Текст книги "Убийство в Вене"

Автор книги: Дэниел Силва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

34

Цюрих

В пятницу, ровно в четыре минуты второго, Конрад Беккер и Узи Навот вышли из конторы компании «Беккер-унд-Пуль». Наблюдатель Конторы позвонил Залману, сидевшему на противоположной стороне Тальштрассе в сером «фиате», сообщил время, а также погоду – дождь лил как из ведра – и передал все это Шамрону в Мюнхен, на конспиративную квартиру. Беккер был одет как для похорон: в сером полосатом костюме и черном галстуке. А Навот, подражая Оскару Ланге в его манере одеваться, был в блейзере от Армани и соответствующей ярко-голубой рубашке и галстуке. Беккер вызвал такси, чтобы ехать в аэропорт. Шамрон предпочел бы частную машину с водителем из Конторы, но Беккер всегда ездил в аэропорт на такси, и Габриель хотел, чтобы его привычки не нарушались. Так что это было обычное городское такси с иммигрантом-турком за рулем, которое и вывезло их из центра Цюриха и провезло по затянутой туманом приречной долине в аэропорт «Клотен», а наблюдатель Шамрона следовал за ними.

Вскоре они столкнулись с первой накладкой. Над Цюрихом появился холодный фронт, превратив дождь в крупу и ледышки и вынудив начальство в аэропорту «Клотен» временно прекратить полеты. Рейс 1578 швейцарских международных воздушных сообщений, направлявшийся в Вену, был вовремя загружен, затем застыл неподвижно на бетонированной полосе. Шамрон и Эдриан Картер, следившие за ситуацией по компьютерам в мюнхенской конспиративной квартире, стали обсуждать, что делать. Надо ли сказать Беккеру, чтобы он позвонил Радеку и предупредил об отсрочке? Что, если у Радека есть другие планы и он решит отменить встречу и перенесет ее на другое время? Команды и машины находились на старте, готовые двинуться в путь. Временная задержка может поставить под угрозу безопасность операции. Ждем, посоветовал Шамрон, и они стали ждать.

К 2.30 погода улучшилась. «Клотен» снова открыли, и рейс 1578 занял свое место в веренице самолетов в конце взлетно-посадочной полосы. Шамрон сделал подсчеты. Лететь до Вены меньше девяноста минут. Если они вскоре взлетят, то все равно вовремя будут в Вене. В 2.45 самолет взлетел, и сложная ситуация рассосалась. Шамрон передал команде приема в венском аэропорту «Швехат», что пакет находится в пути.

Из-за бури над Альпами полет в Вену оказался куда более тряским, чем хотелось бы Беккеру. Стремясь успокоить нервы, он выпил три бутылочки «Столичной» и дважды ходил в туалет – все это было отмечено Залманом, сидевшим на три ряда позади него. А Навот, олицетворение сосредоточенности и спокойствия, смотрел из окошка на черные тучи и не притрагивался к своей минеральной воде.

Они приземлились в «Швехате» через несколько минут после четырех, в грязно-серых сумерках. Залман тенью следовал за ними по аэропорту в направлении таможни. Беккер еще раз сходил в туалет. И Навот еле заметным движением глаз велел Залману последовать за ним. Воспользовавшись уборной, банкир целых три минуты провертелся перед зеркалом – слишком уж долго, подумал Залман, для человека, у которого почти нет волос. Наблюдатель подумал даже пнуть Беккера в щиколотку, чтобы он сдвинулся с места, потом решил: пусть делает как знает. В конце-то концов, он ведь всего лишь любитель, действующий под принуждением.

Пройдя паспортный контроль, Беккер и Навот направились в зал прилета. Там, среди толпы, возвышался специалист по наблюдению по имени Мордехай. Он был в мятом черном костюме и держал картонку с надписью «Баер». Его машина, большой черный «мерседес», стояла на краткосрочной стоянке. В двух шагах от нее находилась серебряная «ауди» с открывающейся вверх задней дверцей. Ключи были в кармане у Залмана.

Залман избегал их по пути в Вену. Он позвонил на мюнхенскую конспиративную квартиру и в нескольких тщательно подобранных словах дал знать Шамрону, что Навот и Беккер прибыли вовремя и направляются к цели.

