Текст книги "Больше чем любовь(другой перевод)"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Дениза Робинс
Больше чем любовь
Часть первая
Глава 1
Заупокойная служба по случаю кончины Ричарда Коррингтон-Эша подошла к концу. Присутствовавшие в церкви гости начали медленно расходиться. Подступы к собору были перекрыты зеваками и репортерами. Они изо всех сил вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть высокую стройную женщину в длинном черном элегантном пальто, шедшую рядом с седовласым мужчиной, который нес в руках шелковую шляпу и то и дело бросал обеспокоенные взгляды на свою спутницу. Пара направлялась к машине, ждавшей их у края тротуара.
Защелкали затворы фотокамер. Одна женщина из толпы толкнула локтем свою соседку:
– Вон она… вдова… Я сто раз видела ее фотографию в «Скетчез» и в «Тэтлер». Моя мать их все время приносит с работы. Это та самая знаменитая Марион Коррингтон-Эш.
Женщина постарше, к которой были обращены эти слова, привстала на цыпочках и слегка подалась вперед, пытаясь разглядеть молодую вдову, садившуюся в машину. Один миг – и светлые длинные волосы, небольшая черная шляпка с густой вуалью, изящный классический профиль скрылись за стеклами авто.
– Бедняжка, – вздохнула женщина. – Она выглядит очень грустной. И еще такая молодая. Что же случилось с ее мужем?
– Говорят, он только что вернулся с какой-то конференции из Америки. Об этом писали все газеты. Мы с мамой читали. Это так ужасно, – тихо прошептала она. – О боже, посмотри на нее…
Последнее замечание относилось к полноватой женщине в траурном облачении и тоже с золотистыми волосами, торопливо идущей к машине, в которую только что села молодая вдова. Ее внешность была несколько театральна – крашеные волосы, яркий макияж, чересчур черные и длинные ресницы. Довершала картину вызывающе роскошная шуба из чернобурки. Пуговицы на ней были незастегнуты, и при каждом шаге полы распахивались, предоставляя публике возможность полюбоваться ее кружевным платьем с ручной вышивкой. Женщина смешно семенила на своих маленьких ножках, обутых в лаковые туфли на небольшом каблуке, которые, казалось, с трудом выдерживали ее вес.
– Кто это? – пронесся в толпе удивленный шепот.
Мужчина, стоявший впереди с камерой, обернулся:
– Это мать миссис Коррингтон-Эш, леди Уэйлинг. Раньше она пела в музыкальных комедиях, была любимицей публики. Но теперь это уже история. На нее даже кадра жалко. А вот миссис Коррингтон-Эш я бы не отказался щелкнуть еще разок.
Две женщины с должным уважением посмотрели на репортера. Та, что была моложе, спросила:
– Ой, расскажите нам еще что-нибудь. Это так романтично. И так грустно… Говорят, что он умер прямо в самолете. У них есть дети?
– Одна дочь. Школьница, – тут же последовал ответ.
– А где они живут?
Журналист ухмыльнулся, порылся в кармане и вытащил оттуда замусоленную записную книжку.
– Вот… То, что пойдет для прессы.
«Заупокойная служба по случаю смерти Ричарда Коррингтон-Эша состоялась сегодня утром в соборе Святого Павла в Найтсбридже. Он стал одной из четырнадцати жертв недавней трагедии, разыгравшейся в северной части Шотландии. Американский самолет, на борту которого находился мистер Коррингтон-Эш, попал в снежный шторм и потерпел крушение. Несчастье настигло Ричарда Коррингтон-Эша за день до его сорокалетия. Он являлся совладельцем крупной судовой компании „Бергман, Коррингтон-Эш и К°“, а также владельцем Ракесли-Холл в Суссексе, старинного особняка в стиле королевы Анны, знаменитого своей архитектурой и внутренним убранством и расположенного в поместье лорда Уэйлинга – отчима миссис Коррингтон-Эш…»
– Минуточку, минуточку, – прервала его одна из женщин. – Я кое-что не поняла. Чей это был отчим?
