Текст книги "Сипстрасси"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 84 (всего у книги 89 страниц)

Диакон победил. И, обретая победу, стал массовым убийцей.

По оценкам, число погибших в двух войнах превышало восемьдесят тысяч. Шэнноу вздохнул. Как когда-то назвала его Амазига? «Обретшим Армагеддон»?

После войн законы Диакона стали более суровыми – правление Шэнноу опиралось более на страх, чем на любовь. Он все больше ощущал себя одиноким. Все люди, которые пролетели с ним через время, были мертвы – все, кроме одного. И только он один знал, какое страшное зло должно обрушиться на этот мир. Нестерпимая ноша! И только она владела его умом, ослепляла его, не дала увидеть, как Савл осуществлял свое предательство. Все было бы иначе, останься жив Алан.

Алан был лучшим из его учеников – спокойным, надежным, незыблемо твердым в вере. Он погиб на Фэрфакс-Хилле в одной из самых свирепых битв войн Единения. С ним был Савл. Камня Алана они так и не нашли. Один за другим они погибали – трое от лучевой болезни, следствия Падения, а остальные в сражениях или в случайных стычках.

Пока не остался один Савл. Столько лет гаданий, где именно нанесет свой удар Кровь-Камень, а ответом все время был Савл. Если бы знать!

Кто еще здесь мог прибегнуть к Сипстрасси? Кто еще мог открыть Врата?

«Ты был глупцом, Шэнноу», – сказал он себе.

Движение за изгородью! Ружье Диакона взметнулось к плечу, и он увидел, что целится в кролика, выскочившего из норы. Он неторопливо оглядел долину и дальние склоны. Луна ярко сияла, и он не заметил ни малейшего движения.

«Но они, конечно, явятся», – сказал он себе. К нему подошел Тоуб Харрис.

– Вся скотина заперта, Диакон. Кроме моей лошади, как вы приказали. Так что теперь?

– Я хочу, чтобы ты отправился в Чистоту, – сказал ему Шэнноу. – Найди Пэдлока Уилера. Передашь ему, что он нужен Диакону – вместе со всеми вооруженными мужчинами, каких он сумеет собрать. Рудокопов, фермеров, Крестоносцев. Скажешь ему, чтобы в город он не сворачивал, а встретился с нами тут.

– Слушаюсь, сэр.

– Поезжай теперь же, Тоуб. Бет Мак-Адам с ружьем на сгибе локтя подошла как раз вовремя, чтобы услышать его распоряжения.

– Мы пока еще ничего не видели, – заметила она, – Почему вы так уверены, что они явятся сюда?

Во время разговора с Тоубом Диакон опирался о верхнюю жердь изгороди. Теперь он выпрямился – и пошатнулся от навалившейся на него усталости. Бет ухватила его за плечо и помогла удержаться на ногах.

– Вы совсем вымотались, – сказала она. – Идите-ка отдохните. Я посторожу.

– Отдыхать сейчас не время, – ответил он. Тоуб галопом унесся в темноту. Диакон глубоко вздохнул, потом взобрался на изгородь и сел, прислонив ружье к столбу.

– Кто-то идет, – сказала Бет. Диакон посмотрел, куда указывал ее палец, но его старые глаза ничего не разглядели.

– Серебристо-серый? – спросил он.

– Нет. Молодой человек с женщиной. Он ее поддерживает. Она несет младенца.

Они замолчали в ожидании. Потом Бет воскликнула:

– Это Уоллес Наш и дочка Эзры Ферда! Какого черта они разгуливают тут ночью?

Диакон сказал, не отвечая на ее вопрос:

– Поглядите дальше. За ними никто не гонится?

– Нет… Да! Черт! Какое-то чудовище! Уоллес, бегите! – закричала она.

Шэнноу ощутил себя беспомощным, но он увидел, как Бет подняла к плечу длинное ружье. Она прицелилась и выстрелила.

– Попали? – спросил он.

Бет снова прицелилась, и прогремел второй выстрел.

– Черт его побери! Я в него дважды попала, а оно не падает!

