Текст книги "Ночь ястреба"

Автор книги: Дейл Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)

Еще у «Мегакрепости» изначально имелось восемь ракет класса «воздух-воздух» среднего радиуса действия AIM-120 «Скорпион» и четыре ракеты AIM-9R «Сайдвиндер» с тепловыми головками самонаведения. Эти ракеты размещались в подвесках на крыльях. Но две ракеты «Сайдвиндер» и четыре «Скорпион» тоже уже были выпущены «стрелком» – доктором Анжелиной Перейра, которая принимала участие еще в операции «Старый пес». Перейра разработала для «Мегакрепости» уникальную систему защиты хвостовой части самолета с помощью управляемых ракет, которая заменила хвостовые пушки ЕВ-52 точными и мощными управляемыми зенитными ракетами.

– К пуску готовы, – доложил Скотт. Максимальный радиус действия ракет AGM-145 составлял примерно тридцать морских миль, и, когда до цели оставалось двадцать восемь миль, Скотт нажал кнопку «пуск». Для четырех ракет включился режим пятисекундного предпускового отсчета, пока в их системы управления вводились данные о координатах и скорости бомбардировщика. Включились аккумуляторы ракет, развернулись гироскопы, отрегулировалась система стабилизации. Затем раскрылись двери бомбового отсека, и по мере вращения пусковой установки с направляющих одна за другой начали сходить ракеты. За двадцать секунд были выпущены все четыре ракеты, выполненные из волокнистой стали и невидимые для РЛС. Двери бомбового люка закрылись.

– Ракеты ушли, – доложил Скотт. – Хорошо наблюдаю все четыре ракеты. – Загорелся его большой четырехцветный дисплей, показывая изображения, которые передавали ракеты. Контроль за двумя ракетами Скотт тут же передал Алисии Келлерман. За Скоттом, как за бомбометателем – оператором РЛС, оставалось последнее слово при определении целей, но Келлерман тоже была хорошо знакома с этой работой. – Есть данные от первой и второй ракет.

– Есть данные от третьей и четвертой.

– Сообщение на тактической частоте, – вмешалась доктор Венди Торк – четвертая женщина на борту «Мегакрепости», офицер управления системами радиоэлектронной борьбы. Торк, которая сама создавала эти системы РЭБ, тоже в свое время принимала участие в операции «Старый пес». – Третья кнопка, Кел.

Переключив рацию на тактическую частоту, Картер услышал:

– "Тигр", «Тигр», «Тигр», мы пускаем ракеты.

Картер взял микрофон:

– Я – «Тигр», назовите цель. Прием.

– "Тигр", слава Богу... «Тигр», ваша цель – три подвижные пусковые ракетные установки. Пусковые установки ракет СС-21. Мы не можем их обозначить. Повторяю, мы не можем их обозначить. Пускаем ракеты поблизости, но точное местонахождение указать не можем. Ваши ракеты уже в пути? Вы сможете распознать цели? Прием.

– Я – «Тигр», вас понял, три пусковые ракетные установки СС-21, – повторил Картер и передал по внутренней связи: – Пол, надо искать три пусковые ракетные установки СС-21. Это подвижные пусковые установки. Обозначить их для нас не могут, но морские пехотинцы пускают ракеты в зоне целей.

– Ищу, – отозвался Пол Скотт. – Ракетам лететь еще пятнадцать секунд. – На экране его дисплея видны были только деревья, поля, сам аэродром, но абсолютно ничего, напоминающего цели.

– У меня есть кое-что... это БТР... нет, штабная машина, – сообщила Келлерман. Когда ракета AGM-145 обнаруживала цель, она моментально увеличивала ее изображение, а потом продолжала поиск. Увеличенное изображение цели высвечивалось в углу дисплея Келлерман, но Скотт для изучения мог вывести это изображение и на свой дисплей. – Нацеливаю третью ракету на штабную машину. Пилот, постарайтесь взять пеленг на...

