Текст книги "Сипстрасси"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 89 страниц)

– Благодарю вас, мистер Льюис.

Шэнноу вскочил в седло и повернул жеребца на юг. Бетик ехал рядом, и оба молчали, пока не достигли гребня холма, откуда открывался вид на разрушенный город и золотистый Ковчег.

– В чем дело, Шэнноу? – спросил Бетик, когда они придержали коней. – Мне казалось, ты обрадуешься случаю воспользоваться такими ружьями.

– Почему? Ты думаешь, мне нравится убивать?

– Для того, чтобы вместе с Кейдом разгромить исчадий.

– Я не позволю, Бетик, использовать себя в чужой игре. – Шэнноу вынул пистолет. – Из него я убил немало исчадий. Но разве он мой? Нет. Я снял его с трупа врага. Скажи мне, Бетик, сколько пройдет времени, прежде чем исчадия захватят одно из этих гнусных ружей? Сколько времени пройдет, прежде чем они разберут его на части и научатся изготовлять такие же? Это средство не прекратить войну, а лишь расширить ее. Я не ребенок, чтобы прельститься красивой игрушкой.

– Ты слишком много думаешь, Шэнноу.

– Верно, верно, мой друг. Я думаю, что Хранители ведут свою собственную игру. Я думаю, что это они создали адские пистолеты и ружья, а потом снабдили ими Аваддона. И я думаю, что нам очень повезло, что мы выбрались оттуда живыми.

– Почему они нас выпустили?

– От растерянности. Они никак не предполагали, что мы откажемся.

– Сколькими еще врагами ты думаешь обзавестись в своих поисках?

Шэнноу ухмыльнулся, и его лицо смягчилось. Он наклонился и ухватил Бетика за плечо.

– Позволь мне сказать тебе вот что: один друг стоит больше тысячи врагов.

Над ними дух Руфи вознесся ввысь. Ее радость была солнечной.

Она полетела на юго‑запад, пронеслась над Вавилоном и начала высматривать фургон с Донной Тейбард. Его она обнаружила в предгорьях примерно в четырех днях пути от города. Донна лежала в задней половине фургона. Ее лоб, запястья и лодыжки были охвачены серебряными браслетами, и она казалась погруженной в заколдованный сон. Браслеты ввергли Руфь в недоумение, и она опустилась поближе к спящей женщине, ощутила сильнейшее притяжение и унеслась прочь. Собрав всю свою волю, она вновь приблизилась к бесчувственному телу и обнаружила, что браслеты, подобно магнитам, притягивают ее к себе. Тем не менее она спустилась еще ниже, притяжение стало болезненным, но тут она наконец увидела в браслетах осколки Кровь‑Камня, вырвалась из невидимых тенет и улетела в убежище, узнав все, что ей требовалось.

В ней разгорался гнев: наконец‑то она постигла тайну Кровь‑Камней. Они всасывали не кровь и не жизнь, но экстрасенсорные силы. Мощь духа.

Духососы!

Жизнь Донны Тейбард прольется на Сипстрасси Аваддона, и ее душа усилит мощь Камня. Гнев Руфи перешел в слепую ярость.

В углу ее кабинета воздух замерцал, и когда она обернулась, там возник образ Каритаса. На мгновение, когда старик с улыбкой направился к ней, напряжение отпустило ее, но внезапно его пальцы превратились в когти, лицо стало лицом демона. Он кинулся на нее…

Ярость Руфи еще не улеглась; и мгновенно ее руки взметнулись, из кончиков пальцев заструился белый огонь. Демон завизжал и сгорел. Под жаром гнева Руфи обличие Каритаса пошло серыми пятнами, оделось чешуей, а тварь внутри забилась в судорогах и издохла.

Смрад тления заполнил комнату, и Руфь пошатнулась. Всюду вокруг нее возникли открытые окна, и свежий ветер очистил воздух. Она ощутила присутствие Пендаррика, и секунду спустя увидела царя в черной тунике с единственной серебряной звездой на плече.

– Вижу, вы научились убивать, госпожа.

Руфь села, устремив взгляд на свои руки.

– Это было инстинктивное действие.

– Как у Шэнноу?

– На этот раз я не нуждаюсь в наставлениях.

– Эта тварь не была Каритасом. Ее вырвала из каких‑то врат великая сила, и у вас не было иного выбора, кроме как убить ее. Это не противоречит тому, чем являетесь вы, Руфь.

