Текст книги "Больше чем любовь(другой перевод)"

Автор книги: Дениз Робинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 17

Старая поговорка гласит, что время – лучший лекарь. Что ж, нельзя с этим не согласиться. Десять дней на побережье в Брайтоне пошли мне на пользу, приятная компания Кетлин и ее малышки очень помогла мне. В Лондон я вернулась уже в более или менее сносной физической форме. Но мой мозг по-прежнему был болен. Болен мыслями о Ричарде.

Диксон-Роды явили собой беспрецедентный пример доброты. Думаю, старушка Китс прекрасно понимала, в чем состоит моя тайная болезнь. Разумеется, она не могла с точностью своего мужа поставить мне диагноз, но что в деле был замешан мужчина, сомнений у нее, похоже, не возникало. Как-то раз, когда я печатала письма, она подошла сзади и обняла меня за плечи:

– Как поживает сегодня моя девочка?

Я радостно ей улыбнулась. Эту улыбку я теперь надевала и снимала, как часы.

– О, все в порядке, спасибо.

– Сегодня чудесное утро, – пропела Китс. – Как тебе моя новая шляпка?

Это было нечто невообразимое – огромный круг, увешанный большим количеством искусственных фруктов и цветов. Лицо Китс было красным и уже несколько измученным, хотя день только начинался. Вероятно, все это было из-за необыкновенно душной и жаркой погоды, которая установилась в городе в последние дни. На ней было надето бело-черное шелковое платье, которое доходило ей почти до щиколоток. В нем она напоминала персонажа эдвардианской поры. Пенсне восседало на своем неизменном месте – на кончике носа. Ее маленькие умные глазки дружелюбно рассматривали меня сквозь стекла.

– Постарайся не быть такой грустной. Знаешь, есть такая старая французская поговорка: «Сначала случается, потом продолжается, а потом заканчивается».

– Мне все говорят то же самое.

– Но это правда, дорогая, – сказала она. – И ты еще молода.

– И это мне говорят.

– Что ж, дорогая, жизнь тяжела, но ведь в ней всегда есть место и плюсам.

Она поцеловала меня в затылок и поплыла к выходу, оставив после себя лавандовый парфюмерный шлейф. Милая Китс!

Прошло еще два месяца, я пребывала все в таком же состоянии. Автоматически выполняла свою работу, выходила на прогулки с подругами, обществом которых я раньше пренебрегала. Почему-то я не могла себя заставить сходить на какой-нибудь концерт. Музыка всегда благотворно действовала на меня, но, как ни странно, сейчас я не хотела ее слушать. Она вызывала слишком острые переживания и воспоминания о Ричарде. Я вдруг стала ходить в кинозалы, а однажды Кетлин и Билл взяли меня с собой па музыкальную комедию с Ивором Новело в главной роли. Но ничто не могло снова вернуть меня в нормальное состояние. Казалось, я вообще потеряла способность получать удовольствие и наслаждаться жизнью.

Я все время думала о нем, пыталась представить себе, как он живет. Роберта, вероятно, уже вернулась в Бронзон-Касл. Ричард, наверное, сейчас в клубе или проводит уик-энды в Ракесли.

Но однажды холодным июньским утром в доме, который я привыкла считать по-настоящему своим, случилось несчастье, и оно снова перевернуло мою жизнь.

Внезапно часов в шесть утра Китс с бледным перепуганным лицом вбежала в мою комнату, в ее маленьких глазах застыл ужас.

– О, Розалинда, Розалинда, иди скорее… что-то случилось с Диксом. Быстрее!

Я вскочила с кровати, накинула халат и вместе с Китс побежала в комнату мистера Диксон-Рода. Но похоже, я уже ничем не могла ему помочь. Он был мертв! Никто из нас, разумеется, этого не знал, но муж Китс последние несколько месяцев страдал от приступов грудной жабы, нервного перенапряжения и переутомления. И при этом, чтобы не расстраивать жену, он молчал о болях в сердце.

Очевидно, Китс проснулась, разбуженная его криками и стонами, но, пока она добежала до комнаты мужа, он уже умер, так и не успев с ней попрощаться.

Для нее это был настоящий шок. Они счастливо прожили в браке много лет. Детей они не имели, может, именно поэтому были настолько привязаны друг к другу. Бедняжка Китс сразу же слегла и довольно длительный период времени просто не могла подняться.

