Текст книги "Явочная квартира"

Автор книги: Дерек Картун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Да говори же, что там с ним...

– Он исчез, господин начальник. Его здесь нет. Моя жена понесла ему кофе – он всегда в это время кофе пьет, а его нету. – Наступила пауза, потом дрожащий голос повторил ключевое слово:

– Исчез...

– Как это могло случиться?

– Не знаю. Дверь внизу и дверь на улицу обе заперты, как вы приказывали. Я сам запирал. Наверно, кто-то открыл ему снаружи.

– Есть следы борьбы?

– Никаких, господин начальник. Похоже, ушел по доброй воле. Я проверил, он надел пальто, шарф, всякое такое.

– Когда вы с женой его хватились?

– Около часа назад, господин начальник.

– И целый час ждали?

В ответ – молчание. Баум вздохнул поглубже, сделав над собой усилие, чтобы не заорать в трубку, и произнес:

– За этот час, приятель, он наверняка от нас смылся. Если бы ты набрался храбрости и сразу позвонил, ещё был бы смысл что-то делать, а теперь ищи-свищи.

– Глубоко сожалею, господин начальник. И моя жена тоже...

– Ладно, – устало произнес Баум, – Завтра разберемся. Ничего там не трогайте и никого не впускайте. Никого, понятно?

– Да, господин начальник, благодарю вас.

Следующие двадцать минут Баум потратил на то, чтобы дозвониться дежурному офицеру ДСТ на улице Нелатон, в штаб-квартиру пограничников и на пост охраны советского посольства на бульваре Ланн, который ДСТ держит под постоянным наблюдением.

– Кто-нибудь недавно проходил в посольство?

– Нет, никто не проходил и не выходил, – ответил дежурный.

– Спасибо.

Баум снова уселся в кресло, отложил книгу и задумался, делая время от времени пометки в блокноте. Жена закончила дела на кухне и уселась с вязанием.

– Неприятности? – спросила она.

– Можно и так сказать, – вздохнул Баум.

– А стаканчик красного не поможет?

– Помочь не поможет, – усмехнулся Баум, – но очень кстати придется.

На следующее утро он явился на службу к семи и целый час злился, поскольку никого ещё не было из тех, кому он собирался дать поручение. В восемь отправился в кафе за углом, взял кофе и круассан и минут пять просматривал утренние газеты. "Пти галуа" занималась многодетной матерью, обвиненной в убийстве, оставив в покое на данный момент и Лашома, и перебежчика. Все газеты писали о предстоящих выборах.

В половине девятого появился Алламбо, и на него тут же была возложена задача изловить беглеца.

– Не думаю, что ты его разыщешь, – сказал при этом Баум, – Мы о нем в следующий раз услышим, когда он даст пресс-конференцию в советском посольстве в Вене или ещё где-нибудь в этом роде. Выдаст жуткую историю о том, как его тут терзали и как он понял, наконец, что Советский Союз куда лучше, чем Запад. Помяни мои слова – и на еду пожалуется, и на бездуховность нашего образа жизни. Это теперь модно. Никогда бы этого не случилось, не будь мы сами такими олухами.

– После его бегства все, что он тут наговорил, гроша ломаного не стоит.

– В том-то и проблема! Теперь над ней лучшие умы будут биться. Можешь внести свою долю в дебаты, если есть что сказать, в таких делах я себя не считаю держателем истины в последней инстанции. В любом случае отплываем в бурное море политики.

В девять тридцать явился Алибер, бледный, но по-прежнему готовый за себя постоять.

– Ну? – только и произнес Баум, не предлагая гостю сесть

– Вроде бы одна фирма в Мюнхене разрабатывает систему на шестьдесят вкраплений. Вчера вечером мне сообщили по телефону. Для каких таких целей разработчики стараются – я никак в толк не возьму, кому это надо?

– Конечно, где ж тебе понять... Во всяком случае мне-то их планы вообще неинтересны, я хотел бы узнать, кто в последние месяцы пользовался этой новой системой, кто имеет её в своем распоряжении.

