Текст книги "Мистик-ривер"

Автор книги: Деннис Лихэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Джимми внимательно изучал левую коленную чашечку Тео, представляя себе, как она разлетается, взрывается в брызгах алой крови.

– Тео...

– Да, Джим.

Джимми представил себе аналогичный взрыв правой коленной чашечки, после чего взгляд его переместился к локтям Тео.

– Ты не думаешь, что с этим разговором мы могли бы повременить?

– Время – деньги, – сказал Тео. При этом он басовито хохотнул, слова его прозвучали предостерегающе.

– Например, до завтра. – Глаза Джимми оставили в покое локти Тео, и взгляд его взметнулся вверх, встретившись со взглядом Тео. – Я хочу сказать, что и завтра поговорить не поздно, разве не так, Тео?

– Я ведь почему сказал «время – деньги», Джимми... – В голосе Тео прозвучала досада. Это был крупный мужчина с бешеным нравом, и Джимми знал, что многие боятся его и что Тео это известно. Он привык внушать страх, который путал с почтением. – По мне, разговор этот вообще неприятный, так уж лучше сразу быка за рога, как и получилось.

– Ну да, конечно, – сказал Джимми. – Потому ты и сказал, что время – деньги. Разве не так?

– Ясное дело, так! Умный ты парень. – Тео похлопал Джимми по коленке и поднялся. – Ты выдюжишь, Джимми, справишься. Горе никуда не денется от тебя, но ты справишься. Потому что ты настоящий мужик. Я еще на вашей свадьбе сказал Аннабет: «Ты, детка, выбрала себе настоящего мужика и, что называется, старого закала. Лучшего из лучших». Так я сказал. Такого, который...

– ...а они взяли и сунули ее в мешок, – сказал Джимми.

– Ты это о чем? – Тео сверху вниз уставился на Джимми.

– О том, как выглядела Кейти, когда я опознал ее тогда в морге. Будто ее сунули в мешок, а мешок потом долго били железяками.

– Да, только пусть это...

– Не скажешь даже, какой она расы. Могла быть и чернокожей, и пуэрториканкой, как ее мать. Или арабкой. Но уж никак не белой. – Джимми поглядел на свои руки, зажатые между коленями, отметил про себя пятна на кухонном полу – бурые около его левой ноги, горчичного цвета – возле ножки стола. – Джейни умерла во сне, Тео. При всем моем к тебе сочувствии это так. Уснула и не проснулась. Тихо и мирно.

– Ни к чему приплетать сюда Джейни, слышишь?

– А моя дочь? Ее убили. Немножко разные вещи.

На минуту в кухне стало очень тихо, и тишина эта звенела, как звенит она в пустой квартире, когда внизу полно народу, и Джимми подумал: неужели у Тео хватит глупости нарушить это молчание и продолжать разговор? Давай, Тео, вперед. Скажи какую-нибудь глупость, мне как раз только этого и надо, чтобы кипение внутри меня вырвалось наружу!

Тео сказал:

– Послушай, я понимаю... – И Джимми вздохнул, выдохнув через нос. – Честное слово, понимаю. Но ты, Джимми, не должен все это...

– Что? – вскричал Джимми. – Что именно я не должен? Кто-то приставил пистолет прямо к голове моей дочери и снес ей затылок, а ты уверяешь меня, что я не должен. Чего я не должен? Носиться с моим горем? Скажи мне, объясни! Что, я не так себя веду? А ты будешь стоять рядом и учить меня, корчить из себя старейшину?

Тео опустил взгляд на свои ботинки и тяжело засопел, сжав кулаки и шевеля ими.

– По-моему, я этого не заслужил.

Джимми встал и задвинул стул. Поднял с пола контейнер. Взглянул на дверь и сказал:

– Можем мы теперь спуститься, Тео?

– Конечно, – сказал Тео. Он тоже встал, но стула не задвинул. Поднял свой контейнер со словами: – Ладно, ладно. Напрасно я выбрал для разговора это утро. Ты еще не готов к разговору. Однако...

– Тео! Хватит, а? Замолчи, и точка, ладно?

Подхватив контейнер, Джимми стал спускаться по лестнице. Он думал, что, наверное, обидел Тео, а потом решил, что пусть – ему на это наплевать. К черту Тео. Вот сейчас должно начаться вскрытие. Джимми еще помнит запах колыбельки Кейти, а там, в морге, они уже готовят ножи и скальпели, выкладывают топорики и пилы, которыми пилят кости.

