Текст книги "Чистая правда"

Автор книги: Дэвид Балдаччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

– Если б ты упал в Потомак, нам не потребовалась бы луна для освещения, ты бы светился сам, – со смехом сказала Сара.

Вода оставалась неподвижной, берегового бриза не было. Девушка завела вспомогательный двигатель и направила лодку на середину реки. Наконец паруса поймали теплый ветер, и в течение следующего часа они описывали медленные дуги по реке. На лодке имелся прожектор, три четверти луны давали достаточно света, к тому же на воде не было ни одной другой лодки.

Фиске встал за руль, и Сара показала ему, как с ним управляться. Вскоре он уже чувствовал себя уверенно. Всякий раз, когда они меняли галс, главный парус содрогался и поникал, а Сара быстро разворачивала гик, и они смотрели, как парус снова наполняется ветром и лодка начинает двигаться вперед.

Сара посмотрела на Джона и улыбнулась.

– В этом есть некая магия – поймать что-то невидимое и могущественное и заставить его выполнять твою волю, не так ли?

Она произнесла эти слова с таким искренним удивлением, что Фиске не сдержал улыбки. Они пили пиво, выкурили еще по сигарете после нескольких неудачных попыток закурить на ветру, говорили о вещах, не связанных с последними событиями, – и оба чувствовали облегчение из-за того, что могут делать это хотя бы некоторое время.

– У тебя чудесная улыбка, – заметила Сара. – Тебе следует пользоваться ею почаще.

Когда они повернули обратно, у Джона появилась мозоль на внутренней части большого пальца от того, что ему приходилось крепко сжимать шкот гика.

Они привязали лодку и спустили паруса. Сара сходила в коттедж и принесла еще пару бутылок пива, пакет чипсов и сальсу.

– Теперь никто не скажет, что я не кормлю гостей.

Они сидели на дне лодки, пили пиво и закусывали чипсами. Неожиданно ветер усилился, заметно похолодало, и налетела ночная буря. Они наблюдали, как потемнели тучи и на горизонте появились молнии. Саре стало холодно в легкой майке, и Фиске обнял ее за плечи. Она прижалась к нему, но тут упали первые капли дождя, и Сара вскочила на ноги. Они расправили виниловый чехол и закрыли им лодку.

– Нам лучше перейти в дом, – сказала Сара.

Они направились к дому, и последние несколько шагов им пришлось пробежать – начался ливень.

– Завтра будет долгий день, – сказала Сара, глядя на кухонные часы и вытирая мокрые волосы бумажным полотенцем.

– В особенности после того, как мы не спали всю прошлую ночь, – зевая, добавил Джон.

Они выключили свет и поднялись наверх.

Сара пожелала ему спокойной ночи и ушла в свою спальню, а он некоторое время наблюдал за ветром и дождем. Молния прочертила вспышкой небо и где-то ударила в землю. Грохот получился оглушительным. «Какая огромная энергия», – подумал Джон.

Он прошел по коридору во вторую спальню и разделся, потом уселся на кровать в трусах и футболке, прислушиваясь к шуму дождя. В комнате было душно, но Фиске даже не попытался открыть окно. Дом был слишком старым для центральной системы кондиционирования воздуха, но и оконных кондиционеров тоже не было. Очевидно, Сара предпочитала, чтобы воздух освежал речной бриз. Висевшие на стене часы негромко тикали, отмечая бегущие секунды, и Джон вдруг обнаружил, что сравнивает биение своего пульса с уходящими секундами. Его сердце билось быстро, галлоны крови стремительно перемещались по венам и артериям.

Он натянул брюки, встал и вышел в коридор. В спальне Сары было темно, но дверь оставалась открытой. Под порывами ветра развевалась занавеска. Фиске стоял в дверном проеме и смотрел на лежавшую в постели Сару, прикрытую лишь простыней.