Диакон спрыгнул с изгороди и, спотыкаясь, направился навстречу бегущей паре, стараясь рассмотреть зверя позади них. Ему стиснуло грудь, левую руку пронзила боль, сердце бешено колотилось, но он продолжал бежать. Он увидел, как молодой человек, отпустив локоть своей спутницы, обернулся навстречу тому, что настигало их. Шэнноу увидел зверя одновременно с Уоллесом Нашем. Он был огромен – более семи футов в высоту. Из двух ран в груди хлестала кровь. Нэш выстрелил из своего дробовика. Зверь упал, из темноты выскочил второй, и Шэнноу тремя выстрелами сбил его с ног.

– Назад! – завопила Бет. – Их много! Ноги Шэнноу налились свинцом, у него не осталось никаких сил. Уоллес ухватил его за локоть.

– Давай, старче! Не сдавайся! С помощью молодого человека он добрался до изгороди, и тут грянуло ружье Бет.

– В дом, – прохрипел он. – В дом! Что-то жесткое ударило его в бок. Его тело навалилось на жердь, переломило ее. Больно ушибшись о землю, он выронил ружье, но инстинктивно выхватил пистолет и перекатился на другой бок. К нему метнулась массивная фигура, он ощутил на лице жаркое вонючее дыхание. Из последних сил он сунул ствол в хищную пасть и нажал на спусковой крючок. Голова откинулась: пуля прошила череп. Бет ухватила его за руку и выволокла из-под убитого зверя.

Наступила полная тишина.

Диакон подобрал ружье, и они, пятясь, вернулись в дом. В кресле, поникнув, сидела женщина с младенцем. Шэнноу захлопнул дверь и задвинул толстый засов.

– Проверь окна на втором этаже, – велел он рыжему юноше. – Убедись, что все ставни закрыты.

– Будет сделано, сэр, – ответил тот. Шэнноу посмотрел по сторонам.

– А где люди из фургона?

– О Господи! Я совсем про них забыла!

Фургон Иеремии был примерно в двухстах ярдах от дома и служб, когда загремели выстрелы. Старик пригнулся, решив было, что стреляют в них. Мередит встал на козлах.

– По-моему, они стреляют кроликов, – сказал он. – Белокурая женщина и старик… Черт, да это же непутевый Джейк!

– Мне он нравится, – возразил Иеремия. – Отличный собеседник.

Мередит промолчал. Четыре вола были измучены. Они брели, понурив головы. Земля под колесами размокла от ночного дождя, и продвигались они еле-еле. Исида все еще цеплялась за жизнь, но он знал, что долго это не продлится, и с ужасом думал о минуте, когда ее настигнет смерть.

Он увидел, как Джейк спрыгнул с изгороди и скрылся за углом каменного дома, который заслонял от него большую часть двора. Снова послышались выстрелы. Фургон въехал во двор, и тут колесо застряло в рытвине, полной размокшей глины. Иеремия выругался.

– Ну да мы почти доехали, – сказал он затем.

Откуда-то выбежала молодая женщина с младенцем, поднырнула под жерди изгороди и скрылась в направлении входа в дом. Затем появился рыжий юноша, поддерживая Джейка. А затем Мередит увидел то, что навеки врезалось ему в память. Над Джейком взвился огромный зверь, гигантская лапа отшвырнула старика на изгородь, которая сломалась от удара. Падая, Джейк вытащил пистолет, но зверь прыгнул на него. Раздался выстрел, и в слабом свете Мередит увидел, как над головой зверя взметнулся грибообразный фонтан крови. Женщина вытащила Джейка из-под трупа, и они побежали к дому. Стукнула захлопнувшаяся дверь.

Из сумрака выбежали новые звери.

И только тут Мередит осознал всю серьезность их положения. До сих пор он словно созерцал живые картины, театральное представление.

– Лезьте внутрь! –прошипел Иеремия, изворачиваясь на сиденье и открывая дверцу за козлами. Он проскользнул в нее, Мередит последовал за ним. Запиралась дверца на небольшой медный крюк.

– Она их не остановит, – прошептал Мередит.

– Молчите! – приказал Иеремия.

Раздалось агонизирующее мычание волов, фургон закачался под аккомпанемент воя и рычания. Мередит рискнул выглянуть в узкую прорезь в дверце… и пожалел об этом. Все еще сопротивляющиеся волы тонули в колышущейся массе обагренного кровью серебристо-серого меха.

Фургон раскачивался несколько минут. Иеремия и доктор замерли, слушая, как насыщаются звери. Мередита пробрала дрожь, он подскакивал при каждом хрусте костей. Иеремия положил ладонь ему на плечо.