К 4.45 Мордехай достиг центра города. В 4.50 он пересек границу Пятого округа и стал пробираться сквозь поток транспорта часа пик по Виднер-Хауптштрассе. Через несколько быстрых поворотов в узких боковых улочках он добрался до выезда на Штёббергассе. Залман подвел машину к тротуару и стал наблюдать, как «мерседес» проехал последние несколько метров и остановился у нарядных чугунных ворот Эриха Радека.

– Помигайте фарами, и охранник впустит вас.

Беккер дал команду, и Мордехай сделал, как было велено. В течение нескольких напряженных секунд ворота оставались неподвижны, потом раздалось резкое металлическое лязганье и со скрежетом включился мотор. Ворота медленно открылись, и у входной двери появился охранник Радека – яркий свет люстры создал ореол вокруг его головы и плеч. Мордехай, не желая показать излишнюю нервозность, дождался, пока ворота полностью не открылись, и лишь тогда въехал на маленькую закругленную подъездную дорогу.

Первым из машины вылез Навот, затем Беккер. Банкир пожал охраннику руку и представил своего спутника:

– Мой помощник из Цюриха, герр Оскар Ланге.

Охранник кивнул и жестом предложил им войти. Дверь за ними закрылась.

Мордехай взглянул на свои часы: 4.58. Он взял свой мобильник и набрал номер в Вене.

– Я опоздаю к обеду, – сказал он.

– Все в порядке?

– Да, – сказал он. – Все отлично.

Через несколько секунд на экране компьютера Шамрона вспыхнул сигнал, что Беккер и Навот вошли внутрь дома № 22 на Штёббергассе. Шамрон взглянул на свои часы.

– Сколько времени вы им дадите? – спросил Картер.

– Пять минут, – сказал Шамрон, – и ни секундой больше.

Черная «ауди» с высокой антенной на корпусе была припаркована на расстоянии двух-трех улиц от Штёббергассе, на краю маленькой зеленой площади. Залман припарковался позади нее. Он вылез из машины и как можно небрежней подошел к дверце «ауди» со стороны пассажирского сиденья. Водитель перегнулся и открыл ему дверцу. Звали его Одед – это был плотный мужчина с мягкими карими глазами и сплющенным носом борца. Пара больших умелых рук спокойно лежала на руле. Залман слышал, как он размеренно дышит, словно доктор выслушивает его легкие стетоскопом. Старается успокоиться. Залман был в более выгодном положении: ему удалось днем немного пошевелиться. Одед же сидел на конспиративной квартире в Вене и лишь раздумывал о том, какие могут быть последствия от провала. Не спуская рук с руля, он повернул запястье и посмотрел на светящийся циферблат своих часов. На сиденье рядом с ним лежал мобильник с открытой связью на Мюнхен. Оба молчали и ждали, когда раздастся голос Шамрона и прикажет им вступить в битву.

Шоссе Е-461 ведет на север из Вены. Всего в двадцати пяти милях от нее проходит граница Чешской республики. Там есть переход, обычно обслуживаемый двумя пограничниками, которые не очень стремятся покидать свой пост, чтобы хотя бы мимолетно осмотреть проезжающие машины. Транспорт из Австрии обычно принимают с распростертыми объятиями.

В нескольких милях, на территории Чешской республики, австрийская равнина наталкивается на горы Южной Моравии. В этих горах разместился древний город Микулов, пограничный городок, в котором царит приграничная атмосфера. Это соответствовало и настроению Габриеля. Он стоял у средневекового стального парапета, окружающего старый город, под холодным дождем, который, точно слезы, стекал по его непромокаемой куртке. Он смотрел по склону вниз, в направлении границы. В темноте виден был лишь свет фар машин, двигавшихся по шоссе, – белые огни в его направлении, красные огни, убегающие к границе Австрии.

Где-то там, как раз по другую сторону границы, на краю леса, близ деревни Пойсдорф стоит фургон «фольксваген» и за рулем его – Кьяра. Последнее звено в цепи. То звено, что отдаст Эриха Радека в руки Габриеля.

Он взглянул на свои часы: 5.01 дня. Они теперь уже в вилле Радека. Габриель представил себе, как открывают «дипломаты», разливают кофе и вино. А потом перед его взором возникла другая картина – череда женщин в сером, пробирающихся по заснеженной дороге, пропитанной кровью. И его мать, по щекам которой катятся ледяные слезы.

