Текст книги "Луна охотника"

Автор книги: Дэвид Дэверо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 12

Содержимое кассы Бенни я бросил в первый попавшийся ящик для пожертвований, а потом помчался на служебную квартиру с такой поспешностью, словно задницу мне припекали угли из преисподней. Когда я добрался туда, уже наступило время вечернего чая, и сразу начались торопливые сборы. Проверка, перепроверка, в сумку. Очки для ночного видения, электронная аппаратура для слежки, камуфляжный костюм, черный маскировочный костюм, портупея и оружие. Все орудия нашего ремесла. Я аккуратно привинтил к пистолету глушитель, потом проделал то же самое с полуавтоматической винтовкой. Глушители для меня как заноза в заднице, они годятся только для ближнего боя, но я доверял своим способностям маскироваться и верил, что смогу подобраться как можно ближе, чтобы рискнуть ими воспользоваться. Я никогда не считал себя снайпером, и их темное искусство мне так же непонятно, как и мое им. Пластиковые мешки для физиологических отходов – на всякий случай, если придется долго пролежать в засаде, и запас еды и питья на пару дней. Бинокль с антибликовыми линзами, встроенной камерой и дальномером. Потайная ударобезопасная рация с отличной защитой, чтобы Босс мог знать, как идут дела, и чтобы позвать парней из Херефорда, если ситуация станет слишком напряженной для меня одного. Все это вместе с запасными обоймами разместилось в моей портупее и небольшом рюкзаке. Перед самым выходом я проверил лезвие моего любимого десантного ножа фирмы «Сайке Файрбэйрн» – лучшего, по моему глубокому убеждению, оружия для ближнего боя в человеческой истории войн. Как только нож скользнул обратно в ножны, мое снаряжение было готово. Напоследок я отослал Боссу сообщение, чтобы он знал, куда я направился и зачем. Потом швырнул багаж в машину и в свете заходящего солнца покатил на юг.

Машину я оставил на придорожной стоянке, в двух милях от цели. По пути в Манчестер при помощи спутникового навигатора в машине я точно определил искомое место, и после этого нам даже удалось запустить с местного аэродрома самолет-разведчик, так что у меня вдобавок появилось два кадра аэрофотосъемки. Один большой дом и что-то вроде конюшни справа, если стоять лицом к входной двери. Засыпанная гравием аллея поворачивает от дороги к дому под углом в девяносто градусов, и это может стать отличным укрытием от назойливых взглядов. По обе стороны от аллеи лежит ровная лужайка, футах в тридцати к югу протекает ручей, но, что более важно, с северной стороны к дому подходит небольшая рощица. Ее-то я и выбрал в качестве укрытия для первичного наблюдения за домом.

Я забрал свой багаж и направился в сторону Пиккерелл-хауса, двигаясь немного медленнее, чем обычно, чтобы не слишком тревожить местных обитателей. Еще на час я задержался в лесу, чтобы набрать листвы и приклеить ее к камуфляжному костюму. Стандартный камуфляж может отчасти обрисовать ваш силуэт, и для того, чтобы надежнее ускользнуть от посторонних взглядов, нет ничего лучше местной растительности, особенно если листва расположена должным образом. Затем я неторопливо добрался до выбранного наблюдательного пункта. К тому времени уже перевалило за полночь, так что я устроился поудобнее, чтобы осмотреться и выработать сценарий, и ждал подходящего момента для подробного осмотра местности.

Последний огонек погас около двух, но я выждал еще час, а потом вышел из укрытия, надеясь как следует изучить здания. Основную проблему представляли конюшни – в обращенной ко мне стене в них не было окон, а сама постройка загораживала главный вход в дом. Идти по гравийной аллее было слишком рискованно. Приходилось немного дорабатывать план на ходу. Большой куст, росший неподалеку от дорожки, показался мне вполне подходящим, и я решил подойти ближе, чтобы его обследовать. Растение обладало преимуществом открытого вида на главный вход, но было усыпано шипами, что могло создать трудности, если бы пришлось выбираться оттуда в спешке. Однако другого варианта не было, и новая позиция приближала меня к цели на пятьдесят футов. При соблюдении разумной осторожности все должно быть отлично.

