Текст книги "Брат номер один: Политическая биография Пол Пота"

Автор книги: Дэвид Чэндлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

В свете этих фактов об отступничестве Сьё Хенга можно было сказать: нет худа без добра. После возвращения из Ханоя он уже не занимался активной деятельностью. Какое-то время Сьё Хенг и Ту Самут жили в соседних домах в Пномпене под охраной молодых членов движения. У картежника и бонвивана Сьё Хенга эти условия вызывали недовольство; однако ввиду того, что ханойские руководители движения сделали из него лидера, Самут и его товарищи не могли заменить Сьё Хенга. Его ренегатство решило дело. В скором времени он возвратился в Баттамбанг и занялся мелкой торговлей. В течение, по крайней мере, двух лет Сьё Хенг вел политику вразрез с мнением своих бывших соратников в Пномпене, и сельский сектор движения, которому не придавалось особого значения, переживал спад. В истории партии варианта 1973 года отмечалось, что «комитет, ответственный за городское движение [группа, возглавляемая Ту Самутом при помощи Салот Сара] был переименован в комитет, ответственный за общее состояние дел в стране». В истории партии, появившейся в 1997 году, Нуон Чеа написал, что после дезертирства Хенга «партия лишилась секретаря, однако оставшиеся продолжали работать, стараясь пробудить массы».[94]94
  Nuon Chea, «History», где добавляется: «После предательства Сьё Хенга Ту Самут больше не работал, потому что был стар и многого не понимал» (от соу ю'л эйчунг). Это неподтвержденное суждение малопонятно: в то время Самуту было всего лишь за сорок. О Сьё Хенге см. интервью автора с Ти Софен и Kiernan. НРР, р. 186 и далее. См. также признание Чеа (апрель 1978). В признании Ворн Вета утверждается, что «в эпоху Сианука массы перестали верить в революцию».


[Закрыть]

Во время избирательной кампании 1958 года Сианук разразился тирадами, обличающими коммунизм. Они постепенно прекратились в 1959 году, когда принце головой ушел в раскрытие заговоров, затевавшихся против него в Южном Вьетнаме и Таиланде с молчаливого согласия Соединенных Штатов, которым было все известно. Эти заговоры разъярили принца, и без того возмущавшегося поддержкой, оказываемой тайцами и Южным Вьетнамом Сон Нгок Таню. Бывший премьер-министр жил в изгнании в обеих странах с 1955 года и с одобрения Соединенных Штатов, недовольных «прокоммунистической» ориентацией принца, создал антисианукское военизированное объединение. Антиамериканские настроения Сианука и сильный гнев, который вызывали у него соседние режимы, обеспечили Салот Сару и его товарищам еще одну возможность сформировать единый фронт и действовать под покровительством Сианука.

Одним из следствий этого союза стало то, что «левые» газеты в Пномпене не только выступили с поддержкой внешней политики Сианука, но и поддержали просианукскую линию в вопросах политики внутренней. «Левые» интеллигенты наподобие Хоу Йоуна, Чау Сенга и Кхьё Самфана получили от принца благодарность за патриотизм и честность. Хоу Йоун был введен в правительство в качестве младшего министра, а в сентябре 1959 года начала издаваться «левая» газета Кхьё Самфана L’Observateur («Наблюдатель»), Коммунистам казалось, что подобная атмосфера благоприятствует созданию единого фронта.[95]95
  Realites cambodgiennes (далее – RC), 16 октября 1959; L’ Observateur, October 13, 1959.


[Закрыть]

К тому моменту в Ханое дважды собирались съезды Вьетнамской рабочей партии для обсуждения просьб коммунистов Южного Вьетнама разрешить им начать вооруженную борьбу с проамериканским режимом Нго Динь Дьема. По предложению Ханоя южновьетнамские коммунисты еще раньше начали политическую борьбу, которая привела к тысячным арестам, тюремному заключению и смертным казням. Вьетнамская Рабочая партия осторожно одобрила эти просьбы, равно как и другие, полученные из Лаоса, где было сформировано прозападное правительство, пользовавшееся помощью США. Однако на данном этапе Ханой не был готов поддержать полномасштабное вооруженное сопротивление где бы то ни было, и нет доказательств того, что камбоджийское движение обращалось к Ханою с просьбой разрешить самостоятельные выступления. В то же время начало вооруженной борьбы в Южном Вьетнаме навело коммунистов в Ханое на мысль о том, что можно было бы возобновить старые связи с камбоджийскими коммунистами с целью поддержать войну.[96]96
  См. G. Мс Т. Kahin. Intervention. New York, 1986, p. 110 и далее, а также Porter. Vietnamese Communist Policy Toward Kampuchea 11 Revolution and Its Aftermath in Kampuchea, p. 57–98.


