Текст книги "Сердце Ворона"

Автор книги: Дэвид Геммел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– Святые небеса! – прошептал Галлиот.

Какое-то время никто не мог пошевелиться. Мулграв подстегнул лошадь. Править животным было нелегко из-за запаха крови, и Мулграв спешился и отвел лошадь к кустам. Капитан подошел к одной из голов. Она принадлежала мужчине средних лет. Можно было увидеть царапину на посеревшей коже щеки. Правая щека была раздроблена, несколько зубов выбито. Один глаз открыт. Что-то нацарапано на лбу. Мулграв присмотрелся, но запекшаяся кровь закрывала лоб. Он смог различить П и С.

Подойдя к другой голове, он увидел, что она принадлежала юноше. У него тоже было несколько страшных ран на лбу. Галлиот подошел ближе. Вытащив из кармана тряпку, он стер кровь со лба юноши. Теперь надпись стала понятна: «Правосудие». Галлиот бросил тряпку и спустился с моста.

– Биндо выпотрошили как рыбу.

– У юноши, как я вижу, нет таких ран. Думаю, ему просто перерезали горло.

Две лошади паслись вдалеке от реки. Осторожно шагая, стараясь не наступить в лужи крови, Галлиот пересек мост и перевел лошадей через него. Там же он нашел седла, снял тяжелые мешки, открыл их.

– Биндо вез много серебра, – сказал он Мулграву. – Его не ограбили.

Мулграв задумался. Он посмотрел на голову Биндо. Она выглядела так, как будто ему выстрелили в лицо, перед тем как убить. Преступник или преступники ждали здесь, чтоб отомстить убийце Чары Бард. Но почему? Как он или они могли знать, что Биндо поедет этой дорогой и в это время? Он взглянул на Галлиота. Тот, казалось, стал спокойнее, чем раньше.

Может, Галлиот послал кого-нибудь убить Биндо?

Мулграв прогнал эту мысль. Если бы Приграничник сделал так, то тела были бы где-нибудь похоронены. Пытки и издевательства над трупами были работой кого-то, охваченного бешенством и горящего желанием отомстить.

Солдаты двинулись через мост.

На земле остались кровавые следы, ведущие к реке. Мулграв спустился к кромке воды. Там оказалось больше следов и пятен крови на земле. Удивительно, но пятна крови были и на воде – течение еще не смыло их. Убийца вошел в реку в сапогах.

Сапоги. Со стоптанными каблуками. Значит, не всадник.

Мулграв вернулся и задумался о том, как все могло быть. Убийца был весь в крови и вошел в воду, чтобы окунуться и смыть кровь с себя. Не снял сапоги, это говорит о том, что действовал он неосознанно. Возможно, был потрясен содеянным.

Мулграв заметил, где убийца вернулся к мосту. Пошел по его следам и отметил, что тот направился на северо-восток.

Как раз к Старым Холмам.

– Это работа члена клана, – сказал Галлиот, как только Мулграв вернулся к лошади.

– Что привело вас к такому выводу? – спросил Мулграв.

– Посмотрите вокруг. Разве цивилизованный человек мог совершить такой варварский поступок?

– Давайте не будем вступать в дискуссию по поводу цивилизованного поведения, – сказал Мулграв. – Как цивилизованный человек мог изнасиловать невинную девушку и потом повесить ее на дереве?

– Это, конечно, ужасно, – ответил Галлиот. – Но так как Биндо не был осужден, у нас нет оснований осквернять его память. Он умер невинным перед законом.

– О да, – заметил Мулграв. – Очень жаль.

Волнение продолжалось и на следующей неделе. Эльдакр не знал такого бурного периода уже долгое время: покушение на Мойдарта, драма с договорным боем между Горайном и горцем, убийство юной девушки и загадочная расправа с двумя варлийскими путешественниками. Эти события бесконечно обсуждались в барах, тавернах и других местах. Вдобавок ко всему продолжающаяся охота на Чайна Шаду. Истории и теории высказывались в огромном количестве. Девушку убил Чайн? Было ли убийство теперь горячо любимого сержанта Биндо первой вспышкой нового восстания горцев?

«Жуки» ездили по селениям горцев, допрашивали мужчин о том, что они делали в тот день, когда был убит Биндо. Допросы часто были жестокими, и если человек не мог точно ответить на вопросы, его заковывали в цепи и бросали в замок в Эльдакре. Один мужчина умер там, по-видимому, не выдержало сердце.