– Фирма "П. Питерс" во Франкфурте приобрела опытный образец и эксперементирует с ним.

– Разговаривал с ними?

– Да. Сказал, будто работаю в исследовательском институте, интересуюсь, могут ли они выполнить для нас кое-какие работы и объяснил, какие именно. Ответ: это возможно, им уже случалось выполнять подобные работы по договору.

– Ладно. А теперь ступай отсюда. Оставь все данные моей секретарше.

Алибер помедлил, будто собираясь ещё что-то сказать, но передумал и вышел.

Десять минут спустя Баум уже разговаривал с директором фирмы "П. Питерс", пустив в ход весь свой скудный запас немецких слов.

– Мы бы хотели заказать некоторые работы на цифровом сканирующем оборудовании. Проверяем новую технологию печати, при которой изображение воспроизводится с высокой степенью точности.

Он вовсе не был уверен, что правильно употребляет термины, но надеялся, что собеседник спишет его ошибки на плохое знание немецкого.

– Яволь! – отозвался человек на другом конце линии.

– В последнее время вам приходилось выполнять что-нибудь в этом роде?

Да. И они будут рады продемонстрировать уважаемому клиенту свои достижения.

– Мой коллега свяжется с вами завтра утром. Он обсудит возможность выполнения работ весьма значительной сложности. У меня такое чувство, что помочь нам сможете только вы.

Тысяча сожалений, но как раз завтра это будет затруднительно. Произошел несчастный случай – оператор, работавший на новом оборудовании, погиб несколько дней назад, угодил под колеса по пути с работы. Пока заменить его некому – они уже направили в Мюнхен сотрудника, который должен освоить новшество, но тот вернется только через неделю. Нельзя ли договориться на более поздний срок?

– Жаль, что так вышло, – сказал Баум, – Несчастный случай, вы говорите?

Директор, похоже, действительно был огорчен. Да, это был наезд. Какой-то водитель заехал на улицу с односторонним движением и сбил мопед. У полиции есть подозрения, что это было специально подстроено.

– Жаль, – ещё раз сказал Баум, – И все же мой коллега навестит вас завтра, чтобы обсудить предварительно все условия. Можно условиться, допустим, на три часа?

Да, завтра в три. Постараемся сделать все, что можно.

Позже Баум сказал Вавру:

– Раз уж кто-то начал устранять свидетелей, то кого он изберет следующим? Только нашего приятеля Котова – вот кого. Если, конечно, тот не заслан КГБ, в этом случае Котов знает, что делает. Но поскольку дело предельно усложнилось, то я сомневаюсь, что Котову в нем назначена столь простая роль.

– Так это или не так – наше положение хуже некуда. Плывем по бурным волнам политики.

– Эти самые слова и я сегодня сказал.

– Меня вызывают к четырем к премьеру. Вместе пойдем.

Баум усмехнулся:

– Легче от этого не станет, но я готов.

Предвидел он правильно: от того, что шефы контрразведки явились вдвоем, легче никому не стало. Премьер-министр был чрезвычайно недоволен и выражал это на свой лад, а присутствовавший тут же Антуан Лашом, у которого были все причины негодовать, изо всех сил распалял гнев хозяина.

Сидели они в кабинете премьера – и никакого радушия, даже прохладительных напитков не было предложено. Вавр предупредил своего зама, что первоначальное неудовольствие шефа – просто пустяк по сравнению с тем, которое обнаружится, когда тот узнает, что перебежчик сбежал.

– Вот тут ты увидишь нашего коротышку из Оверни во всей красе, пообещал он, – Зрелище не для слабонервных.

Так оно и оказалось.

– Ну и что сказал этот Алексей Котов, когда выяснилось, что привезенные им фотографии подделаны? – спросил премьер-министр.

– Котов, к сожалению, исчез, – ответил Вавр просто. Он долго прикидывал в уме, как бы это получше преподнести пилюлю, и решил выложить все, как есть: все равно правду не скроешь.

