Текст книги "Рэмбо 3"

Автор книги: Дэвид Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

12

Рэмбо резко отвернулся, чтобы не видеть испепеляющего взгляда полковника. Но тут же мощный удар в плечо встряхнул его так, что он снова очутился к нему лицом.

В суженных глазах Траутмэна был лютый протест. Их взгляд жег душу Рэмбо, как луч лазера. Нет!

От зверского удара в живот Рэмбо согнулся, чувствуя, что стало двоиться в глазах. Он уставился в грязный бетонный пол, забрызганный собственной кровью.

И одновременно ощутил на себе полный отвращения испепеляющий взгляд Траутмэна.

В следующую секунду Рэмбо содрогнулся от удара палкой в область правой почки. Боль была нестерпима. Он едва устоял на ногах.

Толпа взревела. Но ее рев перекрыл один голос, хриплый, клокочущий от негодования:

– Черт возьми, Джон, встряхнись же!

Когда рассвирепевший тай нанес ему сильный удар палкой по ребрам, Рэмбо рассвирепел.

Год назад, после смерти Коу, он дал волю такой лютой злобе, что, как ему казалось, исчерпал весь ее запас. Месть опустошила его душу.

По крайней мере он до сих пор так считал. Теперь понял, что она всегда жила в нем. Медитации и праведные труды лишь смягчили, обуздали ее, загнали внутрь.

Но это в прошлом. Сейчас внутри что-то лопнуло. И злоба вырвалась наружу.

Он отбил палкой удар, направленный ему в зубы, увернулся от выпада ногой в пах и сам успел нанести ногой удар противнику в бедро. Лицо тая скривилось от боли. Он наклонился, щадя вторую ногу, и сделал попытку рубануть Рэмбо палкой по глазам, чтобы выиграть драгоценные секунды и позволить ноге обрести подвижность.

Рэмбо увернулся, сделал выпад, целясь в другую ногу противника. Тай, обороняясь, ударил его палкой по запястью. Рэмбо выронил свою. Он подавил в себе желание схватиться за парализованную болью руку. Стремительно отпрянул назад, уклоняясь от очередного удара.

Он был весь изранен, и это замедляло его реакцию. Кровь заливала ему глаза, и он не мог держать необходимую дистанцию. Он рубанул здоровой рукой, и зажатая в ней палка задела плечо противника. Тай поморщился, но, почувствовав, что поврежденная нога снова стала двигаться, свирепо ринулся в атаку.

Он попытался ударить Рэмбо ногой, и тот, уходя в сторону, врезался в визжащую толпу. Потерял равновесие, упал навзничь и покатился по полу, уворачиваясь от ударов в лицо. Вскочив на ноги, Рэмбо сделал прыжок в сторону и снова бы врезался в толпу, если бы на этот раз она не расступилась, зашедшись в едином вопле. Рэмбо ударился о стенку. Ржавый металл громыхнул, словно раскат грома.

Тай наседал, целясь в него своими проклятыми палками.

– Ради Христа, Джон! – выкрикнул полковник.

Рэмбо с гордым рыком оттолкнулся от стены. Он крутился, как вихрь, нанося удары руками и ногами, умело отражал тщетные выпады отчаянно сопротивлявшегося противника.

От удара в поврежденную ногу тай согнулся. Удар в солнечное сплетение заставил его согнуться еще ниже. Он резко поднялся, пытаясь увернуться от палки Рэмбо, и сломал ключицу.

Рэмбо подсек ногой ногу противника и изо всей силы рубанул падавшего тая по шее. Тот громко стукнулся лбом о бетонный пол.

И потерял сознание. Он лежал в луже собственной крови и стонал.

13

Толпа взорвалась яростным ревом.

Рэмбо не обращал внимания на происходившее вокруг него. Он сосредоточился на одном-единственном человеке в сарае, имевшем для него значение: на Траутмэне, который теперь еще сильней прищурился, но уже от удовлетворения. Он кивками выражал свое уважение и одобрение.

Губы полковника беззвучно шептали: «Отлично сработано, Джон».

Рэмбо опустил взгляд. Поверженный, истекающий кровью противник все еще корчился на полу от боли.