– Успокойтесь! – прошептал он.

В широкие окошки фургона лились лунные лучи. Мередит и Иеремия скорчились на полу под левым окошком, прислушиваясь к собственному дыханию. Мередит поднял глаза. Лунный луч падал прямо на бледное неподвижное лицо Исиды на подушке, на руку, лежащую поверх одеяла.

В окошке над ней возникла гротескная морда. Стекло запотело, но Мередит разглядел длинные клыки, овальные глаза и что-то вроде красного камня во лбу зверя. Нос прижался к стеклу, и они услышали сопение – зверь втягивал ноздрями воздух, почуяв добычу.

Фургон снова покачнулся – другой зверь ударился справа о деревянную стенку.

У Мередита пересохло во рту, а его руки теперь тряслись так, что скрыть это было невозможно.

Внезапно стекло в окошке разлетелось вдребезги, осколки засыпали пол. Когтистая лапа ухватила раму, и зверь просунулся в нее над Исидой. Морда опустилась, нос обнюхивал лицо ничего не сознающей женщины. С глухим рычанием зверь соскочил назад во двор.

Треск выстрела заставил их вздрогнуть. Звери снаружи взвыли, и Мередит услышал топот их лап, удаляющийся от фургона.

– Что нам делать? – прошептал Мередит.

– Тише, малый. Надо ждать.

– Они вернутся. Они разорвут нас на куски. Иеремия тихонько встал на колени и выглянул в щель дверцы. Очень осторожно он подобрался к охваченному паникой доктору.

– Они обожрались волами, доктор. Я думаю, поэтому он и не набросился на Исиду. – Перешагнув через Мередита, Иеремия рискнул выглянуть в правое окошко. Мередит поднялся и встал рядом с ним. Двор был пуст.

– Надо попытаться добежать до дома, – сказал Иеремия.

– Нет! – Мередит похолодел от мысли, что окажется на открытом месте.

– Послушай меня, сынок. Я знаю, ты боишься. И я боюсь. Но ты сам сказал: остаться здесь – значит умереть. Дом каменный, на вид прочный, а внутри вооруженные люди. Надо рискнуть.

Мередит посмотрел на неподвижную Исиду.

– Мы не можем бросить ее тут!

– Но нам не донести ее, Мередит. А она уже покинула этот мир. Идем, малый. Следуй за мной, ладно?

Иеремия бесшумно прошел в глубину фургона и отпер дверь. Она, как всегда, громко заскрипела. Он осторожно спустился на землю. Мередит выбрался следом за ним.

– Не шуми! – предупредил Иеремия. – Пойдем через двор и будем надеяться, что люди в доме ждут нас. Понял?

Мередит кивнул.

Кругом царило ночное безмолвие, чудовищных зверей нигде не было видно. Иеремия перевел дух и вышел на открытое пространство двора. От дома его отделяло тридцать ярдов. Мередит шел за ним. Но затем молодой доктор побежал, и Иеремия оказался позади него.

– Откройте дверь! – завопил Мередит.

Из-за сарая выскочил зверь, завыл и погнался за ними с немыслимой быстротой. Мередит успел добежать до крыльца, но на ступеньках споткнулся и упал. Иеремия ухватил его за руку, пытаясь поднять на ноги.

Зверь был совсем рядом, но Иеремия не оглянулся.

Дверь распахнулась.

Из нее выглянул Джейк с двумя пистолетами в руках. Мередит рванулся вперед, столкнулся с Джейком, отбросив старика в сторону. Иеремия следовал за ним по пятам. Тут что-то ударило его по спине, его пронзила жуткая боль.

Джейк удержался на ногах и выстрелил дважды. Зверь слетел с крыльца. Джейк втащил Иеремию внутрь, и какая-то женщина захлопнула за ними дверь. Мередит стремительно обернулся и увидел, что Иеремия лежит на полу ничком, а из его страшно израненной спины струится кровь.

– Какого дьявола ты заорал, щенок? – рявкнул Джейк, хватая Мередита за рубашку.

– Я не хотел! Не хотел! – Мередит вырвался и упал на колени рядом с Иеремией, пытаясь стянуть края зияющей раны.

Иеремия вздохнул и повернулся на бок. Потянувшись, он взял окровавлендую руку доктора.

– Не… вини… себя. Ты хороший… человек. И он умер.