– Что??? – раздался в ответ полузадушенный вопль. Если можно сказать о человеке, что у него шерсть встала дыбом, – именно это и произошло с премьером. Другой на месте Вавра потерял бы самообладание, он же только ответил прямым взглядом на бешеный взгляд премьера и пожал плечами, как бы говоря: всякое бывает, ничего не поделаешь.

– Да, господин министр, прошлым вечером перебежчик сбежал из квартиры, в которую мы его поместили. Это в высшей степени огорчительно, виновные понесут наказание.

– Огорчительно! И это все, что вы можете сказать, Вавр?

– Очень серьезное упущение, – уточнил Вавр

– Где он?

– Пока неизвестно. Разумеется, к поискам уже приступили.

– Что он теперь предпримет, по-вашему?

– Вынырнет где-нибудь в Европе, а то и в Москве, и представит свое приключение в фантастическом свете. Такое дважды случалось в последние годы с советскими перебежчиками.

– Мы, конечно, в его исполнении будем выглядеть как дураки, чтобы не сказать большего.

Вавр только плечами пожал в ответ.

– На моей памяти это самый большой провал ДСТ, – вмешался Антуан Лашом, – Мое имя смешали с грязью, выставили напоказ не только в спецслужбах, но и в желтой прессе. Так называемые эксперты твердили, будто фотографии подлинные, и перепроверили только когда я сам настоял. Мы располагаем определенными фактами, указывающими, что в наших правящих кругах скрывается вражеский агент – позволю себе напомнить, что это отнюдь не ваш покорный слуга. И что же? Единственный человек, способный пролить свет на это темное дело, как ни в чем не бывало ускользает у нас из-под носа, – и добавил, преисполненный сарказма:

– Вот после этого и полагайся на контрразведчиков.

– Когда они ко мне впервые обратились, Антуан, – подхватил премьер-министр, – я дал им ясно понять, что не верю в вашу причастность к этому делу. Хотя меня убеждали в обратном. И вот, как видите, оказался прав вопреки всем их доказательствам. Я не специалист по безопасности, – он небрежно махнул рукой в сторону Баума и Вавра, – но в людях разбираюсь. Иначе как бы я продержался в политике больше тридцати лет?

Этот выпад относился скорее не к текущим событиям, а к дележке портфелей, которая неизбежно последует за выборами: Лашом, возможно, возглавит новое правительство и не оставит без внимания безупречную позицию нынешнего премьера – тот в будущем рассчитывает на солидный пост.

Вслед за пылкой тирадой он обратился напрямую к Бауму и Вавру.

– Некомпетентность! Абсолютная! – выкрикнул он, заводя сам себя до состояния слепого гнева, всегда пугавшего сотрудников, – ДСТ – сборище болванов, всех повыгоняю! Слышали, Антуан? Гнать оттуда всех! Что касается вас, господа начальники дурацкого департамента с громким именем, уж постарайтесь как-нибудь выкрутиться из этой постыдной истории. Отыщите Котова! Найдите агента, если таковой существует! Заставьте свой технический отдел работать на современном уровне. Растолкуйте им, что на дворе второе тысячелетие кончается, расскажите про достижения фотографии, электроники. Кроме них, это знают все, в том числе и я.

Премьер сделал паузу, чтобы передохнуть, и Вавр осмелился ею воспользоваться.

– Разрешите, господин премьер-министр, заступиться за наш отдел, – он помедлил, не зная, позволено ли будет продолжать. Премьер восстанавливает силы, возможно, ждет возражений, чтобы испепелить провинившихся. Ближайшие его сотрудники изучили эту манеру и предпочитали не возражать, помалкивали себе ради собственной безопасности.

– Никто не отрицает, что произошла большая неприятность, – продолжал Вавр, – Я лично несу за неё ответственность. По-прежнему полностью доверяю моему заместителю Альфреду Бауму, он непосредственно занимался этим делом, но и я был в курсе всех предпринятых действий, и тот факт, что мы не сумели организовать охрану перебежчика, лежит и на моей совести тоже.

Вавр снова сделал паузу, но никакого знака от премьера не последовало, и он решился говорить дальше.