Она улыбнулась и покачала головой.

– Обладай я истинным мужеством моей веры, я бы позволила ей убить меня.

– Может быть. Но тогда победа осталась бы за злом.

– Зачем вы здесь, Пендаррик?

– Только чтобы помочь вам, госпожа. Мое могущество в этом мире исчерпывается словами. Возможно, кара за хаос, который в мое время я обрушил на мир. Но у вас есть сила, и вы должны применить ее.

– Больше я не стану убивать. Никого и никогда.

– Выбор принадлежит вам. Но вы можете положить конец мечтам Аваддона, ни у кого не отнимая жизни. Сипстрасси действуют двояко: используют силу и впитывают силу. Необходимо с этим покончить.

– Как?

– Вы можете найти путь, Руфь. Но важно, чтобы нашли его вы сами.

– Я не нуждаюсь в загадках.

– Пора узнать, кто ваш враг. Найдите его – и найдете ответ.

– Почему вы просто не скажете мне, кто он?

– Ответ вам известен, госпожа. Точно так же, как с вашими учениками. Вы ведь не берете ребенка и не наделяете его силой, способной управлять судьбами миров. Вы направляете его, побуждаете взрослеть, самому искать ответы, развивать свои таланты.

– Но я же не ученица.

– Неужели, Руфь? Доверьтесь мне.

– Если я уничтожу моих врагов, весь труд моей жизни пропадет впустую. Все, во что я верила, чему учила других, окажется ничем и ложью.

– Согласен, – сказал Пендаррик мягко. – Но лишь в том случае, если вы убьете своих врагов. Есть и другой путь восстановить гармонию, Руфь, пусть всего лишь гармонию джунглей.

– И я могу достигнуть этого ценой собственной смерти?

– Все зависит от того, какую смерть вы изберете.

Руфь низко опустила голову.

– Оставьте меня одну, Пендаррик, мне надо подумать о многом.

Льюис вернулся в туннель, вызвал лифт и вошел в него. На шестнадцатом ярусе он вышел в широкий коридор. Проходя мимо жилых комнат, он увидел Амазигу Арчер. Она играла со своим сыном Люком и помахала ему. Он помахал в ответ и ускорил шаг. У него пока не находилось слов, чтобы сообщить ей, что Шэнноу ускакал. А с ним и возможность узнать о последних минутах ее мужа.

Он приблизился к Контрольной рубке и остановился перед стальной дверью. Через несколько секунд она открылась, и Льюис вошел.

– Вы меня вызывали, сэр? – спросил он Саренто.

Великан рассматривал какие‑то чертежи и рассеянно кивнул, указав рукой на стул. Льюис сел.

– Ты знаешь, что это? – спросил Саренто и протянул ему чертежи.

– Нет, сэр, – ответил Льюис, быстро их просмотрев.

– Подлинные данные Ковчега. Через трое суток он отправится в плавание.

– Не понимаю, сэр.

– Нас ожидает гигантский прилив мощи, Льюис! С ее помощью я, чтобы отпраздновать Возрождение, на двенадцать часов верну Ковчегу его первозданность.

– Это потребует колоссальной мощи, – сказал Льюис.

– Верно. Но сейчас у нас на двести процентов больше энергии, чем месяц назад, и она продолжает ежечасно увеличиваться. Корабль послужит последней проверкой. После этого мы начнем восстанавливать мир, Льюис. Только подумай! Лондон, Париж, Рим – один за другим восстают из праха Падения. Вся технология старого мира возрождается в новом без повторения былых ошибок.

– Фантастика, сэр! Но откуда поступает энергия?

– Прежде, чем я отвечу, позволь задать тебе один вопрос: что ты думаешь о Шэнноу?

– Он мне понравился. Сильный человек. Требовалось немалое мужество, чтобы спасти Арчера из Замка‑на‑Руднике.

– О да! – сказал Саренто, откидываясь на спинку кресла. Его золотистая кожа словно светилась, глаза блестели. – Я восхищаюсь им, не сомневайся. И надеялся спасти ему жизнь, использовав его. Но он не пожелал.

– Он ведь еще может достигнуть своей цели. Я не хотел бы, чтобы он охотился за мной!

– Не достигнет. Я предупредил зелотов, и они уже сейчас окружают его.

– Но почему, сэр?