* * *

Позже, когда его немного отпустило, Джимми вышел на заднее крыльцо и сел там под хлопающим на ветру бельем на веревках, протянутых над крыльцом еще с субботы. Он сидел, греясь на солнышке, а болтающиеся на веревке хлопчатобумажные комбинезоны Надин то и дело смазывали его по макушке. Аннабет и девочки проплакали всю эту ночь, заполнив всю квартиру громкими рыданиями, и Джимми казалось, что еще минута – и он зарыдает вместе с ними. Но он не зарыдал. Закричал он лишь тогда, на склоне, когда по глазам Шона Дивайна понял, что дочь погибла. Закричал дико, хриплым голосом. Но если не считать этого, он вообще мало что чувствовал. И вот он сидел на крыльце, мечтая о том, чтобы слезы наконец пришли и пролились.

Он мучил себя детскими снимками Кейти, картинами давнего прошлого: вот Кейти напротив него за потертым столом в «Оленьем острове»; Кейти плачет у него на руках шесть месяцев спустя после его выхода из тюрьмы и сквозь слезы спрашивает, когда вернется мама. То она маленькая визжит в ванне, а вот ей уже восемь лет, и она на велосипеде возвращается из школы. Вот она улыбается, а вот дуется. А вот она с лицом, перекошенным злобой, а вот она смущена – никак не выходит пример с делением. Они сидят за кухонным столом, и он помогает ей. Он видел Кейти и старше, в последующие годы: вот они на качелях с Дайаной и Ив, нежатся на солнце в погожий летний день. Все трое – нескладные подростки с непропорционально длинными ногами и в пластинках для исправления зубов. Он видел Кейти в спальне – лежит ничком на кровати, а Сара с Надин навалились на нее. Он видел ее в прогулочном костюме. Видел рядом с собой в его «гран-маркизе» – подбородок дрожит от напряжения в желании избежать кювета в тот первый раз, когда он учил ее вождению. Он видел, как она кричит, капризничает и откровенно злится, и почему-то эти картины трогали больше, чем безмятежные и полные благолепия.

Он видел ее, и только ее, видел постоянно. Но слез все-таки не было.

Они придут, шептал внутренний голос, просто ты в шоке.

Но шок начал проходить, возражал он внутреннему голосу, когда Тео затеял со мной идиотский разговор.

А если шок проходит, значит, скоро ты что-то почувствуешь.

Я уже чувствую.

Это печаль, говорил голос, это скорбь.

Нет, это не скорбь. И не печаль. Это ярость.

Ты и это почувствуешь. Но это пройдет.

Я не хочу, чтобы это проходило.

16
Я тоже рад тебя видеть

Дейв забирал Майкла из школы. Они шли домой, когда, повернув за угол, он вдруг увидел Шона Дивайна с еще одним парнем, стоявшим прислонившись к черному «седану», припаркованному возле дома Бойлов. Черный «седан» имел знаки администрации штата и огромное количество антенн на крыше, казалось, достаточное даже для связи с Венерой, и Дейв, еще издали едва кинув взгляд на спутника Шона, понял, что, как и Шон, это полицейский. У него был типичный для полицейского подбородок – чуть отвисший и выступающий. Он стоял в позе полицейского: расслабленно, слегка покачиваясь на пятках, но готовый в любую минуту ринуться вперед. И если все это не убеждало, то стрижка под горшок на голове сорокалетнего мужчины в сочетании с темными очками в золотой оправе сомнений не оставляли никаких.

Дейв стиснул руку Майкла, и в груди у него похолодело, словно кто-то, окунув в ледяную воду лезвие ножа, прижал его к легким Дейва. Он чуть было не остановился как вкопанный, ноги словно приросли к тротуару, но что-то внутри толкнуло его вперед, однако, как он надеялся, походка его в глазах посторонних не изменилась, шел он по-прежнему плавно, не спотыкаясь. Голова Шона повернулась в его сторону, взгляд его, вначале безмятежный и рассеянный, когда он узнал Дейва, изменился: зрачки сузились, нацелившись на него. Они оба одновременно улыбнулись – Дейв улыбнулся во весь рот, но и улыбка Шона была достаточно широкой, и Дейв даже удивился этому выражению искренней радости на лице Шона.

– Дейв Бойл! – воскликнул Шон, отделяясь от капота машины и протягивая ему руку. – Сколько же мы не виделись?

Дейв пожал его руку и несколько удивился вторично, когда Шон хлопнул его по плечу.

– Да, порядочно лет накапало, – сказал Дейв. – Годков шесть, наверное?