Жэм Гримо выздоровел быстро, хотя синяки на лице оставались еще какое-то время. Ему пришлось поехать в Эльдакр вернуть свой денежный приз, только чтоб прекратить разговоры о том, что бой был договорным, но это уже не помогло. Он делал вид, что ему плевать на потерю, но Калин знал, что внутри у него все кипит.

Мэв Ринг смирилась. Она помнила, каким пришел домой ее племянник сразу после того, как была убита Чара. Мэв тогда расстилала кровать и видела, как он появился из старого сарая, который теперь служил мастерской для ее швей. Работницы еще не пришли на работу, и у Кэлина не было никаких причин находиться в пустом сарае. Мэв дождалась конца дня, когда двенадцать женщин разошлись по домам. Потом обыскала чердак, где нашла два пистолета и солдатскую саблю, спрятанные под старым ковриком. Вернув пистолеты обратно на положенное место, в шкаф, саблю она отнесла в лес и закопала там.

При обычных обстоятельствах Мэв любила обсуждать проблемы открыто. Но не сейчас. Меньше говоришь – быстрее оправишься, решила она.

Когда десять «жуков» пришли в дом на следующий день, она радушно их приняла, предложив воды для лошадей и хлеба и сыра для них. Галлиот отказался, и они под его надзором с холодной вежливостью стали обыскивать дом. Кэлин, Жэм и Банни стояли все время, пока солдаты ходили по дому в поисках оружия. Когда они двинулись к старому сараю, Мэв взглянула на Кэлина. Если он и испугался, то не показал этого. Когда солдаты вышли с пустыми руками, Мэв увидела промелькнувшее на его лице удивление.

– Извини за беспокойство, Мэв, – сказал Галлиот. – Но мы должны обыскать все.

– Конечно, капитан. Он повернулся к Жэму:

– Вижу, твои синяки заживают, Я хочу, чтоб ты знал, что никто не считает, что ты победил Горайна незаслуженно. Ты сражался хорошо и честно.

– Да, это правда, – сказал Гримо. – Он был талантлив, этот Горайн.

– В чем?

– Когда я зарегистрировался в турнире, я поставил свою подпись и увидел его. Прямо как мой крестик. Хотя у него и была маленькая закорючка сверху. Как и я, Горайн никогда не учился читать и писать, капитан. Но все должны, вне всякого сомнения, восхищаться человеком, который ночью в одиночестве перед тем, как повеситься, пишет прощальную записку. Галлиот вздохнул:

– Гримо, ты своими разговорами доведешь себя когда-нибудь до петли. Мне будет печально смотреть на это.

– Да, капитан. Думаю, без таких, как я, и «жуки» будут не нужны.

Галлиот рассмеялся:

– Точно. Ладно, мне пора. Нам еще тридцать домов надо посетить сегодня.

– Вы еще не нашли Чайна Шаду, сир? – спросила Мэв.

– Нет, Мэв, но найдем. Он, должно быть, голоден и замерз. Мойдарт послал за ним Охотника и его помощников. Они найдут его.

– Мне не нравится этот человек, – сказала Мэв. – Он убийца. Что такого сделал Чайн Шада на празднике, что за ним охотятся?

– Это вопрос не ко мне, а к Мойдарту, Мэв, – сказал Галлиот. – Мне тоже не нравится Охотник. Надо сказать тем не менее, что он почти всегда находит тех, кого ищет.

– И потом отрубает им головы, – огрызнулась Мэв. – Это мерзко.

– Почему вы так заботитесь о Шаде?

– Он помог Жэму. Он мог уничтожить его, потому что толпа жаждала этого. Он мог не давать Гримо дополнительное время.

– Помог мне! – пробурчал Гримо. – Он стоил мне тридцать восемь чайлинов. Вы не знаете, они вернут мне призовые деньги?

– Да, это нечестно, – согласился Галлиот с улыбкой. – Я поговорю с епископом. Может, немного денег в кармане помогут тебе перестать быть таким разбойником.

Галлиот подошел к своей лошади и сел в седло. «Жуки» покинули дом и отправились на юг. Кэлин двинулся в сторону старого сарая, Мэв окликнула его:

– Гам для тебя ничего нет. Дай девушкам заниматься своей работой.

Потом она подошла к Жэму и взяла его под руку:

– Пойдем-ка прогуляемся.