– Льюис, ты прекрасный солдат, прирожденный исполнитель, прекрасный человек. Но ты не имеешь касательства к политике. На тебя не возложена обязанность обеспечить выживание погибшей расы. Когда двести шестьдесят лет назад я стал вождем, много ли вокруг тебя было этого… э… колдовства? Мы жили в пещерах под Ковчегом, мы добывали пищу охотой и пахали землю наподобие южных поселений. Но я дал Хранителям Возрождение. Я дал им цель – и долгую жизнь, о чем тоже не следует забывать.

– Но при чем тут Шэнноу?

– Терпение, Льюис. Арчер показал путь, расшифровывая атлантидские хроники. Сипстрасси были силой, чистой магией. Но мощь Камней скоро истощилась. Так каким же образом атланты воздвигали свои сказочные постройки? Не с помощью же камешков, осколков, обломочков? Нет, они владели исходным Камнем, Материнским Камнем. Двенадцать лет я искал в горах, вел раскопки в недрах глубоких пещер. И я нашел его, Льюис! Восемьдесят тонн чистейшего Сипстрасси в одной глыбе. Это была великая тайна атлантидских царей, и они окружили его под землей кольцом из вертикальных монолитов, а сам Камень служил им алтарем. Пендаррик, последний из их царей, отрубил от него кусок и с помощью этого обломка создал империю. Но мы пойдем дальше. Мы используем его целиком. А теперь ответ на твой вопрос. При чем тут Шэнноу? – Саренто встал, придавливая своим ростом сидящего Льюиса. – Он намерен, правда, сам того не зная, лишить Материнский Камень поступающей в него силы.

– И он способен осуществить это?

– Мы этого не узнаем. – Саренто пожал плечами. – Еще несколько часов, и он погибнет.

– Я уже спрашивал вас, откуда поступает эта сила? – повторил Льюис.

– О да! И, надеюсь, ты теперь подготовлен узнать ответ. Каждый воин исчадий Ада имеет при себе Кровь‑Камень, и всякий раз, когда он убивает – или даже оказывается убит сам, – он возвращает силу в Материнский Камень. Когда же исчадия приносят в жертву своих экстрасенсов, они пользуются ножами из Сипстрасси, и значительная часть силы возвращается нам.

– Так значит, Материнский Камень более не хранит чистоту?

– Чистоту? Льюис, не будь дураком! Он просто становится сильнее. Настолько, что уже не может сотворять пищу, а это минус. Зато теперь он может осуществить все наши мечты.

– Но использовать гнусности исчадий Ада? Это дурно!

– Льюис, Льюис! – укоризненно сказал Саренто, положив руку ему на плечо. – Исчадия Ада – это же мы! Мы сотворили их из бреда безумца Уэлби. Мы дали ему силу, дали примитивное огнестрельное оружие, и он наш, хотя не знает этого.

У Льюиса внезапно пересохло во рту.

– Но все эти смерти?

Саренто сел на край стола.

– Ты думаешь, меня это не удручает? Но наш долг перед будущим – вдохнуть жизнь в цивилизацию прошлого. Попробуй понять, Льюис! В нынешнем нашем вакууме нам удастся поддерживать наши мечты лишь очень недолго. Какая‑нибудь естественная катастрофа или эпидемия – и все пойдет насмарку. Здесь, в этом новом мире необходимо воскресить прошлое – города, законы, книги, больницы, театры. Культуру, Льюис… и технологию. И даже достичь звезд. Ибо то, что оказалось не подвластным науке, подчинится магии.

Льюис молчал. Мысли вихрем кружились у него в мозгу. Саренто хранил неподвижность статуи, устремив взгляд темных глаз на его лицо.

– Вот только одно, сэр, – наконец заговорил Льюис. – По мере того как мы строим и создаем, Камню будет требоваться восполнение мощи, так? И мы вечно будем питать его энергией убиваемых?

– Отлично замечено, Льюис, и доказывает, что я в тебе не ошибся. Ты умен. И ответ – да! Но это вовсе не делает нас демонами. Человек по своей природе охотящийся, убивающий зверь. Он не может прожить без войн. Вспомни историю – этот калейдоскоп жестокости и ужаса. Но с каждой войной человек продвигается вперед. Ибо война создает единение. Возьми Рим – они завоевали мир мечом и огнем, но лишь тогда смогла цивилизация пустить корни. После завоевания возникло единение. С единением приходил закон. С законом приходила культура. И так было не только с римлянами, Льюис. Македоняне, англичане, испанцы, французы, американцы. Всегда кто‑то будет желать войны. Мы же придадим атавистической потребности позитивную цель.

