Текст книги "Ярмарка коррупции"

Автор книги: Дэвид Лисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава 10

В оговоренный день я посетил мистера Свона, который пошил мой первый костюм, а также прилагающиеся к нему сорочки, чулки и нижнее белье. Свон взял на себя смелость забрать мои парики у своего родственника. Он также уверил меня, что к концу недели пошьет мне еще два костюма. Я подозревал, что он работал денно и нощно, собираясь и дальше жертвовать сном.

Полагаю, я должен был облачаться в новые одежды с благоговейным чувством, но, по правде говоря, я оделся, придавая этой мирской церемонии значения не больше, чем обычно. Однако признаюсь, мне нравился мой новый наряд. Я с удовольствием разглядывал камзол из темно-синего бархата, с большими серебряными пуговицами. Сорочка была оторочена прекрасным кружевом, бриджи первоклассно скроены. Я примерил первый парик, густо завитой и составлявший значительный контраст с моими собственными волосами, которые я обычно зачесывал назад и подвязывал лентой. Лишь только взглянув в зеркало, я понял, что выгляжу по-новому. Сказать по правде, я едва себя узнал.

Я обернулся к Свону и спросил, сколько должен столь искусному портному.

– Нисколько, мистер Уивер. Нисколько, – ответил он.

– Это чересчур, – сказал я. – Вы сделали мне одолжение, оказав эту услугу. Я не могу допустить, чтобы вы оказывали ее бесплатно.

Свон покачал головой.

– Вы сейчас не в таком положении, чтобы предлагать плату там, где этого не требуется, – сказал он. – Когда вы разрешите возникшие перед вами трудности, тогда, возможно, придете ко мне, и мы обсудим счет.

– По крайней мере, – предложил я, – позвольте мне компенсировать вам стоимость материи. Мне невыносима мысль, что вы несете такие расходы ради меня.

Мистер Свон, хотя и был щедрым человеком, все же не смог не признать справедливость такого предложения и поэтому принял деньги, хоть и с тяжелым сердцем.

В своем новом костюме я отправился в город, чтобы заняться делами Мэтью Эванса. Мне и раньше приходилось выдавать себя за джентльмена, это не было чем-то для меня новым, однако теперь причина была совершенно иной и требовался совершенно иной уровень игры. Прежде я принимал обличье родовитого щеголя на час или два, и обычно для посещения плохо освещенного места, к примеру, кофейни или таверны. Никогда прежде не доводилось мне заниматься подобным обманом при ярком дневном свете и продолжительное время – то есть, если быть честным перед собой, несколько недель, а то и месяцев.

Теперь я был в полной готовности начать длительную игру, и первое, что требовалось, – это найти жилье для нового героя. Изучив объявления в газетах, я выбрал приличный дом на Вайн-стрит. Помещения были вполне удобными, но одного удобства мне было мало. Мне нужны были комнаты, где хотя бы одно из окон выходило в проход между домами или в глухой переулок. Окно должно было располагаться не очень высоко, чтобы через него можно было попасть в дом или выбраться наружу. Одним словом, мне требовалось покидать квартиру и возвращаться в нее так, чтобы об этом никто не знал.

В доме, который я нашел, имелась анфилада из трех комнат на втором этаже. Одно окно как раз выходило в глухой проулок, а кирпичная кладка была достаточно неровной, чтобы я мог беспрепятственно покидать свое жилище и возвращаться в него через окно.

Так же как и хозяин таверны, где я ночевал, домовладелица была удивлена отсутствием у меня багажа, но я объяснил, что лишь недавно прибыл из Вест-Индии, отослав багаж заранее. К моему ужасу, он все еще не прибыл, и я вынужден довольствоваться лишь самым необходимым. Мой рассказ возбудил в ней как сочувствие, так и говорливость, и она поведала мне о трех разных случаях, когда ее жильцы теряли багаж.