[Закрыть]

Отношения Сианука с левыми зависели от его изменчивого настроения и тактики стравливания радикалов и консерваторов. После смерти своего отца, во второй половине 1960 года, Сианук захотел стать главой государства. Этот процесс завершился к концу года. Принимая антиконституционные решения, Сианук понимал, что следовало бы нейтрализовать «левую» прессу. Когда начались споры о том, сколько часов следует выделять в камбоджийских школах на изучение французского языка, – Сианук, несогласный с позицией Кхьё Самфана, выступил против «левых». Через несколько дней Самфан был избит на улице полицейским, переодетым в гражданскую одежду. В своей газете L’Observateurон описал этот инцидент как «очевидно фашистский с империалистическим подтекстом». В августе, после демонстраций, организованных с одобрения Сианука и порицавших «левую» прессу, принц закрыл газеты и отправил в тюрьму редакторов. В число арестованных попал и Кхьё Самфан. Подозреваемых не выпускали в течение месяца. Разумеется, оставшиеся на свободе товарищи-коммунисты понятия не имели, как долго это будет продолжаться.

Камбоджийские коммунисты испытывали давление и со стороны Ханоя, чья поддержка вооруженной борьбы в Южном Вьетнаме означала возобновление там тактики единого фронта, сочетание вооруженных действий и методов политической борьбы, а также восстановление партий, существовавших в Лаосе и Камбодже во времена Первой индокитайской войны. На этот раз тактика вьетнамцев усложнилась по двум причинам. Во-первых, борьба теперь разворачивалась на юге, а не на севере Вьетнама. Во-вторых, Кхмерскую Народно-революционную партию необходимо было восстанавливать, учитывая неформальный союз Ханоя с Сиануком. Другими словами, партию нужно было возродить к жизни, поощрять к расширению, однако соблюдать секретность и не вступать в вооруженную борьбу. Камбоджийцы столкнулись с проблемой: возможность выбора между руководством Вьетнама и конфронтацией с вероятностью уничтожения. Унизительные аспекты первой альтернативы в 1960-х годах склонили камбоджийских коммунистов ко второй, грозившей гибельными последствиями. После 1960 года, когда Салот Сар вступил в недавно созданный Центральный Комитет Коммунистической партии Камбоджи, гнет этих обстоятельств лег на его плечи. Они досаждали ему до самого конца карьеры.

Камбоджийская партия обретает форму

В начале сентября 1960 года Вьетнамская Рабочая партия провела съезд в Ханое. Съезд постановил «освободить Юг от… американских империалистов и их приспешников». Для достижения этой цели предполагалось основать национальный фронт в Южном Вьетнаме и в то же время начать вооруженную борьбу в сельской местности.

Вступая во Вторую Индокитайскую войну, вьетнамцы хотели восстановить условия 1950 года, когда в помощь себе они создали коммунистические партии в Лаосе и Камбодже.

По словам Пол Пота и Нуон Чеа, через две недели после съезда камбоджийские радикалы – двадцать один человек – провели секретное заседание неподалеку от пномпеньского вокзала. Брат Тиоунн Мумма, Тиоунн Празит, занимавшийся активной пропагандой среди железнодорожников, добился разрешения воспользоваться небольшим зданием для проведения собрания. В 1977 году Пол Пот так описал этот «Партийный съезд»:

