Текст книги "Врата «Грейвз»"
Автор книги: Деннис Берджес
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Глава 18
Проснувшись в понедельник, я на мгновение поддался панике. Милли исчезла, как и ее кресло. Яркий свет из окна подсказал мне, что уже давно утро, но мне потребовалась целая минута, чтобы разглядеть часы. Было пятнадцать минут десятого. Я проспал более двенадцати часов. Милли исчезла, но я жив, значит, мы все сделали правильно. Пошевелившись, я обнаружил, что чувствую боль, но она вполне переносима. Потом я увидел, что с моих рук пропали бинты. Я пощупал лицо и понял, что и оттуда они исчезли. Кое-что еще было не так, и только через мгновение я понял, что нахожусь не в той комнате, в которой остался с Милли. Тогда я вспомнил о пропавших из памяти Таунби шести годах и стал беспокоиться, не потерял ли и я десяток лет.
Сегодня должно быть двадцать третье января 1922 года. Интересно, так ли это?
С этими размышлениями я стал медленно садиться и опускать ноги на пол. Когда я сдернул с груди, одеяло зашуршал большой листок бумаги, и я обнаружил записку под своей ночной рубашкой:
Дорогой мистер Бейкер,
мне пришлось снять с вас бинты и вернуть в прежнюю палату перед тем, как пришла новая смена. Оставить вас там значило бы для меня лишиться работы. Друг помог мне переместить вас назад прямо на кровати незадолго до шести. Он наблюдает за вашей палатой из коридора. Он никуда не уйдет до моего возвращения. Я приду проведать вас до Полудня.
Милли
Я почувствовал облегчение. Оказалось, что я довольно легко могу встать на ноги и даже медленно пройтись без посторонней помощи, хотя это было и не совсем удобно. Я осторожно открыл дверь и выглянул в коридор. Так и есть: на стуле в нескольких футах от меня сидел санитар. Едва увидев меня, он встал и подошел.
– Мистер Бейкер, меня зовут Говард. Давайте я вам помогу. Вы, наверно, хотите в уборную, да? – сказал он, обхватывая меня рукой.
– Милли сказала, что вы будете здесь, – сказал, я, когда мы пошли. Я понял, что могу двигаться уже сравнительно быстро – почти вполовину моей обычной скорости – и что мне не особенно нужна его поддержка. – Кто-нибудь приходил?
– Одна женщина перепутала этажи и прошла по этому коридору. Это было около семи. Я ее остановил и помог найти правильное направление. Вот и все. Сейчас ходит много работников, но посетителей нет. Я буду следить. У меня нет дежурства. А все будут думать, что я просто болтаюсь тут и поджидаю Милли.
– А как выглядела та женщина?
Он немного подумал и ответил:
– Роста и телосложения примерно такого же, как Милли, но с карими глазами. А у Милли такие красивые голубые. На несколько лет постарше Милли, лет, может, за тридцать. Волосы посветлее, чем у Милли, но не совсем блондинка. Темноватая блондинка немного с рыжиной. Думаю, женщина богатая. Платье пошито на заказ, понимаете ли, дорогое пальто. Я хорошенько ее рассмотрела потому что Милли велела приглядываться к любому, кто войдет в это крыло. Она сказала, что никому не разрешено вас видеть. Велела мне быть внимательным. – Когда я входил в туалетную комнату, он добавил: – И эта женщина была немкой, по-моему.
Я остановился:
– С чего вы это взяли, Говард?
Я ожидал, что в ответе он снова прибегнет к сопоставлению с Милли, вроде «говорила не так, как Милли», но на этот раз обошлось.
– Когда я ее остановил – а я встал да и загородил ей дорогу, – то спросил, куда она идет. Она посмотрела на меня словно бы в изумлении и сказала: «Kinder». A потом исправилась на «дети». Она искала детское отделение. Я сказал, что у нас не одно детское отделение. Она спросила, где ей могут дать справку, и я послал ее вниз в регистратуру. Я много слышал, как говорят по-немецки, поэтому, когда она сказала «Kinder» вместо «дети», я понял, что она немка. Но у нее совершенно не было акцента.
