Текст книги "Дети Чёрного Солнца (СИ)"

Автор книги: Диана Ибрагимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8 Тот, в ком бушует гроза

В этих строках разоблачится главная ложь прималей. На самом деле, ни один из нас не беседует с душами сгоревших. Язык мертвецов неведом никому. Однако же, мы видим и слышим больше других. И резче чувствуем. И глубже понимаем.

Сам я никудышный прималь. Говорю это наверняка и лишь после того, как встретил множество себе подобных. На разных материках и островах бывают и разные вестники мёртвых. К примеру, южные похожи на шарлатанов. Вместо слов они используют песни и кличи. Много движений, много шума, а толку мало. Потому я рад, что мой учитель был не из них.

Я заметил интересную вещь: те из прималей, кто стремится к наживе, почти не получают способностей. А отдавшиеся самопознанию, прозябают в нищете. Чем ближе к пустыням Аоса и садам Соаху, тем чахлее таланты. Чем дальше к льдистым водам и холодным архипелагам, тем они ярче. Самые суровые примали встретились мне на островах Большой косы. Впервые очутившись там, я ещё не знал, что вернулся на родину, а меж тем, Валаарий уже второй год как сидел на троне. Выросший в тёплых краях, я был на севере всего лишь гостем.

Примали Большой косы угрюмы и молчаливы. Наверное, холод сковал им языки. От них не услышать воплей и причитаний, не увидеть плясок и праздных движений. Пытаясь «поговорить с душами», они не обсыпают себя пеплом недавно сожжённых покойников, а приносят им в жертву часть себя. Я не знаю и не могу знать, как и зачем они это делают. Но одно мне известно – некоторые вправду слышат голоса и созерцают во сне странные картины. Такие примали обладают невероятной силой. Одни разбивают праховые вихри взмахом ладони, другие чувствуют воду за множество километров. А недавно я встретил того, кто смог добыть её из самого воздуха! На моих глазах его отёртая о штанину ладонь наполнилась влагой. И он испил её посреди мертвенно-сухой пустыни, а после напоил и меня. Сердце моё с тех пор трепещет от благоговейного страха. Во мне окончательно утвердилась мысль: таланты прималей как-то связаны с чёрным солнцем.

(Из книги «Летопись прималя» отшельника Такалама)

(Архипелаг Большая коса, о-в Валаар.13-й трид 1019 г. от р. ч. с)

Астре глубоко вдыхал сырую прохладу вечера. Шлейф ушедшего солнца разделил небо и землю бледной полосой. Было так тихо, что казалось, мир онемел. Замолкли крикливые птицы, уснул ветер, даже травинки замерли в ожидании.

Безмолвие окутало мир, всё было недвижимо, но тут раздался чей-то вопль. В спину ударила волна испуга. Калека вздрогнул, не сразу узнав знакомый голос. Это бежал, утопая по пояс в траве, Генхард.

– И убью-у-у-у! – сдавленно выл парнишка. – Всех вас поубиваю-у-у!

Запыхавшийся, с соломой в волосах, он выскочил на поляну и остановился перед столбом Астре, утирая сопли грязным рукавом.

– А и не подохнете никак сво-олочи-и-и!

– Хватит стенать, – отрезал калека. – Делай, что велено.

Он оттолкнул испуг паренька. Это было не так уж трудно: связь между ними ещё не окрепла.

– Да сгорите вы все-е-е! – всхлипывал Генхард. – И я вместе с вами уродами!

– Ты укрытие сделал?

– И н-не сделал я! Где я тебе тут его соображу? В голом поле? Хоть бы деревце в округе бы-ы-ыло! Траву вокруг столбов и ту покосили всюу-у-у!

– Ладно, не вой. Нож взял?

– А и взял! Еле добёг до вас проклятущих! Думал, меня по дороге поджари-ит! А-а-а-а, солнца нету совсе-е-ем! Помрём все вот-во-от!

Он продолжал причитать, пока освобождал пленников. Астре велел сначала заняться младшими. Время стремительно таяло. Генхард оттаскивал спящих в сторону и скулил:

– Подохну-у-у из-за куценожки проклятого! Сгорю ведь!

Слёзы катились градом. Тощие руки тряслись.