«Среди участников съезда были четырнадцать представителей крестьянства, ответственных за работу в различных сельских районах, и семь представителей городов, всего – двадцать один делегат… Участие двадцати одного представителя в Партийном съезде было вопросом жизни и смерти. Если бы враг раскрыл место проведения съезда, то все руководство Партии было бы уничтожено, революция подверглась бы серьезной опасности и ее будущее оказалось бы под угрозой».[97]97
  Pol Pot. «Long Live the 17th Anniversary», p. 23. В своей «Истории» Нуон Чеа утверждает, что он до сентябрьской встречи возил проекты уставных документов новой партии в Тайнин (Южный Вьетнам), чтобы показать их должностным лицам вьетнамской компартии. «Вьетнамцы были недовольны, – написал он тридцать семь лет спустя, – ибо они увидели, что мы могли и сами сформулировать стратегическо-тактическую линию и разработать [партийные] уставные документы».


[Закрыть]

Вокруг этого заседания велись жаркие споры. После 1975 года представитель красных кхмеров объявил его Первым съездом Коммунистической партии Кампучии, однако в других документах оно названо вторым съездом – после первого, состоявшегося в 1951 году. Предпринятые впоследствии усилия умалить значение заседания 1951 года означали попытку отделить камбоджийское движение от его вьетнамского прошлого. Однако ни один из документов не говорит о том, что кажется очевидным случайному наблюдателю, а именно – что заседание 1960 года, как и другое, проведенное девятью годами ранее, были созваны по распоряжению Ханоя. Это подтверждается тем, что заседание состоялось вскоре после съезда в Ханое, равно как и тем, что в состав нового Центрального Комитета, объявленного на заседании в Камбодже, вошел Сон Нгок Минь, инкогнито посетивший вьетнамский съезд. Кроме того, в Комитет вошли Ту Самут, новый секретарь партии (переименованной в Рабочую партию Кампучии), «помощник» Самута Салот Сар и заместитель Самута Нуон Чеа, который на должностной лестнице стоял выше Сара. Эти четверо, как и должностные лица комитета Кео Меас и Сао Фим, уже являлись членами Коммунистической партии Индокитая. Единственным членом комитета, не входившим в партию, был Иенг Сари.[98]98
  О присутствии Сон Нгок Миня на вьетнамском конгрессе см. Communism and Cambodia (даты нет, [возможно, 1971 год]), р. 29. Ни полиции Сианука, ни американским службам разведки не было известно о предстоящем собрании камбоджийцев.


[Закрыть]

В истории партии 1973 года утверждается, что этот съезд «одобрил политическую линию, стратегию, военные хитрости и марксистско-ленинские уставные документы для партии». Члены комитета были наделены региональными полномочиями. Существование партии и ее новое название по-прежнему держались в секрете. Название камбоджийской партии и ее действия на протяжении последующих двенадцати лет указывают на то, что она по-прежнему находилась под контролем вьетнамцев и подчинялась их распоряжениям. Впоследствии вьетнамцы, конечно, это отрицали, однако до конца 1960-х и, возможно, до 1972–1973 годов Коммунистическая партия Камбоджи никогда не проводила независимую линию.[99]99
  В признании Пун Тана цитируется высказывание Кео Меаса, сделанное им в 1960 году: «Мы должны стать Рабочей партией, как вьетнамская». О региональных обязанностях см. интервью Сержа Тиона с Оук Боун Чхоёмом (сентябрь 1981). См. также: Th. Engelbert and Ch. Gosha. Falling Out of Touch: A study on Vietnamese Communist Policy Toward an Emerging Cambodian communist Movement, 1930–1975. Clayton, Australia, 1994, где указывается, что в выдвинутой на встрече в 1960 году программе говорилось, что партия «должна быть готова вести немирную форму борьбы» – формулировка, уступающая понятию «вооруженная борьба».