Признаюсь, комнаты на Вайн-стрит не отличались особой элегантностью, и, если бы моей единственной целью было получить максимум удовольствия от моей новой роли, я бы подыскал другое жилье. Комнаты были ободранными и пыльными. Тряпье, которым затыкались щели, плохо защищало от сильного сквозняка: попавший внутрь снег растаял, проморозив тряпье насквозь. Мебель была старой, многие предметы – поломаны или могли вот-вот сломаться. Турецкие ковры, которых в доме было в изобилии, протерлись почти до дыр.

Тем не менее эти убогие комнаты меня более чем устраивали: их главное достоинство заключалось в месте расположения и удобстве. Кроме того, домовладелица, по всей вероятности, и не догадывалась, что ее комнаты выглядят убого. Проводя для меня экскурсию, она говорила о них с таким видом, будто во всей столице не сыскать более элегантного жилья, и я не имел никакого желания разуверять ее в этом заблуждении.

Дама эта, миссис Сирс, была типичной француженкой. Я не разделяю общепринятого предубеждения, что все французы неприятные люди, но эта дама не делала чести своей расе. Она была низкорослой, как ребенок, и фигурой напоминала яйцо. Красные щеки и то, как ей с трудом удавалось удерживать равновесие, наводили на мысль, что она увлекается выпивкой. Все это мало бы меня тревожило, не испытывай она жгучего желания вести со мной разговоры. Когда я только обсуждал с ней условия, она соблазнила меня в том числе и заявлением, что в ее доме имеется небольшое собрание книг, которыми могут пользоваться жильцы, если будут обращаться с книгами бережно и ставить их на место. Теперь, обретя впервые за несколько дней комфортабельное жилье, я подумал, что было бы чрезвычайно приятно провести час-другой в тишине и покое с увлекательным томом в руках. К сожалению, этот клад охранял дракон словоблудия, которого сначала нужно было убить.

– О, мистер Эванс, – громко сказала она с неприятным акцентом, характерным для людей ее национальности, – я вижу, вы такой же любитель словесности, как и я. Позвольте мне познакомить вас с моей небольшой библиотекой.

– Я не могу позволить себе злоупотреблять вашим временем, – сказал я.

– Это вовсе не злоупотребление, – сказала она и, нахально ухватив меня за локоть, потащила вперед. – Однако сначала вы должны рассказать мне о жизни на Ямайке. Я слышала, это странное место. У меня есть кузина, которая живет на Мартинике, она говорит, там очень жарко. На Ямайке жарко? Я полагаю, там должно быть жарко.

– Довольно жарко, – уверил ее я, стараясь припомнить все, что читал и слышал об этих местах. – Воздух там чрезвычайно нездоровый.

– Я так и знала. Я знала. – Хотя мы уже стояли перед книжными шкафами, она не отпускала меня. Более того, еще крепче ухватила меня своими толстыми пальцами. – Это не место для симпатичного мужчины. Здесь гораздо лучше. Мой муж, знаете, был англичанином, как и вы, но его нет в живых. Его нет в живых уж около десяти лет.

Я хотел было сказать, что, вероятно, это были самые лучшие десять лет с момента его рождения, но придержал язык.

– Говорят, вы холостяк, это правда? Я слышала, у вас тысяча в год дохода.

Где она могла слышать, что у меня такой невообразимо огромный доход? Однако слухи вряд ли могли мне навредить, и я решил их не опровергать.

– Мадам, я обычно не обсуждаю подобные вещи.

Наконец она отпустила мой локоть, но схватила за руку.

– Со мной вам не надо стесняться, мистер Эванс. Я не стану к вам хуже относиться из-за вашего богатства. Конечно не буду. Я знаю пару девушек, очень милых барышень, должна заметить, и с немалым приданым, которые могли бы украсить вашу жизнь. А что если они мои кузины? Что если это так?

