Текст книги "Ритуал испытания"
Автор книги: Дэйра Джой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Грин размышляла, унаследовал ли ее малыш способности своего отца. Если Аркеус – Сензитив, он не будет расти в неведении о своих особенностях, Джорлан будет направлять его.
Всем, кто мог видеть, было ясно, что Джорлан любит своего ребенка.
Как он любит ее.
Грин смотрела на него сквозь ресницы, когда он играл с Аркеусом на полу в их комнате. Он разостлал покрывало и положил малыша на спинку так, чтобы в новой позе он мог сучить ручками и ножками.
Джорлан лег на покрывало лицом к нему, подперев голову ладонью, и принялся разглядывать одинаковые четыре темных спиральных прядки на макушке.
– Я думаю, у него чересчур мало волос…
Грин попыталась не улыбнуться. Аркеус родился лысым.
– Вообще-то, нет.
Джоралн возмущенно посмотрел на нее.
– Ну, и когда он собирается заполучить еще?
– Аня писала, что ты был точно таким же до шести месяцев, и, взгляни, какие густые волосы у тебя сейчас. Кроме того, что ты так об этом беспокоишься? Он же просто малыш. Он привлечет массу предложений цены, уверяю тебя.
Сказать так было неверным. Джорлан стал очень серьезным и посмотрел на сына.
– Ему не потребуются никакие предложения. Он будет сам себе хозяином.
Грин прикусила губу. Объявив Аркеуса своим наследником, она дала Джорлану новую цель, которой следовало добиваться.
– Не говори так, Джорлан. Ты вскружишь ему голову.
Аквамариновые глаза сузились.
– Я намереваюсь.
Слова причинили ей боль.
– И ты не счастлив от своей судьбы?
Он поднялся и пошел к ней.
– Ты не должна спрашивать меня об этом. Не сейчас. Ты взяла меня, ты знаешь это.
Она действительно знала. Знала из-за того, что он прошептал ей в ладонь в день, когда родился их сын.
– Почему бы тебе не подумать, что Аркеус, с точно таким же успехом, может быть счастлив в будущем?
– Он будет, потому что будет выбирать его сам.
– О, правда? И что создаст такое чудо обманной традиции?
– Я.
Она только тряхнула головой. В некотором смысле его решимость возбуждала ее, заставляла… уважать его.
Вдалеке прозвучало громыхание.
– Разрядный шторм надвигается.
– Да. Я должен выпустить Шринга из курятника. Я скоро вернусь. – Он поднялся, чтобы уйти.
Грин нахмурилась.
– Ты выпустишь Кли вразрядный шторм?
– Не совсем. – Таинственная улыбка украсила его губы, когда он покинул комнату, неся сынишку на сгибе руки.
Позже, когда он так и не вернулся, Грин вышла на балкон, в великолепно темно-синий вечер, который, казалось, вобрал больше из палитры художника, чем из природы. Вдалеке она заметила своего имя-носящего.
Он состязался в скорости с разрядами на диком Кли.
И вез с собой Аркеуса.
– Ты взял нашего ребенка на такую опасную прогулку, Джорлан? – тихо сказала Грин, когда Джорлан поднял одеяло и скользнул в постель рядом с ней.
– Он не был в опасности, уверяю тебя. Он был в полной безопасности со мной, а Шринга скользил так гладко – почти как будто если бы летел. – Он обхватил ее руками.
– Летел. В разрядный шторм. – Она приподняла бровь.
У Джорлана дернулись губы.
– Да. Аркеус это обожает. – Его рот начал играть с ее ушком. – Однажды я возьму тебя, лекса…
– Нет, не возьмешь! У меня было вполне достаточно разрядных штормов за всю жизнь.
Он тихо рассмеялся, уткнувшись ей в шею.
– Не позволяй одному почти-сожжению повлиять на свое мнение, имя-дающая.
Она задохнусь, отшатываясь от него прочь.
– Ты знаешь об этой ночи? Как?
Его зубы слабо замерцали в темноте.
– Моя бабушка рассказала перед нашим скреплением. Она сказала, что ты была так очарована мной, что скакала всю ночь в разгар шторма только лишь для того, чтобы получить подписанный свиток. Я думал, она пыталась произвести на меня впечатление твоей искренностью. Так и было? – Он захлопал ресницами в ее сторону. – Ты проскакала весьэтот путь сквозь разряды только лишь из-за меня?