– Ага. Что-то вроде этого. Ты хорошо выглядишь, старина.

– Как поживаешь, Шон? – И Шон почувствовал, как его охватывает теплая волна радости, хотя умом он понимал, что лучше ему отсюда бежать без оглядки.

Но почему? Ведь их осталось так немного, друзей детства. И виной тому не только банальные причины, такие, как наркотики, тюремные сроки или полицейские преследования. Существуют и другие – переезды в пригороды, в другие манящие штаты, стремление быть как все: слиться с толпой игроков в гольф и шары, мелких предпринимателей с женами, выкрашенными в платиновый цвет, и широкоформатными телевизорами.

Нет, их и вправду осталось раз-два – и обчелся, и в груди Дейва шевельнулись гордость, и счастье, и застарелая печаль, когда, сжав руку Шона, он вспомнил, как Джимми спрыгнул вниз на рельсы метро, и вспомнил их совместные субботы и время, когда все еще было впереди.

– Прекрасно поживаю, – сказал Шон, и это прозвучало вполне искренне, хотя улыбка его показалась Дейву чуть кривоватой. – А это кто?

И Шон наклонился к Майклу.

– Это мой сын Майкл, – сказал Дейв.

– Привет, Майкл. Рад с тобой познакомиться.

– Привет.

– Я Шон, папин старый-старый приятель.

Дейв мог видеть, как голос Шона зажег в Майкле некий огонек. Голос Шона определенно обладал этим свойством – увлекать, как увлекают голоса ярмарочных зазывал и рекламных агентов, и, услышав его, Майкл оживился, видимо представив себе эту картину: папу и этого высокого, уверенного в себе незнакомца, когда они были детьми и играли на этих же улицах и мечтали о чем-то, подобном мечтам Майкла и его друзей.

– Очень приятно, – сказал Майкл.

– Взаимно, Майкл. – Шон пожал руку Майклу и, выпрямившись, встретил взгляд Дейва. – Красивый парнишка, Дейв. Как Селеста?

– Превосходно, превосходно. – Дейв силился вспомнить имя девушки, на которой женился Шон, но вспомнил только, что встречал ее в колледже. Лора? Эрин?

– Передавай ей привет от меня.

– Конечно. Ты все еще в полиции штата?

Дейв щурился, потому что солнце выглянуло из-за тучи и лучи его со всей силой ударили в черный лакированный бок правительственного «седана».

– Ага, – сказал Шон. – Вот, кстати, сержант Пауэрс, Дейв. Мой босс. Из Отдела убийств.

Дейв потряс руку сержанту Пауэрсу, чувствуя, как слово «убийство» неприятно повисло в воздухе.

– Как дела?

– Хорошо, мистер Бойл. А у вас?

– Все в норме.

– Дейв, – сказал Шон, – если у тебя найдется минутка, мы бы очень хотели быстренько задать тебе пару вопросов.

– Угу. Конечно. А в чем дело?

– Мы не могли бы войти в дом, мистер Бойл? – Сержант Пауэрс дернул подбородком в сторону входной двери квартиры Дейва.

– Конечно. – Дейв опять взял за руку Майкла. – Идите следом, ребята.

На лестнице возле квартиры Макалистера Шон сказал:

– Слыхал я, что квартирная рента даже здесь подскочила.

– Даже здесь, – подтвердил Дейв. – Хотят превратить нас в Стрелку. От антикварных магазинов уже продыху нет.

– В Стрелку, да, наверное, – с сухим смешком проговорил Шон. – Помнишь дом моего отца? Так его превратили в кондоминиум!

– Ну да? – удивился Дейв. – Такой красивый дом был.

– И все потому, что он продал его до того, как взлетели цены.

– Так, значит, теперь это кондоминиум, – сказал Дейв, и голос его гулким эхом прокатился по лестничной площадке. Он покачал головой. – Хлыщи, купившие его, небось за долю заплатили больше, чем получил твой старик за целый дом!

– Похоже, что так, – сказал Шон. – Ну а что поделаешь, правда?

– Не знаю, но должен же быть какой-то способ их остановить. Оттеснить их, вернуть назад, туда, откуда они родом. Вот пускай и убираются туда подобру-поздорову со своими сотовыми телефонами! Знаешь, что как-то раз сказал один мой приятель? Он сказал, что району этому не хватает хорошенькой волны преступлений, чтобы кончилось все это блядство! – Дейв засмеялся. – Вот тогда тут же и цены на недвижимость упадут, и квартирные ренты. Правда ведь?