Астре отгородился от стонов и воплей. Он думал о другом. Рядом ни леса, ни оврага, ни впадинки. Что толку от стараний Генхарда, если негде укрыться от затмения? Астре велел резать траву и закидывать детей. Привязанный к столбу и как никогда беспомощный, он ненавидел себя. Девять человек обрёк на смерть. Иремил и отец уже погибли из-за него.

Больно. Как же больно. Астре прокусил губу до крови. Прималь спас бы всех. Не требуя помощи. Не сомневаясь. Рядом с ним дети чувствовали защиту. Теперь, когда Иремила не стало, Астре должен был заступить на его место. Но как? Как он мог оградить семью от затмения? Он оставался слабым, даже используя дар прималя. Все силы уходили на то, чтобы вернуться в тело.

– Что если… без возврата? – шепнул калека.

Больше он не сомневался. Завещания прималя одно за другим проносились в памяти яркими сполохами. Знания, которые Астре всю жизнь пытался отринуть, вливались в него, выталкивали из тела.

– Да не может эта твоя трава! – ревел Генхард. – Тут целое поле скосить надо, чтобы их закидать! А я-то как спрячусь? А на меня тебе, куценожка, наплева-а-а-ать!

Он всхлипывал, иногда замирал, со страхом глядя в нагое небо, и снова принимался рвать сухие, шелестящие стебли.

– Всё! Всё! – Генхард упал на землю обессиленный. – Не спасёт их твоя трава! Не спасёт! И тебя я отвязывать не буду! Чтоб тебя первого сожгло!

Он прижал колени к груди и качался взад-вперёд. Потом вскочил.

– Чего молчишь, а? Чего молчишь?!

Астре не отвечал. Он, не моргая, смотрел вдаль. Не шевелился. Почти не дышал. Он ждал ответа. И ответ пришёл.

Генхард проследил за взглядом безногого и поперхнулся воздухом. С запада ударил ледяной ветер, пронзил лёгкие, скользнул под трепещущую одежду, смахнул чёрные сосульки со лба. Запад наливался свинцом. Бушевал. Клокотал. Словно кто-то невидимый натягивал на небо плотное одеяло из туч.

Стремительно надвигалась гроза. Генхард глянул на Астре и увидел, как в его глазах отразился первая вспышка молнии.

– Проклятый колдун! – закричал парнишка и присел на корточки.

Ураганный ветер сбивал с ног. Плохо вкопанный столб справа от Астре рухнул в траву. Генхард ухватился за второй и зажмурился. Калека смотрел, не моргая. Он не чувствовал тела. Онемевших рук. Затёкших культей. Разум Астре растворился высоко наверху. Он сгонял капли в облака. Направлял ветер. Лепил тучи.

– В тебе есть дух прималя, – часто повторял Иремил. – И он куда больше моего.

– Откуда ты знаешь? – спрашивал Астре.

– Я проверял тебя и не раз. Только не говорил, как и зачем. Хочешь, я научу тебя тому, что знаю?

– Нет.

Астре не хотел быть прималем. Но Иремил не слушал калеку. Он часто брал его с собой в походы по пустынным землям и рассказывал, как мир делится на мельчайшие частицы, а из них рождаются вода, земля и воздух. Как ладони чувствуют живые вибрации под землёй. Как глаза проникают вглубь человеческих душ и видят изнанку.

Плотная бушующая завеса укрыла землю от затмения. Стало темно. Лишь вспышки молний прорезали густой мрак. Генхард оцепенел. Потом подбежал к Астре и потряс его за плечи. Калека опомнился и ощутил сильное жжение в глазах. Иремил ведь предупреждал, что их нужно закрывать. Веки не опускались. Прошла минута, но тело не слушалось. Астре не чувствовал себя целым. Часть его духа словно бы до сих пор кружилась в хороводе капель и никак не могла уместиться в тесную оболочку. Через мгновение Астре забился, как припадочный. В голову ударил жар. Калека почти оглох от стука сердца и шума крови. Генхард что-то вопил, но его голос был размытым, отдалённым. Астре провалился глубоко внутрь себя и почувствовал, что умирает. Он расползался, распадался во все стороны, мешался с воздухом и каплями хлынувшего дождя.

