Текст книги "Терапия"

Автор книги: Дэвид Лодж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

[29]

[Закрыть]. Одному богу известно, что будет, если он их застукает. Если дело дойдет до рукопашной, Лоренсу до тренера далеко…

Ну, кажется, у Салли все же нет никакого романа, во всяком случае не с инструктором по теннису. Он, по всей видимости, голубой. Да. Должна признаться, что мне стоило больших усилий не расхохотаться, когда Лоренс сказал мне об этом. Понятия не имею, откуда он знает, по телефону он говорил как-то уклончиво, но это точно. Тон у него был такой подавленный, у бедняжки. Пока Лоренс подозревал этого инструктора, то он и был для него объектом злости и гнева. Нельзя ненавидеть неизвестно кого. Как бы то ни было, кажется, он начинает думать, что Салли, может, и вправду захотела жить отдельно – просто потому, что больше не в силах жить с ним. Это не способствовало повышению его самооценки. Помню, как, узнав про Джанин, я не только пришла в полную ярость, но и вздохнула про себя с облегчением – значит, я не должна винить в крахе нашего брака себя. Или не только себя.

Новый неприятный для Лоренса поворот дела состоит в том, что теперь о разрыве знают и дети. Он считает, это своего рода Рубикон. Пока они не знали, оставалась надежда, что он и Салли еще могут снова сойтись, не нанеся друг другу серьезного ущерба, не испытывая неловкости, сохранив лицо. Когда Салли уходила, последнее, о чем он ее попросил – он рассказывал, что бежал по дорожке за ее автомобилем, стуча по стеклу, чтобы она его опустила, – последнее, о чем он ее попросил: «Не говори Джейн и Адаму». Разумеется, рано или поздно они должны были узнать. Салли, вероятно, сообщила им почти сразу же, но Лоренс только теперь узнал, что они в курсе. Они оба ему позвонили. Изо всех сил стараясь сохранять нейтралитет. Но что его больше всего поразило – они, похоже, не так уж и расстроились и даже не сильно удивились. Мне ясно, что Салли, должно быть, уже откровенничала с ними в течение какого-то времени, подготавливая к тому, что должно случиться. Думаю, это тоже начинает доходить до Лоренса.

– У меня такое чувство, будто я жил во сне, – сказал он, – и только что проснулся. Но, проснувшись, очутился в кошмаре.

Бедный Лоренцо. Кстати о снах, этой ночью мне приснился очень странный сон…

Ну, свершилось, я так и знала, предчувствовала: Лоренс хочет со мной спать. Не просто обнимать меня. Заниматься сексом. Зверь с двумя спинами. Это одно из выражений Сола, не притворяйтесь, что никогда его раньше не слышали, Карл. Откуда-то из Шекспира. Не могу вспомнить, из какой пьесы, но уверена, что это Шекспир. Не более странное выражение, чем другие расхожие фразы. «Спать с кем-то», например. Я была знакома с девушкой по имени Мюриэл, которая, говоря, что спит со своим боссом, имела в виду, что занимается с ним этим во время обеда на заднем сиденье «ягуара» в Эппинском лесу. Не думаю, чтобы они хоть на секунду сомкнули глаза.

Лоренс заговорил об этом вчера вечером за ужином. Наверное, я должна была насторожиться, когда он повел меня в «Рулз» вместо нашей обычной траттории. И предложил взять омара. К тому же мы ужинали рано и ресторан был наполовину пуст, иначе люди просто падали бы со стульев, стараясь нас послушать. Он заявил, что не пытался заниматься со мной любовью только по той причине, что верил в верность в браке, и я tout de suite

[30]

[Закрыть]вставила, что вполне его понимаю и уважаю за это. Он сказал, что с моей стороны очень великодушно понимать его точку зрения, но у него такое чувство, будто он в некотором роде эксплуатирует меня, наслаждается моей компанией без всяких обязательств и что теперь, когда Салли его бросила, нет никаких причин, почему нам надо продолжать сдерживать себя. Я ответила, что совсем не ощущаю себя эксплуатируемой и что мне не приходится сдерживаться, коль на то пошло. Ну, не так прямо, конечно.

