Текст книги "Сипстрасси"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 89 страниц)

– А мой сон – истинный, как ты думаешь?

– Кто знает, малый. Поговорим потом.

Гриста вскинул узел на плечо, вышел из пещеры и встал как вкопанный, уронив узел.

– Что случилось? – спросил Кормак, выходя на свет. Гриста сделал ему знак замолчать и вгляделся в кусты под деревьями.

Кормак ничего не увидел, но внезапно из-за густого терновника поднялся человек, оттянул тетиву лука с наложенной на нее стрелой. Кормак замер. Локоть Гристы ударил его в грудь, отшвырнул в тот миг, когда лучник пустил стрелу. Она пробила кожаную куртку Гристы и пронзила легкое. Просвистела вторая стрела. Старик загородил Кормака своим телом.

– Беги! – прошептал он. На губах у него запузырилась кровь, и он рухнул на землю.

Стрела мелькнула перед самым лицом Кормака, он нырком отскочил влево, и вторая стрела тоже его не задела. Прокатившись по земле, мальчик вскочил и пустился бежать во всю мочь. Невидимые преследователи в кустах завопили, послышался топот бегущих ног, и Кормак помчался еще быстрее, перепрыгнул через упавший ствол и кинулся к вершине обрыва. Стрелы проносились у него над головой, он сворачивал то вправо, то влево, ища, где бы укрыться, пересек лесную тропу.

Тут были дуплистые дубы, в которых он не раз прятался от Агвайна и его братьев. Расстояние между ним и преследователями увеличивалось, и он воспрял духом.

Но лай боевых собак вновь нагнал на него ужас.

Теперь в дупле уже не спрячешься!

Он выбрался на вершину и резко обернулся, ожидая увидеть двух темных стремительных псов Колдера, скалящих зубы, готовых впиться в его горло. Однако тропа была пока пуста. Он вытащил свой ножичек для обдирания кроликов, шаря взглядом между деревьями.

Могучий черный пес выскочил из-за стволов и прыгнул. Кормак упал на колени и, когда пес пролетел над ним, всадил лезвие в его брюхо, распоров его. Раненый пес неуклюже хлопнулся наземь, путаясь лапами в собственных кишках. Кормак, даже не взглянув на него, побежал назад к лесу и начал продираться сквозь кусты.

Внезапно он замер на месте: из увитого плющом ствола могучего дуба торчал меч, который привиделся ему во сне. Сунув ножичек в ножны, он ухватил рукоять из слоновой кости и выдернул меч. Лезвие было длиной в руку мужчины, и ни единого пятнышка ржавчины не затуманило его блеска за пятнадцать лет, пока меч оставался тут.

Кормак закрыл глаза.

– Спасибо, отец! – прошептал он.

Рукоять была настолько длинной, что меч можно было держать обеими руками, и мальчик взмахнул им, примериваясь.

Потом вышел на опушку, как раз когда на тропе появился второй пес и ринулся на тонкую фигуру перед собой. Лезвие опустилось на собачью шею, почти отделив голову от туловища. Глаза Кормака пылали гневом, какого он еще никогда не испытывал, и он побежал по тропе навстречу своим преследователям.

Их топот донесся до него, когда он поравнялся с толстыми вязами. Свернув с тропы, он укрылся за одним из них. Он увидел на тропе четверых: впереди бежал Агвайн, за ним – его братья, а задним был кузнец Керн.

Его лысая голова блестела от пота. Когда первые трое промелькнули мимо Кормака, он выпрыгнул на тропу перед растерявшимся Керном. Кузнец вооружился обоюдоострым топором с короткой рукояткой, но даже не успел замахнуться, как меч Кормака описал дугу и рассек ему яремную жилу. Керн зашатался, выронил топор и прижал пальцы к ране, пытаясь остановить струю крови, уносившую его жизнь.

А Кормак под прикрытием деревьев погнался за сыновьями Колдера. Агвайн и Леннокс уже скрылись из виду, но Барта неуклюже рысил, далеко отстав от братьев. Выпрыгнув на тропу у него за спиной, Кормак похлопал его по плечу, и белобрысый мальчишка обернулся.