У меня не было причины делать тебе больно, думал Рэмбо. – Я хотел, чтобы ты сделал больно мне.

Рэмбо присел на корточки и тронул противника за потное, сведенное судорогой плечо. Я виноват перед тобой.

Но боль в собственном запястье, саднящие лоб и грудь напомнили Рэмбо о том, что этот человек сделал все возможное, чтобы причинить ему как можно больше боли.

Ты сделал все, что мог. И я умываю руки.

Рэмбо выпрямился, все еще безучастный к происходящему. Неизвестный сунул ему что-то в руку, но это не имело к нему никакого отношения. Имел отношение только этот одобрительный взгляд Траутмэна.

Рэмбо отпихнул от себя менял и устремился в толпу, схватил джинсы и спортивный свитер, которые оставил возле стены перед началом боя. Не одеваясь, направился к выходу, смутно сознавая, что освободившийся ринг заняла очередная пара бойцов, призванных развлечь толпу.

Он вышел из пропитанного парами марихуаны сарая и сделал глубокий вдох, освобождая легкие от ядовитого дыма и наполняя их зловонием протухшей рыбы, исходившим от канала.

Ему действовали на нервы яркий свет неоновых вывесок баров и борделей.

Что я здесь делаю?

Пожалуйста, Траутмэн, пожалуйста, не преследуй меня! Я не хочу, чтобы ты видел меня таким! Не хочу!..

– Джонни, погоди!

14

Рэмбо замер. Пронзительный рев проносящихся мимо машин и все другие звуки города куда-то исчезли. Не существовало ничего, только он и Траутмэн.

Рэмбо, истекающий кровью и сжимающий в кулаке одежду и какие-то бумажки, медленно обернулся.

– Ол райт. – Рэмбо распрямил плечи, чувствуя, что весь в поту и крови. – Полковник, я виноват, что предстал перед вами в таком виде. Я не хотел, чтобы вы знали, что со мной. Но я больше не служу. Поэтому вам нет до меня дела.

– Джон, нас с тобой связывают не только служебные узы.

– Какие еще? Семейные.

– Да. – Рэмбо не стал возражать. – Да, – хрипло повторил он. И тяжело привалился к стене сарая.

– Ладно. Что вы здесь делаете? Как вы нашли меня?

– Давай все по порядку, Джон. Оденься. Там ты смотрелся прекрасно, здесь же… Полковник пожал плечами. Рэмбо натянуто улыбнулся.

– Догадываюсь, у вас есть повод сказать, что я не в форме.

Он натянул на свои окровавленные плечи свитер. Снял набедренную повязку и надел трусы, которые достал из кармана джинсов. Натянул джинсы.

Проделывая это, обнаружил, что зажатые у него в кулаке деньги – двести американских долларов, – его приз за победу в бою.

– Кровь ничего не стоит.

– Ты когда-нибудь сомневался в этом?

– Нет, – сказал Рэмбо. – Никогда. Я спрашиваю: как вы меня нашли?

Полковник снова пожал плечами. – У меня свои методы.

– Перевожу: вы устроили за мной слежку.

– Я не должен был упускать тебя из виду. Я обязан знать, что ты делаешь.

– Зачем?

– Мы близки, ты и я.

– Мое почтение, сэр. Оставьте меня в покое.

– Теперь мой черед спрашивать.

– Что?

– Почему? – Траутмэн подошел ближе и поднял руки, словно собираясь схватить Рэмбо за плечи. – Зачем ты решил себя погубить?

– Почему бы и нет?

– Джон, ты не такой, как все. Рэмбо насмешливо фыркнул.

– Не такой, как все! – повторил Траутмэн. – После того, что ты пережил во Вьетнаме год назад, я спросил тебя, как будешь жить дальше, ты ответил: «Как придется», и я смекнул, что мне не следует спускать с тебя глаз. Я рад, что так и поступил.

Рэмбо поднял кулак с зажатыми в нем деньгами, насмешливо сощурил глаза.

– Всего лишь зарабатываю на жизнь.

– Губишь себя.

– А какая тут разница? – спросил Рэмбо.

– Большая. Я ведь сказал, ты не такой, как все.

– Убийца? Не такой, как все?

