Текст книги "Кризис"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

Соавторы: Билл Фосетт
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Да, – отозвался Имани, – нам придется заняться ими прежде, чем они уйдут или разделятся.

– Задача не из легких, – заметила Берк.

– Возможно, и не такая трудная, если те мечи, что они носят, означают, что им знакомы понятия воинской чести.

Берк и Стоун посмотрели на Имани.

– Ты убийца, – обратился старик к Берк. – Ты должна знать, какой самый легкий способ попасть в цель.

Берк понимающе кивнула.

Стоун оказался не таким сообразительным:

– Ты знаешь, как можно перебить такую уйму тяжеловооруженных солдат тем оружием, что у нас есть?

– Да, если мне удастся заполучить одно из их лазерных ружей.

– Мне кажется, что лазером их не возьмешь, разве что рвануть само ружье. Я считаю, наше оружие не хуже.

– Ты не совсем прав.

Часовой нервничал, и его можно было понять. Он семенил на виду возле самой крайней пристройки. Если у часового был сенсор – а они решили считать, что у него есть все, – косанец должен был настроить его на массу халианина. Берк и Стоун были еще тяжелее, значит, сенсор среагирует и на них. Эта штука должна иметь радиус действия по меньшей мере пятьдесят метров. Так что нечего и думать подкрасться незаметно. К тому же косанец выбрал открытую площадку и легко заметил бы всякое движение между лесом и монастырем. От опушки до часового не меньше двухсот метров. Слишком далеко даже для воздушного ружья.

Значит, необходимо незаметно подобраться на расстояние выстрела.

Стрелять доверили Берк. Таким образом, отвлекать часового, пока она подберется достаточно близко, предстоит Стоуну и Имани.

План предельно прост.

Стоун появится с одной стороны и будет служить косанцу мишенью человек настоял, чтобы эту роль доверили ему. А пока он отвлекает внимание часового, на позицию с противоположной стороны выйдет Берк.

Стоун полз на животе по липкой от дождя земле, Имани наблюдал за монастырем. Когда до солдата оставалось всего тридцать метров, Стоун поднялся и замер, предоставив локатору засечь его.

Сенсор часового запищал, тот резко повернулся и вскинул лазерное ружье.

Стоун камнем повалился в траву.

Потеряв цель, косанец с ружьем наизготовку сделал несколько шагов вперед.

Берк выскочила из-за деревьев и бросилась к часовому.

Стоун вскочил и снова упал в траву.

Косанец выстрелил.

Луч беззвучно пронесся над распростертым телом Стоуна всего в каких-нибудь десяти сантиметрах над целью. Воздух раскалился. Человеку показалось, что его опалило огнем. Слишком близко.

Косанец двинулся к Стоуну, готовый стрелять во все, что пошевелится. Давай, Берк!

Берк поняла, что не успевает. Она бросилась на землю и прицелилась. Задержав дыхание, прищурилась и спустила курок. Она целилась поверх головы часового. Отдача тяжело ударила в плечо. Берк посмотрела на цель.

Плечи косанца дернулись, он выронил ружье и схватился за спину. Попала! На добрых полметра ниже места, куда целилась, но все же попала. Целься она ему в спину, угодила бы прямо в задницу. Забавно, какие мысли приходят в голову в минуты сильного стресса!

Стоун поднялся и понесся к раненому косанцу, на бегу стреляя из дротикового пистолета. Одна из иголок пробила кожу. Часовой в судорогах повалился на землю.

Стоун схватил лазерное ружье и побежал к Берк. Показался Имани, для старого халианина он бежал довольно быстро. Берк повернулась и бросилась назад, к лесу.

Ружье было с кодом. Если спускового крючка коснется чужая рука, взорвется батарея лазера. От незадачливого стрелка останется радиоактивный кратер двадцати метров в поперечнике и двух в глубину.

Батарею можно было снять, но только вместе со спусковым механизмом.

Имани извлек смертоносную батарею и спрятал ее в мешок, который пристегнул к поясу.

– Медлить нечего, – сказал он и двинулся вперед, отбросив в сторону бесполезное ружье косанца.

Берк и Стоун шли в нескольких шагах позади.