Журналист бросил на свою собеседницу уничтожающий взгляд:
– Чего ж тут непонятного. Отчим миссис Коррингтон. Та самая дамочка, на которую я вам показал, с крашеным пучком на голове, которая раньше была некоей Виолеттой или кем-то в этом роде, счастливо сочеталась законным браком с английским аристократом – отцом Марион. Когда он умер, неунывающая мадам Почему-бы-и-нет вышла замуж вторично. И сделала очень правильно. Старый лорд Уэйлинг, вероятно, просто не знал, куда деть свои мешки с золотом. И Виолетта стала его третьей женой. Так что Ричард Коррингтон-Эш жил в своем собственном поместье в Суссексе. Ну что, леди, читать дальше-то?
– Да, да, – ответили женщины хором.
Репортер снова обратился к своим записям.
– Эши также имели квартиру в роскошном современном доме на Парк-Лейн. Мистер Эш оставляет дочь Роберту семнадцати лет, которая получает образование в Роденовском…
Неожиданно в их разговор вмешался холодный, сдержанный женский голос, который явно принадлежал не простолюдинке:
– Прошу прощения, но мисс Роберта Эш училась не в колледже Родена.
Троица замолчала и с удивлением уставилась на говорившую. Ею оказалась невысокая хрупкая женщина, в свои тридцать напоминавшая скорее девочку, чем взрослую даму. На ней было ярко-красное платье и темно-малиновый берет. Длинные черные волосы локонами спускались на шею и плечи. Наряд ее резко контрастировал с траурными одеждами присутствующих. Только черный пиджак из меха морского котика несколько скрадывал неуместность ее костюма. Ее руки лежали в крошечной муфте из того же меха, что и жакет. Лицо этой женщины-девочки выглядело очень бледным и даже несколько болезненным. Высокие скулы казались слишком острыми, под большими выразительными глазами пролегли голубоватые тени. Цвет ее кожи напоминал цвет китайского фарфора, и лишь красивые подвижные губы являли собой единственное цветовое пятно на этом белом полотне. Репортер в растерянности продолжал смотреть на незнакомку. Две женщины на мгновение замерли, а затем стали возбужденно перешептываться.
– Какая нахальная! – тихо пробормотала одна из них, не в силах оторвать взгляда от лица женщины в красном.
– А кто она? – шепнула другая.
Журналист вдруг вскинул голову, пытаясь придать всей своей позе и выражению лица независимый вид.
– Прошу прощения, мэм, – вызывающе заявил он, – но мои сведения получены из весьма уважаемого и достоверного источника. Смею вас заверить, но мисс Роберта Эш сейчас в колледже Родена.
– Позвольте полюбопытствовать, что именно вы называете достоверным источником? – спросила женщина в красном, и ее губы сложились в мягкую насмешливую улыбку. – Если вы журналист, то знаете, как часто ошибается пресса и как часто приносит извинения за свои ошибки.
– Послушайте, – едва сдерживаясь, заговорил репортер, и его круглые глаза от возмущения сделались еще больше. – Я не знаю, кто вы такая, но какое право вы имеете делать такие выводы о моих источниках?! Я получил всю информацию о семье Коррингтон-Эш от…
– От одной из служанок, полагаю, – спокойно сказала молодая женщина, и на ее лице снова появилась насмешливая улыбка. – Вероятно, она не располагала точными сведениями, но так хотелось получить пару фунтов. А? Я права?
– Послушайте же, вы… – снова заговорил репортер, едва сдерживая новый приступ ярости.
Но женщина слегка приподняла свою маленькую муфту, заставляя его замолчать на полуслове.
– Не стоит так волноваться, любезнейший, собственно говоря, все это не имеет такого уж большого значение. Так уж сложилось, что я знала мистера Коррингтон-Эша немного лучше, чем служанка миссис Коррингтон-Эш. И мне бы очень хотелось, читая за чашечкой кофе ваш репортаж, обнаружить в нем факты, соответствующие действительности. Я невольно подслушала ваш разговор и вмешалась для того, чтобы слегка вас поправить. Мисс Роберта Эш получает образование в Бронзон-Касл, одной из лучших школ в Йоркшире, недалеко от Хартсхеда. Девочка отправилась туда потому, что директор этого учебного заведения, мисс Холт, приходится двоюродной сестрой мистеру Коррингтон-Эшу.
Губы репортера беспомощно зашевелились.
– Но… как можно быть уверенным в том… в том… что вы правы?
Красные губы вновь улыбнулись.
– Не сомневайтесь, вы не ошибетесь.
