Текст книги "Город солнца"

Автор книги: Дэвид Ливайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– И что же вам организовать? Тур? Вечеринку? А может, рыбалку? Для вас – все, что угодно. – Бер пожал плечами, явно не заинтересовавшись предложением. – А может, вам нужны женщины? Красивые девушки…

Бер насторожился и сделал вид, что последнее предложение его заинтересовало.

– Да, да, сеньор, на любой вкус! Я сводить вас в хорошее место.

Детектив отодвинул тарелку.

– Звучит неплохо.

Уже выходя из ресторана, он сказал:

– Только клиенты мы разборчивые и ищем особые места. Это так, к сведению. В обычные места, для всех, нас вести не надо.

– Конечно, вам выбирать, – закивал Виктор, и было неясно – понял он или нет.

Днем жара усилилась, воздух стал удушающе вязким. Все и вся двигалось в замедленном темпе. Первый бордель оказался низким глиняным строением, соединенным с трейлером, установленным на кирпичи. Рядом был натянут создававший тень навес, под которым на пластиковых стульях сидели несколько женщин. Одеты они были в топики и свободные юбки. Все пили кока-колу из запотевших бутылок, и когда мужчины к ним подошли, даже не шелохнулись, не говоря уже о демонстрации своих достоинств. Виктор поздоровался, и тотчас из трейлера вышла худая темноволосая женщина со злыми глазами. Виктор назвал ее Мартой, а затем, по всей вероятности, заговорил о своих клиентах, потому что женщина окинула их оценивающим взглядом.

Она решительно направилась к ним, хотя росту в ней было не более полутора метров.

– Как дела? – начала она. – Вам нужны хорошенькие девушки?

Пол и Бер неопределенно пожали плечами, что должно было означать «да». Марта схватила Пола за руку и подтащила поближе к женщинам. Пол явно смутился, и те захохотали. Контингент достаточно однообразный. Одни, правда, повыше, другие пофигуристее, третьи поприятнее лицом, но чем-то особенным никто из них не отличался, все были похожи, как сестры.

– Развлечемся? – предложила девушка помоложе, с жемчужно-белыми зубами и блестящими черными волосами. Она не перекрасилась в блондинку, как сделали некоторые ее товарки, и поэтому выглядела естественнее других.

Марта выжидательно посмотрела на мужчин, и когда стало понятно, что решение пока не принято, обернулась к Виктору.

– Вам понравились эти девушки? – оживился самозваный гид.

– А другие есть?

– Если только попозже, вечером. Но они такие же, как эти, – ответил их добровольный помощник.

– Нам нужны другие. Помоложе. Другие. – Бер сделал ударение на последнем слове.

Виктор и Марта заговорили на испанском с такой скоростью, что понять что-нибудь было просто невозможно. Женщина злобно посмотрела на них и пробурчала:

– Вам что, нужно ранчо с жеребятами?

– Марта, баста! – прервал ее Виктор, а затем они заговорили очень тихо.

Виктор повернулся к ним:

– Она думает, что вы из полиции.

Бер подошел к Марте:

– Нет. Но керемос. – Он отделил от пачки стодолларовую банкноту и протянул женщине.

Она взяла деньги так просто, как будто это была зубочистка. Других женщин отказ, похоже, только позабавил.

– Как хотите, – пробормотала Марта, скрываясь в трейлере.

– Пошли, – сказал Виктор, увлекая их за собой. – Таких мест еще много.

Бер остановился:

– Виктор, такого нам больше не надо. Найди нам что-нибудь более интересное. Понимаешь?

Виктор постарался проявить максимум сообразительности:

– Поинтереснее? Конечно, сеньор.

Следующие несколько часов они ходили из одного провонявшего мочой борделя в другой. Одни располагались в центре города в тесных клетушках многоквартирных домов, другие – поближе к окраинам, в глинобитных хижинах. Они потратили более тысячи долларов на уличных проституток и их мадам, пытаясь купить их расположение и хоть как-то разговорить, и почти столько же пришлось отдать уличным жрицам любви, чтобы те не ходили за ними по всему городу. Через некоторое время им стало казаться, что клиенты, большинство которых составляли американские туристы, виденные ими уже не раз, становятся в каждом новом месте все старше, а девушки, работавшие в борделях и демонстрировавшие им свои прелести, все моложе. Скорее всего так на них подействовало огромное количество доступных молодых тел. Бер и Пол изображали зажиточных американцев, пресыщенных туристов, которые искали развлечений особого рода. Они даже заказывали выпивку и внимательно разглядывали проституток, отказываясь, однако, от их услуг, разговаривали с девушками и мадам, весьма туманно объясняя им, что же они ищут.

