Текст книги "Надежда гардемарина"

Автор книги: Дэвид Файнток

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Судья выдвинул из-под стола стул и буквально рухнул на него.

– Адвокат, – пробормотал он. – Мисс Казаи. Это она подбила меня.

– Ну, она видела, как вы старались. – Одержав победу, я мог позволить себе мирный тон. Он криво улыбнулся:

– Пока я жив, не вздумайте появиться на Надежде в качестве гражданского лица.

– Ладно, не появлюсь. – Моя эйфория мгновенно улетучилась. Я вспомнил об Аманде.

Мы возвратились в зал суда и прошли через все пункты. Я смиренно извинился, а судья стер протокол Затем он просмотрел дело и отклонил заявление Трэдвелов за отсутствием юридических мотивов.

Когда я проходил мимо миссис Трэдвел, она вскочила.

– Вам это так не пройдет! – крикнула она. – Мы обратимся в суд на Окраинной колонии! До встречи!

Я пожал плечами. Все может быть.

26

Хотя дело было официально закрыто, слух о нем распространился по кораблю. Вакс даже во время вахты как-то странно улыбался. Алекс же открыто поздравил меня, за что получил строгий выговор.

Вся команда уже была в сборе. Последние пассажиры занимали свои каюты. Когда на борт поднялись Трэдвелы, я приказал привести их на мостик.

– Я не хотел брать вас в полет, но не стоит раньше времени разлучать Ральфа и Паулу. Только помните: еще один протест, или петиция, или вмешательство в работу экипажа корабля, не говоря уже о давлении на Паулу, – и остаток путешествия вы просидите на гауптвахте. Понятно?

Они долго пререкались со мной и согласились лишь после того, как я пригрозил отправить их обратно на станцию.

На корабль доставили последние запасы провизии. Новый баркас вместо того, злополучного, на котором погибли наши офицеры, под моим неусыпным наблюдением был благополучно помешен в ангар лейтенантом Хольцером. Дарла пересчитала базовую массу без каких-либо нареканий.

Все члены экипажа вернулись из отпуска, не оказалось ни дезертиров, ни находившихся в самоволке, и я мог облегченно вздохнуть. Семнадцать пассажиров, следующих до Окраинной колонии, решили не продолжать путешествия, и их места заняли другие. Всего на борту оказалось девяносто пять пассажиров.

Дерек вызвал меня со своего поста:

– Новый гардемарин ждет у шлюза, чтобы доложить о своем прибытии, сэр.

– Очень хорошо. Пошлите его на мостик. – И тут я вспомнил себя самого в «Околоземном порту» Вот я приглаживаю волосы, нервно сжимая ручку чемодана, и мне так хочется произвести хорошее впечатление на командира Хага! А теперь я был на другом конце провода.

– Разрешите войти, сэр, – послышался незнакомый голос.

– Входите, – ответил я не оборачиваясь.

– Гардемарин Филип Таер явился, сэр. – Он поставил на пол сумку и изящно вытянулся по стойке «смирно».

Наконец я повернулся к нему и онемел. Он был не просто красив. Ослепительно красив. Идеально гладкая кожа, светлые волнистые волосы, голубые глаза и точеное лицо. Прямо картинка с рекламы призывников: он служит в Военно-Космических Силах.

Я взял у него документы, не скомандовав «вольно», пока не изучил их. Он поступил на службу в тринадцать лет и прослужил уже три года. Поэтому являлся старшим не только для Дерека, но и для Алекса тоже. Алекс будет разочарован, но тут уж ничего не поделаешь. Насчет Алекса у меня были свои планы.

– Вольно, мистер Таер.

– Благодарю вас, сэр. – Голос у него был глубокий и звонкий.

– Добро пожаловать на «Гибернию». – Я едва удержался, чтобы не протянуть ему руку, забыв на какой-то момент о дистанции, которую должен держать командир, – Значит, в прошлом году вы находились в межпланетных полетах?

Юноша подкупаюше улыбнулся:

– Да, сэр.

– И на Окраинной колонии побывали?

– Да, сэр. На «Гиндерберге» до того, как меня перевели.

Таер повидал больше, чем я до своего назначения на «Гибернию», не говоря уже о том, что за плечами у него было три года службы.

– Полагаю, вы будете у нас старшим гардемарином.