[Закрыть]

Должно быть, у Салот Сара, Иенг Сари и Нуон Чеа, которым было чуть за тридцать, дух захватывало оттого, что они заняли столь важные посты. Назначение Сон Нгок Таня в комитет носило символический характер; у Ханоя же не было возможностей следить за деятельностью новой партии. Более того, эти младшие товарищи несколько лет тесно сотрудничали с Ту Самутом и другими членами комитета. Тем временем давление на радикалов прекратилось, поскольку Сианук умерил свою антикоммунистическую кампанию, сделав несколько дружественных жестов в сторону «левых» интеллигентов. В 1962 году принц невольно попал в такт партийной политике единого фронта, пригласив нескольких коммунистов, включая Кхьё Самфана, баллотироваться в Национальное Собрание.[100]100
  См. микрофильмированное письмо из Американского посольства в Пномпене, А-93, от 23 августа 1962 года, а также RC от 17 августа 1962 года, в которой приводится высказывание Сианука о том, что «несколько месяцев назад» его разведывательные службы захватили послание от «органов власти Вьетминя, адресованное камбоджийским кадрам». Документ убеждал партию не выставлять своих кандидатов на выборах 1962 года. «Наши лучшие вложения обслуживаются благодаря тому, что мы полагаемся на молодых интеллигентов, симпатизирующих нашему движению», – добавлено там. Этот текст, который могли захватить в полицейском налете в июле 1962 года, закончившемся гибелью Ту Самута (см. ниже), также может оказаться тем самым документом «1961 года», на который ссылается «Livre noir», где Пол Пот полемизирует с вьетнамцами. «Сильнейшее замешательство» – сказано относительно этого документа (см. Democratic Kampuchea, Ministry of Foreign Affairs, Livre noir: Faits etpreuves des actes d’agression… du Vietnam [Paris, 1978]).


[Закрыть]

Гибель Ту Самута

Заручившись поддержкой «левых» интеллигентов, Сианук провел первую половину 1962 года в нападках на коммунистов – особенно на группу Прачеачон, которая проигнорировала его приказ самораспуститься. Существование этой группы мешало его стремлению к абсолютной власти. В январе были арестованы представитель Прачеачона Нон Суон и четырнадцать активистов движения, работавших на селе. Их задержали без предъявления обвинений. Через две недели был арестован Чоу Чет, редактор газеты «Прачеачон». С тех пор она больше никогда не выпускалась. В мае состоялся суд над Нон Суоном и арестованными вместе с ним участниками группы. Их приговорили к смерти. Позже смертные приговоры были заменены длительными сроками тюремного заключения. Прачеачонская группа распалась, чего добивался Сианук. Ту Самут и его сторонники лишились своей организации-прикрытия, однако они уже не были обязаны сохранять связь с открытым коммунистическим движением. Сложившаяся ситуация отвечала их склонности к нелегальной деятельности. Единственными кандидатами на выборах в июне 1962 года оказались представители от Сангкума.

Хотя по Прачеачонской группе был нанесен сокрушительный удар, Рабочая партия Кампучии по-прежнему оставалась в тени. Ее вожди опасались репрессий Сианука. В 1978 году министр иностранных дел Вьетнама Нгуйен Ко Тач в одном из интервью сказал, что в 1960–1962 годах Коммунистическая партия Камбоджи была «парализована недоверием и беспорядком». Отчасти эту беспомощность можно отнести за счет совета вьетнамцев продолжать политическую борьбу – это было равносильно самоубийству. Подобные инструкции и непредсказуемое поведение Сианука выбили у камбоджийской партии почву из-под ног.