– Тебе что-то надо от меня, милочка?

– Почему ты так говоришь? Я что, не могу просто прогуляться со старым другом?

Он рассмеялся:

– Ты пугаешь меня. Я понимаю, когда ты ругаешься. Черт, мне это даже нравится. Но мне не по себе от этих телячьих нежностей.

Мэв сдержала улыбку, и вдвоем они пошли к лугу. Она выпустила его руку и села на расщепленное бревно.

– Как ты думаешь, куда мог подеваться Чайн Шада?

– Откуда мне знать?

– Мы в долгу перед ним, Гримо.

– За что?

– Ты не видел, как он схватился со счетчиком времени и заставил его дать тебе дополнительное время, чтоб оправиться после удара, Но еще важнее то, что, как ты только что слышал от Галлиота, он сохранил твою глупую голову на плечах вопреки желанию толпы.

– Глупую голову? Вот такую Мэв я знаю и люблю,

– Ты можешь быть серьезным?! Он знал, что если не победит тебя, у него будут проблемы. Сомневаюсь, что такое в его правилах. Это – хотя мне и тяжело признаться – был благородный и самоотверженный поступок. Гримо, он рисковал из-за тебя. Теперь он один, и на него объявлена охота. Найди его.

– Как? Армия ищет его, а старый одноглазый Гримо просто пойдет прогуляться в горы и великий варлиец выйдет ему навстречу из кустов? Я так не думаю, Мэв.

– Ты не сделаешь этого? – удивилась Мэв.

– Нет.

– Это на тебя непохоже, Гримо, – сказала она, пристально глядя на великана.

Ему было неловко под тяжелым взглядом ее зеленых глаз.

– Может, и непохоже, – заметил он. – Но тогда, вероятно, станут разыскивать самого Гримо. Ты слышала, что сказал Приграничник. Охотник идет по его следам. Не хочу, чтоб он сломал мне шею.

Мэв встала с бревна, не отрывая глаз от Гримо:

– Я знаю тебя, Гримо. Знаю лучше, чем ты сам.

– Очевидно, нет, – возразил он, повернув назад.

– Ты не боишься Охотника.

– Все люди чего-то боятся. Шада либо спасется, либо нет. Нельзя ничего знать заранее.

Мэв хотела что-то сказать, но потом расслабилась. Она улыбнулась и пошла вслед за ним:

– Проклятие, ты его уже нашел, не так ли? Где он? В твоей пещере?

– Вот женщина. Ты когда-нибудь успокоишься?

– Ты ушел три ночи назад и вернулся только сегодня утром. Я думала, ты развлекался с Паршей Виллетс. Но тебя там не было, Гримо? Ты пошел в горы и нашел Чайна Шада. Посмотри мне в глаза и скажи: ты нашел его?

– Нет… – заикнулся он. – Черт побери, женщина… Я думаю, ты колдунья. – Он огляделся вокруг, нет ли кого поблизости. – Я нашел его, но не хотел подвергать тебя опасности, посвящая в эту тайну. Я переправлю его через реку завтра ночью.

– Это мой Гримо, – с любовью сказала она. – Ему понадобятся деньги, чтобы попасть в провинцию Пинанса. Я дам тебе для него два фунта.

– Два фунта, неужели? Мне ты никогда не давала двух фунтов.

– Ты не стоишь этих денег, – съязвила она. – Теперь нам надо обсудить еще кое-что. Как тебе Кэлин?

Гримо пожал плечами:

– Он выглядит потерянным с тех пор, как убили его подружку. Он переживет это.

– Он не говорил с тобой после этого?

– О чем?

– Об убийстве Биндо и мальчика?

– Нет. А должен был?

– Говорят, убийца выстрелил Биндо в лицо и потом забрал его саблю.

– Я слышал.

– Кэлин вернулся в то утро и спрятал пистолеты Лановара и саблю в старом сарае.

Жэм замолчал на какое-то время.

– Мне жаль слышать это, – сказал он наконец. – Не то чтобы они не заслужили смерти, как ты понимаешь.

Мэв кивнула. Она знала, что великан думает о том, как умерли убийцы, и пытается смириться с тем, что этот зверский поступок совершил его любимец Кэлин.

– Ты знаешь, ему нравилась эта девочка, – сказал Гримо. Ему было не по себе.

