути Лайонела стояли двое: граф де Турнель – нынешний владелец Карлайла – и ее сын – наследник. Однако разве остановит это того, кто встал на путь предательства?

Она содрогнулась, вспомнив, с каким торжествующим видом Лайонел вернулся из подземелья. В руках у него были два ключа – от двери туда и от цепей, в которые заковали Антуана. Оба ключа Лайонел передал рыцарю-ворону, – и тот подвесил их к своему поясу.

Эдель прекрасно понимала, что и она, и ее муж, и Дик – все они находятся в полной власти того, кого она еще совсем недавно считала почти своим братом. И понимала также, что от этого человека нечего ждать жалости.

Если только его грозный союзник не поможет. Нет, за Антуана нечего просить, – рыцарь-ворон ясно выразился, что хочет мести за что-то, что было между ними в прошлом. Но за Дика он должен вступиться. Когда она расскажет рыцарю-ворону, кем является Дик... Неужели отец отречется от родного сына, бросит его на растерзание лютому врагу?

Эдель вновь пережила сейчас все, что было между нею и рыцарем-вороном, и призналась сама себе, что он вовсе не был таким уж чудовищем, каким казался ей раньше. Да, он насильно взял ее... да, обесчестил, жестоко, грубо... но он был уверен, что она – девчонка с кухни и давно уже не невинна; и его можно было понять.

Что касается его обещания утром выпустить ее из замка, не позволив своим людям причинить ей зло, то здесь проглядывало даже милосердие, – чувство, которого большинство мужчин вообще начисто лишено. Почему-то она чувствовала сейчас, что он не лгал и выполнил бы тогда свое обещание.

«Я скажу ему о Дике... А что, если Лайонел сказал ему? Ведь Лайонел знает об этом. Но нет, конечно, не сказал. Ему это совсем не выгодно. Я открою рыцарю-ворону свою тайну! Иначе Лайонел легко воспользуется нашей беззащитностью и расправится с моим сыном. Я должна прежде всего думать о Дике!»

– Мама! Я хочу поиграть с друзьями. Мне надоело сидеть здесь.

– Сынок, все твои друзья уехали. – Эдель ласково проводит рукой по голове Дика. – И тебе лучше остаться здесь.

– А почему?

«Ну как ответить на этот вопрос? Я не хочу пугать его!»

– Потому что в замке чужие. Когда они уедут («Господи, сделай так, чтоб это случилось поскорее, и никто не пострадал!»), тогда твои друзья вернутся, и ты сможешь снова играть с ними.

– Чужие, – повторил Дик. – Мама, ты боишься их?

– Я немного опасаюсь их, дружок.

– А куда сэр Лайонел повел сэра Энтони? Сэр Лайонел хочет сделать сэру Энтони плохо?

«Куда уж хуже!»

– В подземелье, сынок.

– Зачем?

– Я не знаю...

– Он убьет сэра Энтони?

– Никто никого не убьет, – стараясь говорить твердо, ответила Эдель. – Не бойся, дорогой.

– Я ни капельки не боюсь, – Дик гордо встряхивает черными кудрями. Мать крепко прижимает его к себе.

– Скажи, рыцарь-ворон и сэр Лайонел не обижали тебя?

– Нет.

– А ты знаешь, как зовут рыцаря-ворона? – с затаенным страхом спрашивает она.

– Нет. Но он тоже норманн, как и сэр Энтони. Сэр Лайонел сказал только, что он хороший норманн, а сэр Энтони плохой.

– Вот как.

– Но я не верю, что сэр Энтони плохой. Хотя я слышал, как ты кричала на него. Но он не злой, и меня он любит.

– Конечно, любит. Очень любит.

– Мама, ты очень обиделась, что я убежал?

– Я была очень расстроена, сынок. Тебя тут все искали. Сэр Энтони тоже искал. Он очень переживал за тебя. А я много плакала. Никогда больше так не делай, хорошо?

– Ладно. Я больше не буду... Мама, ты плачешь? Не плачь, я правда больше не сбегу. Честное слово. И сэру Энтони скажу, что больше так не буду.

– Милый мой, милый, – шепчет она, целуя его макушку. – Я верю, верю. Но уже поздно. Тебе пора спать. Сегодня ты поспишь в моей комнате. Ложись, дорогой. Вот так.