– В Тюремном парке девушку убили, – сказал сержант Пауэрс. – Кажется, ваша мечта начинает сбываться.

– Ну, моя мечта – это слишком сильно сказано! – возразил Дейв.

– Согласен, – сказал сержант Пауэрс.

– Ты сказал плохое слово, папа, – заметил Майкл.

– Прости, Майк. Больше не буду. – И он через плечо подмигнул Шону, открывая дверь.

– Ваша жена дома, мистер Бойл? – осведомился сержант Пауэрс, когда они вошли.

– А? Нет. Ее нет дома. Слышишь, Майк, займись уроками не откладывая. Хорошо? Нам скоро ехать к дяде Джимми и тете Аннабет.

– Ну почему? Я хотел...

– Майк, – сказал Дейв, сверху вниз глядя на сына, – сейчас же отправляйся к себе наверх. Нам тут надо поговорить.

Майкл тут же понурился, приняв сиротливый вид, как это делают маленькие мальчики, когда взрослые их прогоняют, прежде чем начать серьезный разговор. Вжав голову в плечи, он направился к лестнице, волоча ноги так, словно к ним были привязаны холодные кирпичи. Глубоко вздохнув, совсем как мать, он стал подниматься по лестнице.

– Вот все они так, – сказал сержант Пауэрс, садясь на диван в гостиной.

– Вы это про что?

– Сутулятся, вжимают голову в плечи. Мой сынишка точно так же делал в этом возрасте, когда мы гнали его в постель.

– Да? – сказал Дейв, усаживаясь на козетку возле кофейного столика.

Минуту-другую они глядели друг на друга: Дейв глядел на Шона и сержанта Пауэрса, а они – на него, внимательно подняв брови, чего-то ожидая.

– Ты слышал о Кейти Маркус? – спросил Шон.

– Конечно, – сказал Дейв. – Я был у них сегодня утром, а Селеста еще там. Ужас, что творится. Кошмарное преступление.

– Истинная правда, – сказал сержант Пауэрс.

– Вы поймали того парня? – спросил Дейв. Он потер свой распухший правый кулак левой ладонью и лишь потом понял, что делает. Слегка нагнувшись, он сунул руки в карманы, пытаясь выглядеть непринужденно.

– Прилагаем все усилия. Поверьте, мистер Бойл.

– Как держится Джимми? – спросил Шон.

– Трудно сказать. – Дейв рад был возможности смотреть на Шона, а не на сержанта Пауэрса, что-то в выражении глаз последнего его тревожило. Не нравилось ему, как тот вглядывается, словно наперед зная, когда ты солжешь, зная наизусть каждое твое лживое слово с самого детства и до конца всей твоей проклятой жизни. – Ты ведь знаешь Джимми, – сказал Дейв.

– Не очень-то. А теперь уж совсем не знаю.

– Ну, он привык таить все внутри, – сказал Дейв. – Никогда не видно, что у него там в голове.

Шон кивнул.

– Мы потому и пришли к тебе, Дейв.

– Я ее видел, – сказал Дейв. – Не знаю, известно ли это вам.

Он посмотрел на Шона, и Шон распрямил ладони, ожидая продолжения.

– Видел в ту ночь, – продолжал Дейв, – когда, по-моему, она и погибла. У Макдэкилса ее видел.

Шон переглянулся с товарищем, после чего подался вперед, дружелюбно глядя на Дейва.

– Да, приятель, это-то нас и привело к тебе. Твое имя было в списке посетителей, который по памяти составил бармен. Мы слышали, Кейти там устроила целое представление.

Дейв кивнул:

– Они с подружкой танцевали на стойке.

– Очень напились? – поинтересовался сержант.

– Да, но...

– Но что?

– Но вели они себя вполне безобидно и мирно. Они танцевали, но никакого стриптиза, ничего такого не было. Ну, просто, как вам сказать, вели себя как девятнадцатилетние, понимаете?

– Продавать спиртное девятнадцатилетним, – заметил сержант Пауэрс, – для владельца значит рисковать своей лицензией.

– С вами этого не случалось?

– Чего «не случалось»?

– Не случалось пить в баре, будучи несовершеннолетним?

Сержант Пауэрс улыбнулся, и улыбка его показалась Дейву такой же проницательной, как и его глаза, словно каждый дюйм тела этого человека был настороже и следил.

– Так когда же, говорите, вы ушли из бара, мистер Бойл?

Дейв пожал плечами:

– Около часу, наверное.