Калеке мерещилось, будто он становится пеплом. Лёгким, рождённым из тысяч пылинок, вездесущим. И он разлетелся бы по ветру, но кто-то не позволил этому случиться. Из ниоткуда возникла стена. Каждая частица Астре упёрлась в преграду, и кольцо принялось сжиматься. Оно приближало дух к безвольному телу, вдавливало в тесноту плоти. Настойчиво, почти грубо. Астре начал собираться, сливаться воедино. Капля за каплей всё возвращалось на свои места и замирало. Астре опустил веки. Почувствовал тряску от рук Генхарда и тепло его ладоней. Услышал шум ливня и громовые раскаты.

– Да очнись же ты! Прокляту-ущий! Чернодень настал! Настал уже! Чего делать-то?! Делать чего?!

– Буди всех. Нужно уходить.

С волос капала вода. Стекала за шиворот. Охлаждала натёртые верёвками запястья. Генхард разбросал траву и стал хлестать спящих по щекам. Почему он не ушёл? Для чего ждал приказа, когда мог бежать сломя голову в поисках убежища? Один за другим дети кое-как очухивались. Голос Астре помогал им прийти в себя.

– Поднимайтесь. Нам надо уходить, пока гроза не закончилась. Там, с краю поля, заброшенная мельница.

Астре увидел её глазами прималя и запомнил образ.

– Где? – выпучил глаза Генхард.

– На юго-западе, вон за тем холмом.

– Да ты сдурел, куценожка! Не дойдём же!

– Хватит скулить! – отозвался Марх. – Сколько у нас времени до чернодня?

– Он уже идёт, – спокойно сказал калека. – Но тучи укроют нас на какое-то время. Нужно добраться до мельницы.

– Да где она?! – Генхард ловил каждую вспышку молнии, пытаясь разглядеть убежище. – Ничего я не вижу!

– Развязывай Астре, болван! – рыкнул Марх, отвесив парнишке оплеуху. – А вы чего разлеглись? Вставайте живо!

– Ой! Х-холодно! – пискнула Яни.

Сиина сонно огляделась. Тут же вскочила.

– Все живые? Где вы?

Вопрос утонул в струях дождя.

– Да живые, сестрица, живые! – успокоил Марх, помогая подняться Рори.

Вспышка молнии выбелила его лицо, и снова наступила темнота. Сиина щупала землю рядом с собой. Дети перекрикивались, цеплялись друг за друга. Перепуганные, замёрзшие и мокрые до нитки. Генхард усадил Астре на закорки. Марх поднял Илана. Сиина отыскала Тили, обняла, рыдая. Яни, Дорри и Бусинка намертво вцепились в подол её платья.

Спотыкаясь в темноте, хлюпая по лужам и почти ничего не видя за кисеёй ливня, они двинулись вслед за Генхардом и Астре. Парнишка причитал так громко, что можно было не бояться отстать.

Местные поля забросили с тех пор, как прах порченых стал гулять по округе. Путь до тленных земель был слишком дальним, и Валаарий велел сделать местом казни эту степь. Здесь перестали сеять хлеба и заготавливать сено. Водяная мельница на реке Улья превратилась в дом для птиц и сквозняков. Плотину давно прорвало, сломанное колесо доживало век без пользы. Гнилые доски пола проваливались, но в крыше не зияли дыры, и этого было достаточно для спасения. Когда беглецы добрались до хижины, дождь стряхивал с подола туч последние капли. Небо обещало вот-вот проясниться.

Генхард толкнул расхлябанную дверь и ворвался в холодный мрак комнаты. Небрежно скинул Астре. Бросился к ставням на окнах и с облегчением понял, что все до единого закрыты. Он сполз по бревенчатой стене, скрутился калачиком на полу и тихо зарыдал. Марх забежал последним, убедился, все ли на месте, захлопнул дверь, задвинул засов. Повисла тишина, пропитанная шлейфом отступившего ужаса.

– Так мы что ли живые до сих пор? – наконец опомнился Илан.

– Да уж не дохлые, – съязвил Марх. – Патлатый нам подмог что ли?