– Слизняк бесхребетный! – сказал Джейк.

12

Ничто не живет без страха. Это дар против беззаботности, слуга против самомнения перед лицом опасности. Но, подобно всем слугам, господин он плохой. Страх – это маленький костер в животе, согревающий человека в холоде столкновений. Но. вырвавшись на волю, он превращается во всепожирающее пламя внутри стен, перед которым не устоит ни одна крепость.

Мудрость Диакона, глава XXI

Эстер уснула, и Ос мужественно старался удерживать ее в седле. Зера Уилер посмотрела через плечо и улыбнулась мальчику.

– Скоро можно будет и отдохнуть, – обещала она, ведя лошадь в холмы все дальше на запад. В окрестностях было много пещер, укрытых кустами, и только очень опытный следопыт отыскал бы тропу, с которой она свернула. Ружье оттягивало ей руки, а кобура с пистолетом натирала ногу. «Как давно я тут не была! – подумала Зера. – Одно слово: никому не нужная старуха».

Впереди показалось манящее устье пещеры, но оно было узким, обращенным на юг. В него с посвистом врывался ветер, взметывая пыль. И Зера прошла мимо и повела старую пегую лошадь по узкому карнизу, который привел в глубокую пещеру грушевидной формы. Испугавшись темноты впереди, лошадь было заартачилась, но Зера сладила с ней, не пожалев ласковых слов, под которые продолжала тянуть ее за узду. Пещера оказалась большой, такой же, как самая просторная комната в ее покинутом доме, а вверху созданная самой природой щель-труба вела к звездному небу. Зера набросила поводья на шею лошади, прислонила ружье к каменной стене и повернулась, чтобы снять Эстер. Девочка всхлипнула во сне и обняла Эстер за шею.

– А ты и сам слезешь, малый. Только прежде отвяжи одеяло.

Ос развязал сыромятные ремни, стягивавшие скатку, перекинул ногу через седло и спрыгнул наземь.

– Они нас найдут, как вы думаете?

– Если и найдут, так пожалеют об этом, – ответила она. – Пистолет не потерял?

– Нет, фрей, – ответил Ос, похлопав по карману широкой суконной куртки.

Зера взъерошила его светлые волосы.

– Ты хороший мальчик, Ос. Твой отец гордился бы тобой. А теперь побудь с Эстер, пока я соберу хвороста для костра.

Ос расстелил одеяла, и Зера, опустившись на колени, положила Эстер поудобнее. Шестилетняя девочка перевернулась на другой бок, посасывая палец. Она так и не проснулась.

– Мне пойти с вами, фрей?

– Нет, сынок. Оставайся тут. Присмотри за сестренкой. – Взяв ружье, она протянула его мальчику. – Оно для тебя длинновато, Ос, но если ты к нему попривыкнешь, беды не будет.

Зера вышла из пещеры и пошла назад по карнизу. Отсюда с высоты почти в тысячу футов ей была видна значительная часть равнин. Никаких признаков погони она не заметила. Но, решила она, они же могут быть укрыты деревьями, которые зеленым ковром уходили на восток.

Зера потянулась, расправляя мышцы спины. Они чертовски ныли, но она перевела дух и вернулась под тень деревьев. Стремительно наступала ночь, и скоро должно было похолодать. Зера набрала охапку хвороста, отнесла ее в пещеру и успела принести еще пять, прежде чем усталость свалила ее с ног. Из кармана старой овчинной куртки она достала кисет с огнивом и аккуратно развела небольшой костер. Ос подошел к ней поближе.

– Они ведь нас не найдут, правда, фрей?

– Не знаю, – ответила она, обнимая худой рукой его плечи и притягивая мальчика к себе.

Один из мужчин, убивших отца Оса, подъехал к дому и остановился у колодца набрать воды. Он увидел Оса и Эстер, которые играли у заднего забора. Зера, не зная, кто он, вышла из дома поздороваться с проезжим.

«Такие милые детки, – сказал он. – Ваши внуки?»

«Самые-рассамые, – отрезала она. – А вы издалека едете?»

«Угу. Спасибо за воду, фрей», – сказал он, протягивая руку к седлу.