Я не знал, что сказать в ответ, но подумал – раз уж попал в капкан этой болтливой дамы, надо извлечь из ситуации хоть какую-то пользу.

– А что, – спросил я, – вы слышали об этом Уивере, который наделал столько шуму?

– О, это ужасный человек, – сказала она. – Ужасный человек. Еврей, поэтому неудивительно, что он способен на убийство и насилие. Вот у меня есть его изображение, – сказала она и тотчас принесла из соседней комнаты листовку, повествующую о моем побеге из тюрьмы.

Эту листовку я еще не видел, но мой портрет на ней был не лучше, чем на других, которые попадали мне в руки. Она ни за что не узнала бы меня по этому портрету, ибо на нем я напоминал себя не больше, чем ее собственное отражение в зеркале.

– Судя по тому, что я читал, – отважился я, – мнение о том, хорош он или плох, зависит от политических пристрастий.

– Я не интересуюсь политикой, – сказала она. – Я совершенно ничего не понимаю в этих английских партиях. Эти названия – виги и тори, – от них у меня начинает кружиться голова. Я только знаю, что хочу, чтобы его поймали как можно скорее, не то он снова может на кого-нибудь напасть. А ведь он может напасть не только на мужчину, понимаете?

– Неужели?

– Ну да. Он необыкновенно жесток по отношению к женщинам. Я не могу чувствовать себя в безопасности на улицах, пока он разгуливает на свободе. Он может запросто напасть на меня и повалить.

Я смерил ее взглядом.

– Вполне возможно, – сказал я, давая ясно понять, что разговор окончен.

Как было запланировано, мы с Элиасом встретились в следующей таверне из нашего списка. Когда я пришел, он был уже там и, возможно, хотел мне польстить, но при моем приближении не обратил на меня никакого внимания. Только когда я подошел совсем близко, он на мгновение остановил на мне свой взгляд, и сначала его зрачки сузились, а потом он широко улыбнулся.

– Мэтью Эванс! – радостно воскликнул он. – Я рад тебя видеть. – Он смерил меня оценивающим взглядом, будто я был дорогой проституткой, и улыбнулся, радостно, едва ли не глуповато. – Должен признать, у тебя превосходный вкус в одежде.

– Ты очень великодушен.

– В самом деле, мы должны выбрать время и отметить мою гениальность. Твоя наружность выше всяких похвал. Я совершенно уверен, что являюсь величайшим мыслителем нашего времени.

– Зная тебя, чувствуешь то же самое, – заверил я.

– Ты иронизируешь, но не знаешь того, что именно сегодня я показал первую часть моей рукописи «Веселые приключения Александра Кларена, хирурга» очень известному издателю с Граб-стрит, и он полагает, она может пользоваться спросом. Он считает, что у нее есть все основания стать столь же популярной, как повести о Робинзоне Крузе или Молль Флендерс.

– Желаю тебе всяческих удач, – сказал я, – но ты простишь меня, если я признаюсь, что твои литературные опыты не занимают мои мысли в первую очередь?

– Конечно, конечно. Я знаю, ты, как всегда, занят самим собой. Если хочешь говорить о том, что интересует тебя, а не меня, о твоих проблемах с правосудием и прочем таком, я, разумеется, пойму.

Мы велели принести нам поесть и выпить, и через несколько минут Элиас перестал охать по поводу моей наружности.

– Хорошо, – сказал он, – если мы должны говорить о тебе, давай этим займемся. Пора начинать действовать.

– А как?

– Я обдумал несколько возможностей. Прежде всего, я надеюсь, ты читал политические новости.

– Читал. И хотел узнать твое мнение.

– Как и ожидалось, твой побег наделал много шуму, и теперь каждая из сторон хочет его использовать в своих целях. Надо подождать и посмотреть, что будет. Тем временем, я полагаю, Мэтью Эванс должен появиться в свете.

– С какой целью?

Элиас был крайне удивлен.

