Текст книги "Когда корпорации правят миром"

Автор книги: Дэвид Кортен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Часть VI. Возвращение власти

21. Экологическая революция

Сознательно изменяя внутренний образ реальности,

люди могут изменить мир...

Виллис Харман   

Я верю, что мир стал более единым и все больше людей

ощущают свою близость друг к другу... Возможно

иметь новые мысли и новые общие ценности для людей

и всех других форм жизни...

Вангари Маатхаи, координатор

движения «Зеленый пояс Кении»

Ни один здравомыслящий человек не желает мира, разделенного между миллиардами отверженных, живущих в абсолютной нищете, и небольшой кучкой элиты, охраняющей свое богатство и роскошь за крепостными стенами. Никого не радует перспектива жить в мире гибнущих социальных и экологических систем. И все же мы продолжаем подвергать риску человеческую цивилизацию и даже само выживание нашего биологического вида, для того, чтобы позволить приблизительно одному миллиону людей копить деньги в количествах, существенно превышающих их потребности. Мы продолжаем бодро шагать туда, куда идти не хочет никто.

Мы уже начинаем видеть, что экономическая глобализация дается очень дорогой ценой. Во имя современности мы создаем дисгармоничное общество, которое на каждом шагу порождает патологическое поведение: насилие, чрезмерную конкуренцию, самоубийства, наркоманию, алчность и разрушение окружающей среды. Такое поведение есть неизбежное следствие ситуации, когда общество не в состоянии удовлетворить насущные нужды своих граждан в социальных связях, доверии, душевной привязанности и общем для всех представлении о том, что есть свято  . Трехсторонний кризис углубляющейся нищеты, экономического разрушения и социального распада есть проявление дисфункции общества.

Наше коллективное безумие, побуждающее нас проводить политику на углубление такой дисфункции, не является чем-то неизбежным. Мысль о том, что мы попались в ловушку неуправляемых исторических сил и свойственного человеку несовершенства, против которых у нас нет никакого противоядия, и остается лишь приспосабливаться, есть чистейшей воды вымысел. Экономическая глобализация проводится в жизнь путем сознательного выбора тех, кто видит мир через призму корпоративных интересов. У человечества есть другие альтернативы, и те, кто смотрит на мир через призму человеческих интересов, имеет и право и власть выбрать их.

Здоровое общество опирается на здоровые, чувствующие свою силу местные общины, которые создают заботливые отношения между людьми и помогают нам упрочивать связь с конкретным кусочком живой земли, на котором протекает наша жизнь. Такие общины должны создаваться самими местными жителями, от семьи к семье, от одной общины к другой. Мы же создали институциональный и культурный контекст, подрывающий местную инициативу, затрудняющий или даже исключающий всякую самостоятельную деятельность на местах.

Для того чтобы устранить эту социальную дисфункцию, мы должны расстаться с заблуждениями нашего коллективного культурного транса, вернуть былую власть, которую мы некогда передали явно неудачным структурам, взять ответственность за свою жизнь в свои руки и восстановить основы заботливых отношений в семье и общине для того, чтобы создать нормальные условия существования для людей и других форм жизни. Мы в состоянии сделать это, но для этого требуется изменить преобладающую систему взглядов, ценностей и институтов нашего общества – совершить экологическую революцию, соизмеримую с революцией Коперника, которая открыла дорогу научно-промышленной эре. Эти параллели очень поучительны.

РАЗНОЕ ВИДЕНИЕ РЕАЛЬНОСТИ

Революция Коперника строилась вокруг коренного изменения преобладающих представлений о природе вещей. Связанные с этим проблемы требуют изучения, потому что они уходят в самую глубину нашего нынешнего кризиса и помогают определить сложности экологической революции  .