К тому времени, когда на востоке забрезжил рассвет, подготовка была закончена. Я лежал в неглубокой траншее под пластиковым лоскутом, замаскированным землей и травой, так что он сливался с поверхностью почвы. Направленный микрофон «Волчье ухо» смотрел в сторону дома, и, кроме него да еще затененных линз бинокля, ничто не выдавало моего присутствия. На последнем испытании при обучении маскировке на местности за нами охотились гуркские стрелки, и из пятнадцати человек тестирование прошел только я один. Грязь и глина меня ничуть не раздражали, поскольку они были моими союзниками, так же как и насекомые, ползавшие по спине, и птичка, возвещавшая о возвращении солнца звонкими трелями с верхушки куста.

В течение двух последующих часов в доме ничего не происходило, и за это время я протолкнул в горло немного еды, а потом стал обдумывать способы проникновения внутрь. Задача не из легких; в идеальном случае хорошо бы застать их всех в одном месте и пустить в ход автомат. Неплохо было бы оглушить шумовой гранатой, но у меня таких не было. Я не очень-то их люблю, как и слезоточивый газ или другие способы, применяемые парнями в армии. Я не против хорошего взрыва, но всегда гордился тем, что грубому эффекту предпочитаю скрытность. Самое лучшее оружие, на мой вкус, это хорошие мозги, и мне больше нравится использовать ум, чем ружья, гранаты и всю прочую громкую музыку.

Около семи дом начал просыпаться. В окнах зажегся свет, и я без колебаний отметил на своем плане спальни, а после того, как были раздвинуты шторы, нанес на схему и имена их обитателей. Потом в наушниках послышались признаки активности в доме. По моим подсчетам выходило, что там не меньше семи человек, но, даже слыша голоса, из-за толстых стен я не мог разобрать ни слова. Хотя казалось, что все идет хорошо: голоса звучали спокойно, без всякой настороженности. Утро обещало быть ясным, и мне оставалось только неподвижно лежать, ждать и наблюдать.

В течение дня активность в доме была невысокой. Время от времени кто-то покидал сборище и отправлялся на прогулку, а после ланча одна из женщин завела стоящий снаружи старенький «вольво» и уехала, а потом вернулась с покупками. Судя по времени, затраченному на поездку, она воспользовалась ближайшим магазином в местной деревушке. Довольно разумно, поскольку мы могли бы вычислить их местоположение в первый же момент, когда кого-то засекла бы камера наблюдения в городском универсаме. Я никогда не сомневался в умственных способностях своих противников, и этот факт стал еще одним подтверждением моей правоты.

К тому времени я уже пришел к заключению, что существует всего два способа разрешения стоящей передо мной задачи: прокрасться в дом под покровом ночи и уничтожить женщин в кроватях или вызвать штурмовую бригаду и брать приступом. Ни один вариант не вызывал у меня большого энтузиазма. Вызов массированного подкрепления грозил нашей службе осложнениями как с точки зрения оперативности, так и в политическом смысле, поскольку подобные действия могли привлечь нежелательное внимание МИ-5 и средств массовой информации, что очень плохо для отдела, официально не существующего. И что бы ни говорил Босс, мне совсем не улыбается шнырять по дому с ножом, изображая серийного убийцу. Но, как говорит пословица, не можешь ударить, не замахивайся. Я начал обдумывать способы незаметного проникновения в дом.

На закате дверь дома распахнулась, и женщины в черных балахонах стали выходить друг за другом, направляясь к конюшне. Первой шла Гамильтон, поблескивая серебряным медальоном на груди, следом за ней показалась Каролина Блейк. Энни шла предпоследней в цепочке и выглядела не слишком счастливой. Это хорошая новость – она еще жива и ее до сих пор не раскусили. Я задумался, почему она до сих пор не попыталась сбежать, но решил, что Энни не хотела их настораживать до тех пор, пока я сам с ними не разберусь. Хорошая девочка. Похоже, она входит во вкус в нашей игре.