Грин скрестила руки на груди. Трещотка! Конечно же, он не знал, почемуона это сделала, но все же… это заставило ее говорить более… одурманено.
– Утихомирься! Ты вызвал достаточно беспокойства за один вечер! Пойдем спать.
Джорлан откинул голову и разразился хохотом.
– Я не могу поверить, что ты сделала это, Грин. – Он искушающе улыбнулся ей.
Грин махнула рукой, как бы говоря, неважно, и повернулась спиной к нему, чтобы заснуть.
Он прижался к ней, подтягивая ее ближе.
– Ты когда-нибудь думала, почему разряды не ударили тебя? – прошептал он, поймав мочку ее ушка зубами и потянув.
Она застыла, после чего взглянула на него через плечо.
– Да, я думала об этом.
Аквамариновые глаза впились в нее в затемненной комнате.
– Что нанесло бы мне вред, чтобы нанесла его ты, – произнес он загадочно.
– Что это зна…
Его рот горячо накрыл ее. Как и его тело.
– Джорлан…
– Ммм, я одобряю эту позу, Грин… – Он погрузился в нее жарко и глубоко. От удовольствия Грин застонала.
Она выгнулась вверх, обхватывая руками его плечи. Отталкивая ли прочь или привлекая ближе, не имело значения.
Он начинал так всякий раз, когда оказывался перед выбором.
Он занимался любовью тем способом, которым желал.
Командовал Джорлан.
На следующий день прибыла суровая повестка от Септибунала.
Грин не могла откладывать дольше.
Она объявила, что они уезжают сегодня же. Никто не оспорил исключительное право Маркели.
Меж суматохой деятельности они подготовились к путешествию обратно, в Столичный Град. Попрощавшись с домочадцами, Джорлан выпустил Шринга из курятника. Кли грустно промяукал и потрусил к холмам.
– Ты не возьмешь Шринга с нами?
– Нет. – На мгновение он принял задумчивый вид. – Его место не со мной.
Что за странную вещь он сказал?
– Как ты узнал об этом?
Джорлан улыбнулся ей, показав две глубокие ямочки.
– Он так мне сказал. Он дождется другого, который скоро придет.
– Ты это сочинил.
Он улыбнулся ей, оставляя в глазах вспышку аквамариновых искр веселья.
Весь первый день вдалеке Грин могла видеть Кли, следующего за их караваном вдоль холмов.
– Шринга следит за тобой, видел. – Грин ехала на своем верховом животном возле Джорлана и Аркеуса.
– Кли приглядывает за нами, чтобы убедиться, что мы без ущерба для себя прошли. – Джорлан поправил спящего малыша на руках и склонился приласкать Кибби, которая, развернувшись, попыталась ущипнуть его за палец. Он отдернул его назад в тот же самый момент.
– Она злится на тебя из-за скачек на незнакомом Кли. Сейчас у тебя появится для нее время, – хихикнула Грин.
– Хмм. Она скоро простит меня, да, Кибби? – Он погладил ее по перьевому боку. Кибби запустила огромный плевок в листву джинто, которую они проходили. Едва не попав на ботинок седока.
Грин засмеялась.
– Твои хитрости не работают на ком попало, яркопламенный дракон. У Кибби намного больше разума, чем я у меня.
Одновременно громко мявкнула Кибби.
Джорлан окинул ее знойным взглядом сквозь полуопущенные ресницы.
– Ах, но мне так нравится, когда ты теряешь свой разум, особенно, когда ты с головой отдаешься мне.
Рот Грин приобрел форму буквы О, она быстро обернулась посмотреть, подслушивает ли кто-то из женщин, но они были за пределами слышимости.
– Следи за собой!
Он тряхнул головой и подмигнул ей.
– Я всегда оставлял это тебе.
Ее лицо залилось румянцем. Грин дернула поводья своей Клу и оставила его ехать дальше в компании Аркеуса и Кибби. Мягкий смех последовал за ней.
Джорлан становился самим собой.
А Грин не была уверена, как справляться с этим.
Но она чертовски сильно хотела попытаться. Каждая удивительная, обворожительная, околдовывающая черточка, которую она когда-либо видела в нем, была к месту.
Путешествие заняло около трех недель и было достаточно приятным, учитывая то, что их путь лежал в Столичный Град.