Трансцендентальный монизм (взгляд, заключающийся в том, что сознание, или дух, порождает материю) лег в основу философских учений многих восточных культур, – по крайней мере, до недавнего наступления западной науки, индустриализации, глобальной конкуренции и потребительства. Сторонники этой традиции полагают, что сознание является первичной реальностью, а материя есть порождение сознания, или духовной энергии. Основываясь на воззрении, что все сознание, а также его материальное проявление, происходит из одного и того же единства, трансцендентальный монизм рассматривает внутреннюю мудрость, доступную через нашу духовную связь с бесконечным, как основной источник истинного знания. Эту традицию обычно связывают с отрицанием материальных вещей, фаталистическим смирением с существующими материальными условиями, с сильным чувством общности и глубоким благоговением перед природой.

На Западе иудейско-христианская традиция развивалась в совершенно ином направлении, олицетворяя бога как существо, которое живет в далеком и отдельном царстве и чье внимание приковано к Земле и ее жителям В этой традиции божья воля и мудрость проявляются через его пророков, таких как Моисей, или через его воплощения, такие как Христос. Считалось, что Земля есть центр Вселенной, а Солнце, звезды и планеты вращаются вокруг нее. Эти воззрения были основой научной мысли, морали и политической власти Европе еще совсем недавно – всего 500 лет назад.

А в 1543 году Николай Коперник опубликовал работу «Вращение небесных сфер», где выдвинул тезис о том, что Земля – лишь одна из бесчисленных планет, которые вращаются вокруг Солнца, которое, в свою очередь, лишь одна из бесчисленных звезд космоса. Это привело к исторической конфронтации между наукой и Церковью в отношении того, что следует считать более важным источником человеческого знания – научное наблюдение или божественное откровение? Материалистический монизм (взгляд на то, что материя порождает сознание, или дух) стал основополагающим взглядом, принятым наукой, открывшим дорогу тому, что историки называют революцией Коперника. Сторонники этой традиции полагают, что материя есть первичная реальность, физические измерения есть единственный достоверный источник знания, а опыт сознания есть лишь проявление материальной сложности физики мозга. Следовательно, невозможно себе представить, чтобы какая-либо форма сознания существовала независимо от физического присутствия. Материалистический монизм лег в основу западного научного образования и культуры на протяжении большей части научно-промышленной эпохи. Его обычно связывают с отрицанием духовного и акцентированием материализма, индивидуализма и эксплуатации природы.

По мнению историка Эдварда Макналла Бернса, значение революции Коперника заключается в том, что «философу более не было необходимости делать реверансы в сторону откровения как источника истины; разум отныне стал единственным источником знания, в то время как сама мысль о значении духа во Вселенной была отброшена за ненадобностью, как изношенная одежда»  .

Интеллектуальный и моральный авторитет Церкви значительно ослаб. Мысль о том, что лишь вещи, которые можно измерить, есть единственные значимые предметы для научного исследования и причинно-следственных отношений, помогла науке отличить «научные объяснения от таких до научных объяснений, как воля Божья или вмешательство Божественной благодати»  . Однако это также означало, что сознание, ценности, эстетика и другие аспекты человеческого опыта были исключены из рассмотрения в научном поиске. Отвергнув свобод воли и нравственный выбор как приемлемые объяснения мотивов поведения, наука полностью сняла с себя моральную ответственность за то, как используются научные знания.

Философ XVII века Томас Гоббс довел материалистический монизм до своей крайней формы. Он утверждал, что вообще нет ничего, кроме материи. Если бог есть, то он должен иметь материальное тело. По его мнению, добро – это то, что доставляет нам удовольствие, а зло – то, что причиняет боль, и единственная достойная цель в жизни это добиваться наслаждения   – система ценностей, которая легла в основу моральных предпосылок экономического рационализма.

Институты религии и науки, каждый со своим взглядом на жизнь, с этого времени стали конкурировать задушу западных обществ. Дуализм (точка зрения, считающая, что материя и дух есть два совершенно различных и независимых аспекта реальности) дал философское оправдание этого разделения. В то время как Церковь ограничивалась управлением духовной жизнью, светское общество приняло материальный мир как первичную реальность, материализм как главную ценность и, в конечном счете, экономический рост как главную цель человечества.