– Да, – согласилась Мэв. – Неукротимая ярость. Жэм на минуту отвернулся от нее, оглядев горы, Мэв увидела его отчаяние. Он ненадолго замолчал.

– Почему солдаты не нашли оружие? – наконец спросил

– Я положила пистолеты назад, Гримо, а саблю закопала. Я думала, это ты показал Кэлину пистолеты, когда меня не было, но сейчас это уже не важно. Важно то, что мальчик убил двух варлийцев. Он как Лановар, и я боюсь за него. Когда Кэлин повзрослеет, его все больше и больше будет возмущать господство варлийцев. Он не станет мириться с ним, как ты или я. Будет сопротивляться. Противостоять. И они убьют его, как убили его отца.

Жэм вздохнул:

– Что я могу сделать, Мэв? Скажи мне.

– У меня есть земля далеко на северо-западе. Ферма на границе страны «черных» ригантов. У тебя среди них есть друзья. Я хочу, чтобы летом ты отвез Кэлина на север. Хочу, чтоб он был далеко от Мойдарта и его «жуков». Хочу, чтобы он обрел жизнь далеко от варлийцев.

– Этим летом он уже будет мужчиной, Мэв, И сам будет решать, ехать или нет.

– Поэтому мне нужна твоя помощь, Жэм. Кэлин восхищается тобой, думаю, он поедет, если ты попросишь его.

– Зачем ждать до лета?

– Жизнь в Эльдакре к тому времени успокоится. Сейчас слишком много событий и происшествий. Дай Кэлину окончить школу, и потом поезжайте.

– Ты хочешь, чтоб я вернулся?

– Что это за вопрос? – замерла она.

Гримо стоял как изваяние, молча глядя на нее. Мэв стало не по себе.

– Конечно, хочу, увалень, – сказала она ему. – Мне не с кем будет ругаться. Ладно, теперь позаботься о завтрашнем дне. Охотник будет близко. Он, конечно, мерзавец, но не дурак.

– Я ускользну от него, не волнуйся. И не возьму Кэлина с собой.

– Возьмешь, Жэм, – печально ответила Мэв. – Он убил человека, стал мужчиной и познал все печали, связанные с этим. Я хочу, чтобы он был поближе к тебе. Ему многому надо у тебя научиться. Ты тоже убил однажды – и изменился. Помоги измениться Кэлину.

– Сделаю все, что могу, Мэв.

– Я знаю, Гримо. Ты хороший человек.

Чувство печали не проходило, а скорее даже углублялось по мере того, как Ведунья приближалась к старому мосту. Магия не пульсировала под ногами, не звучала неслышным шелестом деревьев. И все же кое-где она ощущала следы того, что излучала когда-то земля: отблеск золота на застывшей глади воды, тень гармонии в листве раскидистого дуба, шепот минувшей славы в дуновении ветерка.

Все исчезло, когда Ведунья, тяжело опираясь на кленовый посох, вышла к мосту. В воздухе висела смерть. Недавние дожди смыли почти всю кровь, тела унесли. Но ужас остался, кружась невидимо над рекой, отравляя деревья и траву.

Чтобы восстановить утраченную гармонию этого проклятого места, требовались долгие дни отупляющего сознание труда, бесконечных молитв и поста. Так было всегда. Годами скульптор вырубал из куска мрамора прекрасную статую, доводя до совершенства красоты каждый мускул. А потом пришел бесталанный варвар и в один миг уничтожил ее ударом молотка. Созидание требует времени и любви, разрушите – лишь мгновения безумия.

Половину своей жизни Ведунья потратила на то, чтобы слиться с землей. Ради этого она пожертвовала всем, что дорого большинству людей: любовью, детьми, семьей. Иногда, как, например, сейчас, она почти жалела об этом.

– Сердце Ворона, – прошептала Ведунья. – Что же ты сделал с собой?

Приближались сумерки, и она устроилась отдохнуть, завернувшись в поношенный, прохудившийся плащ. Дела начнутся, когда взойдет луна, и к тому времени ей нужно было набраться сил.