– У-у-у-у, – донеслось из угла завывание Генхарда. – Натерпелся из-за вас проклятущи-иих!

– Ты как?

Сиина присела на корточки рядом с Астре, взяла его руки в свои, пытаясь согреть. Но у самой ладошки оказались ледяными.

– Запястья жжёт немного, а так ничего.

Калека притянул её и крепко обнял. Запах ромашки и сена в волосах сестры мешался с дыханием дождя. Теперь Астре понимал, как чувствовал себя Иремил, возвращаясь после долгих походов к семье.

– Замёрзли все, – взволнованно бубнил Рори, ходя взад-вперёд. – Хоть бы огонёк сообразить.

– Вон, за дверь выйди, погрейся, – огрызнулся Марх.

Илан рассмеялся. Да так заразительно, что остальные заулыбались.

– Ох, ну ты скажешь! Я же правда чуть не вышел!

– Да у тебя совсем в голове тю-тю! – вставил Генхард, продолжая всхлипывать.

– Так это ты нас всех развязал! – обрадовалась Яни. – Дай я тебя обниму!

– Кшы от меня! Кшы!

– Ой!

Девочка споткнулась обо что-то в темноте. Слышно было, как Генхард спешно отползает в сторону. После случившегося ноги его не держали.

– А ну уйди! Уйди, уродка!

– Вот я тебя обниму, и согреешься, не плачь!

– Яни, оставь его, – посуровела Сиина.

– Он теперь мой спаситель!

Яни изловчилась звонко чмокнуть Генхарда в мокрую, солёную от слёз щёку.

– Ай! Фу! – Бедняга подпрыгнул от неожиданности.

– Дуй уже от него! – не выдержал Марх, оттаскивая девочку в сторону.

– Поищите какие-нибудь небольшие деревяшки, – попросила Сиина. – Нужно Рори руки перебинтовать хорошенько.

– Надо бы. Ты мне на корабле хорошо сделала. Не болели почти. Их, наверное, когда к столбам нас вязали, выкинули.

– Деревяшки – это моя работёнка! – оживился Илан.

Он нащупал какой-то ящик и попытался оторвать от него дощечку. Дёрнул раз, другой, но слабость давала о себе знать.

– Крепко сидит, чтоб её. Надо попробовать разбить чем-нибудь тяжёлым.

Яни деловито отпихнула брата.

– У тебя руки сломаются быстрее, чем эта дощечка!

Она поднатужилась и вырвала боковину ящика вместе с гвоздями.

– Эта малявка меня пугает, – признался Марх. – Когда вырастет, силища будет похлеще, чем у Рори.

– Она и плачет меньше, чем Рори, – хохотнул Илан. – Боевая девка!

– Я нашёл тут вонючий мешок! – гордо сообщил здоровячок Дорри.

Они за руку с Бусинкой исследовали комнату.

– Мешки – это хорошо, – отозвалась Сиина. – Ими можно укрыться.

Она резала на лоскуты подол платья. Ткань была плотная, руками такую не порвёшь. Нож Генхарда пригодился как никогда.

– Мне кажется, тут крысы сдохли! Воняет их какашками и чем-то тухлым! – как всегда честно заявил Дорри. – Я не заболею?

– Меньше пальцы в рот суй, и не заболеешь! – фыркнул Марх. – Дай сюда.

– Вот.

– Ух! И правда вонища.

Сиина вздрогнула, не завязав последний узел. Выпрямилась.

– Тихо!

Все замолкли.

– Ты чего, сестрица? – удивился Марх.

– Что-то будет сейчас…

– Успокойся уже. Всё прошло.

– Жмитесь к стенам! Скорее жмитесь к стенам! – закричала Сиина, толкая Рори.

Все застыли в недоумении, но тут завопила Бусинка, и в головы ударил приказ Астре:

– К стенам!

Наверху раздался оглушительный треск. Крыша проломилась. Полетели щепки и камни. Дети завизжали. Часть рухнувшей балки пробила пол. Гнильё досок ощерилось по краям. Наверху зияла огромная дыра, сыпалась черепица. Комнату заполнила пыль. В брешь заглядывал мутный свет чёрного солнца. Он пронзил нутро мельницы от остова трубы до пролома в полу, где виднелись обглоданные водой старые сваи. Меж ними рябили и мерцали чешуйки серебристых бликов.