Ситуация осложнялась тем, что в июле 1962 года исчез секретарь партии Ту Самут. Члены партии предполагали, что он был убит полицейскими Сианука. Если агенты Лон Нола действительно арестовали Самута, вероятно, они не поняли, что он за птица. В любом случае, от него они ничего не узнали о Рабочей партии, ибо после исчезновения Самута никаких арестов не последовало. Однако у товарищей не было возможности узнать о его судьбе. На их взгляд, исчезновение Самута грозило бедой. Годы спустя Нуон Чеа написал: «Ночь, когда исчез Ту Самут, ужаснула меня», а Ворн Вет признался: «Когда дедушку Ту схватили… Братья [лидеры партии] отступили и ушли в подполье (доокчулсомнгат), перестали показываться, прекратили работать открыто».[101]101
  Nuon Chea, «History». После исчезновения Самута Нуон Чеа ушел в подполье: «Я никуда не выходил днем. Я ни разу не сходил поесть лапши в магазине. Я никогда не был счастлив так, как другие люди. Вот почему мои дети сказали мне: «Ты как крыса в норе». См. также: Kiernan. НРР, р. 241 и интервью автора с Tea Са Бун (сентябрь 1990). В признаниях Руос May (Саи) (сентябрь 1977) и Сом Чеа (март 1978) утверждается, что Самута насильно увезли из «дома Лон Нола» на машине. Сом Чеа добавил, что члены партии закололи Самута до смерти на окраине Пномпеня. В статье Сержа Тиона «А propos de Tous Samouth» (Srokkhmer, May 1987) обобщались доступные доказательства по этому делу. Камбоджийский чиновник Оук Боун Чхоём в 1981 году сказал Тиону, что, как он считает, Самута предал его приятель-коммунист, работавший на Сьё Хенга, и что Самута арестовали, допрашивали и убили «после 1975 года». Хенг был убит по приказу Нуон Чеа в апреле 1975 года после того, как войска коммунистов заняли Баттамбанг (из интервью автора с Тай Софеном, февраль 1989). Против причастности Хенга к смерти Самута может говорить тот факт, что руководящие члены партии, которых привозили в Туолсленг по сфабрикованным обвинениям, могли стараться свалить всю вину на Сьё Хенга, одного из немногочисленных настоящих дезертиров партии. Если бы Хенг сдал Самута Лон Нолу, скорее всего, за этим последовали бы аресты и других участников коммунистической сети. Есть и доказательства, указывающие на то, что неузнанного Самута забрали в ходе полицейского налета и затем убили после ничего не давшего допроса.


[Закрыть]

Обстоятельства этого дела до сих пор не ясны, хотя с 1979 года вьетнамцы утверждают, что Ту Самут был убит с молчаливого согласия Пол Пота. Эту версию поддерживал Бен Кирнан, назвавший участие Пол Пота «наиболее вероятным» объяснением исчезновения Самута. Эта точка зрения может считаться объективной лишь в том случае, если Пол Пот пришел к власти в 1960 году. Вполне вероятно, что Сар мечтал убрать провьетнамски настроенного Самута. Его ликвидация открыла бы Сару путь к вершинам партийной карьеры. На самом же деле, как мы увидим, всю деятельность самого Салот Сара до 1967 года пронизывали провьетнамские настроения, к тому же ему удалось сохранить доверие вьетнамцев вплоть до 1970-х годов.

Сианук не взял на себя ответственность за убийство Ту Самута, хотя в 1990 году некий аноним из Пномпеня сообщил, что Самута схватили полицейские, связали его, обвесили камнями и выбросили из каноэ в Меконг. С другой стороны, телохранители Самута утверждали, что его предал Сьё Хенг, к тому времени якобы вернувшийся в столицу. Один из них вспомнил, как Хенг сказал: «Если мы уничтожим [Ту Самута], коммунизм в Камбодже никогда не победит». Возможно, эти люди, в 1957–1958 годах бывшие телохранителями самого Сьё Хенга, знали, что Самут похищен. Если поразмыслить, причастность Салот Сара к предательству Ту Самута кажется маловероятной.[102]102
  Признание Ворн Вета (машинописный экземпляр), с. 15. В своей «Истории» Нуон Чеа тоже обвиняет телохранителей Самута, однако это утверждение могло быть сделано под влиянием того, что Чеа знал о признаниях, сделанных в S-21.


[Закрыть]

Беседы с монахами и студентами

После исчезновения Самута Салот Сар стал временно исполнять обязанности секретаря в Центральном Комитете партии, тогда как Нуон Чеа остался заместителем. Кроме занятий в Чамраон Вичеа Сар иногда вел полулегальные семинары, где речь велась о гражданском достоинстве, справедливости и коррупции. На обсуждения приходили монахи, студенты, военные и служащие. Сок Чуон, который к тому моменту уже десять лет был буддийским монахом, посетил один из таких семинаров в конце 1962 года. Поскольку несколько месяцев спустя Салот Сар ушел к партизанам, воспоминания Чуона – последние сведения, которые мне удалось раздобыть о том периоде жизни Салот Сара. Он вел двойную жизнь: кому-то известный как прогрессивный учитель, а кому-то – как один из руководителей коммунистического движения. Проведение семинаров держалось в тайне; участники приглашались лично. Здание, в котором велись занятия, охранялось полицейскими и «агентами», симпатизировавшими Салот Сару. Аудитория состояла из тридцати монахов из трех пномпеньских храмов и, вероятно, двадцати других участников, которых Чуон запомнил как «учителей и студентов».