– Наблюдаю стрельбу! – крикнул Скотт. До взрыва ракет оставалось десять секунд, теперь уже на экране дисплея появилось несколько целей. Внезапно одна из осветительных ракет перелетела через взлетную полосу аэродрома, и AGM-145 передала увеличенное изображение пусковой ракетной установки. – Есть одна! Навожу на нее первую ракету.

– Я тоже нашла одну! – сообщила Келлерман. Скотт моментально вывел цели на перекрестный контроль, чтобы убедиться, что это не одна и та же цель. Компьютеры, контролировавшие полет ракет AGM-145, прекрасно «знали», что ищет каждая ракета, поэтому тут же выдали ответ, что это разные цели. – Навожу на нее четвертую ракету.

Последнюю пусковую установку ракета AGM-145 засекла только за семь секунд до окончания полета.

– Я – «Тигр», я – «Тигр», мы обнаружили три пусковые установки ракет СС-21 и штабную машину! – передал по рации Картер. – Приготовьтесь и...

И вдруг третья ракета СС-21 исчезла с экрана дисплея, а на ее месте появилась яркая вспышка желтого пламени.

– Проклятье! – воскликнул Скотт. – Третья ракета СС-21 взорвалась сама!

– Нет! – раздался крик Чешир. – Она взлетела! Вот она!

Примерно в девятнадцати милях прямо по курсу бомбардировщика горизонт прочертил яркий огненный хвост. Ракета шла курсом на запад – казалось, она пролетит прямо над бомбардировщиком.

– Третья и четвертая ракеты поразили цели, – доложила Келлерман.

– Первая ракета поразила цель, – добавил Скотт. – Где же еще одна наша ракета?

Чешир попыталась отыскать ее, надеясь, что она преследует СС-21, но советская ракета стремительно набрала скорость и скрылась в облаках.

– Похоже, что мы опоздали.

– "Тигр", «Тигр», вы должны сбить эту ракету! – передал по радио Лобато на тактической частоте. – Она оснащена ядерной боеголовкой и нацелена на Вильнюс. Вы должны остановить ее!

Картер среагировал мгновенно. Он дал полный газ, подождал несколько секунд, пока бомбардировщик наберет скорость, и бросил «Мегакрепость» в резкий левый поворот с набором высоты.

– Венди! Анжелина! Найдите эту ракету и уничтожьте ее!

Перейра тут же включила прицельную РЛС APG-165. Эта РЛС была создана на базе двухрежимной РЛС управления огнем APG-65, находящейся на вооружении истребителей-бомбардировщиков F/A-18. Она могла выдавать информацию как для воздушных, так и для наземных атак, а кроме того, имела дополнительные системы навигации по рельефу местности, компьютерной коррекции позиции и автоматического выбора режима посадки. РЛС была подключена к ракетам AIM-120 «Скорпион» для передачи начальных данных о местонахождении цели. Перейре понадобилось всего несколько секунд, чтобы отыскать СС-21 и осуществить захват цели.

– Есть! Расстояние двадцать восемь миль – это почти максимальная дальность действия «Скорпиона». – И, не колеблясь ни секунды, Анжелина выпустила две оставшиеся ракеты AIM-120 «Скорпион».

Для ракет класса «воздух-воздух» хуже всего преследовать цель вдогонку – в этом случае преимущество у жертвы, а не у охотника. Обе ракеты «Скорпион» увеличивали скорость, набирая высоту, и все же более мощный стартовый двигатель СС-21 давал ей преимущество, несмотря на то, что максимальная скорость «Скорпиона» в четыре раза превышала скорость звука, а это было гораздо выше скорости СС-21.

– Первая ракета сбилась с курса, – сообщила Перейра. Картер выровнял полет бомбардировщика. За двадцать секунд, в течение которых был произведен пуск «Скорпионов», «Мегакрепость» поднялась на высоту почти десять тысяч футов, и теперь надо было постепенно снижаться. – Контакт с целью потерян... Вторая ракета захватила цель... Включена активная РЛС...

В отличие от большинства ракет класса «воздух-воздух» для наведения на цель ракет «Скорпион» использовалась собственная бортовая РЛС, а весь полет осуществлялся за счет стартово-маршевого ракетного двигателя. И ракете понадобилась вся энергия двигателя – до последнего эрга, – чтобы догнать и поразить СС-21 всего за долю секунды до остановки двигателя.