Уже смеркалось, когда они попали на секс-шоу. Бер с Полом стояли в конце комнаты, где собралось всего несколько клиентов. В помещении стоял тяжелый зловонный запах кур и крови. Фрэнк вспомнил: так пахло на ферме отца.

– Здесь проводят петушиные бои? – спросил сыщик у Виктора.

Тот обрадованно закивал.

На сцене появился худой как щепка мужчина и начал двигаться под ужасного качества запись мексиканской музыки. Затем к нему присоединилась девушка лет двадцати в прозрачной красной накидке, которую она почти сразу сбросила. Ее тело было темно-коричневого цвета, а на животе выделялись лиловые келоидные шрамы. Волнистые волосы спадали ниже плеч, закрывая простенькие татуировки. Она легла на кровать, а худой без особых прелюдий взгромоздился на нее.

Невидимый ведущий громко комментировал происходящее на испанском языке – к великому удовольствию немногочисленных зрителей, исключая Бера и Пола.

Парочка занималась своим делом уже довольно долго, несколько раз меняя позиции, когда Пол и Фрэнк, переглянувшись, направились к двери. Виктор последовал за ними, кося одним глазом на сцену.

На улице с наступлением вечера воздух стал посвежее или же на них так подействовал уход, но дышать стало явно легче.

– Вам не понравиться? – спросил Виктор, который, похоже, разочаровался в своих клиентах.

– Не очень, – уклончиво ответил Бер.

– Да нормально, – сказал Пол, как будто Виктор был импресарио этого шоу и они не хотели его обидеть.

– Мы пойдем ужинать, – заявил сыщик и пошел по улице.

– Я тоже, – предложил мексиканец. – Есть другие места…

– Нет, – отрезал Бер и дал Виктору сто пятьдесят долларов. – Увидимся позже.

Жаркий и шумный день плохо отразился на его нервах, сыщик ощущал противное чувство неудовлетворенности, и ему нужна была передышка.

Они оставили Виктора посреди улицы – тот кисло улыбался.

В мрачной гостинице им предоставили комнату с двумя двуспальными кроватями и ванной комнатой, где стены покрывала плесень. Там и пришлось смывать с себя грязь и пыль. Рука сыщика постепенно заживала, и ей уже не нужен был лед, только повязка. В противном случае ему бы пришлось туго – в гостинице не было генератора льда. Они здорово устали, но о сне не могло быть и речи. Клерк за стойкой посоветовал им ресторан через дорогу. Весь день они почти не разговаривали. Да и не о чем было.

Они ели из больших тарелок жареное мясо с рисом и бобами, все время отгоняя жирных и назойливых мух.

– Я должен был сюда приехать, – сказал Пол извиняющимся тоном.

– Знаю.

– Мы потеряли время. Да и вообще все потеряли.

– Не думаю.

– Я больше не отец.

– Оттого, что твой сын пропал, ты не перестал быть им. – Бер резко отодвинул тарелку.

– Мы можем уезжать…

– Мы уедем тогда, когда все закончим.

В этот момент они увидели входившего в ресторан Виктора. Пол швырнул на стол несколько банкнот, и они встали. Он последовал примеру сыщика, который прошел мимо мексиканца, как мимо пустого места, и вышел из ресторана. Но настойчивый молодой человек направился вслед за ними, даже когда они вышли из пятна света, отбрасываемого окнами ресторана, и углубились в темноту улицы.

– Эй, подождите!

– Этот парень от нас не отстанет, – сказал Бер Полу и остановился, чтобы Виктор мог их догнать.

– Хотите еще куда-нибудь? – с надеждой в голосе спросил мексиканец.

– Ты уже получил свое.

– Не сердись, парень.