Сержант Пауэрс записал этот ответ в блокнот, который он держал на коленях.

Дейв взглянул на Шона.

Тот сказал:

– Мы просто все уточняем, Дейв, для полноты картины. Ты сидел со Стэнли Кемпом, с Большим Стэнли, так?

– Да.

– Кстати, как он там? Слышал, у его мальчишки что-то вроде рака.

– Лейкемия, – сказал Дейв. – Это уже года два назад как было. Он умер. Четырех лет от роду.

– Господи. Вот мерзость-то. Черт. Не знаешь, что тебя ждет. Мчишься, мчишься на полной скорости, и вдруг – поворот, подхватываешь какую-нибудь мудреную хворь. Глядишь – и тебя через пять месяцев на кладбище волокут. Вот ведь какая штука жизнь, старина!

– Да, такая это штука, – согласился Дейв. – Но Стэн ничего, учитывая обстоятельства. У него хорошая работа в фирме Эдисона. Все еще кидает мяч в кольцо в команде «Парковой лиги» по вторникам и четвергам.

– И так же пугает всех жесткой игрой? – засмеялся Шон.

Дейв тоже засмеялся.

– Да, главным образом локтями работает.

– Когда, ты говоришь, девушки покинули бар? – спросил Шон, пока отзвук смеха еще замирал в воздухе.

– Ну, не знаю, – сказал Дейв. – По-моему, перед самым концом матча.

То, как задал свой вопрос Шон, ему не понравилось. Ведь он мог спросить его прямо, но вместо этого он усыплял бдительность Дейва разговором о Большом Стэнли. Разве не так? А может быть, он просто задал свой вопрос, когда тот неожиданно у него сложился? Как бы там ни было, Дейв почувствовал себя не очень уверенно. Неужели в убийстве Кейти он подозреваемый?

– Но матч передавался из Калифорнии поздно, – говорил Шон.

– Что? Да, начало было в десять тридцать пять. Так что девушки, по-моему, ушли минут за пятнадцать до меня.

– Получается примерно без четверти час, – сказал сержант.

– Похоже.

– У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, куда они могли направиться?

Дейв покачал головой:

– Больше я их не видел.

– Да? – Авторучка сержанта повисла в воздухе над блокнотом.

Дейв кивнул:

– Да.

Сержант Пауэрс что-то записывал в блокнот – перо царапало бумагу, как маленький коготок.

– Дейв, ты помнишь, как парень швырнул ключи в другого?

– Что?

– Парень, – Шон пролистал записи в своем блокноте, – по имени, гм... Джо Кросби. Его дружки пытались отнять у него ключи от машины. И в конце концов он швырнул эти ключи в одного из них. Вышел скандал. Ты при этом присутствовал?

– Нет. А в чем дело?

– Да просто забавный случай, – сказал Шон. – Парень упирается, цепляется за свои ключи, а потом швыряет их. Пример пьяной логики. Правда?

– Наверно.

– Ты не заметил тогда чего-нибудь необычного?

– В каком смысле?

– Ну, скажем, кто-нибудь в баре смотрел на девушек недружелюбно. Ты, наверное, встречал таких – косятся на молоденьких девушек с какой-то даже злобой, пережить не могут, что их время прошло, а кровь все еще бурлит, вот они и косятся, словно кто-то виноват. Тебе попадались такие?

– Уж наверное.

– И в баре в ту ночь тоже?

– Не заметил. Я все больше матч смотрел. Я и на девушек-то не глядел, Шон, пока они на стойку не вспрыгнули.

Шон кивнул.

– Хорошая игра была, – сказал сержант Пауэрс.

– Ее Педро сделал, – сказал Дейв. – Нам бы вообще ничего не забили, если б не промашка в восьмом периоде.

– Да, игрок что надо. Не даром свой хлеб ест, верно?

– Лучшего игрока сейчас просто нет.

Сержант Пауэрс повернулся к Шону, и оба они одновременно встали.

– Все? – спросил Дейв.

– Да, мистер Бойл. – Сержант пожал ему руку. – Вы нам очень помогли, сэр.

– Пожалуйста. Всегда рад.

– О, черт, совсем забыл! – воскликнул сержант Пауэрс. – Куда вы направились после Макджилса; сэр?

Слово выскочило у Дейва раньше, чем он успел подумать:

– Сюда.

– Домой?

– Угу. – Дейв старался не отводить взгляда и отвечать твердым голосом.

Сержант Пауэрс опять раскрыл свой блокнот.

– К часу пятнадцати был дома. – Записывая, он смотрел на Дейва. – Так будет верно?