Девушка видела, как он смотрит на нее. Ждала ли она его? Позволит ли войти на этот раз? Он неуверенно шагнул в комнату, словно никогда прежде не пересекал порога женской спальни. Она не двигалась и молчала, не обнадеживала и не отталкивала.

Он лег рядом, и Сара тут же переместилась ближе, словно хотела помешать ему изменить решение и сбежать. Одежды на ней не было. Ее тело оказалось теплым, а кожа – гладкой; от упругой груди исходил жар. Их окружал промытый дождем прохладный воздух. Спутанные волосы Сары упали ей на лицо, губы сжались, потом открылись; пальцы гладили его тело. Они вместе стащили с него брюки и бросили их на пол.

Они целовались, сначала легко, потом долго и жадно. Сара приподняла его футболку, чтобы прижаться к его телу. Он отвел ее руку в сторону и вернул футболку на место. И когда дождь с новой силой застучал по крыше, Джон стащил трусы, приподнялся и опустился на Сару.

* * *

Она проснулась рано, когда первые лучи солнца упали на подоконник. Вслед за грозой пришли массы изумительно прохладного воздуха, и в течение следующего часа небо изменилось от розового и серого к темно-синему. Сара протянула руку, обнаружила, что рядом никого нет, быстро села и огляделась. Завернувшись в простыню, она выскочила в коридор и проверила гостевую спальню. Пусто. В ванной комнате – тоже. Охваченная паникой, девушка подошла к лестничной площадке и застыла на месте, чувствуя, как на лице расплывается улыбка.

Она смотрела, как Джон наливает кофе в чашку, возвращается к скворчащим на сковороде яйцам и добавляет в них натертый сыр чеддер. Сара стояла, наслаждаясь ароматом жарящегося лука. Джон был полностью одет, волосы еще влажные после душа. Он повернулся, чтобы открыть дверь холодильника, и увидел Сару.

Она поплотнее закуталась в простыню.

– Я думала, ты ушел.

– А я решил дать тебе поспать. Вечер получился длинным.

Чудесный вечер, хотела сказать она, но не сумела произнести эти слова.

– Ты в порядке? – спросила девушка, стараясь говорить небрежно, не в силах понять дополнительный смысл за его словами, движениями и выражением лица.

В особенности относительно их недавних занятий любовью. Был ли выбор яичницы дурным знаком после проведенной вместе ночи?

– Я в порядке, Сара. – Джон улыбнулся, чтобы показать, что так и есть.

Она улыбнулась в ответ.

– То, что ты готовишь, пахнет замечательно.

– Ничего особенного. Омлет по-ковбойски.

– Обычно я ем на завтрак гренки и пью кофе. Это будет приятным разнообразием. Я успею принять душ?

– Только быстро.

– Но не так, как ночью.

Сара улыбнулась, приподняла брови и повернулась. Простыня больше не скрывала ее спину.

Джон смотрел ей вслед, чувствуя, как им снова овладевает желание – изящная чувственная спина, длинные ноги и упругие ягодицы… Он уселся за стол, окинул взглядом уютную кухню, потом вышел на веранду и стал наблюдать за медленно встающим солнцем. Рассвет всегда казался более чистым над водой, словно два этих важнейших элемента жизни – тепло и вода – создавали некое одухотворенное действо.

Джон посмотрел в сторону лестницы и услышал, как зашумел душ. Он наблюдал за Сарой, когда она заснула. В сумраке ночи смешались запахи их кожи, и ему вдруг показалось, что они стали единым целым.

Но потом пришла грубая реальность утра. Джон поднес чашку с кофе к губам, однако тут же поставил ее на стол. Если б он сразу позвонил брату, Майк был бы сейчас жив, – и Джон знал, что никогда не сможет увильнуть от правды. Ему придется жить с ней до самого конца.