Главное место на этой встрече отводилось лекции Салот Сара, которую Чуон помнил очень ярко даже почти тридцать лет спустя. Привыкший к буддийским церемониям, Чуон оценил речь Салот Сара как «гармоничную и убедительную; он умело пользовался примерами и легко располагал к себе». Во время этой лекции Сар попросил аудиторию «рассмотреть кхмерское общество». Он упомянул, что правительство взимаете камбоджийцев налоги, когда они рождаются, когда женятся и когда умирают. «Никто не может ничего сделать, – говорил Сар, – до того, пока правительство не получит свою плату». Даже монахи требовали денег за свои книги с проповедями («Разве Будда что-нибудь продавал?» – обратился Сар к аудитории.) Сар заявлял, что правительство насквозь прогнило (пукролуй) и повергало народ в еще большую нищету. Он рассказывал о «новом обществе», где не нужно будет платить тунеядцам, потому что трудиться придется всем (он предрекал годы своего правления, когда всем перестанут выдавать жалование, ибо деньги попросту исчезнут из обращения). Чтобы проиллюстрировать изъяны жизни в Камбодже, Сар привлекал внимание своей аудитории к королевским танцорам (ерей суон) и находившимся на иждивении во дворце женщинам (йей акар), обвиняя их в том, что они «жили за счет народа». Он забыл упомянуть о том, что сам вырос в этой среде. Бестактный выбор объектов для нападок наводит на мысль о том, что к 1962 году Салот Сар либо отрекся от семейных уз, либо вспомнил о своих детских обидах. В глазах людей, ничего не знавших о его происхождении, он выглядел героическим, обезличенным борцом за великое дело. Встречу предваряли слухи о его репутации, «по секрету» распространявшиеся среди людей. По воспоминаниям Чуона, «он не назвал нам своего имени, но все мы уже знали, кто он такой».[103]103
  Из интервью автора с Сок Чуоном (июнь 1990). Майкл Виккери (в личной беседе) вспомнил о том, что среди учителей, с которыми работал Салот Сар, последний был известен как прогрессивный человек. В признании Чхим Самаука упоминаются тайные политзанятия в пригороде Бенгтрабек. Для анализа взаимодействия буддистского и коммунистического стилей обучения см.: F. Ponchaud. Social Change in the Vortex of Revolution. Cambodia, 1975–1978, p. 172 и далее. Сок Чуон утверждал, что в то время Нуон Чеа был также хорошо известен как пропагандист.


[Закрыть]

Эти семинары служили продолжением лекций Салот Сара в Чамраон Вичеа, а также напоминали дискуссионные группы в Париже и работу в рамках тактики единого фронта в 1954–1955 годах. На встрече 1962 года, которую посетил Сок Чуон, никого не агитировали вступать в Рабочую партию. Вместо этого Сар пытался всколыхнуть сознание людей, обострить их восприятие и продемонстрировать самого себя в качестве образца уравновешенности, красноречия и преданности. С подобными речами он выступал перед сторонниками в 1980-х и в 1990-х, уже после крушения режима.

Люди, к которым Салот Сар обращался в 1960-х, дали камбоджийскому коммунистическому движению многих новобранцев. Монахи, учителя, студенты были знакомы с буддийской риторикой и восприимчивы к моральным проповедям. Они считали себя элитой с высокими морально-этическими нормами. Возможно, они ощущали свое превосходство над простыми кхмерами; в конце концов, студенты и монахи работали не за деньги – монахам даже не разрешалось прикасаться к ним. Кроме того, студенты и монахи не имели семьи, которая оказывала бы им поддержку. В отличие от других государственных служащих преподаватели не обладали возможностями брать большие взятки, но зато могли влиять на умы молодежи. В общем и целом, монахи, учителя и студенты гораздо лучше понимали социальные проблемы, чем другие категории населения, к которым мог взывать Салот Сар. По этим причинам многие из них стали идеальными новобранцами.