Под неусыпным вниманием своего отца Аркеус перенес поездку исключительно хорошо. Казалось, малышу на самом деле нравится находиться здесь. У него даже выросло еще несколько кудрявых маленьких волосинок на макушке, на которые Джорлан и Матерс обращали внимание при каждой возможности. В какой-то момент поездки эта парочка объединилась, чтобы непрерывно петь дифирамбы маленькому.
Конечно, Грин знала, что ее сын необыкновенен. В конце концов, он был Тамрином. Вечерами она проводила часы, играя с ним, полностью подчиняясь слюнявой улыбке.
В последнюю ночь их путешествия, когда они лежали в спальнике, Грин поняла, что должна рассказать Джорлану о повестке Септибунала.
Ее губы прижались ко рту мужчины, лежащему на тюфяке.
– Накрой меня, Грин, – пробормотал он, прочерчивая ртом путь по мягкой, нежной коже на щеке. – Так, как ты делала, когда мы ехали в Тамрин Лейн. Помнишь?
– Когда я должна была запечатывать твой рот своим, чтобы сдержать твои крики наслаждения от того, чтоб их не подслушали другие женщины? – Она вздохнула, когда его руки обняли ее.
– Дааааа. Пока я смотрел вверх на звезды. Я любил это, моя имя-дающая. Люблю твою страстность и силу…
Она улыбнулась и ущипнула его за щеку.
– Ты? А тогда почему позднее мы закончили борьбой, чтобы посмотреть, кто будет сверху?
Он широко улыбнулся.
– Это, кажется, возбуждает тебя, особенно, когда ты сонная.
– Неужели.
– Да. И лучшая часть этого, что ты никогда не бываешь полностью уверена, какотреагировать на ситуацию.
– Неужели.
– Да. И тогда ты решаешь просто отозваться– мне.
– Хмм. Я не уверена, что должна позволять такое поведение, оно…
Он взорвался хохотом. Рука Грин накрыла рот.
– Шшшш! Женщины услышат тебя!
Он медленно поднял ресницы, чтобы посмотреть на нее. Грин отдернула руку и погрозила пальцем.
Джорлан пристально вгляделся в ее приковывающее к себе лицо. В мягком сиянии огнесвета темно-рыжие волосы создавали обрамление. Он не имел понятия, как Высший Слой мог породить такую женщину – бесстрашную, великодушную, справедливую, свободомыслящую. Ее интеллект, остроумие и красота были уникальны, как редкостная песнь бланока. Ее чувственность неизменно возбуждала его собственную восприимчивость.
– Ты – все для меня, Грин. Я люблю тебя.
Ладошка Грин охватила его щеку.
– Дракончик… имя-носящие часто влюбляются в своих имя-дающих.
Его рука легла поверх. Он проникновенно заглянул ей в глаза.
– Это по-другому.
Она знала это. Ощущала. Любовь, о которой говорил Джорлан, была совсем иной силой. Между ними возникла исключительная связь, которая была таинственной и сложной, как ночная песня [180]180
Ночная песня ( nightsong-the sound of Forus night) – звуки, раздающиеся ночью на Форусе.
[Закрыть]Форуса. Она была не простой привязанностью имя-носящего к имя-дающей, она была чем-то намного большим.
Что делало то, что она должна была сказать ему, намного более трудным. Грин сглотнула.
– Завтра мы должны предстать перед Септибуналом.
Он ничего не ответил, молча ожидая, когда она продолжит.
– Они рассмотрят законность нашего скрепления.
– Как так? – тихо спросил он.
– Им было прислано свидетельство, которое, кажется, опровергнет твою Клятву Доказательства.
– Это невозможно, Грин. – Его пальцы зарылись в волосы Грин на затылке. – Моя клятва была истинной, как тебе хорошо известно. Как может существовать свидетельство обратного?
– Я не знаю. Было хорошо известно, что ты сильно протестовал против скрепления…
Он резко выдохнул.
– Этого недостаточно, чтобы ставить под сомнение мое и твое слово.
– Нет, но у них есть что-то еще… – Она на мгновение умолкла. – Мои источники сообщают, что против нашей победы есть веское доказательство.
– Понимаю. Но что это будет значить – если они «докажут» свое мнение?
– Наше скрепление аннулируют. Положение Аркеуса будет сомнительным, мягко выражаясь. Оба наших дома подвергнут огромным конфискациям. Я могу потерять свои титулы и земли. Свои ты потеряешь точно. После этого ты больше не будешь обладать законным покровительством дома Тамрин.