Женщина достала из холщовой сумки щепотку мелко порубленных листьев и положила их под язык. Во рту распространился горький вкус, сердцебиение участилось. Запахи леса обострились: прелой травы, влажного меха спящих поблизости кроликов, резкий и едкий – лисьей мочи, тонкий, мягкий, пьянящий аромат распустившихся весенних цветов. Ведунья расслабилась, уступая хлынувшему потоку лесных воспоминаний. Откуда-то из глубины всплыли звуки. Далекие отголоски давно минувших дней. Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться на них. Сначала пришел смех, принесший с собой ощущение товарищества. Ведунья увидела воинов Камня: сбросив латы, они валили деревья, чтобы соорудить этот мост и проникнуть в самое сердце земли ригантов. Мост давал им возможность провести наступление на оплот Бэйна. Ведунья слышала их голоса. Древний язык Камня, незнакомый и непонятный. Тем не менее она ощущала их уверенность, веру в собственную непобедимость. Риганты нападут на армию Камня и уничтожат ее полностью.

Ведунья медленно открыла глаза. Она видела мужчин, обтесывающих бревна и укладывающих на место. Это не настоящие духи, всего лишь отражения в зеркале времени. С ними нельзя связаться. Их труд стал частью общей памяти леса.

Женщина отдыхала целый час, потом спустилась к реке, набрала в пригоршню воды, выпила. И наркотическая трава сразу же связала ее с другим образом. Она увидела Калина Ринга, сидящего на берегу, плачущего. Ведунья вздохнула. Ее дух был един с народом ригантов, и ей часто доводилось заглядывать в их будущее. Чара Вард принадлежала к другому народу, и ожидавшую ее беду Ведунья предвидеть не могла. Луна повисла над горами, хотя тонкая пелена облаков то и дело надолго закрывала ее бледный диск. Пригладив волосы мокрыми пальцами, женщина встала и потянулась. Когда-то в горах водились медведи, могучие, огромные звери, умевшие ловить лосося в прозрачной, искрящейся воде. Когда-то здесь привольно чувствовали себя волки. Человек перебил медведей и почти извел волков, вынудив их уйти далеко на север.

Ведунья поднялась на мост, положила в рот еще одну щепотку листьев и села на бревна.

Убийство Чары Вард было жестоким и диким порождением ненависти и похоти. Расправа над ее убийцами оказалась еще более страшным деянием, преднамеренным и ужасным по исполнению. То, что преступление совершил Сердце Ворона, едва не сломило Ведунью. В нем она надеялась найти все лучшее, что было в ригантах, но, как и его далекий предок Коннавар, юноша нес в себе как самое хорошее, так и самое плохое.

Холодало.

– Приди ко мне, Биндо, – прошептала она.

Над бревнами закружил туман, и Ведунья поежилась. По коже пробежали мурашки – что-то стылое коснулось ее шеи. Женщина не обернулась. Вместо этого она очистила голову от мыслей и в тихом шорохе ветра услышала нарастающий голос:

– Я убью тебя, сука! Убью!

Ледяные, нематериальные пальцы впились в ее кожу.

– Ты умер, Биндо, – спокойно сказала она. – Ты умер и уже никому не причинишь зла.

Пронзительный крик прозвучал в ее голове. Туман заклубился, поплыл и принял очертания худого, словно высеченного топором лица.

– Я покажу тебе, какой я мертвый! – завопил призрак, устремляясь к Ведунье.

Пальцы вцепились в ее лицо подобно когтям зверя, но она почувствовала лишь холодок ночного бриза.

– Тебе пора уйти, оставить это место. Мир обойдется без тебя, Биндо. Ты больше, ему не нужен.

– Мне надо отдохнуть, – произнес вдруг дух убийцы. – Это сон, утром я проснусь и продолжу путь на юг, к Скардайку. Это просто сон.

Она начала напевать древнее заклинание на старом, почти забытом языке горцев. Поднявшийся ветер тронул дрожащую туманную фигуру Биндо.

– Что ты делаешь? Прекрати, ты, сука! Мне больно!

– Тогда не сопротивляйся.

Он кричал, ругался и вопил, но Ведунья прочла заклинание до конца. Голос Биндо стих. Туман рассеялся.

– Куда он ушел? – спросил призрак Лусса Кампиона.

– Туда, куда заслужил своими делами, – ответила Ведунья, – но, думаю, ты не последуешь за ним.

– Я тоже умер?

– Да, – грустно сказала она.

Долгий стон сорвался с губ призрака. Ненадолго наступила тишина.

– Я не хотел, чтобы Чара умирала. Правда.

– Я знаю, Лусс Кампион. Тебя вырастили и воспитали для ненависти, а это опасно и ужасно для ребенка. Ты отправишься к месту назначения без меня. Оно зовет тебя. Прислушайся. Не старайся удержаться, мальчик. Иди.