– Я уже слышал об этом от командира Форби, сэр. – У него была приятная улыбка. – Думаю, что справлюсь.

– Хорошо. До этого какое-то время у нас старшим гардемарином был мистер Тамаров, но, думаю, у вас с ним не будет проблем.

– Уверен, не будет, сэр.

Кажется, оптимизма ему не занимать.

– Вот и отлично, мистер Таер. Устраивайтесь в кубрике и осмотрите корабль.

– Есть, сэр, – Он отсалютовал и как-то очень изящно и легко подхватил свою сумку.

– Благодарю вас, сэр. – Он повернулся и вышел. Надо будет объяснить Алексу, что понижение его вынужденное.

Я сел в свое кресло и предался размышлениям. Сегодня – гардемарин. Вчера вечером – мистер Шантир, новый лейтенант. Последний, прибыв на мостик, непринужденно отсалютовал мне и на мое приветствие ответил теплой дружеской улыбкой:

– Спасибо, сэр. Я рад оказаться на борту вашего корабля.

– Вас характеризуют как блестящего навигатора.

– Ну что вы, сэр, – скромно ответил он. – Просто нравится решать навигационные задачи.

– Что же, будете у нас обучать гардемаринов.

Он снова улыбнулся:

– Это дело мне по душе.

Лейтенант мне понравился, и я невольно сравнил его с лейтенантом Казенсом, настоящим пиратом, нагоняющим на меня страх.

Мы вскоре отчалили от станции на безопасное расстояние и почти сразу же вошли в синтез. Я замотался и не заметил, как исчезает из виду Надежда, спохватившись лишь, когда погасли экраны.

Скоро звезды снова появятся. Это был лишь короткий перелет до Боксита, где нам предстояло подобрать нашего третьего лейтенанта. При обычных источниках энергии такое путешествие отняло бы недель пять, а с помощью синтеза на скачок потребуется день. Преодолеть расстояние между планетами можно было быстрее, чем сблизиться с кораблем Объединенных Наций «Брезия».

«Брезия» была маленьким крейсером, который сновал между планетами системы «Надежда». Он выполнял спасательные функции, а также служил для других нужд гражданского флота и коммерческих судов. «Брезия» не была снабжена двигателями синтеза и ходила на скоростях ниже скорости света. К сожалению, ее командир имел лишь межпланетный ранг, иначе я завербовал бы его так же как и его лейтенанта.

Во время сближения Хейнц и Ларс Шантир работали вместе. Верный своему слову, Хейнц ни к кому не придирался и вел себя просто безукоризненно. Он действительно был отличным пилотом. После того как мы обнаружили «Брезию», он с большим мастерством перевел корабль на нужный курс и скорость. Чтобы избежать сложной процедуры стыковки воздушных шлюзов, мы остановились в сотне метров от «Брезии», и я послал матроса в скафандре, снабженном двигателем, связать наши корабли гибким тросом. По этому тросу с сумкой, привязанной к скафандру, новый офицер прибыл на наш корабль.

Дел у меня было немного, и я пошел к воздушному шлюзу встретить его. Прежде чем отдать честь, он снял скафандр.

– Лейтенант Ардвел Кроссборн явился, сэр, – Это был невысокий полнеющий человек лет под сорок.

– Вольно, лейтенант. Добро пожаловать на корабль.

– Спасибо, сэр. – Он окинул взглядом корабль. – Как только разберусь с пожитками, приступлю к своим обязанностям, сэр. Постараюсь быть полезным.

– Не торопитесь, мистер Кроссборн, – сказал я. – Вы понадобитесь не раньше чем после обеда.

– Хорошо, сэр, если вы настаиваете. – Странный ответ, на у него вообще были необычные манеры. Хотя рекомендовали его как компетентного опытного офицера. Я вернулся на мостик и нетерпеливо ждал, когда мистер Хейнц и лейтенант Шантир рассчитают и сверят друг с другом координаты для синтеза. Сам я при проверке расчетов не обнаружил ошибки. Мы вошли в синтез.

Через семь недель мы будем на Окраинной колонии, более молодой, чем Надежда. Природа там суровее, а в воздухе меньше азота, чем углекислого газа, но дышать можно. Предстояло еще много работы по терраформированию – надо было уменьшить содержание в атмосфере серных соединений, чтобы планета могла развиваться дальше. Уже сейчас она была открыта для колонизации и туда прибыло около шестидесяти тысяч поселенцев.