Я размышлял над этим, закрыв дверь. Говард добросовестно стоял в коридоре и ждал меня. Возможно, в этом происшествии ничего не было, просто родственница, искавшая больного ребенка. Закончив мысленно преобразовывать внешность моей медсестры в соответствии с его описанием, я понял, что результат более или менее походил на Мэри Хопсон. Мэри раньше не казалась мне ни в малейшей степени опасной, и я ведь провел с ней довольно много времени. Тем не менее, если утренней посетительницей была Хопсон, это был дурной знак. Однако, обдумав все, я перестал удивляться. Она входит в список Гассмана, она, возможно, причастна так же, как и остальные. По крайней мере одна из списка уже пыталась меня убить. Ни у кого из них не было причин приходить и разыскивать меня в Королевской больнице в Челси, если только их дело не было таким же, как и у Лизы Анатоль.
С Говардом под боком – скорее для моральной поддержки – я смог медленно, но самостоятельно дойти до своей палаты, где застал ожидавшего меня Фредди. Он обрадовался при виде меня, стоя с увесистым чемоданом.
– Чарльз, я обеспокоился, не обнаружив вас в палате, в которой, Адриана сказала, я вас найду. И как я вижу, с вас сняли повязки, – сказал он.
Говард помог мне улечься и вышел из палаты, а я сосредоточился на Уоллесе:
– Что у вас там, Фредди?
– Кое-какая одежда, которая должна прийтись впору, – ответил он. Затем наклонился и понизил голос: – И весьма симпатичный люгер – то, что надо для человека, который говорит по-немецки, как вы.
– По какой-то причине немцы называют их парабеллумами, а не люгерами, – сказал я.
– Точно. Я и забыл, что вы работали в немецком отделении, Чарльз.
Он подошел к двери и посмотрел через стекло.
– Адриана подыскивает жилье еще и сейчас, пока мы разговариваем. Я за то, чтобы, забрать вас отсюда как можно скорее. Я оставил машину с водителем у Вест-роуд – это улица прямо под вашими окнами. Мой шофер узнает вас по кепке, которая тоже имеется. Он увезет вас, как только вы спуститесь, и отвезет вас туда, где вы подождете нашего звонка. Потом доставит вас в ваше новое жилище. Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, лучше. Я могу немного ходить, но мне кажется, что отсюда до той улицы путь слишком долог. Я только что прошел меньше ста футов и не думаю, что смогу это повторить в ближайший час.
– Я распоряжусь, чтобы за вами приехали с коляской, как только вы оденетесь, – сказал он, открывая дверь и выглядывая в коридор. Через секунду появился Говард. – Помогите мистеру Бейкеру одеться, пожалуйста, – сказал Фредди, – а я пойду поищу коляску. – Он повернулся ко мне. – А у вас еще есть бинт, Чарльз, вроде того, что описывала Адриана? Думаю, что сегодня утром нелишне будет повязать вам что-нибудь вокруг головы.
Говард подошел к столику и открыл ящик.
– Здесь нет, – сказал он и направился к двери. – Я принесу.
Фредди открыл большой чемодан и вытряхнул его содержимое на кровать.
– Извините, старина, но ботинки одиннадцатого размера. И боюсь, я забыл носки. Нам придется одеваться. Вставайте, и мы начнем.
Я медленно встал, опираясь на край железной рамы кровати. Фредди развязал мой халат и вежливо отвернулся. Не глядя, он протянул мне брюки, отошел к двери и снова стал смотреть в коридор. Мне удалось самостоятельно побороть брюки, оказавшиеся на дюйм длиннее и на дюйм шире, чем нужно. Но зато эти лишние дюймы скрывали от любопытных глаз голые лодыжки. Я нашел клетчатую шерстяную рубашку и надел ее, пока Фредди стоял на карауле. Рукава были длинноваты. К счастью, я нашел ремень и не позволил брюкам упасть с меня. Пистолет был завернут в подкладку хлопковой куртки. Я влез в куртку и спрятал пистолет в левый внутренний карман. Заканчивая свой туалет, я водрузил на голову шерстяную кепку. На удивление она подошла. Сейчас я выглядел словно ребенок, надевший обноски старшего брата. Однако я все еще стоял босиком и знал, что ни за что не смогу нагнуться, чтобы обуться.
