Текст книги "Лазутчики"

Автор книги: Дэвид Моррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Глава 36

Медленным осторожным движением Бэленджер поставил пепельницу на пол. Ему совершенно не хотелось рассказывать бандитам то, что они хотели узнать, но он не видел никакого выбора. Возможно, таким образом все же удастся установить с ними контакт.

– Я раньше служил в армии.

– И откуда же ты знаешь профессора? – спросил Тод.

– Я учился у него.

– Какое отношение профессор может иметь к армии?

– Я был в Ираке.

– И все равно не вижу связи.

– Девяносто первый год. Первая война в Заливе. «Буря в пустыне». Я был рейнджером.

– Здорово, вояка! – воскликнул Джи Ди.

– А когда я вернулся домой, в Буффало, то заболел. Постоянные боли. Лихорадка.

– Эй, я не спрашивал о твоей истории болезни. Я хочу знать...

Винни пробил в стене еще одну дыру.

– В армейском госпитале в Буффало мне твердили, что у меня грипп с осложнениями. Со временем я узнал, что многие другие ветераны болели той же самой болезнью, и в конце концов газеты и телевидение заговорили о синдроме «войны в Заливе». Военное начальство заявило, что, наверно, Саддам Хусейн использовал против нас какое-то химическое или биологическое оружие.

– Если ты не ответишь на вопрос...

– Или, может быть, нас покусали песчаные блохи. В пустыне полным-полно насекомых.

– Я просил тебя доказать, что ты не полицейский, а ты выкладываешь мне всю историю своей жизни.

– Но чем больше я читал об этом, тем больше подозревал, что заболел из-за обедненного урана, который использовался в наших артиллерийских снарядах. Благодаря урану металл делается прочнее, и снаряды лучше пробивают броню вражеских танков.

– Уран? – нахмурился Винни.

– Эй, Большие Уши, – сказал Тод. – Поменьше слушай, о чем идет базар, и чуток побольше долби по стене. Ты стоишь слишком близко к свечке. Отодвинь ее, пока не подпалил себе задницу.

– Военные клялись, что обедненный уран безопасен. – Бэленджер скептически покачал головой. – Но я слышал, что счетчик Гейгера рядом с ним начинает щелкать. Во время «Бури в пустыне» наши использовали чертову прорву таких снарядов.

И ветер очень часто нес дым и пыль в нашу сторону. Потребовался не один год, чтобы я снова начал чувствовать себя нормально. Но моя военная карьера на этом закончилась.

– И тогда ты стал копом?

– Я повторяю вам, что я не коп. Я сменил много работ. По большей части водил грузовики. А потом началась вторая иракская война. – Бэленджер ненадолго умолк. Он подходил к моменту, наполнившему последние годы его жизни кошмарными сновидениями. Чувствуя, как на теле выступает пот, он спросил себя, удастся ли ему рассказать об этом вслух. Придется, выбора все равно нет. Должен! – приказал он себе. – Наши вооруженные силы достигли небывалой величины. Корпорации, подрядившиеся на восстановление Ирака, нанимали гражданских для охраны своих караванов. По большей части, среди бывших бойцов спецвойск. Потребность в охранниках была настолько велика, что они вербовали даже таких парней, как я, уже давно ушедших со службы. Зато платили невероятно. Сто двадцать пять тысяч долларов в год – за то, чтобы мы не позволяли иракцам захватывать их грузовики.

– Сто двадцать пять тысяч? – На Тода эта цифра произвела большее впечатление, чем весь предшествовавший рассказ.

– Так продолжалось год. Потом условия стали хуже, нападения на караваны участились, и платить стали еще больше: двадцать тысяч в месяц.

– Вот дерьма-то куча. Да ты богатенький.

