Текст книги "Мистик-ривер"

Автор книги: Деннис Лихэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Кроме рыжеволосого.

Но спустя какое-то время он решил, что мальчик этот был не только испуган, но и доволен и приятно возбужден. Он на стороне Дейва. Поэтому беспокоиться не о чем.

И у копов теперь нет доказательств. Свидетеля у них нет, опознания машины Дейва – тоже, во всяком случае такого, каким они могли бы воспользоваться в суде. Так что Дейву можно расслабиться. Он может поговорить с Селестой, облегчить свою душу, а там будь что будет: он откроется жене в надежде, что она примет его таким, каков он есть – грешным, но полным желания исправиться. Хороший человек, которого обстоятельства заставили поступить дурно. Человек, изо всех сил пытающийся убить в себе вампира.

Я перестану заглядывать в парки и общественные плавательные бассейны – так говорил себе Дейв, осушая третью банку пива. Он опрокинул пустую банку. И это я также брошу.

Но не сегодня. Сегодня он уже выдул три банки, и – какого черта! – все равно, по-видимому, Селеста скоро не вернется. Возможно, вернется завтра. Вот бы хорошо! У обоих будет время и место зализать свои раны и все поправить. Она вернется домой к новому, излечившемуся Дейву, к мужу, у которого больше не будет тайн.

– Потому что тайны – это яд, – сказал он вслух, сидя в кухне, где в последний раз держал в объятиях жену. – Тайны – они как стены. – И потом с улыбкой: – А пиво кончилось.

Он был в хорошем настроении и даже весел, когда, выйдя из дому, направился к «Спиртным напиткам Игла». День был чудесный, улицу заливало солнце. В их детстве здесь проходили пути надземки, перегораживавшие Кресент посередине. От надземки этой шла копоть и гарь, окутывавшие Плешку как коконом, отделявшим ее от всего остального мира, закрывавшим от нее небо. Так они и жили как живется – беззаконное, проклятое племя, предоставленное самому себе, племя отверженных.

Как только рельсы сняли, на Плешке стало светло, и поначалу они этому радовались: и копоти гораздо меньше, и солнца побольше, и лица вроде не такие бледные. Но теперь без кокона их было хорошо видно, и каждый мог оценить и ровные ряды одинаковых кирпичных домов, и вид на Тюремный канал, и близость центра. Внезапно они перестали быть отверженными. Они стали ценной недвижимостью.

Дейву предстоит обдумать, как это произошло, и он это сделает, когда вернется домой. С помощью ящика пива выработает концепцию. Или же отыщет прохладный бар, посидит там в полумраке, прячась от ослепительного солнца, закажет бургер, поболтает с барменом, посмотрит, смогут ли они вместе прикинуть, когда это их Плешка начала ускользать от них и весь мир вокруг стал вертеться, обходя их стороной.

Может быть, он так и сделает. Да, именно! Сядет на кожаный табурет возле стойки красного дерева и скоротает денек. Подумает о будущем, собственном и семьи. Подумает о различных путях, какими можно искупить содеянное. Удивительно, как освежают три кружки пива после томительного, тяжелого дня! Берут Дейва под руку, ведут в гору к Бакинхем-авеню. Они говорят: «Эй, ну разве мы не прелесть? Разве не здорово начать новую жизнь с чистого листа, сбросить груз грязных тайн, вспомнить о клятве верности близким и любимым и стать тем, кем всегда был в силах стать? Это ж бог знает как хорошо!»

И смотрите, кто это там, впереди, на углу, прохлаждается в своем сверкающем спортивном автомобиле. Он улыбается нам. Это Вэл Сэвидж, улыбается во весь рот, машет нам. Подойдем, поприветствуем его.

– Шикарный Дейв Бойл, – сказал Вэл, когда Дейв приблизился к машине. – Как она, жизнь, братишка?

– Все по голове бьет, – сказал Дейв, наклоняясь к машине. Он оперся локтями на оконную щель, там, где окно опускается в дверцу, и заглянул внутрь к Вэлу. – По делам собрался?

Вэл пожал плечами:

– Да не сказать, чтоб по делам... Искал, кого бы подцепить, чтоб с ним вместе пива выпить и, может быть, перекусить.

Дейв не поверил своим ушам: ведь и он думал в точности о том же!

– Нет, правда?

– Правда. Хлопнем по кружечке, может быть, пульку сыграем, а, Дейв? Согласен?