Как философия науки материалистический монизм сделал возможным, и научные и технические достижения научно-промышленной эры. Как философия жизни, глубоко укоренившаяся в современной культуре, она привела нас на грань самоуничтожения, поскольку естественно ведет нас к принятию ценностей Гоббса. Это не позволяет нам распознавать какой-либо высший смысл или цель, которые выходят за рамки потворства нашим физическим аппетитам. Аесли мы принимаем такое потворство в качестве цели, то призыв ограничить потворство нашим аппетитам в интересах экономической справедливости или заботы о грядущих поколениях становится призывом принести в жертву то единственное, что придает смысл жизни. Отсюда следует, как иногда замечают корпоративные либертарианцы, что д ля тех, у кого есть средства, наиболее рациональным является продолжать радоваться жизни до конца бала. Если мы пожертвуем этими удовольствиями, а экологи в конце концов окажутся неправы, то мы зря пожертвуем смыслом своей жизни. Если же экологи окажутся правы и праздник жизни закончится нашим самоуничтожением, тогда мы, по крайней мере, взяли от жизни все, что смогли.

Материалистический монизм также подготовил почву для экономики, которая, намереваясь достичь статуса истинной науки, приняла рыночные цены, поддающиеся наблюдению и измерению, в качестве единственного арбитра человеческих ценностей. Фактически невозможно ни понять, ни объяснить ничего, кроме обыденного человеческого поведения, без анализа ценностей, привязанностей, стремлений, любви, психологических конфликтов, альтруизма, духовности, совести и даже метафизических верований, которые их подпитывают, а это все трудно поддается наблюдению и измерению. Таким образом, учитывая, как наука себя определяет, термин «общественные науки» содержит в себе противоречие.

Ученый-обществовед должен или по-новому определить положения науки, или по-новому определить природу человека в соответствии с этими положениями. Экономисты выбрали второй путь, постулировав гипотетического механистического экономического человека, стремящегося лишь к своему собственному удовольствию, которое соответственно определяется исключительно финансовыми категориями. Когда требуется модель человека, принимающего решения, – независимо от пола, – экономист подставляет воображаемого среднестатистического человека, заведомо лишенного человеческих качеств, который оценивает каждый выбор с точки зрения экономических выгод.

Устранив человека, экономисты затем устранили поведение. Придя к выводу, что взаимоотношения между людьми безнадежно сложны для измерения, экономисты предпочли наблюдать за поведением рынков, а не людей. Поведение рынка может быть описано изменением цен и денежными потоками, которые можно легко наблюдать и выражать в цифрах.

Поскольку наука должна быть объективной и свободной от ценностей, экономика предпочла свести все ценности к рыночным ценностям, измеряемым в рыночных ценах. Таким образом, воздух, вода и другие жизненно важные составляющие, которые природа дает нам бесплатно, считаются имеющими нулевую цену, до тех пор пока дефицит и приватизация не придадут им рыночную цену. В отличие от них золото и бриллианты, которые практически не имеют никакой ценности для поддержания жизни, оцениваются высоко, цена человеческой жизни вычисляется возможным заработком человека в течение жизни или его «вкладом в экономику». Как заметил недавно один циник «экономисты знают цену всему и не знают ценности ничего».

Этот ограниченный и материалистический взгляд на нашу природу, который выражается в материалистическом монизме, помогает объяснить тот основной парадокс, что современное общество определяет успех тем, насколько много человек накопил денег – простым количеством бумажек, или монет, или цифр в компьютере. Почему? Это одна из самых трудных загадок современного общества. Наш современник, философ Якоб Нидлман, хорошо пишет по этому поводу в своей книге «Деньги и смысл жизни»:

В другие времена и других местах не все хотели в первую очередь иметь деньги; люди мечтами о спасении, красоте, власти, силе, удовольствии, пристойности, ясном понимании, пище, приключениях, завоеваниях, удобствах. В наше время и в данном месте деньги – даже не обязательно те вещи, которые можно на них купить, но деньги – вот то, что все хотят иметь. Весь внешний расход энергии человечества теперь так или иначе связан с деньгами... Поэтому, если мы хотим понять жизнь, мы должны понять деньги на данном этапе истории и цивилизации  .