Ларс Шантир стал моим первым лейтенантом. Мистер Кроссборн с его шестилетним опытом – вторым. Вакс был последним по рангу, но для лейтенантов это не имело особого значения, как для гардемаринов, по крайней мере до тех пор, пока был жив командир. Бочку, как и полагалось, перенесли к лейтенанту Шантиру. По традиции эта неприятная обязанность лежала на первом лейтенанте.

Каждую минуту свободного времени я скучал по Аманде. В те незабываемые ночи в горах Западного континента у меня родилось к ней настоящее чувство. Аманда знала все мои недостатки и все же любила меня. Мне так ее не хватало!

Мы окунулись в рутину корабельной жизни. Я часто вспоминал пассажиров, к которым привык: миссис Донхаузер, мистера Ибн Сауда и, конечно, Аманду. Из прежних пассажиров остались немногие, и, к сожалению, среди них Трэдвелы.

Однажды на мостик пришел встревоженный Вакс:

– Сэр, хочу вам кое-что сообщить.

– В чем дело?

Он не сразу заговорил:

– Лейтенант Кроссборн, сэр. Он расспрашивал матросов о нападении на Шахтере. Сначала я думал, что это просто треп, а потом понял, что у него какая-то своя цель.

Я решил отмахнуться:

– Чем катить бочку на вышестоящего офицера, занимались бы лучше своими делами.

– Да, сэр. Но я просто информирую вас.

– Забудьте об этом. Пусть спрашивает о чем хочет. Мне все равно.

Я не собирался что-либо скрывать от своего нового лейтенанта. Ведь мои действия будут подвергнуты строгой проверке в недремлющем Адмиралтействе, как только мы прибудем домой, уж понижения мне точно не миновать, а может, и чего-нибудь похуже. Так что испортить мою уже испорченную карьеру Кроссборн просто не мог.

И тем не менее информация Вакса несколько удивила меня. Но что действительно встревожило, так это небрежное замечание лейтенанта Шантира во время очередной тихой вахты, когда я читал книгу по шахматам.

– Просто удивительно, сэр, что ваши гардемарины не очень-то усердно отрабатывают свои штрафные баллы.

– Что вы имеете в виду?

– Вчера я выпорол одного из них, потому что он набрал десять. Мог бы поднатужиться и отработать их. На каждый штрафной балл уходит не больше двух часов.

– Кто же был этот гардемарин? – спросил я, сосредоточившись на ферзевом гамбите.

– Мистер Кэрр. Я наказал его за лень. А вы, командир, сторонник более жестких действий или более мягких?

– Ни то, ни другое, – ответил я, встревожившись. – Обращайтесь к своему чувству справедливости, – Я сам назначил Дереку семь баллов за то, что он пытался задушить меня, и не забыл записать их в журнал, когда вернулся на корабль. Но, наученный горьким опытом, он вряд ли стал бы зарабатывать еще. – Сколько баллов у него было?

– Одиннадцать. – Странно. Никогда не думал, что Дерек может вести себя столь опрометчиво.

– Интересно, в чем же он провинился? – Я потянулся за журналом, заранее зная ответ. Чтобы выпороть Дерека, лейтенанту не надо было назначать ему штрафные баллы. Он просто послал бы его к мистеру Шантиру с приказом о наказании. А вот первый гардемарин такого приказа отдать не мог. В его власти было лишь записывать штрафные баллы, которые, если их назначать достаточно быстро, приводили к такому же результату.

Я бегло просмотрел записи, сделанные офицерами во время вахт. «…Мистер Кэрр, небрежность в содержании личных вещей. Мистер Таер назначает один штрафной балл… Мистер Кэрр, нарушение субординации, два штрафных балла от мистера Таера». Почему Дерек не отработал их? Я стал дальше листать страницы. «…Мистер Кэрр, неудовлетворительное состояние формы, два штрафных балла от мистера Таера… Мистер Кэрр, пренебрежение служебными обязанностями, два штрафных балла от мистера Таера».

Вот оно в чем дело. Таер назначал штрафные баллы быстрее, чем Дерек мог их отработать.