– Так вот что он имел в виду, когда говорил о лучшем способе убить кого-нибудь, – сказал Стоун.

– Да, убить другого совсем просто, если ты согласен умереть вместе с ним.

– Он мог бы меня кое-чему научить, – покачал головой Стоун.

– Разве он даже сейчас не учит тебя?

Стоун на мгновение задумался.

– Пожалуй, ты права.

Когда они подошли к монастырю, Имани закричал:

– Есть ли у вашей расы хоть какое-нибудь представление о чести?

Появились косанцы с оружием наизготовку.

– Они будут дураками, если попадутся на это, – пробормотал Стоун.

– Они уже дураки, раз служат другим, – отозвалась Берк.

– Мы здорово рискуем.

– Не особенно, – ответил Имани. – Я знаю их, потому что знаю свою расу. Мы были рабами одних и тех же хозяев.

– Кто бросает вызов чести косанцу?! – раздался хриплый голос, говоривший на халианском военном наречии.

– Я, Имани Халианский, и я уже убил нескольких тварей твоей расы.

Кое-кто из солдат хотел открыть огонь, но говоривший знаком остановил их.

– И ты пришел, чтобы сдаться?

– Нет. Я хочу сразиться один на один с самым храбрым из вас. Или те мечи, что вы носите, годятся лишь отковыривать дерьмо, прилипшее к вашим лапам?

– К чему вся эта глупость?

– Если я возьму верх, вы убираетесь из нашего мира.

– А если нет?

– Тогда я мертв, и меня не касается, что вы станете делать.

– А что с твоими инопланетными друзьями?

– Мне нет до них дела, – пожал плечами Имани.

– Ты же не думаешь, что они действительно уберутся, правда? – тихонько спросил Стоун.

– Конечно, нет, – отозвался Имани. – Ты бы убрался? Нет, но поединок даст им возможность изрубить меня на кусочки. Я наверняка посчитал бы, что искромсать убийцу моих товарищей гораздо приятнее, чем попросту пристрелить. Они могли бы заподозрить ловушку, но им не терпится пустить в ход свои клинки, я знаю.

– Бросьте оружие! – приказал вожак.

Трое повиновались.

– Есть здесь кто-нибудь, кроме вас троих?

– Нет.

– Тогда иди и готовься встретить свой конец, дурак. Я сам прирежу тебя.

Имани сделал шаг вперед. Стоун положил руку на его покрытое шерстью плечо:

– Да сопутствуют тебе боги, Кьедэ.

– Я не знаю этого слова.

– На одном из древних языков Земли это означает "брат", – он взглянул на Берк, – или "сестра".

Имани и Берк кивнули, короткое прощание воинов.

Вблизи косанцы не кажутся привлекательнее, отметил Стоун, а пахнут они, как старые ботинки, которые слишком долго пролежали в сыром сундуке.

– У тебя есть клинок? – спросил вожак косанцев, вытащив свой меч и разминая плечи.

– Я буду драться этим, – ответил Имани, выхватив свои ножи. Он показал клыки и отскочил назад.

– Сделайте круг, – приказал косанец своим солдатам.

Откуда Имани знал, что они поступят именно так? Просто потому, что они были стадными животными?

– Смотрите за теми двумя. – Вожак кивнул в сторону Стоуна и Берк. – И следите, чтобы не появился кто-нибудь еще.

Казалось сверхъестественным, как Имани мог все это угадать.

– Они будут наблюдать за поединком, – говорил он, разбирая лазерное ружье. – Что бы ни произошло, они будут следить за нами, особенно когда я пущу ему кровь. Будьте наготове. Через десять секунд после первого удара, не больше.

Берк и Стоун оказались под охраной двух солдат. Но часовым не было дела до этой парочки, все взгляды были прикованы к сражающимся.

Они кружили на месте. И Стоун заметил, как хорошо, уверенно, почти скользя, двигается косанец. По тому, как он обращался с мечом – слегка изогнутым стальным клинком около метра длиной, – было видно, что он опытный боец.

Косанец сделал выпад и взмахнул мечом. Быстро, но не быстрее, чем человек... или халианин.