– Не убийца. Воин.

– Не вижу разницы.

– Знаю. В том-то и беда. – Траутмэн схватил Рэмбо за плечи. – Мой друг, ты величайший из воинов. Сейчас не время говорить тебе, почему я здесь. Ты устал. Тебе нужно залечить раны. Но завтра я попрошу тебя сделать мне одолжение.

– Я не стану вас слушать.

– Ты ведь не знаешь, что это.

– Догадываюсь. Это продолжение моих сегодняшних страданий.

– Не в твоих силах отказаться от судьбы.

– Будда не верит в судьбу.

– Да. Будда отвергает прошлое, – согласился Траутмэн. – Он не верит в последовательность событий. Он верит в настоящее. Но ты, мой друг, в настоящий момент в ужасном состоянии. Поэтому я хочу, чтобы завтра ты внимательно меня выслушал. Возможно, я знаю, как спасти твою душу.

– Сомневаюсь. – Рэмбо внимательно посмотрел на Траутмэна. – Как бы там ни было, вы понимаете, я не забыл то, чему вы меня обучили. Я знал, что за мной следят. Честно говоря, мне было без разницы. Слежка велась хорошо. Правда, ваш ученик заслуживает лучшего. И все равно это была хорошая работа. Тот, кто за мной следил, заслужил вознаграждение.

Рэмбо повернулся и сказал в провонявшую тухлой рыбой темноту:

– Подойти сюда, малыш. Темнота осталась неподвижна.

– Я сказал, подойди сюда, малыш. Две сотни американских долларов. Подумай. Такую сумму ты не сможешь заработать ни даже украсть за целый год.

Темнота не шевельнулась.

– О'кей, – сказал Рэмбо. – Если их не хочешь истратить ты, они достанутся рыбам.

Он поднял руку, словно собираясь швырнуть деньги в канал.

В темноте что-то шевельнулось, потом из нее выделился тощий мальчишка в лохмотьях, тай.

– Купи себе мороженое. Рэмбо улыбнулся.

Подросток боязливо приблизился к Рэмбо, сверля его недоверчивым взглядом, схватил с ладони деньги, метнулся назад и снова слился с темнотой.

Рэмбо довольный повернулся к полковнику.

– Я всегда знал, Джон, что ты пижон.

– Именно.

Рэмбо шагнул в темноту.

15

Лучи утреннего солнца вели борьбу со смогом Бангкока. Сквозь оконное стекло медленно ползущего такси Траутмэн видел пробки из велосипедов, мопедов, мотоциклов, трехколесных рикш, автобусов, машин. Воздух был пропитан выхлопными газами, и он поборол в себе искушение опустить стекло, хотя жара в такси становилась непереносимой. На его кителе появились капельки пота. Он старался отвлечься от жары, разглядывая расположившихся на тротуаре торговцев и недоумевая, как им удается не очутиться под ногами у запрудившей тротуары толпы.

В голосе сидевшего рядом с ним человека чувствовалась явная скука.

При такой скорости мы потеряем еще целый час. Лучше бы мы пошли пешком.

Но ведь туда пять миль.

Хорошая разминка. В Вашингтоне я каждое утро бегаю трусцой вдоль Потомака.

– Это Бангкок, – возразил Траутмэн. – Паровая ванна с окисью углерода. От такой прогулки не получаешь никакого удовольствия.

Его спутник, сорокапятилетний мужчина в сером костюме дипломата, провел пальцем по внутреннему манжету своего воротничка.

В этой парилке еще хуже. Велите водителю включить кондиционер.

– Скорей всего он не работает. Но даже если работает, вряд ли он его включит. Бензина здесь и так не хватает. Вы обратили внимание, что, попав в пробку, он тут же выключает мотор? Жара представляет проблему для нас, но не для него. Он к ней привык.

Мужчина в гражданском костюме вытер лоб платком. Пять футов десять дюймов роста, небольшое брюшко, красивая шевелюра цвета соли с перцем, оценивающий взгляд бюрократа.

– Будем надеяться, что это не впустую. Думаете, он согласится?

– Все зависит от обстоятельств, – не сразу ответил Траутмэн.

– Каких еще обстоятельств?