– Я полагал, мы все обсудили, – сказал он. – Разве не ради этого мы затеяли всю возню с новой одеждой?

– Это так, но, должен признаться, чем больше я думаю об этом плане, тем меньше в нем понимаю. Я выдаю себя за Мэтью Эванса, чтобы иметь возможность действовать беспрепятственно.

– Совершенно верно.

– Но что именно я должен делать? Не могу же я интересоваться собственными делами, если выдаю себя за другого человека. Что вообще Мэтью Эванс будет делать?

– Я думал, ты знаешь. Ты должен подобраться поближе к Деннису Догмиллу и выудить у него сведения, с помощью которых его можно запугать. А потом ты начнешь действовать.

– Разве это не наивно? Ты полагаешь, если я сумею напроситься к нему домой на стаканчик красного вина, мне удастся выведать его секреты?

– Конечно нет. Ты будешь действовать как обычно – расспрашивать слуг, заглядывать в его бумаги, все, что делают, когда ведут расследование. В то же самое время уже в собственном обличье ты сможешь искать ответы в доках.

Когда Элиас впервые выдвинул свой план, тот показался мне заманчивым, но теперь, несмотря на все разглагольствования моего друга, выглядел совершенно бесполезным.

– Как насчет Гриффина Мелбери? – наконец спросил я.

– При чем тут он? – удивленно поднял бровь Элиас.

– Разве не следует узнать и его поближе?

– Уверен, ты отдаешь себе отчет, что это абсурдно. Если ты выдаешь себя за приверженца вигов из Вест-Индии, зачем тебе знакомство с Гриффином Мелбери? Более того, какой толк в этом знакомстве? Совершенно очевидно, что твой враг – Догмилл, а не Мелбери.

– Роули указывал на Мелбери. Может быть, Мелбери сможет мне помочь, если решит, что у нас одна цель – уничтожить Догмилла.

– Я вижу тебя насквозь, Уивер. Единственное, чего ты добиваешься, – это подобраться поближе к миссис Мелбери. Не думай, что я этого не понимаю.

– Ты ошибаешься. Было бы лучше, если б это не касалось никого, кто с ней связан, но обстоятельства дела от меня не зависят, и я должен использовать все возможности. Если мне удастся разрешить свои затруднения, не встречаясь с ней, тем лучше для меня.

Не знаю, насколько я сам верил в то, что говорил. Даже теперь затрудняюсь сказать.

– Хорошо. Допустим, это так. Пожалуйста, продолжай.

– Ты знаешь, я не испытываю симпатии к Мелбери, но должен заключить, что, если я хочу добиться успеха, необходимо, чтобы он тоже добился успеха. Я хочу, чтобы он был избран в парламент, и я буду помогать ему в этом. Когда он станет членом парламента, у него будет возможность разоблачить судебную несправедливость и вывести Догмилла на чистую воду.

– А почему он станет это делать?

– Потому что ненавидит Догмилла. Кроме того, мы с ним станем друзьями, – сказал я с самодовольным видом.

– Похоже, ты думаешь, что это очень просто.

– Мне кажется, еще совсем недавно ты утверждал, что мне необходимо подружиться с этим чудовищем Догмиллом. Однако после недолгой встречи с этим человеком, а также из всего, что я о нем слышал, очевидно, что любые попытки с моей стороны завести с ним знакомство вызовут лишь его неудовольствие, а этого как раз следует всеми мерами избегать тому, кто ищет его расположения. С другой стороны, все говорят, что Мелбери человек разумный. Подружиться с ним намного легче. Если я буду ему помогать, если буду действовать против Догмилла как нашего общего врага, разве он не отблагодарит меня взамен? Более того, восстанавливая честь человека, так подло использованного вигами, он продвигает свою карьеру и свою партию. Не думаю, что он откажется мне помочь, после того как я объясню ему, что со мной произошло.

– Возможно, – тихо сказал он.