– Конечно.

Откровенно говоря, Дейв немного удивился. Он общался с Джимми, с братом Вэла Кевином, даже изредка с Чаком, но не помнил, чтобы к нему проявлял хоть малейший интерес Вэл. Но может быть, решил он, это из-за Кейти. Своей смертью она сблизила их, сдружила. Их объединяет общая потеря; трагедия, приключившаяся с ними, скрепила узы.

– Давай залезай, – сказал Вэл. – Поедем в одно местечко подальше. Отличный бар. Приятель мой там хозяином.

– Подальше? – Дейв оглянулся назад на пустую улицу, по которой только что шел. – Но вообще-то мне домой надо скоро...

– Конечно, конечно, – сказал Вэл. – Подброшу тебя в лучшем виде, когда только пожелаешь. Давай залезай. Устроим мальчишник среди бела дня.

Дейв улыбнулся, и улыбка не сходила с его лица, пока он шел к передней дверце пассажира. Мальчишник среди бела дня – это как раз то, что надо. Он и Вэл оттянутся, как старые друзья. И это драгоценное свойство мест, подобных Плешке, свойство, которое, он боится, будет вскоре ею утрачено, – то, что былые чувства и все пережитое здесь сохраняется, и с годами приходишь к осознанию того, что все меняется и единственное, что остается неизменным, это люди, с которыми рос, и место, где это было. Соседство – великая вещь, и да здравствует соседство, думал Дейв, открывая дверцу машины. Мы всегда это помним, хоть об этом вслух и не говорим.

25
Паренек в багажнике

Уайти и Шон ели поздний ланч в «Обедах у Пэта», закусочной у следующего после их отделения спуска с шоссе. Пэты владели этой закусочной еще со времен Второй мировой, и завсегдатаями ее испокон веков были полицейские полиции штата, так что Пэт-третий с полным правом мог утверждать, что уже в третьем поколении семья его и закусочная обеспечены охраной.

Уайти заглотнул увесистый кусок чизбургера, запив его содовой.

– Ты ведь ни на секунду не думаешь, что девушку порешил этот парень, так ведь?

Шон откусил от своего сэндвича с тунцом.

– Я знаю только, что он мне врет. И предполагаю, что ему известно кое-что про пистолет. И думаю – пока, конечно, предположительно, – что старик его жив.

Уайти окунул колечко лука в соус-тартар.

– Это из-за пяти сотен в месяц из Нью-Йорка?

– Ага. Ты знаешь, в какую сумму это выливается, если суммировать годы? Почти восемьдесят штук! Кто, кроме отца, будет слать такие деньги?

Уайти промокнул губы салфеткой и затем опять вгрызся в свой чизбургер, а Шон с удивлением подумал, как это он ухитряется до сих пор избегать инфаркта, если привык столько есть, пить, а еще и работать как зверь по семьдесят часов в неделю, когда надо гнать трудный случай.

– Ну допустим, он жив, – сказал Уайти.

– Допустим.

– И что это тогда? Хитроумный план отомстить за что-то Джимми Маркусу, пришив его дочь? Это ж не кино все-таки?

Шон фыркнул:

– А если кино, кто, по-твоему, сыграет тебя?

Уайти тянул свою содовую через соломинку, пока та не уперлась в лед.

– Знаешь, я все думаю об этом. Может так случиться, лучший из лучших, что мы решим этот ребус. Призрак из Нью-Йорка, всякое такое... И тогда из нас сделают кассовый боевик, и Брайан Деннехи будет рад-радешенек возможности сыграть меня.

Шон смерил его взглядом.

– Мысль довольно здравая, – сказал он, удивляясь, как это он сам не увидел сходства раньше. – Ты покороче будешь, сержант, но суть та же, брюхо ты тоже нарастил порядочное.

Уайти кивнул и отодвинул тарелку.

– А тебя мог бы сыграть один из этих душек – «друзей». Ведь правда же, парни эти выглядят так, словно каждое утро проводят час перед зеркалом, выдергивая волосы из ноздрей и подравнивая брови, а раз в неделю делают педикюр? Вот кто-нибудь из них и подойдет.

– Ты просто ревнуешь.

– Вся штука в том, однако, – сказал Уайти, – что весь этот крен в сторону Рея Харриса – дело дохлое. Вероятность тут примерно единиц шесть.

– Из десяти?