Все сидели неподвижно, не произнося ни звука. Сбившиеся у стен дети прятали головы под передник Сиины. Юноши стояли поодаль. Кто в углу, кто возле окна. Генхард натянул до головы мешок. Вверх смотрел один Астре.

Он знал – небо такое непроглядное не из-за туч. Комната казалась мертвенно-серой. Сияние чёрного солнца мягко падало на ящики и подпорки, искало добычу в груде прелых мешков.

Астре не давало покоя странное чувство. Некто невидимый, неосязаемый появился здесь вместе со страхом Сиины. Это его мощь обрушилась на старую мельницу. Это он стоял в круге пепельного света и смотрел на Астре. Тот, что быстрее звука, прозрачней воздуха, сильнее шторма. Калека знал – он рядом. И с ним ещё один, возникший в миг, когда дух Астре почти слился с окружением. Плотное кольцо, не позволившее калеке умереть, создал он. Хотелось верить в дух Иремила, пришедший на защиту семьи. Но прималь погиб далеко на севере, обернулся вихрем и бродил по равнинам в поисках носящего. А может, смешался со снегом в ожидании весны. Астре спас не он.

Пыль оседала на влажную грязь пола, истоптанного башмаками, тонула в сонном речном потоке, липла к развороченному нутру хижины. Воздух терял влагу, становился горячим. От мокрой одежды поднимался пар. Астре глядел на мир глазами прималя. Пространство вокруг зарябило, мириады крупинок сталкивались друг с другом, рождая тепло. Сверху упал ещё один обломок. Накренилась и ухнула в протараненную балкой брешь труба. Камни полетели в стороны. Вода выпрыгнула из ложа, залила часть досок.

Борьба песчинок усилилась. Это был уже не танец, как показалось Астре, а настоящая буря. Лоб покрылся испариной. Губы высохли. Становилось невыносимо жарко. Дети начали выть в голос, и тут что-то ударило воздух, разошлось по комнате ослепительным кольцом, впечатало детей в стены. И всё утихло. Вместо мельтешения частиц Астре увидел только густой пар, клубами поднимавшийся к небу.

Сиина наконец подняла голову. Чуть дыша проговорила:

– Наконец-то.

Спрятала лицо в ладонях.

– Не двигайтесь, – предупредил Астре. – Сидите в тени.

Пятно света почти касалось жмущихся по углам. Ближе всех к нему оказалась Яни. Она стояла, прильнув к двери, и не отводила глаз от подступившей к ногам смерти.

– Не бойтесь, всё закончилось. Теперь нужно только переждать чернодень, – попытался успокоить всех Астре.

– Да что это в-вообще т-такое б-было? – проговорил Генхард. – Я в-в жизни стра-астей таких н-не видал.

Астре не мог объяснить то, что увидел. Он и сам не понимал произошедшего. Только одно знал точно – первое существо пыталось разрушить мельницу. Второе помешало ему. Теперь Астре не чувствовал посторонних. Словно лёд и пламя бились меж собой, пока не превратились в пар. Не осталось ни того, ни другого, лишь жаркое дыхание битвы спешно покидало мельницу через проделанную в потолке дыру. Жар спадал. Астре снял куртку, чтобы рубашка и жилет подсохли. Марх, глядя на него, сделал то же самое. Остальные сидели неподвижно.

– Само небо нас ненавидит, – прошептала Сиина, глядя в пол.

– Тогда мы были бы уже мертвы, – возразил Астре. – Я хотел рассказать вам кое-что на корабле, но не стал. Теперь скажу.

Никто не ответил, но явно прислушались.

– У Иремила есть брат на Валааре. Его зовут Зехма. Он тоже отшельник, но не прималь. Живёт где-то на восточной окраине острова. По крайней мере, лет пять назад жил. Мне кажется, мы должны поискать его.

– И что же? Он примет толпу порченых с распростёртыми объятиями? – слабо огрызнулся Марх.

– Он хотя бы не самый чужой. Нужно попробовать. Податься нам больше некуда.

– Да он нас в шею погонит!

– Мы этого не знаем.