Льюис встал и отдал честь.

– Благодарю вас, сэр, что вы поделились со мной вашей мудростью. Это все?

– Нет. Доверился я тебе по деликатной причине. Ты слышал, что Шэнноу должен умереть. По всей вероятности зелоты справятся с ним. Однако Шэнноу ролинд и может спастись. Может вернуться. Я хочу, чтобы ты отыскал его и убил, если зелоты потерпят неудачу.

Сознавая, что Саренто вглядывается в него, Льюис просто кивнул без всякого выражения на лице.

– Ты сделаешь это?

– Я возьму одно из новых ружей, – ответил Льюис.

12

Пять дней черные всадники предпринимали пробные атаки, но теперь, на шестой день, их начальник словно помешался: исчадия повскакали на коней и в грохоте копыт ринулись в расселину под перекрестным огнем, который косил их, и дальше ко рву, где их ждал Гамбион с десятью своими бойцами.

В облаке пыли, поднятым их конями, исчадия неслись на засаду.

– Пли! – рявкнул Гамбион, и нестройный залп поразил первый ряд. Люди и лошади повалились на землю. Второй залп уложил других, и бойцы Гамбиона кинулись ко второму рву.

Во втором рву с тремя стрелками ждал Янус. Он выругался, вскочил и расстрелял всю обойму в надвигающиеся ряды врагов. В первом рву остался только Гамбион с разряженным ружьем в руках. Он бросил его, выхватил пистолеты, и еще одно седло опустело. Теперь его поглотило облако пыли. Над ним мелькнуло лошадиное брюхо, затем второе. Он выстрелил вверх, в пыль. Его макушку задело копыто, и он упал, а пули впивались в землю вокруг.

Янус приказал подбегавшим бойцам занять позицию, и они попрыгали во второй ров к его трем стрелкам. Вновь на исчадий обрушился град пуль, и они, смешав ряды, обратились в бегство.

– За ними! – крикнул Янус, схватывая упавшее ружье и перепрыгивая через вал. К нему присоединились семеро, остальные скорчились в относительной безопасности рва позади вала. Янус знал, что следующие секунды решат исход боя. Если они не оттеснят исчадий назад в каньон, враги вырвутся на пологие склоны и окружат их. Он спрыгнул в первый ров и подождал остальных.

– Все разом! – крикнул он. – Залпом! Но только по моей команде.

Бойцы прижали приклады к плечу.

– Пли! – И в облаке пыли грянул залп.

– Пли!

Еще три раза они выстрелили в расстроенные ряды обратившихся в бегство исчадий. Янус повел своих бойцов в расселину, прекрасно понимая, в каком безвыходном положении они окажутся, если исчадия повернут на них. Однако в пыльной мгле враги не различали, сколько человек их преследует. И вот Янус остановился у начала расселины, глядя вслед несущимся галопом исчадиям.

– Занять позиции, – приказал он бойцам вокруг.

– У меня кончились патроны, – сказал один.

– А у меня остались только две обоймы, – подхватил другой.

– Заберите оружие убитых, – распорядился Янус. – Только осторожнее: среди них могут оказаться раненые.

Они забрали у убитых все, что могли, и заняли свои посты. Янус кинулся к первому рву, на валу которого сидел Гамбион, держась за голову.

– Так ты же покойник! – сообщил ему Янус, а Гамбион поднял глаза на белокурого юношу и ухмыльнулся.

– Подумаешь, лошадь брыкнула!

– У нас патроны на исходе, долго нам не продержаться, Ефрам.

– Должны продержаться.

– Да опомнись же! Кончатся патроны – конец и нам.

– Мы же продержались до сих пор, и задали им хорошего жару. Остались какие‑то четыре дня.

– Так чего ты хочешь от нас? Забросать их камнями?

– Хотя бы и так!

– Осталось же всего двадцать два бойца, Ефрам.

– А этих сукиных детей мы уложили больше сотни.

Янус махнул рукой и побежал назад к расселине, взобрался на обрыв и, приставив руку козырьком к глазам, поискал взглядом врагов. Исчадия спешились и сидели кольцом вокруг двух начальников. Янус пожалел, что у него нет зрительной трубки, чтобы было легче следить за происходящим. Вроде бы один из начальников держал пистолет, вложив дуло в собственный рот. До Януса донесся треск выстрела, и он увидел, как стрелявший пошатнулся и рухнул на землю.