Глава 48

Элизабет Найт проснулась на рассвете, приняла душ и быстро оделась. Джордан продолжал крепко спать, и она не стала его будить. Сварила кофе, налила чашку, взяла блокнот, уселась на террасе и стала наблюдать за восходом солнца. Заодно просмотрела весь материал, подготовленный для сегодняшних прений, в том числе последнюю стенограмму суда, сделанную Стивеном Райтом. Казалось, чернила на странице превратились в его кровь. Элизабет снова с трудом сдержала слезы и еще раз дала себе слово, что его смерть не будет напрасной. Рэмси не одержит победу. Найт очень хотела, чтобы Барбара Чанс и женщины вроде нее могли подать в суд на армию из-за причиненного им ущерба, и за то, что армия освобождает мужской персонал от ответственности за жестокое, садистское и противозаконное поведение. Нет такой организации, члены которой имеют право на иммунитет при совершении подобных действий. Но теперь ее мотивация, ее желание одержать победу, побить Рэмси усилились тысячекратно. Элизабет допила кофе, сложила портфель, вызвала такси и отправилась в Верховный суд.

* * *

Джон потер покрасневшие глаза и попытался выбросить из головы предыдущую ночь и возникшие после нее проблемы. Он сидел в специальной секции, зарезервированной для адвокатов Верховного суда, и не сводил глаз с Сары, которая находилась вместе с другими клерками на местах, перпендикулярных к его скамье. Она посмотрела на него и улыбнулась.

Когда из-за занавеса появились и расселись по местам судьи, Перкинс закончил свою маленькую речь, и в зале повисло напряжение. Фиске перевел взгляд на Найт. Ее едва заметные движения, легкое перемещение локтя, листающий документы палец выдавали с трудом контролируемую энергию. Она походила на ракету, пытающуюся избавиться от пут и отчаянно мечтающую взорваться. Затем он посмотрел на Рэмси. Тот спокойно улыбался, словно полностью контролировал ситуацию. Но если б Фиске был азартным игроком, он бы поставил все свои фишки на судью Элизабет Найт.

– Дело «Чанс против Соединенных Штатов», – провозгласила она.

Адвокат Чанс, представитель Гарвардской школы права, который уже не раз успешно выступал перед Верховным судом, начал энергично представлять свои аргументы, пока его не прервал Рэмси.

– Вам известна доктрина Фереса, мистер Барр? – спросил он, ссылаясь на решение Верховного суда 1950 года, гарантирующее иммунитет военным от подобных исков.

Барр улыбнулся.

– К сожалению, да.

– Неужели вы просите нас опровергнуть пятьдесят лет подобных прецедентов? – Когда Рэмси произносил эти слова, он оглядел скамью от начала до конца. – Как мы можем решить дело в пользу вашего клиента, не поставив военных и этот суд с ног на голову?

Найт не дала Барру ответить.

– Суд не позволил этому доводу помешать отмене системы сегрегации в школах в нашей стране. Если основания для судебного иска истинны, а средства оправданны, никакой прецедент не может стоять на его пути.

– Пожалуйста, ответьте на мой вопрос, мистер Барр, – настаивал Рэмси.

– Я полагаю, это дело отличается от всех других.

– Неужели? Не вызывает сомнений, что Барбара Чанс и ее командиры-мужчины носили форму, находились на государственной службе и выполняли свои официальные обязанности, когда происходили эпизоды сексуального характера.

– Я бы не стал называть вынужденный секс «официальными обязанностями». Тем не менее тот факт, что командир использовал свой чин, чтобы фактически насиловать ее, и…

– И, – вмешалась Найт, которая не могла больше сдерживаться, – старшие офицеры на данной базе, как и региональное командование, были в курсе имевших место событий – более того, их известили о них в письменном виде; но они даже не попытались провести настоящее расследование, ограничившись формальным и поверхностным рассмотрением жалобы. Вот почему Барбара Чанс обратилась в местную полицию. Полиция провела расследование, и только после этого стала известна правда. И она однозначно дает повод к действиям, которые приведут к серьезному ущербу репутации многих организаций в нашей стране.