– И я уже не могу ничего поправить?

– Нет. Мне этого не дано. Но хорошо, что ты сам этого хочешь.

– Мне так одиноко. Так грустно.

Ведунья почувствовала, как исчезла душа Лусса Кампиона.

И заплакала.

Кэлин не вступал в разговор двух мужчин, а лишь слушал и смотрел. Одним из них был Жэм, которого юноша знал и любил. Другим – огромный варлиец, в отношении к которому Кэлин еще не определился. Можно ли так рисковать, доверяясь врагу? Да, конечно, этот громила пощадил Жэма, когда тот был практически беспомощен. Но то решение принял он, Чайн Шада. Благоразумно ли подвергать себя опасности на основании только одного, пусть и благородного, поступка чужака.

Они сидели в пещере Жэма. В углу горел огонь, стоящий на выступе скалы фонарь скупо освещал убежище горца. Жэм оделся так, как одевался всегда, когда собирался в дальний путь: черные штаны и сапоги, темная рубашка и черный плащ. На его спутнике были сапоги для верховой езды с толстыми подошвами и тяжелый плащ из коричневой кожи. Рядом с этими великанами Кэлин чувствовал себя немного неуютно, а потому и сел поодаль, почти у входа в пещеру, где его лица касался прохладный воздух ночи.

После смерти Чары Кэлину плохо спалось. Девушка приходила в снах, живая и счастливая. Он просыпался, и осознание того, что она мертва, что ее больше нет, обрушивалось как удар молота. Все изменилось, все стало по-другому, и уже ни солнце над вершинами гор, ни шепот ветра в ветвях деревьев не давали ощущения радости. Кэлин бесцельно проживал очередной день, ложился вечером в кровать и снова видел ее.

– Так кто же такой этот Охотник? – спросил Чайн

– Южанин. Двадцать лет служил у Мойдарта, – ответил Гримо. – Опытный следопыт. И очень хитер.

– Ты его знаешь? Жэм усмехнулся:

– О да. Наши дорожки пересекались не раз. – Сдвинув повязку, горец потер пустую глазницу. – А теперь скажи мне, зачем могучий и знаменитый чемпион забрался так далеко на север, чтобы принять участие в столь малозначительном турнире?

Чайн Шада пожал плечами:

– Нужны были деньги. Кроме того, я думал, что сражусь с Горайном. Теперь, конечно, жалею, что приехал.

– А зачем вам деньги? – подал голос молчавший до того Кэлин. – Говорят, что вы выиграли все бои, в которых участвовали. И еще говорят, что вы богаты.

Чемпион вздохнул:

– Я совершил ошибку, женившись на женщине из-за ее красоты. Лицо ангела и тело богини. Я был без ума от нее. У нее есть брат, торговец. Она убедила меня вложить большие средства в его предприятие. Когда она ушла, то оказалось, что с ней ушли и мои деньги. – Он пожал плечами. – Нет глупца глупее, чем влюбленный мужчина.

– Но и нет человека благороднее, – возразил Гримо. – Ты пытался их найти?

Чайн Шада покачал головой:

– Они попытались пересечь море и скрыться в Гориазе. Корабль попал в шторм и затонул. Теперь она – и мои денежки – на дне моря. – Он замолчал, уставившись на пламя костра, потом тяжело вздохнул. – Так что мне ничего не оставалось, как вернуться на помост. Лучших бойцов уже побил, теперь выбора нет и приходится довольствоваться тем, что предлагают. А кошельки изрядно похудели. Время шло, и в один прекрасный день я вдруг понял, что силы и реакция не те, что когда-то. – Шада улыбнулся. – Мне еще не доводилось сталкиваться с человеком, которого я не мог бы одолеть. Но никто не может одолеть время.

– Дядя Жэм побил бы вас, – вставил Кэлин, – если бы был посвежее.

– Нет, парень, не побил бы. За три периода я бы разбил ему здоровый глаз. Он плохо защищается от ударов слева. Горайн глуп и не заметил этого.

– Думаю, вы ошибаетесь, – раздраженно сказал Кэлин.