Эстер обернулась, увидела его и вскочила на ноги с Отчаянным криком: «Он застрелил моего папу!» Тот бросился на землю, но в ту же секунду Зера выхватила пистолет и спустила курок. Пуля впилась ему в бедро. Его лошадь вздыбилась и кинулась прочь, но он ухватился за седло, и она поволокла его по земле. Зера выстрелила еще два раза и промахнулась. Он вскарабкался в седло и ускакал.

Зная, что он вернется, Зера упаковала кое-какие припасы и самые необходимые вещи, забрала детей и отправилась с ними через горы в Чистоту. Однако за последним подъемом преследователи перерезали им путь. К счастью, Зера перед гребнем оставила лошадь на Оса, а сама ползком поднялась к вершине холма, чтобы осмотреть дорогу впереди.

Теперь они забрались в самое сердце гор, и Зера не сомневалась, что их преследователи отказались от погони.

Когда костерок разгорелся, Зера встала и вышла из пещеры проверить, не падают ли отблески огня наружу. Беззаботно разожженный костер виден издалека. Однако ее тревога оказалась напрасной: нигде ни проблеска, а струйки дыма рассеивались среди кустов наверху обрыва.

Успокоившись, Зера вернулась в пещеру. Ос свернулся рядом с Эстер и тоже уже спал.

– Снова ты себя молодой почувствовала, подруга, – сказала Зера вслух, укутывая детей одеялом. Ей было чем гордиться: она спасла их от убийц. – Не такая уж бесполезная, – прошептала она.

Завтра они доберутся до города, и Крестоносцы начнут поиски убийц.

Она столько лет не заглядывала в Долину Паломника. Наверное, там многое изменилось.

Вдали завыл волк. Зера легла рядом с детьми и уснула.

* * *

Саренто неторопливо прогуливался по лесистому холму над атлантидскими руинами, любуясь безоблачно голубым небом, слушая утренние трели птиц. Ветерок приятно охлаждал его багряную кожу, и впервые за долгие годы он не испытывал голода. С острым наслаждением он вспомнил полные людьми ярусы цирка, предвкушение и в конце – приток жизни. Богатой, насыщающей и бесконечно согревающей…

Внизу был лагерь его отборных пятисот воинов-исчадий, которых он отправил сюда раньше. Опираясь на них и на людей вроде Иакова Муна, он будет насыщаться в этом мире и предаваться грезам.

Врата явились как спасительный дар. Его голод в том мире был мучительной пыткой, он грыз его внутренности, заполняя собой все его дни. Но здесь он снова мог ощутить красоту голубого неба. Взгляд его золотых глаз сосредоточился на руинах. Нет, такое место недостойно служить приютом богу, подумал он, посмотрев на обветшалый дворец. Перед входом валялись две колонны и обломки разбитой арки.

– Встать! – скомандовал он.

Каменные столпы со стоном поднялись, осколки воссоединились в отшлифованные камни, обломки арки сложились в единое целое, и, воспарив в воздухе, арка опустилась на свое место. Остатки красок на ней ширились, образовывали узоры – огненно-красные, сочно-синие, паляще-желтые оттенки и переливы. Кровля дворца засверкала золоченой черепицей, отражая солнечный свет.

В дворцовых садах зацвели деревья, выросли осыпанные розами кусты. Растрескавшиеся, выщербленные плиты дорожек стали как новые, а повалившиеся статуи взобрались на свои пьедесталы – их каменные тела обрели гибкость и упругость воинов, которые в былые века вдохновили ваятеля. Золото украсило окна дворца, а давным-давно пересохшие фонтаны в садах выбросили вверх искрящиеся на солнце струи.

Саренто посмотрел на город и улыбнулся… Улыбка исчезла с его губ.

Вернулся голод. Пока еще не сильный, но уже грызущий. Взглянув на свой обнаженный торс, он увидел, что черные линии на его коже расширились, багрянец чуть потускнел. Вскинув руки он раскинул мысленную сеть.

Вокруг него закружились лесные пташки, из нор выбежали проснувшиеся лисицы, а белки повыскакивали из дупел. Могучий медведь с громовым рычанием вышел из пещеры. Саренто был совсем заслонен порхающими птицами и пушистыми зверьками, кишащими у его ног.

Затем сразу наступила тишина. Птицы попадали на землю, как сухие листья, медведь провалился внутрь себя, а потом рассыпался, будто древний папирус.

Саренто прошел через трупы, сухим хворостом трещавшие под его подошвами.

Голод почти исчез.