– Что там такое? – спросил Гамбион, подходя к нему.

– Один из начальников только что покончил с собой.

– Вот молодец!

– Что они за люди, Ефрам?

– На нас они не похожи, это уж так. И вот что: я посчитал, и на круг выходит по пятнадцати патронов на каждого. Как раз на парочку атак.

Янус засмеялся.

– У тебя кровь течет по волосам, – сказал он.

– Потечет и перестанет. Думаешь, они сегодня еще раз попробуют?

– Да. Еще одна атака. Думается, надо попробовать сразу ее остановить.

– А как?

– Построим всех поперек расселины и будем их расстреливать залп за залпом.

– Если они прорвутся, нам не на что больше будет рассчитывать.

– Это уж тебе решать, Ефрам.

Гамбион выругался.

– Ладно. Дьявол! Вот уж не думал, что доживу до дня, когда мальчишка будет отдавать мне приказы!

– «И малое дитя будет водить их», – сказал Янус.

– Чего‑чего?

– Это из Библии, Ефрам. Разве ты ее не читал?

– Я не умею читать, но поверю тебе на слово.

– Поторопись. По‑моему, они уже готовятся.

Гамбион и Янус соскользнули с обрыва, подзывая к себе бойцов. Почти все подошли очень неохотно и кое‑как выстроились в неровный ряд.

– Стоять до конца, во имя Божие! – загремел Гамбион.

Всадники неслись на них карьером. Зарявкали ружья защитников Тропы. Эхо прокатывалось по расселине, и гром залпов заглушал топот копыт.

Расселину затянул черный дым кордита, а когда он рассеялся, Гамбион увидел, как последние исчадия торопятся выбраться за пределы досягаемости пуль. Из трехсот всадников, атаковавших расселину в первый день, осталось меньше пятидесяти, защитники же потеряли семерых убитыми, а еще двое были ранены.

– Надо бы набрать патронов, – сказал Янус. – Пошли десятерых.

Гамбион распорядился, а остальные продолжали настороженно следить за удаляющимися исчадиями.

– Нынче мы хорошо поработали, – сказал Гамбион. – Теперь ты веришь в Бога?

Янус выругался. До сих пор Гамбион ни разу не слышал от него ни единого ругательства.

– Что с тобой?

Янус кивнул на дальний край каньона, где появился конный отряд.

– Чтоб им! – прошипел Гамбион. – Сколько их?

– Не знаю. Пятьсот, наверное.

Вернулись десять бойцов с сумками патронов и несколькими пистолетами. Один из них подошел к Гамбиону.

– У них на нос оставалось меньше пяти патронов. Маловато, чтобы этих удержать.

– Посмотрим.

– Ну, я ухожу, – сказал тот. – Я свой долг исполнил.

– Мы все исполнили свой долг, Исаак. Ты хочешь подвести Бога?

– Подвести его? Нам он не больно‑то помог, а? Этих стервецов там еще четыреста, если не пятьсот, а у нас и патронов на них на всех не хватит.

– Он прав, Ефрам, – сказал Янус. – Пошли кого‑нибудь к Кейду предупредить, что у него остается меньше суток. Так пусть поторопится!

– Я поеду, – сказал Исаак. – И буду рад выбраться отсюда.

Двоих раненых унесли в расселину.

Янус потрогал Гамбиона за плечо.

– Нам следует отступить, Ефрам. Толку от нас тут не будет никакого.

– Мы можем их немножко поубавить.

– Они могут позволить себе куда большие потери, чем мы.

– Хочешь бежать, так беги! – рявкнул Гамбион. – Я остаюсь.

– Вот они! – завопил боец, щелкая затвором.

Гамбион смахнул пот с глаз и всмотрелся в каньон. Заморгал и прищурился от солнца.

– Не стрелять! – завопил он. Передний всадник был уже близко, и Гамбион приветственно замахал рукой, ухмыляясь до ушей.

– Господи! – прошептал Исаак. – Да это же южане!

Отряд проехал мимо мертвых исчадий, и начальник остановил лошадь перед Гамбионом. Коренастый невысокий мужчина с рыжими усами.

– Что ж, Гамбион, я поклялся тебя повесить, а теперь вот должен буду сражаться бок о бок с тобой. Нет больше в мире справедливости!

