Текст книги "Терапия"
Автор книги: Дэвид Лодж
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)
– Ну что ж, – заявил я, – придется мне стать Бедой. Не впервой.
– Значит, ты не против поселиться вместе?
– Нисколько.
– В любом случае я попросила номер с двумя кроватями, – сказала Морин. – Беде так больше нравится.
– Жаль, – заметил я и порадовался ее румянцу.
Когда мы приближались к отелю, мимо нас по булыжной мостовой прошелестел сверкающий лимузин, чтобы забрать шикарно одетую пожилую пару, стоявшую у входа. Швейцар в ливрее и белых перчатках положил в карман чаевые, захлопнул дверцу и подал водителю знак трогаться. И неодобрительно уставился на нас.
– Моя compostela дает мне право на бесплатный обед здесь, – пробормотала Морин. – Но мне говорили, что еду дают отвратительную и заставляют есть в безобразной каморке рядом с кухней.
Швейцар, по-видимому, решил, что мы идем в отель именно за этим, проговорил по-испански что-то пренебрежительное и указал куда-то в заднюю часть здания. Его предположение было вполне естественно, учитывая наш несколько потрепанный внешний вид, но мы получили некоторое удовлетворение, поставив служителя на место.
– У нас зарезервирован номер, – сказала Морин, величественно проплывая мимо швейцара и толкая вращающуюся дверь.
Следом за нами в вестибюль вбежал носильщик. Я отдал ему рюкзак, а сам пошел к стойке портье.
– Мистер и миссис Харрингтон, – храбро заявил я.
Служащий был вкрадчиво вежлив. Занятно, но на Беду походил скорее он – высокий, сутулый и усердный, с седыми волосами и в очках с толстыми стеклами. Сверившись с компьютером, он дал мне заполнить регистрационную карточку. Морин забронировала номер на три ночи и внесла значительную предоплату.
– Как ты могла быть уверена, что придешь сюда точно в нужное время? – удивился я, когда мы шли к номеру за носильщиком, который неловко пытался нести рюкзак как чемодан.
– Я верила, – просто ответила она.
Здание отеля представляет собой четыре изысканных четырехугольника, соединенных в квадрат, с внутренними двориками, клумбами и фонтанами, и каждый посвящен одному из евангелистов. Наш номер находился в квадрате Матфея. Огромный, роскошный, с двумя односпальными кроватями, каждая размером с двуспальную. Саманте бы это пришлось по вкусу. В отделанной мрамором ванной комнате лежали и висели шестнадцать пушистых белых полотенец разного размера, и никаких глупостей с красной карточкой, если вы решите их сменить. Морин заахала от удовольствия при виде разнообразных кранов, полочек, подвижных зеркал и встроенного фена и объявила о своем намерении немедленно принять ванну и вымыть голову. Для такого случая на дне ее рюкзака, в пластиковом пакете, оказалось чистое хлопчатобумажное платье, сложенное компактно, как парашют. Она отдала его горничной погладить, а я на такси поехал в Лабаколлу забрать свой автомобиль, где лежал льняной костюм, который я не надевал в дороге.
В тот вечер мы не опозорили элегантный ресторан отеля. Ужин был чудовищно дорогой, но очень вкусный. Потом мы вышли на площадь и втиснулись в огромную толпу, ожидавшую начала фейерверка. Это явно самая популярная часть фиесты. Испанцы обожают шум и, похоже, полны решимости этой показухой наверстать свое вынужденное неучастие во Второй мировой войне. Кульминация огненной потехи сильно напоминала воздушный налет на собор – все сооружение казалось охваченным огнем, на фоне пламени контрастно выделялись статуи и каменная резьба, над головой с оглушительным ревом рвались ракеты. Когда огромная сцена потемнела, над площадью разнесся дружный вздох, а потом зажглись уличные фонари, и она взорвалась радостными криками и хлопками. Толпа начала рассеиваться. Мы вернулись в «Рейес католикос». Швейцар приветствовал нас улыбкой.
– Добрый вечер, сеньор, сеньора, – сказал он, открывая нам дверь.