– В общем, да. Конечно.

– Вот и хорошо, мистер Бойл. Еще раз благодарю.

Сержант Пауэрс уже стал спускаться по лестнице, но Шон задержался в дверях.

– Я и вправду был очень рад тебя видеть, Дейв.

– А я тебя, – сказал Дейв, силясь вспомнить, что его раздражало в Шоне, когда они были детьми. Но так и не вспомнил.

– Надо нам как-нибудь пивка выпить, – сказал Шон. – И не откладывая в долгий ящик.

– Буду рад.

– Заметано. Ну, бывай, Дейв.

Они обменялись рукопожатием, и Дейв старался не поморщиться, когда рука Шона сжала его вспухшую руку.

– Ты тоже, Шон.

Шон стал спускаться, а Дейв остался на площадке. Шон махнул ему рукой через плечо, и Дейв помахал ему в ответ, хотя и знал, что Шон этого не видит.

Прежде чем отправиться к Джимми и Аннабет, он решил выпить пива в кухне. Он надеялся, что Майкл повременит и не сразу сбежит вниз, заслышав, что Шон и второй полицейский уехали. Дейв нуждался в минутной передышке, маленькой паузе, чтобы привести в порядок мысли. Он не совсем понял, что происходило в гостиной, – Шон и другой полицейский задавали ему вопросы, но кем они его считали, свидетелем или подозреваемым? Неопределенность их тона заставляла Дейва сомневаться в истинной цели их посещения. И эти сомнения вызвали у него сильный приступ головной боли. Когда Дейв в чем-то сомневался, когда истинные основания или причины колебались, становясь шаткими и неуловимыми, голова его начинала раскалываться, словно ее резали мясницким ножом. Она болела, и не только болела.

Дело в том, что иногда Дейв переставал быть Дейвом. Он был тогда Мальчишкой, Мальчишкой, Сбежавшим от Волков. И не от одних Волков, но и от Взрослых. А это было другое существо, чем просто Дейв Бойл.

Мальчишка, Сбежавший от Волков и от Взрослых, был сумеречным зверем, двигавшимся по лесистым просторам молчаливо и незаметно. Он жил в мире, невидимом, неведомом остальным, мире, им неизвестном, которого они не желали знать: мир этот темным потоком тек рядом с обычным миром, параллельно ему. Это был мир светлячков и сверчков, который можно было подглядеть лишь краем глаза, обнаружить на долю секунды, чтобы тут же, едва повернув голову, опять потерять из виду.

В этом мире Дейв пребывал довольно часто. Не в качестве Дейва, а Мальчишкой. И Мальчишкой трудным. Он вырос более злым, более неуравновешенным, способным на поступки, которые настоящий Дейв не мог себе даже вообразить. Обычно Мальчишка этот обитал лишь в снах Дейва, темным силуэтом мелькая за деревьями, различимый лишь изредка. И пока он оставался там, в этом туманном лесу сновидений, он был безвреден.

Однако с самого детства Дейв страдал приступами бессонницы. Бессонница могла накатывать после месяцев и месяцев здорового сна, ввергая его вновь в сумбурный и неспокойный мир бесконечных пробуждений и полудремы. Несколько дней бессонницы – и Дейв краем глаза начинал различать вещи, обычно невидимые. Чаще всего это были мыши, шмыгающие из утла в угол, сигающие через стол; а иногда – черные мухи, вьющиеся в темных закоулках, влетающие и вылетающие из комнаты. Перед глазами внезапно вспыхивали огненные шары, а окружающие казались гуттаперчевыми. А Мальчишка из сновидений был готов вот-вот стать реальностью. Обычно Дейв мог его сдерживать. Мальчишка кричал ему в уши, смеялся не к месту. Грозился прорвать маску спокойствия, прикрывавшую лицо Дейва, и обнаружить перед всеми свою неприглядную сущность.

Эти три дня Дейв не спал. Он лежал без сна, глядя на спящую жену, а Мальчишка плясал в его мозгу, в его сером веществе, и перед глазами мелькали разряды молнии.

– Мне просто надо привести в порядок мысли, – прошептал он и отхлебнул пива.

Привести в порядок мысли, и все будет хорошо, твердил он себе, слыша шаги Майкла на лестнице, упорядочить их, замедлить круговерть, и я наконец высплюсь, а Мальчишка уберется в свои заросли, окружающие не будут казаться гуттаперчевыми, мыши попрячутся по норам, и за ними последуют и мухи.