О смерти мистера Диксон-Рода сообщили сестре Китс. И хотя миссис Пауэл была немногим моложе Китс, она производила впечатление точной ее копии. Она обожала старшую сестру и, будучи сама также бездетной, теперь денно и нощно оказывала своей сестре моральную поддержку, изливала на нее всю свою нерастраченную на материнство энергию.

Убитые горем сестры большую и наиболее трудную работу, связанную с похоронами доктора, оставили на меня. Было необходимо позвонить в бюро ритуальных услуг и отдать все необходимые распоряжения. Кроме того, я занималась вопросами, связанными с юридической стороной дела, а именно принимала адвокатов, которые должны были проследить за выполнением последней воли усопшего и заняться его завещанием.

Я очень удивилась и преисполнилась горячей благодарности к мистеру Диксон-Роду, обнаружив, что и мне он оставил небольшую сумму – пять тысяч фунтов. Китс заявила, что это гроши, но мне такое наследство казалось настоящим богатством.

Когда я пришла к миссис Диксон-Род и сказала, что не заслуживаю столь щедрого подарка, она похлопала меня по спине и проговорила:

– Ты возьмешь эти деньги, детка. Дикс всегда был очень доволен тобой и часто повторял, что более ответственного и знающего секретаря у него никогда не было.

Мои глаза наполнились слезами. Дорогой мистер Дикс! Как я буду скучать по этой работе. Месяц спустя после его смерти я начала думать о себе. Что же теперь мне делать? Я знала, что этот дом и рабочий кабинет продадут, а Китс переедет со своей сестрой Агнессой Пауэл в свой дом в Марлоу. Разумеется, ей больше не требуются мои услуги.

Я поговорила с Бенсон о ее планах, и она ответила, что собирается вместе со своей госпожой отправиться в Марлоу.

– Не очень я люблю перемены, придется долго привыкать, – хлюпнув носом, сказала она, – но я не оставлю свою госпожу. Надеюсь, мисс, и вы отправитесь вместе с нами.

Но я твердо знала, что не поеду с ними. Именно об этом я и сказала Китс этим утром. Очень мягко и тактично я объяснила, что теперь ей не нужен секретарь, а мне лучше остаться в Лондоне и поискать работу, которая будет связана с медициной. Теперь я знала многих врачей. Китс поняла меня и заверила, что лично проследит за тем, чтобы я не осталась без места. К тому же Китс сказала, чтобы я помнила, что двери Марлоу для меня всегда открыты.

– Ты уже давно для нас стала членом семьи, дорогая.

Через мгновение после этих слов я обнаружила себя на огромной груди Китс, и мы обе разрыдались, как дурочки. Теперь я уже твердо знала, что мне делать. Мне хотелось получить работу на полный рабочий день, а вечером возвращаться в свою собственную комнату или квартиру, как уж получится. С деньгами мистера Диксона я могла себе это позволить. У меня будет свой собственный дом, которого раньше я никогда не имела.

Когда я сообщила о своих намерениях Китс, она с сомнением посмотрела на меня и пробормотала что-то насчет того, что «молодой и хорошенькой девушке не стоит жить одной». Но потом, покашляв, сделала вид, что ее внезапно осенила счастливая мысль, и добавила:

– О, я помогу обставить тебе твою квартирку. Здесь так много мебели, и прежде, чем она пойдет с молотка, прошу тебя, выбери все, что тебе нужно. Во-первых, ты заберешь свой спальный гарнитур, затем это бюро, на котором ты печатала, а также все эти коврики, стол, стулья. И не смей говорить мне «нет». Для меня это ничего не стоит, а ты просто не сможешь себе это купить.

Я была почти счастлива, когда однажды в обед отправилась на автобусе в Челси, где собиралась присмотреть маленькую квартирку поблизости от Гледхоу-Гарденс или около Глочестер-роуд, где когда-то жили Уолкеры. Там цены были несколько пониже, чем на Харли-стрит. Но когда я шла по залитой солнцем дороге, на меня вновь нахлынули воспоминания о Ричарде. Интересно, что бы он подумал обо всем этом? Ведь мы с ним обсуждали подобную перспективу. Зная о моем желании ни от кого не зависеть, он сам высказывал такую идею.

Внезапно мое сердце снова сжалось от острой тоски по Ричарду. Где он сегодня? Как поживает? Интересно, хочет ли он видеть меня? Как бы я хотела это знать!