– Необходимые шаги в отношении технического отдела будут предприняты. Приношу глубочайшие извинения господину Лашому за причиненные ему и его супруге огорчения. Сожалею, что мы поверили в подлинность фотографий. Однако позволю себе заметить, что тут мы впервые столкнулись с такой ловкой и мерзкой формой обмана. Напрашивается вывод, что побег Котова был задуман специально, чтобы очернить неповинного человека и отвлечь подозрения от кого-то другого. Что ж, кагэбэшникам на время удалось нас провести, но в конце концов обман раскрыт, и мы сосредоточим внимание на главном: кто же все-таки является их агентом. Вы, конечно, можете возразить, что, мол, никакого такого "крота" в высших эшелонах вообще нет, а данные о том, что происходит на заседаниях нашего кабинета министров, Котов получил от сотрудников более низкого ранга. Вполне вероятно, мы и эту возможность учтем. Но если это так, возникают вопросы: почему избран жертвой именно господин Лашом? В чьих это интересах и какую цель преследуют те, кто пытается помешать его политической карьере?

Жорж Вавр умолк, давая обоим политикам время, чтобы осмыслить сказанное, и молчал ровно столько, сколько позволяли приличия. Потом неожиданно обратился к своему заместителю:

– А ваше мнение, Альфред?

В эту игру они не раз играли: внезапное молчание – и смена ритма, как в музыке.

Баум ожидал чего-то в этом роде и был готов принять мяч. Как только взоры политиков устремились на него, он потер подбородок, чуть сгорбился и многозначительно покачал головой, олицетворяя осторожность, мудрость и здравомыслие.

– Прошу прощения, господин министр, я бы хотел добавить чисто личные соображения. В делах такого рода некоторую роль играет то, что можно бы назвать интуицией. Конечно, лучше бы, как в научном эксперименте, двигаться от предпосылки к доказательству и далее к окончательному и твердому выводу, но в нашей работе обстоятельства редко поддаются такому прямому расследованию. Так вот, у меня сложилось впечатление, что нас пытаются вовлечь в интриги самой высокой политики, и сейчас пока невозможно определить их масштабы.

На том Баум и закончил свое философское предисловие, призванное смягчить настроение аудитории. К этому способу он нередко прибегал на лекциях и на инструктажах, и почему бы, собственно, премьер-министру не подвергнуться такому же воздействию? Но пора было перейти и к фактам.

– Господин Вавр изложил суть дела со свойственной ему четкостью. В ближайшие сорок восемь часов я проштудирую от слова до слова все беседы с Котовым – те, что записаны в Англии, в ДГСЕ и мои собственные. Полагаю, вкупе с некоторыми другими исследованиями, которые я уже предпринял, это кое-что прояснит.

Баум не уступал Вавру в актерском мастерстве, умел завладеть вниманием слушателей и не хуже, чем Вавр, ценил драматическую роль паузы. Почувствовав, что премьер вот-вот перебьет его, он заговорил снова:

– Политические мотивы в данной истории представляются мне столь же важными, сколь и чисто шпионский её аспект. Это следует иметь в виду даже и притом, что ДСТ не имеет собственных политических пристрастий и не претендует на политическую мудрость. Помимо просмотра записей бесед, я занимаюсь вопросом, как были подделаны фотографии, а также каким образом попала в газеты неуместная информация. Кроме того, мы действуем ещё в нескольких направлениях, о которых я пока говорить не буду. Ну и, помимо прочего, мы делаем все, чтобы отыскать Котова, хотя, должен признаться, тут я не верю в успех. И, да простит меня мой шеф Жорж Вавр, который думает иначе, но я буду сильно удивлен, если Котов объявится где-нибудь и даст пресс-конференцию. Потому что, если как следует подумать, станет очевидно: для нас это была бы неудача, но уж для русских – полный провал. Они прямо-таки пальцем показывали на господина Лашома, столько хлопот, такой риск – и никакого результата!

Он мелодраматическим жестом вскинул пухлую руку.

– Да, настоящий провал. Мы можем тут предаваться горестным мыслям, господа, но наши противники наверняка понимают, что потерпели поражение по всем статьям. Я не пытаюсь оправдать наши промахи в этом деле, просто хочу представить его в должном свете.