* * *

Когда Дейв вместе с Майклом выбрался к Джимми и Аннабет, был уже пятый час. Народ расходился, и атмосфера в доме была не из приятных: полупустые блюда с пышками и пирожными, в гостиной накурено так, что дышать трудно, – ведь там дымили целый день, с тех пор как стало известно о Кейти. Утром и ранним днем всех пришедших объединяли общая скорбь и любовь, но ко времени приезда Дейва чувства эти охладели, сменившись своего рода усталой отрешенностью, и на нервы действовали скрип стульев и бесконечные приглушенные прощания у двери.

По словам Селесты, Джимми почти все послеполуденное время провел на заднем крыльце. В дом он заходил всего несколько раз – справиться об Аннабет и выслушать еще несколько соболезнований – и тут же снова спешил на крыльцо, сидел там под развешанным на веревке бельем, давным-давно пересохшим и задубелым. Дейв спросил Аннабет, не нужна ли его помощь, может быть, надо что-нибудь принести, но та, даже не дослушав, покачала головой, и Дейв понял, что спрашивать было глупо. Если бы Аннабет что-то и понадобилось, нашлось бы человек десять, если не пятнадцать, к которым она обратилась бы скорее, чем к нему, Дейву, а сам он старался вспомнить, зачем он здесь, и не слишком дергаться, вспоминая. Вообще, видно, он не принадлежит к тому сорту людей, к которым хочется обращаться за помощью. Иногда он казался не от мира сего и с глубокой тайной горечью и сожалением сознавал, что, наверное, ему на роду написано производить впечатление человека ненадежного.

Вот это-то сознание своей отрешенности он и вынес сейчас на крыльцо. Он подошел к Джимми сзади. Тот сидел под хлопающим на ветру бельем в старом шезлонге и чуть поднял голову, заслышав его шаги.

– Я помешал, Джим?

– Дейв... – Джимми улыбнулся Дейву, появившемуся из-за шезлонга. – Нет-нет, старина, присаживайся.

Дейв опустился на пластмассовый ящик из-под молочных бутылок, стоявший напротив шезлонга. Шум из квартиры за спиной Джимми доносился сюда приглушенно – невнятными голосами, звоном столовых приборов.

– За весь день мне не удалось и словом с тобой перемолвиться, – сказал Джимми. – Как поживаешь?

– Господи, – удивился Дейв, – как ты поживаешь?

Джимми потянулся, подняв руки над головой, зевнул.

– Знаешь, сколько людей меня спрашивало об этом? Наверное, чувствую я себя так, как положено. Переменчиво, час на час не приходится. Как теперь? Теперь вроде ничего. Но наверное, потом будет по-другому. Похоже, что так. – Он снова пожал плечами и взглянул на Дейва: – Что у тебя с рукой?

Дейв посмотрел на свою руку. У него был целый день, чтобы придумать объяснение, но он напрочь забыл о руке.

– Это? Помогал приятелю диван ставить, оперся о косяк на лестнице и прищемил диваном.

Джимми, склонив голову, разглядывал вспухшие посиневшие костяшки Дейва.

– Да? Ясно.

Дейв видел, что объяснение его неубедительно, и решил, что, когда его спросят в следующий раз, надо иметь в запасе что-нибудь получше.

– Такая глупость, – сказал он. – Сам себе увечье нанес. Знаешь, как это бывает...

Теперь Джимми глядел ему в глаза, забыв о руке, и черты его смягчились. Он сказал:

– Я так рад тебя видеть, старина.

Дейв чуть было не спросил: «Правда?»

За двадцать пять лет их знакомства на памяти Дейва Джимми ни разу не был рад его видеть. Иногда он чувствовал, что тот не прочь его видеть, но это ведь не одно и то же. Даже когда жизнь вновь свела их, женив на двоюродных сестрах, Джимми не выказывал Дейву большей симпатии, чем просто знакомому. И вскоре Дейв начал воспринимать такую версию их отношений как данность.

Никогда они не были друзьями, не сражались в пристенок, не пинали консервную банку, дурачась на Рестер-стрит. Не гуляли целый год по субботам вместе с Шоном Дивайном, не играли в войну среди куч гравия возле Харвест, не прыгали с крыши на крышу служебных гаражей возле Поуп-парка, не смотрели вместе «Челюсти» в «Рене Чарльз», вжавшись в кресла и вскрикивая от страха. Никогда они не пытались перещеголять друг друга в лихой езде на велосипеде, не спорили, кто будет Старски, а кто – Колчак из «Крадущегося в ночи», не ломали санок на головокружительном спуске с Сомерсет-Хилл после бурана 75-го года. И не подъезжала к ним на Гэннон-стрит машина, пахнувшая яблоками.