Мы по очереди воспользовались ванной комнатой. Когда я вышел, Морин уже лежала в кровати. Я остановился, чтобы поцеловать ее перед сном. Она обняла меня за шею и увлекла на постель рядом с собой.
– Какой день, – промолвила она.
– Жаль, что во время паломничества секс не разрешен, – сказал я.
– Паломничество закончилось, – ответила Морин.
Мы занялись любовью в миссионерской позиции.
Я кончил – без проблем. С коленом тоже не возникло никаких осложнений.
– Никогда больше не стану придираться к святому Иакову, – сказал я потом.
– Что ты имеешь в виду? – сонно пробормотала Морин. Похоже, ей тоже понравилось.
– Неважно, – ответил я.
Когда я проснулся на следующее утро, Морин в номере не было. Она оставила записку, что ушла в собор пораньше, чтобы занять место на торжественную мессу в честь дня св. Иакова; но пока я завтракал, она вернулась, потому что в церковь уже не попасть и придется смотреть службу по телевизору. Это событие государственной важности, которое живьем будут транслировать по национальной телесети, сказала Морин. Не думаю, что она много потеряла, не попав туда. Большинство собравшихся казались одурманенными духотой и скукой ожидания. Кульминацией службы стало раскачивание botafumeiro, огромной курильницы размером со спутник, которая плыла в вышине, под куполом собора, и клубы ладана тянулись за ней. Шестеро крепких мужчин управляли ею с помощью запутанной системы веревок и блоков. Если она когда-нибудь оборвется, то уничтожит всю королевскую семью, а также значительное число кардиналов и епископов страны.
Мы прогулялись по старому городу, пообедали и на время сиесты вернулись в номер. Прежде чем поспать, мы занялись любовью, и повторили это ночью. Морин была так же ненасытна, как и я.
– Это как отказ от сладкого на время Великого поста, – сказала она. – А когда приходит Пасха, наедаешься как поросенок.
У нее Великий пост продолжался пять лет, со времени операции на груди. Она сказала, что Беда не смог к этому привыкнуть.
– Он не хотел меня обидеть. Он всячески меня поддерживал, когда обнаружили опухоль и когда я была в больнице. Но, вернувшись домой, я сделала ошибку, показав ему шрам. Никогда не забуду выражения его лица. Боюсь, это зрелище постоянно стоит у него перед глазами. Я пыталась ложиться в постель в лифчике с протезом, но ничего не помогло. Примерно через полгода он предложил сменить нашу двуспальную кровать на две полуторные. Сделал вид, что из-за спины ему нужен специальный матрас, но я поняла, что наша сексуальная жизнь закончилась.
– Но это же ужасно! – воскликнул я. – Бросай его и выходи за меня.
– Не смеши меня, – сказала Морин.
– Я абсолютно серьезен, – ответил я. Она тоже говорила серьезно.
Этот разговор состоялся на вершине скалы, откуда открывался вид на Атлантический океан. Это был наш третий вечер в Сантьяго и последний совместный в Испании. На следующий день Морин улетала в Лондон по билету, который купила несколько месяцев назад; проводив ее в аэропорт, я должен был ехать на своем «супермобиле» в Сантандер, чтобы успеть на паром до Англии.
В тот день мы выехали из Сантьяго после особенно бурной сиесты в поисках тишины и покоя – к этому времени даже Морин пресытилась толпами и шумом на улицах. Мы добрались до указателя на мыс Финистерре и просто поехали в том направлении. Я, должно быть, тысячу раз слышал это название по радио в объявлениях о передвижении судов и штормовых предупреждениях, не зная, что на латыни оно значит «край света» и находится в Испании. Дорога оказалась долгой – дальше, чем представлялось по карте. Поросшая лесом холмистая местность вокруг Сантьяго сменилась более суровым, пустынным пространством. Оно было покрыто прибитой ветром травой, которая перемежалась с огромными серыми плитами скальных выходов и одиночными, упрямыми, клонящимися к земле деревьями. Ближе к оконечности полуострова земля словно бы вздыбилась, и мы ничего за ней не видели, кроме неба – казалось, что там был уже край света; в любом случае край чего-то. Мы оставили машину рядом с маяком, обогнули его по дорожке, и перед нами распростерся океан, спокойный и голубой, неуловимо сливавшийся с небом на туманной линии горизонта. Мы уселись на теплую плоскую скалу среди жесткой травы и полевых цветов и наблюдали, как солнце, словно огромная облатка причастия, за тонкой вуалью облаков медленно клонится к рябой поверхности океана.