Двери церкви закрылись. Служба закончилась. Тусклое зимнее солнце нырнуло за серое облако, оставив на небе лишь лимонно-зеленоватый шлейф. Хищные стальные тучи уже через минуту-другую готовы были поглотить и его, окутав холодный и неприветливый Лондон бесцветной снежной круговертью. Тот Лондон, который так любил Ричард и который он не увидит больше никогда.
Машина бесшумно тронулась с места, унося вниз по Найтсбридж молодую вдову, ее мать и графа. Процессия направлялась в роскошную квартиру на Парк-Лейн, в которой Коррингтон-Эши жили последние четыре года.
Глава 2
Марион все еще не могла поверить в реальность происходящего. Она не видела своего мужа три недели. Он был в Нью-Йорке на конференции с американской ветвью компании. Ричард прислал телеграмму, в которой сообщал, что вернется в ближайшую субботу. Он намеревался возвратиться именно в этот день, так как хотел увидеться с Робертой до ее отъезда в школу.
Дочь назвали Робертой в честь старого Роберта Уэйлинга. В возрасте пятидесяти трех лет лорд Уэйлинг без памяти влюбился в мать Марион, и позднее, когда Марион родила Роберту, он перенес излишки этой самой любви на хорошенькую малышку, окружив ее заботой и вниманием. Ни один из его собственных сыновей не удостоился столь глубокой и нежной привязанности, которая в очень скором времени была подтверждена действием – основную часть денег он оставлял внучке.
Марион осталась довольна. Как и мать, она придавала слишком большое значение материальной стороне жизни. Ричард был далеко не бедный человек, а ее дочь являлась наследницей огромного состояния.
Стоя в задумчивости посередине комнаты, Марион не заметила, как вошла мать и участливо посмотрела на нее.
– Дорогая, – проговорила низким, хрипловатым голосом пожилая женщина, театральным жестом вынимая изо рта длинную сигарету, – Ричард покинул нас… Это очень прискорбно, но все, что можно было для него сделать, мы сделали. Единственное, что нам остается теперь, – как можно быстрее забыть наше горе. Жизнь продолжается, дорогая.
Марион, несмотря ни на что, была глубоко привязана к своей матери, любила на земле только одного человека – себя саму, и похороны Ричарда еще раз доказали это. Роберта же была истинной дочерью своего отца, а упрямство и полное отсутствие каких-либо амбиций были плоть от плоти чертами Ричарда. Это до невероятности раздражало Марион, так как дочь проявляла полнейшее равнодушие даже к одежде и светским раутам.
Ричард и Роберта без слов понимали друг друга и отлично ладили. Именно это взаимопонимание раздражало Марион и настраивало ее против них обоих. Но сейчас дочь выйдет из-под влияния отца. Пришел ее час, думала Марион. Она научит Роберту тому, что сама считает в жизни самым важным.
Сразу после смерти мужа Марион получила письмо от дочери, вспоминая о котором она все время хмурилась. Она никому не показала этого письма.
«Дорогая мамочка, я постараюсь не слишком много плакать, хотя мое сердце разбито. Одна мысль теперь поддерживает меня – папочка на самом деле не умер. Он ведь всегда говорил, что смерти не существует. Просто закончилась его жизнь на земле, и опустился занавес. Сыгран один акт, и сейчас ему предстоит сыграть вторую часть. Однажды я присоединюсь к нему, где бы он ни был, и мы вместе будем очень счастливы. Я теперь чувствую его присутствие рядом с собой. Когда в Милане я слушала Тосканини, то знала – он со мной. Он рядом. Он говорил мне, что не нужно быть такой несчастной, потому что он счастлив. Иногда мне кажется, что он больше не хотел жить. Он никогда не был счастлив, за исключением тех минут, когда слушал музыку или читал. Да, мамочка, это так?»
Письмо имело продолжение, но именно этот отрывок заставлял Марион чувствовать себя как-то неуютно каждый раз, когда она читала его. Рядом с ней Ричард был всегда настолько несчастен, что не хотел жить. Подумать только!