Я попыталась объяснить, что ценю наши отношения именно за то, что в них нет сексуального подтекста, а следовательно, нет напряжения, тревоги, ревности. У него сделался удрученный вид, и он спросил:

– Ты говоришь, что не любишь меня?

И я ответила:

– Дорогой, я не позволяла себе любить тебя в этом смысле.

– Ну что ж, теперь можешь, – сказал он.

И я спросила:

– Предположим, я позволю себе, а потом вы с Салли снова сойдетесь, что тогда?

Он очень мрачно произнес, что не может себе этого представить. Отношения между ними все ухудшаются. Теперь Салли говорит о разводе, потому что Лоренс отказывается обсуждать финансовую сторону добровольного раздельного проживания, что очень глупо с его стороны. Адвокат Лоренса сказал ему, что Салли получит половину их совместных сбережений и до трети их совместного дохода в качестве алиментов по бракоразводному соглашению. Лоренс считает, что она вообще ничего не должна получить, потому что это она его оставила. Адвокаты только успевают обмениваться письмами. А теперь он хочет спать со мной.

И что же мне делать? О, я знаю, что вы мне не скажете, это просто риторический вопрос. Собственно, риторический вопрос – это вопрос, ответ на который подразумевается, верно? А ответа на данный вопрос я не знаю. Лоренсу я сказала, что подумаю, и слово свое сдержала, прошлой ночью я почти ни о чем другом не Думала, но я не знаю, что делать, правда не знаю. Я обожаю Лоренса и хочу помочь ему преодолеть этот кризис. Я сознаю, что он просто ищет утешения, и мне жаль, что я не из тех женщин, олицетворяющих материнское начало, женщин с золотым сердцем, которые в фильмах щедро отдают свои тела приятным мужчинам, стоит им только подмигнуть, но я не такая. По счастью, Лоренс остается восхитительно учтивым. Когда «Рулз» стал заполняться, потому что вечерние спектакли закончились, мы вернулись к нему на квартиру и еще немного поговорили, но он не приставал, даже попытки не сделал. А когда он меня провожал, случилось странное происшествие. Лоренс всегда спускается вместе со мной в лифте и сажает в такси. Когда мы открыли дверь на улицу, то увидели у входа какого-то юного бродягу, каких встречаешь сейчас повсюду, он сидел в спальном мешке. Нам пришлось практически перешагнуть через него, чтобы выйти на тротуар. Ну, я просто не обратила на него внимания, по-моему, это безопаснее всего, но Лоренс с ним поздоровался, словно его присутствие здесь не было чем-то неуместным, словно этот человек или, скорее, юноша был ему знаком. Пока мы стояли на тротуаре, поджидая такси, я тихонько спросила у Лоренса: «Кто это?», и он ответил: «Грэхэм». Как будто он его сосед или вроде того. Потом подъехало такси, и я больше ни о чем не успела его спросить. По-моему, этой ночью мне все это приснилось…

Ну, наверное, то, что я не случайно в прошлый раз употребила в отношении Лоренса выражение Сола «зверь с двумя спинами» – вы к этому клоните? Что я боюсь секса с Лоренсом, потому что секс с Солом оказался полной катастрофой. Но трусость это или здравый смысл?

Я знаю, вы считаете ненормальным, что после развода я ни с кем не занималась сексом. Нет, я знаю, что прямо вы этого не говорили – когда вы хоть что-нибудь говорили прямо? Но я умею понимать то, что не сказано. Например, вы называете мои отношения с Лоренсом чем-то вроде mariage blanc

[31]

[Закрыть]. Ну нет, я абсолютно уверена, что это вы сказали, а не я. В любом случае я отчетливо помню ваше предположение, что я использую свои отношения с Лоренсом в качестве алиби. И я ответила, что мы достигли такой близости, что секс с кем-то другим будет казаться изменой. И это правда.

И конечно, надо считаться с Зельдой. Если я решу лечь в постель с Лоренсом, догадается ли она? Смогу ли я утаить это от нее? Нужно ли мне скрывать это от нее? Не толкнет ли ее это в объятия какого-нибудь распутного прыщавого юнца? Вы как-то раз намекнули, что я не примирилась с тем, что рано или поздно у нее начнется сексуальная жизнь. Что пока она несовершеннолетняя, я могу оправдывать защиту ее девственности родительской ответственностью, но что со временем она превратится в молодую взрослую женщину и решит заняться с кем-нибудь сексом, и что я никак не смогу предотвратить это, и поэтому лучше смириться, но я не смогу этого сделать, если у меня самой не будет нормальных сексуальных отношений. Так, может быть, это посланный мне с небес удобный случай снова стать полноценной женщиной, с вашей точки зрения, верно?