– Нет, – сказала Морин, – я бы не смогла бросить бедного старого Беду. Что он будет без меня делать? Совсем свихнется.
– Но ты же имеешь право на счастье, – заметил я. – Не говоря уже обо мне.
– С тобой, Пузан, все будет в порядке, – улыбнулась она.
– Мне нравится твоя уверенность. Я признанный невротик.
– А по-моему, ты вполне здравомыслящий человек.
– Это потому, что я снова с тобой.
– Было так хорошо, – призналась она. – Но, как и паломничество, это словно остановка во времени, когда обычные жизненные правила не действуют. Когда я вернусь домой, я снова стану женой Беды.
– Брак без любви!
– Без секса, возможно, но не без любви, – сказала Морин. – И я, между прочим, действительно вышла за него, чтобы быть с ним и в горе и в радости.
– Ты никогда не думала его бросить?
– Нет, никогда. Видимо, меня так воспитали. Для католиков развод вещь немыслимая. Я знаю, сколько горя это принесло многим людям, но у меня все получилось удачно. Упрощает жизнь.
– Одним решением меньше принимать.
– Вот именно.
Мы немного помолчали. Морин сорвала и пожевала травинку.
– А ты никогда не думал о том, чтобы попытаться помириться с женой? – спросила она.
– Нет смысла. Она все решила.
Разумеется, за эти недели я успел во всех подробностях рассказать Морин о разрыве с Салли, и она слушала с неподдельным сочувствием и интересом, но никого не стала осуждать.
– Когда ты в последний раз с ней виделся? – спросила Морин.
Я посчитал: выходило около трех месяцев.
– За это время ты мог незаметно для себя очень измениться, – сказала Морин. – Ты сам говорил, что весной был немного не в себе.
Я признал, что это правда.
– Салли тоже могла измениться, – продолжала Морин. – Может, она ждет, что ты сделаешь первый шаг.
– Содержание писем ее адвоката говорит совсем о другом, – сказал я.
– Это ничего не значит, – убеждала Морин. – Адвокатам платят, чтобы они угрожали.
– Верно, – согласился я. Я вспомнил довольно неожиданный звонок Салли перед моим отъездом из Лондона. Если бы я так не торопился в дорогу, то мог бы истолковать ее тон как примирительный.
Мы сидели и разговаривали, пока не село солнце, а потом поужинали в ресторане на пляже, который казался выстроенным из обломков дерева, выброшенных морем. Мы выбрали рыбу в огромном аквариуме, и нам приготовили ее на углях. Ни одно блюдо, подаваемое в «Рейес католикос», и в подметки не годилось этой рыбе. Возвращались мы в темноте, и где-то посреди голой равнины я остановил машину и потушил фары, и мы вышли посмотреть на звезды. Вокруг на мили не было ни искусственного освещения, ни источников загрязнения атмосферы. Млечный Путь протянулся по небу с востока на запад, как бледный, мерцающий поток света. Я никогда не видел его так ясно.
– Боже! – восхитилась Морин. – Какое чудо. Наверное, в давние времена его можно было видеть таким отовсюду.
– Древние греки считали, что это путь на небеса, – сказал я.
– Неудивительно.
– Некоторые ученые полагают, что задолго до христианства существовало своего рода паломничество: люди шли за Млечным Путем, сколько могли пройти.
– Господи, откуда ты все это знаешь, Пузан?
– Вычитываю в словарях. Привычка.