Из какого же источника деньги – простая цифра – черпают свою энергию? Ответ мы находим в утверждении Нидлмана: Весь внешний расход энергии человечества теперь так или иначе связан с деньгами. Деньги получают свою энергию от нас. Их энергия – это наша энергия.

В своем бестселлере (поданным газеты «Нью-Йорк тайме») «Кошелек или жизнь» Джо Домингес и Вики Робин утверждают, что деньги... это нечто, чего у нас слишком часто нет, что мы стремимся добыть, с чем мы связываем свои надежды на власть, счастье, безопасность, признание, удачу, удовлетворенность, достижение успеха и личную значимость  .

Помимо удовлетворения наших самых насущных потребностей, мы пришли к взгляду на деньги как на источник всех этих неосязаемых характеристик хорошей жизни, забыв о простой правде: только подделки хороших вещей поступают на распродажу. Истинно ценные вещи нужно зарабатывать отдавая себя в отношениях любви, дружбы и добрососедства, жизни в согласии с этическими принципами, а также развивая и применяя свои способности так, чтобы вносить вклад в жизнь окружающих.

Но эксперты по маркетингу бомбардируют нас со всех сторон сообщениями, несущими иную культуру. Они продают не порошок для стирки белья, а признание, достижение успеха и личную значимость. Они продают не автомобили, а силу, свободу и удачу – возможность чувствовать себя живым, причастным и свободным – вот чего мы в действительности хотим. А чтобы купить то, что предлагают нам продавцы, нам требуются деньги. Как объясняют Джо Домингес и Вики Робин:

Деньги есть нечто, на что мы обмениваем нашу жизненную энергию... Отведенное нам время на той земле, часы драгоценной жизни, которая нам отпущена. Когда мы отправляемся на работу, мы обмениваем свою жизненную энергию на деньги. Вот простая, но глубокая правда  .

Деньги в конечном счете – это не просто цифра. Это наш допуск к вещам, о которых мечтали люди в другие времена и в других местах. Это мера нашей жизненной энергии, затраченной на их приобретение. Деньги стали нашим ответом на вопрос: «Чего я стою?» и мерой нашей коллективной значимости и достижений как страны. Профессиональная благотворительность даже сделала деньги мерой сострадания: «Сделай благое дело. Вышли нам чек сегодня». Когда мы определяем свою значимость количеством денег, мы попадаем в нисходящую спираль отчуждения от жизни, от нашей духовной природы (см. рис. 21.1).

Рис. 21.1. Нисходящая спираль углубляющегося отчуждения

Вместо того чтобы учить нас, что путь к реализации потенциальных возможностей лежит через максимальное развитие отношений с семьей, соседями, природой и живым космосом, средства массовой информации, оплачиваемые корпорациями, постоянно твердят одно и то же фальшивое обещание: чего бы мы ни пожелали – путь к немедленному удовлетворению лежит через рынок. Наша цель – потреблять, мы рождены для того, чтобы покупать. Обольщенные пением рыночных сирен, мы постоянно недооцениваем ту жизненную энергию, которую мы затрачиваем на получение денег, и переоцениваем ожидаемое приобретение жизненной энергии от расходования их. Чем больше жизненной энергии мы отдаем деньгам, тем больше власти мы отдаем институтам, контролирующим наш доступ к ним и к тем вещам, которые на них можно купить. Уступка этой власти служит на руку корпоративным интересам, потому что корпорации есть порождение денег. Такая уступка оказывает плохую услугу нашим человеческим интересам, потому что мы – порождение природы и духа.

Вынужденные переосмыслить, кем мы являемся, по пределам способности планеты удовлетворить нашу алчность, мы сталкиваемся с прекрасной правдой. В то время как погоня за материальным изобилием создала материалу ную нехватку, сосредоточенность на жизни может принести новое ощущение социального, духовного и даже материального изобилия. Люди, которые ощущают изобилие любви в своей жизни, редко ищут утешения в принудительном, исключительно личном накопительстве. Для тех, кто эмоционально обделен, никакое потакание материалистическим устремлениям не будет достаточным, и всего нашего материального мира становится недостаточно. Мир, который живет на голодном пайке любви, становится также миром материального недостатка. И наоборот, мир, полный любви, будет также и миром материального достатка. Когда мы духовно целостны и испытываем заботливую поддержку ближнего, экономия – это естественная часть полной и уравновешенной жизни. То, что достаточно для удовлетворения потребностей, приносит также успокоительное ощущение природного изобилия.