– Никак не думал, что буду рад тебя увидеть, Симмондс. А сейчас готов целовать тебе сапоги.

Симмондс спешился.

– К нам на юг хлынули беженцы и рассказывают такое, что в здравом уме и не поверишь. Эти сукины дети правда поклоняются Дьяволу и пьют кровь?

– Так и есть, и они еще много чего творят, – ответил Гамбион.

– Откуда они взялись?

– Из Чумных Земель, – ответил Гамбион таким тоном, будто иных объяснений не требовалось.

– И правда, что Кейд стал Божьим пророком?

– Такая же правда, как то, что я стою тут перед тобой. А вы все еще с мушкетами ездите?

– Ничего другого у нас нет.

– Не было. Мы не успели собрать все оружие у этой падали. Оно все ваше. Магазинные ружья – отличная штука. В одних десять патронов, в других – восемь.

Симмондс отрядил несколько человек обыскивать мертвецов, остальные въехали в расселину, чтобы разбить лагерь, а сам он поднялся на обрыв с Гамбионом и Янусом.

– Твой сын? – спросил он.

– Нет. Наш командир. И без шуток, Симмондс! За эти шесть дней он нас всех героями сделал.

– Ты уже бреешься, сынок?

– Нет, сэр. Но я дюйма на два выше вас, и, наверное, этого хватит.

Симмондс поднял брови:

– И ты разбойник?

– Нет. Мой отец был фермер. Его убили исчадия.

– Что‑то мир меняется чересчур быстро для меня! – сказал Симмондс. – Магазинные ружья, мальчишки‑командиры, разбойники‑пророки и поклонники Дьявола из Чумных Земель! Староват я стал для всего этого!

– Можем мы тут оставить сотню твоих? – спросил Гамбион. – Тогда я провожу тебя к Кейду.

– Конечно. А твой командир останется?

– Останется, – сказал Янус. – Еще на четыре дня. А тогда мы уйдем в Долину Родников.

– А что это у тебя с головой, Гамбион?

– Лошадь брыкнула.

– Думается, тебе пришлось пристрелить бедняжку? Она ж ногу сломала!

Шэнноу с Бетиком устроили привал в тенистом уголке у водопада. Перед ними появилась Руфь. Бетик уронил кружку с водой, отпрыгнул, споткнулся и растянулся у костра во всю длину. Шэнноу улыбнулся.

– Вы должны извинить моего друга, Руфь. Он последние дни совсем разнервничался.

– Как ваше здоровье, Бетик?

– Хорошо. А ваше, госпожа?

С тех пор, как они ее видели, она постарела. Темные круги под глазами, щеки запали. Седые волосы утратили блеск, и даже глаза стали безжизненными.

– Как видите, – сказала она негромко.

– Вы правда здесь, с нами? – спросил Шэнноу.

– Я здесь и там, – ответила она.

– Вы можете есть? Пить? Если да, то разделите с нами ужин.

Она молча покачала головой. Шэнноу не знал, что сказать, и неловко отошел к костру. Обмотав руку тряпкой, он снял с огня медный котелок и бросил в воду какие‑то травы, потом размешал чай веткой и вылил его в кружку. Бетик расстелил свои одеяла и стащил сапоги с ног. Руфь смотрела на них, сохраняя неподвижность мраморной статуи.

– Как ваши поиски? – спросила она затем, и Шэнноу пожал плечами, понимая, что это лишь вступление для более значимых слов. – Какое у вас впечатление от Хранителей?

– Арчер мне понравился. Льюис как будто хороший человек.

– Кто их возглавляет? – спросила она.

– Разве вы не знаете?

– Каритас очень давно уговорил меня уважать их затворничество.

– Их вождя зовут Саренто.

– Он вам понравился?

– Странный вопрос, Руфь. Какое это имеет значение?

– Большое, мистер Шэнноу. Ведь вы человек, имеющий Дар. Особую восприимчивость. Одно владение оружием не помогло бы вам прожить так долго. Вы обладаете способностью быть в нужном месте в нужное время. И очень проницательны в оценке людей. В некотором отношении эти ваши дарования превосходят мои. Ведь мои полировались веками, а ваши остаются скрытыми, не натренированными. Он вам понравился?

– Нет.

– Вы пришли к выводу, что он… нечист?

– Он напомнил мне Аваддона. Та же гордыня.

– И он предложил вам оружие?

– Да.