Я решил не вмешиваться. Дереку не повезло, Таер, новый старший гардемарин, демонстрировал на нем свою власть. Я, как ни старался, не мог выкинуть этот инцидент из головы, да и не только этот, потому что сам совсем еще недавно был гардемарином. Встретившись на вахте с Алексом, я заметил в нем растерянность и озабоченность. И вдруг подумал о том, что с некоторых пор встречаюсь с ним только на вахте и за ужином, да и остальных гардемаринов вижу редко. Я надеялся что-то узнать у Алекса, но у него была наша флотская школа. Дела кубрика только в кубрике.

Во время синтеза делать почти нечего, навигационные проверки не нужны, данных на экранах нет, остается только наблюдать за системами жизнеобеспечения: рециркуляции, гидропоники, энергоснабжения. Размышляя над ситуацией в кубрике, я стал следить за появлением новых записей в журнале.

Дерек, Алекс и оба кадета быстро набирали штрафные баллы. У Алекса за три дня их накопилось семь, и еще два появилось у Дерека. У Паулы и Рики на двоих было шестнадцать.

В нарушение всех правил я отправился прямо к Филипу Таеру:

– В кубрике все в порядке, мистер Таер?

Он весело улыбнулся:

– Все хорошо, сэр. Я держу их в руках. – Выглядел он, как всегда, великолепно. Изящный, стройный и до того красивый, что даже страшно.

– Вы работаете с хорошими офицерами, мистер Таер.

– Да, сэр. Им только надо напоминать, кто главный, и мне это удается. – Его невинные голубые глаза смотрели на меня с затаенным вопросом. – Что-нибудь не так, сэр?

– Нет, ничего, – быстро ответил я, зная, что нарушил неписаные правила, командиру не положено вмешиваться в дела кубрика.

Когда я возвращался после ужина из столовой, меня остановила доктор Убуру.

– Вам известно, – спросила она, – что на этой неделе ко мне обращалась Паула Трэдвел?

– Нет.

– Так я и думала. – Она помолчала, пока мы поднимались по лестнице.

– А в чем дело, доктор? Вы можете ответить, не нарушая правил вашей этики?

– У нее была истерика. – Убуру посмотрела мне в глаза.

– О Господи. – Я ждал продолжения, но Убуру молчала.

– Что послужило причиной?

– Я поклялась не говорить вам, – ответила она. – Прежде чем пациентка мне все рассказала.

Я судорожно вцепился в перила:

– А если я прикажу?

– Я не подчинюсь, – спокойно ответила она и улыбнулась. От улыбки ее темное лицо потеплело. – Я не хочу лишних проблем, командир. Просто поставила вас в известность.

– Спасибо. – Я пошел к себе в каюту и лег на койку. Мне так не хватало визитов шефа. Он относился ко мне по-прежнему дружелюбно, старался помочь, но сохранял дистанцию.

Следующую вахту я дежурил с лейтенантом Кроссборном. Мы долго молчали, потом наконец он попытался завязать разговор. Я слушал его рассеянно – мысли были заняты другим, но, как только он заговорил о Шахтере, насторожился.

– Кто проявил себя лучше всех, когда бунтовщики прорвались на борт?

– Мистер Вышинский. Он был просто незаменим, и Вакс Хольцер, – ответил я досадуя. Надо же! Привязался.

Следующий вопрос вернул меня к реальности.

– А что заставило вас пустить на корабль десяток людей, одетых в скафандры?

Я язвительно бросил:

– Это допрос, лейтенант?

– Вовсе нет. Но случай просто из ряда вон. Я веду дневник и записываю туда все важные события. Если вы настаиваете, могу переменить тему.

– Не надо. Сожалею, но я допустил ошибку, пустив их на корабль.

Моя откровенность, казалось, обрадовала его.

– Должно быть, это был ужасный день.

– Да.

– Я веду записи каждый вечер, – сказал он доверительно. – Излагаю в дневнике свои чувства и мысли.

– Для вас это, видимо, отдушина, – сказал я с отвращением.

– Написано неплохо, но никто не читал, только мой дядя.

– Он литературный критик? – спросил я из вежливости.

– Нет, но сведущ в делах флота. Возможно, вы о нем слышали? Адмирал Брентли.