Когда Фредди отвлекся от двери, чтобы посмотреть на мои успехи, он тотчас же заметил это затруднение.
– Мы сначала дождемся Говарда, старина, а потом наденем ботинки. – Он вернулся на свой пост. – А вот и санитар. Осталась минутка.
Он открыл дверь, и вошел Говард с бинтом и ножницами.
– А вы подумали, мистер Бейкер, какие неприятности будут из-за этого у Милли?
Фредди спросил в свою очередь:
– А разве сейчас ее дежурство?
– Нет, – ответил Говард, – но вопросы все равно будут. Впрочем, я что-нибудь придумаю.
– Но тогда неприятности будут у вас, – сказал я.
– Не думаю, что меня заметили. Я все улажу. Давайте-ка повяжем голову.
Говард снял с меня кепку и быстро наложил мне на голову один слой бинта, а Фредди тем временем вышел из палаты. Когда кепка вернулась на место, он уже стоял у дверей с коляской. Говард впустил его, закрыл дверь и помог мне перебраться в коляску. Потом стянул с кровати одеяло и прикрыл мне колени, подоткнув край под ноги. Фредди положил мне на колени под одеяло ботинки, а Говард сказал:
– Пойдемте. Выгляните, пожалуйста, за дверь, сэр, будьте любезны.
И мы пустились в путь.
Без приключений мы добрались до большого общего туалета рядом с приемным покоем на противоположном от моей палаты конце коридора. Там наконец мои ноги оказались в ботинках. Фредди снова выглянул в коридор и сказал:
– Время утренних посещений в самом разгаре. Я ухожу. Я не стану торопиться, пройдусь до станции Виктория и отправлюсь домой. Вы немного подождите. Потом спускайтесь к машине на Вест-роуд. Мой шофер узнает кепку. – Он протянул Говарду руку. – Хорошая работа, старина, увидимся.
Фредди ушел, а мы остались ждать. Я похлопывал по люгеру для собственного успокоения, Говард наблюдал за коридором, ожидая наплыва посетителей. Через пять минут, которые показались мне вечностью, он сказал:
– Больше народу не прибудет, сэр. Думаю, нам пора идти, пока дежурная сестра не хватилась, что вас нет.
– Хорошо. Я готов.
Он повез меня к ближайшему лифту. Когда дверь открылась, я увидел лицо Мэри Хопсон, смотревшее прямо на меня. К счастью, она не могла меня узнать из-за бинтов. Она отвела глаза и узнала Говарда.
Он заговорил первым:
– Здравствуйте, миледи. Вы разыскали ребенка, которого хотели найти утром?
Хопсон была, похоже, слегка удивлена, но ответила:
– Да, спасибо. Теперь я встречаюсь здесь с подругой. Боюсь, она тоже заблудилась. Я покажу ей, где ребенок, когда она сюда подойдет.
– Приемная прямо, потом налево. Удачи, – сказал Говард, провозя меня мимо нее в уже пустой лифт. Пока закрывалась дверь, я видел, как Мэри Хопсон, шагая по коридору, обернулась и посмотрела нам вслед.
– Говард, не возвращайтесь в больницу, когда я уеду, – сказал я. – Эта особа – одна из тех людей, которые охотятся за мной.
– Не беспокойтесь, мистер Бейкер, я пойду домой. Завтра у меня выходной, и я буду держаться подальше отсюда по меньшей мере до среды. Я оставлю где-нибудь на первом этаже коляску и исчезну. Я гораздо больше беспокоюсь за вас. Теперь идите.
Говард не обманул насчет исчезновения. Стоило мне отвернуться, как он уже пропал.
Шофер Фредди довез меня до маленького здания на Итон-Мьюз-норт и помог пройти через прихожую в маленький кабинет без окон на первом этаже. Он усадил меня за единственным столом в кабинете, принес блокнот и карандаши и сказал, что будет ждать в прихожей. Через час телефон зазвонил: я все это время смотрел на него так пристально, что он сдался. Звонил Фредди, он дал мне указания, как добраться до гостиницы в Челси Он велел подождать до двух часов, потому что хотел чтобы все «убрались с дороги». Уж не знаю, что он имел в виду.