Но вот он, Джимми Маркус, день спустя после того, как дочь его была найдена мертвой, и он говорит Дейву, что рад его видеть, а Дейв, как и за два часа до этого, во время беседы с Шоном, видит, что это правда.

– Я тоже рад тебя видеть, Джим.

– Как-то там наши девочки? – спросил Джимми, и в глазах его даже появилось что-то вроде улыбки.

– По-моему, справляются. А где Надин и Сара?

– Они с Тео. Ты, старик, поблагодари от меня Селесту, хорошо? Она нам сейчас прямо как божий ангел.

– Не надо благодарностей, Джимми, старина. Все, что в наших силах, мы с Селестой с радостью сделаем.

– Знаю. – Потянувшись, Джимми стиснул плечо Дейва. – Спасибо.

В эту минуту Дейв чего бы только не сделал для Джимми – поднял бы дом на грудь и держал так, пока Джимми не сказал бы, куда поставить.

И у него чуть не выскочило из головы, зачем он вышел на крыльцо. Ему надо было рассказать Джимми, что он видел Кейти в субботу вечером у Макджилса. Надо было выговорить это, потому что, если откладывать и сказать потом, Джимми удивится, почему он не сказал ему об этом раньше. Надо сказать, пока Джимми не узнает это от других.

– Знаешь, кого я сегодня видел?

– Кого? – спросил Джимми.

– Шона Дивайна, – сказал Дейв. – Помнишь его?

– Еще бы, – сказал Джимми. – До сих пор храню его ловушку.

– Что?

Джимми помахал рукой – дескать, не важно.

– Он теперь полицейский. И именно ему поручено дело Кейти. Он ведет расследование – так, по-моему, у них это называется.

– Да, – сказал Дейв. – Он заезжал ко мне.

– Заезжал к тебе? – удивился Джимми. – Гм... А что это ему у тебя понадобилось?

– Я был у Макджилса в субботу вечером. И Кейти там была. – Дейв постарался произнести это как ни в чем не бывало. – Я оказался в списке посетителей.

– Кейти там была, – повторил Джимми. Он поднял глаза, сощурился. – Ты видел Кейти в субботу вечером, Дейв? Мою Кейти?

– Ну да, Джим. Я про это и говорю. Я был в баре, и она была там. А потом она ушла с подружками и...

– С Дайаной и Ив?

– Ага, с этими девушками, с которыми она всегда повсюду ходит. Они ушли, вот и все.

– Вот и все, – сказал Джимми, устремив взгляд вдаль.

– Я в том смысле, что больше я ее не видел. Но в список я попал.

– Попал в список, понятно. – Джимми улыбнулся, но не Дейву, а чему-то, что, видно, различал вдали его взгляд. – А ты говорил с ней в тот вечер?

– С Кейти? Нет, Джим. Я смотрел матч по телевизору с Большим Стэнли. Я только поздоровался с ней, кивнул. А потом, когда оторвался от экрана, ее уже не было.

Джимми немного помолчал, ноздрями втягивая воздух и время от времени кивая своим мыслям. А потом он вдруг взглянул на Дейва и криво улыбнулся:

– Приятно.

– Что? – спросил Дейв.

– Сидеть здесь вот так. Просто посидеть. Приятно.

– Да?

– Посидеть, оглянуться кругом, – продолжал Джимми. – Ведь всю жизнь торопишься, спешишь – работа, дети, вечно черт знает в каких бегах, пока с ног не валишься. Даже скорость сбавить и то невозможно. А вот сегодня... День особенный, правда? На другие не похожий, а все же и тут приходится заниматься мелочами. То надо позвонить Питу и Сэлу, напомнить, чтоб как следует заперли магазин. То проследить, чтобы девочек, когда проснутся, умыли и одели как надо. То узнать, как там жена, держится ли. Понимаешь? – Он хитро улыбнулся Дейву, наклонился вперед, чуть покачиваясь, стиснув руки в один большой кулак. – То жать всем руки, принимать соболезнования, освобождать место в холодильнике для всей этой еды и питья и терпеть моего тестя, а потом еще позвонить медицинским экспертам, узнать, скоро ли они отдадут мне тело моей девочки, потому что ведь надо договориться с похоронным агентством Рида и с отцом Вера в Святой Цецилии, заказать поминальный стол и зал, где будут поминки, и...