– Ну хорошо, – решительно сказал детектив и вплотную подошел к Виктору. – Отведи нас туда, куда ходят богатые гринго. Туда, где совсем молоденькие. Мальчики.

Виктор внимательно посмотрел на них:

– Вы не похожи на гомиков.

Бер схватил его за грудки и сильно встряхнул. Пол в это время посмотрел по сторонам, но все было чисто.

– Нет, но мы пытаемся узнать, что случилось с одним парнишкой, который нам очень дорог. Он мог попасть сюда. Ну так куда бы ты нас повел, если бы мы искали мальчиков?

– Вы полицейские…

– Нет.

– Да пошли вы…

– Виктор, ты мне нравишься. Ты порядочный человек. Просто ты все время торопишь события. Так ведь?

– Да, да, сеньор.

– Но если ты нам не поможешь, я сейчас что-нибудь тебе сломаю.

– Нет, парень. Не надо.

Бер молниеносно размахнулся и нанес Виктору короткий рубящий удар в область печени. Мексиканец начал судорожно глотать воздух и зашатался, но Бер его поддержал.

– Это только начало, – предупредил сыщик, и Виктор утвердительно затряс головой. Через минуту он уже мог говорить.

– Мой двоюродный брат – палеро.[28]28
  Продавец птиц (исп.).


[Закрыть]

– Это что такое? Куриный ковбой? – уточнил Бер, не очень хорошо знавший испанский.

– Койот. Понимаешь?

– Людей через границу переводит, – покивал головой детектив.

– Си. Тысяча долларов. – Виктор с шумом втянул воздух. – Он помогать с другими вещами.

– А где он?

– Сейчас его нет. Он вернуться завтра вечером. Может, послезавтра.

– Да иди ты… – бросил Бер.

– Правда. Вы тогда с ним встретитесь.

Бер отпустил незадачливого гида, а затем отступил на шаг и пригладил волосы. Виктор осторожно ощупывал свой живот. Пол подошел к нему, протянул две стодолларовые бумажки и похлопал по плечу:

– Когда он вернется, пусть найдет нас. Если он отведет нас куда надо, получишь остальные восемьсот.

– И без глупостей, – предупредил Бер.

Мексиканец, кивнув, пропал в темноте.

– Черт, – выдохнул сыщик, когда они остались одни.

– Пойдем выпьем, – предложил Пол.

– Мм… – простонал Бер с отчаянной безнадежностью. У Пола с энтузиазмом тоже было не очень.

– Мне надо выпить, – отрезал Пол.

ГЛАВА 32

Найти где выпить было нетрудно. Они еще плохо ориентировались в Сьюдад-дель-Соль, но все города в чем-то схожи, как неизменна и человеческая природа. Все они представляли собой смешение прекрасного с ужасным. В каждом были как минимум одна церковь и одна тюрьма. Фрэнк и Пол провели в городе достаточно времени, чтобы понять его геометрию, поэтому быстро нашли бар на Калле-Мария-дель-Монте, где в пузатых глиняных кувшинах подавали текилу – прозрачный напиток со свежим вкусом, в котором ощущался привкус соли, лайма и немного глины. Первую порцию они выпили в полном молчании. Пол быстро налил по второй.

– Не нравится мне все это.

– Мне тоже, Фрэнк.

– Знаешь, любому терпению рано или поздно приходит конец.

– Не пойму, о чем ты говоришь – о деле, нашей поездке или жизни в целом.

– Да я и сам не знаю. Они невесело рассмеялись.

– Слушай, этот Виктор что-то скрывает, – сказал Пол, глядя на сыщика поверх стакана.

– Они все тут что-то знают.

Пол понял, что сейчас ему был преподан урок, основанный на многолетнем опыте. Они еще выпили. Бер сидел с отсутствующим видом.

У стойки толпились мужчины в грязных драных футболках. Длинные нечесаные волосы выбивались из-под бейсболок и соломенных шляп. Под ногтями чернела грязь. Они выпили, поговорили между собой и вышли из бара.