Имани пригнулся и отразил удар ножом. Сталь лязгнула о сталь.

По толпе пробежал возбужденный шепот.

Косанец отскочил назад и снова занял оборонительную позицию.

– Отлично! – сказал он. – Это будет не просто резня.

– Ну, здесь ты ошибаешься, – отозвался Имани. Он ринулся вперед, одним ножом отразил рубящий удар сверху, а вторым клинком нанес легкий укол.

Техника Имани, как заметил Стоун, была безупречна. Всего лишь укол, когда можно с легкостью вогнать в косанца нож по самую рукоятку. Но цель халианина была в другом.

Столпившиеся солдаты загудели еще громче.

– Десять, – тихонько сказала Берк. – Девять. Восемь. Семь.

Выведенный из себя косанец сделал выпад. Стоун видел, что конвой поглощен схваткой.

– Давай! – бросил он.

Берк и Стоун едва заметно попятились. Никто не обратил внимания. Они повернулись и бросились прочь. Один из солдат заметил их бегство, он что-то сказал, но Стоун так и не разобрал, что именно.

– Три... два... один... – кричала Берк, легко обгоняя Стоуна.

– Прощай, Кьедэ, – прошептал человек.

Мир почернел, прежде чем до них донесся звук, и Стоун потерял сознание. Слишком близко...

Когда он очнулся, то встретил птичий взгляд Берк. Голова болела, к горлу подступала тошнота.

– Тебя ударило куском дерьма, – сказала она, указывая на что-то.

Неподалеку на земле валялась изуродованная голова косанца.

– Сработало, – сказал Стоун.

– Да, некоторые пережили взрыв. – Она похлопала по ножу, который висел у нее на перевязи. – Я их прикончила.

– Наш брат был до конца предан своему искусству, – вздохнул Стоун. – Я мог бы многому у него научиться.

– Ты научился умирать. Не это ли самое главное?

Она была права.

– Что дальше? – спросил он.

– Я возвращаюсь в свой родной мир. У меня есть обязанности. А ты?

– Меня нигде не ждут, – покачал головой Стоун.

Какое-то время она сидела молча, глядя на все еще дымящийся кратер позади.

– Я подумывала о том, чтобы расширить нашу Гильдию, – сказала она. Как это сделал мой отец, приняв туда женщин. Он понял, что нам нужны перемены, что нельзя позволить таланту пропадать даром.

– В Гильдии Без Гнезда никогда не было чужаков.

– Будут, – сказала она, – тебе же нравится такая работа, Кьедэ?

– Конечно. А что, собственно, ты там делаешь, сестра?

"Интересно, – подумал он, – что я сказал такого смешного?"

ИНТЕРЛЮДИЯ

Никакого военного кодекса у Флота Семейств не было. Зато за плечами было несколько столетий традиционного образа жизни – необычайно жестокого и мстительного. Исключительная концентрация власти в руках глав семейств естественно привела к тому, что массовые казни стали не исключением, а скорее правилом и старшим офицерам вменялось в обязанность вести дневник Только так они могли в случае необходимости доказать свою правоту.

Поскольку Альянс сосредоточил все силы вокруг Халии, главы семейств уже осознали необходимость использования всех ресурсов. И они решили использовать роботов, оставшихся со времен распада империи. Стоили они, конечно, немало, но такие военные роботы в самом деле весьма эффективно выполняли свои разрушительные функции. Впрочем, можно было попытаться нанять представителей других рас из соседних скоплений. Эта идея провалилась, во-первых, из-за неизменно повторявшихся набегов халиан, а во-вторых, из-за отсутствия у потенциальных союзников всякого желания ввязываться в войну на стороне тех, чья победа в конечном итоге более чем проблематична.

Поскольку Синдикат контролировал все скопление, одним из основных источников пополнения для Флота и Пехоты Семейств стали многочисленные негуманоидные расы, давно находившиеся под их влиянием. Правда, большинство этих рас угнеталось столь сильно, что их представители вряд ли еще сохраняли способность нести армейскую службу. К тому же их физиология настолько своеобразна, что эффективно включить их в состав сил Синдиката оказалось слишком трудно даже технически.