Меч Кормака пронзил шерстяную куртку и почти вертикально погрузился в живот, рассекая легкие и сердце.

Кормак яростно повернул меч в ране, чтобы высвободить его. Барта умер, даже не застонав.

Кормак бесшумно исчез в тени деревьев в поисках последних из своих преследователей.

На вершине Агвайн увидел убитых псов, повернулся и побежал предупредить брата, что Кормак каким-то образом вооружился. Потом они с Ленноксом начали отступать по тропе и наткнулись на трупы брата и кузнеца.

После чего стремглав покинули лес. Когда Кормак вышел из-за деревьев, он увидел, что они улепетывают в долину.

Он хотел было броситься за ними – пусть даже в Длинный Дом, но здравый смысл взял вверх, и он вернулся к пещере. Гриста прислонился к западной стене.

Его седая борода побагровела от крови, лицо было землисто-серым.

Кормак опустился перед стариком на колени и взял его руку в свои. Глаза Гристы открылись.

– Я вижу валькирий, Кормак, – прошептал он, – но они не смотрят на меня, потому что я без меча.

– Вот, – сказал мальчик, вкладывая рукоять из слоновой кости между пальцев левой руки старика.

– Никому… никому… не рассказывай… про свое рождение. – Гриста боком повалился на землю, и меч выскользнул из его пальцев.

Некоторое время Кормак молча сидел возле трупа своего единственного друга. Потом вышел под солнечные лучи и уставился на долину, далеко внизу.

Ему хотелось громкими криками излить свой гнев небесам, но он сдержался, вспомнив одно из поучений Гристы: месть – кушанье, которое вкуснее есть холодным.

Засунув меч за пояс, он собрал пожитки Гристы и зашагал на восток. На вершине последнего подъема он оглянулся еще раз.

– Я вернусь, – сказал он негромко. – И уж тогда вы увидите демона, клянусь!

3

Прасамаккус вытянул ноги перед очагом, в котором пылали поленья, и отхлебнул вина, подслащенного медом. Его дочь Адриана подала кубок Урсу, и он его принял с ослепительной улыбкой.

– Не трать свое обаяние понапрасну, – сказал Прасамаккус, – Адриана помолвлена с сыном пастуха Гриллом.

– Они влюблены друг в друга?

– Зачем спрашивать меня, когда Адриана стоит рядом?

– Да, конечно. Прими моя извинения, благородная девица.

– Прости моего отца, – сказала она грудным, чуть хрипловатым голосом. – Он забывает, что обычаи его гостей очень отличаются от того, к чему привык он сам. А сикамбры все еще продают и покупают своих женщин?

– Ну, это слишком сурово. Будущие мужья получают приданое, но ведь и в утеровской Британии такое все еще в ходу, не так ли? А женщина – служанка своего мужа. На этом сходятся все религии.

– Мой отец сказал Гриллу, что приданого он не получит, и мы сочетаемся браком на празднике зимнего солнцестояния.

– И вы влюблены?

– Да. Очень.

– И без приданого?

– Мне кажется, отец смягчится. У него же денег куры не клюют. А теперь, с твоего позволения, я очень устала.

Урс встал и поклонился, а Адриана поцеловала Прасамаккуса в обросшую бородой щеку и вышла из комнаты.

– Хорошая девочка! Но, видно, она думает, что я уже впадаю в старческое слабоумие! Она проскользнет через двор и встретится с Гриллом у конюшни. Как тебе вино?

– Сладковато на мой вкус.

Прасамаккус наклонился к очагу и подбросил полено в огонь.

– Мед подбодряет разум и очищает желудок. И, кроме того, отгоняет злых духов.

Урс засмеялся.

– А я думал, для этого нужен чеснок.

– Тоже годится, – согласился старый бригант. – А еще омела и черные собаки с белыми носами.

– По-моему, ты выпил немного лишнего, друг мой.

– Да, в одинокие вечера это за мной водится. Ты знаешь, я сопутствовал королю, когда он еще не был королем… а гонимым мальчиком среди гор, и прошел через Ущелье Смерти в другой мир. Я был тогда молод.