Но в глубине души я думаю и о другом. О возможности брака. Если Салли с Лоренсом разведутся, для нас будет вполне логично пожениться. Нет, вряд ли, иначе он про это сказал бы, когда на днях пытался меня соблазнить. Может, именно поэтому он повел меня в «Рулз», ведь padrona

[32]

[Закрыть]итальянского ресторана, куда мы обычно ходим, всегда поет хвалы браку, бросая Лоренцо намеки, что он должен сделать из меня честную женщину, – она не знает, что он уже женат. Думаю, что втайне или подсознательно он по-прежнему ужасно хочет примириться с Салли. Он горько жалуется на ее поведение, но мне кажется, что, если бы она согласилась начать с ним новую жизнь, он помчался бы к ней, виляя хвостом. На этот счет я никаких иллюзий не питаю. Но если она настроена серьезно, если она окончательно порвала с ним, тогда я не сомневаюсь, что он захочет жениться снова. Я понимаю ход его мыслей лучше, чем он сам. Он из тех, кто должен жить в браке. А на ком ему жениться, как не на мне?

Я попыталась представить, что из этого получится. Сначала Зельда будет сопротивляться, но, думаю, в конце концов примет его. Для нее полезно, если в доме будет взрослый мужчина, полезно для нас обеих. Перед глазами у меня встала слегка слащавая, размытая картинка: мы все трое на кухне, Лоренс помогает Зельде делать домашнее задание за кухонным столом, а я с доброй улыбкой стою у «Аги». Поскольку у нас нет «Аги», наверное, это свидетельствует о том, что я хочу сменить дом. Сколько бы Салли ни получила по бракоразводному договору, Лоренс все равно останется весьма состоятельным мужчиной. Знаете, едва забрезжит возможность нового замужества, начнешь мечтать и не заметишь, как уже выбираешь ткань на занавески для своего летнего коттеджа в Дордони. Но мне пришло в голову, что если в один прекрасный день Лоренс поставит так вопрос, то хорошо к тому времени уже знать, подходим ли мы друг другу, в смысле физически, правда? Или вы так не считаете?

Я уверена, что в любом случае это будет приятный опыт. Лоренс такой милый и нежный. Сол всегда слишком много командовал в постели. Сделай то, сделай это, быстрее, медленнее. Он руководил процессом, словно мы снимали порнофильм. С Лоренсом все будет по-другому. Он не ждет от меня никаких извращений… по крайней мере я так думаю. Да, Карл, я знаю, что это субъективное мнение…