Мы вернулись в машину и быстро поехали в Сантьяго, почти не разговаривая, сосредоточившись на дороге, которая летела перед нами в свете фар. В «Рейес католикос» мы быстро уснули, обнявшись, слишком усталые или слишком опечаленные, чтобы заниматься любовью.
На пароме у меня было предостаточно времени, чтобы подумать над советом Морин, и к моменту швартовки в Портсмуте я решил попытать счастья. Позвонил Салли, чтобы убедиться, что она будет на месте, и не мешкая поехал прямо в Холлиуэлл. На скрежет шин по гравию подъездной дорожки Салли открыла парадную дверь. Подставила для поцелуя щеку.
– Ты хорошо выглядишь, – сказала она.
– Я был в Испании, – ответил я. – Прошелся пешком.
– Пешком! А как же твое колено?
– Похоже, оно наконец-то прошло, – сказал я.
– Прекрасно. Заходи, расскажи обо всем поподробнее. Я приготовлю чай.
Как хорошо было оказаться дома – я по-прежнему думал о нашем особняке как о доме. С гордостью окинул взглядом кухню, радуясь стройным линиям дизайна и удачно подобранным цветам. Салли, похоже, тоже находилась в отличной форме. На ней было красное льняное платье с длинной юбкой с разрезом, сквозь который то и дело мелькала ее загорелая нога.
– Ты и сама хорошо выглядишь, – заметил я.
– Спасибо, так и есть. Ты приехал забрать какие-то свои вещи?
– Нет, – ответил я, в горле у меня внезапно пересохло. Я прокашлялся. – Вообще-то я приехал поговорить. Я подумал, Сал, может, мы могли бы снова попытаться зажить вместе. Что скажешь?
Вид у Салли сделался смятенный. Именно это слово точно характеризовало выражение ее лица: смятение.
– Нет, Пузан, – ответила она.
– Я не имею в виду прямо сейчас. Какое-то время мы могли бы пожить в этом доме вместе на условиях раздельного проживания. В любом случае в разных спальнях. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Боюсь, это невозможно, Пузан.
– Почему? – спросил я, хотя уже заранее знал ответ.
– Есть другой человек.
– Ты сказала, что никого не было.
– Ну, тогда не было. А теперь есть.
– Кто он?
– Коллега. Ты его не знаешь.
– Значит, ты уже давно с ним знакома?
– Да. Но мы не… мы не были…
Впервые Салли как будто не могла подобрать слов.
– Мы стали любовниками только… только совсем недавно, – наконец проговорила она. – Раньше это была просто дружба.
– Ты мне об этом не рассказывала, – упрекнул я.
– Ты не рассказывал мне про Эми, – ответила она.
– Откуда ты узнала про Эми? – спросил я. Голова у меня шла кругом.
– Ой, Пузан, да все знают про тебя и Эми!
– У нас были платонические отношения, – заявил я. – По крайней мере, пока ты не бросила меня.
– Знаю, – сказала Салли. – Когда я ее увидела, то так и подумала.
– Этот парень с работы, он женат? – спросил я.
– Разведен.
– Понятно.
– Возможно, мы поженимся. Полагаю, что это изменит условия соглашения о разводе. Вероятно, тебе не придется давать мне столько денег. – Она вымученно улыбнулась.
– А, да пошли они, эти деньги… – сказал я и покинул этот дом навсегда.
Разумеется, удар был страшный – мое тщательно подготовленное предложение о примирении отвергли, дали вторичную отставку, зарубили на корню, засунули мне назад в глотку даже раньше, чем я успел его изложить. Но, продираясь по М1 сквозь карликовые леса дорожных конусов, я начал различать положительную сторону случившегося. Было ясно, что Салли стала склоняться к этому типу много лет назад, какими бы в действительности ни были их отношения. Она бросила меня вовсе не потому, что скорее готова была остаться в одиночестве, чем моей женой, как думал я с момента установления невиновности Бретта Саттона. Меня это, на удивление, утешило. Восстановило самоуважение.