Я оставила свой запрос в нескольких агентствах, специализировавшихся на поисках жилья. Мне выдали списки квартир, сдававшихся внаем. Ни одно место мне не понравилось. В некоторых домах оказалась слишком высокая месячная оплата, в других – очень большие комнаты, и мне пришлось вернуться на Уимпол-стрит, так ничего и не выбрав. Но оптимизма у меня не убавилось. Я знала: рано или поздно я найду то, что хочу.

Я продолжала думать о Ричарде, и мне хотелось проконсультироваться с ним по поводу квартиры. Впрочем, это уже стало моим постоянным желанием – поговорить с ним о том, что меня волновало. Прочитав какую-нибудь интересную книгу, мне хотелось узнать его мнение о ней. Посмотрев фильм, я тут же вспоминала о Ричарде, потому что жаждала услышать, что бы он сказал о нем.

Но вдруг и мне улыбнулась удача. Местный агент из Слоан-сквер, я недавно к нему обращалась, позвонил мне и сказал, что у него нашелся клиент, сдающий двухкомнатную квартиру. Этот человек в данный момент уехал за границу, и агент сам собирался показать мне помещение. Если меня все устроит, то я могу переезжать туда.

Квартира располагалась на самом верхнем этаже дома на Маркхэм-сквер. Это оказалось рядом с Кингз-роуд в Челси.

Окрыленная надеждами, я тут же поехала туда, и место мне очень понравилось. Разумеется, эта часть Челси ничем не отличалась от всего района. Квартира понравилась мне тоже. Я не возражала против верхнего этажа, так как жильцам этих квартир доставалось больше света и воздуха, а, кроме того, окна выходили на маленький дворик, где росли деревья и несколько кустарников. Кто живет в этом городе, тот знает, что значит небольшой зеленый клочок для лондонца.

Комнаты были недавно отремонтированы, поэтому выглядели свежими и привлекательными. В спальне преобладали пастельные тона, а в гостиной – спокойные зеленые. Также здесь была и крошечная кухня с газовой плитой и маленькая ванная комната. Надо заметить, очень маленькая, но зато имелся водонагреватель. Стоимость этой квартиры составляла семьдесят пять фунтов в год.

Это я вполне могла бы себе позволить, если найду себе работу с такой же зарплатой, какую получала у Дикса.

Я подписала все необходимые бумаги и отправилась на Уимпол-стрит, чувствуя себя уже совершенно другим человеком. Наконец у Розалинды Браун есть свой собственный дом. Да, разумеется, там можно почувствовать себя одинокой, но зато это дает ни с чем не сравнимое ощущение независимости.

Китс Диксон-Род решила своими собственными глазами увидеть мою квартирку, помочь с переездом и дать совет по благоустройству. Что-что, а вот как обставить мебелью квартиру Китс знала отлично.

Я чувствовала себя совершенно счастливой, стоя посередине своей гостиной и оглядываясь по сторонам. Все было готово и выглядело просто великолепно. Ничего дешевого или временного. На полу великолепный зеленый ковер с Уимпол-стрит. Также в гостиной стояли мое маленькое бюро, диван, кресла с розово-кремовыми чехлами. На окнах – подаренные Китс занавески в тон ковру. А за окном висел маленький аккуратный ящичек, куда следующей весной я могла посадить цветы.

Свои книги я сразу же расставила по полкам, на стены повесила несколько небольших, но приятных пейзажей. Тут же в гостиной разместилась и моя печатная машинка. Китс была просто воплощением щедрости и доброты.

И даже несмотря на то, что я все равно продолжала тосковать по Ричарду, мое настроение после переезда заметно улучшилось. В первую ночь, лежа в кровати в новой квартире, я ощущала себя счастливой.

Но, немного придя в себя после всех восторгов и треволнений, связанных с переселением, я вдруг поняла, сколь одинокой я буду здесь. Я снова начала думать о Ричарде. Представляла, как он войдет в мою комнату и обнимет меня.

Но я приказала себе не слишком-то расслабляться и не впадать в депрессию из-за Ричарда. Надо было побыстрее найти работу и чем-то себя занять.

Мои литературные устремления были снова задушены несговорчивыми редакторами. Рукописи вернули с мягким, но однозначным намеком, что я выбрала для себя не ту стезю… Популярную же ерунду я писать не желала.

