Текст книги "Огненный дождь"

Автор книги: Денис Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

9. Стратиг Роман Гардус. Замок Сальма. 6 день месяца Вересеня

Роман Гардус, стратиг южной фемы базиликанской оккупационной армии в Фронтире, с детских лет обожал высоту. Когда-то отец драл ему уши за то, что он вигилиями просиживал на крыше. Теперь драть уши было уже некому… отец умер, а больше никому оскорблять себя действием личный друг и возлюбленник августа Филиппа не позволял. Впрочем, сегодня ему очень хотелось спуститься на грешную землю и больше никогда не подниматься на эту башню. Увы, на этот раз его привели сюда дела. Дела серьёзные и грустные, так как базиликанский гарнизон Сальма, вернее – его выжившая до сего часа часть оказались заперты на одном акте пространства. Другое дело, что сидеть здесь они могли очень долго. Именно в Сальмском замке скудоумный император-торинг устроил магазин, запасы которого он, стратиг Роман, увеличил ещё на треть. Как бы ни повернулось дело в дальнейшем, голод и жажда его воинам не грозила… Иное дело – приступ.

С самого начала штурма города, почти все когорты и лучшие трибуны находились на стенах. Восемь тысяч пехоты из двенадцать, что были под рукой у стратига. Из них обратно, да и то мелкими отрядами, поодиночке, лишь изредка сумев сохранить боевые порядки, вышло не больше таксихарии. Выходит что с теми, что оставались внутри, с двумя конными алами, в городе бесполезными, у него под рукой оставалось не более пяти тысяч. Нет, для небольшого замка это – много. Даже очень много! Но "любуясь" на многочисленные колонны гардарской пехоты, вливавшиеся через улицы на площадь, перекрывавшей все ходы и выходы, стратиг больше не считал, что этого хватит хотя бы на первый приступ. Ко всем бедам, ещё и магов осталось лишь двое. Правда – лучших, но лишь двое!

Вот, кстати, один из них поднимается. Сервелием зовут… Талантлив, как говорят, сверх всякой меры. Семнадцать лет ему, а тому как воюет, старики могут позавидовать. Сам Август Филипп похвалить изволил, да ещё трижды. Это Филипп, у которого похвала с уст слетает реже, чем снег на вольные земли Номадии!

Сервелий взбежал на площадку, как всегда прыгая через ступеньку, приветствуя – озорно сверкнул тёмными глазами. Кивнул трибуну Ликусу, стратигу – коротко поклонился.

– Где твои маги? – не отвечая на приветствие, резко спросил Роман. – Ну?!

– В башне, – пожал плечами маг. – Где ж ещё им быть? Ты сам велел Северную стену подкрепить!

– Велел, – подтвердил стратиг, ощущая как наваливается на него смертельная усталость. – Может, взглянешь?

Сервелий, враз растеряв весёлость, с кислым видом выглянул в бойницу. Вздохнул:

– А чего тут смотреть? Не видал я варваров! До сих пор мурашки по коже бегут, когда вспоминаю ту тысячу три месяца назад. Думал, сомнут твои арифмы!

– Я тоже, – поддержал его трибун, доселе молчавший. – Надо ведь, иногда наши мысли совпадают, кир маг!

Сервелий, по непонятной причине трибуна недолюбливавший, слова его проигнорировал. Молча пересчитал что-то за пределами замка, вздохнул.

– Ну, что вздыхаешь, кир Сервелий? – недовольно покосился на него стратиг. – Страшно? Думаешь, не удержимся до подхода помощи?

– Какой помощи? – со вздохом переспросил маг. – Ты обманывай кого-нибудь другого, кир стратиг! Я ж знаю, что ты не успел до начала осады послать гонца к Анфиносу! А теперь… Там – торинги, я зрел. Они прекрасно знают здесь все ходы и выходы. И тайные – тоже знают. Думаю, они знают даже про те, что не успел или не захотел отыскать ты! Так что я на твоём месте озаботился бы этим.