Выводы из всего этого весьма глубоки. Наша, кажется, ненасытная погоня за деньгами и материальным потреблением на самом деле есть стремление заполнить пустоту в нашей жизни, созданной недостатком любви. Это есть последствие дисфункции общества, где деньги вытеснили чувство духовной связи как основания наших культурных ценностей и отношений. В результате мы получаем мир материального недостатка, массового неравенства, запредельных нагрузок на экосистемы и распад общества. До тех пор, пока мы признаем добывание денег нашей коллективной целью и строим наши институты таким образом, чтобы дать этот цели приоритет над всем остальным, пустота в нашей жизни будет увеличиваться, а гуманитарный кризис будет углубляться. Выход очевиден: создать общество, которое ценит выше всего заботу и любовь, а не «заколачивание» денег.

Как бы идеалистически это ни звучало, это вполне в наших силах. Ключ к решению лежит в изменении сознания, что уже и происходит благодаря рождающемуся синтезу научного и религиозного знания, которое включает неразрывную связь между материальным и духовны измерениями реальности  . Точно так же, как революция Коперника открыла путь научно технической эре, освободив нас от ошибочного взгляда на самих себя и природу нашей реальности, экологическая революция, основанная на целостной гармоничной интеграции духовного и материального, может открыть путь экологической эре, которая даст нам невообразимые возможности для общественного и духовного развития. Однако для того, чтобы реализовать эту цель, мы должны вернуть утраченную власть, отданную нами деньгам и глобальной экономике, в которой доминируют корпорации.

ЛОКАЛИЗАЦИЯ ЭКОНОМИКИ, ГЛОБАЛИЗАЦИЯ СОЗНАНИЯ

Наш биологический вид отличается способностью предвидеть будущее и действовать сознательно, изменяя свое поведение в соответствии с нашим представлением об ограничениях и возможностях. У нас также есть способность различать повторяющиеся закономерности в эволюционном процессе и извлекать из этих закономерностей уроки о том, как максимально увеличить наш эволюционный потенциал. Одна из таких закономерностей, которая регулярно повторяется в самоорганизующемся росте и эволюции кристаллов, биологических организмов, социальных организаций и сознания, – постоянное стремление к более высокому уровню сложности  . Системы, обладающие в этом отношении наивысшим эволюционным потенциалом, – это те, которые способны поддерживать богатое разнообразие элементов внутри связанной, объединяющей структуры. Чем больше разнообразие, тем выше эволюционный потенциал – до тех пор, пока сохраняется объединяющая структура.

Арнольд Тойнби выявил эту закономерность в своем эпохальном исследовании, посвященном расцвету и упадку великих цивилизаций мира. Цивилизации, находящиеся в упадке, неизменно характеризовались «тенденцией к стандартизации и однообразию». Эта закономерность резко контрастировала с «тенденцией кдифференциации и разнообразию» во время стадии роста цивилизаций  . Кажется почти универсальной закономерностью, что в сложных системах разнообразие есть основа прогресса развития, а единообразие есть основа загнивания и разложения.

Стандартизация и единообразие кажутся почти неизбежным следствием глобализованной экономики, в которой доминируют массивные, охватывающие весь мир корпорации, связанные с массовым производством и маркетингом в культурно однородном мире. Трудно вообразить себе цивилизацию, движущуюся к более полной стандартизации и единообразию, чем та, которая объединена кока-колой и МТВ. Процессы экономической глобализации не только распространяют массовую нищету, разрушение окружающей среды и распад общества, но и ослабляют нашу способность к конструктивным социальным и культурным нововведениям в то время, когда такие нововведения нужны, как никогда. Как следствие, мы стремительно приближаемся к эволюционному тупику.