«Что ты расскажешь своему ребенку про войну, еврейка?»

«Правду, герр штурмбаннфюрер. Я расскажу моему ребенку правду».

«Никто не поверит тебе».

Она, конечно, не рассказала ему правды. Вместо этого она изложила правду на бумаге и заперла эту бумагу в архивах «Яд Вашема». Возможно, «Яд Вашем» – наилучшее для этого место. Возможно, есть такая жуткая правда, что лучше оставить ее в архиве ужасов, закрытом для не прошедших вакцинацию. Мама была не в состоянии рассказать ему, что была жертвой Радека, как и Габриель никогда не мог сказать ей, что он – палач, работающий на Шамрона. Хотя она всегда это знала. Она знала, как выглядит лицо смерти, и она видела смерть в глазах Габриеля.

Телефон в кармане его куртки тихо завибрировал у бедра. Он медленно поднес аппарат к уху и услышал голос Шамрона, сообщивший ему, что игра началась. Габриель опустил телефон в карман и постоял с минуту, глядя на фары, плывшие к нему по черной австрийской долине.

– Что ты скажешь ему, когда увидишь его? – спросила ранее Габриеля Кьяра.

«Правду, – подумал сейчас Габриель. – Я скажу ему правду».

И он зашагал вниз по узким, выложенным камнем улицам древнего города в темноту.

35

Вена

Узи Навот кое-что понимал в обысках. Тот, что провел Клаус Хальдер, был тщательным и высокопрофессиональным. Их заставили вывернуть карманы, проверили все конечности и расчленили хорошо отрегулированный магнитометр. Последним объектом интереса были «дипломаты». Папки были открыты, все страницы перелистаны, с ручек сняты колпачки и обследованы. Проведя досмотр, Хальдер щелкнул замками и вручил каждый «дипломат» своему владельцу.

– Герр Фогель ждет вас в гостиной, – сообщил охранник. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Они вошли в гостиную через двойные двери цвета топленых сливок. Охранник отступил в сторону, и показался Радек, который сидел у огня в пиджаке «в елочку» и галстуке ржавого цвета. Он приветствовал гостей наклоном узкой головы, но даже не попытался встать. Навот понял, что этот человек привык принимать гостей сидя.

Беккер приблизился к нему вместе с Навотом, шедшим у его плеча. Охранник взял каждую створку двери в руку и сдвинул их, словно камергер, закрывающий хозяина на ночь в Спальне.

Беккер пожал Радеку руку. Навот читал досье Радека и свидетельство матери Габриеля Аллона. Он не хотел пожимать руку убийце, но выбора не было. Несмотря на возраст, рукопожатие у Радека было твердым и руки не дрожали. Его голубые глаза все время сверлили Навота. Рукопожатие было проверочным. Навоту показалось, что он прошел испытание.

Радек движением пальцев указал на пустые кресла, затем рука его вернулась к напитку, стоявшему на ручке его кресла, и он начал вертеть стакан туда-сюда – два поворота направо, два налево.

– Я слышал очень хорошие отзывы о вашей работе, герр Ланге, – неожиданно произнес он.

– Это все вранье, уверяю вас, герр Фогель.

– Вы слишком скромны. – И он крутанул стакан. – Вы выполнили кое-какую работу для одного моего знакомого несколько лет назад – джентльмена по имени Хельмут Шнайдер.

«И вы пытаетесь расставить мне западню», – подумал Навот. Он подготовился к подобному. Настоящий Оскар Ланге дал ему список своих клиентов за последние десять лет, и Навот запомнил его. Имя Хельмута Шнайдера там не фигурировало.

– У меня было много хороших клиентов за последние несколько лет, но, боюсь, фамилии Шнайдер нет среди них. Возможно, ваш знакомый спутал меня с кем-то.

Навот опустил глаза, щелкнул замками своего «дипломата» и поднял крышку. Когда он снова взглянул на Радека, его голубые глаза были устремлены на Навота, и он крутил напиток на ручке кресла. В глазах Радека была пугающая неподвижность. Такое было впечатление, будто охотник изучает дичь.

– Возможно, вы правы. – Примирительный тон Радека никак не соответствовал выражению его лица. – Он сказал, что вам нужна моя подпись под некоторыми документами, связанными с ликвидацией счета.