– Ты – не на моём месте! – повысив голос, оборвал его Роман. – Но в одном прав: гонца я не послал. Сейчас не послал именно по той причине, что назвал ты. Бесполезно! Мы, конечно, будем держаться столь долго, сколь сможем. Вот только… Сколько это? У нас есть припас, есть провиант и даже коней забивать не придётся. Есть вода – торинги не поскупились и мы можем купаться в ней каждый день, а не только пить. Но что поделать, если у меня – пять тысяч и всего трое магов, а против нас – сорок-пятьдесят тысяч отборной армии? Они взяли город за один приступ, не особо напрягаясь и даже серьёзных потерь не понеся. Что будет, если на этом не остановятся и пойдут на приступ прямо сейчас?

– Мы будем сражаться, кир, – тихо, но твёрдо сказал трибун. – Прикажи, и мы откроем ворота, выйдем наружу и погибнем в честном бою!

– Не будь идиотом! – скривился стратиг. – Умереть успеем. Что будет дальше, если Базилика уже через месяц войны с гардарами потеряла четыре арифмы?

– А что, потеряли? – озаботился Сервелий. – Когда это?

Стратиг свирепо взглянул на юного нахала, но спорить с ним не стал. Говорят, из богатого рода. И про милость Филиппа стоит помнить… Вот он, например, уже давно разлучён с августом. Теос знает, кто завладел сейчас правом шептать ему на ухо. И насколько к шептуну прислушивается капризный владыка всех базиликанцев…

– Ты ведь звал меня, – внезапно вспомнил Сервелий. – Зачем?

– Спросить хочу, – всё ещё гневаясь, сухо ответил Роман. – Говорят, маги могут связываться друг с другом. На расстоянии.

– Могут, – невольно погладив простое серебряное кольцо, украшавшее тёмный указательный палец на левой руке, подтвердил маг. – Но это не лучший выход. Это отнимет все мои силы, да к тому же – мне будет очень больно… Нет, лучше и не пытаться!

– Ну, нет так нет, – довольно легко согласился стратиг, видать и впрямь не воспринимавший свою собственную идею всерьёз. – Тогда скажи мне, чем можешь помочь! Пока, кроме огненных да ледяных шаров, пользы от вас я не видел. Бездельники…

– Тебе этого мало? – пожалуй что искренне изумился Сервелий. – Мы, бездельники-маги, своими огненными шарами расчистили вам дорогу сквозь ряды войска торингов! Твои арифмы, стратиг, я уберёг от гибели лично! Не останови мы гардарских наёмников, они смяли бы твоих стратиотов! А так, всего лишь потрепали… правда – сильно. Что до сего дня, помощи большой не жди. Ты и впрямь прав: нас, магов, лишь трое. И сделать мы можем немногое. Продлим агонию… слегка. Уложим на камни площади сотни две-три гардарских воинов. Потом погибнем сами. Может – даже раньше… Гардары боятся нас и ненавидят. Нам пощады ждать не приходится.

– Ты прямо восхищаешь меня своей прямотой, – сердито фыркнул стратиг. – Всей помощи от вас, как от старой козы – молока! Впрочем, с неё уже и клок сивой шерсти – хорошо. Так и с вас – хоть пару огненных шаров… А впрочем, штурма сегодня не будет!

– Как?! – потрясённо вскричал трибун Ликус.

– Как это? – искренне изумился Сервелий.

– Ты, Ликус, отправляешься сейчас послом к гардарским варварам. Попытайся убедить их, что я готов сдаться, но что для этого мне нужно время. Хотя бы два дня и эта ночь. Потом – сдамся!

– Я не стану потворствовать предательству, – твёрдо, далеко выпятив челюсть, прорычал Ликус. – Стратиг…

– Заткнись, идиот, – тоскливо вздохнув, оборвал его стратиг. – Делай, как я сказал! Нам сейчас каждая вигилия в руку. Ну же!