Ну, видели вы этот материал в «Паблик интерест»? Последний выпуск, вышел вчера. Нет, думаю, не видели, хотя все остальные, кого я знаю, читают эту газетку с жадностью. При этом, само собой, притворяясь, что презирают ее. Там есть колонка сплетен из мира масс-медиа, которая называется «ЗК». Это сокращенно «За кадром». Они каким-то образом пронюхали про историю Лоренса с инструктором по теннису. Да. Похоже, Лоренс таки проник среди ночи в дом этого человека, надеясь застать его в постели с Салли, а застал с каким– то мужчиной. Вы можете себе представить? Нет, я понятия об этом не имела, пока сама не прочла эту гадость. Вчера утром Гарриет вошла ко мне в кабинет и, не говоря ни слова, положила на стол последний выпуск, открытый на странице с «ЗК». Я так и обалдела, когда прочитала. Потом позвонила Лоренсу, но его агент уже сообщил ему. Он сказал, что по сути все изложено верно, только в руках у него были ножницы, а не «фомка». Не представляю. Вроде как он собирался укоротить этому мужчине волосы – «конский хвост». Об этом сия бульварная газетенка тоже ни словом не обмолвилась. Нечего и говорить, что в целом вся заметка выдержана в жестоко насмешливом тоне. «Пузан Пассмор, облысевший автор хартлендского ситкома «Соседи», недавно оказался в гораздо более смешной ситуации, чем все, что он придумал сам…» И все в таком духе. И рядом карикатура на него в виде… как его там… греческого бога, который был женат на Венере и застал ее в постели с Марсом… Вулкан, вот как его звали. Нарисовано в стиле старинной живописи, «в подражание Тициану», или Тинторетто, или кому-то там еще, как значилось в подписи. Бедняга Лоренцо – очень толстый, лысый и в тунике, а инструктор со своим дружком – голышом, переплелись на постели, и у всех страшно смущенный вид. Вообще-то довольно остроумно, если только это не касается тебя лично. Лоренс не знает, как они это разнюхали. Инструктор по теннису не стал подавать в суд, чтобы не афишировать свою личную жизнь, поэтому источник явно не он. Ему повезло, что в заметке не называют его имени. Но ведь звонили в полицию, так что, вероятно, кто-то из них и продал эту историю газете. Лоренс в отчаянии. У него такое чувство, будто над ним потешается весь мир. Он не смеет показаться ни в «Граучо», ни в теннисном клубе, нигде, где его знают в лицо. Карикатура, похоже, ранила его особенно глубоко. Он разозлился, поискал в словаре историю про Венеру, Марса и Вулкана и обнаружил, что Вулкан хромал. Он, похоже, считает, что это дьявольски продуманный штрих, хотя я думаю, что это просто совпадение. Да, у Лоренса болит колено, разве я не говорила? Ни с того ни с сего внезапная боль пронзает коленный сустав. Он сделал операцию, но боль вернулась. Уверена, что это психосоматика. Я спрашивала его, не помнит ли он какой-нибудь детской травмы, ассоциирующейся с коленом, но он ответил, что нет. Что, кстати, напомнило мне одно происшествие, приключившееся со мной, когда я была маленькой девочкой…

Ну, я сказала Лоренсу, что согласна. Спать с ним, разумеется. Да. Он был в такой глубокой депрессии из-за статейки в «Паблик интерест», что я должна была его как-то поддержать. Нет, конечно, у меня были и другие мотивы. Да, я уже и так на это решилась. Ну, почти. История с газетой стала последней каплей. Так что я беру на работе два выходных, и мы устраиваем длинный уик-энд. Через неделю. Уезжаем в четверг вечером и возвращаемся в понедельник днем. Поэтому мне придется пропустить наши встречи в пятницу и в понедельник. Да, я знаю, Карл, что заплатить за них придется, я помню вашу маленькую речь, произнесенную, когда мы начинали. Что ж, если вы ощущаете в моих словах нотку враждебности, боюсь, вы не ошиблись. Учитывая, что за три года я не пропустила, пожалуй, ни одного сеанса, думаю, вы могли бы отказаться в этом случае от гонорара, в конце концов, это можно считать экстренным случаем. Спасением рассудка Лоренса. Думаю, он оплатил бы ваш счет, если бы я попросила, но вы, вероятно, этого не одобрили бы, да?

Еще не знаю, этим занимается Лоренс. Я сказала, все равно куда, лишь бы за границу, и предпочтительнее в теплые края. Я решила, что нам надо куда-нибудь уехать. Мой дом, само собой, сразу отпадает, и в его квартире тоже не совсем удобно, по крайней мере для первого раза. Она очень маленькая, и иногда возникает ощущение, будто весь этот омерзительный Уэст-Энд давит на стены и окна, пытаясь ворваться внутрь: ресторанные запахи, шум транспорта, туристы и бродяги… Да, я спросила его о том молодом бездомном. Похоже, он начал разбивать лагерь на крыльце у Лоренса несколько недель назад. Лоренс попытался от него избавиться, но, совершенно в Лоренсовом духе, закончил тем, что пригласил его на чашку чая. Неверный шаг. Затем он дал ему денег, чтобы тот нашел себе ночлег. Очень неверный шаг. И конечно, этот юнец снова там появился в расчете на новые largesse

[33]

[Закрыть]. Лоренс заявляет, что больше ничего ему не давал, но не сомневаюсь, что он больше не пробовал от него избавиться. Я посоветовала сделать это с помощью полиции, но он отказался.

– Он ничего плохого не делает, – объяснил он. – И отпугивает грабителей.