Успехи Семейства Флейш в развитии примитивных косанцев побудили другие, более развитые Семейства повторить их эксперименты. В результате Семейство Шлайн задалось целью сделать дашанков – невысоких, но крепко сложенных гуманоидов – более кровожадными и неистовыми, чтобы уравновесить успехи других семейств в рекрутировании воинов из примитивных рас. Дашанки технически несколько более развиты, чем другие гуманоиды, а следовательно, могли использовать против людей более сложные системы вооружения – и даже космические корабли. После недолгого упрямства вся раса стала с энтузиазмом помогать Семейству Шлайн в его военных приготовлениях. Лидеры дашанков – или просто шанков – обеспечивали поставку неплохо подготовленных новобранцев в огромных количествах. Престиж семейства Шлайн был снова восстановлен. Так что когда была собрана огромная армада, чтобы "нейтрализовать" Халию, командовать ею был назначен адмирал из семейства Шлайн.

Культура дашанков, совершенно не интересовавшая Семейства, базировалась на принципах чести и институте кровной мести. Кроме того, это была очень прагматичная раса, и ее герои жили одной лишь ненавистью и жаждой мщения. В их мифологии центральное место занимали легенда о Семнадцати Рожьерах. Род Рожье был согнан со своих земель и практически полностью уничтожен враждебным кланом. Но через семнадцать поколений Рожьеры восстановили утраченное могущество и нанесли ответный сокрушительный удар. Вражеский клан был вырезан до последнего человека. Древние земли вновь вернулись к роду Рожье.

Совершенно случайно вышло так, что с тех пор как корабли Семейства Шлайн впервые прибыли на планету дашанков, прошло как раз семнадцать поколений. На кораблях, перевозивших пехоту дашанков, вернулось меньше половины солдат. Большинство подразделений имели смешанный состав и состояли как из шанков, так и из косанцев. Как правило, это были потрепанные остатки подразделений, неспособные к боевым действиям.

Челси Квин Ярбро. ТАРНХЕЛЬМЫ

Оставалось только три месяца, или семьдесят восемь дней. И закончится для него станция четвертого класса со всеми удобствами, какие можно ожидать от грузового терминала, не будет ужасной планеты с отвратительными аборигенами, которые почти никогда не ели людей – все пройдет, как кошмарный сон. Кин Трэверз уставился в огромный иллюминатор станции на осточертевший пейзаж – ровное, без всяких деталей пространство, поросшее мхом; оно внезапно обрывалось у острых, похожих на колосья образований, видимо, что-то вроде деревьев. На самом деле это были не деревья, а колонии симбиотических микроорганизмов, которые на эволюционной лестнице планеты занимали промежуточное место между животными и растениями. Вдалеке виднелась горная гряда, а за ней сверкали уже привычные вечерние отблески грозы и зигзаги молний. Трэверз глубоко вздохнул и мысленно спросил себя, как же ему все-таки удалось прожить здесь уже два года и семь месяцев?

– Вскоре вам предстоит возвратиться на Данегельд, – сказал его инспектор, которому предстояло стать менеджером – как только Трэверз покинет станцию. Хотя он был не настолько усерден, чтобы ожидать его ухода, так как любил эти места ничуть не больше, чем сам Трэверз.

– Отлично, – сказал Трэверз, прислушиваясь, как где-то неподалеку Тарнхельм схватил одно из отвратительных созданий, составлявших добрую половину диеты Тарнхельмов: нечто среднее между дикобразом и жуком-оленем, но при этом размером в половину взрослого человека. Обычно эти твари прятались в укрытиях, особенно по вечерам, когда Тарнхельмы были особенно активны.

– Мне казалось, вы будете рады вернуться домой, – сказал инспектор, ничем не выказывая радости по этому поводу.

– Я буду рад оказаться где угодно, лишь бы отсюда смотаться, – поправил его Трэверз.