Прямодушный, до дури честный трибун, кажется понял. Поняв – просиял, послушно выкинул сжатый кулак вверх, потом обрушил его на латы:

– Слушаюсь!..

10. Лютень и Буйслав. Посольство базиликанцев. Сальм. 6 день месяца Вересеня

Князья не спешили гнать родовые дружины на штурм. Хотя настрой воинов – штука тонкая, боевой угар когда-то да спадает… Победа же лишь кажется что – вот она, уже взята на острый гардарский меч. И всё же стоит ли терять добрых воинов на стенах замка, когда гораздо проще выморить базиликанцев осадой? Не проще ли уморить неспешным, но непрерывным приступом? Измотать, истрепать душу. А потом – взять голыми руками… Пока же – и все три князя были здесь согласны – воинов стоило поберечь, дать им роздых. И уже выдвинувшиеся для штурма полки были отозваны под защиту стен домов, окружающих замок. Граф Радан, вообразивший себе, что уже эту ночь, близкую и неминучую, проведёт в замке Сальма, рвал и метал. Правда, ссориться не решался. Ещё свежо было воспоминание о том, как из него сделали дурачка в шатре князя-тура. В ночь перед штурмом… Впрочем, граф всё же не удержался и к гардарам поехал. Интересно было понять, что же они задумали.

Князья удобно расположились на крыше одного из домов – отсюда даже виден был кусок внутреннего двора замка. Вокруг – столпотворение, суета и хаос… внешне. Будь среди базиликанцев хоть один умный, он бы давно нацелил сюда камнемёт – подумал граф зло. И тут же увидел двух ведунов, замерших по углам плоской крыши. Наверное, они не только простой камень способны отразить, но и заклинание. Есть же у врагов маги.

Меж тем, похоже было, князь Буйслав распекал рослого воеводу Туров за какую-то провинность. Воевода этот одновременно приходился князю племянником, вроде даже наследовал стол…

– … И этот идиот происходит из славного рода Турова! – гремел князь, рассерженный не на шутку. – Рудослав, тебя что, через задницу делали?! Забыл, чему я учил?!

Рудослав, красный до багрянца, угрюмо зыркал по сторонам, кулаки – две пудовые гири – сжаты. На поясе – тяжёлый и страшный меч, своим остриём почти достающий до земли. Длинный, и наверное, страшно тяжёлый. По крайней мере граф Радан, человек не трусливый, честно себе признался: он бы так орать на Рудослава не рискнул. Страшновато…

Буйслав судя по всему не боялся, да и вообще в раж вошёл. Даже осип слегка. Стоявший неподалеку князь-медведь Лютень смотрел куда-то в сторону, словно стараясь отрешиться от ора. И, по всему видно, не намеревался вмешиваться.

– Слава вам, герои! – как можно более приветливо возгласил граф, подходя совсем уж близко. Его чуть не снесло четырьмя яростными взглядами. Что удивительно, никакой благодарности не испытывал и Рудослав Владенской. Кажется, он намерен был вдоволь, всласть поругаться.

– Чего тебе, торинг? – недружелюбно поинтересовался князь Буйслав. – Дело аль безделица?

– Дело, – буквально лучась в ответ дружелюбием, ответил граф. – Я хотел бы знать, что вы намерены делать дальше.

Заметно было, что вопрос этот не застал гардарских вожей врасплох. Только воевода Радовой, человек простой до жути – или старающийся таким казаться, – шумно почесал крепкими когтями затылок. За всех ответил князь Буйслав:

– Приступа прямо сейчас – не будет! А те идиоты, – косой взгляд на Рудослава. – Что не поймут этого сразу, поплатятся своими головами!

– Подумаешь, – неожиданно уныло огрызнулся Рудослав. – Вот если бы получилось, мы бы уже пировали на трупах врагов!