Но я должна была зарабатывать на жизнь! Если я не заработаю денег, я потеряю свой дом. Кроме того, я хотела купить радиограммофон и несколько пластинок. Еще мне нужен был телефон. Но иногда я радовалась тому, что его у меня нет. Я боялась, что могу не выдержать и позвоню Ричарду.

Через два дня после переезда я получила письмо от доктора Кайя-Мартина. Он предлагал мне работу секретаря. Я пару раз встречала этого человека в доме Дикса. Мистер Кайя-Мартин практиковал в том госпитале, где мистер Диксон-Род давал консультации. Я смутно припомнила его – довольно высокий, приятной наружности мужчина с едва тронутыми сединой волосами. Кардиотерапевт. Он предлагал работу с десяти утра до половины шестого. Половина субботы с воскресеньем – всегда выходные.

Я отправилась познакомиться с доктором Кайя-Мартином в его дом на Харли-стрит. Мы поговорили, и он понравился мне, а я понравилась ему. Он даже не потребовал рекомендательных писем.

Итак, я получила работу. Но все равно шла домой в угнетенном состоянии духа. Я все еще любила Ричарда, и в моем сердце не было места для другого мужчины. И вдруг мое сердце рывком дернулось в груди и замерло. В виски ударила кровь. На ступеньках около моего дома я увидела знакомую фигуру, все такую же изящную, в темном костюме. В одной руке – атташе-кейс, в другой – бумаги.

Какое-то время я не могла ни двигаться, ни говорить. Только чувствовала, как дрожат колени. Он стоял и упорно звонил в звонок, около которого висела табличка с именем «Мисс Розалинда Браун».

Затем он, наверное, почувствовал, что кто-то стоит сзади, и обернулся:

– Розалинда!

Я была словно под гипнозом. Машинально протянула к нему руки. Он взял их в свои и заглянул мне в глаза. Маркхэм-сквер, пыльные деревья, залитый солнцем тротуар, шум улицы, гудки автомобилей – все перестало существовать. Были только мы. Я и он.

– Роза-Линда! Моя Роза-Линда! – хрипло проговорил он.

И мы стояли и смеялись, как два идиота. Потом я спросила:

– Как тебе удалось получить мой адрес? Как ты вообще нашел меня?

– О, ну это совсем просто. Я позвонил в дом на Уимпол-стрит.

– Конечно, – глупо сказала я.

– Так у тебя теперь есть маленькая квартирка?

– Да.

– О, я так рад.

– Что ж, давай зайдем. Не будем же мы стоять на улице. Пойдем, Ричард.

– Если можно… на минутку, – согласился он.

Это «на минутку» резануло мне слух. Я так долго не видела его. Прошло столько ужасных недель! «Одно мгновение в напрасно прожитом столетье…» Не помню точно, кто из поэтов сказал это. Не могу вспомнить. Но и не важно. Важно было то, что сейчас я вела вверх по ступенькам в свою квартиру Ричарда.

Гордо достав ключ, я стала отпирать дверь, чувствуя, как оглушительно стучит мое сердце. Мы вместе вошли в маленький коридор. Я показала, куда можно положить бумаги и поставить чемоданчик, а затем провела Ричарда в гостиную. В комнате было чисто, на столе стояли желтые хризантемы. Сквозь окно в комнату лился яркий солнечный свет. Все выглядело необыкновенно уютно, нарядно и весело. Как-то очень по-летнему.

Он огляделся. Его глаза изучали, фиксировали каждую деталь интерьера. Он увидел и фотографию Бетховена в новой рамочке. А я стояла, уставившись на него. Я сразу заметила, как сильно он загорел. Наверное, много времени провел на солнце. Но в то же время я заметила, что выглядит он неважно. Его скулы заострились, а на лице стало больше морщин. Он сказал:

– У тебя совершенный вкус, Роза-Линда. – В его голосе послышались довольные нотки.

– Миссис Диксон-Род помогала мне. – И я рассказала ему, что для меня сделала эта женщина.

Он повернулся ко мне и наконец сконцентрировал свое внимание на моей персоне.

– Роза-Линда, – сказал он, – ты знаешь, я принял решение никогда больше с тобой не встречаться.

– Да, понятно, – ответила я.

– Я так хотел, – снова заговорил он, одна его бровь чуть приподнялась вверх, рот сжался в тонкую полоску. – Но должен признаться, что очень, очень скучал по тебе, больше, чем даже мог себе представить.