– Почему вы отказались?

– Война – омерзительная игра, Руфь, и вместе с виновными гибнут невинные. Я не хочу быть причастным к войне. Моя единственная цель – отомстить за Донну.

– Отомстить? Но она пока еще жива.

Шэнноу замер.

– Правда?

– Стала бы я лгать?

– Нет. Могу ли я добраться до нее прежде, чем ее убьют?

– Нет, мистер Шэнноу. Но я могу.

– И сделаете это?

– Не знаю. Последнее время меня что‑то тревожило, и вчера я сделала открытие. Оно испугало меня, сокрушило стену безопасности, которую я так долго воздвигала. Настоящие враги – не исчадия. Мы имеем тут дело не с извращенной расой – они просто пешки в игре, которую я не понимаю.

– Вы хотите сказать, будто исчадия не начали войны? – спросил Шэнноу. – Будто не они вырезают и сжигают все на своем пути?

– Конечно, так и есть. Но вот почему они это делают?

– Хотят завоевать мир, – сказал Бетик. – Зачем же еще?

– Так думала и я до вчерашнего дня. Но, поверьте мне, друзья, я была очень глупа. Вы читаете Библию, мистер Шэнноу. И вы читали про одержимых. Бесы? Исчадия одержимы, и власть над ними исходит от Аваддона. Он – ее средоточие, но даже он не понимает источника своей силы. Его используют.

– Дьявол? – сказал Шэнноу.

– Нет… а может быть, и да, только в ином образе. Есть сила, которую я проследила: она фокусируется на Аваддоне, а он рассеивает ее по всем землям исчадий через Кровь‑Камни каждого мужчины, женщины и ребенка. Попросту говоря – это ненависть, похоть, алчность. Она окутывает край, как невидимый туман, и движется с его войсками, раздуваясь, будто гигантский слизень.

– Она исчезнет, когда я его убью, – сказал Шэнноу.

– Не в том суть, мистер Шэнноу. Источник зла… я проследила этот источник, и энергия его невероятна.

– Вы говорите о Хранителях! – сказал Шэнноу утвердительно.

– Да, о них.

– Вы сказали, что обнаружили источник? – спросил Бетик.

– Это гигантский Камень. Он питается, если это слово тут подходит, мощью духа – экстрасенсорными способностями, называйте как хотите.

– Где он, этот Камень? – спросил Шэнноу.

– Лежит под горой Ковчега, и от него поступает энергия для всех Кровь‑Камней во владениях исчадий Ада. Его надо уничтожить, мистер Шэнноу, его силе необходимо положить конец. Иначе мир погрузится во мрак новых Темных веков, если вообще не будет разрушен.

– Но почему вы обращаетесь ко мне? Я не могу сразить магию из пистолета.

– А я не могу приблизиться к Камню. Он улавливает мою силу. Но выход есть. Атланты научились управлять энергией своих Камней, ограничивать их силу с помощью кольца монолитов вокруг алтаря, проводников энергии, получающих и передающих ее. Материнский Камень обладает такой мощью, что для него были созданы особые монолиты. В каждый вделана катушка с золотой проволокой. Когда проводники соединены золотом, энергия перестает поступать в Камень между ними. Его сила истощается, и он становится невосстановимо бесполезен.

– Но неужели катушки еще остаются там? – спросил Шэнноу. – Разве Саренто не знает, насколько опасна золотая проволока?

– Катушки скрыты внутри монолитов. Но, конечно, он мог узнать, для чего они служат, и избавиться от них. Вот это вы и должны узнать.

– Я? Это не моя война, Руфь.

– И вас не интересует, что мир может погибнуть?

– Меня интересует, чтобы Донна Тейбард осталась жива.

– Вы со мной торгуетесь?

– Называйте как хотите.

– Я не могу убивать, а без этого ее вряд ли можно спасти.

– В таком случае можете сами обезвредить Материнский Камень.

– Как вы можете просить меня о подобном?

– Разрешите, я попробую понять вас, госпожа. Вы хотите, чтобы я рискнул жизнью, выступив против Хранителей. А ведь вы знаете, что они попытаются остановить меня, и что я убью всех, кто попробует мне помешать. Видимо, это соответствует вашим принципам. Но спасти женщину, хотя бы и убив ради этого нечистого, – это против ваших принципов.

– Не стану возражать, мистер Шэнноу. У меня для этого нет ни сил, ни времени. Единственное, что я могу, это доставить Бетика к Донне. Достаточно?