– Не получилось! – внезапно встрял в разговор князь Рудевой. – Ты две сотни воинов потерял! Вон, полюбуйся на их тела. И ещё пятьсот – ранены… Чего ты добился, с такими-то потерями?

Вот только теперь до Радана стало доходить. А князь Буйслав, горько вздохнув, рассказал подробно, что произошло.

Оказывается, Рудослав и его конница первыми ворвались на площадь перед замком. В городе уже шли уличные бои, но ворота были раскрыты – в замок запускали последних защитников внешних стен. Воевода Туров в общем-то прав был, когда бросил конницу в намёт через площадь. Получись у него, как хотелось, ворота не успели бы закрыться. Ворвавшиеся внутрь дружинники как минимум удержали бы их и воротные башни до подхода основных сил, тем паче в рядах базиликанских воинов царило смятение… Не у всех, впрочем. В упор по коннице хлестнули стрелами, ударили всем, чем могли ударить, даже камнемётами. Да в спину, спеша укрыться за стенами, вошла отступающая базиликанская пехота. Случилось редкое – пехота конницу не просто опрокинула, но и погнала. Гнала недолго – Рудослав собрал малый отряд и ударил встречь… Отряд, прорывавшийся к замку был уничтожен, но в замятне под стенами стрелы и камни защитников замка убили сто семьдесят воинов. Почти все остальные воины отряда были хотя бы по разу ранены.

Рудослав угрюмо выслушал версию своего поражения, возражать дяде не стал. А чего возражать, если всё до последнего слова – правда? Да, попытался. И да – не получилось.

– Интересно, – внезапно пробормотал Лютень. – Ворота раскрываются!.. И кто-то выезжает.

– Ударим? – оскалившись недобро, озаботился Буйслав. – Да не дёргайся так, шучу я! Шучу…

– Шутки у тебя, брат-князь, – оскалился в ответ Лютень. – А ведь похоже – сдаваться едут! Слышь, Буйслав?!

– Да ну, – не поверил тот. – Не может быть! С чего им сдаваться? Сидят крепко, как боровик в земле. Припасу – куры не клюют. Нет, не станут они сдаваться.

– Сдаваться – не станут, – встрял Рудевой. – Но время потянуть могут. Вдруг главные силы ближе, чем мы думали? Не под Фронфором, а в одном или двух дневных переходах? Вдруг они всё же сумели вывести наружу гонца?

– Ну, это вряд ли! – почти хором возразили Лютень с Буйславом. Продолжил Лютень.

– Я лично проверял все места, что указывал нам граф Радан. Везде заставы стоят недремлющие! Нет, быть не может, чтобы они прошли.

– Значит, просто тянут время. Надеются, что помощь сама подойдёт, – пожал плечами князь Рудевой. – Всяко надо послушать, что скажет ихний посол! Кто пойдёт?

– Лютень! – немедленно откликнулся Буйслав. – Он из нас всех лучше ведает язык южан.

– Лютень, – кивнул Рудевой.

Лютень, которому было приятно такое доверие – причём, уже не первый раз, притворно вздохнул. Лицо, впрочем, просветлело, да и видно было – не терпится сорваться с места, да княжеское достоинство не даёт. Сдерживается.

– Ну, так я пошёл, – нетерпеливо прикусив губу, сказал князь-медведь.

– Род с тобой, – кивнул Буйслав. – Смотри, не дай себя обмануть!

Лютень так обиделся на эту его присказку, что всю дорогу до тех пор, пока не встретился посреди площади с послом базиликанцев – трибуном в дорогой лорике, придумывал достойный ответ. И даже прослушал приветствие, удивлённо и сердито уставился на базиликанца.

– Что ты сказал?

– Я сказал, приветствую тебя, славный воин! Ты стратиг, или может – архонт гардар?

– Я – князь рода Медведя! Можешь называть меня Лютенем. Братья-князья уполномочили меня говорить с тобой… Что тебе надо от нас?