И вдруг в мгновение ока стало светло, как днем.

Как будто внезапно над головой разверзлись облака и появилось солнце, и светило оно так ярко, как безоблачным днем в полдень. Все это продолжалось лишь долю секунды, но яркая вспышка ослепила весь экипаж «Мегакрепости».

– Боже мой! – воскликнул Картер. – Что за чертовщина... я ничего не вижу! Нэнси, я ничего не вижу!

– Я тоже, – ответила Чешир. – Панель управления различаю, но не могу разглядеть...

И вдруг по всему бомбардировщику пронесся невероятный гул, самолет резко накренился вправо, нос его был направлен в одном направлении, но летел он совсем в другом. Картер ничего не мог поделать – его ослепило, и он не решался трогать ручки управления из страха отправить самолет в штопор. Такой полет вслепую был равносилен смерти.

– Нэнси! – закричал он. – Не трогай ручки управления!

– Я... не трогаю...

Болтанка продолжалась еще несколько секунд. Картеру и Чешир понадобилось собрать в кулак всю силу воли, чтобы удержаться и не трогать ручки управления. Весь экипаж молился, чтобы собственная устойчивость бомбардировщика помогла ему не войти в штопор во время болтанки. Когда Картер почувствовал, что уже можно передвигаться по кабине, он щелкнул выключателем внутренней связи, но она не работала.

– Общая проверка! – закричал Картер что было мочи. – Живые есть? Докладывайте!

– Система вооружения в порядке! – отозвался Скотт.

– Проверяю систему защиты! – крикнула в ответ Торк.

– Пол! Алисия! – позвал Картер. – Поднимитесь сюда и помогите нам!

Скотт и Келлерман поднялись на верхнюю палубу.

– У нас там внизу все вышло из строя, но не сломалось, а просто не работает. А вспышка там тоже была, но мы в порядке. – Скотт заметил, что Картер убрал руки подальше от ручек управления, он боялся их трогать вслепую, боялся загнать самолет в пике или штопор. Скотт отметил про себя, что они продолжают лететь в облаках. Пока самолет не разбился, необходимо было незамедлительно наладить работу приборов. – Ну и влипли мы, Кел. Что мне делать в первую очередь?

– Проверь органы управления, – ответил Картер. – Я ни черта не вижу, но мне кажется, что система управления полетом не работает.

Скотт осветил фонариком-карандашом приборы электронной системы информации о полете и цифровые показатели работы двигателей.

– Ничего не работает! – крикнул он сквозь шум двигателей. – Электронная система информации о полете полностью вышла из строя.

– Но похоже, что двигатели продолжают работать, – заметил Картер. Он осторожно двинул ручку газа. – Управлять ими я, наверное, не смогу. Должна быть, произошла общая блокировка. Проверь аварийные приборы.

Скотт осмотрел аварийные приборы – обычные механические приборы с показаниями параметров полета и работы двигателей.

– Кел, похоже, произошла остановка компрессора восьмого двигателя, но нам сейчас не до него. Остальные двигатели работают нормально. Резервный искусственный горизонт не работает. Высотомер показывает девять тысяч футов. Судя по индикатору вертикальной скорости, мы снижаемся на триста футов в минуту, а если верить указателю поворота, то мы слегка поворачиваем вправо, в сторону неисправного двигателя.

– Не так уж и плохо. У нас есть несколько минут, чтобы восстановить работоспособность всех систем, – приободрился Картер. – Алисия, возьми аварийную инструкцию.

Келлерман читала инструкцию, Скотт наблюдал за приборами, а Картер и Чешир запустили генераторы, восстановили работу системы управления полетом и автопилота, им удалось вернуть к жизни пилотажные приборы и аварийное ручное управление газом.

– Черт побери, что же с нами случилось? – спросила Чешир.