К концу 1962 года Хоу Йоун, Кхьё Самфан и некоторые другие члены партии также вели подобные семинары. Они пользовались недовольством Сиануком и широко распространенным в народе желанием получить порядочное правительство, справедливость и социальные перемены. Они тоже высматривали новичков. В Чамраон Вичеа студент по имени Сьет Чхае контролировал некий студенческий союз, участники которого, как он писал позднее, «занимались революционной деятельностью». Под этим подразумевалось, что Сьет Чхае подобно Салот Сару пробуждал сознание людей и собирал их в нелегальные автономные группы. Похожие обязанности выполнял в Лицее Юкхантор Чхим Самаук (Панг). В дискуссионных группах других лицеев, собиравшихся после занятий, стали широко обсуждаться политические вопросы. Полиция знала об этих сборах, однако не трогала участников, считая их безобидными; другие встречи проводились тайно.[104]104
  Из интервью автора с Оёр Хунли (сентябрь 1989) и Сок Пирун (ноябрь 1989), а также из признания Сьёт Чхае. Члены партии собирались на закрытые заседания. В признании Пун Тана содержится список тех, кто регулярно посещал подобные заседания в Пномпене в 1958–1959 годах.


[Закрыть]

Вскоре подобные усилия со стороны учителей являвшихся членами партии, принесли свои плоды. В начале 1963 года студенты лицеев в Сиемреапе, крайне недовольные продолжительным преследованием со стороны полиции, устроили демонстрацию перед полицейским участком. На их знаменах было написано «Сангкум прогнил!» и «Сангкум несправедлив!» Вскоре похожие демонстрации прошли в Пномпене и Компонгчаме.

Сианука не было в стране, когда до него дошли новости об этих демонстрациях. Рассерженный, он послал в Камбоджу телеграмму, требуя расследования. Лон Нол расценил просьбу принца как приказ убрать тех людей, которых он считал коммунистами. Когда в начале марта Сианук вернулся в столицу, Лон Нол предоставил ему список из тридцати четырех фамилий людей, занимавшихся подрывной деятельностью. Там вперемешку перечислялись имена журналистов, активистов и не принадлежащих к коммунистам либералов вроде Кенг Ваннсака. В числе прочих назывались Салот Сар и Иенг Сари – возможно, потому, что они преподавали в «левых» школах.[105]105
  О демонстрациях в Сиемреапе см. RC от 8 марта 1963 года. См. также: Khieu Samphan. Cambodia’s Economic Development ed. and trans. by L. Summers. Ithaca, N.Y, 1979, p. 17, и интервью автора с Ит Сарин (ноябрь 1988) и Тел Тонгом (август 1987). О списке Лон Нола см.: Kiernan. НРР, р. 202 and 242 (комментарий 158). Согласно его признанию, Чоу Чет покинул Пномпень на неделю раньше.


[Закрыть]