– Не слишком. Компании платили помесячно, потому что парней, готовых представлять собой мишени, становилось все меньше. Остались только те, кого ничего не держало дома. Мало шансов на хорошую работу. Нет близких. Такие, как я. Я хочу сказать, что там творилось настоящее безумие. На протяжении всей поездки – снайперы по бокам, фугасы и налеты. Мало кто из парней задерживался надолго. Многие погибали, а те, кто выживал, решали, что черт с ними, с деньгами, и со всем этим, и уходили. Что касается меня... – Бэленджер снова ненадолго смолк, прислушиваясь к тому, как Винни стучит по стене ломиком. – Мне удалось получить только одну зарплату.

– Только одну? Во дела-то! И что же с тобой случилось?

«Наконец-то я их зацепил», – подумал Бэленджер.

– Я был в охране каравана. На нас напали. Меня контузило взрывом, я потерял сознание. – Теперь он рассказывал торопливо, не желая вспоминать боль, грохот стрельбы, крики нападавших и защищавшихся. – А когда очнулся, оказалось, что я сижу, привязанный к стулу, в какой-то жутко вонючей комнате. Не сразу сообразил, что воняет мешок, надетый мне на голову.

Тод, Мэк и Джи Ди смотрели на него во все глаза.

– И?.. – проронил наконец Джи Ди.

– Иракский террорист сказал, что хочет отрезать мне голову.

Глава 37

Винни перестал стучать и тоже уставился на него.

В наступившей тишине Кора опустилась на пол и села, поджав к груди колени и обхватив их руками. Ее глаза не выражали ровным счетом ничего.

– Отрезать голову? – нахмурился Тод.

– Так они мне сказали, после того, как я много часов просидел привязанным к стулу, с мешком на голове. У меня все болело от ушибов и ран. Пузырь был переполнен. Я терпел, сколько мог, но потом все же надул в штаны. И я еще долго сидел сначала в собственной моче, а потом и в дерьме.

На него нахлынули воспоминания. Он боялся, что его вырвет. Ему показалось, что с каждой минутой он говорит все быстрее и быстрее.

– Отрезать голову. Но сначала они должны были похвастаться тем, что им удалось меня поймать. Они приволокли видеокамеру. А для того, чтобы подтвердить, что я действительно американец, им, конечно, пришлось снять с меня мешок. Когда я проморгался, то увидел, что нахожусь в полуразрушенной комнате бетонного строения, а рядом со мной полдюжины парней, одетых в капюшоны с отверстиями для глаз и рта. Парень, который пугал меня, – он единственный говорил по-английски, – не вынимал руку из-под полы своего балахона. Он что-то там держал, и не так уж трудно было догадаться, что это меч. Видеокамера стояла прямо передо мной на треноге. На обращенной ко мне панели была красная лампочка, которая все время мигала, и этот парень приказал мне назвать мое имя и сказать, как называется фирма, на которую я работал. Он велел сказать, что все американцы должны уйти из Ирака, а не то с ними будет то же самое, что и со мной.

Бэленджер понимал, что говорит слишком быстро, но не мог ничего поделать с собой и продолжал говорить – все более короткими и отрывистыми фразами.

– Не знаю, сколько времени я был в отключке после взрыва. Когда в последний раз ел и пил. Назвать имя, звание и личный номер. Так нас учили в рейнджерах. Я, конечно, не собирался говорить, что американцы должны уйти из этой долбаной страны. Но нужно было попытаться выиграть время. Нужно было назвать имя. Когда я попробовал заговорить, то раздалось лишь какое-то карканье. Они поняли, что придется дать мне воды, иначе я не смогу ничего сказать. Кто-то пихнул мне бутылку в рот. Я глотал. Чувствовал, как вода капала с подбородка. Я пил, пил и никак не мог напиться. Потом бутылку отдернули. Тот парень опять приказал назвать мое имя в камеру. Я попробовал. Опять не смог. Они дали мне еще воды, я в третий раз попробовал заговорить, опять не смог. Парень, который говорил по-английски, вынул меч. Секунды бегут... Тик-тик-тик. Ни прошлого. Ни будущего. Только сейчас. Только этот меч. Я поклялся себе, что сделаю все, чтобы это «сейчас» тянулось как можно дольше. А парень замахнулся мечом.