– Может ли он отрешиться от самого себя.

Такси прибавило скорость. Водитель обнаружил просвет в пробке, шмыгнул в него и свернул в переулок. Он прижал к обочине группку велосипедистов, чуть не сбил женщину, толкавшую нагруженную овощами тележку, и через десять минут такси очутилось среди полуразрушенных строений промышленного района возле реки.

Траутмэн вылез из машины. Из вентиляционного отверстия в крыше закопченного металлического сарая валил дым.

– Помните, он не терпит вранья, – предупредил Траутмэн.

– С этим никаких проблем. Это моя профессия облекать вранье в белоснежные одежды правды.

– Поверьте, он все поймет.

Они вошли в сарай. Траутмэн объяснил по-тайски хозяину, что им нужно. Повсюду раздавалось лязганье металла по металлу. Оно становилось все громче, когда они шли через цеха, где выполняли шлифовочные и граверные работы по бронзе. По мере приближения к центру литейной становилось все жарче. По лицу Траутмэна градом катился пот.

Мужчина в гражданском костюме замер, испытывая благоговейный страх:

– Господи, неужели это он?

Парень могучего телосложения, истинный уроженец Запада, стоявший к ним спиной, на которой играли мощные мускулы, ухал молотом по бруску раскаленной докрасна бронзы, лежавшему на наковальне.

Траутмэн с гордостью кивнул.

– Я даже не мог себе представить, – сказал мужчина.

– Я вам говорил.

– Я решил, что вы преувеличиваете.

– Напротив. Он единственный в своем роде. – Траутмэна едва было слышно в жутком грохоте ударов Рэмбо. – Вам лучше подождать здесь.

– С какой стати? Я с этим знаком лучше вас.

– Но вы не знакомы с ним.

16

Хоть Рэмбо и стоял спиной к двери, а удары молота о наковальню заглушали все остальные звуки, он все равно почувствовал присутствие чужих. Посмотрел на тая, раздувавшего кузнечный мех, и увидел, как подозрительно блеснули его узкие глаза.

Европейцы, решил Рэмбо. Отложил молот и вскинул взгляд на подошедшего к нему Траутмэна.

Полковник кивнул ему в знак уважения.

– Джон.

– Я же сказал, вы не должны приходить сюда, сэр.

– Не только ты такой упрямый.

– Ради Христа, прошу…

– Джон, я бы ни за что не пришел сюда, не будь уверен в том, что сведения, которые хочу тебе сообщить, очень важны. Но есть кое-что поважней. – Рэмбо ждал.

– Это ты, – сказал Траутмэн.

Рэмбо выпрямился, расправил уставшие мышцы.

– Я больше не служу. И вы за меня не отвечаете.

– Мы с тобой слишком много пережили.

– Да, – сказал Рэмбо. – Слишком много.

– Я тебя обучал. Я отвечаю за тебя. Перед тобой. Пускай ты больше не служишь в армии. Нас с тобой связывает личное.

– Я сказал вам вчера ночью, не надо меня ни о чем просить. Не желаю проходить через все это снова.

– Но еще ты сказал вчера ночью, что выслушаешь меня.

– Нет, вы меня не выслушали. Я сказал, что не хочу вас слушать.

– Черт побери, да ты взгляни на себя со стороны! В кого ты превратился! Ты потерялся, потому что не желаешь быть тем, кто ты есть!

– Зачем мне опять превращаться в того, кого я ненавижу?

– Дело не в ненависти. Дело в твоей нерешительности. Воспринимай себя таким, какой ты есть.

– Покориться судьбе? Я сказал вам вчера, что не верю в судьбу.

– Увы, в этом все и дело.

Они испытующе смотрели друг на друга.

– Джон, я прошу тебя об одолжении. Хочу, чтобы ты кое с кем поговорил.

– С человеком в сером костюме, что остался в дверях?

Траутмэн поднял вверх руки.

– Что мне еще остается? Я вынужден иметь дело с системой. Но то, что он собирается тебе сказать, очень важно. Прошу как друга, выслушай его. Потом можешь послать его к черту. Но сделай мне одолжение и…

– Ладно, – коротко бросил Рэмбо.