– Всему виной ракета СС-21, – ответила Перейра. – Когда «Скорпион» поразила ее, взорвалась, наверное, какая-то часть ядерной боеголовки. Совершенно очевидно, что взорвался не весь заряд, – мы бы сейчас не летели, если бы это произошло, – да и расстояние было порядочным, поэтому взрыв не причинил нам ощутимого вреда.

– Но электромагнитный импульс вырубил всю нашу электронику, у которой были выдвинуты внешние антенны, – добавила Венди Торк. – Все наши экспериментальные авиационные радиоэлектронные средства не имеют защиты от электромагнитного импульса – выдержала только старая система управления полетом. Да и механические системы не пострадали.

– А это значит... черт побери, это значит, что электронные средства вышли из строя во всем регионе, – предположила Келлерман. – И у всех этих войск, которые находятся внизу, не работают рации, телефоны, да масса всего... Как будто вернулись в средневековье.

– Что ж, тогда думаю, что нам предстоит довольно спокойный полет отсюда, – заметил Келвин Картер. – А это тоже довольно хороший способ остановить войну – в любой боевой технике, за исключением автоматов, используется электроника, а электромагнитный импульс выводит ее из строя. А нам придется воспользоваться визуальной навигацией. Нижний порог облаков – четыре тысячи футов, а если я не ошибаюсь, мы можем лететь по всему маршруту до Норвегии на этой высоте, не опасаясь при этом врезаться во что-нибудь.

– А как только выйдем из зоны действия электромагнитного импульса, то сможем связаться с кем-нибудь по радио, – добавила Торк. – Я тут проверила одну рацию, и похоже, электромагнитный импульс не повредил ее. Я смогу подсоединить ее к внешней антенне и поговорить с кем-нибудь на земле.

Остаток длинного трехчасового полета весь экипаж молчал. Они понимали, что совершили, и знали, что могло произойти. И не хотелось говорить о таком ужасе.

Эпилог

Здание парламента, Вильнюс, Литва,

17 апреля, 09.05 по местному времени.

– Вот уж никогда не думал, что буду рад ядерному взрыву, – произнес генерал Доминикас Пальсикас, криво усмехнувшись. – Но это – исключительный случай.

Он и его адъютант сидели в кабинете министра обороны в здании парламента. Вообще-то кабинет министра обороны находился во дворце, где размещались резиденция литовского президента Гинтараса Капосиуса и кабинеты министров правительства. Но поскольку сейчас по всей стране было очень плохо с электричеством, в целях экономии энергии все основные правительственные службы были сосредоточены в одном здании. Пальсикас улыбнулся, глядя на десяток старых полевых телефонов, установленных на столе министра обороны. Так как воздействие электромагнитного импульса могло продлиться еще несколько дней, они вынуждены были пользоваться для связи внутри здания парламента полевыми телефонами. Однако через три дня воздействие маломощного ядерного взрыва над северной Беларусью ослабло, и до восстановления главной телефонной сети можно было пользоваться портативными рациями.

Министр обороны Литвы доктор Альгимантас Виркутис – ему исполнилось шестьдесят девять лет, но он оставался практикующим врачом и одновременно являлся гражданским руководителем Литовских Сил Самообороны – решал сейчас отнюдь не политический вопрос. Он осматривал раненую ногу Пальсикаса.

– Я должен согласиться с тобой, Доминикас. Всегда считалось, что армия держится на храбрости солдат, но эти дни заставили меня поверить, что держится она на электронике и всяких там микросхемах. Взрыв над северной Беларусью остановил продвижение всей техники. Ты уже пытался наступать на раненую ногу?

Пальсикас кивнул, но, отвечая, поморщился от боли.

– Да, но она чертовски болит...

– Но я же велел тебе не наступать на нее, генерал, – пожурил Пальсикаса Виркутис. Он легонько похлопал по раненой ноге, что заставило Пальсикаса вновь сморщиться от боли. – Боже мой, Доминикас, когда же ты будешь слушаться? Каждый час, в течение которого ты пытаешься ходить на двух ногах, оттягивает твое выздоровление на неделю. Ты понимаешь меня?

– Да, господин министр.