В последнее время он занимал пост директора компании «Бергман, Коррингтон-Эш и К°» – одной из крупнейших в стране, основанной дедом Ричарда, старым Коррингтон-Эшем, восемьдесят лет назад. Другие совладельцы уже тихо и мирно отошли в мир иной. И какое будущее ожидало в дальнейшем фирму, можно было только гадать. Из Коррингтон-Эшей в живых оставался лишь только старший брат Ричарда, Питер. Но он был «спящим партнером». Он никогда не участвовал в бизнесе. Его характер и склонности шли вразрез с семейными традициями. Марион с презрением называла его эстетствующим типом и считала невероятным занудой. Скучнейший книжный червь, то и дело восстанавливающий свое расшатанное здоровье у южных берегов Франции или в Швейцарии.
Леди Уэйлинг с достоинством понесла свое грузное тело в противоположную сторону, где на диване сидел невысокий мужчина с мягкими чертами лица и серебряными висками.
– Бедный Питер, должно быть, это ужасный день для тебя, – с придыханием произнесла женщина.
Брат Ричарда холодно посмотрел на обрюзгшее лицо старой клоунессы и спокойно ответил:
– Да, для меня это трагедия, леди Уэйлинг. Ричард был особенным человеком, не таким, как все. Надо признаться, мне его будет сильно не хватать.
– Разумеется, разумеется, – согласилась Виолетта Уэйлинг, натягивая на свое лицо скорбную маску. – Именно поэтому вы и здесь. Ведь вы с Ричардом так похожи.
– Я бы не стал утверждать этого, миссис Уэйлинг, но трудно отрицать и тот факт, что у нас действительно с ним было много общего, – так же холодно ответил Питер Коррингтон-Эш.
Услышав последнее замечание, Марион обернулась и посмотрела на Питера. На самом деле ее муж и его брат даже внешне имели сильное сходство. Одного роста, изящное и пропорциональное телосложение, тонкие кости. Только нос у Питера несколько крупнее. А так – один и тот же мягкий глубокий взгляд карих глаз, чувственный, красиво очерченный рот. И все же у Ричарда были темные волосы, без признаков седины. И какой-то живой, мальчишеский взгляд, несмотря на его сорок лет.
По телу Марион пробежала дрожь, она отвернулась и протянула свои длинные пальцы к камину. Теперь, после смерти Ричарда, в ее жизни начиналась полоса кардинальных перемен.
Она не станет поддерживать глупое увлечение своей дочери, которое может перерасти в манию. Весь этот классический хлам, от которого мозги начинают поворачиваться не в ту сторону, совсем не нужен юной девушке. Теперь Марион собиралась лично отправиться в Ракесли и навести там порядок. А затем эту квартиру можно будет сдать. Роберте просто необходимо проводить больше времени в Лондоне. Придется заставить дочь вести себя так, как и следует большинству подростков ее возраста.
Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, Марион решила принять предложение своей подруги Эйрин Акройд и поехать в Монте-Карло, но сначала нужно провести с дочерью несколько дней и проводить ее обратно в пансион. Марион всегда гордилась тем, что была хорошей матерью. Даже Ричард признавал этот факт, хотя и говорил:
– Ты замечательная мать, Марион. И всегда была такой, но мне кажется, не стоит так сильно вмешиваться в жизнь Берты.
Она, бывало, после таких замечаний набрасывалась на мужа с упреками. И действительно, Ричард даже представить не мог, как отвратительно она себя чувствовала, пока была беременна, что ей пришлось пережить во время родов. Естественно, она ждала от Ричарда чего-то взамен. Врачи предупреждали ее, что если она снова захочет рожать, то велика вероятность кесарева сечение. Но Марион не собиралась повторять свой подвиг. И не важно, что Ричард хотел еще сына.
Глава 3
Шестнадцать лет назад холодным февральским днем Ричард посадил ее в машину и увез в свой дом. Ему было тогда двадцать четыре года, ей – двадцать два.
– Как чудесно, что ты сейчас со мной, дорогая, – сказал он.
Они не виделись целый месяц, и Ричард сразу начал ее обнимать и целовать. Но Марион решительно остановила его.
Он вдруг отшатнулся. Марион с удивлением заметила, что его взгляд сделался какими-то настороженным.
– Я не… не совсем понимаю. Мне казалось, мы любим друг друга, – проговорил он.
– Все так и есть, – раздраженно отозвалась она, – но это не означает, что мы должны немедленно отправиться в постель. Похоже, мужчины только и думают об этом. Я считала, что ты выше этого, Ричард.
Он продолжал неподвижно смотреть на нее, черты его лица вдруг заострились.