Я видел, как он стал мужчиной, я видел, как он полюбил, и я видел, как мало-помалу умирало его великое сердце.

Он всегда был человеком с железной волей. Но теперь только это у него и осталось – железо. А сердце мертво.

– Его жена? Ты о ней?

– Пленительная Лейта. Гьен Авур. Лесная Лань.

– Насколько мне известно, песня эта тут под запретом. Что и понятно. Короля сделал рогоносцем его родич, предал друг.

– Не так все просто, Урс. Совсем не так просто.

Как всегда. Кулейн лак Фераг был несравненным воином, человеком великого благородства. Но у него было уязвимое место – он жил без любви. Он вырастил Лейту, и она любила его с самого детства, но они были обречены.

– Ты говоришь так, будто у человека нет выбора.

– Иногда выбора и нет. Кулейн скорее умер бы, чем причинил боль Утеру или Гьен, но король знал, что его жена всегда любила Кулейна, и злые чувства забушевали в нем, как степной пожар. Ему все время приходилось вести то одну войну, то другую, и он начал все время оставаться при войске. С Гьен он встречался очень редко и назначил Кулейна ее защитником. Он насильственно сводил их, и в конце концов они уступили своему желанию.

– Как он узнал?

– Это ни для кого не было тайной, а любовники были обречены. Люди видели, как они прикасаются друг к другу, гуляют под руку по садам. И Кулейн часто входил в покои королевы поздней ночью, а выходил с зарей. Как-то ночью королевские телохранители ворвались в опочивальню королевы, а Кулейн был там. Их обоих приволокли к королю, и король вынес им смертный приговор. Однако Кулейн вырвался на свободу… а через три дня напал на стражу, сопровождающую королеву к плахе, и они спаслись вместе.

– Но на этом история не кончается?

– Да. Как ни жаль… – Прасамаккус умолк, его голова откинулась на высокую спинку кресла. Кубок выскользнул из его пальцев на ковер, но Урс успел поймать его, прежде чем вино залило козью шкуру. Потом принц улыбнулся и встал. У двери спальни на табурете лежало свернутое одеяло. Урс взял его, накрыл им Прасамаккуса и вошел в отведенную ему комнату.

Адриана улыбнулась и откинула одеяло. Быстро раздевшись, он лег рядом с ней и нежно откинул золотые пряди с ее лица.

Она обняла его за шею и привлекла к себе.

* * *

Урс вымылся в бочке с холодной водой позади дома, наслаждаясь тем, как предрассветный воздух покусывает его кожу. Он спал не тревожимый сновидениями, а будущее сулило много золота. Если Король Сказаний купит его лошадиные панцири, его примеру последуют все владыки и вожди, ведущие войны, а он, Урс, удалится во дворец в Долине Великой реки с десятком-другим наложниц.

В двадцать лет Урс уже твердо определил свое будущее. Хотя он принадлежал к дому Меровиев, они с Баланом находились с Меровием лишь в дальнем родстве и не имели никаких прав на корону Длинноволосых королей. А жизнь воина не влекла молодого человека, проведшего юность во дворцах наслаждений Тингиса.

Он вытерся досуха мягким шерстяным полотенцем и надел под промасленную кожаную куртку чистую черную рубаху. Из кожаной фляжечки налил на ладонь несколько капель благовония и втер его в свои длинные темные волосы. Вонь конюшни заставила его выйти на открытый луг, где воздух был напоен ароматом шиповника, разросшегося у древнего круга стоячих камней.

Там его нашел Прасамаккус. Старику было явно не по себе.

– Что не так, друг мой? – спросил Урс, садясь на плоский алтарный камень.

– Я напился, как старый дурень, и теперь у меня в голове стучит кузнечный молот.

– Слишком много меда, – заметил Урс, сдерживая улыбку.

– И слишком болтливый язык. Мне не следовало бы говорить про короля и про то, что касается его одного.