– Перемирия! – немедленно ответил трибун. – Я – трибун Ликус, мой господин и вождь – стратиг Роман Гардус моими устами просит перемирия. Два дня, да ещё эта ночь. Не так и много!

– Зачем? – притворно удивился Лютень. – Сдавайтесь сразу, так быстрее и страданий меньше.

– Мой господин и собирается сложить оружие, – вздохнул трибун. – Но он не может один решить судьбу всего гарнизона. А совет ещё надо убедить. Потому – два дня! К вечеру завтрашнего дня мы или сдадимся, или будем сражаться. Соглашайтесь, выгода налицо! Не придётся губить невинные жизни: ни наши, ни ваши. Да и сам замок достанется вам в целости и сохранности.

Тут как раз на площадь, под прикрытием тяжёлой дружинной пехоты выдвинули первые камнемёты. Трибун невольно сглотнул, взглянув на них. Конечно, могучие стены и башни замка выдержат даже более тяжёлые снаряды, какие эти камнемёты не смогут метнуть… Но – ворота рухнут. А вместе с воротами, рухнет и вся оборона. Под гнётом во много крат превосходящих сил гардаров, усталые когорты стратига Гардуса не выдержат и двух вигилий. Конечно, прольётся много крови… Но, судя по этому яростному и молодому архонту, гардары на эти потери пойти готовы.

– День и ночь, – жёстко сказал князь Лютень. – Завтра в это время вы должны будете дать ответ. Иначе – штурм!

Трибун вздохнул и – выхода особого нет – молча склонил голову. Согласен, мол…

11. Стратиг Роман Гардус. Замок Сальма. Поздний вечер 6 дня месяца Вересеня

Известие, принесённое трибуном Ликусом его командира, стратига Романа вовсе не порадовало. Выходило так, что поутру уже надо бы договариваться о сдаче. Не начнут – гардары заподозрят недоброе, могут начать штурм, итоги которого ясны.

– Что у нас с обороной? – безнадежно спросил он у арифмарха Фомы, славного разве что своими богатейшими проастиями, зато талантом полководца обделённого совершенно.

Арифмарх, единственный из старших офицеров оставшийся в живых – как раз благодаря отсутствию таланта и бесполезности в обороне, только тяжело вздохнул, разведя толстыми руками:

– Да вроде всё готово… Камнемётов, правда, много. Я их все на восточную стену поставил. Там – ниже…

За его спиной тихонько выругался кто-то из восьми живых трибунов. Восточная стена и впрямь была ниже остальных. Тому была одна, но веская причина – именно там раскинулся широкий пруд, почти озеро в черте города. Он ещё и ров подпитывал… Там только дурак будет атаковать!

– Ликус, – не сумев сдержать брезгливой гримасы, велел стратиг. – Немедленно начинайте перетаскивать орудия к воротам! К воротам!!! Клянусь Серебряным Лепестком Розы, если из-за этого идиота замок падёт…

– … Прости, кир Роман, – неожиданно прервал его трибун Румус. – Нельзя нам сейчас камнемёты перетаскивать. Гардар потревожим, так они враз штурм начнут! А мы, кажется, к нему вовсе не готовы.

– Мы вообще ни к чему не готовы! – взвился вдруг оскорблённый до глубины души Фома. – На стенах – полно воинов, никто не соблюдает сменности. Стратиотов последний раз кормили горячим перед штурмом, многие пробавляются сырым зерном и молодым вином! Трибуны и центурионы ни за чем не следят, в замке много пьяных! Я сделал замечание катафракту, он обругал – меня, арифмарха! Своей волей я арестовал его… Почему ты его выпустил, аларх Деметрий?

Аларх, маленький и круглый, всем видом своим скрывавший суть, а по сути – смельчак и лихой воин, мрачно посмотрел на Фому. Кажется, ему очень не хотелось отвечать. Или наоборот – хотелось, и очень сильно, ответить что-нибудь погрубее. Смолчал. За него ответил сам стратиг:

– Нам сейчас каждый воин на счету. Ты, похоже, про это забыл?