– И в этом кабинете я просил тебя называть меня Альги. А ты все равно не слушаешься. – Сняв повязки, Виркутис ощупал рану, что вызвало у Пальсикаса очередной приступ боли.

Генерал готов был дать старику оплеуху.

– Матерь Божья, да тебе, наверное, влепили в ногу «Стингер».

– Во всяком случае, сейчас у меня именно такое ощущение, Альги, – буркнул Пальсикас.

– Не будь таким плаксой, Доминикас. – Виркутис внимательно осмотрел рану, одобрительно кивнул, достал из своего медицинского саквояжа стерильные бинты и снова забинтовал ногу. – Полевые хирурги проделали потрясающую работу, собирая по частям твою ногу – в темноте, под дождем. Да ты еще залепил рану грязью. Они отлично справились.

– Но если бы я не залепил рану грязью, то умер бы от потери крови.

– В следующий раз не теряй индивидуальный перевязочный пакет, – посоветовал Виркутис.

Пальсикас подумал, что у старика имеется одна очень вредная привычка: он заставляет людей испытывать огромное чувство вины даже за малейшую ошибку.

– Я считаю, что нам надо поговорить о наших делах, Альги, – предложил генерал.

– Ах, да, о делах. Есть хорошие новости. Похоже, нам удалось заключить с Беларусью соглашение о прекращении боевых действий.

– Отлично. А на каких условиях?

– Соединенные Штаты согласились на отправку в Беларусь миротворческих сил ООН. Все войска Беларуси и СНГ выводятся из Литвы и Калининградской области, а все войска России и СНГ – из Беларуси. Уничтожение в присутствии наблюдателей всего имеющегося ядерного оружия, инспекция складов вооружения и военных баз, беспрепятственные полеты разведывательных самолетов над всеми странами Балтии и СНГ. И еще мы согласились на выгодные для Беларуси условия поставки ей товаров через территорию Литвы.

– А как насчет белорусской армии? – поинтересовался Пальсикас. – Она продолжает насчитывать сотни тысяч солдат, сухопутная группировка все еще довольно мощная. Для нас это постоянная угроза.

– Считаю, что с уходом таких реакционеров, как покойный Вощанка, эта угроза значительно уменьшится. Но в любом случае весь мир будет внимательно следить за событиями в нашем регионе. Думаю, люди начинают понимать, что с распадом Советского Союза угроза агрессии вовсе не исчезла. – Виркутис снова похлопал Пальсикаса по раненой ноге, встал и вернулся к своему столу. – А это означает, мой друг, что нам надо быть готовыми к отражению агрессии. И ты займешься этим, если не намерен оставить военную службу.

– Ни в коем случае! – воскликнул Пальсикас. – Эта легкая царапина не помешает мне выполнять свои обязанности.

– Ладно, но некоторое время тебе придется воздержаться от разных штучек вроде спуска из вертолета по веревке, – проворчал Виркутис. – С точки зрения медицины, я не вижу никаких причин для твоего ухода в отставку. Но ты малость устал, Доминикас. А некоторые могут сказать, что даже слишком устал.

– Что это значит?

– А это значит, что люди – я имею в виду некоторых представителей правительства, бизнесменов и влиятельных горожан, – так вот, они считают, что ты прекрасно проявил себя как командующий Силами Самообороны, но горяч и настроен сейчас слишком решительно, а это, возможно, не совсем приемлемо для наших планов, которые следует осуществить.

– Вы предлагаете мне уйти в отставку, господин министр? – возмутился Пальсикас. – Это так?

– Нет, не предлагаю, Доминикас, – ответил Виркутис. – Просто хочу, чтобы ты подумал об этом, вот и все. Ты всегда был прогрессивно мыслящим человеком, Доминикас, но, учитывая все, через что тебе пришлось пройти, возможно, твой взгляд на вещи несколько затуманился.

– Я не согласен с этим, господин министр! – сердитым тоном возразил Пальсикас. – Моя военная карьера, да и вся жизнь были направлены только на защиту моего дома и моей страны. А теперь вы говорите мне, что я не могу делать это как следует и быть объективным?