– Успокойся, Прасамаккус. Я ничего не помню. Вино ударило в голову и мне. Помнится только, что ты говорил о государе Утере как о лучшем короле во всех христианских землях.

– Он такой и есть, – ухмыльнулся Прасамаккус. – Спасибо, Урс.

Урс ничего не ответил, вглядываясь в неровный строй воинов, появившихся на гребне дальнего холма.

– Надеюсь, это наши, – прошептал он.

Прасамаккус приложил ладонь козырьком к глазам и выругался. Поднявшись на ноги, он заковылял к дому, крича во весь голос и указывая на воинов, беспорядочно ринувшихся вперед. Пастухи и конюхи выбежали из конюшен с луками в руках, а двадцать легионеров, вооруженных мечами, сомкнули щиты в боевом порядке перед домом. Урс кинулся в свою комнату за собственным луком с колчаном. Адриана скорчилась под средним окном.

– Кто они? – спросил Урс про приближающихся всадников.

– Тринованты, – ответила она.

В открытое окно влетела стрела и впилась в дверь по ту сторону комнаты. Урс отступил и наложил стрелу на тетиву своего лука.

Всадники влетели во двор под гром копыт, спрыгивая на землю, чтобы вступить в бой с легионерами. Их было вчетверо больше, стена из щитов распалась, и тринованты, облаченные в одежду, режущую глаза пестротой, начали, рубя и коля, пролагать себе путь к дому.

Урс рискнул выглянуть в окно как раз тогда, когда воин с заплетенной в косицы бородой прыгнул в брешь.

Оттянув тетиву, он пустил стрелу в горло тринованта, и тот повалился навзничь.

– По-моему, нам следует уйти, – сказал Урс, хватая Адриану за руку и поднимая ее на ноги. Дверь затрещала и рухнула в комнату, куда сразу же ворвались трое с мечами, обагренными кровью павших легионеров.

– Надеюсь, вы подумали о получении выкупа, – сказал Урс, бросая лук, и широко развел руки.

– Убейте его! – приказал высокий темноволосый воин с заживающим рубцом на щеке.

– Я стою дорого… на вес золота! – воскликнул принц, пятясь.

Воины двинулись на него. Урс шагнул им навстречу, повернулся на одной ноге и пяткой другой ударил первого в подбородок, так что тот опрокинулся на своего товарища. Принц легко отпрыгнул вправо, уклонившись от опускающего меча Лица с Рубцом. Затем он поднырнул под вновь занесенный меч и ткнул врага растопыренными пальцами под грудину. Тот охнул, лицо его побагровело… и он упал. Урс схватил его меч и всадил его в сердце первого воина, который попытался встать.

Адриана ударила третьего табуретом, сбив его с ног.

Снаружи донесся звук трубы, а затем гром копыт.

Урс подбежал к окну и увидел, как Утер, Викторин и полная центурия конных легионеров обрушились на растерявшихся триновантов. Многие из них побросали оружие, но тут же были убиты.

Несколько минут спустя бой закончился, и легионеры принялись очищать двор от трупов.

Король вошел в дом, его светлые глаза блестели, усталость исчезла без следа.

– Где Прасамаккус? – спросил он, переступая через убитых. Воин, оглушенный Адрианой, застонал и попробовал приподняться. Утер обернулся, и его огромный меч рассек ему шею. Голова откатилась к стене, туловище осело на пол, заливая его кровью. Адриана отвела взгляд.

– Я сказал: где Прасамаккус?

– Здесь, государь, – сказал старый калека, выходя из задней комнаты. – Я цел и невредим.

Король ухмыльнулся по-мальчишески.

– Сожалею, что мы не успели сюда раньше. – Он подошел к окну. – Викторин! Тут еще три!

В комнату вошли легионеры и вытащили трупы наружу.

Утер вложил меч в ножны и сел.

– Ты хорошо показал себя, Урс. Сражаешься не хуже, чем говоришь.

– Мне улыбнулась удача, государь, да и Адриана свалила одного табуретом.

– Неудивительно: она – росток от доброго корня.

Адриана присела перед королем, потом отошла к шкафу, подала королю кубок и наполнила его яблочным соком из каменного кувшина. Утер сделал несколько больших глотков.