Что, видимо, правда. Большую часть времени в квартирах никого нет. Но я подозреваю, что Лоренс позволяет ему там оставаться, потому что одинок. Лоренс одинок. Мне кажется, ему нравится, что, входя и выходя из дома, можно с кем-то поздороваться, с кем-то, кто не читает «Паблик интерест». Кстати, прошлой ночью мне приснился сон про ту карикатуру. Венера, Сол в виде Марса и Лоренс в виде Вулкана. Что вы на это скажете?

Ну, боюсь, мы летим на Тенерифе. Лоренс пошел в турагентство и сказал, что хочет куда-нибудь за границу, где потеплее, но чтобы путь был не слишком долгим, и они предложили ему Тенерифе. Теперь я жалею, что не взялась за дело сама. Лоренс в этом практически не разбирается. Их отдыхом всегда занималась Салли. Канарские острова – мило звучит, но это одно название – ни от кого, кто там побывал, я ни разу не слышала о них доброго слова. А вы? Не были там. Думаю, и не поедете. Гарриет один раз ездила на Гран-Канарию и говорила, что там было отвратительно, хотя вчера и отказывалась от своих слов, чтобы не расстраивать меня. Возможно, Тенерифе окажется поприятней. Ну ладно, мы туда всего на несколько дней, и там хотя бы будет тепло.

Зельде я сказала, что уезжаю по делам – якобы Лоренс перенес одну из серий «Соседей» на Канары, про комплексный тур, и нам нужно подобрать для съемок кого-то из местных жителей. Предлог, конечно, неправдоподобный. Не сама идея о Канарах, потому что изредка действительно снимают на натуре, и, надо сказать, Лоренс даже увлекся идеей про комплексный тур, представив, как Спрингфилды просыпаются в свой первый день в отеле, довольные, что на две недели избавились от Дэвисов, и тут же обнаруживают, что те завтракают на соседнем балконе, может, он действительно напишет об этом, если будет новый блок серий, – но моя поездка туда для кастинга, особенно на этой стадии, сомнительна, если вы что-нибудь понимаете в нашем деле. Зельда ничего не заподозрила, что уже подозрительно. Не могу отделаться от мысли, что она догадывается – эта поездка связана не только с работой, но должна признать, ведет она себя как ангел. Она охотно советует мне, какую одежду взять. Мы как будто поменялись ролями, так странно, можно подумать, что она помогает мне собирать trousseau

[34]

[Закрыть]. Я договорилась, чтобы Зельда провела эти выходные у своей подруги Серены, и поэтому она пребывает в хорошем настроении. А мать Серены женщина разумная, так что мне не придется волноваться, что девочки наделают глупостей. В общем и целом, с нетерпением жду путешествия. Несколько дней la dolce vita [35]

[Закрыть]мне не помешают.

Ну, если говорить прямо, мои распутные выходные закончились плачевно в своей распутной части. Да и отдохнуть тоже не удалось. Вы когда-нибудь были на Тенерифе? Да, вы говорили, я помню. Ну так вот, если выбирать между сибирскими соляными копями и четырехзвездочным отелем в Плайя-де-лас-Америкас, я не глядя выберу Сибирь. Плайя-де-лас-Америкас – это название курорта, куда мы ездили. Лоренс выбрал его по брошюре в туристическом агентстве из-за того, что он находится рядом с аэропортом, а мы прилетали поздно вечером. Что ж, в этом был свой смысл, но оказалось, что гаже местечко трудно себе представить. «Плайя» по-испански «пляж», разумеется, но пляжа там не было, во всяком случае я бы это пляжем не назвала. Просто полоска черной грязи. Все пляжи на Тенерифе черные, они похожи на фотонегативы. По сути, весь остров – это огромная глыба кокса, а пляжи – порошкообразный кокс. Вулканический, понимаете? В центре острова действительно находится огромный вулкан. К несчастью, потухший, иначе бы он стер с лица земли Плайя-де-лас-Америкас. Вот тогда его стоило бы посетить – как Помпеи. Живописные бетонные руины с туристами, которые обуглились, дефилируя во влажных майках и заливая в глотку сангрию.