Бэленджер рассказывал свою историю точно так, как делал это всегда, теми же словами, теми же отрывочными фразами, выстроенными в том же порядке. Именно в таком виде психиатры слушали этот рассказ, повторявшийся, наверно, в сотый раз.

– Не знаю как, но я сумел произнести имя. Он опустил меч и велел сказать, на кого я работал. Это было все равно что назвать звание и номер. Никакого вреда от этого быть не могло. Я назвал в камеру компанию, которая меня наняла: «Блэкуотер». «Сейчас». Я продолжал пытаться растянуть это «сейчас» как можно дольше. Потом он приказал мне молить о пощаде. Я подумал: а что будет плохого, если я это сделаю? Я знал, что толку от этого не будет, но по крайней мере это помогло бы мне выиграть несколько лишних минут. Но я так и не смог этого сделать.

Он говорил все быстрее и быстрее.

– От страха я совсем лишился голоса. Я рыдал, и они дали мне еще воды, но я так и не мог выдавить из себя ни слова, и тогда парень снова замахнулся мечом, и я решил, что теперь уже все, но тут стены содрогнулись. Помещение заполнилось пылью. Посыпались бетонные блоки. У меня заложило уши. Парни в капюшонах принялись орать друг на друга. Дверь распахнулась. Меня ослепил солнечный свет. Снаружи раздался еще один взрыв. Иракцы стали хватать винтовки. Двое швырнули меня в другую комнату, совсем маленькую, на земляной пол. Дверь они заперли. Я слышал, как мои мучители бежали прочь. Услышал еще взрыв. Стрельбу. Они так и бросили меня привязанным к стулу. Когда я упал, стул сломался. Я кое-как отполз от обломков. Весь перепачкался в моче и дерьме. Руки у меня так и остались связанными за спиной. Но я мог двигаться, и как только я освободился от обломков стула, то постарался просунуть задницу и ноги между связанными руками. Я вывихнул правое плечо, но руки у меня оказались впереди. Вот так. – Бэленджер выставил вперед руки. В лучах фонарей и дрожащем свете свечей скотч, связывавший его запястья, ярко блестел.

– Ну, и?.. – поторопил его Джи Ди.

Бэленджер спохватился и продолжил рассказ:

– Стрельба и взрывы становились все сильнее. В комнате было окно, закрытое деревянными ставнями. Я подергал, но они оказались запертыми снаружи. Тогда я схватил сиденье стула и принялся дубасить по ставням. Не могу даже сказать, как долго это продолжалось и сколько я потратил сил. В конце концов мне удалось разбить один ставень и пролезть в окошко. Я упал на вывихнутое плечо, но знал, что нельзя позволить себе потерять сознание от боли.

Я должен был убраться оттуда. Нельзя было торчать там. Какие-то люди разбегались в панике. Следующий взрыв свалил меня с ног. Он прогремел чертовски близко ко мне. На сей раз я вырубился, а когда пришел в себя, то понял, что взрыв произошел в том самом здании, где меня держали. Мина из миномета угодила прямиком туда и разнесла домишко вдребезги.

– И?!. – спросил Тод.

– Меня нашел патруль американских рейнджеров. Компания, на которую я работал – «Блэкуотер», – позаботилась о лечении. Я пробыл в Ираке всего две недели. Они заплатили мне за полный месяц. Оплатили мне билет на самолет до дому. У меня был приобретенный ими страховой полис. Пятьдесят тысяч, если я погибну. Двадцать пять тысяч в случае ранения. Двадцать пять тысяч. На эти деньги я и жил. Психиатр из госпиталя для ветеранов, куда меня направили, сказал, что у меня посттравматическое нервное расстройство. Ничего серьезного. Стресс. Нервишки разыгрались. Весь мир – это кошмарный сон наяву. Есть множество причин для стресса, особенно если ты стараешься не думать о прячущем рожу под капюшоном парне, который пытается отрезать тебе голову.