Немного помолчав, Ричард спросил:
– Ты хочешь сказать, что больше никогда не ляжешь со мной в постель, Марион?
– Скорее нет, чем да, – глухо ответила девушка. – Но разумеется, если ты хочешь воспользоваться своим правом мужа и это отразится на моем материальном положении…
Он оборвал ее на полуслове.
– Замолчи, – яростно отрезал он. – Замолчи немедленно и никогда больше не смей разговаривать со мной подобным образом. Я люблю тебя, Марион. Люблю… Но мне бы и в голову не пришло насильно заставлять тебя что-то делать. Помни об этом.
Вздохнув с облегчением, она сказала:
– Разумеется, я не хочу, чтобы наш брак вот так распался. Но это не означает, что я должна каждый раз, когда ты чувствуешь…
Его глаза сделались грустными. Это выражение так и застыло в них навсегда.
– Я люблю тебя, Марион, – сказал он. – И я буду надеяться, что ты когда-нибудь изменишь свое решение. А пока можешь не беспокоиться, я не прикоснусь к тебе.
Но она не передумала, и с того самого дня Ричард никогда больше не переступил порога ее спальни.
Но, отказав мужу в близости, Марион не чувствовала необходимости в интимных отношениях и с другими мужчинами. Почему же она вышла замуж за Ричарда?
Они познакомились на приеме, куда Ричарда вытащила его крестная, леди Фэнли, ныне покойная. Фэнли хорошо знали Уэйлингов и Марион, которая в то время жила в Уэйлинг-Холл со своей матерью. Ричард влюбился в Марион с первого взгляда. «Моя золотая девочка» – называл он ее. Такая хрупкая, со светлыми волосами золотистого оттенка, с холодными голубыми глазами, прохладными пальцами и очаровательной манерой разговаривать и улыбаться. Легкое презрение, сквозившее в ее взгляде, заинтриговало его, он почувствовал в этой девушке какой-то вызов, на который уже не мог не ответить. Каждый день в течение полугода он писал ей стихи. Она спокойно читала их, не видя литературных достоинств, не чувствуя глубины и искренности чувств. Эти стихи лишь льстили ей. И все ее друзья, и мать, обеспокоенная желанием быстрее и как можно выгоднее выдать дочь замуж, в один голос твердили: Ричард красив, да к тому же еще и поэт.
Кроме того, он являлся совладельцем компании «Бергман, Коррингтон-Эш и К°». И Марион решила выйти за него замуж.
Во время их медового месяца, который они провели в Италии, Ричард постоянно водил ее по галереям, на балет, концерты, чем в конце концов замучил до смерти. Вернувшись в Лондон, Марион тут же объяснила мужу, что она хочет сделать из его и своей жизни. Обладая практичным и трезвым умом, она быстро организовала в своем доме светский салон, в который оказались вхожи все более или менее известные люди в городе. Здесь она могла не только блистать своей красотой и наслаждаться обществом многочисленных поклонников, но и завязывать нужные знакомства. Ричард же переносил все это с трудом.
Именно с этого момента они начали постепенно отдаляться друг от друга, пока после рождения Роберты не произошел окончательный разрыв.
Глава 4
– Ты спустишься с нами в ресторан, бедная моя девочка, или тебе принести чего-нибудь поесть сюда? – проворковала леди Уэйлинг.
Марион посмотрела на нее и устало ответила:
– Я не хочу есть. Пожалуй, я лучше прилягу. Похоже, меня просквозило в церкви.
Вдруг она услышала голос брата мужа. Такой же низкий, но чуть более грудной и насыщенный. Марион очень хотелось, чтобы Питер поскорее ушел – воспоминания о Ричарде и о тех тяжелых годах замужества, которые она провела рядом с ним, отнюдь не доставляли ей удовольствия.
– Да, я видел ее. Меня, честно говоря, просто поразило ее лицо. Привидение какое-то.
– Меня поразил ее вызывающий наряд, и я сразу же поинтересовалась, кто же эта дама, – раздался голос леди Уэйлинг. – Как можно в таком виде явиться на заупокойную службу. Просто невероятно.
– О ком это вы говорите?
– О молодой женщине в красном костюме. Ты видела ее?
– Нет, – ответила Марион.
– Странно, все, кроме тебя, ее заметили. Такой нелепый костюм.