В отличие от этого экономические системы, состоящие из местных, самодостаточных экономик, создают в каждой местности политическое, экономическое и культурное пространство, внутри которого люди способны найти свой собственный путь в будущее, которое совпадает с их особыми устремлениями, историей, культурой и экосистемами. Глобальная система, состоящая из местных экономик, может достичь того, чего не в состоянии достичь глобальная экономика, – стимулировать богатое и цветущее разнообразие прочных местных культур и создать разнообразие опыта и познания, которое важно для обогащения целого.

Экономическая глобализация усиливает зависимость конкретных мест от удаленных глобальных институтов, которые концентрируют власть и колонизируют местные ресурсы, но которых не интересует ни успех, ни неудача данного места. Чем больше эта зависимость, тем меньше способность конкретной местности изыскать у себя удовлетворительное решение своих проблем. Хотя сторонники экономической глобализации обычно убеждают, что глобализация создает взаимозависимость и общность интересов, это искаженное представление действительности. На самом же деле возрастает зависимость людей и конкретных местностей от глобальных корпораций и финансовых рынков. Последствием этой зависимости является стравливание людей и мест друг с другом в саморазрушительной конкуренции за экономическое выживание, что ведет к еще большему перемещению власти в центр (см. рис. 21.2).

Рис. 21.2. Обезволивание всего местного

Власть центра проистекает из нескольких взаимосвязанных источников из его права создавать деньги, из его владения производственными мощностями, от которых зависит каждая местность, и из его контроля над институционными механизмами, которые опосредуют отношения между местностями. Эта власть все в большей степени переходит к глобальным финансовым рынкам и корпорациям, которые утвердили себя в качестве фактических правящих институтов планеты. Чем более глобализована экономика, тем больше зависимость местностей и тем больше власть центральных институтов.

Глобальная экономическая система по своей природе склонна предпочитать крупное, глобальное, конкурентное, ресурсоизвлекательное и краткосрочное. Наша задача заключается в том, чтобы создать глобальную систему, которая была бы благосклонна к малому, местному, кооперативному, ресурсосберегающему и долгосрочному, – такую систему, которая придает людям веру в свою способность создать нормальную жизнь в гармонии с природой. Задача не в том, чтобы отделить стеной одну экономику от другой, а в том, чтобы создать зоны местной подотчетности и ответственности, в пределах которых могут вернуть по праву принадлежащую им власть, для того, чтобы управлять своей экономикой в общих интересах. Основополагающий парадокс нашего времени в том, что во имя рыночной конкуренции мы создали систему, которая объединила корпорации, но разделила людей и поставила их в конкурентные отношения друге другом в интересах корпораций. Интересы человека лучше удовлетворяются системой, которая разделяет корпорации и вынуждает их конкурировать между собой на благо людей в духе истинной рыночной конкуренции. Пусть корпорации конкурируют друг с другом, чтобы получитьевою прибыль. Пусть люди и местные общины сотрудничают, чтобы создать хорошую жизнь для всех.

Люди в современном мире объединены не глобальной экономикой, а глобальным сознанием, что мы живем на одной планете и у нас одна судьба. Это сознание уже возникает и имеет три составляющих, которые уникальны в человеческой истории. Во-первых, формирующие идеи есть продукт коллективного творчества общественных движений, объединяющих миллионы обыкновенных людей, которые живут и работают вне элитных коридоров власти.

Во-вторых, это участие носит поистине глобальный характер, вовлекая в себя людей практически каждой страны, культуры и языка. В-третьих, новое сознание быстро развивается, адаптируется и приобретает все более конкретные очертания по мере того, как местные группы сливаются в глобальные альянсы, обмениваются идеями, согласовывают свои позиции по различным вопросам во время встреч, а также при помощи средств связи, таких как факс, телефон и электронная почта.