Женщины пробыли в конюшне какое-то время, и я мог слышать только перекликающиеся поющие голоса, звон колокольчиков и прочую чепуху обычной в таких случаях церемонии. В окне мигали неяркие огоньки свечей, и я даже смог разобрать неясный силуэт чьей-то спины. Что меня больше всего раздражало, так это не самый удачный угол наблюдения, но в противном случае мне пришлось бы удалиться от дома не менее чем на милю, а я предпочитал держаться поближе. Немного погодя звуки обычных ритуальных песнопений сменились сексуальными выкриками и вздохами, и сразу же поднялся ветер. Из-за горизонта налетели тучи, грозившие проливным дождем. Пару минут спустя хлынул ливень, а при первых же звуках оргазма небо прорезала молния. К счастью, пластиковая покрышка и куст не дали мне промокнуть, а молнии сверкали пока еще вдалеке от дома. Наконец я понял, какова была роль сестер в покушении – не допустить эвакуации премьер-министра по воздуху. В такую погоду невозможно было бы поднять в воздух ни один вертолет, а следовательно, цель оставалась бы на земле, где ее и собирались уничтожить. На мой вкус, это было слишком театрально; я бы выждал, пока вертолет наберет высоту, а затем выпустил бы пару ракет. Но, возможно, они хотели именно зрелищности. Кроме того, их действия прекрасно маскировали наземную группу, что тоже нельзя было не учитывать. Если на этом этапе свести их усилия на нет, моя ночная охота может принести неплохие результаты.

Спустя час или около того стоны в конюшне затихли и вместо них послышались заключительные заклинания. Вскоре женщины стали выходить – обнаженные и, по всей видимости, вспотевшие. По пути к дому они с явным удовольствием подставляли свои тела под все еще сильный дождик. Двое из них двигались не без труда, но было ли это следствием холода, наркотиков или все еще дрожавших от напряжения мускулов, я определить не мог. Ритуал, по-видимому, потребовал от них немало сил, поскольку окна в спальнях стали зажигаться сразу, как только сестры вошли внутрь, и к одиннадцати часам в доме все стихло. Я приступил к действиям только после двух ночи, когда был уверен, что все уже крепко спят.

Камуфляжную накидку я решил не снимать до самого входа, она защитит меня от дождя, а автомат оставить снаружи. На всякий случай – если в одной постели обнаружится не одна женщина – у меня еще имелся пистолет. Я осторожно выбрался из-под куста – дождь надежно заглушал все шорохи – и, держась в тени, направился к берегу ручья.

В боковой стене дома я выбрал окно, прикрытое стоявшим рядом «вольво», но помедлил, отыскивая тревожную сигнализацию. Тонкая полоска шла с одной стороны окна, а замок представлял собой крепкий на вид болт. Не слишком хорошо. Я осмотрел всю раму и решил вынуть стекло из нижней секции. Маленькая капсула с кислотой помогла отделить замазку от рамы, и вскоре я уже аккуратно вынул лист стекла. Сбросив камуфляж, я забрался внутрь.

Теперь остановиться, осмотреться и подумать. О внутреннем расположении помещений у меня не было ни малейшего представления, так что с этого момента придется составлять план на ходу. Я оказался в простенькой гостиной с двумя диванами, низким столиком и множеством книжных полок. Две двери: одна, напротив меня, вероятно, выходит в фойе, а вторая ведет вглубь дома, возможно, на кухню. Сначала надо обследовать кухню, если не хочешь, чтобы кто-то остался сзади. Это верный способ получить заряд краски при игре в пейнтбол или могильный камень в реальной жизни.

Кухня оказалась пустой, так же как и холл и еще одна просторная комната первого этажа. Теперь можно переходить наверх. Я начал подниматься, осторожно ставя ногу на край каждой ступеньки, чтобы избежать скрипа. Двигаясь неторопливо и плавно, я старался равномерно перемещать свой вес с одной ступеньки на другую. Лестница выходила посередине коридора, две двери находились передо мной, еще три – сзади. Это означало, что мне необходимо сначала выбрать одно направление, а потом опять пройти через лестничную площадку. Еще один лестничный пролет уходил вверх, на чердак. Выбор цели: сначала двери с левой стороны, в передней части дома.