– Из тысячи! Вернемся к началу, хорошо? Рей Харрис настучал на Джимми Маркуса. Маркусу это известно, и он втихомолку берет Рея в оборот. Тому, однако, удается ускользнуть и осесть в Нью-Йорке, где он находит работу, достаточно стабильную, чтобы в течение последующих тринадцати лет посылать домой по пять сотен ежемесячно. Потом в один прекрасный день он, проснувшись, говорит себе: «Точка. Настало время рассчитаться». Он садится на автобус, приезжает сюда, чтобы порешить Кэтрин Маркус. И не просто порешить, а с особой жестокостью. Все, что происходило в парке, указывает, что убийца был в бешеной ярости. И что ж, после всего этого, после того, как старик Рей – старик, потому что сейчас ему должно быть лет сорок пять, – протопал по всему парку, преследуя девушку, он тихо-мирно садится на автобус и возвращается в Нью-Йорк, прихватив с собой пистолет? Ты Нью-Йорк проверил?

Шон кивнул:

– Ничего не найдено – ни в социальной помощи, ни на кредитных картах на его имя; в трудовых соглашениях также не указан человек его возраста и с такой фамилией. Ни нью-йоркская полиция, ни полиция штата не задерживала никого с похожими отпечатками пальцев.

– Но ты думаешь, что Кэтрин Маркус убил он? Шон покачал головой:

– Нет. То есть я хочу сказать, что не уверен. Я ведь даже не знаю, жив ли он. Я лишь говорю, что это возможно. И что существует большая вероятность, что был использован его пистолет. И я считаю, что Брендан что-то знает и не сумеет назвать никого, кто мог бы подтвердить, что в то время, когда убивали Кейти, он находился дома в своей постели. Вот я и надеюсь, что, посидев в камере, он нам кое-что расскажет.

Уайти громко рыгнул.

– Но слово за тобой, сержант.

Уайти пожал плечами:

– Мы даже не знаем, Рей ли Харрис грабил бар восемнадцать лет назад. Не знаем, ему ли принадлежал пистолет. Все это наши домыслы. И в лучшем случае привходящие обстоятельства. В суде они не пройдут. Хороший автомат по сбору данных их и учитывать не будет.

– Да, но по ощущению это так.

– По ощущению.

Уайти взглянул поверх плеча Шона и увидел, что дверь открывается.

– О господи, эти два близнеца-недоумка!

Из-за кабины для прослушивания выглянул Суза.

За ним следом поспешал Конноли.

– А вы говорили, что это пустое, сержант!

Уайти приложил руку к уху и поднял глаза на Сузу:

– Что такое, мальчик? Я ведь плохо слышу.

– Мы просмотрели записи о буксировке с парковочной площадки возле «Последней капли», – сказал Суза.

– Это не наша территория. Я ведь предупреждал.

– Мы обнаружили, что автомобиля до сих пор никто не востребовал, сержант.

– Ну и?..

– Мы попросили служителя выйти и перепроверить, там ли еще автомобиль. Вернувшись, он сообщил по телефону, что багажник течет.

– Что же из него течет?

– Неизвестно, но он сказал, что запах ужасный.

* * *

«Кадиллак» был двухцветный: верх – белый, низ – темно-синий. Уайти склонился к окошку со стороны пассажира, вгляделся, прикрыв глаза сбоку.

– По-моему, там какое-то подозрительное бурое пятно возле дверцы водителя!

Стоявший возле багажника Конноли сказал:

– Господи, чувствуете запах? Воняет, как во время отлива в Уолластоне.

Уайти обошел машину сзади как раз в тот момент, когда служитель пункта передержки вложил в руку Шона фомку.

Шон встал рядом с Конноли и отодвинул его со словами:

– Воспользуйся галстуком.

– Что?

– Прикрой нос и рот. Галстуком.

– А вы чем пользуетесь?

Уайти ткнул себя в поблескивающую от мази верхнюю губу.

– Мы во время таких рейдов «Виксом» мажемся. Простите, ребята, «Вике» весь вышел.

Шон сунул фомку в щель багажника, нащупал ею замок и нажал, чувствуя, как металл скользнул по металлу, а потом ухватил гнездо замка.

– Получилось? – спросил Уайти. – С первой попытки, да?

– Получилось. – Шон резко потянул на себя, вытаскивая замок, крышка, щелкнув, приподнялась, и запах отлива сменился на другой, еще ужаснее – смесь болотного газа с протухшим мясом и яйцами.