Джон переводил взгляд с Рэмси на Найт. Казалось, в зале находятся не девять судей, а только два. Для Джона зал суда превратился в боксерский ринг с Рэмси в роли чемпиона и Найт – талантливого претендента на титул, но все еще не фаворита.

– Мы здесь говорим о военных, мистер Барр, – сказал Рэмси, но смотрел он при этом на Найт. – Верховный суд постановил, что военные sui generis[26]26
  Уникальны (лат.).


[Закрыть]. И что имеет место прецедент. Ваше дело связано с вопросами личного подчинения младшего персонала старшему. И при рассмотрении подобных вопросов суд – в прошлом такое случалось несколько раз – однозначно решал, что не станет вторгаться в вопросы неподсудности военных. Таким закон был вчера, таков он сегодня. И это вынуждает меня вернуться к моему исходному заявлению. Для того чтобы вынести решение в пользу вашего клиента, суд должен изменить свою позицию, определенную длинной цепочкой прецедентов. Вот о чем вы нас просите.

– Как я уже упоминала ранее, stare decisis[27]27
  Обязывающая сила прецедентов (лат.).


[Закрыть] очевидным образом не является непогрешимой, – сказала Найт, ссылаясь на судебную практику соблюдения и поддержки прежних решений.

Найт и Рэмси продолжали обмениваться репликами. На всякий залп, сделанный одним из них, следовал ответный залп другого. «Остальные судьи, а также мистер Барр, превратились в заинтересованных зрителей», – подумал Фиске.

Когда Джеймс Андерсон, адвокат, представлявший Соединенные Штаты, выступил вперед, чтобы привести свои доводы, Найт не дала ему даже закончить предложение.

– Почему разрешение иска о возмещении ущерба к армии, создавшей неблагоприятные условия для женщин, вступает в конфликт с системой подчинения? – спросила она.

– Очевидно, такой иск негативно отразится на целостности отношений между старшим и младшим персоналом, – тут же ответил Андерсон.

– Давайте уточним, правильно ли я вас понимаю. Освобождая в течение многих лет военных от ответственности за отравление газами, нанесение тяжких телесных повреждений, убийства и изнасилования, лишая жертв любой возможности легальной защиты, вы улучшаете целостность отношений военного персонала? Сожалею, что не увидела существования такой связи.

Фиске с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Он стал во много раз больше уважать Найт как адвоката и судью, когда она закончила свое заявление. Двумя предложениями Элизабет низвела позицию армии до полнейшего абсурда. Он перевел взгляд на Сару, которая, не скрывая гордости, смотрела на Найт.

Андерсон слегка покраснел.

– Военные, как отметил председатель Верховного суда, являются уникальным юридическим лицом. Если разрешить свободную подачу исков, отношения между персоналом будут разрушены, а вместе с ними и дисциплина, лежащая в основе существования армии.

– Значит, военный персонал особенный?

– Верно.

– Потому что они должны охранять и защищать нас?

– Совершенно верно.

– Таким образом, у нас есть четыре ветви вооруженных сил, которые обладают неподсудностью. Почему бы не распространить это на другие специальные организации? Например, пожарный департамент? Полицейский департамент? Они нас защищают. Секретная служба? Они защищают президента, возможно, самого важного человека страны. А как насчет больниц? Они спасают наши жизни. Почему не защитить мужчин-врачей от исков в изнасиловании женского персонала?

– Мы выходим за рамки рассмотрения данного дела, – сурово сказал Рэмси.

– А я считаю, что речь идет именно об этих рамках, – мгновенно отреагировала Найт.

– Я полагаю, что дело США против Стэнли… – начал Андерсон.

– Я рада, что вы о нем вспомнили. Позвольте кратко напомнить его суть, – сказала Найт.