Никто не любил Ошибку Сиггирта – само название станции давало полное и абсолютно верное представление о ней. Для планеты, находившейся за пределами скопления, это было еще мягко сказано; она так и осталась слабым отзвуком тех времен, когда Хаакон Сиггирт пытался превратить Синдикат в межзвездную торговую империю, наподобие древней легендарной Ганзы. В Совете Директоров все были согласны с тем, что Ошибка Сиггирта полностью бесполезна, концентрация минералов очень небольшая, здесь практически нет ресурсов, которые стоило бы экспортировать, да и как торговый центр она тоже никуда не годилась.

Но только не для Тарнхельмов.

– Встреча с главой Бешеных Тарнхельмов назначена на вечер, – сказала Рейган Кейр, программист станции; – Сеньор Восковой Тарнхельм вчера согласился на это. По крайней мере вы сможете поставить это себе в заслугу.

– Ну что же, если они и в самом деле собираются показаться нам на глаза, это произойдет действительно впервые, – сказал Трэверз, скрестив руки на груди. Затем он перевел взгляд на инспектора. – Бешеные Тарнхельмы, должно быть, лучшие из лучших Тарнхельмов, хотя кто может знать наверняка? Если они все прибудут на встречу, то это и в самом деле станет значительным достижением, которым можно по праву гордиться. Как ты оцениваешь наши шансы, а, Кройдон?

– Кто знает? – отозвался инспектор. – Бешеный Пять и Бешеный Девять заключили договора с нами, а Шестой и Четырнадцатый всерьез обсуждают такую возможность, так как эго может повернуть ситуацию в их пользу. Это, считай, уже половина командиров эскадронов – если только они вызовут свои так называемые эскадроны, – сброд, да и только. Им известно о наших контактах с Песочными Тарнхельмами, а также с Пыльными, и я должен проинформировать вас, что они вполне удовлетворены нашим исполнением всех пунктов договора, по крайней мере это полезно для четырех Бешеных, считающих себя стоящими намного выше Песочников и Пылевиков. Таким образом, можно сделать вывод, что офицеры на нашей стороне. Правда, мне неизвестна позиция Главного Бешеного Тарнхельма.

– Надеюсь, вскоре мы узнаем о ней, – сказал Трэверз и уставился в окно тяжелым взглядом.

Среди двадцати независимо-подвижных форм жизни, которые можно было устойчиво выделить, лишь Тарнхельмы представляли какой-то интерес и ценность. Они были хищниками, охотились в одиночку, внешне выглядели – в те редчайшие моменты, когда их можно было видеть вообще – наподобие мантов из морей Старой Земли, но намного больше, ростом почти с человека, когда их веера-крылья опускались. У них также был двойной спинной хребет по обе стороны от спинного гребня. Маленькие лица, теряющиеся в кольцах перьев вокруг шеи, были мягкими и сморщенными, как гнилые яблоки. Для общения они использовали сложный язык, почти полностью состоявший из употребляемых в качестве прилагательных фраз; письменность представляла собой жесткую последовательность, описывающую предписанные действия: убей все, кроме твоя кровь, твой босс и кровь твоего босса, и съешь, если можешь. И еще: они отвратительно пахли горелой чечевицей.

– Их интерес вселяет некоторую надежду, – сказал Кейр.

Трэверз вновь повернулся к окну и прищурившись посмотрел на небо.

– Как по-вашему, они наблюдают за нами? – спросил он.

– Кто его знает? Зачем им это нужно? – переспросил Кройдон. – Даже если это и так, большого смысла в этом нет. О Тарнхельмах начинаешь беспокоиться только тогда, когда сам можешь видеть их. – Он присел на краешек подоконника. – Пошли. Пора ужинать. Сколько в окно ни пялься, делу это не поможет.

– Не верю я им, – сказал Трэверз; он не доверял им с того самого момента, как впервые принял пост на Ошибке Ситтирта. – Они заставляют меня нервничать.

– Возможно, то же самое они могли бы сказать и о тебе. Примитивные существа вообще больше склонны нервничать, чем высокоразвитые, – произнес Кройдон, заказав ударом кулака горячий чай. – Лепешки или пирожные? поинтересовался он.

Рейган Кейр откинула свои огненно-рыжие волосы назад.

– Пирожные, – сказала она, – небольшие и не замороженные. – Она передвинула кресло и уселась в него рядом с Кройдоном.

Менеджер позволил уговорить себя.