Еще бы не слышать. Адмирал Брентли возглавлял Оперативное командование флота в Лунаполисе, а этот Кроссборн был его ушами! Сердце у меня упало.

– А записи о Шахтере вы уже сделали, лейтенант?

– О да, – скромно ответил он. – Все это так трагично. Уверен, дядя прочтет с интересом.

Я замолчал, кипя от возмущения. Потом пожал плечами. В Адмиралтействе и без дневника мистера Кроссборна знали, что я натворил.

Но через три недели я понял, что необходимо действовать. Мистер Кроссборн оставил в покое Шахтера и стал расспрашивать о казни матросов Таука и Рогова. В то же время мои гардемарины и кадеты окончательно пали духом. Алекс буквально кипел от ярости. Со мной держался вежливо, а с другими то и дело срывался. Дерек выглядел подавленным и усталым.

– Ко мне дважды являлся мистер Тамаров, – сообщил лейтенант Шантир. – Я не проявлял особого усердия, но отпустить его просто так, разумеется, не мог. – Все это значилось в журнале, который я регулярно просматривал. Я также стал навещать спортзал и понял, почему так редко встречаю гардемаринов и кадетов, – почти все время они отрабатывали штрафные баллы.

В полной растерянности я доверился Макэндрюсу, рискнув проявить свою неопытность, но он и так знал мне цену.

– А чего вы ожидали, – без обиняков заявил шеф. – Как вы думаете, откуда взяли офицеров, которых вы так просили на базе?

– Выражайтесь яснее, – буркнул я, чувствуя себя полным идиотом. Но я должен был это знать. Он вздохнул:

– Командир, мистер Шантир сам изъявил желание служить у нас на корабле. Верно? Двух других офицеров назначили. Прикажи вам Адмиралтейство направить на проходящий корабль лейтенанта, кого бы вы выбрали?

– Мистера Кроссборна, – без колебаний ответил я.

– А кого из гардемаринов?

Я в сердцах выругался.

– Вы помогли ребятам из межпланетного флота избавиться от их самой большой головной боли.

Я проклинал свою тупость, свою слепоту.

– Ну и дурак же я! Даже не просмотрел личные дела новых офицеров, не имел о них ни малейшего представления! – Мне и в голову не приходило, что со мной могут сыграть столь злую шутку.

– Не расстраивайтесь, командир. От личных дел пользы мало.

Я помолчал. Шеф прав. Вряд ли мистера Таера характеризовали в личном деле как «тирана» и «садиста». Да и Кроссборн не нарушал уставы Военно-Космическою Флота, ведя дневник в свободное от работы время. А то, что он приставал ко всем с вопросами провокационного характера, я вообще не мог доказать. Тем более было бы глупо с моей стороны делать ему за это выговор. Наверняка я помог его бывшему командиру избавиться от него.

Я ушел к себе в каюту и стал размышлять. Традиции есть традиции. Я не терпел, когда их нарушали. Но как остановить гардемарина Таера? Или запретить лейтенанту Кроссборну вести дневник? Никаких идей на этот счет у меня не было.

Между тем я приказал Алексу пройти углубленный курс навигации и отправил его в машинное отделение к мистеру Макэндрюсу. Пусть хоть немного отдохнет от Таера.

Но ничего не изменилось. Алекс продолжал набирать штрафные баллы, и его снова послали к Шантиру.

Через два дня мы вместе с Алексом несли вахту. Он, морщась от боли, опустился в кресло. Я не выдержал:

– Потерпи, Алекс.

– О чем вы, сэр? – Голос у него дрогнул. Ему было без малого восемнадцать, и он заслуживал лучшего обращения. Но учеба в Академии не прошла даром. Он ни за что не пожаловался бы командиру на своего начальника.

Я плюнул на субординацию:

– Потерпи. Я знаю, что происходит.

Он посмотрел на меня. И в его взгляде я вместо обычного дружелюбия увидел равнодушие.

– Иногда я просто ненавижу флот, сэр.

– И меня тоже?

Взгляд его потеплел.

– Вас нет, сэр, – спокойно ответил он. – Многим сейчас нелегко, сэр. – Это было самое большее, что он мог сказать о делах кубрика.

Между тем Кроссборн продолжал кропать свой дневник. Во время вахт он только и делал, что листал журнал и, наткнувшись на запись о том, как Алекс защищал несчастного моряка во время суда, поинтересовался, что я думаю по этому поводу.