Но продолжал чуть шевелиться в нем.

Его Пожиратели охотились по всему краю, и он ощущал, как вливаются в него питательные соки. Для полного насыщения их было недостаточно, но можно обходиться и ими. Вновь раскинув мысленную сеть, он попытался найти здешних волчецов, чтобы притянуть их к себе для Перемены. Но в радиусе достижения его силы их не нашлось ни одного. Странно, подумал он. Ему было известно, что они существуют в этом мире: он уловил их образы в угасающей памяти Савла Уилкинса и снова нашел их в садистском сознании Иакова Муна. Он чуть встревожился. Без новых Пожирателей ему будет труднее овладеть этим миром. Но тут он вспомнил про Врата: раз нашлись одни, значит, существуют и другие.

Он представил себе многолюдные города старого мира:

Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Лондон, Париж… Вот в таком мире он забыл бы про голод.

* * *

Бет укрыла одеялом умершего старика и сжала плечи плачущего Мередита.

– Пойдем, – сказала она ласково. – Пойдем со мной.

– Это моя вина, – простонал он. – Не понимаю, почему я закричал. Просто… поддался панике. – Верно, черт бы вас побрал, – сказал Шэнноу.

– Помолчите, – перебила его Бет ледяным голосом. – Не все похожи на вас, благодарение Богу. Да, он поддался панике. Он испугался. Но даже его друг сказал, чтобы он не винил себя. – Она погладила Мередита по плечу и шагнула к Диакону. – Кровь и смерть – вот все, что вы знаете, Диакон. Убийства и страдания. Так что замолчите!

Раздался треск ломающегося дерева, и прогрохотал выстрел.

– Уоллес, как ты там? – закричала Бет. Юноша вышел на верхнюю ступеньку лестницы.

– Один допрыгнул до окна. С ним покончено. Но через луга бегут новые, фрей Мак-Адам. Не меньше пятидесяти.

– Ставни для них не препятствие, – сказал Диакон, вытащил пистолет, пошатнулся и привалился к стене. Бет посмотрела на него. Он весь посерел от усталости и боли. Она подхватила его и подвела к креслу. Когда он сел, она увидела, что ее ладонь вся в крови.

– Вы ранены, – сказала она.

– Не в первый раз.

– Дайте-ка я посмотрю.

Он повернулся, не вставая. Сзади его старая овчинная куртка была разорвана. На спине под ней зияла рваная рана, окруженная ссадинами. Она вспомнила, как переломились жерди изгороди, когда о них ударилось его щуплое тело.

– Возможно, у вас ребра сломаны.

– Жить я буду. Я должен жить. Мередит нагнулся через ее плечо.

– Дайте я посмотрю, – сказал он. – Я врач. Они с Бет помогли Диакону встать, сняли с него куртку и разорванную рубашку. Мередит бережно ощупал рану.

Старик ни разу не застонал.

– Не меньше двух ребер, – определил Мередит. В глубине комнаты заплакал младенец.

– Его надо покормить, – сказала Бет, но молодая женщина, съежившаяся в кресле, не шелохнулась. Бет подошла к ней и увидела, что ее глаза смотрят в пустоту. Бет расстегнула пропитанную потом кофту и приложила младенца к набухшей материнской груди. Он начал сосать, женщина застонала и расплакалась.

– Будет, будет! – сказала Бет. – Все теперь хорошо. Погляди-ка, как она сосет! Совсем изголодалась.

– Он мальчик, – прошептала его мать.

– Ну конечно. Я что-то совсем поглупела! – пожаловалась Бет. – Такой красивый! И настоящий силач.

– Мой Джош был силачом, – сказала молодая женщина. – Они оторвали ему голову.

Ее глаза снова наполнились слезами, ее начал бить озноб.

– Думай только о маленьком, – быстро сказала Бет. – Важнее его ничего нет, понимаешь?

Женщина кивнула, но Бет поняла, что она снова впадает в забытье, и со вздохом вернулась к Мередиту и Диакону. Молодой врач разрезал скатерть на бинты. Когда Мередит закончил перевязку, старик потрогал его за рукав.

– Я сожалею, сынок, – сказал он. – Надеюсь, ты простишь мои злые слова. Мередит устало кивнул.

– Простить вас мне легче, чем себя самого. Никогда еще я не испытывал подобного страха и невыразимо стыжусь себя.