Бэленджер заметил, что в последней фразе сказал «ты» вместо "я". Психиатр называл это диссоциацией. Его голос начал срываться. Сердцебиение сделалось таким частым, что от поднявшегося давления вены на шее надулись.

– Теперь вы видите, что я не коп?

– Ты так думаешь? А как же ты закорешился с профессором?

– Я же сказал вам, что учился у него. – Одежда Бэленджера насквозь промокла от пота. – Когда постоянно живешь в кошмаре наяву, то как прикажете уходить от мира? Ирак. Он повсюду. Как же укрыться от гребаного Ирака? Только в прошлое. Мне хотелось только одного – укрыться в прошлое. Мой психиатр решил, что мне будет полезно читать старые романы, книги, которые заставили бы меня почувствовать, что я попал в прошлое. Я пробовал читать Диккенса, Толстого, Александра Дюма. Но глава из «Графа Монте-Кристо», где герой прячется в мешок и его сбрасывают с обрыва в океан, показалась мне слишком правдоподобной. Тогда я перешел к книгам по истории. Биографии Бенджамина Франклина и Водсворта. Как был основан дом Ротшильдов. Мне на фиг не были нужны ни Франклин, ни Водсворт, ни дом Ротшильдов, но все это было безопасно, ничем мне не угрожало. Все, что было до двадцатого века. Толстенные книги, от чтения которых можно было заработать грыжу. Чем толще, тем лучше. Чем больше подробностей, тем лучше. Сноски... Как я люблю сноски! Из современных романов я читал только Джека Финнея и Ричарда Мейтсона. «Снова и снова» и «Время возврата бюллетеней». О людях, которым чертовски хотелось выбраться из своего настоящего. Им удалось так на этом сосредоточиться, что они смогли перенестись в прошлое. Мне бы их заботы. Я пошел в университет Буффало, прикинулся студентом и прослушал множество лекций по истории. Когда профессор понял, что я не числюсь в университете, он пригласил меня к себе в кабинет, и мы долго беседовали. Я рассказал ему о себе, и он позволил мне ходить на его лекции. Потом мы с ним много разговаривали, и месяц назад, когда его уволили, он спросил, соглашусь ли я ему помочь. Он сказал, что у нас будет столько денег, что беспокоиться о «сегодня» больше не придется.

По зданию прокатился негромкий рокот.

– Значит, с мешком на голове? – вопросительно произнес Тод.

Бэленджер кивнул.

– В темноте, – добавил Мэк.

– Да.

– И ты заставил себя пройти по туннелям в этот отель, а потом еще и долезть аж досюда через темноту, – протянул Джи Ди. – Тебе небось то и дело приходилось вспоминать о той иракской заварухе.

– Несколько раз, – мертвым голосом ответил Бэленджер.

Рокот прозвучал снова.

– Ты крутой.

– Мне так не кажется.

– Крутой, крутой, не скромничай. Ты спас там, внизу, Большие Уши. А потом еще и профессора.

«Но, да простит меня бог, я не смог спасти Рика», – мысленно добавил Бэленджер.

– Да, прям герой, – сказал Тод.

Снова рокот. Теперь немного громче.

– Но если ты снова попробуешь геройствовать... – Тод поднял пистолет, направил его на Бэленджера и выстрелил.

Глава 38

Пуля пролетела рядом с головой Бэленджера. Он почувствовал порыв ветерка, поднятый ею, и услышал, как вошла она в стену у него за спиной.

– Господи! – воскликнул Винни.

– Я не собирался попадать в него, – с довольным видом заявил Тод.

– Мои уши! – Мэк стиснул голову руками. – Помилуй бог, почему ты меня не предупредил? У меня в башке звенит, как в мастерской жестянщика!

У Бэленджера тоже звенело в ушах, но не настолько сильно, чтобы он не услышал новый раскат приглушенного грохота.