Трудно сказать, чем объяснялась его неуверенность – слабостью предлагаемого плана или раздражением, что не он его придумал.

– Я хочу познакомиться с Мелбери, – повторил я. – Он будет моим другом, а Догмилл – моим врагом. У тебя нет идеи, как мне это сделать?

– Верится с трудом, что ты сумеешь пренебречь своими чувствами к его жене. Знакомство с ним и попытки заслужить его дружбу были бы ошибкой.

– Я имею право на ошибку, – сказал я.

Элиас тяжело вздохнул и картинно закатил глаза.

– Знаешь, я только что прочитал, что в таверне «Улисс» близ Ковент-Гардена послезавтра в восемь утра устраивается завтрак для сторонников мистера Мелбери. Страшно рано, я знаю, но, если хочешь, можешь туда наведаться.

– Нет, это не подходит. Я не знаю, что говорить, и сразу же себя выдам.

– Ты думаешь, все, кто посещает подобные встречи, наделены необыкновенной проницательностью? Большинство – просто пустозвоны, которые хотят почувствовать себя важными. Если не будешь знать, что сказать, можно критиковать коррупцию вигов или их олигархию. Всегда можно сказать, что Церкви грозит опасность, или об ужасных веротерпимых вигах, которые лишь немногим лучше атеистов. Можно возмущаться махинациями «Компании южных морей» и ее продажных директоров. Если желаешь прослыть тори, нужно быть брюзгой, а если желаешь прослыть вигом, нужно быть оппортунистом. Все остальное – одно позерство.

Я оценил свои существенные, но в конечном счете ограниченные средства.

– Сколько мне нужно будет заплатить за посещение?

Он рассмеялся:

– Тебе заплатить? Да ты, я вижу, ничего не понимаешь в политике. Это мистер Мелбери за все платит. Ты уже заплатил! Политики и без того продажны, не хватало, чтобы они просили избирателей оплачивать избирательную кампанию. Вот почему, я полагаю, выборы стали так дороги в последнее время. Мне говорили, что сотню лет назад можно было попасть в Вестминстер, имея пять фунтов в кармане. В наши дни можно считать, что тебе повезло, если расходы не превышают тысячи фунтов.

– Почему это так дорого стоит?

– Потому что есть возможность заработать большие деньги в будущем и потому что, если ты сэкономишь, твой соперник не станет скромничать. Человек, который хочет заседать в парламенте, должен не жалеть денег на закуски, напитки, развлечения и симпатичных девушек. А закон о семилетии только ухудшил положение. Избираясь раз в три года, нельзя позволить себе тратить огромные деньги на избирательную кампанию. Теперь, когда срок полномочий продлили до семи лет, нельзя позволить себе не делать этого. Приз слишком ценный.

– И поскольку выборы так дорого обходятся, означает ли это, что любой человек может прийти на завтрак тори, объявить, что ему нравится мистер Мелбери и наслаждаться пивом с сосисками?

– В некоторых случаях так и бывает, особенно в провинции: кандидат арендует таверну на весь день и угощает всех, кто приходит. Однако данный завтрак предназначен только для сторонников. Требуется лишь написать его доверенному лицу на выборах и сообщить, что ты желаешь встать под знамя Мелбери. Но при этом ты объявишь себя тори и лишишься всякой возможности подружиться с Догмиллом, а также, вероятно, всякой возможности общаться с ним по-дружески. Тебе нужно это хорошенько обдумать, Уивер. Если ты действительно веришь, что дружба с Мелбери поможет тебе достигнуть твоих целей, это одно, но готов ли ты к риску угодить на виселицу ради угощений мужа Мириам?

– Я тебе уже объяснил свои доводы. Ты с ними не согласен?

– Разумеется, не согласен. Посмотри на себя, Уивер. Ты несколько лет ухаживал за этой женщиной, несколько месяцев напивался из-за нее до бесчувствия. И ни разу она не сказала тебе ни одного слова в поддержку.