Бер заказал еще один кувшин текилы. Пол, опьяневший от спиртного и усталости, забывший на время о своей несчастной жизни, глубоко вздохнул. Этот вздох показался ему нескончаемым, как будто он задерживал дыхание на год. Затем он полез за бумажником, но не для того, чтобы заплатить. Он достал фото Джейми. Это была одна из последних фотографий сына. Она была сделана на заднем дворе их дома. На Джейми была красная рубашка-поло, он улыбался. Пол уставился на фото. Он постарался представить, каким мог бы быть сейчас Джейми. Насмотревшись вдоволь, он убрал фотографию.

Бер опустошил свой стакан и, поставив на стол, полез за бумажником. Чтобы добраться до фотографии Тима, ему пришлось вынуть несколько кредитных и визитных карточек. Он держал ее подальше. Слишком тяжело было бы видеть ее каждый день. Тим, такой красивый, стоял в синем свитере и голубой рубашке, неестественно опираясь рукой на бутафорскую ограду, как его попросил сделать школьный фотограф. Бер долго смотрел на фотографию, затем протянул ее Полу.

– Это Тим. В первом классе. Я как сейчас помню этот день, хотя времени прошло больше, чем ему было лет. – Бер плеснул себе еще текилы. – В тот день Линда особенно тщательно собирала его в школу, даже прическу сделала. Их класс фотографировали утром, в полдесятого, и это было очень хорошо, потому что уже к обеду его рубашка была бы грязной и торчала из джинсов, свитер смят и давно засунут в рюкзак, а волосы торчали бы во все стороны. Домой он возвращался всегда именно в таком виде, мог и одежду порвать. Линда каждый день наказывала ему вести себя хорошо, но как об стенку горох. А в тот день, когда их фотографировали, она напомнила ему об этом минимум два раза, и, возможно, именно поэтому он здесь так прилично выглядит.

Пол улыбнулся и вернул фото Фрэнку, а тот положил его на стол между ними, решив пока не возвращать своего сына в склеп бумажника.

– Ты никогда не рассказывал, как он погиб, – сказал Пол.

Бер выпрямился и заговорил ровным голосом:

– Я отдежурил в ночную смену и днем отсыпался. Тогда после смены мы пошли в бар «У докера». Все полицейские туда ходили. Они как раз открылись, ну мы и выпили по несколько стаканчиков. Я работал сверхурочно – наверное, это все вместе и сказалось.

Бер знал, что рассказ его звучит так, как будто он выступает свидетелем в суде или же дает показания под присягой, излагая голые факты, но по-другому он не мог.

– В тот день я пришел домой, не чувствуя особой усталости, и сел смотреть спортивные новости, – продолжил сыщик. – Там же, на диване, я и уснул. Проснулся от звука выстрела, и когда добежал до спальни, кровь была уже повсюду. – Фрэнк помолчал – воспоминания воткнулись ему в сердце, как ржавый нож. С горечью он продолжил: – Однажды я спрятал оружие не так тщательно, как всегда, – сейф был не заперт, и сын видел много раз, как я его открываю, и легко справился с этим. – Бер потянулся за стаканом. Оба заметили, как дрожит его рука, и сыщик поспешно убрал ее под стол. – Три недели он был в коме, а потом умер. Три проклятые недели.

Он задыхался, вспоминая ужасные картины.

– С этим все было бы быстро. – Он положил на стол руку, которая больше не дрожала. Под ней виднелся темный силуэт револьвера, «бульдога» сорок четвертого калибра. – Если придется применить его против кого-то или самого себя – исход только один. Это мой выход. Ну как, глупо? – Бер убрал револьвер. Текила кончилась. Он постучал пальцем по наручным часам «Омега-спидмастер» в корпусе из нержавеющей стали. – Вот он – итог моей семейной жизни. Жена подарила их мне на пятую годовщину свадьбы. Все, что у меня осталось. – Взгляд его стал совершенно безумным, он это чувствовал и понимал, что и Пол это видит.

– Эх, Фрэнк…

– Я здорово напился. – Сыщик встал из-за стола.