– Господи Иисусе! – Конноли прижал галстук к лицу и попятился от машины.

– Сэндвич Монте-Кристо, как я понимаю? – сказал Уайти, а Конноли позеленел.

Между тем Суза сохранял невозмутимость. Зажав нос, он сделал шаг к багажнику и сказал:

– А где у него лицо?

– Вот его лицо, – сказал Шон.

Парень лежал скрюченным, в позе зародыша, голова откинута назад и немного вбок, словно шея у него была переломана, туловище же скособочено в другую сторону. На нем был добротный костюм и добротные ботинки, а примерный возраст его – лет пятьдесят – Шон определил по рукам и залысинам. На спинке пиджака Шон увидел отверстие и, сунув в него авторучку, приподнял материю, чтобы заглянуть внутрь. На прожелтевшей от пота рубашке он обнаружил второе отверстие, соответствующее первому, но чуть повыше, так как рубашка в этом месте задралась.

– Вот и выходное отверстие, сержант. Явный пистолетный выстрел. – Секунду он вглядывался в багажник. – Но гильзы не видно.

Уайти повернулся к Конноли, которому, видно, стало плоховато.

– Лезь-ка обратно в машину и отправляйся на парковку «Последней капли». Там первым делом свяжись с местной полицией. Стычки с ними из-за того, чья это территория, нам ни к чему. И прочеши то место на площадке, где натекло больше всего крови. Может, и пуля там. Понял?

Конноли кивнул, хватая ртом воздух.

– Пуля вошла в грудину в ее нижней доле, – сказал Шон. – Это выстрел наповал.

– Вызови там Гражданскую службу безопасности, – сказал Уайти, обращаясь к Конноли, – и побольше наших, сколько сможешь, чтобы особенно не раздражать местную полицию. Отыщешь пулю и лично доставишь в лабораторию.

Изогнувшись, Шон сунул голову в багажник, вгляделся в месиво лица.

– Судя по следам гравия, его били лицом о тротуар, пока уж и бить было нечего.

Уайти положил руку Конноли на плечо:

– А местным скажи, что им тут понадобится вся команда специалистов по убийствам – технические эксперты, фотографы, медицинские эксперты, выездная бригада автоматического сбора данных. И скажи, что сержант Пауэрс просит кого-нибудь, кто может на месте определить группу крови. Ступай.

Конноли был рад любому поручению, только бы убраться подальше от этого запаха. Он со всех ног кинулся к своей машине, быстро включил зажигание и в одну минуту вырулил с пункта передержки.

Уайти отснял пленку, так и эдак фотографируя машину, после чего кивнул Сузе. Тот нацепил хирургические перчатки и, достав тонкую отмычку, вскрыл замок передней дверцы со стороны пассажира.

– Нашел какие-нибудь документы? – спросил Уайти у Шона.

– Бумажник в заднем кармане. Щелкни несколько кадров, а я пока перчатки надену.

Уайти обошел машину и сфотографировал тело, потом, повесив на шею фотоаппарат на ремне, сделал набросок в своем блокноте: план места убийства.

Из заднего кармана убитого Шон вытащил бумажник и раскрыл его как раз в тот момент, когда стоявший у носовой части машины Суза выкрикнул:

– Зарегистрирована на имя Огаста Ларсона, Вестон, Сэнди-Пайн-Лейн, 323.

Шон заглянул в водительские права:

– То же самое имя.

Уайти глянул Шону через плечо:

– Может, есть какое-нибудь донорское удостоверение, что-нибудь в этом роде?

Шон стал рыться в бумажнике и среди кредитных карточек, карточек члена видеоклуба, и клуба здоровья, и Ассоциации спортсменов-любителей наконец нашел страховую медицинскую карту. Он поднял ее и помахал ею в воздухе, чтобы привлечь внимание Уайти:

– Группа крови "А"!

– Суза, – сказал Уайти, – звони диспетчеру. Разошлите словесный портрет Дэвида Бойла, Кресент-стрит, 15, Ист-Бакинхем. Белый, мужского пола, волосы русые, глаза голубые, рост пятьдесят футов, вес – 165. Отметить, что вооружен и опасен.

– Вооружен и опасен? – удивился Шон. – Я в этом сомневаюсь, сержант.