Мое сердце радостно запело в груди. Я быстро перебила его:

– О, Ричард, я тоже скучала по тебе… Это было ужасно… Ужасно.

Он покачал головой. Казалось, его что-то сдерживает. Что-то останавливает.

– Я знаю. Я чувствую это. Между нами существует какая-то странная связь. Но в последнюю нашу встречу я понял, что должен держаться подальше от тебя. Я был все это время за границей. Собственно говоря, я только что вернулся. Ездил по делам в Барселону. А потом жена решила отправиться в Биарриц вместе со своей подругой Ирэн Акройд и ее мужем. И я присоединился к ним на неделю. Берта, разумеется, снова уехала в школу. Уже по дороге домой мне на глаза попалась газета, где я прочитал заметку о смерти мистера Диксон-Рода. После этого я не мог не узнать, что случилось с тобой. Я боялся, что ты, возможно, осталась без жилья, без денег и без работы. Вернувшись в Лондон, я позвонил по старому номеру. Вот почему я здесь. Но, как я понял, оснований для беспокойства нет. У тебя замечательный дом.

Я продолжала смотреть на него, стараясь не выдать своих чувств. Но думаю, все было видно по моим глазам. Разумеется, мне была приятна его забота. Но мое тело дрожало, и ничего с этим нельзя было поделать… Я всегда оставалась собой. Не выдержав, я вскрикнула:

– Ричард, не оставляй меня опять!

Его сдержанность и отстраненность сняло как рукой, и я тут же оказалась в его объятиях. Он стал целовать меня, словно сошел с ума. Я едва удержалась на ногах в этом потоке любви и нежности. Наконец он сделал шаг назад и приложил ладонь ко лбу:

– Дорогая, я даже не знал, как сильно тебя хочу.

– И я тоже, – эхом отозвалась я.

Ричард взял меня за руки и потянул за собой на диван.

– Все было под контролем, а теперь вот вышло из-под него. Я чувствовал, если только тебя увижу, то все мои клятвы, какие я только давал себе, разлетятся на мелкие кусочки.

Я засмеялась от радости, чувствуя, как кружится моя голова.

– А я не давала себе никаких клятв, Ричард. Я совершенно бессовестная.

Он потряс меня за плечи:

– Дорогая, ты просто сумасшедшая. Ты помнишь о том, что я женатый человек?

– Да. И что?

– Что-о?

– Если бы твоя жена любила тебя и ты был счастлив в браке, я бы никогда не встала у тебя на дороге. Я вообще считаю это очень некрасивым. Но ведь ты несчастлив с Марион, и она не любит тебя. А раз так, какое значение имеет твой брак?

– Да, та права, – горько вздохнул он. – Но если посмотреть на все с другой стороны? Со стороны Розы-Линды.

– А на что здесь смотреть, Ричард? Я просто не могу жить без тебя.

Он посмотрел в сторону и снова улыбнулся своей загадочной улыбкой фавна:

– Дорогая, ты принимаешь опрометчивое решение… Надо вести себя осмотрительнее. И чему вас только в монастыре учили?

– О, прекрати… Это невозможно слушать! – прервала я его рассуждения и положила голову ему на плечо.

Я чувствовала, как его рука скользит по моим волосам, и сидела не шевелясь, чтобы продлить это мгновение.

– Дорогая, – продолжал он, – это все моя вина. Я знал, что нельзя доводить все до такого состояния.

– Молчи и не порть все выяснениями, кто и в чем виноват.

– Но ведь ты понимаешь, куда это нас заведет, – проговорил он.

Я тяжело вздохнула, к горлу подступил ком.

– Да, но мне все равно.

– Роза-Линда! – почти сердито сказал он. – Ты должна думать об этом!

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза:

– А я не думаю. Я люблю тебя. Я так тебя люблю, что все другое не имеет значения.

– О, но это же плохо.

– А ты? Ведь ты чувствуешь то же самое!

Он снова обнял меня за плечи и закрыл глаза.

– К сожалению, да, – сказал он, – но я мужчина, и я старше, поэтому чувствую ответственность за тебя.

– Не уходи, если ты на самом деле любишь меня, Ричард! Ведь я знаю, что ты очень одинок, несмотря на такую занятую жизнь, работу. Обещаю, что я не буду вести себя как собственница… Я не стану пытаться вмешиваться в твою жизнь или занимать твое время, когда приедет твоя дочь. Но когда она будет в школе… когда ты один. О, Ричард! Давай будем встречаться, позволь мне хотя бы иногда видеться с тобой. Для меня это значит все на свете…

Он смотрел на меня, его лицо внезапно побледнело. Я видела, как он мучается, раздираемый внутренними противоречиями.