– Да, это так.

Навот достал из своего «дипломата» папку и поставил «дипломат» на пол у своих ног. Радек проследил за передвижением «дипломата», затем взгляд его снова обратился к лицу Навота. Навот поднял обложку папки и посмотрел на Радека. Он открыл было рот, чтобы сказать что-то, но тут на антикварном письменном столе в нескольких шагах от них зазвонил телефон. Это был резкий электронный звук, и чувствительным ушам Навота показался вскриком на кладбище. А Радек, казалось, не слышал звонка. Его глаза были выжидающе устремлены на лицо Навота. Телефон снова зазвонил. Зазвучал третий звонок, но был заглушен на половине вскрика, и послышался баритон Клауса, охранника, эхом отдавшийся среди стен.

Навот достал из папки первый документ и пригнулся в кресле, чтобы показать его Радеку. Австриец был теперь явно чем-то отвлечен, взгляд его уже не был таким пристальным. Он слушал своего охранника, говорившего ему что-то из соседней комнаты.

– Вот это первый документ, герр Фогель, – сказал Навот, но Радек поднял указательный палец руки, державшей напиток, и Навот умолк.

В коридоре послышались шаги, затем звук открываемых дверей. Охранник вошел в комнату и подошел к Радеку.

– Это Манфред Круц, – произнес он шепотом, словно в церкви. – Он хочет сказать вам несколько слов. Говорит, это срочно и не может ждать.

Эрих Радек медленно поднялся с кресла и подошел к телефону.

– Вы застали меня в середине важной встречи, Манфред.

– Я понимаю, но дело не ждет.

– А что такое?

– Израильтяне.

– А что с ними?

– У меня есть данные разведки, которые говорят о том, что в последние несколько дней в Вене собралась большая группа израильских оперативников, чтобы захватить вас.

– Насколько вы уверены в том, что ваши разведданные точны?

– Настолько уверен, что пришел к выводу: вам небезопасно оставаться в вашем доме. Я хочу, чтобы вы немедленно оттуда уехали. Я посылаю отряд полицейских, чтобы забрать вас и отвезти в безопасное место.

– Никто не может проникнуть сюда, Манфред. Просто поставьте вооруженного охранника у дома.

– Мы имеем дело с израильтянами, герр Фогель. Я хочу, чтобы вы не оставались в доме.

– Ну хорошо, если вы так настаиваете, но скажите вашему отряду, чтобы они не вмешивались. Клаус вполне справится.

– Одного охранника недостаточно. Я отвечаю за вашу безопасность, и я хочу, чтобы вы находились под защитой полиции. Боюсь, я вынужден настаивать. Разведданные, которые я имею, весьма специфичны.

– Когда ваши офицеры прибудут сюда?

– В любую минуту. Будьте готовы к переезду.

Эрих Радек положил трубку и посмотрел на двух мужчин, сидевших у огня.

– Извините, джентльмены, но, боюсь, у меня возникла чрезвычайная ситуация. Нам придется закончить эти дела в другое время. – И он повернулся к своему охраннику. – Открой ворота, Клаус, и подай мне пальто. Немедля.

Механизм передних ворот включился. Для Мордехая, сидевшего за рулем «мерседеса», открытие задвижек прозвучало как оружейный залп. Он посмотрел в зеркальце заднего вида и увидел машину, сворачивавшую на дорогу, ведущую с улицы. Она остановилась позади него с резким скрежетом тормозов. Двое мужчин. На крыше крутятся синие огни. Мужчины выскочили каждый из своей дверцы и одним прыжком одолели ступени входа. Мордехай протянул руку вниз и медленно повернул ключ зажигания.

Эрих Радек вышел в коридор. Навот спрятал документы в свой «дипломат» и поднялся. А Беккер словно застыл в своем кресле. Навот просунул пальцы банкиру под мышки и поднял его на ноги.

Они вышли вслед за Радеком в коридор. Синие огни отражались вспышками на стенах и потолке. Радек стоял рядом с охранником и спокойно говорил что-то ему на ухо. Охранник держал его пальто и был заметно напряжен. Помогая Радеку надеть пальто, он впился взглядом в глаза Навота.