Ночь была непроглядной. Уличные фонари в городе либо разбиты, либо давно выключились, улицы темны и пустынны. Пол с Бером шли к отелю на автопилоте: сворачивали на одну улицу, смотрели, куда попали, возвращались назад и сворачивали на другую. На углу они наткнулись на проволочную изгородь, которая ограждала стоянку подержанных автомобилей. Они узнали это место. Неожиданно из темноты на ограду налетел ком черной шерсти с белыми оскаленными зубами. Из недр стоянки появились еще два желтоглазых сторожевых пса, которые издавали тихое горловое рычание и медленно двигались за Полом и Бером. Животные налетали на ограду в полуметре от них, останавливались и бросались опять. Пол инстинктивно отшатнулся, а Бер вдруг остановился и пошел на них. Он вцепился в ограду и зарычал, но его рык был ниже и страшнее, чем у собак. Его руки лежали на ограде, и собаки запросто могли покусать его, но вместо этого они испуганно шарахнулись назад. Собаки перебирали передними лапами и тихонько рычали. Тогда Бер залаял – душевнобольной человеко-мастиф. Пол встал рядом с ним и схватился за ограду. Он тоже начал лаять, но его лай больше напоминал взбесившуюся гиену. Собаки, ошалевшие от неожиданности и страха, заскулили и исчезли в темноте.

Оторвав побелевшие от напряжения пальцы от ограды, Бер захохотал. Затем к нему присоединился и Пол. Смех накатывал на них волнами. Они фыркали и подвывали, согнувшись и схватившись за животы. Постепенно мужчины успокоились и пошли к гостинице, где их ждал черный сон без сновидений.

ГЛАВА 33

Дон Рамон Понсетерра обедал один на веранде под черепичной крышей под аккомпанемент тихого журчания маленького фонтана и райское щебетание птиц. Креветки были отборные. Он неспешно отправлял вилкой в рот кусочки манго и печально смотрел на старческие пигментные пятна на своих руках. Осенью ему исполнится семьдесят. Его одногодки давно потолстели, полысели, ведя малоподвижный образ жизни, он же все еще был строен, подтянут, энергичен, с шапкой серебристых волос. И только эти проклятые пятна на руках, которые сливались в сплошной коричневый рисунок, похожий на брюшко речной форели, напоминали ему о возрасте. Их вид раздражал его, вызывал в воображении картины темных лабиринтов небытия, которое ожидает его, если немедленно не примет меры.

Как бизнесмен он завязывал бесчисленные знакомства с землевладельцами, торговцами, промышленниками, скотоводами, и все они считали Понсетерру таким же предпринимателем, как и они. И пока он не разменял пятый десяток, это полностью соответствовало действительности. Он был человеком обеспеченным, безупречно вежливым, всегда безукоризненно одетым. У него подрастали сын и дочери. Понсетерра владел землей, жертвовал церкви и спонсировал местные праздники-фиесты.

Но неожиданно для него самого с ним случилась перемена, наступило его «пробуждение». Оно совпало с его желанием перечитать классику. В трудах Сократа он наткнулся на концепцию «царя-философа». И хотя этот термин был не совсем приемлем для такого скромного человека, как он, дон Рамон осознал его истинность. Он сделал для себя вывод, что отдельно взятый человек может прожить жизнь в соответствии с заповедями высшего порядка, даже если все остальное вырождающееся общество не в состоянии их постичь. И вот теперь мало кто из окружающих знал или хотя бы догадывался о том, как ему удалось столь хорошо сохраниться. Эта тайна направила его размышления к мыслям о рубайо.[29]29
  Белокурый (исп.).


[Закрыть]

За эти годы он повидал немало «жеребят». Сейчас всех этих мальчиков и не вспомнишь. Для большинства из них кратковременность пребывания у Понсетерры и неизбежное ухудшение здоровья делали невозможными длительные отношения. Это удручало. И все же были три мальчика, которые сыграли немаловажную роль в его жизни. Один прожил у него несколько недель, второй – уже месяцы, а третий – годы. Только эти трое могли стать его настоящими последователями. Еще в Древней Греции интеллектуальное общение между учеными мужами и их молодыми учениками и физическая составляющая этих отношений были сильнее любых других уз. И хотя многие мужчины заблуждаются, думая, что женщины, рожая от них детей, прокладывают им путь в бессмертие, у дона Рамона было собственное мнение на этот счет – жизненные силы он черпал у своих воспитанников.

Но, к сожалению, эти трое упустили свой шанс. Один из катамитов[30]30
  Мальчик, состоящий в половой связи со взрослым мужчиной.