– Не пытайся строить из себя героя, – повторил Тод. – Иначе это «сейчас», о котором ты столько говорил, долго не протянется.

– Единственное, чего я хочу, – это выбраться отсюда.

– Посмотрим, как пойдут дела. А пока что толку от тебя немного. Где тайник?

– А что это за шум? – вмешался Мэк.

– Сам говорил, что у тебя звенит в ушах.

– Нет, – сказал Джи Ди. – Я тоже слышал какой-то грохот.

– Это гром, – сказал Бэленджер.

Все уставились на потолок.

– Гром? – Винни покачал головой. – Никаких гроз не обещали. Только дожди перед рассветом. Профессор сказал... – Винни вдруг осекся. – Профессор?

Молчание.

– Профессор?! – Винни шагнул к дивану.

– Железка! – предупредил Тод, снова поднимая пистолет. – Положи-ка ее, прежде чем подходить к нам!

Винни бросил фомку и быстрыми шагами пересек комнату. Он прошел рядом с Корой, которая все так же, пребывая в ступоре, продолжала чуть слышно напевать себе под нос. Профессор по-прежнему полулежал на диване, запрокинув голову и закрыв глаза.

Винни легонько толкнул его.

– Вы же говорили нам, что, по прогнозу, должен быть только короткий ливень перед самым рассветом.

Конклин не изменил позы.

– Вы сказали нам...

– Я солгал, – устало отозвался Конклин.

– Что?

– На следующей неделе сюда придут сборщики утиля. Вы все были нужны мне, чтобы обыскать здание этой ночью. – Конклин тяжело вздохнул. – Завтрашней ночью, после того, как мы показали бы Франку путь в здание и местонахождение тайника... – Конклин снова вздохнул. – Он вернулся бы сюда и забрал бы столько монет, сколько смог бы унести. Этой и завтрашней ночью. А гроза должна была случиться.

– Ах, старый...

– Я рассчитывал, что до ее начала мы уже успеем выбраться отсюда. – Бородатое лицо профессора исказила скорбная гримаса. – Как видно, я ошибся.

– А что за беда, если начнется гроза? – поинтересовался Джи Ди.

– Невозможно будет выбраться отсюда, – с отчаянием в голосе ответил Винни. – Если дождь будет достаточно сильным, туннели затопит.

– Сейчас у всех вас есть проблемы посерьезнее, чем какой-то там туннель, который, может быть, затопит, – сказал Тод. – В крайнем случае нужно будет подождать и получше осмотреться здесь.

– Да, – подхватил Мэк, положив руку на плечо Коры. – Всех-то делов! Нужно будет только придумать, как получше скоротать время.

Кора так и сидела на полу, обхватив руками прижатые к груди колени и положив на них голову. Она, казалось, даже не заметила прикосновения бандита.

– Оставьте ее в покое, – сказал Винни.

– А ты прогони меня!

– Тайник... – попытался отвлечь их Бэленджер.

– Твоя прекрасная идея не сработала, умник, – сказал Тод. – С той стороны стена тоже звучит как пустая. Если весь этот базар о тайнике и золотых монетах окажется туфтой...

Бэленджер всмотрелся в проделанные в стене дыры. Затем сделал несколько шагов и изучил дверной косяк и простенок, разделявший две двери.

– Не больше пяти дюймов толщиной. Боб, вы уверены, что в дневнике не было сказано, что это, к примеру, стенной сейф?

– Тайник, – пробормотал профессор, очевидно не слишком хорошо соображавший из-за боли. – Карлайл всегда писал именно так. И еще, иногда, – потайное хранилище.

– Тогда мы впустую тратим время, занимаясь этой стеной. Она слишком тонкая. – Бэленджер уставился на длинную стену гостиной комнаты, на металлические ставни и металлическую дверь между ними. – Если он писал о потайном хранилище, то вряд ли имел в виду ящичек размером с сигарную коробку. Ничего более крупное здесь не поместится.