После звонка Фредди я выбрался из кабинета и позвал шофера. Я попросил его привезти мне молока. Эта пища была мне позволена, и я не желал нарушать указания врачей. Шофер не хотел оставлять меня, но я солгал ему, что Фредди разрешил и даже велел ему привезти мне еды. Я сказал, что в любом случае не уйду из кабинета до двух. Я спросил, есть ли у него деньги, и объяснил, что у меня их нет. Пока его не было, я засунул руку в карман брюк и обнаружил, что солгал. Там лежала фунтовая банкнота и четыре пятифунтовые. Мне стало интересно, было ли это взносом Фредди в мое спасение, или лица его ранга носят такие суммы – примерно мою недельную зарплату – на карманные расходы.
К двум часам, когда шофер привез меня по указанному адресу в Челси, я почувствовал настоящую боль. Он понял, что я не смогу идти самостоятельно, поэтому поднялся в номер, который я ему назвал, чтобы проверить, не сможет ли кто-нибудь помочь. Через пару минут к машине подошла Адриана в рыжем парике. Она принесла с собой морфий, сделала мне укол, и мы немного подождали, прежде чем пойти. Они с шофером провели меня через заднюю дверь и в лифт, не столкнувшись с другими постояльцами. К половине третьего я уже лежал на одной из двух кроватей и чувствовал усталость и одновременно облегчение.
Большой сервант был набит перевязочным материалом, бутылочками с лекарствами и консервами. У стены стояли два больших чемодана, в углу на стуле лежали большие пакеты.
Когда шофер ушел, я спросил Адриану, на чье имя снят номер.
– Комната зарегистрирована на мистера и миссис Хэмпден. Мы заплатили вперед за две недели.
– Вы остаетесь со мной? – спросил я.
– Здесь две кровати, а когда буду выходить, то буду надевать парик. Вы же, естественно, выходить не будете. Вам нужна медсестра, Чарли. На самом деле вам нужен врач, но какое-то время его у вас не будет. Здесь есть морфий, бинты и антисептики, хотя с такими лекарствами я еще не работала. Но у меня есть хорошее руководство. Я знаю, какие дозы вам давали в Королевской больнице. Надеюсь, вы в хороших руках. – Она слабо улыбнулась.
– Я в этом уверен, – сказал я. – У вас были неприятности? Как вы думаете, за вами следили? – Я ждал ответа, но не дождался. – В больнице я видел Мэри Хопсон. Она приходила не меньше двух раз, но так и не поняла, где я.
– Боже мой, Чарли! Мне это совсем не нравится. Они превосходят нас в числе. Как определить, следили за мной или нет? Я не знаю, как выглядят эти Хопсон и Стэнтон. Хотя я передвигалась очень быстро, иногда с водителем, иногда вела сама.
– Вас не узнали здесь, в гостинице?
– Это не я нашла и оплатила номер и не я привезла запасы. При закупке еды и одежды я была переодета, но приехала сюда на одной из машин Фредди. Дворецкий занес вещи в номер. Им бы пришлось следить за мной, дворецким и Фредди по отдельности. Фредди сюда ни разу не приходил и не планирует. Когда я ехала сюда сама, я взяла кеб от дома и доехала на нем до ресторана поблизости. Оттуда я ушла через кухню. Ушла я в парике. Думаете, этого было достаточно? – Она беспокойно подошла к окну и выглянула в щелочку из-за тяжелых занавесей.
– Сомневаюсь, что мог бы тягаться с вами даже в мои лучшие годы, – сказал я. Затем, каким бы я ни был обеспокоенным и усталым, я не мог не рассмеяться абсурдной ситуации, в которой мы оказались. Однако взгляд, который бросила на меня Адриана, быстро оборвал мой смех. – Вы боитесь? – спросил я довольно робко.
– А вы, Чарли?
– Да, черт возьми. У вас есть револьвер?
– Здесь, в сумочке, но у меня есть кое-что еще, что вы хотели, чтобы у меня было.
– Надеюсь, носки для меня? Она засмеялась:
– Фредди мне рассказал. Да, есть и они, но у меня также есть базовое условие выживания – желание убить врага, Чарли. Чем больше я думала о том, что происходит, тем больше соглашалась с тем, что говорил сержант на занятиях по самообороне в четырнадцатом году. И теперь я скорее злюсь, чем боюсь.