Рука опустилась, хитрые глаза спрятались за кустистыми бровями ещё глубже, чем обычно.

– Мы сделаем все, что надлежит сделать, господа, – считаю это своим личным обязательством.

– Отлично, – сказал премьер-министр, – С вашего позволения, Антуан, отложим "разбор полетов" до тех пор, пока ДСТ не завершит начатое. Надеюсь в скором времени получить полный отчет. Желательно, чтобы он содержал добрые вести.

На этом Вавр и Баум были отпущены с миром.

Выйдя на улицу, они повернулись друг к другу и одновременно произнесли: "Благодарю!" Тут же оба рассмеялись. Позже Бауму не раз припоминался этот последний мало-мальски спокойный эпизод в расследовании дела, закончившегося столь бесславно.

Визит на улицу Лурмель ничего не прояснил и не принес утешения. Супруги Боннар являли собой воплощенное покаяние и Бауму не хватило решимости закатить скандал. Если дверь на самом деле была заперта, то приходилось признать: тут либо действовал настоящий умелец, либо кто-то ухитрился сделать дубликаты ключей. В конце концов люди даже из тюрем бегут, а уж там-то охрана посерьезней. На улице Лурмель никаких особых мер предосторожности не принималось. Невозможно было определить, ушел ли Котов по собственному желанию или его вынудили. Короче говоря, визит на явочную квартиру ничего не дал.

Оставив съежившихся от смущения супругов Боннар на лестнице, Баум ушел с чувством растерянности и безнадежности. Направляясь обратно на работу, он поймал себя на том, что шарит в кармане в поисках своих таблеток.

Глава 14

Решив про себя, что никому нельзя доверить столь деликатное поручение, Баум на следующий день утренним рейсом вылетел во Франкфурт, к обеду был на месте и через полчаса уже беседовал с коммерческим директором фирмы "П. Питерс". Он выдал себя за французского полицейского – у него было соответствующее удостоверение, с которым он благополучно пересек границу. Предъявив немцу эту книжечку, он вкратце объяснил, что французская полиция, как и немецкая, считает, что служащий фирмы стал жертвой преступления:

– Я, конечно, уже связался с коллегами во Франкфурте, – сказал он, Нас это дело интересует, поскольку есть мнение, что убийца прибыл из Франции.

– Но погибший занимал весьма скромную должность. Почему кто-то во Франции пожелал его устранить? Спокойный малый, прекрасный работник, у нас его очень ценили. Молодая жена, двое маленьких детей... Такая грустная история.

– Согласен. Вы могли бы помочь найти убийцу.

– Но я уже рассказал местной полиции все, что знал о погибшем.

– Нас интересует главным образом характер его работы, – сказал Баум, Насколько мне известно, он работал на новом оборудовании с высокой разрешающей способностью.

– Верно. Выполнял чей-то заказ по договору.

Директор достал картотеку, порылся в ней, поднял глаза:

– Да. Для двух наших крупных типографий. Кроме того, проводил совместный эксперимент с одним отделом университета.

– Кто-нибудь видел готовую продукцию?

– Я всегда в курсе дела. Как вы понимаете, речь идет о важном техническом достижении, у нас тут коммерческий интерес. Мы вложили большие деньги.

– Мой вопрос покажется странным, – предупредил Баум, – но я обязан его задать. Работал ли погибший оператор с фотографией, на которой изображены трое мужчин в постели?

Немец, не выразив никакого удивления, заглянул в папку.

– Нет.

– Мог ли он выполнить работу так, чтобы никто не знал? Скажем, когда остальных сотрудников не было на месте?

– Вполне мог, я полагаю. Ему доверяли, он часто задерживался допоздна, оставался один.

– Другими словами, вы знали, что он работал в это время, но что именно он делал – вам неизвестно.

– Совершенно верно.

– Ему хорошо платили?

– Очень хорошо.

– Есть какой-нибудь повод думать, что у него все же были денежные проблемы?