– В том-то и беда, – вздохнул Рори. – Как бы не продал нас Валаарию.

– Зехма знал о нас. Иремил иногда прятался у него, пока был на Валааре. Он, конечно, брата недолюбливал, но тот никогда его не предавал.

– Ты не Иремил, – отрезал Марх. – С нас спрос другой. Мы чужие.

– Ну, не спорьте, – вклинился в разговор Илан. – Есть у кого мысли получше?

– В леса надо уходить. Тут пока ещё зимы нет. Успеем что-нибудь соорудить.

– Нет, – тихо возразила Сиина. – Убьют нас здесь, Марх. Как бы ни прятались, найдут.

Она сжалась, глянув на проломленную крышу. Голос Астре отвлёк, но ненадолго.

– Говорят, в Намуле порченых держат вместо диковинных зверушек, – хмыкнул Илан. – Может, найдём кораблик и туда?

– Иди ты со своими шутками…

Все задумались. Наступила тишина.

– Не молчите только, – всхлипнула Яни. – Мне жутко.

– Делайте, что хотите, – сдался Марх. – Но я вас предупреждал.

Глава 9 Тень над раем

Мир наш состоит из маленьких царей. Каждый думает, будто всё кругом: вещи, люди, события – принадлежит ему и создано для его удовольствий. Каждый видит себя главным. Монарх довлеет над народом. Нищий пастух раздувается от важности перед женой. А жена шлёпает детей и пинает кур, чтобы хоть так показать превосходство. И нет уважения. И нет равенства. Ибо всюду маленькие цари.

(Из книги «Племя чёрного солнца» отшельника Такалама)

(Материк Террай, государство Соаху, г. Падур, 8-й трид 1019 г. от р. ч. с.)

Всё кругом облито ржавчиной восхода. Мерзкий час, когда тьма уступает свету, и благородная чернота одежд выдаёт, а не скрывает. Чинуш не любил утро. И не любил день. Он хотел, чтобы миром правила ночь. Густая, пряная, как дым благовоний. Покорная тем, кто её не боится.

Тавар обещал вернуться затемно, и молодой наёмник с трудом сдерживал волнение, расхаживая перед дворцовой стеной из бледно-жёлтого кирпича. Невдалеке благоухал сад фиалковых деревьев. К облегчению мыша, ветер дул на юг, относя пыльцу в сторону моря. Из-за треклятой жакаранды Чинуш по два месяца не мог свободно дышать. Ближе к осени цветение было не таким бурным, и он переносил его легче, но всё равно чувствовал себя так, будто наглотался битого стекла.

Падур, сдёрнувший кисею ночи, резал глаза крикливой мозаикой фасадов, пестротой куполов и торговых палаток. С высоты холма он был как на ладони. По главной дороге ехали повозки. Оживали рынки. Воды причала светлели, облекаясь в дымную синеву.

На площади забили в колокол.

– А-а-а, проклятье! – Чинуш пнул стену. – Где вас носит?!

Мелькнувший слева метательный нож задел ухо. Чинуш резко обернулся. Он снова провалил проверку.

– Смерть всегда приходит вовремя, – шепнул Тавар, подойдя вплотную и небрежно утерев кровь ученика. – А к нетерпеливым в два раза быстрее. Счёт всё хуже. В этом триде у него уже восемь побед против твоих трёх.

Чинуш стиснул зубы. Заиграли желваки на скулах.

– Вы не проверяли его ни разу с тех пор, как подох порченый уродец! Да он слабее щенка сейчас! Как вы можете меня попрекать?

Тавар ударил ученика по губам. Повисла тишина. Чинуш выровнял дыхание, поднял нож и метнул в воробья, скачущего с ветки на ветку по кусту барбариса. Стальная смерть настигла пташку мгновенно.

– Я спокоен, – сказал мыш.

– Так-то лучше. А теперь пойдём. На оружейном рынке много интересных вещиц. Я присмотрел кое-что.