Она хотела, чтобы это услышали как ее коллеги-судьи, часть которых присутствовала на рассмотрении дела в суде, так и широкая публика. Для Найт дело Стэнли было одним из самых ярких примеров ошибок правосудия и представляло собой худшие стороны суда. Именно такой вывод сделал Стивен Райт, изучивший стенограмму процесса. И она собиралась изложить его выводы сегодня, чтобы получить большинство при голосовании, когда придет время выносить решение.

Когда Найт снова заговорила, ее голос добрался до самых дальних уголков зала:

– Мастер-сержант Джеймс Стэнли служил в армии в шестидесятых и стал добровольцем программы тестирования защитного снаряжения против газовых атак – так ему сказали. Тестирование проходило в Мэриленде, на Абердинском испытательном полигоне. Стэнли подписал необходимые документы, но ему ни разу не предложили надеть специальное обмундирование или маску. Он лишь проводил долгие беседы с психологами, обсуждал с ними личные вопросы, и ему давали выпить воды во время разговоров.

В тысяча девятьсот семьдесят пятом году Стэнли, жизнь которого пошла под откос – необъяснимое поведение, увольнение из армии, развод, – получил письмо из армии с просьбой участвовать в тесте для представителей армии, связанном с приемом ЛСД[28]28
  ЛСД (диэтиламид лизергиновой кислоты) – полусинтетическое психоактивное вещество из семейства лизергамидов; психоделический галлюциногенный наркотик.


[Закрыть] в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, поскольку армия хотела изучить долговременное действие данного медикамента. Под предлогом тестирования снаряжения для защиты от боевых газов армия давала ему и другим солдатам ЛСД, не поставив их об этом в известность.

Присутствующие зрители дружно ахнули и начали переговариваться. Перкинсу даже пришлось стукнуть молотком – неслыханный случай в Верховном суде.

Фиске подумал, что это дело может оказаться очень важным. Руфус Хармс отправил апелляцию в суд; быть может, он также хотел выдвинуть иск против армии? Во время службы с ним произошло нечто ужасное. Какие-то люди что-то с ним сделали и разрушили его жизнь, что привело к гибели маленькой девочки. Руфус хотел свободы и справедливости. Правда на его стороне, заявил он. Однако сейчас, даже с учетом того, что правда была на его стороне, при нынешних законах это не имело значения. Как и сержант Стэнли, Руфус Хармс проиграет.

Найт продолжала, довольная реакцией зала:

– ЦРУ привлекло психологов, и вместе с армией они предприняли попытку изучить влияние наркотиков на солдат, поскольку Управление получило данные, что Советский Союз накапливает наркотики, и армия хотела знать, как их можно использовать в военное время. Вот о чем шла речь. Стэнли, справедливо обвинивший армию в разрушении собственной жизни, подал иск. Его дело рассматривал Верховный суд. – Найт сделала паузу. – Стэнли проиграл.

В зале снова послышались удивленные восклицания.

Джон посмотрел на Сару, которая не сводила глаз с Найт. Тогда он перевел взгляд на Рэмси – и увидел, что тот в ярости.

– В сущности, вы просите суд отказать Барбаре Чанс и подобным ей истцам в реализации одного из самых важных конституционных прав наших граждан: на разбирательство в суде. Разве вы не этого добиваетесь? Разве не намерены позволить виновным уйти от наказания?

– Мистер Андерсон, – вмешался Рэмси. – Что произошло с мужчинами, совершившими изнасилование?

– По крайней мере один из них предстал перед военно-полевым судом, его признали виновным и заключили под стражу, – быстро ответил Андерсон.

Рэмси торжествующе улыбнулся.

– Так что едва ли можно сказать, что он ушел от наказания.