– Сказала, – ответил я, чувствуя, как во мне закипает гнев.

– Слова, одни слова. Она для тебя недоступна. Она вышла замуж за другого. Хотя, сказать по правде, она никогда не была для тебя доступна. Она никогда бы не оставила свою благополучную и беззаботную жизнь ради брака с охотником за ворами, и ты это знаешь. Ты всегда это знал. Поэтому ее замужество не является препятствием для твоей любви. Твоя любовь от этого становится еще крепче.

Элиас был моим лучшим другом, поэтому я решил его не бить. Я даже не стал произносить обидных слов, которые вертелись у меня на языке, – мол, не ему, с его уличными девками и служанками, читать мне лекции о любви. Несмотря на гнев, я знал: он сказал все это, потому что хотел мне помочь. И он знал, что рискует. Я заметил, как у него дрожали руки.

– Мой интерес к Мелбери не имеет ничего общего с его женой, – повторил я. – Я хочу использовать его для своих целей.

Он покачал головой:

– Не сомневаюсь, но для этого необходимо несколько условий. Ты должен подружиться с Мелбери, потом он должен победить на выборах и вдобавок захотеть использовать свои новые полномочия, чтобы спасти тебя. Он может посчитать, что это слишком много для человека, который когда-то ухаживал за его женой.

– По правде, дружба с Мелбери – только часть моего плана.

– Поделишься со мной остальным? – спросил он, как ревнивая жена.

Я вздохнул:

– Мы знаем, что Догмилл – человек необузданного нрава. Я планирую сделаться не только другом Мелбери, но и врагом Догмилла. Если он меня будет ненавидеть, презирать, он не сможет не поддаться этим чувствам. Он раскроется, а я смогу что-нибудь выведать. Не один, так другой способ должен привести меня к успеху.

– Ты сумасшедший! – изумленно вытаращил глаза Элиас. – Минуту назад ты говорил, насколько опасно вызывать его неудовольствие. Почему же теперь собираешься из кожи вон вылезти, но его спровоцировать?

– Потому что, – сказал я, – если он бросится на меня в атаку, то потеряет равновесие, и это даст мне отличную возможность выведать его секреты. Если он затевает против меня заговор, я буду знать, как он это делает.

Элиас посмотрел на меня долгим испытующим взглядом.

– Возможно, ты прав, но это также может привести тебя к гибели.

– Посмотрим, у кого будет больше пороху, у меня или у Догмилла. Но первым делом я должен завести дружбу с Мелбери.

– Мне не нравится твой план, но, надо признать, в нем есть логика. Хорошо, будь по-твоему. Придется проделать дополнительную работу, поскольку я уже распустил слухи, что мистер Эванс – виг, то есть сделал так, чтобы газеты напечатали пару строк. Но все это можно легко исправить, ведь газеты не впервые допускают подобные ошибки.

– Что-то еще стало известно о мистере Эвансе с твоей помощью?

– Да так, одна-две детали. Чтобы тебе успешно пользоваться новым обличьем, люди должны иметь какое-то представление о том, кто ты, и я кое-что предпринял в этом отношении. Какой из меня, спрашивается, лекарь, если бы я не мог распустить в Лондоне пару слухов. Герой моего небольшого романа, Александр Кларен, тоже мастер распускать слухи. Ну, ты знаешь, как это делается. Одному шепнешь на ухо, другому… Только сегодня вечером я написал довольно забавную сцену, в которой он посещает жену барристера и она оказывается сестрой женщины, с которой он когда-то…

– Элиас, – сказал я, – когда мне не будет угрожать смертельная опасность, я с огромной радостью узнаю обо всех эксцентричных поступках мистера Кларена. Но до этого момента я не хочу больше ничего о нем слышать.