– Нет, не ошибается, – ответил Гримо. – Чайн Шада – кулачный боец. Этим он зарабатывал себе на жизнь. Он не может украсть быка или биться на мечах, как я. Он не так быстро бегает, как ты, и хуже управляется с конем, чем Мулграв. У каждого свой талант, своя сильная сторона. Нет ничего зазорного в том, что тебя победит человек, достигший вершины в своем ремесле. Но от этого никто не становится лучше других в человеческом отношении.

Кэлин ничего не сказал и потянулся за кувшином с водой и глиняной кружкой. Один из заткнутых за пояс серебряных I пистолетов больно врезался под ребра. Он выпрямился и, вытащив оружие, положил на камень.

– Можно посмотреть? – спросил Чайн Шада.

Кэлин поднялся и подошел к чемпиону. В руке Шады пистолет выглядел игрушкой.

– Их сделал Эмберли, – сказал варлиец. – Его личное клеймо – стоящий на задних лапах серебряный лев. Вот здесь, на рукоятке.

– Хорошее оружие, – заметил Гримо. – Оно принадлежало отцу Кэлина.

– Да, отличная работа, – согласился Чайн Шада. – Пистолеты с клеймом Эмберли и такой вот гравировкой продаются по сто фунтов за штуку. Может, и дороже. За пару на аукционе дадут, пожалуй, двести пятьдесят. Названная сумма поразила Кэлина.

– Быть такого не может, – сказал он. – Это же безумие. В Эльдакре пистолет стоит восемь чайлинов.

– Наверное, – не стал возражать чемпион. – Но и старую рабочую клячу можно купить за пять чайлинов. А вот скаковой рысак обойдется в сто раз дороже. Или даже больше. Оружие Эмберли покупают короли и графы. Его ценят за точность и совершенство механизма.

– Этот дал осечку, – сказал Кэлин.

Чайн внимательно осмотрел пистолет и взвел курок. Потом открыл крышку пороховой камеры.

– В следующий раз он тоже даст осечку. Подойди и посмотри сам.

Юноша подошел, и чемпион поднес пистолет к его глазам:

– Видишь эту дырочку?

– Да

– Когда фитиль на пороховой полке воспламеняется, огонь должен пройти через это отверстие, чтобы поджечь заряд. Оно же забито. Видишь?

– Да.

– У тебя есть булавка?

– Нет.

Жэм снял заколку и передал ее Чайну, который осторожно прочистил отверстие иглой.

– Казалось бы, такая крохотная дырочка. Но, как и многое в жизни, она имеет большое значение. От мелочей зависит успех или неудача в крупных делах.

Варлиец закрыл крышку и спустил курок.

Кэлин взял второй пистолет. Здесь, кажется, все было в порядке. Но на всякий случай он прочистил отверстие иголкой заколки.

– Не забывай чистить оружие после каждого использования, – посоветовал Шада. – Никогда не оставляй пистолет заряженным более чем на день-два. Порох разъедает металл.

– Запомню, – пообещал Кэлин.

– Итак, когда уходим? – спросил варлиец.

– Подождем еще час, – ответил Гримо. – Чем темнее, тем безопаснее.

– Этот Охотник работает один?

– Нет. С ним еще четверо.

– Чем они вооружены?

– Мечи и кинжалы. Они горцы, им запрещено иметь огнестрельное оружие. Хотя, думаю, у Охотника все же что-то будет. Не знаю, как называется, в полдлины мушкета, и дуло похоже на трубу. При выстреле издает такой свистящий звук.

– Мушкетон, – догадался Чайн. – Выстреливает примерно пятьдесят крошечных пулек или мелких гвоздей. Отсюда и свистящий звук. На близком расстоянии человека разрывает на части. С двадцати футов прошивает от шеи до паха. У тебя есть какой-то план на случай встречи с ним?

– Нет, – бодро отозвался Жэм. – Но я быстро соображаю, когда возникает необходимость.

– Мы их убьем, – сказал Кэлин.

Слова повисли в воздухе, и в пещере вдруг стало тихо-тихо. От этой тишины юноше стало не по себе. Мужчины не смотрели на него. Жэм отвел взгляд в сторону, словно любуясь игрой теней на стене, а Чайн Шада налил в кубок воды и потягивал ее не спеша, как вино. Через некоторое время Гримо заговорил, но не с Кэлином:

– Мэв дала мне немного денег. Думаю, нам обоим их хватит до Варингаса.

– Не утруждай себя, друг, и оставь деньги, – сказал Шада, – но поблагодари ее от меня. Пинанс мой старый приятель. Мы с Горайном останавливались у него на обратном пути из столицы. Погощу у него, а потом уж решу, куда двигаться дальше.