От едва контролируемой ярости на его щеках заиграли желваки.
– И я должен просто согласиться с этим? Моя ценность как человеческого существа зависит только от моей вуали? У нас меньше прав, чем у Кли! По крайней мере, Кли свободно бежит, когда хочет – он располагаетсвоей жизнью.
Грин крепко прижала его к себе.
– Я согласна с тобой. Это неправильно, и, если мы преодолеем наши неприятности, я сделаю все, чтобы суметь произвести изменения в Доме Лорд.
– Если мы преодолеем их! А что с моим сыном?Что случится с ним?
– Это связано. При обычном ходе дел он был бы неважен для Септибунала, но я сделала его своим наследником. Будет мучительная битва за то, чтобы наследство было в безопасности от любого штрафа, который я буду вынуждена заплатить.
– А если бы он не был твоим наследником?
Грин вызывающе вздернула подбородок.
– Он – мой сын и Тамрин! Они никогда не разлучат нас, я наделила его правом первородства.
Джорлан не смог справиться со вспышкой восхищения, которую испытал от ее решимости.
– Тогда, что со мной, имя-дающая… какова будет моя участь, если они аннулируют наш союз?
Губы Грин слегка дрожали, но голос оставался тверд.
– Ты – мой имя-носящий, Джорлан, и к тому же Тамрин. Я никогда не позволю тебе забыть об этом, невзирая на то, что постановит Септибунал.
Рукой, лежащей на затылке, Джорлан грубо притянул ее к себе.
– Тогда и ты не забудь, что я заставлю тебя выполнить это обещание, имя-носящая.
Его рот завладел ее губами.
Наслаждаясь необычными условиями договора.
Глава 15
Грин встала и приблизилась к столу Септибунала.
Пока она шла, Джорлан бросил ей ободряющий кивок.
– Обвинение против тебя, выдвинутое перед этим собранием, совершенно серьезно. У некоторых, – Хоук бросила строгий взгляд на сидящую за столом Маркель Хармон, – есть основания верить, что ты исказила суть своего союза с Рейнардами. Свидетельское показание, попавшее к нам, гласит, что на самом деле, твой имя-носящий, Джорлан, не являлся нетронутым во время Ритуала Доказательства.
Ропот пробежал по толпе.
– И более того, вопрос о том, знала ли ты об этом в тот момент и стремилась ли обойти закон, отказываясь от Ритуала, так же был вынесен на обсуждение.
– Могу я ответить на эти обвинения? – Грин гордо стояла перед ними, ее голос ни в малейшей степени не дрожал, несмотря на внутренний трепет, испытываемый ей.
– Перед тем, как ты начнешь, я должна предупредить тебя, что все, что ты скажешь с этого мгновения, будет оцениваться. Если ты сейчас ничего не скажешь, в уважение твоих прошлых заслуг перед парламентом и ОднаНацией, я готова пригласить нолосозыв, [181]181
Нолосозыв ( nolocharge– no penalty; slate wiped clean) – без наказания; дочиста вытертый список.
[Закрыть]и мы соберемся, чтобы назначить соответствующий штраф.
Герцогина Хоук давала ей шанс сохранить титул при тяжелой денежной потере. Джорлана, конечно же, отнимут, но ее сын останется с ней. Грин повернулась и посмотрела на Джорлана.
Он все также следил за ней. После чего удивил, беззвучно изобразив «прими это».
Он так сильно ее любил. Слезинка появилась у нее в глазах. Он хотел пожертвовать собой и быть отнятым от сына, чтобы защитить ее. Она отрицательно мотнула головой. Я буду сражаться за них двоих, пока последний вздох не покинет мое тело.
Снова обернувшись лицом к Септибуналу, она заявила:
– Я буду говорить.
Герцогина Хоук приподняла бровь.
– Ты уверена, Маркель?
Грин кивнула.
Герцогина явно не считала, что она сделала мудрый выбор. Она глубоко вздохнула.
– Очень хорошо. Продолжай.
– Джорлан Тамрин был нетронут в ночь нашего скрепления. Не было тайного сговора против Септибунала. Эти обвинения – фальшивка. Честь моего дома никогда бы не позволила мне делать ложных заявлений перед правительством, которым я так дорожу, и который помогали создавать мои прародительницы. Оспаривать мою честь таким образом достойно порицания, и я вызываю человека, который распространил такое заявление. Пусть она скажет эти вещи мне в лицо, вместо того, чтобы скрываться за голосами остальных. – Грин впилась в Маркель Хармон взглядом, выражающим отвращение. Женщина тихонько заерзала на своем месте.