– Но он оскорбил меня! – шумно возмутился аларх.

– А ты не оскорбляйся, кир Фома, – хмыкнул за его спиной трибун Ликус.

– Много себе позволяешь… букол! – вызверился на него Фома. Впрочем, я понимаю, твои отношения со стратигом…

– Всё! – громко опустил ладонь на стол Роман, вовсе не желавший, чтобы жёсткий разговор перерос в свару. – Помолчите уже, оба! Фома! Ты возглавишь оборону восточной стены. С двумя алами конницы. Трибун Ликус, тебе – оборона ворот. Две когорты возьмёшь. И постарайся всё же перетащить туда хотя бы несколько катапульт. Север возьмёт на себя трибун Румус. Тебе, бан Румус, тоже дам две… нет, три когорты! Там – площадь и стена невысокая. И башен – только две. Ты, трибун Анфий, встанешь с юга. Две когорты тебе. Две – мне, в резерв. Все согласны?

– Я не согласен! – внезапно сказал вернейший и надёжнейший Ликус. – Нет, кир Роман, ты конечно всё умно задумал. Но… Мы все погибнем. Нет, я не боюсь смерти! Но смерть должна быть осмысленной.

– …Ишь шпарит, – весело одобрил его аларх Деметрий. – Храбрец ты, Ликус! Или трус?

– Это я – трус?! – оскорбился трибун. – Да я хоть сейчас готов за ворота и в бой! Но – глупо же! Если бы город удержали. Или хотя бы врага положили довольно… А так… Они возьмут замок раньше, чем успеем почесаться да за оружие схватиться! Как город. Раз – и туман на рассвете. Два – и на стенах их воины. Три – и две славные арифмы сметены на улицы, перебиты… И славные маги, коих у нас в Сальме тринадцать было, ничего против них поделать не смогли! И осталось этих магов, торингов гнавших как тараканов, всего трое. Пусть даже один из них – славнейший своим умением Сервелий – этого мало!

– Что ты предлагаешь? – спросил стратиг. Впервые, наверное, нелюбезно глядя на Ликуса.

– Я предлагаю договориться с гардарами, – ничуть не испугавшись оказаться в перекрестье из злых взглядов, ответил трибун. – Мы сдаём им замок – с нетронутыми запасами провианта и фуража, с целыми воротами и башнями… В общем, сдаём. Но мы – уходим. С аквилами и оружием. И с припасом на семь дней – чтобы дойти до основной армии. Соглашаются – уходим. Нет… Тогда так и так придётся сражаться. Вот такой мой план!

Вообще-то план был неплох. Совсем неплох. Вывести из-под удара пять тысяч стратиотов, так может и архистратиг Анфинос не слишком прогневается. И сам август Филипп не будет страдать от потери ключевого фронтирского города. А то ведь он – правитель суровый. Того и гляди головы лишит. Не поглядит на старые заслуги. Да и будет ли кому смотреть, если гардары приступят? Будут потери, будет много крови… Победители далеко не всегда вспоминают о милосердии вовремя. А когда вспоминают, миловать бывает некого. Штурм, дело жаркое. Тут не до добрых побуждений…

Все это сознавали, и у трибуна появилось несколько сторонников. Пока молчаливых – стратиг не сказал своего слова, а без этого мнение остальных – лишь мнение и не больше. Тем больше ожидали слов кира Романа. И тем неожиданнее был его ответ… Хотя почему же? Пора уже было привыкнуть, что стратиг – самодур!

– Мы не будем договариваться о сдаче, – твёрдо сказал стратиг. – Видимо, Господь не желает больше нашего пребывания на земле. Раз так – примем смерть как и положено настоящим воинам! С честью! Трусам же среди нас – не место! Арифмарх Фома, прими у трибуна Ликуса ворота. Ликус, ты достоин охранять помои и нужники. На восточной стене!