– Скажи об этом парню в багажнике, – бросил Уайти.

* * *

Отделение городской полиции располагалось всего лишь в кварталах восьми от пункта передержки, поэтому уже через пять минут после отбытия Конноли в ворота въехала целая вереница полицейских машин и машин без опознавательных знаков, сопровождаемых фургоном Городской медэкспертизы и пикапом Гражданской службы безопасности. Едва увидев их, Шон снял перчатки и отошел от машины. В игру вступали другие. Они зададут Шону ряд вопросов, но помимо этого от него ничего не потребуется.

Первым из желтовато-коричневой «краунвик» Отдела убийств вылез детектив Берт Корриган, старый боевой конь поколения Уайти, так же, как и тот, славившийся беспорядочной личной жизнью и нелюбовью к диете. Он потряс руку Уайти – своему приятелю по плавательному бассейну, где они регулярно встречались по четвергам в вечернее время, а также по команде игроков в «дартс» – и обратился к Шону:

– Ты уже разобрался с машиной? Или ждешь похорон?

– Прыткий какой, – сказал Шон. – Интересно, кто теперь тебе рапорты составляет, а, Берт?

Берт хлопнул его по плечу и, обойдя машину, сунул нос в багажник, понюхал и закончил:

– Воняет что надо.

К багажнику подошел Уайти.

– Мы считаем, что убийство произошло на парковочной площадке «Последней капли» в Ист-Бакинхеме в первые утренние часы воскресенья.

Берт кивнул:

– Это ваших ребят встретили там наши медэксперты в понедельник днем?

Уайти кивнул:

– По тому же самому делу. А сегодня своих ты туда послал?

– Только что. Конноли уже занимается поисками пули, да?

– Угу.

– И имя ты разослал, так?

– Дэвида Бойла.

Берт еще раз поглядел на мертвое лицо.

– Нам понадобятся все ваши материалы, Уайти.

– Конечно. Я побуду с вами некоторое время, посмотрю, как пойдут дела.

– В бассейн сегодня идешь?

– Перво-наперво.

– Ну хорошо. – Он перевел взгляд на Шона: – Ну а ты?

– У меня парень в камере предварительного заключения. Хочу с ним поговорить. Теперь действуйте вы. Сузу я возьму с собой.

Уайти кивнул и вместе с ним направился к своей машине.

– Мы привяжем Бойла к этому делу, а заодно и к убийству Маркус – может, он и к нему причастен. Будем действовать на два фронта, как при двойном убийстве.

Шон сказал:

– Двойное убийство, растянувшееся на десять кварталов?

– Может быть, она вышла из бара и стала свидетелем.

Шон покачал головой:

– По времени не сходится. Если Бойл убил этого парня, то сделал он это между половиной второго и без пяти двумя, после чего ему пришлось бы переместиться на расстояние в десять кварталов и отыскать Кейти Маркус в месте, где она находилась в час сорок пять. По-моему, это нереально.

Уайти прислонился к крылу машины.

– По-моему, тоже.

– А кроме того, пулевое отверстие у этого парня. Оно маленькое. Слишком маленькое для пистолета тридцать восьмого калибра – если вы меня спросите. А разные пистолеты – и убийцы разные.

Уайти кивнул, разглядывая свои башмаки.

– Ты хочешь еще раз взять в оборот парнишку Харриса?

– Все так или иначе упирается в пистолет его папаши.

– Может, составить портрет этого папаши? С учетом прошедших лет, конечно. И разослать его. Вдруг найдется тот, кто его видел?

Подошедший Суза открыл дверцу со стороны пассажира.

– Я ведь с вами, Шон?

Шон кивнул и опять повернулся к Уайти:

– Не хватает мелочи.

– Какой же?

– Той, что мы не знаем. Малюсенькой детали. Я вычислю ее. И закрою дело.

Уайти улыбнулся:

– Какое последнее дело об убийстве в твоем послужном списке, мальчик мой?

– Эйлин Филдс, – не моргнув глазом, мгновенно ответил Шон. – Восемь месяцев, как утопили.

– Не все же они утопленники, – ответил Уайти и направился к «кадиллаку». – Понял, о чем я?

* * *

Камера предварительного заключения не пошла на пользу внешности Брендана. Теперь он казался меньше ростом, моложе и нервнее, как будто в камере ему встретились вещи неприятные и познакомиться с ними он был не рад. Но ведь Шон специально поместил его в одиночку, подальше от всяких подонков и наркоманов, и теперь он ума не мог приложить, что же так разволновало того в камере, если только он не из тех, кто не выносит одиночества.