– Я просто предлагаю тебе подумать об этом, Доминикас. Я знаю, ты не слушаешься меня, мой юный друг, и все же послушай, что я скажу тебе сейчас. Ты создаешь сильную и независимую страну, но, может быть, уже настало время вылезти из окопов и понюхать полевые цветы, а не давить их танками и не сажать на них вертолеты. Ты понимаешь, Доминикас? И прекрати называть меня министром, иначе вместо хорошеньких медсестер я приставлю к тебе здоровых страшных санитаров.

При этих словах Виркутиса Пальсикас не смог удержаться от улыбки. Он согласно кивнул.

– Хорошо, хорошо. Возможно, через год или два я подумаю об отставке. Но сейчас мне нужно заново организовывать свой штаб. Если у вас ко мне больше нет дел, то я возвращаюсь в Тракай.

– Нет, есть еще кое-что. – Виркутис отстранил адъютанта Пальсикаса и, взявшись за ручки инвалидной коляски, в которой сидел генерал, выкатил ее в коридор, прокатил мимо лифта, по главному коридору здания парламента, и повернул направо к богато украшенным двойным дверям. Два вооруженных солдата распахнули их.

– Черт побери, в чем дело, Альги? – спросил Пальсикас, когда понял, куда они направляются.

– Называй меня министр, генерал, – проворчал Виркутис. – Господи, да будешь ты меня когда-нибудь слушаться?

Более двухсот мужчин и женщин – членов литовского парламента – встали при появлении в зале заседаний Пальсикаса и Виркутиса. Прозвучали фанфары, и парламентский пристав громко объявил:

– Господин президент, члены парламента, уважаемые гости. Начальник штаба Сил Самообороны генерал Доминикас Пальсикас!

Зал заседаний огласили оглушительные аплодисменты, находившиеся рядом хлопали Пальсикаса по плечам. Когда Виркутис выкатил коляску с генералом Пальсикасом на сцену, их окружили фотографы. Спикер парламента постучал молотком, призывая к тишине, но это не помогло, и аплодисменты продолжались еще несколько долгих минут.

– Слово предоставляется президенту республики, уважаемому Гинтарасу Капосиусу, – объявил спикер. Капосиус поднялся с кресла, в котором сидел рядом со спикером, подошел к инвалидной коляске Пальсикаса и встал рядом.

– Господин председатель, члены парламента, уважаемые гости. Я знаю, что еще не наступило время для торжественных церемоний. Вражеские войска все еще находятся на земле Литвы. Наша страна продолжает страдать от последствий ядерного взрыва, понадобится еще много дней, чтобы оценить ущерб, нанесенный нашей стране и ее народу.

Но сегодня мы собрались здесь, чтобы отдать дань уважения человеку, который своей храбростью и умелым руководством помог спасти нашу страну от настоящей катастрофы. Имея дело со значительно превосходящим по силам противником, он, имея в своем распоряжении небольшие отряды, устраивал засады, тщательно планировал и превосходно осуществлял партизанские налеты на войска белорусских захватчиков. Для всех нас он настоящий герой, вдохновитель литовского народа и всех свободных людей во всем мире.

Раздавшиеся вновь аплодисменты звучали несколько минут, пока Капосиусу наконец не удалось остановить их.

– Но есть еще одно свидетельство нашей признательности, которое я обязан продемонстрировать. В знак своей преданности правительству и народу Литвы генерал Пальсикас передал члену парламента две очень ценные вещи. И сейчас я с радостью возвращаю их ему, чтобы продемонстрировать, как мы уважаем его, как гордимся им и всем тем, что он сделал для нашей страны. Госпожа Куликаускас?

Сбоку на сцену поднялись Анна Куликаускас и капрал Георг Манатис. Капрал держал реликвии, а Анна развернула литовский флаг, в который был завернут меч Великих Князей, и бережно передала его Доминикасу Пальсикасу. Под оглушительные аплодисменты членов парламента Пальсикас поднял меч над головой, чтобы все могли видеть его.