Наконец он перестал бороться со своими чувствами и обнял меня. Я почувствовала его губы на своих губах, в свой поцелуй он вложил всю свою страсть, всю нежность. Затем прошептал:

– Ты для меня так много значишь! И если я для тебя значу так же много, я не оставлю тебя. Да, у меня есть Роберта, но… она так далека от всего этого. Наши отношения никак не отразятся на ней. Марион меня не любит, я нужен ей как номинальный муж, таким я и останусь для нее. Но ты, ты моя любовь, ты самое лучшее, что могла мне дать жизнь, Роза-Линда. Я верю тебе, дорогая. И я люблю тебя. Я могу сделать для тебя все, что угодно. Единственное, чего я не могу сделать теперь, – это жить без тебя.

Он снова и снова целовал меня, мои щеки горели от его поцелуев. Затем он взял мои руки в свои и поцеловал обе ладони. Ричард едва слышно проговорил:

– Я никогда не сделаю тебе больно. Я не прощу себе этого.

– Нет, не волнуйся. Никто… никто… никогда не узнает о нас. Никогда.

Он глубоко вздохнул:

– Никто не должен узнать. Но именно от этого мне так больно. Для меня это не случайная и ничего незначащая связь. Мне так бы хотелось показать тебя всем. И сказать: «Это Роза-Линда. Я люблю ее».

Меня тронули его слова, я была очень благодарна Ричарду за них, мои глаза защипало от слез.

Он закурил. Мне нравилось смотреть на него такого – волосы взъерошены, галстук чуть съехал на сторону, руки чуть дрожат. Его вид подчеркивал близость, которая существовала между нами. Я чувствовала, что схожу с ума от радости. Я знала, что теперь мы не расстанемся. Весь мир вокруг страстно обещал мне, что теперь наконец я отдохну от той боли, которая застряла в моем сердце. Я сказала:

– Позволь мне сделать для тебя чай…

– Мы сделаем его вместе, – довольно улыбнулся он.

И мы вместе отправились на мою маленькую кухню, я поставила чайник на плиту, и мы стали вместе ждать, когда он закипит. Потом я стала ставить чашки, готовила все к чаю, а Ричард то касался меня рукой, то целовал в волосы, то обнимал за плечи. А я думала, что все это выглядит, как будто мы муж и жена. Он только что вернулся с работы, а я собираюсь покормить его. О, как я люблю его!

Я рассказала ему о моих последних днях на Уимпол-стрит, о том, что Дикс оставил мне наследство.

Мы оба находились в состоянии экзальтации. Мы все время посмеивались сами над собой, и Ричард рассказывал мне забавные истории о своей последней поездке в Испанию. Но он ни словом не обмолвился о неделе в Биаррице с Марион. А я даже и не хотела ничего об этом знать.

Меня не мучили никакие угрызения совести. С какой стати? Я ничего не отнимала у нее. Я брала то, что ей было не нужно. О, мои монашки сошли бы с ума, они бы остолбенели от шока! Моя покойная мать тоже не одобрила бы связи с женатым мужчиной. Но мы с Ричардом чувствовали и думали по-другому. Я буду любить его до самой своей смерти.

Он снова обнял меня за плечи, мы на мгновение замерли. Затем он сказал:

– Я верю тебе, Роза-Линда. Я никогда не предам тебя. Я слишком люблю тебя, чтобы променять на какую-то другую женщину.

– У меня такое чувство, Ричард, что мы стали с тобой мужем и женой, – улыбнулась я, чувствуя, как дрожит мой голос.

Он прижал меня к себе.

– Да, моя дорогая. И в то же время нет. Я должен быть честным с тобой. Мы не сможем видеться с тобой каждый день, а иногда придется пропустить и неделю-другую. Ты же знаешь, я часто уезжаю, иногда на континент, да и в Англии хватает работы. Я не смогу брать тебя с собой. Для компании имеет значение моя репутация. Ведь ты понимаешь это? Да, дорогая?

Я закрыла глаза.

– Да, – прошептала в ответ.

– Но мне бы очень, очень хотелось, чтобы ты все время была со мной. Чтобы ты была моей женой.

– Да.