– Лейтенант, ваши вопросы и доклады, которые вы без конца строчите, плохо действуют на моральное состояние людей. Лучше прекратите.

– Это приказ, сэр? – вежливо спросил он.

– Просьба.

– При всем моем уважении к вам, сэр, не думаю, чтобы мой дневник попадал под юрисдикцию Военно-Космического Флота. Непременно спрошу об этом у дяди Тэда. А вопросы, если вы мне прикажете, я могу и не задавать.

– Очень хорошо. Считайте это приказом.

– Есть, сэр. Но, поскольку приказ не совсем обычный, прошу изложить его в письменном виде.

– Забудьте об этом, – поразмыслив, сказал я. – Можете продолжать. – Подобный приказ, если не знать подоплеки, мог показаться просто идиотским и к тому же диктаторским. А мне и так хватало проблем с Адмиралтейством.

Безрезультатно закончился и разговор с Филипом Таером. Я вызвал его к себе в каюту, чтобы придать нашей встрече менее формальный характер.

– Я просматривал журнал, мистер Таер. Почему вы назначаете так много штрафных баллов?

Он сидел, положив руку на стол, как в свое время шеф, и смотрел на меня своими невинными голубыми глазами.

– Я готов подчиниться вашим приказам, сэр. Вы советуете не обращать внимания на явные нарушения?

– Нет. Но нарушения есть или вы ищете их?

– Командир, я стараюсь. Делаю все, чтобы не занимать вашего времени проблемами кубрика, – Ответ был откровенным и разумным. Не придерешься.

– Никто мне ничего не говорил, – буркнул я. – Но вы назначаете штрафные баллы быстрее, чем их можно отработать.

– Да, сэр, я знаю. Не раз предлагал мистеру Кэрру и мистеру Фуэнтесу проводить больше времени в спортзале, сам ходил туда, чтобы им помочь с упражнениями. Но лучше всего не зарабатывать штрафных баллов. – Он спокойно смотрел мне в глаза.

– Каким образом?

– Соблюдать устав, сэр. Мой предшественник, должно быть, весьма небрежно относился к своим обязанностям. Он и сейчас себя ведет неадекватно. Потому и не мог учить других. Все эти проблемы я стараюсь сейчас решить.

Да, к нему ни с какой стороны не подъедешь.

– Не буду учить вас, как надо вести себя в кубрике. Только скажу, что в моральном отношении вы плохо действуете на людей.

– Спасибо, что сообщили мне об этом, сэр, – с неподдельной искренностью заявил Таер. – Сделаю все, чтобы их моральные проблемы больше вас не беспокоили.

– Я хочу, чтобы их не было. А скрывать ничего не надо. Это все.

Гардемарин изящно отсалютовал и удалился. Я мерил шагами каюту вне себя от злости. Ладно, я его предупредил. И оставлю в покое до Окраинной колонии. Не исправится, пусть пеняет на себя.

Во время очередного посещения спортзала я застал там Дерека и Рики. Дерек работал на брусьях, кадет отжимался на матрасе. Алекса не было. Мальчишки истекали потом и молча ждали, пока я уйду.

Я не видел Алекса три дня, пока мы не встретились на вахте.

– Что-то я не вижу вас в спортзале, мистер Тамаров.

Он посмотрел на меня безо всякого выражения:

– Да, сэр. Мне приказано оставаться в кубрике и выходить только на вахту и в столовую.

– О Господи! И как долго?

– Пока я не буду проявлять усердия в службе, сэр. – Лицо его оставалось бесстрастным, но он покраснел.

– А теперь проявляете?

– Похоже, нет, сэр. Мне сказали, что я не способен к службе в Военно-Космическом Флоте. Возможно, так оно и есть.

– Вы очень даже способны, – попытался я подбодрить его. – Все образуется. Я тоже не ладил со своим старшим гардемарином, а потом мы стали друзьями. – Я понимал, что все это пустые слова. Джетро Хагер не имел ничего общего с порочным мальчишкой, которого судьба послала нам в старшие гардемарины.

– Да, сэр. Все бы ничего, да вот только Рики по ночам плачет.

– Плачет? – встревожился я.

– Да, сэр, два или три раза плакал, когда поблизости не было мистера Таера.