– Мама, ляг со мной рядом и расскажи сказку.

– Хорошо, родной...

Когда сын крепко заснул, Эдель встала и задернула плотные занавеси над постелью. Она подошла к узкому оконцу и вдохнула свежий вечерний воздух. Снизу, издалека, доносились шум голосов и выкрики. Пир начинался. Эти звуки напомнили ей ту ночь в Фэрфаксе, те крики и стоны, и она поежилась.

И, однако, ей нужно было торопиться. Поговорить с рыцарем-вороном. Завтра может быть поздно...

Вдруг дверь за ее спиной распахнулась. И тот, о ком она только что думала, вошел в комнату. На нем по-прежнему был шлем с опущенным забралом. Эдель гордо выпрямилась:

– Вы не стучитесь. Это не по-рыцарски, мессир.

Сердце ее громко стучало. Она боялась этого человека. Зачем он явился сюда? Он отныне властвует в Карлайле, не пришел ли он за тем, чтобы... Нет-нет, только не это!

– Пир начался, леди Эдель. И, конечно, мы бы хотели видеть на нем прекрасную хозяйку. Соблаговолите спуститься к ужину, миледи.

В голосе его звучал приказ. Но Эдель не торопилась с ответом. Наконец, она сказала:

– Хорошо. Я приду на ваш пир, мессир. Но сначала мне нужно кое-что сообщить вам.

Он скрестил руки на груди:

– Я слушаю.

Она глубоко вздохнула. Вот он, момент истины!..

– Дик – ваш сын, – быстро проговорила она. Его глаза в узкой прорези забрала блеснули непонятным блеском.

– Что вы сказали, миледи?

– Что Дик – ваш сын, – повторила она. – Помните взятие Фэрфакса? Девушку-кухарку, которая хотела ударить вас кинжалом, и которую вы взяли силой? Так вот: это была я. Я переоделась в чужую одежду и хотела убежать, но меня поймали и притащили в комнату, где находились вы. У вас голова была перевязана, и вы весь были заросший, так что лица было не разглядеть... И вы изнасиловали меня тогда.

– Вот как. А как же ваш муж? Вы уверены, что ребенок от меня, а не от него?

Какой у него спокойный голос! Хотя, может быть, он просто умело скрывает свои чувства. Но не мог же он забыть ту ночь?? Что ж, она расскажет все до конца. Признается во всем.

– Знайте, что я родила Дика не от Родерика. А от вас. Я... вообще не была замужем за Родериком. – Ну, вот, она это и сказала! – Я обманула всех. Потому что боялась. Потому что мне некуда было идти. Мой замок был сожжен. Если бы я сказала барону Карлайлу правду, он выгнал бы меня с позором. Родерик, действительно, вез с собой священника, собираясь жениться на мне. Но, когда я убежала от вас через подземный ход и прибежала в лес, то на поляне нашла только Лайонела. Все остальные были мертвы. И я придумала эту ложь... Сняла с пальца мертвого Родерика кольцо и надела на свой палец. А потом, когда барон принял меня, как родную дочь, и я узнала, что беременна... Я хотела избавиться от ребенка, но сэр Вильям был так рад, что я ношу под сердцем его внука, наследника Карлайла! И я не решилась еще и на такой грех. А потом, когда Дик родился, я...

Она остановилась, чтобы перевести дух, – и вдруг услышала, как он засмеялся. Смех его становился все громче, пока не превратился в громкий хохот. Пораженная, она уставилась на него.

– Вы смеетесь?..

– Леди Эдель, ну и ну! – воскликнул он. – Вот это да! А я считал вас образцом добродетели! А вы, оказывается, просто шлюшка! Да еще и лгунья!

Да как он смеет??

– Я никому не принадлежала, кроме вас! – она почти кричала, забыв, что совсем рядом спит Дик. – Если вы помните, тогда вы сами обещали утром вывести меня из замка, не дав вашим людям обидеть меня! Но я убежала через потайной ход! Клянусь богом, Дик – ваш сын!

– Мой сын, говорите? Ха-ха! Такой прелестный малыш, черт побери! Но кто бы мог подумать... Благодарю за эту чудесную новость, леди!

– Послушайте! Дик в большой опасности! Лайонел хочет завладеть Карлайлом. Он замышляет недоброе. Я боюсь за жизнь сына... нашего сына, мессир! Вы должны защитить его!