– А когда Берта на каникулах, я тоже не смогу видеться с тобой.

– Да… – Казалось, я просто задыхаюсь от этого слова. Вдруг у меня возникло странное ощущение. Его честность, порядочность вдруг вычеркнули меня из его жизни. Я буду появляться только в промежутках между его семейными делами.

Он посмотрел мне в глаза и сразу понял, о чем я подумала. Ричард прижал меня к себе и погладил по волосам.

– Моя девочка, скажи мне, чтобы я ушел, и я уйду. И больше никогда не побеспокою тебя. Я слишком боюсь сделать тебе больно. Не хочу, чтобы моя любовь к тебе легла на твои плечи еще одним бременем.

В ответ я отвернулась в сторону, посмотрела в окно, обняла его за талию и прислонилась лбом к его плечу.

– Нет. Так будет еще хуже. Моя любовь слишком много для меня значит. Мы будем видеться с тобой только тогда, когда ты сможешь. Ты не услышишь от меня ни одной жалобы. Клянусь, я никогда не стану камнем на твоей шее. Ты будешь приходить сюда ко мне. Все будет хорошо.

– Да, мне здесь так хорошо, – сказал он. – Твоя квартирка стала первым настоящим домом для меня после смерти моей матери.

Я кивнула. Мы долго стояли не двигаясь. Затем он прошептал мне на ухо:

– Дорогая… Мне нужно идти. Я возвращаюсь в Ракесли сегодня вечером. У нас сегодня гости… Приедет родня Марион. Уэйлинги… Я должен быть там. Я обещал леди Уэйлинг.

Я попыталась улыбнуться. Да, мне было больно, но я улыбалась. Мне нужно было выполнять свое обещание. Я не должна была показывать ему, как мне трудно. Ричард не должен чувствовать себя рядом со мной обязанным, уставшим, грустным, угнетенным…

– Ничего страшного. Ты ведь опять скоро появишься, – спокойно проговорила я.

Он ответил:

– Как только смогу. Возможно, завтра. Я хочу быть с тобой, и гораздо дольше, чем пара часов.

Мое сердце жгло все внутри огнем. Я кивнула. Он снова заговорил:

– Я возьму тебя с собой во Фрейлинг. Мне очень хочется, чтобы ты побывала там. Никого из моих знакомых там не будет. А Ира Варенски не знает мою семью. Тебе понравится во Фрейлинге. Там так красиво. Ты помнишь, я тебе рассказывал об этом месте?

– Да, Ричард.

– Я хочу, чтобы первые моменты нашей любви прошли там, – сказал он со странным, каким-то отрешенным видом. – Я позвоню Ире по телефону и поговорю с ней. Она всегда говорила мне, что я найду свое счастье. Она единственная все поймет и не осудит нас за это.

Я едва слышно проговорила:

– Ты хочешь, чтобы все произошло там… а не здесь?

– Да, – ответил он. – Когда ты приедешь туда, ты поймешь почему. Там рай. Я всегда мечтал провести во Фрейлинге ночь с женщиной, которую полюблю. Ты не откажешься поехать со мной туда в ближайший уикэнд, если я все устрою, Роза-Линда?

Я была потрясена, нужные, правильные слова не шли мне в голову. Я только смогла тихо пробормотать:

– Все, что ты хочешь…

– О, дорогая, – сказал Ричард. – Как я хочу сделать для тебя что-то приятное.

– То, что приятно тебе, приятно и мне, – продолжая обнимать его, улыбнулась я. – Подписываюсь под словами: «Не покидай меня, прошу, / Я в сердце Бога твоего ношу…» Ни о чем не беспокойся, Ричард. Все, что хорошо для тебя, хорошо для меня. И так будет всегда.

– Дорогой мой малыш, – сказал он. – Ты давно для меня стала всем. Если честно, то я едва не умер, пока мы не виделись. Я никогда больше не оставлю тебя.

Он поднял мою голову и снова поцеловал в губы. Как я ненавидела этот момент – мне так не хотелось, чтобы он уходил. И в то же время я была просто счастлива, как сумасшедшая. «Пусть судят те, кто хочет рассудить,/Как правильно и нет любить», – усмехнулась я про себя. Пусть нас осудят за нашу «неправильную, неприличную» любовь, но нас соединила судьба, сила, которая оказалась сильнее нашей собственной воли. И что может быть правильнее, моральнее и чище, чем любовь?