Видимо, еще несколько лет назад это был всего лишь участок каменистого голого берега, затем некие строители решили воздвигнуть здесь курорт, и теперь это Блэкпул на берегу Атлантического океана. Здесь есть безвкусная главная улица, которая называется авенида Литорал и которая всегда забита транспортом, а расположенные на ней бары, кафе и дискотеки – вульгарнее не придумаешь – круглые сутки мигают огнями, изрыгают оглушительную музыку и жирные запахи готовящейся еды, и, кроме этого, там ничего нет – высотные отели и таймшеровские апартаменты квартал за кварталом. Бетонный кошмар, ни деревьев, ни травы.

Весь этот ужас мы осознали не сразу, потому что, когда мы прилетели, было темно, а такси повезло нас от аэропорта подозрительно длинным путем, как мне тогда показалось, но теперь я думаю, что водитель просто не хотел нас пугать авенидой Литорал в самый первый вечер. Во время этой поездки мы только обменялись замечаниями, как тепло и какой влажный воздух. Да и говорить-то было не о чем, потому что ничего не было видно, пока мы не подъехали к окраине Плайя-де-лас-Америкас, а то, что мы там увидели, беседе не способствовало: пустынные строительные площадки, застывшие подъемные краны и черные утесы многоквартирных домов с редкими квадратами освещенных окон, а снаружи виднелись надписи «De Venta»

[36]

[Закрыть], а затем длинная магистраль, вдоль которой выстроились гостиницы. Все было сделано из железобетона и освещалось жиденьким желтоватым светом уличных фонарей, и вид был такой, словно строили наспех, на позапрошлой неделе. Я ощущала, как Лоренс все больше и больше съеживается в своем углу на заднем сиденье автомобиля. Мы оба уже поняли, что приехали в Дыру, но не могли заставить себя признаться в этом. С момента приземления мы находились в страшном напряжении: помня, ЗАЧЕМ мы сюда приехали, и волнуясь за исход дела, мы боялись неудачным словом выдать разочарование, охватившее нас при виде места действия.

Я утешала себя тем, что, по крайней мере, отель просто обязан быть хорошим. Лоренс заверил меня, что это четыре звезды. Но четыре звезды на Тенерифе – это не то, что четыре звезды в Англии. Четыре звезды на Тенерифе – это гостиница чуть выше среднего уровня, предназначенная для комплексных туров. Страшно представить, на что похожа на Тенерифе однозвездочная гостиница. Когда мы вошли в вестибюль и увидели покрытый виниловой плиткой пол, диваны с пластиковым покрытием и пыльные гевеи, чахнувшие под лампами дневного света, сердце у меня упало – а оно и так уже находилось где-то в районе коленок. Лоренс зарегистрировал нас, и мы в молчании проследовали за носильщиком к лифту. Наш номер оказался пустоватым и функциональным, достаточно чистым, но в нем сильно пахло дезинфекцией. Кроватей было две. Лоренс в смятении посмотрел на них и сказал носильщику, что заказывал номер с двуспальной кроватью. Тот ответил, что в гостинице во всех номерах по две односпальных кровати. Плечи Лоренса поникли еще больше. Когда носильщик ушел, он со скорбным видом извинился и поклялся отомстить сотруднику агентства, когда вернется домой. Я храбро заявила, что это не страшно, и, открыв раздвижное окно, вышла на маленький балкончик. Внизу распластался бассейн – причудливых очертаний, как пятно из тестов Роршаха, – в окружении искусственных скал и пальм. Вода подсвечивалась изнутри и сияла в ночи ярко-голубым. Из всего, что мы увидели, он единственный имел отдаленное отношение к романтике, но впечатление портил мощный, как в общественных банях, запах хлорки, исходивший от воды, и глухие удары басов из дискотеки, которая гремела в этот поздний час. Я закрыла ставни и включила кондиционер. Лоренс сдвигал кровати, их ножки со страшным визгом ехали по плиткам пола, и тут же стало очевидно, что в номере отнюдь не так чисто, как показалось с первого взгляда: за прикроватными тумбочками лежала пыль, еще мы обнаружили, что шнуры ламп до розеток с нового места не дотянутся, поэтому все закончилось тем, что мы вернули кровати на прежнее место. В душе я обрадовалась, мне так легче было предложить, чтобы мы немедленно легли спать. Было уже поздно, я безумно устала и чувствовала себя такой же сексуальной, как пакет брюссельской капусты. Думаю, Лоренс чувствовал себя не лучше, потому что с готовностью согласился. Ванной комнатой мы воспользовались, соблюдая приличия, по очереди, а затем целомудренно поцеловались и улеглись каждый в свою постель. В ту же секунду сквозь тонкую простыню я ощутила, что матрас обернут полиэтиленом. Вы можете в это поверить? Я думала, что на матрасы с клеенкой кладут только младенцев и стариков, страдающих недержанием. Оказывается, не только – туристов из комплексных туров тоже. Вижу, что вы волнуетесь, Карл, вы хотите знать, мы все же СДЕЛАЛИ ЭТО или нет, верно? Что ж, придется вам набраться терпения. Это моя история, и я собираюсь рассказывать ее, как считаю нужным. Да? Уже? Ладно, тогда до завтра.