– Надеюсь, если когда-нибудь меня осудят за убийство и мне придется спасать свою жизнь бегством, я не буду так мрачно к этому относиться. Ну, хорошо, Уивер. Я сообщил, что ты недавно прибыл и устраивался на новом месте, но теперь готов появиться в свете. Ты холостяк, преуспевающий делец из Вест-Индии с годовым доходом в тысячу. Может, больше.

– Ты неплохо поработал. Моя квартирная хозяйка уже в курсе моего дохода.

– Сплетни не единственный мой талант, сэр. Я также пишу умные повести. Но об этом я говорить не стану.

– Холостяк с тысячей в год дохода. Мне придется вспомнить весь свой бойцовский опыт, чтобы отбиваться от барышень.

– Звучит увлекательно, но не забывай, что твоя цель – снова стать Бенджамином Уивером. Надеюсь, ты не захочешь запятнать свою репутацию до того, как это произойдет. Так вот, чтобы как следует вжиться в роль, тебе нужно знать свою биографию. Вот здесь ты найдешь литературное сочинение, прочесть которое, надеюсь, не откажешься.

Он протянул мне конверт, открыв который я обнаружил три листка, исписанные аккуратным мелким почерком Элиаса. На самом верху значилось: «История Мэтью Эванса, эсквайра».

– Советую тебе ознакомиться с тем, что я написал. Конечно, можешь вносить изменения, если пожелаешь, но в твоих интересах выучить наизусть факты твоей новой биографии. Если хочешь сделаться врагом Догмилла, просто замени вигов на тори, все остальное можно не менять. Это не так увлекательно, как приключения мистера Александра Кларена, но сойдет. Выучи хорошенько.

– Обязательно.

Я изучил первую страницу, которая начиналась словами: «После пяти лет бесплодного брака миссис Эванс просила Господа дать ей сына, и ее мольбы были услышаны. Холодной декабрьской ночью она произвела на свет двух мальчиков-близнецов Мэтью и Джеймса. Однако Джеймс умер от лихорадки, не достигнув годовалого возраста». Я понял, что на этих страницах содержалось больше сведений, чем мне, вероятно, требовалось, но, заглянув в текст далее, нашел интересные подробности табачного бизнеса Эванса. Несмотря на все свои литературные излишества, документ был бесценным.

– Спасибо тебе большое.

– Не за что, не за что. – Элиас прочистил горло. – Возможно, тебе также следует знать: я позаботился, чтобы слух о твоем прибытии на наш остров достиг журналистских кругов, поэтому не удивляйся, если прочитаешь о себе в газетах. Все это будет способствовать твоему триумфальному дебюту в Хэмпстеде.

– В Хэмпстеде?

– Через четыре дня в Хэмпстеде состоится ассамблея. – Он достал из кармана билет и выложил его на стол. – Если желаешь предстать перед светским обществом, лучшего места для этого трудно представить. Это самое приятное и яркое событие всей недели.

– Событие недели. Я могу отказаться?

– Смейся, коли хочешь, но ты должен туда пойти, если мистер Эванс желает познакомиться с нужными людьми, чтобы начать выполнять задуманное.

– Там обязательно будут те, кто может знать Бенджамина Уивера в лицо.

– Возможно. Могу лишь сказать: не знай я, что это ты, я бы никогда тебя не узнал, а если и узнал бы, то не сразу. Вероятно, я бы подумал, что где-то уже тебя видел, и все. Помни, это отвлечение внимания. Поскольку никто тебя там не ожидает увидеть, никто и не увидит. Они увидят только то, что мы хотим, чтобы они увидели.

– Ты там будешь?

– При обычных обстоятельствах я бы и помыслить не мог пропустить такое событие, но из-за меня тебя могут узнать, а это совершенно недопустимо. Кроме того, я отдал тебе свой билет.

– Ты очень щедр.

– Это правда, – сказал он. – Но хотел бы заметить, что ты должен мне два шиллинга – цену билета.