Ликус – лицо горит огнём, тёмные глаза превратились в щёлки, ещё несколько мгновений стоял, словно не верил. Продолжения он не дождался, и под непрекращающиеся смешки товарищей, среди которых растворились те, кто с ним был согласен, пошатываясь и понурив голову – вышел прочь.

– Кто ещё хочет высказаться?..

Договорить не успели. За дверью послышался грохот чего-то тяжёлого, обрушившегося на мраморные плиты пола, тревожные крики, топот множества ног… Ворвавшийся внутрь стратиот из отборной когорты – как раз Ликус был её командиром – выглядел потерянным и даже пошатывался. Голос был испуганным:

– Кир стратиг, трибун…

– Что – трибун? – неприязненно переспросил стратиг. – В обморок упал, что ли?

Слева, со стороны, где стоял Фома, послышался приглушённый кулаком смешок.

– Нет, – горько возразил воин, протягивая вперёд залитые красной липкой жидкостью руки. – Он дал мне свой меч, велел направить остриё ему в грудь… А потом бросился на него! Я не успел убрать лезвие.

Стратига перекосило:

– Он умер?!

– Сразу, – горько подтвердил воин, молодой и безусый юниор, чуть не плача. – Слова не сказал!

– Не понимаю, – пробормотал стратиг. – Зачем?!

– Ты оскорбил его, кир Роман, – рискнул аларх Деметрий ответить за всех остальных, молчавших подавленно. – Он хороший воин… Был. И не трус. А вот я трусом отказался, поддержать его не решился! А ведь он был прав…

– Я уже решил! – набычился стратиг. – Идите и делайте, как решено. Аларх Деметрий!

– Да, стратиг?..

– Ты – останься. Поговорить надо.

Аларх, независимо пожав плечами, нехотя развернулся. Намеренно чётко, по-гвардейски. Если уж стратиг хочет с ним побеседовать, надо подчеркнуть, что не он на эту беседу напрашивался.

– У меня дело к тебе и твоим солдатам, – выждав, пока закроется дверь за последним трибуном, сказал Роман Гардус, подходя в упор к аларху. – Дело, какое может выполнить только твоя ала. Возьмёшь ещё лучших людей из второй… Надо попробовать вырваться из города.

Аларх вздрогнул.

– А Селену с неба тебе достать – не надо? – тихо спросил он. – Или, допустим, снега с вершины самой высокой вершины в Златогорье?

– Нет, – покачал головой стратиг. – Это – заведомо невыполнимо. И то, что я тебе поручаю – тоже. Но здесь есть малый шанс… Ночью, через знакомые улицы города, когда этого не ожидают, конница сможет прорваться. И – опять же, ночью и через знакомые места, – уйти от погони. Гардарам здесь каждая тропка внове, а мы по этим тропкам три месяца ездили. Ну, что скажешь?!

Всю свою речь он произнёс спокойно, даже тихо, но под конец не выдержал, сорвался на крик.

Аларх, которого похоже проняло, почесал затылок:

– Что скажу… Скажу, что ты велик, стратиг! Малый шанс есть, и прорываться я буду. Только уж не обессудь, обузу не возьму. Отберу только лучших, у кого ещё не иссяк в душе викус. И прорываться мне к Фронтиру?

– К Анфиносу, – немедленно подтвердил стратиг Роман. – И надо поспешить. Ночь коротка, а поутру они возьмут замок в крепкое кольцо. Если сможешь, порушь катапульты. С ними – нам конец.

– Вот этим и займётся обуза, – ухмыльнулся, разглаживая длинные усы маленький и толстый смельчак. – Ладно, пошёл я, кир Роман. Надо подготовиться к прорыву.

– Да хранит тебя Господь и Пречистая Роза, – истово прошептал стратиг. – Прощай, друг.

Смущённый таким расположением аларх неловко поклонился и вышел. Что-то пробурчав напоследок.