– Мистер Андерсон, у нас есть письменные доказательства того, что действия, за которые один из виновных лишен свободы, продолжались очень долго, о них знало высшее армейское начальство, но не предприняло каких-либо действий, чтобы положить им конец. К тому же расследование началось только после того, как Барбара Чанс обратилась в местную полицию. Так скажите мне, понесли ли виновные наказание?

– Я бы сказал, что ответ на данный вопрос зависит от вашего определения вины.

– Кто осуществляет полицейский контроль над армией, мистер Андерсон? Как мы можем быть уверены в том, что случившееся с сержантом Стэнли не повторится?

– Военные сами осуществляют контроль. Причем весьма профессионально.

– Дело Стэнли рассматривалось в восемьдесят шестом году. Затем возникло дело Тейлхука – до сих пор не получившие объяснения инциденты во время войны в Персидском заливе. А теперь изнасилование женского военного персонала… И вы называете это профессиональной работой?

– Ну, любая крупная организация сталкивается с внутренними незначительными проблемами.

Найт ощетинилась.

– Я очень сомневаюсь, что жертвы этих преступлений назовут то, что с ними случилось, незначительными проблемами.

– Конечно, я не имел в виду…

– Когда я говорила о том, что следует распространить иммунитет на полицию, пожарных и больничный персонал, вы со мной не согласились, верно?

– Верно. Слишком большое количество исключений из правила опровергает правило.

– Вы, конечно, помните взрыв «Челленджера»? – Андерсон кивнул. – Уцелевшие гражданские на борту шаттла имели право предъявить иск правительству и создателям корабля за понесенный ущерб. Однако семьи военного персонала на борту не могли сделать этого из-за иммунитета, который гарантирует военным суд. Вы считаете это справедливым?

Андерсон вернулся к старым надежным доводам.

– Если мы позволим предъявлять иски к военным, то сильно усложним обеспечение национальной безопасности страны.

– И это действительно основа основ, – сказал Рэмси, довольный, что Андерсон поднял вопрос безопасности страны. – Уравновешивающий закон. И Верховный суд определил, где находится точка равновесия.

– Совершенно верно, господин председатель Верховного суда, – сказал Андерсон. – Это фундаментальный закон.

Найт едва не улыбнулась.

– Неужели? А я считала, что фундаментальным законом является конституционное право граждан восстанавливать справедливость в суде. В нашей стране нет закона, гарантирующего иммунитет военным. Конгресс не посчитал возможным его принять. На самом деле именно Верховный суд в тысяча девятьсот пятидесятом году изобрел – причем абсолютно на пустом месте – такую особую трактовку, несомненно, придумав ее из опасения, что подобные иски опустошат казну США. Я бы не стала называть это фундаментальным законом.

– Тем не менее прецедент был создан, – заметил Рэмси.

– Прецеденты меняются, – ответила Найт, – в особенности если они ошибочны. – Слова верховного судьи вывели ее из равновесия, потому что тот мог в любой момент вспомнить подходящий прецедент, когда это было ему выгодно.

– Со всем возможным уважением я считаю, что военные лучше справляются с такими вопросами сами, судья Найт.

– Мистер Андерсон, вы намерены оспорить юрисдикцию суда или его полномочия услышать и принять решение по данному делу?

– Конечно, нет.

– Суд должен определить, приводит ли служба в армии к тому, что человек лишается всех прав защиты, положенных гражданскому лицу?

– Я не стал бы это так формулировать.

– А я стану, мистер Андерсон. Это вопрос правосудия. – Элизабет посмотрела в глаза Рэмси. – И если мы не в состоянии осуществлять правосудие здесь, в таком случае я не представляю, где еще его можно найти.

Джон снова посмотрел на Сару, слушая впечатляющую речь Найт. Казалось, она почувствовала его взгляд и тут же повернулась к нему.

У Фиске возникла уверенность, что сейчас она думает о том же, о чем и он: даже если им удастся раскрыть все тайны и правда наконец выйдет наружу, хватит ли этого, чтобы Руфус Хармс обрел справедливость?