– Дело прошлое, малый. Ты был на самом краю и заглянул в ад. Теперь ты станешь либо сильнее, либо слабее. Выбор за тобой. Чтобы жить, человек должен научиться быть сильным там, где он слаб.

– Они бегут к сараю! – крикнул Уоллес.

– Потише! – приказала Бет.

Со двора донесся треск ломаемых досок, раздалось испуганное лошадиное ржание. В кресле у очага молодая мать заплакала.

Бет зажгла еще два фонаря и повесила их на крючья в стене.

– Ночь будет долгой, – сказала она.

Полное ужаса ржание длилось еще несколько минут, затем наступила тишина. Бет отправила Мередита в заднюю комнату посмотреть, как там Джозия Брум. Молодая мать заснула, и Бет, забрав у нее младенца, села с ним в старую качалку.

По лестнице спустился Уоллес Наш и остановился перед ней.

– Ты что-то хочешь сказать, Уоллес?

Рыжий юноша с трудом заставил себя заговорить.

– Простите меня, фрей Мак-Адам. Только я должен сказать вам… Сэмюэль… он погиб, спасая вон ее и младенца. Выпрыгнул из окна, когда зверюга совсем уже ее настигал. И так спокойно! И убил его, но и он его достал. Я так сожалею, фрей…

– Иди-ка наверх, Уоллес, – сказала она, прижимая младенца к груди. – И смотри в оба.

– Конечно, – ответил он негромко. –Можете положиться на меня, фрей.

Бет закрыла глаза. Она вдыхала запах горящих фонарей, сухих кедровых поленьев в очаге и молочный новорожденный запах младенца у себя на руках.

Снаружи завыл зверь.

* * *

Шэнноу опустил руку в карман, и его скрюченные артритом пальцы сомкнулись на золотом камушке. «Я не хочу жить вечно, – подумал он. – Я не хочу снова стать молодым». Боль в груди нарастала, сливаясь с мучительным нытьем сломанных ребер. «У тебя нет выбора», – сказал он себе. Крепко сжав камушек, он пожелал, чтобы боль в его сердце исчезла, и ощутил прилив новых сил, жизненной энергии. Злоупотребил он возможностями камешка, чтобы срастить ребра.

Разжав пальцы, Шэнноу посмотрел на золотой кругляшок. Только тончайшая черная прожилка свидетельствовала о том, что его использовали. Поднявшись на ноги, он подошел к окну. Привычная ноющая боль в плечах и коленях исчезла, его походка обрела упругость. Поглядев в щель ставень, он увидел, что Пожиратели сгрудились у фургона Иеремии, взбираются на него. Вокруг сарая не было заметно никакого движения, но он различил серые тени, припавшие к утрамбованной земле двора, скорчившиеся возле изгороди.

Попятившись, он осмотрел ставни. Толщина менее дюйма… Нет, они не выдержат удара когтистых лап Пожирателей. Из кармана куртки он вытащил коробку с патронами и высыпал их на стол. Двадцать три да еще двенадцать в пистолетах.

– Раненый спит, – сказал вернувшийся Мередит. – Цвет лица хороший и пульс ровный. – Он крепче, чем сам думал, – сказал Шэнноу.

– Откуда взялись эти твари? – спросил Мередит. – Я ни о чем подобном никогда не слышал. – Это волчецы, – ответил Шэнноу, – но их изменили с помощью… Ну, если хотите, колдовства. – Он оборвал фразу, заметив, что молодой человек смотрит на него, словно не в силах поверить. – Я знаю, это трудно понять, – сказал он. – Просто положись на мое слово, сынок. Существует чудовище…

– Бет назвала вас Диаконом, – перебил Мередит, и Шэнноу понял, что молодой человек пропустил его объяснение мимо ушей.

– Да, – сказал он усталым голосом. – Я Диакон.

– Я вас всегда ненавидел, – отрезал Мередит. – Вы были источником великих зол. Шэнноу кивнул:

– Не стану отрицать, сынок. Бойня в землях исчадий не имеет оправдания.

– В таком случае почему вы ее допустили?

– Потому что он убийца и варвар, – сказала Бет глухим от гнева голосом. – Некоторые родятся такими, доктор. Он захватил власть обманом и сохранял ее страхом. Все противившиеся ему убивались. Ни о чем другом он не думал.

– Так оно и было? – Мередит пристально посмотрел на Шэнноу.