– Возможно, были. В прошлом году он попросил кредит по случаю переезда в новый дом, попросторнее.

– И переехал?

– Да.

– А как насчет выплат по займу?

– Кажется, платил не слишком аккуратно. Но мы не так уж строги и относимся снисходительно к ценным работникам. А этот человек работал превосходно.

– Весьма благодарен, – сказал Баум, – Вы очень помогли. Я поговорю ещё со здешними криминалистами, которые ведут расследование.

Но он не стал звонить в полицию – франкфуртские полицейские уже связались через Интерпол со своими коллегами в Париже. Найдена была брошенная машина и экспертиза показала, что именно она сбила молодого немца. Имя и адрес в бюро по найму автомобилей оказались французскими, то и другое – чистая фикция, что было сразу установлено.

Баум взял билет на ближайший рейс и во второй половине дня уже инструктировал Алламбо в своем кабинете.

– В данный момент меня интересует наш гость Дидье Моран, журналист. Сейчас я с ним побеседую, а к вечеру отпустим пташку на волю. Придется ему побыть нашей подсадной уткой. Вот что я намерен сделать.

После каждого пункта инструкции Баум ставил в воздухе пальцем восклицательный знак, будто он учитель, а Алламбо – целый класс ребятни.

– Во-первых, организуй пожалуйста прослушивание его телефона. Ничего я тут не жду, простая предосторожность. Во-вторых, с этого момента и до девяти вечера, пока Моран ещё у нас, позаботься, чтобы за ним впредь велась наилучшая, самая внимательная слежка. Обратись от моего имени в другие отделы, пусть выделят нам в помощь сотрудников – мужчин и женщин. И машины пусть дадут. Я все требования подпишу, а ты в ближайший час прикинь, сколько чего понадобится.

В-третьих, предупреди всех, что нужна высшая степень секретности. Этот человек и те, с кем он связан, не должны ничего заподозрить. Понял?

– Конечно.

В-четвертых, интуиция мне подсказывает, что наш приятель Моран при некотором везении откроет нам в этом деле новые горизонты. Точно не знаю, почему мне так кажется, но согласись, мои предчувствия иной раз сбываются. В этой связи хочу, чтобы была установлена перспективная и, главное, быстродействующая связь. Твои люди должны звонить мне, где бы я не находился, как только что-нибудь заметят. Я должен быть все время в курсе. Тоже ясно?

Алламбо кивнул и сказал хмуро:

– А кроме того я должен отыскать сбежавшего Котова и расследовать два убийства в метро.

– Первоочередная задача – наблюдение за Мораном, но и остальное не следует упускать из виду, сам понимаешь, – Баум произнес это с широкой улыбкой, Алламбо поневоле усмехнулся в ответ:

– Может, ещё что-нибудь нам подыщете – чем, к примеру, воскресные вечера заполнить?

– Придумаю что-нибудь, – пообещал Баум. Оба рассмеялись и Алламбо ушел.

"Зачем я все это делаю? – спросил себя Баум, убирая со стола бумаги в ожидании Морана. – По сути дела, роль этого человека незначительна. Ну выполнил он кое-какую работенку для кого-то из ДГСЕ. А я пускаю по его следу целую группу – очень ценную, для неё и поважнее занятие бы нашлось. Зачем? Предчувствие? Да, но что именно я предчувствую?

Ответить на этот вопрос он не сумел – разве что померещилась некая связь между русским эммигрантом Дмитрием Морозовым, ныне Дидье Мораном, и перебежчиком Алексеем Котовым. Какая связь? Бог весть. И как она могла возникнуть? Тоже неясно. Просто чувствую это, вот и все, – размышлял Баум, – Не годится такой метод для разведывательной работы, тут бы надо умом, а не чувствами. А у меня ещё одно предчувствие: не поймать нам товарища Котова...

Дидье Моран был настроен по-прежнему агрессивно. Не пожелал ничего сообщить, лишь угрожал расправой за незаконное задержание. Баум дал ему выговориться до конца, пока тот не умолк.