– Вы теперь в безопасности. Гвалчмай окружил главный их отряд, и к ночи в живых не останется ни единого триновантского мятежника отсюда и до Комбретовиума.

– Твои подданные всегда настолько непокорны? – спросил Урс, и на лице короля мелькнуло раздражение.

– Мы, британцы, плохие подданные, – поспешно сказал Прасамаккус. – Такова эта земля, Урс. Племена почитают каждое своего короля, своего военного вождя и своих священнослужителей. Римляне почти покончили с друидами, но теперь культ возродился, а друиды не признают римской власти.

– Но Рим ведь больше не правит Британией, – сказал принц. – Я не понимаю…

– Для племен Утер – римлянин. Им все равно, что Рима больше нет.

– Я верховный король, – сказал Утер. – По праву рождения и по праву завоевателя. Племена смирились с этим, но друиды – нет. Как и саксы, и юты, и англы, и готы. И сикамбры стали нашими друзьями совсем недавно.

– Ты не испытываешь недостатка во врагах, король Утер. Так пусть же у тебя всегда будут сильные друзья.

А как ты поступишь с друидами?

– Как поступали римляне, любезный юноша. Я распинаю их там, где нахожу их.

– Но почему не привлечь их на свою сторону?

– Скорее я лягу в одну постель с гадюкой.

– Но в конце-то концов они же хотят того же, что и все люди: власти, богатства, красивых женщин, ведь верно? Значит, среди них должны быть такие, каких можно подкупить. Тем самым ты хотя бы посеешь рознь среди своих врагов.

– У тебя острый ум, юный Урс.

– Я любознательный, государь. Как ты узнал, что они нападут здесь?

– Земля знала, а земля – это я, – ответил Утер с улыбкой.

Урс не стал расспрашивать дальше.

* * *

Кормак бежал, пока у него не начали гореть подошвы, а легким перестало хватать воздуха. Но он знал, что ему не убежать от всадников, следующих за ним по узкой тропе, и не сразить всех, кто перешел ручей слева от него, а теперь двигался наперерез ему. Он пытался добраться до гребня, где, казалось ему, он сумеет убить одного охотника или даже двух. Если бы одним из них оказался Агвайн!

Он попытался перепрыгнуть через круглый валун на тропе, но усталые ноги плохо ему повиновались, он зацепился носком и упал в траву. Меч выскользнул из его пальцев. Он вскочил, хотел подобрать меч… и тут чья-то рука сомкнулась на рукояти.

– Интересный клинок, – сказал высокий человек в плаще с капюшоном, и Кормак выхватил нож, готовясь броситься на него. Но незнакомец протянул меч рукояткой совсем растерявшемуся мальчику. – Иди-ка за мной.

Он нырнул в подлесок и отогнул пышный куст, за которым оказалась неглубокая пещера. Кормак забрался внутрь, и незнакомец закрыл вход ветками куста.

Менее чем через минуту мимо их убежища проскакали охотники-саксы. Незнакомец откинул капюшон и провел руками по густым черным волосам, осеребренным сединой, которые ниспадали на его широкие плечи. Его серые глаза были глубоко посажены, а борода струилась, будто львиная грива. Он усмехнулся:

– Да, пожалуй, они заметно превосходили тебя численностью, юноша.

– Почему ты мне помог?

– Разве ты не Божье создание?

– Ты святой отшельник?

– Я понимаю Таинства. Как тебя зовут?

– Кормак. А тебя?

– Я Откровение. Ты хочешь есть?

– Они вернутся. Мне надо идти.

– А ты мне показался неглупым. Мальчиком, наделенным ясным умом. Если ты сейчас уйдешь отсюда, что произойдет?

– Я не дурак, почтенный Откровение. Но то, что случится, все равно случится через час или на следующий день. Я не смогу пройти через весь сакский юг невидимкой. И я не хочу, чтобы тебя убили вместе со мной. Благодарю тебя за твою доброту.

– Как тебе угодно. Но прежде поешь! Таково первое правило воина.