Однако удары на этом не закончились. Когда я добрался до Лондона и вошел в свою квартиру, то обнаружил ее совершенно пустой. Вынесли все подчистую. Не осталось ничего, даже лампочек и карнизов для штор. Стулья, столы, кровать, ковры, посуда и столовые приборы, одежда и постельное белье – все исчезло. Единственное, что осталось, – мой компьютер, аккуратно поставленный посреди голого бетонного пола. Любезный жест со стороны Грэхэма: как-то раз я объяснил ему, насколько ценно для меня содержимое жесткого диска, он не знал, что перед отъездом в Испанию я поместил коробку с дискетами, на которые скопировал свои материалы, в банк. Не знаю, как он со своими дружками попал в квартиру, потому что дверь они не повредили и, уходя, аккуратно заперли ее. Вероятно, Грэхэм снял отпечатки с моих ключей, когда я выходил в туалет, – на кухне у меня всегда висел запасной комплект. Или возможно, он просто взял их на время, а я не заметил. Как выяснилось, однажды утром они приехали с грузовым фургоном и даже имели наглость попросить в полиции специальное разрешение парковаться у здания, пока будут перевозить обстановку моей квартиры по какому-то мифическому адресу.
Войдя в квартиру и оглядевшись, я постоял с полминуты с разинутым от изумления ртом и расхохотался. Я смеялся, пока из глаз у меня не покатились слезы, и мне пришлось прислониться к стене и в конце концов сесть на пол. Нотка истерики в этом смехе, без сомнения, присутствовала, но смеялся я от души.
Если бы это был телевизионный сценарий, я бы, вероятно, на этом месте его и закончил, пустив заключительные титры на фоне пустой квартиры, а вашего покорного слугу оставив сидеть на корточках в углу, привалившись к стене и смеясь до слез. Но это случилось несколько недель назад, а я хочу довести историю до конца, до момента написания, чтобы продолжить свой дневник. У меня было очень много работы с «Соседями». Олли и Хэлу действительно понравился переписанный мною сценарий Саманты для последней серии текущего блока. Кажется, и зрители в студии приняли его на ура. (Меня там не было, серию записывали 25 июля, в день св. Иакова.) А образ Присциллы как призрака настолько захватил Дебби, что она передумала и даже подписала контракт на несколько новых блоков. Пишу сценарии я, но и заслуги Саманты были оценены по достоинству, что только справедливо. За очень короткое время она стала главным хартлендовским начальником по сценариям. Сегодня за обедом я поспорил с Джейком, что не пройдет и двух лет, как она займет место Олли.
Джейк не слишком посочувствовал моей краже. Он сказал, что я спятил, вообще доверяя этому Грэхэму, и заметил, что если бы на время отъезда я позволил ему использовать мою квартиру в качестве любовного гнездышка, Грэхэм со товарищи не посмели бы ее ограбить. Но мне очень быстро удалось обставить квартиру заново – страховая компания не поскупилась, – да и мебель ту я с самого начала не очень любил. Ее выбирала Салли. Полностью меняя все в квартире, словно начинаешь жизнь заново. Хотя сама по себе квартира маловата для постоянного проживания. Я подумываю о переезде куда-нибудь в пригород, а если точнее – в Уимблдон. В последнее время я очень часто вижусь с Морин и Бедой. Я бы с удовольствием поселился рядом с ними, я мог бы вступить в местный теннисный клуб – мне всегда хотелось носить их темно-зеленый блейзер. На днях я ездил в Холлиуэлл забрать вещи из своего шкафчика в старом клубе. Немного грустная история, скрашенная подробностями: я наткнулся на Джо Веллингтона и поспорил с ним на десятку, что обыграю его один на один. Я разделал его под орех – 6:0, 6:0, бросаясь после каждой подачи к сетке и отбегая к задней линии, когда он посылал мяч в дальний угол.
– А как же твое колено? – спросил он, задыхаясь, по окончании матча.
– Просто расплатись улыбкой, Джо, – ответил я. – Не спорь с коленом.
Думаю, что цитату он не узнал.