Казалось, честный и волнительный голос Грин поколебал толпу. Поднялось тихое дребезжание.
– Тишина в комнате! – гаркнула Герцогина Хоук. – Джорлан Тамрин, выйди вперед.
Джорлан с Аркеусом на руках поднялся.
Когда он проходил мимо Клаудин Д’Анбеэ, она выкрикнула:
– Ребенок может повлиять на строгость постановления Септибунала! Его присутствие подсознательно диктует, что этот мужчина неизменно связан с Домом Тамрин.
Герцогина Хоук сердито посмотрела вниз на Клаудин.
– Ты заявляешь, что мы не можем быть беспристрастны в присутствии обыкновенного малыша, Графа?
– Нет. Я заявляю, что нарушением является присутствие ребенка, это очевидная, вызывающая сочувствие выходка, организованная Тамринами. – Она потянулась к своей сумочке, вытаскивая свернутый трубочкой документ. – Это скрепляющий контракт, который Аня Рейнард должна была подписать для меня, до того, как Грин силой вырвалаподпись Герцогины на своем свитке! – Аудитория повернулась и неодобрительно уставилась на Грин. Клаудин, зная, что заполучила существенную поддержку толпы, чопорно продолжила. – Если Септибунал рассудит сегодня по справедливости, я буду просить постановление о Передаче Собственности!
Грин побледнела. Если они проиграют, Графа собирается просить совет аннулировать подпись Ани и передать ей Джорлана в качестве платы ее «оскорбление». Ее глаза встретились с взглядом Джорлана, и она поняла, что он смог разгадать боль, которую она сумела скрыть от всех остальных.
Вместо опасений, которые она ожидала увидеть, он демонстрировал невозмутимую покорность. Тихую силу. Его глаза сияли любовью к ней. Их аквамариновые глубины содержали такое огромное душевное волнение! Он поглаживал и потирал спинку сына, терпеливо ожидая, когда Клаудин закончит. И в этот момент Грин поняла, что женские постановления никогда не смогут вытеснить дух, бывший свободным.
– Как вы понимаете, я имею здесь сильную заинтересованность, – продолжила Клаудин. – Уберите ребенка!
Герцогина Хоук начала было кивать часовым, когда Грин опередила ее.
– Нет. Мой сын имеет больше прав находиться здесь, чем Графа Д’Анбеэ! Это его судьбу мы решаем сегодня.
– А не слишком ли драматично? – презрительно усмехнулась Клаудин. – Ни у кого нет интереса к этому ребенку мужского пола. Ты можешь оставить его, если хочешь, но для меня он казался бы в большей степени помехой. Возможно, ты сможешь отправить его в монастырь.
Грин вздрогнула от бесчувственного отношения Клаудин. Отправить ее милого малыша в монастырь? Никогда, пока она дышит! Ее глаза наполнились гордостью, когда она взглянула на его красивое, дорогое личико. Он ответил ей крохотной улыбкой.
Она улыбнулась в ответ.
– Аркеус навсегда останется на землях Тамринов – поскольку он мой наследник, – спокойно заявила она.
В зале суда разразилась преисподняя.
– Он не может быть твоим наследником! Он мальчишка! – заорала Клаудин.
Грин сняла с запястья свой просмотрщик и развернула его к совету.
Они просмотрели доказательство с неодобрительными минами.
– Это показывает, что Аркеус Тамрин – наследник Тамринов только лишь на настоящий момент. – Герцогина Хоук послала Грин строгий взгляд. – Однако, Септибунал рассмотрит этот спорный вопрос с тобой позднее, Маркель Тамрин. – Она повернула голову, чтобы обратиться к Д’Анбеэ. – Дитя останется в зале.
Аня подмигнула Грин.
– Браво, моя девочка, – беззвучно шевеля губами, произнесла она.
Хоть и сбитая с толку, Клаудин быстро пришла в себя.
– Он может быть назван наследником Тамринов сегодня, но у меня есть заявка на его отца, имеющая более ранний приоритет! Род запятнан! – Она презрительно усмехнулась.
– Мой род не запятнан. Я не буду ставить под сомнение отца своего наследника!