Но в этой атмосфере всеобщего ликования Пальсикас видел только одного человека – Анну. Взгляд ее был устремлен на него, и в это мгновение Доминикас понял, что зародившаяся между ними любовь прошла все испытания, становясь только крепче день ото дня. У Пальсикаса мелькнула мысль, что, может быть, существует нечто более важное, чем борьба за страну. Возможно, кто-то сражался не за знамя или меч Великих Князей, а за людей, своих любимых, за свою семью, друзей. И теперь, когда эта битва закончена, может быть, солдатам старшего поколения, потрепанным в боях, следует отойти в сторону и уступить свое место молодым львам. Как иначе молодежь может научиться защищать свои дома, свой народ и свой образ жизни?

Пальсикас увидел браслет с личным номером Алексея Колгинова, который был застегнут на эфесе меча. Он дотронулся до браслета, вспоминая своего друга, но не стал снимать его, а оставил на мече как символ старого и нового. Повернувшись к Манатису, генерал передал ему меч.

– Береги его, Георг. – Молодой капрал оцепенел от изумления, но Пальсикас только улыбнулся и не стал ни отдавать приказа, ни объяснять свой поступок. Доминикас знаком попросил Анну нагнуться к нему, а когда она сделала это – поцеловал ее в щеку.

– Пойдем со мной, Анна, – произнес он сквозь радостные крики и шквал аплодисментов. – Останься со мной навсегда.

Она кивнула и, не обращая внимания на покатившиеся из глаз слезы, поцеловала Доминикаса, а затем вежливо, но решительно отстранила министра обороны от инвалидного кресла и выкатила Пальсикаса из здания парламента на теплое весеннее солнце.

– Мне кажется, – обратился доктор Виркутис к президенту Капосиусу, – что этот мальчик наконец-то решил послушаться меня.

* * *

Технологический центр аэрокосмических вооружений, Невада,

28 апреля, 05.45 по местному времени.

– Это просто подлость, – с горечью произнес Хэл Бриггс.

Бриггс, Брэд Эллиот, Джон Ормак, Патрик Макланан, Венди Торк, Анжелина Перейра, Пол Уайт, Келвин Картер и другие старшие офицеры и инженеры Центра и подразделения «Отчаянный волшебник» Управления поддержки разведопераций стояли возле небольшого здания командного пункта в это холодное мрачное утро. Находился здесь даже Фридрих Литвин – молодой литовский офицер, которого спецназовцы из подразделения «Отчаянный волшебник» вывезли из Литвы несколько месяцев назад.

Перед зданием стоял транспортный самолет С-22В – модифицированный вариант реактивного лайнера «Боинг-727», и поскольку все опознавательные знаки ВВС были закрашены, то он выглядел, как обычный самолет гражданской авиации, готовый к вылету.

Заместитель директора Агентства национальной безопасности Джон Маркрайт, возглавлявший комиссию расследования разведуправления Министерства обороны, обернулся и бросил сердитый взгляд на Бриггса:

– В чем дело, капитан Бриггс?

– Я сказал, что это подлость.

– Послушайте, вы...

– Хватит, прекратите оба, – вмешался Эллиот. – Хэл, попридержи свой язык.

Бриггс повернулся и отошел в сторону, тяжело дыша и что-то бормоча себе под нос.

– Я вижу, что еще одной проблемой здесь является явный недостаток дисциплины, – с раздражением бросил Маркрайт. – Генерал, я являюсь заместителем директора Агентства национальной безопасности и специальным представителем президента. Но с самого момента прибытия сюда ваши заносчивые офицеры в грош меня не ставят.

– А может, нам не нравится то, что вы делаете, – спокойным тоном заметил Макланан. – Может, мы считаем ваши действия неправильными.

– Но президент с вами не согласен, подполковник. А я действую от его имени.

– Но на основании своих выводов, – возразил Ормак. – И думаю, что вы даже не потрудились рассмотреть наши или Пентагона предложения о судьбе Дэйва Люгера.