– Ладно, ладно, ни к чему мы не пришли. Тем не менее, сейчас вас отпустим. Но заберем обратно, если навлечете на себя подозрения в преступной деятельности.

– Какая ещё деятельность?

– Существует такая штука, как клевета. Как только я почувствую, что желтой прессе пора заткнуть глотку, обращусь насчет вас в прокуратуру. А пока ступайте себе.

И Морана отвели обратно в камеру, где ему предстояло провести ещё долгих пять часов.

Эти пять часов Алламбо потратил на то, чтобы организовать наблюдение носился по кабинетам, отдавал распоряжения насчет персонала и аппаратуры, сочинял на ходу инструкции, формулировал задачи, все это с азартом, как бы увлеченно, чего на самом деле не было. Шеф на сей раз хватил через край – в этом Алламбо был уверен. Но дисциплина есть дисциплина, а он, будучи человеком ответственным, обязан подавать пример.

Слежка должна была вестись в шести направлениях – Алламбо называл их "щупальцами". Первое – подразделение из двух человек, которые сядут на хвост Морану, как только он покинет здание ДСТ. Еще двое расположатся возле станции метро Бир-Хакеим, недалеко от бульвара Гренель. Другие двое займут позицию, с которой удобно наблюдать за квартирой Морана на улице Фландр. Четвертое "щупальце" состояло из молодого инспектора в паре с секретаршей из архива – этим предстояло сидеть, заказав скромную выпивку, в кафе "Селект" на бульваре Пуассоньер, куда частенько захаживает Моран. Пятая пара наблюдателей крутится напротив редакции "Пти галуа". И, наконец, машина такси с агентом ДСТ за рулем курсирует по улице Нелатон в надежде, что Моран пожелает взять такси.

– Больше ничего не могу придумать, – доложил Алламбо своему шефу.

– А прослушивание телефона?

– Налажено.

– Организуй все дело так, чтобы мы могли вести слежку за этим типом как можно дольше.

– Куча народу понадобится.

– Конечно, но другого ничего не остается.

– Что вы рассчитываете узнать?

– Понятия не имею.

– Выходит, мы сами не знаем, чего ищем?

– Ищем чего-нибудь необычного, не характерного для Морана. Составим маленькое досье с перечнем его контактов. Здесь, на мой взгляд, особенно интересно, с кем он встретится в первую очередь. Человек, которому нужно что-то кому-то сообщить, обычно торопится с этим – если, конечно, он не профессионал. А Моран профессиональной подготовки не имеет, так что сразу побежит рассказывать хозяину, о чем его тут допрашивали. О возможной слежке и не подумает. Так что, друг мой, нам важно узнать, куда он пойдет именно сегодня вечером, а не завтра утром. Улавливаешь?

– Да.

– Тогда желаю удачи. И пригрози своим людям, что в случае провала их ждут большие неприятности.

Моран не стал брать такси. Прошел пешком до станции метро, там его на обеих платформах ожидали новые агенты. Когда он сел в поезд, двое отправились с ним в одном вагоне, другие двое – в соседнем. Он вышел на станции Монпарнас-Бьенвеню и пересел на линию Порт д'Орлеан. Четверо сопровождающих держались на расстоянии и появились на платформе, только когда поезд уже подошел. Снова Моран оказался под присмотром. Когда он вышел на станции Алезиа, за ним пошли следом и видели, как он вошел в небольшой бар. Сквозь стеклянную дверь видно было, как он поговорил с барменом и затем спустился по ступенькам в заднее помещение.

– Звонить пошел или в уборную, – сказал один из агентов. Подождав Морана на улице несколько минут, наблюдатели увидели, как он выходит и направляется по авеню Мэйн к северу. Дойдя до улицы Пулен Вер, он повернул налево и скрылся за дверью дома № 8.

– Поль, ступай, позвони начальству, адрес сообщи. Восьмой номер, да? старший по званию агент был энергичен и находчив, – А я пойду в подъезд, посмотрю, кто там живет. Когда Поль вернется, будьте поосторожнее – сами смотрите, но чтобы вас не видно было, ясно? – слушатели кивнули, – Если этот тип выйдет, садитесь ему на хвост, только поаккуратнее. Чтобы не заметил чего, сохрани Бог!