Он распахнул дверь стенного шкафа и увидел множество пальто и костюмов, в которых даже при беглом взгляде можно было опознать стиль 30-х годов. От них исходил невыносимый смрад прелой ткани. Резкими движениями он скинул одежду с деревянной палки, швыряя все на пол себе за спину, шагнул внутрь и быстро обстучал стену.

– Нормально. В таком случае остается дальняя стена спальни или, возможно, ванная.

– Потише, герой, – предупредил Тод.

– Мне в спальне понадобится свет. Винни, помогите мне.

Кинув злобный взгляд на Мэка, который так и держал руку на плече Коры, Винни последовал за Бэленджером в спальню. В свете налобных фонарей вырисовался невысокий полированный, черный с красной отделкой, туалетный столик с круглым зеркалом наверху и неизменной полосой хромированного металла снизу. И стоявшее перед ним кресло тоже было раскрашено черным с красным.

Такой же была и кровать, но Бэленджер лишь бросил на нее беглый взгляд, прежде чем они с Винни оттолкнули ее от стены. Стоявшие в дверном проеме Тод и Джи Ди светили ручными фонарями на стену, по которой Бэленджер торопливо стучал.

– Все черное да красное, – проворчал Тод. – Интересно, кем этот Даната себя считал? Князем Тьмы, что ли?

– Уверен, что все, кого он застрелил, поверили бы в это, – отозвался Бэленджер.

Винни взял пепельницу с тумбочки.

– Я проверю ванную.

Колотя ломиком по стене, Бэленджер слышал, как Винни обследовал стену в ванной. По глухому звуку даже на расстоянии было ясно, что и за той стеной ничего нет. Наконец Бэленджер решил, что здесь больше делать нечего. Тяжело дыша, он отступил и еще раз бегло осмотрел проделанные в сухой штукатурке дыры при свете своего налобного фонарика.

– Пусто.

Он направился обратно в гостиную.

– Брось железку! – прикрикнул Тод, так и стоявший в двери.

Бэленджер бросил фомку в кресло и вышел в гостиную.

– Боб! – обратился он к сидевшему с отсутствующим видом профессору. – Попытайтесь вспомнить текст дневника. Хранилища, – он решил теперь пользоваться именно этим словом, – здесь нет В дневнике не говорилось, что оно может находиться где-то в другом месте?

– Брехня это все, – сказал Джи Ди у него за спиной.

– Номер Данаты, – отозвался Конклин. – Может быть, в потолке. А может, и в полу. Нога болит.

Бэленджер уставился на скотч, которым была замотана нога. Пленка оставалась серой, так что кровотечения не было, но бедро подозрительно распухло. "Боба нужно было уже полчаса назад погрузить в машину «Скорой помощи», – подумал Бэленджер.

– Дергает?

– Постоянная боль. Острая.

«Я вполне мог оставить там щепку, а то и не одну». Бэленджер приложил связанные руки ко лбу профессора.

– У него жар.

– Ни черта себе! – с деланым изумлением воскликнул Тод.

Мэк продолжал гладить плечи Коры.

– Аптечка, – сказал Бэленджер. – Нам нужно дать ему болеутоляющее.

– Нам? – цинично переспросил Джи Ди. – Все, что нам нужно, это...

– Ладно, ладно. Если я смогу найти хранилище, вы дадите ему болеутоляющее?

– Звучит вроде не так уж глупо.

Бэленджер отчаянно пытался сообразить:

– О потолке не может быть и речи. Данате был нужен свободный доступ к своим сокровищам. Значит, остается пол. Винни, возьмите лом. Здесь, возможно, есть люк.

Винни ничего не ответил. Он как зачарованный смотрел на руки Мэка, лежавшие на плечах Коры.

– Винни! Лом! – Бэленджер торопливо сдвигал мебель, откинул часть ковра и опустился на колени, разглядывая пол. Между паркетинами не было никаких заметных щелей. – Мы должны расчистить комнату, передвинуть всю мебель.