– Где твой отец? – спросил Шон.

Брендан куснул ноготь и пожал плечами:

– В Нью-Йорке.

– Ты не виделся с ним?

Брендан занялся следующим ногтем.

– С шести лет – нет.

– Это ты убил Кэтрин Маркус?

Уронив руку с лица, Брендан воззрился на Шона.

– Отвечай мне!

– Нет.

– Где отцовский пистолет?

– Про пистолет я ничего не знаю.

На этот раз он сказал это не моргнув глазом. И не пряча глаз от Шона. Он глядел прямо на него с какой-то злобной понурой усталостью, и Шон впервые за все время их знакомства подумал, что парень этот, может быть, и способен проявить жестокость.

Что же с ним произошло там, в этой камере, черт возьми?

– Зачем твоему отцу понадобилось убивать Кейти Маркус? – спросил Шон.

– Мой отец никого не убивал, – сказал Брендан.

– Ты что-то знаешь, Брендан, и мне не говоришь. Послушай, давай прямо сейчас посмотрим, что на этот раз покажет проверка на детекторе. Зададим тебе еще несколько вопросов.

– Я хочу поговорить с адвокатом, – сказал Брендан.

– Погоди минуту. Давай...

– Я хочу поговорить с адвокатом, – повторил Брендан. – Сейчас поговорить.

Шон старался, чтобы голос его звучал спокойно, ровно.

– Конечно. У тебя есть кто-то на примете?

– Мама знает одного. Разрешите мне позвонить.

– Слушай, Брендан... – начал было Шон.

– Сейчас же, – сказал Брендан.

Шон вздохнул и пододвинул к нему стоявший на столе аппарат.

– Через девятку, – сказал он.

Адвокат Брендана оказался хвастливым ирландским старикашкой, навязывавшим свои услуги клиентам еще с незапамятных времен, однако в юриспруденции он терся слишком долго, чтобы не знать, что никакого права задерживать его клиента на основании одного только отсутствия алиби Шон не имеет. Не имеет – и точка.

– Задерживать? – удивился Шон.

– Вы посадили моего клиента в камеру, – сказал адвокат.

– Мы даже не подумали ее запирать, – сказал Шон. – А парню надо было поразмыслить.

Адвокат изобразил на лице разочарование и удалился из их отделения вместе с Бренданом, ни разу не оглянувшись.

Шон углубился в чтение папок, но смысл прочитанного не доходил до него. Он захлопнул папки, откинулся на стуле, закрыл глаза и мысленно представил себе Лорен и ребенка. Так явственно представил, что даже ощутил их запах.

Открыв бумажник, он вытащил оттуда клочок бумаги с номером сотового телефона Лорен, положил его на стол, разгладил рукой. Никогда он не мечтал о детях. Кроме преимуществ при посадке на самолет, они ничего не дают. Они вторгаются в твою жизнь и наполняют ее страхом и усталостью, в то время как все почему-то считают рождение ребенка благословением Божьим и относятся к детям с трепетом, как к священным идолам. Ну, если уж говорить начистоту, то всегда следует помнить, что все эти кретины, обгоняющие тебя на дороге, шатающиеся по улицам, горланящие в барах, включающие магнитофон на полную мощность, все эти грабители, и насильники, и мошенники, которые всучивают тебе негодный товар, – все они те же дети, только повзрослевшие. И никакое дети не чудо. И нет в них ничего, вызывающего благоговение.

А кроме того, он даже не уверен, что это его ребенок. Он не проходил теста на отцовство, потому что в нем заговорила гордость. Какого черта, в самом деле! Доказывать тестом, что отцом являешься ты? Что может быть недостойнее, неприличнее? Ах, простите, отсосите у меня крови в пробирку, потому что моя жена трахалась с другим и забеременела.

К черту. Да, он по ней скучает. Да, он любит ее. И еще – да, он мечтает взять ребенка на руки. Ну и что из того? Лорен ему изменила, бросила его, родила ребенка, будучи неизвестно где и неизвестно с кем, и даже не извинилась. Ни разу не сказала: «Шон, я поступила дурно, прости, что я причинила тебе боль».