– Почему бы и нет? – громогласно произнес он, решив что постоянно активированные системы не отреагируют без его замечания. Дома, где никто не имел представления об опустошающем одиночестве на Ошибке Сиггирта, любое недовольство рассматривалось с подозрением. Трэверз выбрал одно из глубоких кресел и двинул его ближе к столу, на котором находилась полость выходного устройства.

– Крепкий чай, такой, как я люблю, – заказал он и одарил присутствующих самодовольной улыбкой. – Вы еще не почувствовали, какой у него вкус?

Этикет станции требовал, чтобы по крайней мере один раз в день он разделял трапезу вместе со своими ближайшими помощниками; остальные пятьдесят три сотрудника не требовали такого внимания.

– Похож на настоящий, – уклончиво ответила Кейр.

– Откуда вы можете знать? – спросил Трэверз. – Прежде такой крепкий чай был популярен на Старой Земле, и тогда он был совсем иным. – Он вообще редко снисходил до пояснений, и теперь сам удивился своим словам – пока ему не пришло в голову, что это помогает ему прогнать из головы прочь всякие мысли о Тарнхельмах.

– Сейчас уже ничего нельзя установить, – сказал Кройдон. – Конечно, скорее всего он изменился. Вроде бы его пили тогда с молоком и сливками, но кто знает, что имели в виду под этими словами? Какое молоко? Предки не удосужились объяснить нам это. – Он нажал еще несколько кнопок. – Мы тут поймали несколько тварей для Тарнхельмов: им тоже нужен пряник.

– Ненавижу эту дрянь, – с отвращением произнесла Кейр.

– Я тоже, – с жаром согласился Кройдон, что с ним случалось очень нечасто. – Смертоносные, вонючие, отвратительные, ужасные создания. Иногда мне кажется, что я сбежал бы отсюда любой ценой. Всегда удивляюсь – почему бы нам просто не загнать их всех на корабль, закрыть его и отправить прямой дорогой на солнце – это или какое-нибудь иное.

– Тарнхельмов? – удивленно произнес Трэверз и быстро обернулся, как если бы главный дворецкий опрокинул свой чай. Он совсем не хотел, чтобы по станции поползли слухи о тайных желаниях Кейр и Кройдона, хотя и полагал, что пресечь все спекуляции на эту тему, наверное, уже слишком поздно. Изменить их отношение к здешнему миру скорее всего невозможно, и с его стороны было бы непростительной глупостью пытаться сделать это.

– Да нет, я имела в виду этих тварей проклятых. И еще пресмыкающихся. И еще качающихся. – Она вновь махнула головой, сильно нервничая. Оглянувшись через плечо и посмотрев в окно, она стала внимательно созерцать свой прибор с чаем. – Мне кажется, я не отказалась бы от лимона, – внезапно переменила она тему, как всегда поступала в подобных случаях. – И еще попросила бы Чамбуло доставить доклад мне в кабинет до того, как произойдет что-то непоправимое.

– Отлично, программист.

– Это самое плохое место для дикой жизни, – сказал Трэверз, пытаясь свести все к шутке. – Уроды, змеи, качающиеся, быстроногие – настоящий паноптикум всех мыслимых ужасов.

– А я хотел бы Синкват-Квай кофе, – попросил Кройдон. – С этим замечательным сыром с Иммерика. – Он оказывал явное предпочтение продуктам с аляповато-безвкусной планеты гедонистов, с которой вышла как минимум треть всех бакалейщиков Синдиката. – Не правда ли, лучше Синкват-Квай кофе нет ничего на свете?

– Конечно, инспектор, – согласился Харрингтон, принимаясь за чай.

– Тарнхельмы все равно вскоре будут наши, – сказал Харрингтону Трэверз, хотя главный дворецкий знал это и без него. – Нам нужно поймать несколько самых аппетитных зверей для них, а возможно, и одного-двух быстроногой, только не чересчур свирепых. Я думаю, что они не растерзают за это нашу станцию еще до того, как мы установим кооперацию с Тарнхельмами. Они не едят уки, а?

– Полагаю, что нет, – сказал Харрингтон. – А было бы неплохо.