Пятно света от налобного фонарика Бэленджера пронеслось по первой из обследованных стен и тем дырам, которые в ней наделал Винни. За ними определенно была густая темнота, которую не пробивал слабый свет. Он даже вздрогнул от догадки.

– За этой стеной много места. – Он наклонился к самой большой дыре и посветил туда. – Чертовски много места.

Он засунул руки, которые, к счастью, были перед нападением в перчатках, и попытался оторвать кусок листа сухой штукатурки, но из-за связанных запястий не смог этого сделать.

– Лом! Где...

В этот момент Винни оказался рядом с ним, просунул фомку в отверстие и сразу оторвал большой кусок штукатурки.

– Там что-то есть!

– Хранилище? – поспешно спросил Джи Ди.

Винни отломил еще кусок штукатурки.

– Нет! Не хранилище! – Бэленджер бросил кусок на пол. – Это похоже на...

– Лестницу! – сказал Винни.

– Что? – Мэк отошел от Коры.

– Винтовую лестницу! – Винни надламывал лист сухой штукатурки, а Бэленджер отрывал куски и откидывал их в сторону. Вскоре они проделали дыру, через которую мог бы пролезть человек.

Грохот выстрела заставил Бэленджера вздрогнуть. Пуля пробила стену справа от него.

– Стойте! – приказал Тод. – Никто туда не войдет, пока вы не сделаете такую дыру, чтобы нам было видно все, что происходит внутри. А если кто-нибудь из вас задумает смыться по этой лестнице, то помните, что у нас здесь ваш профессор и эта, как ее? Кора?

– Сладкая лапочка, – сказал Мэк.

– Если кто-нибудь попробует удрать, я сначала пристрелю их. Вы меня поняли?

– Да, – хрипло отозвался Бэленджер.

– Раз так, то ломайте стену.

Винни бил острым концом фомки, увеличивая отверстие. Бэленджер, неестественно выгибая связанные руки, хватался за края и отламывал куски. Вскоре на свет появились балки, образовывавшие прямоугольник два на четыре фута – по размерам листа сухой штукатурки. Пространство за стеной теперь было видно даже оттуда, где стояли бандиты.

– Черт возьми, да там можно устроить хорошую вечеринку, – заметил Тод.

Между гостиной Данаты и стеной соседнего номера оказался шестифутовый промежуток. Справа, ближе к стене балкона, вверх и вниз уходила винтовая лестница. Она была металлической и показалась Бэленджеру похожей на гигантский штопор.

– Ну-ка объясните, что это такое, – потребовал Джи Ди.

– Карлайл пользовался лестницей, чтобы тайно от всех ходить за стенами номеров, – ответил Бэленджер. – Готов поспорить, что эта лестница идет сверху до самого первого этажа.

– А я готов спорить, что есть и другие такие лестницы, – сказал Винни.

– Похоже, что этот отель построил натуральный псих. Он что, был Любопытным Томом[12]12
  Любопытный Том – персонаж английской легенды о доброй леди Годиве, которая по требованию своего жестокого мужа, графа Ковентри, согласилась проехать через весь город обнаженной, чтобы правитель освободил народ от непомерных податей. Все жители города закрыли окна, и лишь портной Том попытался подглядеть за леди Годивой через щель и был поражен слепотой. На эту тему А. Теннисон написал знаменитую балладу. В переносном смысле – человек с нездоровым любопытством.


[Закрыть]? – спросил Джи Ди.

– Он имитировал жизнь, подглядывая за другими. Ему приходилось быть очень осторожным в общении с людьми. Он ужасно боялся получить травму. Из-за гемофилии.

– Это что еще за?..

– Болезнь крови. В крови Карлайла не было свертывающих элементов. Малейший удар или царапина могли привести к кровотечению, которое было бы очень трудно, а то и невозможно остановить.

– И поэтому он балдел, подглядывая за жильцами? – осведомился Тод.