– Все равно возьми. – Гримо усмехнулся. – Ты даже не представляешь, что сделает со мной эта женщина, если я не отдам тебе деньги.

Шада кивнул:

– Хорошо. Я найду способ вернуть долг.

Кэлин чувствовал себя лишним. Мужчины не обращали на него внимания, как будто он сказал какую-то глупость. Его охватила злость. Разве не он рассчитался с убийцами Чары? Пусть думают что хотят, но перед ними не мальчишка. Они убедятся в этом, если Охотник, на свою беду, встанет у них на пути.

Его пальцы сжали рукоятку пистолета. Они поймут, с кем имеют дело, когда свинцовая пуля разорвет черное варлийское сердце Охотника.

Укрывшись за кустами жимолости, Охотник присел и внимательно осмотрел лежащее к северу открытое пространство, пытаясь обнаружить признаки движения. Это был плотный мужчина с покатыми плечами, одетый в длинный черный плащ из медвежьей шкуры. Из-за тучи выплыла луна. Охотник инстинктивно пригнулся, опасаясь, что его выдаст отблеск бледного лица или седой бороды, торчащей клочьями из-под подбородка.

В небесном свете трава казалась серебристой, и на ней ясно виднелись три цепочки следов. Повернувшись влево, Охотник обозрел старый бревенчатый мост. В это время года, когда вода в реке поднялась, мост был одной из трех переправ на территорию Пинанса. Две другие представляли собой труднопроходимые горные перевалы. В отличие от Галлиота Приграничника, Охотник не верил, что Чайн Шада остался без друзей. Кто-то помогал ему, укрывал его, и, вероятнее всего, этим добродетелем был Жэм Гримо. Жэм хорошо знал горы и мог без особого риска перевести варлийского чемпиона по любому маршруту.

Впрочем, Охотник сильно сомневался в том, что Гримо пойдет через перевалы. Дорога через любой из них была в три раза длиннее, а следовательно, и риск быть схваченным возрастал во столько же раз. Мост находился всего в нескольких милях от Старых Холмов, и путь к нему лежал через густой лес, надежно укрывавший от преследователей.

Опасность могла поджидать беглецов только на самом мосту.

Что ж, это как раз в духе Гримо. Рассчитанный риск. Игра на грани.

Охотник относился к таким играм, как к глупости, но невольно восхищался смелостью одноглазого горца и даже завидовал ему. Известия о подвигах и приключениях Гримо всегда вызывали у него улыбку.

Даже тогда, когда Гримо увел его лучшего быка.

Любой другой воспринял бы это как унижение или обиду. Для Охотника похищение быка стало золотым моментом. Приобретая животное, он ясно дал понять, что любой, кто попытается его украсть, будет обнаружен и жестоко наказан. Репутация Охотника была такова, что он не сомневался: никто – за исключением Гримо – не станет рисковать собственной шкурой. Быка держали на привязи неподалеку от дома и охраняли денно и нощно. Длинная, привязанная к калитке загона и хитро спрятанная в траве веревка была соединена с дюжиной звонких колокольчиков. Любой, кто попытался бы пройти через нее, выдавал себя одним движением. Увести быка на юг мешала глубокая, наполненная водой канава.

Охотник знал, что Гримо не устоит перед соблазном, и потому каждую ночь отправлялся в засаду с заряженным мушкетоном, ожидая появления вора.

Сказать по правде, он не собирался его убивать. Без Гримо здесь стало бы намного скучнее. Нет, ему хотелось схватить одноглазого ловкача, выпить с ним, а потом отпустить.

Но Гримо не приходил. Пятнадцать ночей кряду Охотник провел в засаде, не смыкая глаз. На шестнадцатую ночь он задремал. Всего на несколько мгновений. Но когда он открыл глаза, загон был пуст. Охотник взревел от ярости и, выскочив из укрытия, поднял на ноги своих пастухов. Двух сторожей обнаружили за рвом, где они лежали связанными. Ни один из них не видел, кто это сделал. Веревку с колокольчиками аккуратно перерезали. Следы похитителя и быка вели на юг, и Охотник со своими людьми бросился в погоню. Добравшись до канавы, они увидели, что через нее переброшены две свежие доски. Поиски продолжались всю ночь, но закончились ничем.