Тавар говорил о тайной встрече с главой Судмира, чья дочь вот уже шесть тридов жила во дворце в ожидании свадьбы с сыном Седьмого. В последние года властий урезал плату и привилегии Летучих мышей. Тавар не мог такого стерпеть. Он знал себе цену. Любил роскошь и не принимал отказов. Седьмой вёл разговоры о том, что рудники Соаху пустеют, и нужно время, дабы расширить торговлю и восстановить приток золота. Он смотрел в будущее, а Тавар жил одним днём, не загадывая на завтра. В этом и разошлись их пути. Теперь мастер колотил разом две лодки, чтобы в итоге уплыть на той, которая окажется крепче. Первую то и дело подтапливал Такалам. Он мешал Тавару как следует воспитать будущего властия. Потому пришлось строить вторую – наводить мосты с Судмиром.

– Вы нашли кинжал, который искали? – спросил Чинуш, имея ввиду, состоялась ли встреча.

– Нашёл, – кивнул Тавар, проходя мимо стражников в ворота дворца. – Но меня гложут сомнения. Я рассмотрел его вблизи и понял, что издалека он смотрелся лучше.

– У него недостаточно хорошее лезвие?

– Он остёр и готов к бою, но на рукояти мало золота. Мне обещали, что он будет богаче.

– Так вы не купили его?

– Я не спешу со сделкой. Пусть добавят обещанных украшений, а там можно будет торговаться. Но, судя по последним новостям, он может и не пригодиться.

– Что вы имеете ввиду? – нахмурился Чинуш.

– Есть ещё шанс заполучить назад мой нож. Мертвец ему не хозяин. Думаю, я смогу вернуть его и заточить по-своему.

Это означало, что Судмир предложил недостаточно денег. Убийство Седьмого и переворот пришлось отложить. Тавар собирался воспользоваться душевной слабостью Нико после смерти Такалама и перетянуть его на свою сторону.

– Но сначала нужно показать, как нерадивый хозяин затупил моё оружие. Насколько никчёмным сделал лезвие. Раз он так слаб, завтра на рассвете ты заберёшь то, что хочешь.

Чинуш понял – речь идёт о броши первенства.

– Я буду готов, – сказал он с довольной ухмылкой.

Но следующим утром Нико, бездейственный, утонувший в омуте переживаний, собрался и ударил Чинуша до темноты в глазах. В тот миг Тавар отказался от сына Седьмого и решил пустить ко дну подтопленную лодку.

Слухи расползлись по дворцу сотнями юрких змей, и вскоре над Чинушем глумился весь отряд. Тавар предстал перед властием, но вышел сухим из воды, объяснив суть поединка. Мутное озеро его мыслей скрывало чудищ. Мыш чувствовал ненависть и презрение мастера ножей. Он не решался просить прощения или наказания.

На дворец опустился колпак ночи. Ветер приятный, свежий. Чинуш сидел на крыше ротонды и вспоминал неудачный поединок. Шорох заставил его резко лечь, прижаться к прохладе черепицы.

– Спустись, – тихо сказал Тавар.

У Чинуша ёкнуло в груди. Он скользнул по колонне, спрыгнул на мягкую траву и оказался перед мастером.

– Мой старый нож совсем заржавел. Толку от него не будет.

Тавар медленно пошёл по дорожке, обрамлённой стриженными кустами. Сладко пахло валерианой. На стене темнели силуэты дозорных.

– Вы решили купить кинжал? – выдохнул Чинуш.

– Да, но я пришёл поговорить не об этом. Первую лодку скоро спустят на большую воду, но она ненадёжна, и лучше бы избавиться от неё, пока кто-нибудь не утонул. Я поручаю это тебе.

Глаза Чинуша загорелись. Он горячо кивнул.

– Подготовься и не спеши. Сегодня ты увидел, какое там крепкое дерево. Не руби сгоряча. Если нужно, используй огонь и смолу. Утопи её как можно дальше от Соаху. Сделай всё тихо.

С этими словами он сунул Чинушу крохотные флаконы с ядами.

В ночь перед отплытием Нико потребовал дать ему хорошенько выспаться и не будить раньше времени. Кто бы знал, что он пойдёт против воли отца и покинет порт на никчёмной развалюхе! Чинуш снова попал впросак, но поклялся выполнить поручение мастера. Вместе с другими наёмниками он ступил на борт галеона и отправился к Намулу, куда держал путь «Пьяный Ульо». Охота началась.