– Да уж, – вздохнул Трэверз.

Кейр первой получила свой чай, поданный в чашке размером с суповую тарелку.

– Как вы собираетесь проводить переговоры? – спросила она, обращаясь к Трэверзу и слегка запнувшись.

– Полагаю, это будет в первую очередь зависеть от Тарнхельмов, негромко сказал Трэверз. Он подавил в себе желание расхохотаться от того, что древнюю нелепую традицию приходится поддерживать так долго, да еще в подобных условиях. Если бы Синдикат меньше внимания уделял подобному формализму, он бы давным-давно отказался от чаепитий как бесполезной потери времени. – Мне нравятся эти молочные скорлупки, – сказал он Харрингтону. Он и в самом деле питал слабость к ним.

– Вам три или четыре. Менеджер? – спросил Харрингтон.

– Четыре, пожалуйста, – сказал Трэверз. – И я думаю, нужно напомнить Казаджио, что, пока мы будем заняты сегодняшним вечером своими делами, его охранники должны быть в полной готовности. Мы понятия не имеем, сколько здесь окажется Тарнхельмов и скольких из них мы сможем видеть большую часть времени. – Вчера он, Казаджио, предупреждал его об организации обороны на случай внезапной атаки Тарнхельмов, но тогда Трэверз не придал этому большого значения. Сегодня его мнение переменилось.

– Мы можем использовать в ходе операции масс-детекторы, – предложил Кройдон. – Правда, они пожирают уйму энергии, но мы по крайней мере будем точно знать, сколько их здесь и где именно.

– Но тогда они поймут, что мы не очень им доверяем, – возразил Трэверз, набрасываясь на молочную скорлупку. – Насколько нам известно, показать им, что мы сомневаемся в их верности своему слову – худшее, что мы можем сделать.

– А слепая вера в их честность – чистый идиотизм, – сказала Кейр. Все трое на некоторое время замолчали, обдумывая складывающуюся ситуацию.

– Они крайне нужны нам; по крайней мере так утверждает руководство, напомнил Трэверз, как будто сейчас был инструктаж, а не чаепитие. – В соответствии с имеющимися данными Тарнхельмы будут придерживаться противоположной точки зрения, в частности, из-за нашего конфликта с Альянсом. Они намереваются остаться в своей системе, вместо того чтобы поступить к нам на службу в качестве пиратов. – Последнюю фразу он произнес с раздражением, напоминая, что он ожидал, что им придется иметь дело с вероломным Альянсом.

– Но давайте предположим, что их Флот может сам обнаружить Тарнхельмов и сделать им аналогичное предложение – такое им вполне по силам, не сомневаюсь, или же они прибудут сюда с оборудованием, с помощью которого смогут обнаружить их даже в невидимом состоянии, – сказал Кройдон. – Такое вполне может однажды случиться.

– Вы хотите сказать, что Первый Наследник ошибается? – спросил Трэверз.

Кройдон покачал головой.

– Поставьте вопрос таким образом, и ответ будет "нет", – сказал он.

Горо Казаджио скрестил на груди могучие руки и посмотрел на Трэверза.

– Это плохая идея, – сказал он. – Позволить им оказаться здесь, когда ни один детектор не работает. Это все равно что отказаться от охраны вообще и отправить эскадрон обратно домой. То, что мы разрешаем им появиться здесь, – вообще очень рискованно. А отказываясь от детекторов, вы еще больше усложняете задачу.

– Детекторы могут оскорбить их, – объяснил Трэверз, в душе вполне соглашаясь с Казаджио. – А если они почувствуют хоть малейшее недоверие, о заключении пакта с ними вообще можно забыть.