Ну и что же, как вы думаете, произошло? Ни за что не угадаете. Салли вернулась в их дом в Раммидже, объявив, что собирается в нем жить, ведя раздельное хозяйство. Да, вот так это называется, «раздельное хозяйство», признанный юридический термин. Это означает, что вы живете в супружеском доме, пока длится бракоразводная процедура, но не вместе. Не сожительствуете. Лоренс вернулся вчера домой – он переночевал в своей лондонской квартире – и нашел там Салли, которая дожидалась его с отпечатанным списком предложений, как им следует поделить дом, кто какую спальню занимает, в какие часы каждый из них пользуется кухней и в какие дни стиральной машиной. Салли весьма недвусмысленно дала понять, что обстирывать Лоренса не собирается. Она уже захватила хозяйскую спальню вместе с en suite

[37]

[Закрыть]ванной и врезала в дверь спальни новый замок. Все рубашки, костюмы и вещи Лоренса очень аккуратно перенесены и сложены в гостевой спальне. Он просто в бешенстве, но его адвокат говорит, что поделать ничего нельзя. Салли ловко выбрала момент. Она спросила, можно ли будет в выходные забрать кое-какую одежду, и он сказал – пожалуйста, в любое время, потому что его не будет, а у нее, разумеется, ключ от дома есть. Но вместо того чтобы забрать одежду, она поселилась там, когда его не было и он не мог ей помешать. Нет, она не знает, что он был на Тенерифе со мной. На самом деле она не должнаузнать.

Ах да, на чем же я остановилась? Ну, в первую ночь ничего не произошло, как я сказала, за исключением того, что мы спали в разных постелях – причем, несмотря на матрасы для больных недержанием, довольно долго, потому что очень устали. Завтрак мы заказали в номер. Ничего хорошего: консервированный апельсиновый сок, влажные круассаны, по вкусу напоминавшие картон, джем и мармелад в маленьких пластиковых емкостях – как в самолете. Мы хотели было поесть на нашем балкончике, но солнце, которое немилосердно жарило с самого утра, загнало нас назад. Балкон выходит на восток, но там нет ни тента, ни зонта. Поэтому мы поели в номере при закрытых окнах. Лоренс перечитал «Ивнинг стандарт», который купил накануне в Лондоне. Предложил мне часть, но чтение за завтраком в этой ситуации показалось мне не совсем comme il faut

[38]

[Закрыть]. Когда же я позволила себе подшутить над этим, он озадаченно нахмурился и сказал: «Но я всегда читаю за завтраком газету», как будто это был фундаментальный закон природы. Удивительно, но если вы вынуждены делить с кем-то жизненное пространство, вы сразу начинаете видеть этого человека совершенно в другом свете и многое неожиданно начинает вас раздражать. Это напомнило мне о первых месяцах моего замужества. Помню, как я была потрясена тем, что Сол выходит из туалета, оставляя на унитазе следы говна, как будто никто не объяснил ему, зачем нужен ершик, и, разумеется, прошло много лет, прежде чем я смогла заставить себя указать ему на это. Хождение в туалет на Тенерифе тоже, между прочим, было похоже на кошмар, но чем меньше об этом будет сказано, тем лучше.