Ну а он? Он делал ей больно? Да, конечно. Когда он узнал о ее романе, еще минута – и он ударил бы ее, он даже занес было руку, но опомнился и спрятал кулак в карман. А она поняла все по его лицу. А какие слова он выкрикивал! Господи...

И все-таки его гнев и то, что он оттолкнул ее, – это была реакция. Ведь обидели-то его. Не ее. Правильно? Он подумал еще немного. Правильно.

Он положил телефонный номер обратно в бумажник, опять закрыл глаза и отключился на своем стуле. Разбудили его шаги в коридоре, и, открыв дверь, он увидел, что в отделение входит Уайти. То, что тот пьян, Шон понял по его глазам и только потом уловил запах. Уайти плюхнулся в кресло и, задрав ноги на стол, отпихнул принесенную Конноли за несколько часов до этого коробку с материалами.

– Жутко длинный день, – сказал он.

– Разыскал его?

– Бойла? – Уайти покачал головой. – Нет. Хозяин сказал, что слышал, как часа в три он ушел и больше не вернулся. Сказал, что жена его и ребенок тоже где-то пропадают. Мы позвонили к нему на службу. Он работает со среды до воскресенья, так что они его в глаза не видели. – Уайти рыгнул. – Но он появится.

– А пуля?

– Одну мы нашли у «Последней капли». Но штука в том, что она расплющилась о металлический столб за спиной убитого. И специалисты по баллистике теперь говорят, что, может быть, смогут идентифицировать пулю, а может, и нет. – Он пожал плечами. – А что этот парнишка Харрис?

– С адвокатом.

– И сейчас?

Подойдя к столу Уайти, Шон принялся разбирать коробку.

– Отпечатков нет, – сказал он, – а те, что есть, не совпадают с теми, что в картотеке. Пистолетом в последний раз пользовались восемнадцать лет назад при ограблении. Что за бред, хотел бы я знать! – Он швырнул рапорт баллистической экспертизы обратно в коробку. – Единственного человека без алиби я не подозреваю в убийстве!

– Отправляйся-ка домой, – сказал Уайти. – Правда.

– Да-да. – Шон вынул из коробки магнитофонную кассету.

– Что это? – спросил Уайти.

– Телефонное прослушивание на «Шпионской собаке».

– Я думал, что «Собака» сдохла.

– Ее переписали на «Тапэк» – трудно хранить.

Шон поставил кассету на стоявший на углу его стола магнитофон и включил.

– Служба спасения девять – один – один. Что у вас произошло?

Уайти натянул на палец резинку и стрельнул ею в потолок.

– Ну, это... тут в машине вроде как кровь, и еще дверца открыта и...

– Местонахождение машины?

– На Плешке. Возле Тюремного парка. Мы с приятелями на нее наткнулись.

– Улица какая?

Уайти зевнул в кулак и потянулся за другой резинкой.

Шон встал, выпрямился и стал вспоминать, есть ли у него в холодильнике что-нибудь на обед.

– Сидней-стрит. Тут кровь внутри, а дверца открыта.

– Фамилия, сынок?

– Спрашивает, как ее фамилия. Говорит «сынок».

– Эй, сынок? Я твою фамилию спрашиваю.

– Да мы тут случайно. Счастливо вам.

Тут связь прервалась, оператор перевел звонок на Центральную диспетчерскую, а Шон выключил магнитофон.

– Я был лучшего мнения о воспроизводящих способностях «Тапэка».

– Это «Шпионская собака», я же говорил.

Уайти опять зевнул.

– Шел бы ты домой, мальчик. Хорошо?

Шон кивнул и вытащил кассету. Он сунул кассету обратно в футляр и через голову Уайти кинул в коробку. Вытащил из верхнего ящика свой «глок» в кобуре и прицепил его на пояс.

– Ее, – сказал он.

– Что? – Уайти поднял на него глаза.

– Мальчишка на записи. Он сказал «ее фамилия». «Спрашивает, как ее фамилия». Он говорит про Кейти Маркус.

– Правильно, – сказал Уайти. – Говорит про убитую и называет ее «она».

– Но как это он догадался?

– Кто?

– Мальчишка, который звонил. Как узнал, что кровь в машине принадлежит женщине?

Нога Уайти соскользнула со стола, он покосился на коробку. Сунул в нее руку, вытащил кассету. Легкое движение кисти – и вот уже кассета в руке Шона.

– Проиграй-ка еще раз, – сказал Уайти.