– У нас уже заключены соглашения с Песочниками и Пылевиками. Там не было подобного риска – по крайней мере такое создавалось впечатление. С Бешеными дело обстоит намного сложнее, хотя из них в самом деле получились бы великолепные космические убийцы. Кроме того вы сами понимаете, что если мы позволим хоть одному двуполому существу выбраться за пределы планеты, их распространение остановить будет уже невозможно. Зачем нам приспичили именно Бешеные? Вы полагаете, что нам необходимо сотрудничество всех троих, а иначе нет никаких шансов заставить кого-либо из них работать на нас за пределами планеты. Мне известна эта теория, и полагаю, что все это глупости. – Его возражения действительно были серьезными, не то что у других. – У нас здесь очень мало сил, и наша безопасность всегда под угрозой. Если мы собираемся отказаться от датчиков только из-за того, что это может обидеть Тарнхельмов, то в этом нет никакого смысла. Если Тарнхельмы явятся сюда, я не смогу гарантировать ничьей безопасности. Не забывайте, ведь они питаются человечиной.

– Ну, не столь уж часто. – Трэверз опустил голову, тихо вздохнув. Горо, мне не так-то легко было решиться на это. Если бы этого не потребовал сам Первый Наследник, я бы просто отказался от переговоров. Это было не совсем верно, так как Трэверз – слишком бюрократ и чересчур дипломат, чтобы решиться действовать вопреки интересам Семейства, какими бы благородными ни были мотивы. – Я предполагал отказаться от этого и хочу, чтобы тебе это тоже было известно. Но не думаю, что было бы мудро мне или кому-нибудь другому на Ошибке Сиггирта сказать Первому Наследнику, что его стратегия ошибочна. Вот только вы хотите попробовать.

– Не я, – ответил Казаджио и положил руку на три энергетических оружия, прикрепленных к ремню. – Если мы решимся на это, я прикажу своим солдатам поставить парализаторы в режим широкого луча. Пусть даже Тарнхельмы останутся невидимыми – от него они не уйдут. Кроме того, они не могут оставаться невидимыми, когда находятся без сознания. Проклятие, даже если они останутся невидимыми слишком долго в бессознательном состоянии, достаточно прибавить энергию луча – и мы сможем поразить хотя бы некоторых. Такой план годится?

– Полагаю, да, – сказал Трэверз, не глядя вперед, на наступающий вечер.

– Пока они будут невидимыми, все, что мы можем предпринять – это самим оставаться невидимыми, – напомнил Казаджио. – Кроме того, они не совсем невидимы. Мы можем использовать суперсветовые сканеры: они могут дать нам какую-то информацию.

– Никаких сканеров, – жестко отрезал Трэверз. – Ничего в этом роде.

Казаджио пожал плечами.

– Думал ли кто-нибудь о том, что огромные невидимые хищники могут выступить против Синдиката? Читал ли кто-нибудь мои доклады? А если читал, то говорил ли о них на совете? Имеют ли они представление, с какой стихией затеяли игру. Неужели они все совершенно слепы? – Он сделал быстрое движение руками, как будто отмахиваясь от пустого разговора. – А теперь им хочется Бешеных, которыми они просто не смогут управлять. От Песочников и Пылевиков толку действительно немного – почему бы не отправить именно их? Я сообщу вам, когда Тарнхельмы окажутся поблизости. Все мои солдаты будут в полной боевой готовности, если потребуется дать отпор.

– Не говорите об этом таким уверенным голосом, пожалуйста, – попросил Трэверз, надеясь, что ни одна живая душа в Синдикате не поинтересуется принятым решением. – Если Тарнхельмы решат, что мы поступаем с ними бесчестно, мы навсегда лишимся всякой надежды установить контакт в дальнейшем, да и Песочники и Пылевики тоже могут прекратить всякие контакты с нами. А этого высшее руководство нам не простит.

– А кроме того, никто из нас не пожелал бы служить в этой проклятой дыре всю жизнь, так ведь? Или на Мусорных Полях Два. Отлично. Мы будем предельно осторожны, что бы ни случилось. Лучше побеспокойтесь о Тарнхельмах. Что они знают о нас? Скажите мне хотя бы это. Менеджер.

Трэверз отрицательно покачал головой.

– Мне очень жаль... – ответил он.

На расстоянии и в видимом режиме Тарнхельмы напоминали огромные шлемы с рогами, движущиеся в направлении станции. В сумерках они оставались около поверхности, вместо того чтобы расправить свои крылья-вееры и полететь. Самый большой шел впереди, и когда они вышли к периметру станции, Казаджио мог уверенно сказать, что он принадлежит к двойному мужскому полу.