Это уже совсем плохо. Рики Фуэнтес – хороший, жизнерадостный мальчик. И просто так лить слезы не будет. На память пришел урок, преподанный мною Ваксу Хольцеру после того, как я стал командиром. Но одно дело Вакс Хольцер, а другое – наш новый гардемарин. Вакса я хорошо знал, мы вместе жили в кубрике. К тому же Вакс был отличным офицером и старался изжить в себе все плохое, чего не скажешь о Филипе Таере.

Через три недели мы выйдем из синтеза, чтобы провести навигационную проверку, и тогда до Окраинной колонии останется всего несколько дней. Так что надо повременить.

Однако спустя какое-то время ко мне обратился мистер Шантир:

– Сэр, в кубрике что-то не так. Ко мне опять приходили мистер Кэрр и мистер Фуэнтес. Журнал переполнен штрафными баллами.

– Знаю.

– Вы можете что-нибудь предпринять?

– А что вы предлагаете, мистер Шантир?

– Сместить с должности старшего гардемарина или как-то поумерить его пыл. О Господи, прислали бы его ко мне со штрафными после всего, что он проделал с другими.

– Нет, так мы все по милости Таера станем садистами, мистер Шантир. Нельзя сместить его с должности. Мне не в чем его обвинить. Он подчеркнуто вежлив, выполняет все мои приказы, у него отличные результаты по навигации и другим предметам. Не могу же я убрать его только потому, что он мне не нравится.

– Найдите другие причины, командир.

– А что скажут в Адмиралтействе? Они же не знают, что Дерек и Алекс не доставляли ему особых хлопот.

– Что же тогда прикажете делать мне, когда этих ребят присылают на бочку?

– Исполнять свои прямые обязанности, мистер Шантир. – Он быстро прекратил разговор.

Мистер Кроссборн совсем обнаглел и не упускал случая упомянуть своего дядюшку адмирала Брентли, с которым мечтал встретиться и тряхнуть стариной. Я пропускал все эти излияния мимо ушей, но напряжение мое росло.

Чтобы отвлечься, я проводил учения. Экипаж через непредсказуемые интервалы времени тренировался то в проведении боевой атаки, то в отражении нападения, то тушил пожар в носовом трюме. Все это хоть немного разнообразило монотонную корабельную жизнь.

Наступил наконец день, когда пилот Хейнц вместе с Алексом и лейтенантом Шантиром заняли свои места на капитанском мостике. Я вывел корабль из синтеза, и на экранах с захватывающей дух четкостью появились мириады звезд. Вдали сияло огромное солнце системы «Окраинная колония». Еще один скачок длиной в четыре дня, и, если повезет, мы окажемся рядом с орбитой планеты.

Я с нетерпением ждал завершения навигационных проверок. Вместе с пилотом Хейнцем курс вычисляли мистер Шантир и Алекс, поэтому не было необходимости проверять расчеты, и тем не менее я это сделал. Оказалось, что все в порядке, я отдал приказ машинному отделению войти в синтез.

В тот вечер в люк моей каюты постучали. Это оказался Филип Таер. Он вытянулся по стойке «смирно» и во весь рот улыбался:

– Извините за беспокойство, сэр, с вами хочет поговорить пассажир. Мистер Трэдвел. – Пассажиры могли пройти на офицерскую половину только в сопровождении членов экипажа или же поговорить со мной в столовой.

– Скажите ему, пусть запишет… Ну да ладно. – Я, конечно, мог отказаться от встречи. Еще одна тирада мистера Трэдвела по поводу его дочери была лишь заслуженной карой за то, что я столь поспешно зачислил ее на службу, – Проводите его.

Гардемарин отдал честь, повернулся на каблуках и ушел строевым шагом. Раздражение мое росло. Я мерил шагами каюту, опасаясь очередных упреков.

– Войдите, – откликнулся я на стук в дверь. Мистер Таер посторонился, и в каюту нерешительно вошел Рейф Трэдвел.

– Ах, это вы. А я-то думал… – Я сделал знак Филипу удалиться.

Долговязый тринадцатилетний подросток вежливо улыбнулся:

– Спасибо за аудиенцию, сэр.

– Рад тебя видеть. Хочешь спросить о сестре?

– Нет, сэр.