В кровати только одна женщина, и она спокойно посапывает. Я бесшумно вынимаю клинок из ножен, рукоять удобно ложится в ладонь. Медленными плавными шагами приближаюсь к кровати и заглядываю в лицо спящей. Аманда Патрик, фармацевт, сорока двух лет. Я занимаю надлежащую позицию и провожу лезвием по ее горлу, стараясь, чтобы струя артериальной крови не попала на ноги. Глаза женщины мгновенно открываются, и в них появляется ужас; она понимает, что сейчас умрет. Ни единого звука, кроме тихого шипения выходящего из гортани воздуха. Все заканчивается очень быстро. Ее тело вздрагивает, а потом навеки замирает.

Выхожу из комнаты, пересекаю коридор, открываю вторую спальню. Опять только одна спящая. Все повторяется – медленное, осторожное приближение, потом опознание. На этот раз передо мной Мэри Шоу, управляющая магазином, уроженка Австралии. Слегка меняю позицию и погружаю нож сзади у основания шеи, рассекая спинной мозг. Женщина лишена возможности двигаться, даже дышать, даже просто заставить свое сердце биться. Через минуту, когда откажет лишенный кислорода мозг, она будет мертва. К тому времени, когда это происходит, я уже пересек лестничную клетку и осматриваю ванную комнату. На этом этаже осталось две двери. Решив двигаться по кругу, я открываю дверь спальни в задней части дома. Бесшумное приближение и взгляд в лицо спящей. Энни.

Положение усложняется. Я еще не решил, когда ее будить: то ли дать поспать, пока не покончу со всей группой, то ли отправить наружу, а потом продолжать. Не успел я подумать, как моя рука зажимает ей рот, и Энни просыпается. Ее глаза в ужасе распахиваются, и я вспоминаю об очках для ночного видения и черной шапочке на голове. Как только я снял то и другое, ужас в ее глазах сменился изумлением.

– Билл! – шепчет она. – Черт побери, что ты здесь делаешь?

Ее взгляд переместился на мой нож.

– Вытаскиваю тебя. Мы завершаем операцию.

– Но… Скольких ты уже убрал?

В ее тоне что-то не так. Я не уверен, что именно, но мне это не понравилось.

– Никого. Я должен вытащить тебя, пока не прибыла штурмовая группа. У нас не больше получаса.

– Ладно. Значит, ты один?

– Ненадолго. Босс приказал нам смыться до прибытия ребят. Я должен отключить сигнализацию и вывести тебя. Понятно?

– Хорошо. Ты не подашь мое пальто?

– Конечно. Рядом с подъездной аллеей растет высокий куст, кажется, боярышник. Встретимся там через пять ми…

Как только я повернулся, протягивая Энни пальто, в мое лицо что-то сильно ударило, потом навстречу взлетел пол, и мир для меня померк.