Кормак прислонился спиной к стене и взял протянутый ему ломоть хлеба с сыром. Еда была наслаждением, как и прохладная вода из обтянутой кожей фляжки.

– Откуда у тебя, сакса, такой меч?

– Он мой!

– Я не оспариваю твое право владеть им. Я спросил, как он к тебе попал.

– Это меч моего отца.

– Ах так! Видимо, он был хорошим воином, лезвие из стали, которой славится одна Испания.

– Он был великий воин. Он убил шестерых противников в тот день, когда я родился.

– Шестерых? Это требовало большого искусства.

Он был сакс?

– Я не знаю. Он погиб в тот же день, и меня вырастил друг. – Кормак словно увидел перед собой лицо Гристы, и в первый раз после смерти старика из его глаз хлынули слезы. Мальчик откашлялся и отвернул голову. – Я… прости… я… – Он захлебнулся рыданиями, как ни старался их сдержать. Ему на плечо легла сильная ладонь.

– У удачливых в жизни бывает много друзей. А ты удачлив, Кормак. Ведь ты нашел меня.

– Он умер. Они его убили за то, что он вступился за меня.

Теперь ладонь прижалась ко лбу Кормака.

– А сейчас усни. Поговорим позже, когда опасность минует.

Едва Откровение прикоснулся к его лбу, как мальчика окутала дремота, будто теплое одеяло… И он погрузился в сон без сновидений.

Проснулся он глубокой ночью и обнаружил, что укрыт толстым шерстяным одеялом и под голову ему положен свернутый плащ. Перевернувшись на другой бок, он увидел, что Откровение сидит у костерка в глубокой задумчивости.

– Благодарю тебя, – сказал Кормак.

– Не стоит благодарности. Как ты себя чувствуешь?

– Отдохнувшим. А охотники?

– Устали и вернулись домой. Думаю, утром они вернутся с собаками. Ты голоден? – Откровение снял с огня бронзовый котелок и помешал в нем палкой. – Тут у меня похлебка: свежая крольчатина, вяленая говядина и душистые травы. – Он налил до краев глубокую деревянную миску и придвинул ее мальчику. Кормак с радостью принялся за еду.

– А ты совершаешь паломничество? – Спросил он между двумя глотками.

– Своего рода. Я возвращаюсь домой.

– Ты британец?

– Нет. Как тебе похлебка?

– Вкусней не бывает.

– Расскажи мне про Гристу.

– Откуда ты знаешь; как его звали?

Бородач улыбнулся.

– Ты звал его во сне. Он был твоим другом?

– Да. Он потерял правую руку, сражаясь против Кровавого короля. И стал козопасом. Он меня вырастил, и я был ему как сын.

– Значит, ты был его сыном: отцовство ведь не просто узы крови. Почему они тебя ненавидят?

– Не знаю, – ответил Кормак, памятуя последние слова Гристы. – А ты священник?

– Почему ты так подумал?

– Я один раз видел священника Белого Христа. На нем был плащ вроде твоего и сандалии. Только он, кроме того, носил на груди деревянный крест.

– Я не священник.

– Так, значит, воин? – спросил Кормак с сомнением в голосе, так как у незнакомца не было никакого оружия – только длинный посох, который лежал возле него.

– Я не воин. Просто человек. Куда ты направляешься?

– В Дубрис. Я там смогу найти работу.

– А чему ты обучен?

– Я работал в кузнице, на мельнице, у гончара. В пекарне мне работать не позволяли.

– Почему?

– Мне запрещалось прикасаться к их еде, но иногда пекарь позволял мне убираться у него. А ты идешь в Дубрис?

– Нет. В Новиомагус на западе.

– А!

– Почему бы тебе не пойти со мной? Дорога приятная, и я буду рад спутнику.

– На западе мои враги.

– Забудь про своих врагов, Кормак. Они ничего тебе не сделают.

– Ты их не знаешь!

– Они тебя не узнают. Вот погляди! – Из заплечного мешка он вытащил зеркало из отполированной бронзы. Кормак взял зеркало и ахнул: на него оттуда смотрел темноволосый юноша с узкими губами и круглым лицом.