Фонарь Бэленджера осветил стену по другую сторону прохода. Через каждые пять футов из стены торчали крохотные цилиндрики, похожие на окуляр микроскопа.

– При помощи вот этого. А на противоположной стороне стены, вероятно, эти глазки прятались под рамами картин или в каких-нибудь кронштейнах. Вот эти линзы увеличивали поле зрения.

– И он, значит, сек отсюда, как люди раздеваются? – произнес Мэк. – Как идут они в ванную или трахаются?

– Или ругаются, – подхватил Бэленджер. – Или то, как некий мужчина напивается и избивает жену, или как женщина ложится в теплую ванну и кончает с собой, вскрывая себе вены.

– Или как мальчик при помощи бейсбольной биты превращает голову родного отца в желе, – добавил Винни. – Все это происходило здесь. В конечном счете оказалось, что к концу существования отеля в каждом его номере случилось нечто подобное.

– Ради этого и строился отель «Парагон», – сказал Бэленджер. – Ради тех эмоций, которые испытывают люди, хоть хороших, хоть плохих. Карлайл хотел повидать все, на что люди способны, и поэтому он выстроил для себя маленькое подобие мира.

– Я что, похож на парня, которого колышут такие глупости? – спохватился Тод. – Где ваше проклятое хранилище?

Бэленджер обвел внимательным взглядом весь обнаруженный ход. Его внимание привлекла часть стены, соответствующая той длинной стене в гостиной Данаты, где за металлическими ставнями скрывались окна, из которых когда-то открывался вид на набережную и пляж.

– Между этими ставнями есть дверь. Как, по-вашему, куда она может вести?

– На балкон? – предположил Винни.

– Или, возможно, в патио[13]13
  Патио – внутренний дворик в испанских и латиноамериканских домах.


[Закрыть]. Каждый этаж отеля меньше по площади, чем нижний, – сказал Бэленджер. – И когда Даната выходил из этой двери, то оказывался на крыше расположенного внизу номера. Могу держать пари, что там у него было небольшое патио. С бочками, в которых росли кусты и деревья. А в садике стол и стулья. Возможно, солярий.

Спокойно полежать. Выпить. Посмотреть на девочек на пляже. Чего еще желать. Но у Данаты за плечами была продолжительная карьера гангстерского боевика и предводителя боевиков. Он не прожил бы столько лет, если бы был настолько глуп, чтобы сидеть на открытом месте. Его могли видеть жильцы из соседних номеров. Какой-нибудь парень – скажем, брат одного из убитых им – мог надумать снять номер по соседству и проделать дырку в голове Данаты, пока тот попивал коктейли и любовался девочками.

– И к чему ты ведешь? – спросил Тод.

– На месте Данаты я удлинил бы стены по обеим сторонам моих апартаментов. До самого края крыши, то есть пола этого этажа. Такие стены, которые не позволяли бы людям из других номеров видеть его.

– Кончай мозги полоскать, выкладывай, что ты еще выдумал.

– Возможно, стена здесь имеет такую же ширину, что и этот проход. Возможно, проход тянется до самого края крыши. – Бэленджер обвел лучом света участок стены в шесть футов шириной, закрывавший конец прохода. На уровне плеча из стены торчали какие-то кольца, разделенные изрядным расстоянием. Не спрашивая разрешения, он прошел по коридору и постучал в стену. – Судя по звуку, там пустота. – Он снова осмотрел кольца. – Со связанными руками я не могу за них потянуть.

– Отвали назад. – Тод направил на него пистолет.

Когда Бэленджер оказался на безопасном расстоянии, в проход вошел Джи Ди. Подойдя к торцовой стене, он ухватился за кольца и дернул. Ничего не произошло.

– Они ввернуты в стену.

– Тяните сильнее. Я думаю, что это ручки.

Джи Ди дернул еще раз и, с трудом устояв на ногах, отшатнулся назад. Стена раскрылась. Свет налобных и ручных фонарей осветил продолжение прохода.

– А вот и ваше хранилище, – сказал Бэленджер.