ГЛАВА 13

Боль вернула меня к реальности. Лицо болело, словно кто-то попытался провести пластическую операцию при помощи камня для керлинга, в ушах звенело, а глаза едва открылись, показав окружающий мир через узенькую щелку. Я лежал в спальне Энни, и окровавленное лицо уже прилипло к ковру. Быстрая проверка подтвердила мои опасения: нос значительно сдвинулся со своего места. Опять. Только этого мне не хватало; у меня и так столько швов, что теперь придется просверливать носовые полости заново. В комнате, кроме меня, никого не было, и во всем доме стояла тишина. Постаравшись хоть на мгновение игнорировать боль, я оторвал лицо от ковра и осмотрелся. Энни явно поторопилась уйти, как и обитатели комнаты напротив, поскольку обе двери остались распахнутыми настежь. Пока я поднимался, голова немного кружилась, но надо было выяснить, что же произошло. Не важно, как я при этом выглядел, но одно было очевидно: Энни удалось меня провести. Часы подсказывали, что я валялся без сознания целый час. Плохо; когда удастся вернуться к цивилизации, придется пройти проверку. Вырубить кого бы то ни было не так легко, как показывают в кино. Удар должен быть достаточно сильным, но при этом вы серьезно рискуете нанести непоправимые повреждения мозга. Как только я взглянул в зеркало, я понял, что намеревалась сделать Энни – сдвинуть нос вверх и вглубь черепа, что разрушило бы мозг и гарантированно убило бы меня. К счастью для меня, этот прием оказался ей не по силам. Я бы на ее месте предпочел удар по горлу, это намного легче и быстрее приведет к летальному исходу. А в данной ситуации, если бы я лежал в другом положении, то мог бы лишь захлебнуться собственной кровью. Значит, мое время еще не пришло. Но Энни придется многое объяснять, когда я встречусь с ней в следующий раз.

Кровотечение уже почти прекратилось, и я начал осматривать комнату. Ничего интересного, лишь немного одежды и книги из серии «Почему все мужчины плохие, а все женщины – хорошие». Я выяснил, что Энни собрала маленькую сумку и с ней сбежала, а по обстановке в комнате напротив ситуация повторилась лишь с той разницей, что в этой спальне, очевидно, находилось два человека. Меня провели. Одурачили. Надули. Энни приняла здешнее мировоззрение и переметнулась на сторону противника. Теперь в этом не оставалось никаких сомнений. После ее принятия во внутренний круг что-то произошло, и мне необходимо знать, что именно, особенно по той причине, что это согласовывалось с требованиями нашей службы – до того момента Энни должна оставаться невредимой и придерживаться легенды. Но, что более важно, она теперь представляла угрозу и для меня, и для всей службы. Ей было известно достаточно много, чтобы вызвать массу проблем, а если в обществе поползут слухи о том, кто мы такие и чем занимаемся, службу прикроют в тот же день. Насчет вероятных последствий у меня не было никаких иллюзий – действующий состав одним щелчком выведут за штат и ликвидируют. Может, мне и повезет устроиться на работу к Бруту, но сумеет ли он защитить меня от наемных убийц, пущенных по следу, это вопрос. В конце концов мне представится случай легко расстаться с жизнью.

Прежде чем приступать к дальнейшему расследованию, надо снова осмотреть весь дом. Я быстро и бесшумно стал переходить из комнаты в комнату, желая убедиться, что никто не затаился в углу, чтобы доставить мне следующую неприятность. Как я и ожидал, дом был пуст: они воспользовались шансом смыться до прибытия мифической штурмовой группы. Хорошо, что Энни недолго проработала со мной и не знала о моем пристрастии к работе в одиночестве.

Убедившись в безопасности дома, я позволил себе разразиться потоком ругательств и даже вскрикнуть, когда возвращал нос на более привычное ему место. Потом направился к лестнице для подробного обыска всех комнат до того, как я вызову судебных следователей.

И вдруг услышал в кухне какой-то шорох.

Плохо. Я замер и насторожился. Тихие медленные шаги в задней части дома, а теперь еще и в фойе. Одним плавным движением я выхватил пистолет и как можно тише шагнул к первой лестничной площадке. Лучше всего будет встретить их здесь, используя перила и коридор в качестве прикрытия. Я прочел коротенькую молитву и сделал глубокий вдох, чтобы расслабиться, а потом стал ждать, пока цель себя обнаружит.