Марион пожала плечами:
– Я не видела никакой дамы в красном. И кто же она, мама?
– Не знаю, никогда раньше я ее не видела.
Молодая вдова посмотрела на Питера.
– Говоришь, она напомнила тебе привидение. Никогда не замечала, чтобы ты с такой нежностью в голосе говорил о женщинах, – язвительно заметила она. Марион всегда разговаривала с Питером таким тоном. Ей никогда не нравился брат Ричарда по одной простой причине – Питер никогда не любил ее.
И эта обоюдная неприязнь возникла у них с самого первого дня знакомства.
Его усталое лицо вдруг слегка порозовело.
– В моем замечании, пожалуй, трудно усмотреть нежность, дорогая Марион.
Марион вздохнула, встала с дивана и медленно направилась в свою спальню.
Через мгновение в дверях комнаты появилась служанка-австриячка по имени Мица с подносом в руках. Она проворно расставила посуду на маленьком столике около шезлонга и бросила взгляд на свою хозяйку:
– Мадам, мне кажется, что вам стоит знать…
– Что-то случилось?
– Один репортер хотел получить информацию о бедном монсеньоре. И Дорис, это новая кухарка, отвечала на вопросы. Она сказала, что Роберта в колледже Родена.
– Что за странные фантазии. Роберта в Бронзон-Касл.
– Да, мадам, это ошибка.
Марион кивнула, после чего Мица скромно удалилась.
Марион сняла трубку и набрала номер телефона главного редактора газеты. Он принес извинения за неточность изложения фактов и заверил миссис Коррингтон-Эш в том, что меры уже приняты, так как некая молодая дама у церкви уже успела объяснить репортеру, в какой именно школе учится мисс Коррингтон-Эш.
– Благодарю вас, – проговорила Марион, а затем быстро добавила: – А кто эта дама? И как это все получилось?
Редактор охотно объяснил, что дама эта оказалась случайной свидетельницей разговора репортера их издания с двумя леди из толпы около церкви. Так вот, их репортер сказал, что мисс Эш учится в Роденовском колледже, а эта любезная незнакомка поправила его и сообщила, что мисс Коррингтон-Эш обучается в Бронзон-Касл. Мы не сомневаемся, что эта дама является либо близкой родственницей семьи, либо хорошей знакомой, так как она говорила очень уверенно… Наш сотрудник был просто поражен ее нарядом – ярко-красным костюмом.
Марион повесила трубку и задумчиво произнесла:
– Так, опять эта женщина в красном. Кто она, черт возьми, такая?
Внезапно ее осенило. Все-таки она знала Ричарда. Возможно, какая-то знакомая, существование которой он не хотел афишировать.
Ей никогда не приходило в голову, что у Ричарда могла быть любовница. Стала бы она возражать, если бы еще при жизни мужа узнала о существовании у него некоей приятельницы? Вряд ли. Ее это мало трогало.
Вошла Мица:
– Пришла молодая леди, которая говорит, что ей нужно увидеть мистера Коррингтон-Эша.
– Мистера Коррингтон-Эша? – эхом отозвалась Марион, на ее лице мелькнул испуг. – Не говори глупости, Мица. Ты имеешь в виду мистера Питера… – Она негромко рассмеялась и прикусила верхнюю губу, ей вдруг на мгновение показалось, что служанка говорит о Ричарде. Да, нервы ее были явно расшатаны. – Интересно, зачем это он ей понадобился? И кто это такая?
– Я не знаю, мадам. Она не представилась. Только сказала, что это срочно. И еще сказала, что не хочет заходить в дом. Очень торопится, – сказала Мица, а затем, широко улыбнувшись, добавила: – О, мадемуазель выглядит просто потрясающе. В таком красивом красном костюме. Ей очень идет этот цвет.
У Марион как-то странно застучало сердце. Но она собралась с духом и спокойно сказала:
– Попроси ее подождать. Скажи ей, что я хочу увидеться с ней. Нет, не так. Не нужно упоминать моего имени. Просто пригласи ее в гостиную и скажи, что пойдешь поищешь мистера Питера. Я сама разберусь с ней… Ступай, Мица. И сделай так, как я тебя прошу.
– Да, мадам, – сказала Мица и вышла из комнаты.
Усталость и депрессию как рукой сняло, Марион бросилась к зеркалу, поправила прическу и снова надела свой траурный черный костюм.