– Что ж, а я скорее боюсь, чем злюсь, – сказал я. – Потому что мы имеем дело не с солдатами. Я понимаю солдат. Но это' что-то иное.
– Это зло, – сказала Адриана, – и мы даже не знаем, чего оно хочет.
– Оно? Почему вы говорите «оно»? – спросил я. Адриана подошла, села на краешек кровати и ответила:
– Письмо со списком людей, которые теперь преследуют вас, Чарли, – а может, и меня, – это письмо от мертвого. Как бы вы это назвали? Знаете, прошлой ночью мне приснился сон. В этом сне я стреляла в невысокого человека, который следил за мной в четверг. Но он не умер – он даже не замедлил шаг. Мы знаем, что они могут застрелить нас, Чарли, но уверены ли мы в том, что можем застрелить их?
Я взял ее протянутую руку.
– Я застрелил на войне далеко не одного человека, Адриана, и пока что они все падали. И вы видели многих, которых застрелили. Они тоже упали. И я думаю, что, если нам придется застрелить этих людей, они тоже упадут.
– Как вы сказали, те люди, в которых вы стреляли, были солдатами. А эти нет. Послушайте, я понимаю, что этот сон был всего лишь сном, ночным кошмаром. Наверное, он мне приснился из-за того, что вы сказали, что собираетесь раскопать могилу Гассмана. И все же эти люди – не солдаты в форме, сосредоточенные вдоль линии фронта. Они – мужчины и женщины в штатском на улицах Лондона. Мы не знаем, сколько их, но знаем, что они намерены нас убить – по крайней мере вас. И поэтому я готова убивать их. У меня есть оружие. – Она легла рядом со мной, все еще сжимая мою руку. – Если они попытаются настигнуть нас здесь, Чарли, я их убью.
Я нежно сжал ее руку.
– Я тоже, – сказал я, – но сначала я хочу выпить немного молока и переодеться.
Адриана поднялась на ноги:
– Вам давно пора сменить повязку» Вы еще совсем не здоровы, Чарли. Это очень неприятная рана, и опасность далеко не миновала, она угрожает вам не меньше, чем наши противники: – Она протянула мне пару носков и свежую ночную рубашку. – Можете надеть их в уборной.
– Не могу, – сказал я. – С ботинками и носками мне не справиться.
– Хорошо, – сказала она. – Мне надо сменить повязки и вымыть вас. Потом я разведу для вас консервированное молоко и добавлю в него ложечку меда. Вам понравится: я слегка подогрею его. А потом, когда вы отдохнете, сможете выпить очень вкусного мясного бульона, который я принесла с собой в термосе.
Она вела себя как дежурная медсестра и говорила ясным, бодрым голосом. Распространяясь о пользе мясного бульона в деле моей поправки, она довела меня до ванной, нежно протолкнула в дверь и закрыла ее за мной. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать ее инструкциям. Ее тон не допускал возражений.
Уже близился вечер, когда меня помыли, как следует перевязали, покормили и устроили в постели. Адриана положила люгер рядом со мной и сказала, что пойдет выбросить мои бинты в мусорный бак на улице, пообедает и выпьет чаю. Пока ее не было, я уснул. Адриана вернулась поздно вечером. Свет в комнате был потушен, а она возникла из ванной из освещенного облачка пара, обернутая полотенцем; второе полотенце было завернуто вокруг головы. Я не знал, понимала ли она, что у меня открыты глаза Она прошла мимо моей кровати и достала из ящика пижаму. Потом, проходя мимо моей кровати в ванную, уронила нижнее полотенце, когда закрывала дверь.
– Джентльмен закрыл бы глаза, Чарльз, – сказала она.
Я дотянулся до столика между двумя кроватями и включил лампу. Когда я ее увидел снова, она уже была одета в благопристойную пижаму, а я сидел с газетой, которую обнаружил у нее на кровати.
– Как давно вы не спите, Чарли?
– Несколько минут. Я что-то услышал, – должно быть, вы чем-то стукнули. – Я был уверен, что говорю спокойно и буднично, но каждую секунду я думал о том зрелище, которое наблюдал несколько минут назад. Становилось все труднее и труднее думать о ней как о жене Фредди. – Сколько сейчас времени?