– Ты чернокнижник? – прошептал он, и его оледенил страх.

– Нет, – был негромкий ответ. – Я Откровение.

* * *

Как ни был ошеломлен Кормак, он попытался осмыслить, какой выбор ему следует сделать. Незнакомец не причинил ему вреда, не забрал у него меч и обходился с ним ласково. Но он – колдун: одного этого хватало, чтобы сердце мальчика исполнилось ужаса. А что, если он предназначает Кормака для какого-нибудь жуткого кровавого жертвоприношения, чтобы скормить его сердце демону? Или ему нужен раб?

Однако если Кормак попытается добраться до Дубриса в одиночку, его выследят и убьют, как бешеную собаку.

И как бы то ни было, колдун, если и замыслил против него недоброе, пока ничего дурного ему не сделал.

– Я пойду с тобой в Новиомагус, – объявил Кормак.

– Мудрый выбор, юный Кормак, – сказал Откровение и, легким движением поднявшись на ноги, начал собирать свои вещи. Пучком жесткой травы он оттер котелок и миску, а затем уложил их в заплечный мешок.

И, не оглянувшись, вышел из пещеры на лунный свет и зашагал на запад.

Кормак нагнал его и старался приспособиться к его широкому шагу, пока они шли сначала через лесистые, а затем безлесные холмы Южного края саксов. После полуночи Откровение остановился в укрытой от ветра ложбине и развел костер с помощью изукрашенной трутницы, которая просто заворожила Кормака. Серебряная, с огнедышащим драконом, вычеканенным на крышке.

Откровение бросил ее мальчику, а сам начал подкармливать прутиками разгорающийся огонек.

– Ее сделал в Тингисе на севере Африке старый грек по имени Мельхиадес. Он любил претворять обиходные предметы, которыми мы пользуемся ежедневно, в произведения искусства. У него это настоящая мания, но мне нравится его работа.

Кормак осторожно открыл трутницу. Внутри был рычажок в форме головы дракона – ему в пасть был вставлен кремень с заостренным краем. Когда на рычажок нажимали, кремень скользил по зубчатой железной решетке, рассыпая снопы искр.

– Она очень красивая!

– Да. А теперь берись-ка за дело и принеси хвороста.

Кормак отдал ему трутницу и прошел между деревьями, собирая валежник. Когда он вернулся, Откровение уже настлал у костра папоротник, как мягкую постель, Он наложил валежник в костер, а когда пламя разгорелось, лег, завернулся в одеяло и мгновенно уснул. Кормак некоторое время сидел рядом с ним, вслушиваясь в звуки ночи.

Потом тоже заснул.

На заре путники позавтракали свежим хлебом с сыром и отправились дальше. Теперь то, что хлеб оставался свежим, Кормака не озадачило и не смутило, ведь он знал, что его спутник владеет магией. Тот, кто способен изменить лицо другому человеку и цвет его волос, уж конечно, без всякого труда может сотворить вкусный каравай!

Всадников они увидели перед полуднем – они следовали за псарем с шестью волкодавами на сворке. Едва псы заметили путников, как рванулись вперед, заливаясь яростным лаем, так что псарь потерял равновесие, упал и вынужден был выпустить их ремни. Псы помчались вперед.

– Не двигайся! – приказал Откровение. Он поднял посох и выждал, пока псы не приблизились с неимоверной быстротой, кровожадно оскалившись.

– Сидеть! – рявкнул он, и волкодавы остановились перед ним, перестав рычать. – Сидеть, кому говорят!

Псы послушно сели на задние лапы, а пятеро всадников рысью надвинулись на них. Во главе ехал Агвайн, за ним следовал его брат Леннокс. Трое остальных были керлами Колдера, дюжими, с угрюмыми глазами. Они были вооружены топорами.

Побагровевший, перемазанный в грязи псарь подобрал ремни с земли и отвел псов в сторону.

– День добрый, – сказал Откровение, опираясь на посох и наклоняясь вперед. – Поохотиться выехали?