К тому времени Сар и Сари занимали достаточно высокие посты в партии. Их положение подтвердилось на специальном съезде партии, который состоялся вскоре после демонстрации в Сиемреапе, но до возвращения Сианука. На съезде Сар заменял Ту Самута в качестве секретаря партии. Нуон Чеа занимал второе место, хотя, вероятно, был не против занять первое; на третьем месте стоял либо Сао Фим, либо Иенг Сари. Последние исследования, выполненные на основе источников, созданных вьетнамскими коммунистами, предполагают, что пробиться к верхушкам партийной иерархии Чеа мешали слухи, распространяемые Салот Саром. Сплетни передавали, что Чеа, якобы получил недавно какую-то сумму денег от своего двоюродного брата Сьё Хенга. С другой стороны, сам Чеа в 1997 году заявил, что «Прачеачонская группа обвинила меня в предательстве из-за того, что я был родственником Сьё Хенга». Чеа обсудил эту проблему с Салот Саром, который «собирался стать секретарем и предложил мне место своего заместителя». В истории партии варианта 1974 года отмечалось, что на съезде перед партией были поставлены новые задачи и намечены новые направления работы. Однако это утверждение вызывает сомнения с учетом ограничений политической борьбы и численной слабости партии. Действительно важное решение съезда состояло в том, что он закрепил за Салот Саром, Нуон Чеа и Иенг Сари позиции в партийной иерархии, которые они удерживали в течение многих лет. Кроме того, в Центральный Комитет попал и Сон Сен, учившийся с ними во Франции.[106]106
  См.: Engelbert and Gosha. Falling Out af Touch, p. 64. Деньги Чеа дали вьетнамские товарищи по Коммунистической партии Индокитая. Они предназначались для покупки дома для членов КПИ в Пномпене. Эта интригующая история о двурушничестве, возможно, объясняет, почему Чеа не особенно рвался последовать за Саром в лес в 1963 году и также указывает – в свете долгой карьеры Чеа – на его непомерную, самоуничижительную верность партии. Вьетнамские коммунисты согласились с продвижением Сара. К 1964 году они называли его Ань Хай («самый старший брат») – вероятно, такую позицию во вьетнамской партии занимал сам Хо. Сар также был известен вьетнамцам под именем Хай Тьен («добродушный»).


[Закрыть]

Таким образом, в список Лон Нола были занесены три члена партии из Центрального Комитета (Салот Сар, Иенг Сари, Сон Сен) и двое членов партии, знакомых с организацией внутрипартийной работы (Чоу Чет и Сьет Чхае). Чоу Чет уже покинул город, а Сьет Чхае посоветовали уйти от партийных дел. В свою очередь, Салот Сар и Иенг Сари решили уехать из столицы и искать убежища на востоке. По словам Кенг Ваннсака, Сар мечтал выбраться из Пномпеня и последовал совету Ваннсака, который предложил ему присоединиться к бывшим кхмерским бойцам около Тбунгкхмума на севере Компонгчама. На самом деле Сар, вероятно, скрыл от Ваннсака, не посвященного в партийные секреты, точное название своего будущего убежища. Это был вьетнамский военный лагерь, известный под названием «База 100» на вьетнамско-камбоджийской границе. Нуон Чеа, который знал, как туда добраться, доставил на место Сара и других членов партии из Пномпеня. В беседе с югославскими журналистами 1978 года Пол Пот сказал: «Я больше не мог оставаться в Пномпене. Я должен был присоединиться к партизанам. Я соблюдал хорошую конспирацию. Однако полиция Лон Нола меня выследила. Они знали обо мне, однако не знали точно, кто я такой. В Пномпене я отвечал за движение в столице; кроме того, я осуществлял контакты с сельской местностью».[107]107
  Nuon Chea, «History». Согласно его признанию, Сьет Чхае был выведен из партии после обнародования списка; он последовал за Саром на Базу 100. О разговоре Салот Сара см. интервью автора с Кенг Ваннсаком (октябрь 1960). См. также: Interview with Comrade Pol Pot, March 1978, p. 22 (не вошедший в каталог документ в архиве Туолсленга, Пномпень).


[Закрыть]

Сбежав из Пномпеня, Салот Сар оставил двойную жизнь, которую вел с тех пор, как начал преподавать в Чамраон Вичеа. Он наконец мог сбросить маски. Его больше не сдерживали карьера, семейные узы или трудности политики единого фронта. Теперь он целиком отдавал себя революции. Потеряв свободу передвижения по стране, Сар обрел нечто большее – возможность без оглядки высказывать свои взгляды и вести агитацию.

Отдавшись целиком и полностью революции, Сар надел новую маску. После 1963 года его личность, высказывания и поведение слились с камбоджийским коммунистическим движением и статусом «дядюшки-секретаря» (омлекха) или «Брата номер один»(бонгтимуой). Как бы там ни было, после марта 1963 года личность Салот Сара окуталась еще большим туманом, что, соответственно, затруднило работу над его биографией.[108]108
  См. убедительную статью R. Jay Litton. Protean Man // Partisan Review (Winter 1968), p. 13–25. Похоже, на протяжении всей своей карьеры Пол Пот связывал успех с подпольной работой.


[Закрыть]