Я молча ждал. Он стоял, вытянув руки по швам.

– Я хочу поступить на службу, командир Сифорт.

Я онемел:

– Что? Поступить на службу?

– Да, сэр. Кадетом. – Он бросил взгляд на меня и быстро добавил: – Я раздумал остаться с родителями. Не знаю только, нужны ли вам сейчас гардемарины. Я хочу еще немного побыть вместе с сестрой. Просто не верится, как много дал ей Военно-Космический Флот.

Я ушам своим не верил. Если мальчишка издевается надо мной, я положу его на бочку, будь он военный или гражданский.

– Я действительно так думаю, сэр. Она всегда зависела от меня, а теперь разговаривает со мной как взрослая! И всегда занята. Мне кажется, что она теперь на целых три года старше меня.

– А как ваши родители?

– Мы с Паулой выросли в яслях, сэр, общественных яслях в Арканзасе. Мы очень мало времени проводили вместе. Они забрали нас оттуда, когда решили эмигрировать. Они и без нас обойдутся.

– По их поведению этого не скажешь.

Он улыбнулся:

– Теперь они предъявляют свои родительские права, а не понимают, что детей надо растить с пеленок. Они прекрасно обойдутся без нас.

– А как насчет дисциплины?

– Не знаю. Может, я даже буду ненавидеть ее. Но она наверняка пойдет мне на пользу. – Говорил он беспечно, но видно было, как сильно дрожит его вытянутая вдоль бедра рука.

Я снова зашагал по каюте. Еще один гардемарин пригодился бы нам, хотя особой нужды в нем не было. Если Рейф окажется в кубрике, Пауле станет морально легче. Но что скажут в Адмиралтействе, когда узнают, что я отобрал у Трэдвелов обоих детей, не говоря уже о самих Трэдвелах? Ну да ладно, я и так по уши увяз. Одной ошибкой больше, одной меньше. Не все ли равно.

– Я дам вам знать. – Я открыл люк.

– Но я только…

– Свободны! – Я ждал, когда он выйдет.

– Да, сэр, – кротко ответил Рейф, таким образом сдав свой первый экзамен.

В ту ночь ко мне снова явился мистер Таук. Он только смотрел на меня сквозь стенку каюты, не пытаясь схватить, а потом я проснулся. Мне стало не по себе, я даже вспотел. Я принял душ и лег спать. Страха во мне не было.

Через три дня мы последний раз вышли из синтеза и, включив вспомогательные двигатели, стали приближаться к Окраинной колонии. Вахту несли пилот Хейнц, мистер Таер и Алекс. Я, разумеется, тоже находился на мостике.

Таер буквально застыл за пультом в поисках возможных препятствий. И в то же время следил за Алексом, не давая ему даже на секунду расслабиться. Он замечал все, но ни разу не повысил голоса, не придрался без причины.

По мере того как мы приближались к Окраинной колонии, станция на наших экранах все увеличивалась. Наконец резиновые присоски воздушных шлюзов встретились. Мы прибыли.

Я включил связь:

– Мистер Хольцер, договоритесь о шаттле. Я собираюсь лететь на планету.

– Есть, сэр.

Я повернулся к Филипу Таеру:

– Где мистер Кэрр?

– В кубрике, сэр. Наверно, спит.

– Спит? Днем?

– Да, сэр. Этой ночью я заставил его стоя учить устав. Потом он делал упражнения. – В огромных голубых глазах Филипа не было и тени хитрости, – Прикажете его разбудить?

– Я хотел взять его с собой на планету.

– Вообще-то я оставил его на время стоянки на корабле за нарушение субординации, но, разумеется, ваше желание – закон.

– Тогда я возьму мистера Тамарова.

– Его я тоже оставил на корабле, если вы не отмените моего приказа. – Поскольку разговор происходил при Алексе, я не мог отменить приказа. Дисциплина есть дисциплина.

Я повернулся к Алексу:

– В чем вы провинились, мистер Тамаров?

– Я вел себя нагло, – бесстрастно ответил он. – Так мне сказали.

Слишком суровое наказание. Гардемарины получили длинный отпуск на Надежде и сейчас не имели права на увольнение на берег. Но так долго лететь и не посетить колонию, которую им, возможно, никогда больше не придется увидеть! Это уж слишком.