Агвайн ударил лошадь каблуками и подъехал к Кормаку.

– Мы ищем мальчишку, примерно ровесника этого парня в похожей тунике.

– Рыжего?

– Ты его видел?

– Да. А он что – беглый?

– Это не твое дело! – взвизгнул Агвайн.

– Идем, малый, – сказал Откровение Кормаку и пошел дальше, лавируя между всадниками. Кормак быстро последовал за ним.

– Куда это ты идешь? – заорал Агвайн, натянув поводья, повернул лошадь и пустил ее рысью наперерез Откровению.

– Ты начинаешь раздражать меня, щенок. Посторонись.

– Где мальчишка?

Откровение внезапно поднял руку, лошадь Агвайна шарахнулась, сбросив всадника на траву. Откровение пошел дальше.

– Хватайте его! – завопил Агвайн, и трое керлов, спешившись, ринулись вперед. Откровение повернулся к ним лицом и снова оперся на посох.

Теперь саксы приближались к нему с опаской. Посох точно копье ударил переднего в пах, и с придушенным криком он, уронив топор, упал на колени. Откровение отразил топор второго керла и ударом посоха в бородатый подбородок оглушил его. Третий оглянулся на Агвайна, ожидая распоряжений.

– Я бы дважды подумал, прежде чем пускаться в погоню за мальчишкой, – сказал Откровение. – Судя по тому, что я вижу здесь, вам было бы трудно справиться и с раненым олененком.

– Десять золотых монет, – сказал Агвайн, сняв с луки седла кожаный кошель и пересыпая монеты себе на ладонь.

– А, вот это другое дело, молодой хозяин. Мальчик сказал мне, что идет в Дубрис. Вчера я видел его на верхней тропе.

Агвайн ссыпал монеты назад в кошель, повернул лошадь и уехал.

– Другого от сакса я и не ждал, – сказал Откровение с улыбкой, поднял свой мешок и широким шагом направился на запад. Кормак затрусил рядом с ним.

– Я думал, ты сказал, что ты не воин.

– Это было вчера. А кто этот молодчик?

– Агвайн, сын Колдера.

– Он мне чрезвычайно не нравится.

– Как и мне. Если бы не он, Гриста был бы жив и сейчас.

– Как так?

– У него есть сестра, Альфтруда. Она обхватила меня руками, и ее братья накинулись на меня. Вот как это случилось.

– Детская ссора? Каким образом она могла повлечь за собой смерть человека?

– Таков закон. Мне не дозволено поднимать руку на жителей селения, даже чтобы защитить себя.

– Странный закон, Кормак. И он применяется только к тебе?

– Да. А далеко до Новиомагуса?

– Три дня пути. Ты когда-нибудь видел римский город?

– Нет. Там есть дворцы?

– Полагаю, для тебя найдутся. А когда мы доберемся туда, я куплю одежду для тебя и ножны для меча твоего отца.

Кормак посмотрел на седовласого странника:

– Почему ты так добр ко мне?

Откровение усмехнулся:

– Быть может, потому, что мне не нравится Агвайн.

Или же потому, что мне нравишься ты. Сам реши.

– Я нужен тебе для колдовства? Ты меня предашь?

Откровение остановился и положил руку на плечо Кормака.

– В своей жизни я совершал поступки, которые нельзя забыть или простить. Я убивал. Я лгал. Я обманывал. И даже убил своего друга. Мое слово прежде было крепче железа… но я и его нарушил. Так как же мне убедить тебя, что я не замышляю против тебя ничего дурного?

– Скажи это, – ответил Кормак просто.

Откровение протянул ему руку, и Кормак взял ее.

– Я не предам тебя, потому что я твой друг.

– Этого достаточно, – сказал мальчик. – А когда я буду выглядеть как раньше?

– Как только мы доберемся до Новиомагуса.

– Там твой дом?

– Нет, но я должен там встретиться кое с кем. Думаю, она тебе понравится.

– Девчонка! – уныло воскликнул Кормак.

– Боюсь, что так. Но не давай воли разочарованию, пока не познакомишься с ней.