– Джорлан Тамрин, – Хоук обратилась к нему. – Как внук Герцогины, ты знаешь, что честь твоего великого дома, дома нашей Основательницы, находится сейчас под угрозой. Поэтому я спрашиваю тебя еще раз: каким ты пришел на свое скрепляющее ложе?
Джорлан одарил их всех высокомерным, дерзким взглядом. Это был именно тот самый нахальный взгляд, который он бросал в последний раз, когда стоял перед столом совета.
Глаза Грин затуманились от замечательной неповторимости. Джорлан был пригоршней проблем и всегда будет таким. Другая женщина не подумала бы с нежностью о его капризных выходках и упрямству, но она обожала их. Она любила его.
Он выглядел таким прекрасным, стоя там, смело встречаясь лицом к лицу к ним всем, со своим новорожденным сыном на руках. Сыном, который был так похож на него, что к Грин уже осторожно обращалась мать, заинтересованная в установлении дружелюбных отношений с Тамринами «ради их детей».
Низкий притягательный голос Джорлана решительно прозвучал в зале.
– Я пришел к своей имя-дающей таким, как и предполагался – с нетронутой честью своей семьи. И… – Он умышленно помедлил.
Все члены Септибунала подались вперед со своих мест, уязвимые к его обаянию.
– И?
Он ухарски улыбнулся.
– И с маленьким кусочком отношения к нему – но ничего, с чем она не смогла бы справиться. – Зал тут же разразился хриплым хохотом.
Джорлан подмигнул Грин.
У Герцогины Хоук дернулись губы.
– Да уж, мы можем вообразить.
– Не позволяйте его сладкому языку и привлекательной мордашке сбить вас с толку! – Строго напомнила Маркель Хармон. – У нас есть свидетельство обратного.
Какое свидетельство они, возможно, сумели раздобыть? – задумалась Грин.
– Введите свидетеля! – Приказала Хармон одной из часовых.
Две часовых эскортировали в зал грязного юношу.
Грин нахмурилась, прошептав Аватар: «Это же странноватый слуга с верхних этажей, как его имя?…»
Гри услышала, как Аватар пробормотала что-то, похожее на выскочка и на этом все.
– Оппер, – на одном дыхании выпалил Джорлан.
– Сообщи свое имя, пожалуйста, – приказала Герцогина Хоук.
Оппер оглядел самый могущественный совет на луне Форус и тотчас же начал прихорашиваться.
Что ни в малейшей степени не внушило к нему любви этих преуспевающих женщин.
– Я Оппер.
– И что тебе известно о предмете обсуждения?
– Ну, я был слугой егошествав доме Маркели. Готовил его той ночью к… ну, вы знаете… бархатному прикосновению.
По зале пробежала волна сдавленных смешков.
Хоук закатила глаза.
– Продолжай.
– Ну, он был не слишком счастлив пребывать в постельных ремнях, знаете ли.
Лицо Джорлана потемнело.
– Начинай говорить по существу, пожалуйста, – сказала Хоук.
– Значит, это была моя работенка подготовить его, знаете ли, и все. И когда я подошел положить ленту Тамринов на него, я заметил, что у него нет никакой… вуали. – Оппер разглядывал свои носки. – Никакой вуали совсем.
Поднялся гул голосов. Он говорил очень убедительно.
Герцогина Хоук спросила:
– Ты сказал что-нибудь тогда?
– Конечно! – Оппер заметил, что привлек внимание аудитории, и полностью погрузился в роль. – Я сказал егошеству: «У тебя нет никакой надлежащей вуали!», а он ответил, что если я расскажу об этом кому-нибудь, то он заставит меня пожалеть. И ударил меня кулаком. В лицо, вот так сильно! – Он сжал кулак и ударил им по другой руке.
Грин бросила взгляд на Джорлана. Так вот как на его щеке появился синяк. Этот слуга ударил его, в ее собственном доме! Прищурившись, она разглядывала мужчину с оранжевыми волосами. Он заплатит за это.
– Он сильный малый, этот бархатный лепесток. [182]182
Бархатный лепесток ( velvet petal-sexual slang for men, as in «He's a fine velvet petal») – сексуальное сленговое обозначение мужчины, как например «Он прекрасный бархатный лепесток».
[Закрыть]– Оппер потер воображаемую отметину на щеке.