Мы решили провести наше первое утро, нежась у… Ах да, вы хотели бы об этом узнать, не так ли? Что ж, окна в ванной комнате не было, как всегда в современных отелях, а вытяжка, похоже, не работала, во всяком случае она не производила никакого шума, поэтому после завтрака я постаралась пойти в ванную первой. В свете нашей предыдущей дискуссии о туалетном воспитании вас не удивит, как бы это сказать, что когда мне удалось сделать большие дела, то стул у меня был в виде довольно маленьких, жестких, плотных катышков. Вы уверены, что хотите слушать дальше? Ну так вот, дело в том, что этот тенерифский туалет просто оказался не в состоянии с ними справиться. Когда я дернула цепочку, они весело заплясали на поверхности воды, как коричневые резиновые шарики, отказываясь исчезать. Я продолжала дергать цепочку, а они продолжали качаться на поверхности. Это к вопросу о возвращении подавленного. Я была вне себя. Ведь я не могла выйти, не избавившись от них. То есть не очень– то приятно увидеть плавающие в унитазе какашки другого человека, и естественно, это может несколько охладить любой романтический порыв, вам так не кажется? Я не могла заставить себя извиниться, или объяснить это Лоренсу, или превратить это в шутку. Для этого нужно быть замужем за человеком хотя бы пять лет. Лучше всего было выплеснуть в унитаз большое ведро воды, но единственной емкостью в ванной комнате была мусорная корзина из пластмассовых кружев. В конце концов я избавилась от своих катышков, по одному пропихнув их щеткой для унитаза, и впредь я бы вполне обошлась без подобных упражнений.

Ну вот, как я говорю, мы решили в наше первое утро понежиться у бассейна. Но когда мы туда спустились, все шезлонги и зонты оказались заняты. Вокруг повсюду лежали, распластавшись, люди, рискуя получить рак кожи. У Лоренса кожа очень светлая, а торс порос немыслимым количеством волос, которые впитывают лосьон от загара, как промокашка, но все вредные лучи пропускают. Я загораю легко, но в последнее время прочла в женских журналах столько леденящих кровь статей о воздействии излучения на нашу кожу, что теперь боюсь оголить хотя бы дюйм. Единственным клочком тени был неприглядный лоскуток травы у самой ограды отеля и в нескольких милях от бассейна. Там мы посидели на полотенцах, но недолго – было неудобно, – и я стала возмущаться теми, кто занимает шезлонги, бросив на них свои вещи, а сам уходит на завтрак. Я предложила Лоренсу реквизировать пару пустующих шезлонгов, но он отказался. Мужчины в подобных вещах такие трусы. Поэтому я сделала это сама. Под пальмой стояли рядом два шезлонга, на них лежали сложенные полотенца, поэтому я просто переложила полотенце с одного шезлонга на второй и с комфортом разместилась. Минут через двадцать пришла женщина и сердито на меня уставилась, но я притворилась спящей и через пару минут, взяв оба полотенца, она ушла, а Лоренс довольно робко подошел и улегся на второй.

Эта маленькая победа ненадолго привела меня в хорошее настроение, но вскоре оно испарилось. Я не очень люблю плавать, и Лоренсу приходится быть осторожным из-за колена, да и в бассейне, который с балкона выглядел очень привлекательно, плавать было не слишком приятно – неправильной формы, переполненный шумными детьми и воняющий хлоркой. Я где-то читала, что пахнет не сама хлорка, а ее химическое соединение с мочой, так что эти дети, должно быть, наперебой писали в воду и без конца ходили подзарядиться к автомату с кока-колой. После того как мы окунулись, заняться было больше нечем, кроме как читать, а эти дешевые лежаки совсем не приспособлены для чтения, у них даже не поднимается спинка. Стальной трубчатый каркас немного загибается кверху в конце, но не настолько, чтобы поддерживать голову на удобной для чтения высоте, поэтому приходится держать книгу над собой, и через пять минут у вас уже отваливаются руки. Я привезла с собой «Обладание» А.С.Байетт, а Лоренцо взял что-то Кьеркегора, кажется «Страх и трепет», что было не очень кстати в данной ситуации. Что за люди останавливались в этом отеле, можно было судить по тому, что они читали: Даниэллу Стил, Джеффри Арчера и английские таблоиды, которые приносят до обеда. Большинство туристов показались мне рабочими из Льютона, но я ничего не сказала, потому что у Лоренса пунктик насчет столичного снобизма.