Шэнноу покачал головой.

– У меня нет права подвергать Бетика опасности.

– О чем вы тут вдвоем бормочете? – вмешался Бетик. – И мне очень хочется узнать, почему вы упоминаете про меня?

– Тебя это не касается, – сказал Шэнноу.

– Ты кто? Моя мать? – огрызнулся Бетик. – Ты за меня ничего не решаешь! Спасти мир, может, мне и не по зубам, но вытащить одну женщину из вавилонской темницы? Как знать, может, я с этим и справлюсь?

– Тебе известно, прах тебя возьми, что все не так просто? – перебил Шэнноу. – Ты ничем Донне не обязан. Так с какой стати тебе рисковать жизнью ради нее?

– Если ты ищешь корыстных причин, мой друг, скажи мне вот что: Руфь говорит, что мир погибнет, если Материнский Камень не будет уничтожен. Если так, то где прикажешь спрятаться мне?

– Дай я подумаю, – сказал Шэнноу.

– О чем думать? Ты хочешь отомстить за Каритаса? В его смерти виновен Саренто. Аваддон – только пешка в его игре, а, смахивая пешки, войны не выиграешь.

– Аваддоном займусь я, – сказала Руфь. – Обещаю вам.

– А как вы отвезете Бетика в Вавилон?

– С помощью моей магии.

– Я спросил – как?

– Я разложу его молекулярную структуру, вберу ее в свою, а прибыв туда, вновь ее соберу.

– Соберу? О чем она говорит, Шэнноу?

– Вам ничто не грозит, Бетик, – заверила его Руфь. – Это способ, каким я перемещаюсь в пространстве.

– И вы уже проделывали это с другими людьми, да? – спросил исчадие.

– Нет, – призналась, Руфь.

– Зачем ты ее спросил, Шэнноу? Я предпочел бы верить, будто это магия!

– Ты все равно хочешь туда отправиться? – спросил Иерусалимец.

– Я уже сказал, разве нет?

– Постарайся, чтобы тебя не убили! – Шэнноу протянул ему руку.

Бетик потряс ее и пожал плечами:

– Уж постараюсь. Скажите, Руфь, не могли бы вы собрать меня без шрамов и сделать нос покрасивее?

– Нет. Так отправляемся?

– Я готов, – сказал Бетик. – Удачи, Шэнноу!

– И тебе. Скажи Донне, что я желаю ей всякой радости.

– Не отказывайся от нее. Ведь ее новый муж, вполне возможно, убит.

Прежде чем Шэнноу успел ответить, Бетик и Руфь исчезли.

И Взыскующий Иерусалима остался один.

Бетик не ощутил никакого движения. Вот сейчас он смотрел на Шэнноу, а в следующую секунду уже лежал, уткнувшись лицом в траву на склоне холма к западу от Вавилона. Руфи нигде не было видно. Он поднялся на ноги и глубоко вздохнул. Потом поднялся на вершину холма и уставился на город в отдалении – темный, словно скорчившийся на земле, и по‑прежнему окутанный черным дымом. Со времени его бегства никаких перемен к лучшему не произошло, и в эту минуту он осознал, что не испытывал ни малейшей тоски по Вавилону.

Рядом с ним возникла Руфь, и на этот раз он сохранил полное спокойствие.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Хорошо. А вот у вас вид усталый.

– Я утомлена, – призналась она. – Вы даже представить себе не можете, сколько энергии я расходую, сохраняя телесный облик. Ну а пронести вас восемьсот миль…

– Как ни грустно, у меня не сохранилось никаких воспоминаний об этом путешествии. Донна уже здесь?

– Нет. Фургон сейчас находится прямо на западе отсюда, менее чем в дне пути. Если отправитесь сейчас, то, вероятно, увидите их привал еще до зари.

– Сколько их?

– Две сотни.

– У меня всего восемнадцать патронов, Руфь.

– Я надеюсь, что вы положитесь на свою сообразительность, молодой человек, и убивать нужды не будет.

– Может быть, я сумею подобраться к ней и развязать ее. И мы убежим.

– Есть еще кое‑что, о чем вам следует узнать, Бетик.

– По‑моему, мне лучше бы оглохнуть.

– Она беременна и без сознания.

– Я так и знал, что мне лучше было бы оглохнуть.

– Я буду молиться за вас, Бетик.