– Ударил меня сильно, и я хранил рот на замке, я ведь только слуга и все. Но когда я услышал, что есть какие-то вопросы по этому, я сделал правильную штуку и пришел прямо сюда. – Он выгнул грудь колесом и приосанился. Создавалось впечатление, что Опперу лучше было бы быть актером, а не слугой.
Септибунал, казалось, поверил ему. Грин испуганно посмотрела на Джорлана. Такое показание очень навредило.
Джорлан тихо произнес:
– Как бы я смог ударить его, если был связан постельными ремнями.
Рот Герцогины Хоук открылся, чтобы ответить, закрылся, после чего открылся снова.
– Он прав. Как он смог ударить тебя, если был привязан?
– Ну, я… я освободил его, потому что он так ругался на то, что связан.
Вечный политик, Грин ухватилась за это.
– Зачем тебе освобождать его?
– Он попросил меня… на чуточку, и притворился, что будет вести себя хорошо, вот я и почувствовал к нему жалость.
– Ты почувствовал жалость к нему, – недоброжелательно механически повторила Грин. – Но ты вернул его на прежнее место.
– Ч-что вы имеете в виду?
– Что ж, когда я вошла в комнату, он был связан.
– Да, ну, я должен был это сделать, это было моей работой.
Понимающий взгляд Грин встретился с взглядом Хоук. Она только что установила, что Джорлан был определенно связан, когда Грин вошла в комнату.
– Если у него не было вуали, зачем тебе было возвращать его в ремни? – спокойно спросила она.
– Потому что это моя работа! – Ответил он, яростно взвыв.
– И он так просто позволил тебе?
– У нас был уговор!
– До или после того, как он ударил тебя?
– Какая разница?
– Ты ответь мне.
Оппер заколебался после ее вопроса.
– Я все сказал, что должен был сказать! Я не какой-то безвуалевый! – Он подпрыгнул. – Ни в коей степени до своей скрепляющей ночи! – Некоторые зрители захихикали.
– Выведите его вон, – приказала Хоук стражницам.
– Он лжет, – заявила комиссии Грин.
– Зачем бы ему врать, Маркель? – влезла Хармон. – Он ничего этим не выгадает, тогда как ты и Маркелье Тамрин – да.
Инсинуация привела Грин в ярость.
– Вы поставите слово сомнительного слуги над моим? Маркели, которая стояла здесь на каждом заседании и успешно обсуждала политические дела страны?
– Его свидетельские показания вызывают беспокойство… – одновременно произнесла другой член Септибунала. – Что за причина бы у него была лгать? У него нет мотива.
Грин наблюдала за Клаудин. Даже будучи ребенком, всякий раз, когда она делала что-то в тайне за спиной, она никогда не могла скрыть эту маленькую самодовольную ухмылочку. Она злорадствовала. Грин поняла, почему Оппер солгал. Клаудин или пригрозила ему, или щедро заплатила, а может и то и другое вместе.
Единственной проблемой было то, что она не смогла бы доказать это. Даже хуже, его свидетельские показания явно поколебали некоторых членов Септибунала.
Для Грин осталось сделать только лишь одну вещь. И вдобавок она должна сделать ее именно сейчас, до того, как Септибунал вынесет решение. Она прочистила горло.
– Очевидно, это тот случай, который не может быть решен обычными способами. По этой причине я требую, чтобы Септибунал приостановил голосования до тех пор, пока так или иначе не обнаружатся дополнительные доказательства.
Хоук приподняла бровь и одарила Грин взглядом, который явным образом осведомлялся о том, что Грин творит. Они, несомненно, могли провести голосование.
Клаудин была ошеломлена. Она была не готова позволить удовольствию победы ускользнуть меж пальцев сейчас, когда она была так близка.
Именно на это Грин и рассчитывала.
– Подождите! До того, как вы решите отложить голосование, я требую сатисфакции! Именно я здесь оскорбленная сторона! – Она взмахнула в воздухе неподписанным свитком.
Аня наморщила нос.
– Какая может быть компенсация? – устало спросила Хоук, зная ответ.
– Я вызываю Маркель Тамрин на дуэль Утрат [183]183
Дуэль Утрат ( Forfeiture duel-the winner takes all) – победитель получает все.
[Закрыть]на рассвете, чтобы урегулировать этот вопрос раз и навсегда! Это мое право!