Что? – недоверчиво переспросил Траутмэн.

– Ради вас. Мне это нетрудно. Разговор ни к чему не обязывает. Но, полковник… – Рэмбо в нерешительности замолчал. – Если я пошлю его подальше…

– Да?

– Никаких личных обид.

– Справедливо. – Траутмэн сделал глубокий вдох, потом такой же выдох. – Но вернемся к нашей сделке. Выслушай внимательно, Джон. Обещаешь?

– Слово чести. Но пускай он меня убедит.

Губы Траутмэна тронула обнадеживающая улыбка. – Это уже его дело.

– Как бы там ни было, сэр, я вам верю. Надеюсь, мне не придется об этом пожалеть.

– О большем я и не прошу тебя, Джон. Верь мне.

Рэмбо недоверчиво приблизился к мужчине, представлявшем собой ту самую систему, которую он ненавидел.

– Роберт Бриггс, – сказал Траутмэн. – Государственный департамент разведывательной службы Соединенных Штатов.

– О, – упавшим голосом произнес Рэмбо.

– Работает в штате нашего посольства здесь, в Бангкоке, однако сфера его влияния…

– Нет нужды для подобных откровений, – заметил Бриггс.

– …Гораздо обширней. Он помог мне не упустить твой след, – завершил свою речь Траутмэн.

– Почему? – спросил Рэмбо.

– Ну, скажем, потому, что хорошие люди на вес золота. – Бриггс улыбнулся, провел носовым платком по потному лбу. – Не могли бы мы побеседовать в более удобном месте?

Рэмбо покачал головой.

– Прошу прощения. Но у меня работа.

Бриггс нахмурился и снова провел платком по лбу.

– В таком случае, – он покосился на тая, подручного Рэмбо, – скажи, пускай он выйдет. Не хочу, чтобы нас подслушивали.

Рэмбо произнес несколько слов по-тайски. Подручный вышел. Рэмбо вздохнул.

– Итак, в чем дело? Я ведь сказал, у меня работа.

– Если ты будешь относиться подобным образом… – Бриггс еще сильней нахмурился. – Шестнадцать дней назад в Афганистане пропал без вести внештатный журналист с американского телевидения. Вместе с группой кинодокументалистов он пытался проникнуть в зону боевых действий.

– Внештатный журналист с телевидения?

– Я сказал что-то не то?

– Мне кажется, он был одним из ваших секретных агентов, не так ли?

Бриггс перевел взгляд на Траутмэна, потом снова уставился на Рэмбо.

– Это делает тебе честь. Ты прав. Он был одним из наших. Он получил задание доставить срочную помощь оружием и медикаментами афганским повстанцам. Предполагалось, что он должен был собирать факты, снимать, одним словом, накапливать информацию, служащую доказательством зверств и беззаконий советских. Мы подозреваем, что они готовят грандиозное наступление на повстанцев. Мы не получили от него донесений, из чего сделали вывод, что он и его группа засвечены. Нам хотелось бы знать это наверняка.

– Понимаю, – сказал Рэмбо.

– Большая нация расколота на два противостоящих друг другу лагеря. В итоге весь регион втянут в его противостояние.

– Я сказал, что понимаю, но мне нет до всего этого дела, – проговорил Рэмбо. – Эта война не моя.

– Джон, борцам за свободу приходится вести бой с самыми мощными боевыми вертолетами в мире, в их же распоряжении никуда не годные винтовки, которым уже полвека, – вмешался Траутмэн.

– Какое они имеют отношение к вам, сэр?

– Я вступаю в их ряды.

Казалось, комната уменьшилась в размерах.

– Нет, – возразил Рэмбо, – вы…

– Джон, они верят в свободу. Какого же черта я буду оставаться в стороне?

– Но вы уже отвоевали на своих войнах! Заработали медали! Пускай жопы вроде этой, – он кивнул в сторону Бриггса, – посылают на верную смерть других, а не вас.

Рэмбо повернулся, намереваясь вернуться в кузницу.

– Джон! Я хочу, чтобы ты был рядом со мной! Чтобы ты возглавил миссию!