Она ответила присаживаясь на край своей кровати:
– Почти десять. Вы ни на что не реагировали с тех пор, как я вернулась часа два назад. Я очень мило пообедала в гостиничном ресторане. Знаете, еда имеет совсем другой вкус, когда переоденешься. – Она лукаво улыбнулась. – Потом я часик погуляла чтобы проверить, не крутится ли поблизости кто-нибудь подозрительный. Но не заметила никого, кто бы прятался в дверях, или что-нибудь в этом роде. Как вы себя чувствуете?
– Полагаю, уже лучше. Но я обеспокоен вашими прогулками в одиночестве. Если они обнаружили, где мы, – это небезопасно.
Адриана перебралась на край моей кровати и положила руку мне на лоб, чтобы проверить температуру.
– Но ведь это была не я, Чарли. Там гуляла некая рыжеволосая особа, которая на меня совершенно не похожа. Кроме того, говорят, всегда полезно произвести рекогносцировку, а вы же не в состоянии это сделать. Я хорошенько подумала, пытаясь увидеть хоть какой-то смысл в нашей запутанной ситуации. Но у меня не было никаких озарений. А у вас?
У меня затекла рука, поэтому я с трудом высвободил ее и предоставил Адриане побольше места.
– Все, в чем я уверен, – кто-то не хочет, чтобы мы продолжали работать над списком. Это может быть тот, кто послал письмо, или же кто-то, кто просто знает о списке. Кем бы они ни были, у них вполне серьезные намерения, и нам не удастся выйти сухими из воды. Ведь даже если бы мы этого очень захотели, мы не смогли бы дать им знать, что намерены прекратить наше расследование.
Адриана повернулась и снова легла на спину рядом со мной, так что моя рука оказалась под ее шеей.
– А неужели вы готовы бросить это дело, Чарли, так и не узнав, кто написал письмо?
Я пошевелил рукой и уложил ее голову себе на плечо.
– Мне любопытно, но не до такой степени. Если бы я смог заключить перемирие, я бы это сделал. Что бы это ни было, это совершенно не мое дело. Но меня волнует то, что эти люди, возможно, хотят добраться до Конан Дойла так же, как и до меня или до нас. И Фредди, возможно, тоже в опасности. В настоящее время у нас, видимо, нет выбора. Нам придется выяснить, что происходит, и остановить их, пока они до нас не добрались. Они знают, что делают. А пока остается прятаться.
– А полиция не может нам помочь?
– Мы не можем ждать сотрудничества от полиции, пока прямо не объясним все, что знаем. Но если мы это сделаем, они вполне справедливо заключат, что мы – безумные спиритисты, и после этого нас не станут воспринимать серьезно. Мы снова останемся одни, опять придется прятаться. Полицию не стоит принимать в расчет. Уиллис ведь не поверил в то, что мы сказали. И если бы не общественное положение, которое занимает Фредди – да и вы тоже, – главный инспектор надавил бы на нас гораздо сильнее…
– А вдобавок, – прервала меня Адриана, – вы сбежали из больницы. Уиллис интерпретирует это не иначе как уклонение от дачи показаний.
Секунду мы помолчали.
– Не говоря уже о том, что он больше не сможет задать вопросов и вам. Фредди придется отдуваться за нас обоих, – сказал я.
– Фредди все уладит. Вот только как же медсестра? Разве Уиллис не станет допрашивать персонал больницы?
– Без сомнения, – Мне не хотелось об этом думать. Возможно, я принес очень милым людям очень крупные неприятности. – Уиллис не отступится.
Адриана повернулась на бок, пристроила голову поудобнее и положила руку мне на грудь.
– Но, с другой стороны, у нас очень приятное укрытие. Вы побудьте на часах какое-то время. Мне надо вздремнуть.
– Не думаю, что вам следует дремать в моей постели, Адриана. Я не уверен, что мои моральные устои для этого достаточно сильны.
Она засмеялась:
– Не беспокойтесь, Чарли. У sac не та физическая форма, чтобы непристойно вести себя, даже если у вас есть такое намерение. Поверьте мне: любая женщина будет в безопасности, находясь рядом с вами, еще не меньше недели.
И так мы пробыли в безопасности всю ночь.