Прошла минута, длящаяся не меньше часа. Кто бы ни был там внизу, он двигался неторопливо, очевидно исследуя первый этаж, как это совсем недавно делал и я. Внизу время от времени слышались тихие шорохи, а затем раздался скрип сверху. Я оказался в ловушке. Проверяя второй этаж, я, видимо, пропустил какой-то тайник. Теперь хорошо бы добраться до спальни Энни и держать оборону. Если вызвать подкрепление, мне все равно надо продержаться не меньше часа, а боеприпасов не так уж и много. С другой стороны, даже если все семеро набросятся на меня одновременно, патронов хватит. Наверно. Наверно…

Во-первых, я решил не сидеть на открытом месте, как последний болван. Я медленно поднялся на ноги и направился в конец коридора. Едва я двинулся с места, как позади меня что-то упало. Граната шокового действия. Я рванулся к ближайшей двери, но был еще на полпути, когда эта штука взорвалась, заполнив все вокруг ослепительным светом и грохотом, после которого я мог слышать только высокие ноты. Я развернулся, стараясь удержать пистолет, но увидел черные силуэты людей в противогазах и наставленные на меня автоматы. Они размахивали руками и что-то кричали мне, но я не мог разобрать ни слова. Наконец до меня дошел смысл происходящего, и я бросил пистолет на пол. Оставалось надеяться, что я не ошибся.

– Резчик! – закричал я так громко, что даже сам себя услышал. – Резчик!

Меня опустили на колени, и кто-то скрутил за спиной руки пластиковыми наручниками. В довершение ко всему остальному, это вызвало еще и физическую боль, но я, по крайней мере, был еще жив, значит, код опознавания сработал. Я решил больше не сопротивляться и действовать по обстоятельствам, после чего потерял сознание.

Очнулся в полной тишине. Я лежал в кровати, на чистых простынях, и немедленная смерть мне явно не грозила. Это уже неплохо. Все тело чертовски болело, но шок уже прошел, и, судя по тому, что я видел (и по запаху дезинфекции), в этом месте должны быть болеутоляющие средства. У меня к ним странное отношение: если бы я сказал обычному врачу, сколько болеутоляющих средств я в среднем принимаю за год, он бы посоветовал мне пройти курс реабилитации. Но их всегда назначают, а я могу месяцами обходиться без этих снадобий. Просто в процессе моей работы все лекарства регулярно выбиваются из организма, а когда настает такой момент, как сегодня, я радуюсь препаратам из семейства опиатов, словно богатому дядюшке, который вот-вот сыграет в ящик. Я снова закрыл глаза и откинулся на спину в ожидании, пока не придет кто-нибудь, обладающий властью. Я даже каким-то образом сумел заснуть, но это, вероятно, было следствием двухдневного бодрствования.

Движение в комнате мгновенно прервало дремоту. Появился еще один человек, по-видимому женщина, поскольку мужчины не носят высоких каблуков. И по той же причине, это вряд ли кто-то из медицинского персонала. Я чуть-чуть приоткрыл глаза – посмотреть, что еще можно увидеть.

Лодыжки.

Красивые лодыжки и простые черные туфли на среднем каблуке. Не слишком дешевые, но и не модельные. Красивой формы икры – они принадлежат человеку, не пренебрегающему физическими упражнениями. Черные чулки тоже отличного качества. Мое поле зрения ограничивалось областью чуть ниже коленей, но то, что я увидел, мне понравилось. Пора приподнять веки чуть выше.

Отличные коленки и серая юбка, открывающая большую часть бедер. Аккуратная блузка и жакет из того же материала, что и юбка. Общее впечатление складывалось благоприятное: женщина подтянутая, стройная и, очевидно, здоровая. Под деловым костюмом скрывался прекрасных пропорций бюст, а сзади на шее виднелся узел светлых волос. Она выглядела так, словно только что вышла с заседания совета директоров в Сити, и это могло означать, что передо мной адвокат. Я не люблю адвокатов, как бы сексуально они ни выглядели, поэтому задвинул свое предположение в дальний уголок мозга и продолжал любоваться ее внешностью.

Может, я умер и она член Небесного приветственного комитета? Вряд ли, поскольку мои идеи должны привести меня прямиком в ад. Кроме того, я совершенно уверен, что в раю нет адвокатов. Я решился показать, что пришел в сознание, и собрал все оставшееся обаяние.

– Привет, – улыбнулся я незнакомке.

Она повернулась ко мне лицом. Полные алые губы разошлись в слабой улыбке, и взгляд холодных голубых глаз остановился на моем лице.

– Добрый день, майор Уайт.