– Вы полагаете, я так глуп? – удивился Рэмбо. – Американский полковник не имеет права подвергать себя риску. Если вас поймают, в руках у Советов окажется крупный козырь. Если же вас возьмут в плен, это отвлечет внимание мировой общественности от их вторжения в Афганистан. ООН подымет…

Траутмэн покачал головой.

– Я не стану пересекать границу. В Пакистане я буду обучать афганских беженцев навыкам ведения боя.

– Какая в таком случае отводится роль мне?

– Ты пересечешь границу вместе с отрядом афганцев, выяснишь, что случилось с этим журналистом и завершишь начатую им работу. Будешь делать снимки. Собирать доказательства, что советские готовят наступление. Факты их зверств. Одним словом, сведения, которые помогут восстановить мировую общественность против Советского Союза.

– Делать снимки? Мне это кое-что напоминает, а? Это же самое я должен был делать и в последний раз. А что, правительство окажет мне всевозможное содействие?

Траутмэн покачал головой.

– Это секретная миссия.

– Ясно. Как в последний раз. Если меня возьмут в плен, я работаю сам на себя. Правительство от меня откажется. Как обычно. Это надувательство, сэр.

Бриггс в изумлении воздел руки.

– Мне сказали, будто вы величайший из солдат.

– Я на самом деле никто, – возразил Рэмбо. – Моя война завершена.

– Разумеется, – кивнул Бриггс. – Сейчас воюет не Америка. Ну, как насчет завтра?

– Завтра не существует.

– Это ты так считаешь. Хочешь верь мне, хочешь нет, но завтра мы можем оказаться втянутыми в эту войну сильней, чем ты думаешь.

– Только не я.

Рэмбо отошел в сторону.

– Но ведь ты… – не унимался Бриггс.

– Я выполнил свой долг. Теперь черед других. – Рэмбо бросил печальный взгляд на Траутмэна. – Мне бы хотелось, сэр, чтобы это был не ваш. – Он почувствовал, как перехватило дыхание. – Никаких личных обид?

– Я обещал тебе, Джон. Никаких личных обид.

У Рэмбо заныло в груди.

– Спасибо, – произнес он и вышел из кузницы.

17

– Вам следовало предупредить меня, что ваш герой – настоящая примадонна, – бушевал Бриггс. – Мы лишь зря потратили время.

– У него полное право дать нам от ворот поворот, – сказал Траутмэн. – Он больше не обязан подчиняться чьим бы то ни было командам.

– Он повернул все таким образом, что мне пришлось его упрашивать.

Траутмэн пожал плечами.

– Мы сделали все возможное. Просто ему ничего не нужно. Он заслужил, чтобы его оставили в покое. Он не обязан подставлять свою задницу, если ему не хочется.

– Вы утверждаете, он не хочет рисковать? Черт побери, ваш вояка попросту струсил.

– Что вы несете?

– Он сломался год назад, когда выполнял задание во Вьетнаме. Да он не хочет взяться за это потому, что превратился в труса.

Траутмэн рассвирепел.

– Этот парень принес в жертву своей стране больше, чем вы, и я…

– Не отрицаю его прошлых заслуг. Они у него впечатляющие. Я изучил его досье.

– Впечатляющие? Две серебряные звезды, четыре бронзовые звезды, два солдатских креста, четыре вьетнамских креста за отвагу, дюжина пурпурных сердец, а также медаль конгресса за доблесть! Черт побери, вы правы – впечатляет!

– Все это я помню. Но, полковник, дело в том, что это уже история. Меня волнует то, что происходит сейчас или что произойдет завтра, а не события прошлого месяца либо пятнадцатилетней давности, – сказал Бриггс.

– Ты ублюдок.

– Но практичный ублюдок. Этот мир находится в ужасном состоянии. Если все покинут строй… Возьмем вас, полковник. На вашу долю выпало немало сражений. Но вы вернулись в строй, чтобы продолжить борьбу. В отличие от вашего бывшего вояки…

– Но это вовсе не значит, что я храбрей его, – возразил Траутмэн.

– В таком случае что это значит?

– Что я дурак.

– Тогда, полковник, возблагодарим Бога за то, что он создал дураков. А теперь вам пора. Завтра вы уже должны быть в Пакистане.