– Мои сотрудники и я внимательно прочитали и обсудили все предложения, касающиеся теперешней ситуации, включая ваши бредовые идеи о том, чтобы оставить Люгера здесь. И мы пришли к соглашению, что его следует вывезти из страны, укрыть в надежно охраняемом месте и держать там, пока не будет полностью рассекречена операция «Старый пес» и не будет завершено мое расследование. – Маркрайт обвел всех присутствующих холодным внимательным взглядом. – А пока я продолжаю свое расследование, вам всем следует сотрудничать со мной, а не мешать, ссылаясь на ваши чертовы допуски и правила безопасности. Меня уже тошнит от этого. У меня имеется приказ осматривать здесь все и спрашивать о чем угодно, и чем скорее вы поймете это, тем лучше будет для всех нас. – Он слегка понизил голос, обращаясь к Эллиоту: – И если вы окажете мне полное содействие, генерал, повторяю, полное содействие, то, возможно, это несколько облегчит жизнь лейтенанта Люгера. Ведь там, куда его отправят, ему будет довольно неуютно.

– Пошел вон, самонадеянный сукин сын, – рявкнул Эллиот. – И если узнаю, что, после всего что пережили эти люди, ты плохо обращаешься с майором Люгером, я лично сверну твою тощую шею.

Маркрайт отскочил от Эллиота, как будто генерал залепил ему в промежность. На лице его появилась зловещая усмешка.

– Генерал, вы ничего не услышите о Люгере и ни за что не узнаете, где он будет находиться. – самодовольно заявил Маркрайт. – Теперь Люгер принадлежит мне, вы поняли это? То, как допрашивали Люгера в «Физикоусе», это еще ягодки. И все, что нам нужно узнать от него, мы узнаем.

Эллиот отпихнул Маркрайта в сторону, но тот только поправил пиджак, улыбнулся и поспешил к самолету.

– Я не понимаю, генерал, – обратилась к Эллиоту Венди Торк. – Мы все здесь, нашу свободу никто не ограничивает, так почему же надо забирать в тюрьму Дэйва?

– Не знаю, Венди, – ответил Эллиот. – Он находится под следствием, и думаю, что их пугает та психологическая обработка, которой он подвергся. Существует вполне вероятная возможность того, что из него сделали двойного агента. Да к тому же он был объявлен погибшим после завершения операции «Старый пес». Мы не можем объяснить его воскрешения, не раскрыв все – операцию «Старый пес», характер нашей работы здесь, в Центре, и все наши действия в Литве.

– Но у нас есть возможность держать его в изоляции здесь, в «Стране грез», – возразила Анжелина Перейра. – Уже много лет у нас работают перебежчики из России и китайские ученые, и никто не знает об этом. Почему бы не поступить так же и с Дэйвом?

– Потому что для Маркрайта это расследование – очередная ступенька в карьере, – сердито заметил Ормак. – Этот гад хочет на горбу Люгера въехать в кресло директора Агентства национальной безопасности.

В этот момент к зданию командного пункта подъехала машина «скорой помощи». Задние двери распахнулись, двое охранников в гражданской одежде вылезли из машины и встали возле дверей. Врач Центра остался в салоне машины, он сидел на длинном, широком столе, который занимал в два раза больше места, чем медицинское оборудование. Выглядел врач усталым и встревоженным, словно не был уверен в правильности тех действий, которых от него требовали. Он посмотрел на Эллиота, но, когда их взгляды встретились, ничего не сказал.

Затем из машины вылез Дэвид Люгер, одетый в белую рубашку, голубые джинсы и теннисные туфли. Все его друзья устремились к нему. Охранники приказывали всем отойти от машины, но они понимали эмоциональный настрой людей, поэтому особенно не настаивали. Наконец они решили подождать в сторонке, чтобы дать людям попрощаться с Люгером.

– Я надеялся на эту встречу, – сказал Люгер Анжелине и Венди, которые первыми обняли его. – Сомневался, что снова увижу вас, и рад, что ошибся.

– С тобой все будет в порядке, Дэйв, – заверила его Венди. – Они будут хорошо обращаться с тобой, мы проследим за этим.

– Мы никогда не забудем тебя, Дэйв, – промолвила Анжелина сквозь слезы. – За нами еще вечеринка в твою честь. Когда ты вернешься, мы устроим настоящий праздник.