Молодой человек, которого звали Поль, побежал звонить, а старший инспектор вошел в подъезд и начал изучать фамилии жильцов, поднимаясь с этажа на этаж. Только на семи дверях из двенадцати имелись дощечки с именами хозяев квартир. Инспектор спустился вниз и постучался к консьержке. Когда стеклянная дверь отворилась, он предъявил хмурой, неопрятной с виду тетке свое удостоверение и потребовал список жильцов.

– А в чем дело? – поинтересовалась консьержка, снимая со стены список.

– Обычная проверка.

– Обычно полиция нас не проверяет, разве если кто в беду попал.

– Говорю вам, просто проверка.

Сквозь стеклянную дверь она смотрела посетителю вслед, пока он не вышел на улицу. И тут же взялась за телефонную трубку...

Полчаса спустя агенты, расположившиеся вдоль авеню Мэйн, увидели выходящего из подъезда Морана. Теперь он шел по улице, то и дело оглядываясь, остановился у витрины, пошел было обратно, но тут же будто передумал, повернулся и продолжил путь.

– Черт! – выругался инспектор, – Где-то мы прокололись.

Но и в толк не взял, что все дело в консьержке, не надо было её вмешивать.

Моран шел себе к метро, прибегая к уловкам, которые всегда делаются, чтобы избавиться от невидимого преследователя, и хоть выполнял он их неумело, его действия затрудняли слежку. На станции метро сопровождающие как бы растворились в воздухе, передав Морана коллегам, уже ожидавшим его на станции. "Хвост" оставался на месте, хотя преследуемый был настороже.

Старший инспектор между тем позвонил в офис, чтобы проверить список жильцов дома № 8, но не упомянул, что Моран каким-то образом догадался о слежке. К чему усложнять? Скорее всего на результате это не скажется.

"В корне многих наших неприятностей кроется тот грустный факт, что некоторые исполнители больше озабочены собственной непогрешимостью, чем достижением поставленной цели – говаривал Баум своим ученикам в школе ДСТ, – Мне тот сотрудник дороже, кто сознается в своей ошибке, чем тот, кто её скроет. Первый далеко пойдет, второму карьера не светит, потому что в нашем деле ошибку если и удастся скрыть, то не надолго."

Инспектор на этой лекции был, прослушал внимательно, да, как на грех, забыл.

Моран сошел на станции Монпарнас-Бьенвеню, повернул налево, на бульвар Монпарнас, прошел мимо больших кафе и закрытых магазинов, свернул в боковую улочку и скрылся за дверью бара под вывеской "У Тони". Снаружи у входа двое парней переругивались на плохом французском:

– Ты ему подмигивал, – крикнул один, – Я сам видел, и с меня хватит!

Он развернулся и побежал, второй остался стоять на тротуаре.

Агенты, шедшие за Мораном, обменялись парой слов:

– Ты понял?

– Да. Это гомики.

– Ты на гомика не похож.

– А ты похож, что ли?

– Лучше нам не входить – вызови Жюло или ещё кого-нибудь, чтобы сошел за голубого.

– Пусть начальство решает. Последи за выходом, я звонить пошел. Не упусти его, если он за это время выйдет.

– Может, по рации кого-нибудь вызовем?

– Да ты что! Шеф с нас шкуру спустит, он же до смерти боится подслушивания.

Стоявший на тротуаре парень встряхнулся и вошел в бар. Когда дверь отворилась, слышны стали голоса, смех, гитарный перезвон.

Пока один из агентов искал телефонную будку, его напарник занял позицию напротив бара, сожалея всей душой, что нельзя, не вызвав подозрения, войти за эту дверь вслед за Мораном и посмотреть, что он там делает и с кем говорит. Жюло бы смог. Дай Бог, чтобы его нашли и побыстрее сюда доставили.

Но дежурный офицер на улице Нелатон ничем не мог помочь – он не сумел найти ни Жюло, ни кого-нибудь в этом роде.