Шэнноу не ответил. Он вышел из комнаты и направился в каморку, где лежал Джозия Брум.

Так оно и было?

Брум зашевелился и открыл глаза.

– А, Джейк! – сказал он сонно. Шэнноу сел на край кровати.

– Как ты себя чувствуешь?

– Получше.

– Вот и хорошо. А теперь поспи еще.

Брум закрыл глаза.

Шэнноу продолжал сидеть рядом с ним, вспоминая, как два войска двинулись на земли исчадий, вспоминая, в какую ярость его привело предательство исчадий, какой страх он испытывал перед грядущим появлением Кровь-Камня. Многие из его воинов лишились семьи, друзей, перебитых исчадиями, и в их душах бушевала ненависть. «Как и в моей», – скорбно подумал он.

Пэдлок Уилер и другие военачальники пришли к нему в то роковое утро у стен Вавилона, когда вожди исчадий молили принять их капитуляцию.

«Какие будут приказания, Диакон?»

В ту минуту он мог бы сказать многое о природе зла и мудрости прощения. Но глядя на них, он был способен думать только о надвигающемся ужасе и о том, как в его, прежнем мире Кровь-Камень использовал исчадий, чтобы обречь этот мир на разрушение и смерть. И между двумя биениями сердца он вынес приговор, который все еще свинцовой тяжестью тяготел над ним. «Так что же, Диакон?»

«Перебейте их всех».

* * *

Зера проснулась перед рассветом и застонала. Ей в бедро впивался острый камешек, а плечи нестерпимо ныли. Она попыталась встать, снова застонала и сердито выругалась.

– Такие слова плохие, – сказала Эстер.

– Как и ревматизм, – буркнула Зера. – Ты давно не спишь, деточка?

– Как только они завыли, – ответила Эстер, садясь на одеяле и протирая глаза. – Тут очень много волков.

Но Зера никакого воя не слышала. Заставив себя подняться на ноги, она потянулась, потом подошла к пегашке и отцепила от седла флягу с водой. Напившись, она вернулась к детям и погасшему костру.

– Волки на нас не нападут, – сказала она. – А теперь попробуй отыскать в золе тлеющий уголек, и я состряпаю нам завтрак.

Позевывая, она вышла из пещеры. Воздух был свежим, прохладным. Ее ноздри защекотало дыхание росы на листьях, пряное благоухание леса. Небо на востоке светлело, и когда она вошла под сень деревьев, ее приветствовали первые птичьи трели. Вопреки ревматическим болям в спине и плечах, она чувствовала себя прекрасно и радовалась тому, что жива.

Все ребятишки, подумалось ей. Они придают новизну и интерес всему. Зера не сознавала, насколько она истосковалась от одиночества, пока в ее двор не въехал тот незнакомец. Ей было жаль, что он не вернулся. Йон оказался хорошим человеком и приятным собеседником. Но ребятишки стали неиссякаемым источником радости, даже когда ссорились. Ей вспоминались ее собственные дети, когда она сама была еще молодой, и небо было голубее, и будущее представлялось золотой тайной, которую еще предстояло открыть.

Зеб был красив, не лез за словом в карман и завоевывал все сердца. А еще он был добрым и любящим. Зеб нравился всем, потому что Зебу нравились все.

– Никогда не встречала человека, который видел бы в людях столько хорошего! – сказала она вслух.

Когда он умер, вспомнилось ей, на ферму приехал Пэдлок. Он крепко ее обнял и сказал: «Знаешь, мам, в мире нет такого человека, у которого ему надо попросить прощения».

Такая хорошая эпитафия для доброго человека.

На похороны люди съехались отовсюду, и Зере это было приятно. Но после его смерти гости больше на ферме не появлялись. «Я-то никогда общей любимицей не была, – подумала она. – Старуха Зера – на язык ей лучше не попадайся, а уж под руку и тем более».

Она посмотрела на небо.

– Иногда я не могу понять, что ты увидел во мне, Зеб, – сказала она.

Повернувшись к пещере, она увидела в рыхлой земле отпечаток лапы, опустилась на колени и растопырила пальцы, измеряя его. Такой огромный след! Но не медвежий, хотя по размеру и подошел бы. И не львиный. Она выпрямилась. Во рту у нее пересохло. След был волчий, но куда больше, чем самого крупного волка.