[Закрыть] покончил с собой. Даже сейчас дон Рамон видел бледный утренний свет в комнате мальчика, которого он обнаружил повесившимся на простыне. Второго, увы, пришлось наказать за нарушение дисциплины. А третий, о котором он сожалел больше всего, просто исчез, растворился в воздухе, и дон Рамон никогда о нем больше не слышал. Скорее всего он сгинул где-нибудь в пустыне. Страдания, которые эти события причинили дону Рамону, были слишком велики, чтобы он мог идти и дальше по избранному им пути. Но через некоторое время он почувствовал, что стареет, увидел покрытые паутиной кривые пальцы смерти, протянутые к нему, и понял, что нужно продолжать однажды начатое. Его призвание к развитию, к тому, чтобы стать идеальным человеком, каким он виделся великому Платону, снова дало о себе знать.

Поэтому несколько лет назад он начал скрупулезные поиски нового молодого спутника, который поможет ему навсегда победить смерть. Но, несмотря на создание сложной инфраструктуры (а следует признать, что его талант бизнесмена при этом никуда не делся и даже в таком тонком деле извлечение прибыли имело для него первостепенное значение) и целую сесть «пауков», которые ползали по всему земному шару, прилагая максимум усилий в поисках описанного им индивидуума, он уже почти оставил надежду его найти. До того момента, пока ему не привезли блондинчика.

Дон Рамон сделал глоток риохи. Вино было немного терпковатое. Он не очень любил молодые вина. Он не знал, как зовут рубайо, потому что никогда не интересовался их именами, не знал он и откуда его привезли. Все это нисколько не интересовало дона Района. Он видел – этот светится изнутри. Кто-то может подумать, что престарелого дона очаровали светлые волосы и белая кожа, но это было глупое, поверхностное предположение, которое могли сделать только непосвященные. Он обладал другим, исключительным качеством. Дон Рамон часами сидел с мальчиком в темноте. Общаться с ним, не зная языка, было трудно, но это не имело никакого значения. От него исходила такая аура, что слова были не нужны. Здесь речь шла о вечности. Даже просто находясь в одной комнате и дыша с ним одним воздухом, Понсетерра впитывал исцеляющую юность рубайо. Шанс, впрочем, был невелик, как и всегда. Чтобы не допустить ошибки, дон Рамон был с ним чрезвычайно осторожен, берег его и ждал только признаков молчаливого согласия, которое станет началом не только физического, но и духовного союза, призванного омолодить его. Прошло уже много месяцев, а он все еще терпеливо ждал. Он использовал других, чтобы удовлетворить свои плотские потребности, и, как всегда, после этого чувствовал себя невероятно молодым, энергичным. Но при этом ощущал и отвращение… Он не хотел осквернить этим рубайо. Нет, с ним он хотел только по обоюдному желанию. Если это у него получится, его ожидает вечная жизнь.

Его размышления были прерваны появлением на веранде еще одного человека. Послышалось покашливание – то ли из вежливости, то ли из-за хронического заболевания. Затем по плитке зашаркали ноги, обутые в дешевые туфли на тонкой подошве. Выбор подобной обуви Понсетерра мог объяснить только плохим вкусом, потому что своим служащим он платил достаточно, чтобы хватало на хорошую обувь. Это был Эстебан.

Эстебан Карнера выглянул из-за растения в кадке и, увидев, что хозяин закончил трапезу, подошел к нему.

– Дон Рамон, – начал он скрипучим голосом, звук которого эхом отражался от глинобитных стен двора. Свои дурные манеры Эстебан с лихвой компенсировал собственной полезностью и практичностью. Он был высоким и жилистым, напоминая бойцового петуха, и всегда ходил на цыпочках. Все его лицо изрыли оспины и шрамы, поэтому, когда дело доходило до рукоприкладства, особенно беречь ему было нечего. Со временем дон Рамон понял, какой это плюс.

– Да, Эстебан…

– В городе появились мужчины, они ходят в разные места.

– И?..

– Они ничего не покупают, только смотрят и спрашивают о других вещах.

Понсетерру это особо не беспокоило. Клиенты бывают разные, и ведут они себя тоже по-разному.

– А какие мужчины? Клиенты?

– Нет, дон Роман. Они с Севера.