Я положил глаз на уютный домик на холме рядом с Всеанглийским клубом. Однако от квартиры я отказываться не собираюсь. Для дела полезно иметь базу в Уэст-Энде; мы с Морин частенько проводим там сиесту. Я не спрашиваю, как она улаживает это со своей совестью, – ума хватает. Моя же совесть абсолютно чиста. Мы трое – лучшие друзья. И между прочим, собираемся устроить себе небольшой осенний отдых. В Копенгагене. Идея принадлежала мне. Можете назвать это паломничеством.
[1]
[Закрыть]ОКСФАМ – Оксфордский комитет помощи голодающим.
[2]
[Закрыть]КАФОД – Католический фонд в помощь развития в зарубежных странах.
[3]
[Закрыть]БУПА – крупная компания страховой медицины.
[4]
[Закрыть]Так в шутку назван магазин «Маркс и Спенсер».
[5]
[Закрыть]Яички (исп.); здесь: фигня.
[9]
[Закрыть]Петух в вине (фр.).
[11]
[Закрыть]Обычное дело (фр.).
[12]
[Закрыть]Афродизиак – вещество, стимулирующее половое влечение и половую активность.
[13]
[Закрыть]Промах, ошибка ( фр.).
[14]
[Закрыть]За неимением лучшего ( фр.).
[15]
[Закрыть]Граучо Маркс (1890-1977) – знаменитый американский комик.
[16]
[Закрыть]«Ну и неделька была» -одна из самых популярных вечерних сатирических программ Би-би-си 60-х гг.
[17]
[Закрыть]Пленки Скуиджи – перехваченный в декабре 1989 г. телефонный разговор принцессы Дианы с мужчиной, который называл ее Скуиджи.
[18]
[Закрыть]Цыпленок по-охотничьи ( ит.).
[19]
[Закрыть]Здесь: это по-моему(фр.).
[20]
[Закрыть]С. Кьеркегор. Или – или,M., «Арктогея», 1993.
[21]
[Закрыть]С. Кьеркегор. Повторение, М., Лабиринт, 1997.
[23]
[Закрыть]Здесь: недотрога (лат.).
[24]
[Закрыть]Какой кошмар! (фр.)
[25]
[Закрыть]Деликатность (фр).
[26]
[Закрыть] Здесь:никакая ( ит.).
[27]
[Закрыть]Касательно (лат.).
[28]
[Закрыть]Уже виденное (фр).
[29]
[Закрыть]Здесь: с поличным (лат.).
[30]
[Закрыть]Быстренько ( фр.).
[31]
[Закрыть]Фиктивный брак (фр.).
[35]
[Закрыть]Сладкая жизнь (ит.).
[36]
[Закрыть]Продается ( исп.).
[37]
[Закрыть]Примыкающий (фр).
[38]
[Закрыть] Здесь:не совсем уместно (фр.).
[40]
[Закрыть]По-охотничьи (фр).
[41]
[Закрыть]Роберт Максвелл, британский магнат, погиб в ноябре 1991 года, упав за борт своей яхты при невыясненных обстоятельствах.
[43]
[Закрыть]На свежем воздухе (urn.).
[44]
[Закрыть]«Рилейт» – Национальный совет по вопросам брака.
[45]
[Закрыть]С необходимыми поправками (лат.).
[46]
[Закрыть] Здесь:гостиницы (фр.).
[47]
[Закрыть]Сверхъестественная, тайная сила ( фр.).
[49]
[Закрыть]Нам говорят, мы слишком молоды, чтобы любить, любовь для нас лишь слово. И все же мы не слишком молоды, чтобы знать – наша любовь не умрет с годами.
[50]
[Закрыть]Гиньоль – пьесы, спектакли, сценические приемы, основанные на изображении злодейств.
[51]
[Закрыть]Здесь: спасибо техническому прогрессу (нем.).
[52]
[Закрыть]Злорадство (нем.).
[53]
[Закрыть]Очень милая женщина (фр.).
[54]
[Закрыть]Это зависит (фр).
[55]
[Закрыть]Лимонный сок (фр.).