От удивления у Джорлана открылся рот. Такого он не ожидал. Грин была политиком, а не воином. Он попытался привлечь взгляд имя-дающей, чтобы сообщить ей, что не согласен. Она была не соперницей Клаудин.
– Я принимаю. – Оживленно произнесла Грин.
Клаудин победоносно улыбнулась.
– Но с одной оговоркой.
– Какой?
– Если я встречусь с тобой на дуэли, после нее ты навсегда оставишь Джорлана в покое. Если я выиграю, ты расплатишься со мной всем, Клаудин. Всем. Своим титулом, своими землями, своим богатством. Ты готова рискнуть всем этим, Клаудин? Или мы закончим с этим сейчас и обе разойдемся по домам и позабудем об этом недоразумении?
Джорлан, задержавший дыхание, выдохнул. Его сообразительная имя-дающая пыталась хитростью добиться от Д’Анбеэ прекращения дела.
Зрачки Клаудин сузились в дьявольском наслаждении.
– Я никогда не пойду на попятный.
Лицо Грин исказилось. Она ошиблась в расчете. Безумная ревность Клаудин превзошла ее страсть к Джорлану.
Герцогина Хоук постучала по столу кулаком.
– Тем и покончим! Септибунал согласен. Они сразятся на дуэли на рассвете, чтобы покончить со спором. Победитель забирает все.
– Нет, – зашипел Джорлан. – Нет.
Аркеус начал плакать, чувствуя тревогу своего отца.
После того, как они вышли из зала, Грин приказала Аватар без промедления сопроводить Джорлана и Аркеуса домой. Ей требовалось увидеть своего адвоката, чтобы привести в порядок свои дела.
Она отказалась встретиться с вопрошающими глазами Джорлана, оседлала Клу и оставила их на улице.
Приведение дел в порядок заняло больше времени, чем она рассчитывала.
Решение было непростым. Убедиться, что о любимых людях позаботятся, никогда не было простой задачей. Она сожалеющее вздохнула, но сделала лучшее, что могла. Джорлан и Аркеус будут хорошо обеспечены, и Тамрин Хаус навсегда останется их домом.
Покидая адвоката, Грин удивилась, когда молодой уличный искорка вручил ей записку.
Она открыла ее.
Грин, я должен увидеть тебя немедленно. Я понимаю, что это неудобное время, но я бы не просил, если бы это не было крайне важным.
Я буду ждать тебя в доме на Рю.
Ривер.
Грин потерла переносицу. Он никогда бы не отправил ей такую записку, если бы не беспокоился. За все годы, что они были вместе, Ривер ни разу ни о чем ее не просил, предпочитая вместо этого сохранять приличествующие содержанцу манеры. Его положение должно быть ужасно. Она должна помочь ему, если сможет. Она оседлала Кибби и направилась на Рю де ла Нюи.
– Ривер, ты здесь? – Грин вошла в дом.
– Да, в гостиной. Почему бы тебе не присоединиться к нам?
Нам?Грин прошла в комнату и застыла. Ривер загнал Оппера в кресло за столом.
– Что это?
Ривер повернулся и улыбнулся.
– Я услышал о твоих проблемах, Грин. Кажется, этот парень не только забросил множество знакомств по Рю, но и пыжится больше разрядного шторма. Говорит, что у него есть богатая благодетельница, которая поселила его на Улице Наслаждений. Я просто подумал, кто бы это мог быть? – Он тряхнул Оппера за воротник. Оранжевоволосый бывший слуга взвизгнул.
– Я тут подумала, – Грин пронеслась к столу, – а не Клаудин Д’Анбеэ ли это случайно?
Оппер приосанился и скорчил непокорную гримасу.
– Я не скажу.
– Ты, кажется, был более чем готов болтать раньше. Ну, ущерб уже нанесен. Ты можешь отпустить его, Ривер. Клаудин и я устраним наши разногласия другим путем.
– Пока нет, Грин. Я приготовил документальное признание вины на просмотрщике. По крайней мере, оно очистит для тебя имя Джорлана.
– Я не подпишу это! – заявил Оппер.
Грин приоткрыла губы.
– Почему ты делаешь это для Джорлана, Ривер?
Он медленно выдохнул.
– Я считаю, что если мужчина остался верным вуали, то он не должен быть лишен своей чести такими как он. – Ривер кивнул на Оппера.
Грин посмотрела на него с любопытством. Зачем содержанцу заботиться о чести дома и вуали?