Вот черт.

Мои медицинские записи прочитала Пенелопа Марш, в прошлом служащая корпуса войсковой разведки, а теперь агент службы безопасности ее величества (МИ-5 для нас, простых смертных).

– Или я должна обращаться к вам «капитан Харрис»? – продолжала она. – Во всяком случае, здесь указано именно это. Не думаю, чтобы у вас при себе оказалось удостоверение личности, правильно?

– Мне его все равно некуда было бы положить, мисс Марш. – Я улыбнулся и развел руками. – Наверное, оно осталось в форме.

– Гм.

Она выглядела не слишком довольной. Если у нее и были какие-то добрые намерения, на меня они точно не распространялись. Будь вам известны наши истории, это не было бы для вас неожиданностью. Как можно было догадаться по фальшивому званию, она считала, что я служу в армии, в 14-м отряде разведки, маленьком и тихом подразделении разведывательного корпуса, которое тайно разбирается с неприятностями, способными наделать много шума. Она уволилась, будучи в звании лейтенанта, но согласно безупречной логике гражданской службы было решено, что для общения с людьми, проводившими в полном дерьме целые недели, вполне достаточно обычного служащего-связиста. Поэтому она смотрела на меня свысока, а я пытался смотреть так же на нее – бедная девочка, она даже не знала моего конспиративного имени, не говоря уж о том, чем я занимался. Она была для меня небольшой помехой, хотя и весьма привлекательной. Если бы это было возможно, я бы прогнал ее простой оплеухой, но, поскольку я официально числился оперативником антитеррористической службы (армейской, конечно), надо было создать хотя бы какую-то видимость сотрудничества. Хотя бы сотрудничества против своей воли.

– Не хотите ли объяснить, что вы делали в Темпл-Клауд, «капитан»?

– Нет, не хочу. А вы как здесь оказались?

– Предполагается, что МИ-пять проводит антитеррористические операции до того, как преступники начинают действия на британских островах. Но недопустимо, чтобы мы узнавали о них в тот момент, когда спецподразделение воздушных сил поднимается в воздух для спасательной операции!

В гневе она стала еще сексуальнее. Передо мной как будто предстала строгая школьная учительница, а не справедливо возмущенный смежниками службист, кем она была на самом деле. В тот момент я мог думать только об одном: как бы посадить ее к себе на колени, и, вероятно не смог скрыть усмешку, поскольку ее глаза потемнели, а голос стал громче.

– Если вы мне не скажете, какого черта тут шлялись, я постараюсь окунуть вас в такое глубокое дерьмо, что вы увидите белый свет только лет через десять после отставки!

Мне нравится, когда она так ругается.

Суть в том, что я читал ее личное дело. Она неплохо справлялась и немало плохих парней упекла за решетку. Гражданская служба не слишком ей нравилась, и я мог понять ее разочарование, когда команда прибыла к месту происшествия под самый конец веселья, а никто даже не позаботился рассказать, что тут происходит. Но симпатии в реальном мире ничего не значат, и я мог только усугубить ее недовольство.

– Простите, мисс Марш, но я не уполномочен обсуждать с вами оперативные действия, пока не получу приказа от старшего офицера. Почему бы вам самой не разузнать все подробности?

– Потому что ваши дружки вряд ли мне это позволят!

– А может, лучше принять к сведению этот намек? Возможно, что запрос, посланный по соответствующему каналу…

– Ой, бога ради, Уайт – или как там вас зовут на самом деле, – почему бы вам хоть раз не проявить великодушие? Если нам неизвестно, что происходит, как же мы сумеем помочь?

– А почему вы думаете…

– Ладно, оставим это. Вам прекрасно известно, как ведется эта игра. Каждый раз, когда вы возникаете на сцене, как будто открывается огромная черная дыра, куда засасывает все мои запросы, и я уже устала от этого. Ваши громилы считают себя выше любых законов, но если мы выявим хоть намек на неподобающие действия…

– Вы развернетесь и уйдете.

– Что?