Этот процесс создает растущую сеть понимания, общих интересов и взаимного сочувствия, которая составляет надежную основу глобального человеческого сообщества. Сила и жизнеспособность этой сети проистекают из того факта, что ее участники (в отличие от обитателей Стратоса, живущих в «блестящей изоляции» в мире роскоши), имеют корни в реальном мире, они прочно связаны с конкретным местом на земле. Они напрямую испытывают последствия расширяющегося кризиса. Их опыт подлинный, и они естественным образом склонны разделять человеческие и корпоративные интересы.

Участвуя в общественных движениях, составляющих движущую силу экологической революции, все большее число граждан посвящает себя перестройке тех мест, где они живут, и поиску единомышленников. Эти люди создают активное понимание необходимости сотрудничества в глобальных обще человеческих интересах посредством добровольной деятельности, которая порождает неимоверную общественную энергию без концентрации власти, которую легко использовать во вред.

Эти усилия создают фундамент нового человеческого общества экологической эры. И когда они поднимают известный лозунг: «Мысли локально, действуй глобально» до уровня политической повестки, объединительный при экологического движения преобразуется так: «Глобализуйте сознание Локализуйте экономику!».

РУКОВОДЯЩИЕ ПРИНЦИПЫ

Формирующие идеи революции Коперника были продуктом научного наблюдения за физическими телами, и корни этих идей можно проследить в работах небольшого числа известных ученых физиков. В отличие от этого, формирующие идеи экологической революции являются продуктов коллективного человеческого опыта и изучения, как живых, так и неживых систем. Они сформулированы в огромном числе заключительных документов и декларациях общественных движений и находят теоретическое обоснование в научных трактатах ученых широкого спектра академических дисциплин, включая историю, социологию, экологию, экономику, биологию, физику, общую теорию систем и экологическую экономику. Эти идеи можно свести к небольшому числу руководящих принципов по созданию здоровых обществ XXI века.

Принцип экологической устойчивости. Здоровые общества экологически устойчивы, то есть их экономика должна удовлетворять трем условиям  .

1. Скорость использования возобновляемых источников не должна превышать скорости их возобновления экосистемой.

2. Скорость потребления или невозвратного захоронения невозобновляемых ресурсов не должна превышать скорости, с которой развиваются и вводятся в употребление их возобновляемые аналоги.

3. Объем загрязняющих выбросов в окружающую среду не должен превышать способности экосистемы естественным образом обезвреживать их.

Любое использование экологических ресурсов или абсорбирующей способности, превышающее эти характеристики, является по определению неустойчивым и ставит под угрозу возможности, доступные для будущих поколений. Этот принцип определяет коллективные права собственности будущих поколений, которые имеют преимущество по сравнению с правами личной собственности.

Принцип экономической справедливости. Здоровые общества обеспечивают всех своих членов – как ныне живущих, так и еще не родившихся, – всем тем, что необходимо для здоровой, безопасной, продуктивной и насыщенной жизни. Нет ничего плохого в дополнительном вознаграждении тех, кто вносит больший вклад, но лишь в том случае, когда удовлетворены основные потребности каждого, возможности будущих поколений не ставятся под угрозу, а распределение экономической власти не становится дестабилизирующим.

Принцип биологического и культурного разнообразия. Здоровые общества поддерживают биологическое и культурное разнообразие планеты. Разнообразие – это фундамент эволюционного потенциала. Поддержание биологического и культурного разнообразия существенно необходимо для нашего конструктивного участия в эволюционном процессе.

Принцип человеческой суверенности (также известный как принцип вспомогательности). В здоровых обществах суверенность заключена в гражданском обществе. Цель человеческой экономики – удовлетворить потребности людей, а не денег, не корпораций и не правительств. Суверенное и неотчуждаемое право людей – решать, какое использование земли лучше служит удовлетворению потребностей их тела и духа с учетом соблюдения первых трех принципов. Люди лучше всего могут осуществлять это право в тех случаях, когда:

• владельцы производственных мощностей терпеливы, а контроль за мощностями осуществляется на местном уровне, гарантируя таким образом, что важные решения будут приниматься теми, кто будет нести бремя последствий принимаемых ими решений;

• правящие власти и ответственность находятся на самом низком возможном местном уровне, что дает возможность максимально увеличить прямое демократическое участие в управлении;