– Правила вам известны. Наши дороги не пересекаются. Вы хотите знать, не убивал ли я кого-нибудь в последнее время? Не совершал ли кражу со взломом? Конечно, не хотите. Вы закрываете на все это глаза и предпочитаете притворяться, что все белее белого. Я не хотел никого обидеть.

Она швырнула на кровать папку с медицинскими записями и уставилась мне в лицо. Она знала, что я прав, и от этого злилась еще больше. Я понизил голос до утешительного тона, хотя она вполне могла счесть его за покровительственный.

– Идите домой, Пенелопа. Возвращайтесь в дом на Темзе и скажите своему боссу, что скрытный ублюдок не захотел разговаривать. Немного погорюете, потом выйдете и напьетесь, а потом обо всем забудете. После этого возвращайтесь к своей охоте на террористов, а мне предоставьте охотиться своими способами. Вы же понимаете, что это единственный вариант.

Она отвернулась и вышла из комнаты, не проронив больше ни слова, предоставив мне гадать, выяснила ли она то, что хотела. Второй мучивший меня вопрос был не менее важным: почему я оказался в военном госпитале? Капитаном Харрисом я в последний раз был в то время, когда тренировался вместе с офицерами воздушных сил, и замечание мисс Марш насчет того, что этих ребят вызвали мне на помощь, откровенно сбивало с толку.

Но мое неведение длилось недолго. Мисс Марш успела лишь дойти до автостоянки при госпитале, а в комнату уже вошел Босс и уселся напротив моей кровати.

– Немного напортачил, не так ли?

Он говорил довольно мягко, а это означало, что основная выволочка еще впереди.

– Совсем немного, сэр.

– Ладно, я не собираюсь на тебя орать, но ты должен разобраться с этим делом как можно быстрее. Если она переметнулась на другую сторону, сестры не просто узнают, что за ними ведется охота, они будут знать, кто именно идет по следу. Мне не надо объяснять тебе возможные последствия, не так ли? Не стоит даже говорить о том, что произойдет, если дело выплывет наружу. Уже достаточно плохо, что о нас ходят слухи, но если слухи получат подтверждение, проблемы будут у всех. Если твой маленький промах будет портить мне жизнь, мне ничего не останется, как спасать себя и нашу службу. Я ясно выразился?

– Да, сэр.

– Хорошо. Теперь мы заберем тебя отсюда и немного подлатаем. А потом снова принимайся за работу. Отыщи этих женщин и останови их. Верни Энни, чтобы мы смогли разобраться, что творится у нее в голове, но я не хочу, чтобы еще кто-то из этих шлюх остался в живых. Понятно?

– Да, сэр.

– Тогда у меня все.

Он поднялся.

– Можно один вопрос, сэр?

– Да?

– По словам Марш, меня сюда доставили десантники, и я записан под именем, которым пользовался в учебном лагере в Стерлинге. Я считал, что в операции должны были участвовать наши ребята.

– Так и есть, но вояки были ближе, и тебя можно было вытащить, только представив солдатом армии. Мисс Марш просто попалась на удочку, как и должно было быть.

После этого он вышел, а вместо него появились трое вполне обычных на вид парней в халатах медицинского персонала. Я сразу же узнал эту троицу: мы называли их «хиппи», но эти лекари были способны поставить человека на ноги быстрее, чем угонщик из Эссекса мог справиться с рядовым «БМВ». Меня усадили в кресло на колесиках, погрузили в фургон санитарной машины, и, как только мы оказались за пределами госпиталя, парни обступили меня и начали монотонно распевать свои молитвы. Уже через полчаса мой нос был восстановлен на том месте, где был всегда. И не только он: я чувствовал себя так, словно вернулся после недельного отдыха, заряженный энергией шестилетнего сорванца. Отличная работа, но это одна из тех вещей в нашей службе, которые до сих пор приводят меня в сильное замешательство. В любом другом месте в случае болезни предоставляется несколько дней отдыха. Я бы мог потратить это время на то, чтобы собраться с мыслями. Хорошо хоть они вычистили мою одежду, это всегда поднимает мой боевой дух.