Стук в дверь – два резких звука, эхом прозвучавшие под высоким потолком и отдавшиеся среди мраморных стен коридора. Охранник выпустил из рук пальто Радека и повернул замок на двери. Двое мужчин в костюмах обошли его и вошли в дом.

– Вы готовы, герр Фогель?

Радек кивнул, затем повернулся и еще раз посмотрел на Навота и Беккера.

– Опять-таки примите, пожалуйста, мои извинения, джентльмены. Мне ужасно неприятно причинять вам это неудобство.

Радек повернулся к двери вместе со стоявшим рядом с ним Клаусом. Один из офицеров преградил ему дорогу и положил руку на грудь охранника. Охранник сбросил ее.

– Да вы что? Герр Круц дал нам совершенно точные указания. Мы берем под свою защиту только герра Фогеля.

– Круц никогда не отдал бы такого приказа. Он знает, что я иду туда, куда идет он. Так всегда было.

– Извините, но таков данный нам приказ.

– Покажите мне ваши жетоны и документы.

– Нет времени этим заниматься. Прошу, герр Фогель. Поехали.

Охранник отступил на шаг и сунул руку за борт куртки. А Навот, пока они переговаривались, осторожно продвинулся вперед и теперь стоял всего в двух-трех футах позади охранника.

Как только появился револьвер, Навот ринулся к охраннику. Левой рукой он схватил его за запястье и повернул оружие ему в живот. А правой со всего размаха нанес ему два сильнейших удара по затылку. От первого удара Хальдер зашатался; от второго у него подкосились колени. Рука разжалась, и «глок» с грохотом упал на мраморный пол.

Радек посмотрел на револьвер и на секунду подумал было подобрать его. Но вместо этого повернулся, кинулся к открытой двери в свой кабинет и с грохотом захлопнул ее.

Навот попробовал ее открыть. Заперта.

Отступив на несколько шагов, он ударил плечом в дверь. Дерево раскололось, и он влетел в затемненную комнату. Поднявшись на ноги, он увидел, что Радек уже сумел отодвинуть стенку фальшивого книжного шкафа и стоит в маленьком, величиной с телефонную будку, лифте.

Навот бросился туда, когда дверца лифта начала закрываться. Он сумел всунуть в кабину обе руки и схватить Радека за отвороты пальто. Дверца ударила в левое плечо Навота, а Радек схватил его за запястья и постарался отцепить руки от своего пальто, но Навот крепко держал его.

На помощь пришли Одед с Залманом. Залман, более высокий из двоих, протянул руку поверх головы Навота и потянул на себя дверцу. Одед, проскользнув между ног Навота, потянул снизу. Под таким натиском дверца наконец снова раскрылась.

Навот вытащил Радека из лифта. Теперь уже было не время увиливать и обманывать. Навот зажал рукой рот старику, Залман схватил его за ноги и приподнял с пола. Одед нашел выключатель и потушил люстру.

Навот взглянул на Беккера:

– Идите в машину. Да двигайтесь же, идиот.

Они снесли Радека по лестнице к «ауди». Радек старался сбросить руку Навота со своего рта. И отчаянно молотил ногами. Навот слышал, как ругался себе под нос Залман. Почему-то даже в разгар сражения он умудрялся ругаться по-немецки.

Одед распахнул заднюю дверцу машины, затем обежал ее и сел за руль. Навот пихнул Радека головой вперед в заднюю часть машины и пристегнул к сиденью. Залман, в свою очередь, забрался внутрь и закрыл дверцу. Последним покинул дом Мордехай – он закрыл переднюю дверь, затем сел за руль «мерседеса». Беккер устроился на заднем сиденье.

«Мерседес» рванул вперед и выехал на улицу, «ауди» следовала за ним. Неожиданно тело Радека вдруг замерло. Навот убрал руку с его рта, и австриец стал жадно глотать воздух.

– Вы причиняете мне боль, – сказал он. – Я дышать не могу.

– Я оставлю вас в покое, но вы должны обещать мне вести себя как следует. Никаких больше попыток к бегству. Обещаете?

– Просто оставьте меня в покое. Вы же все кости мне переломаете, дурак.

– И переломаю, старина. Только окажите мне сначала любезность. Сообщите, пожалуйста, ваше имя.

– Вы отлично знаете мое имя. Меня зовут Фогель. Людвиг Фогель.

– Нет, нет, не это имя. Ваше настоящее имя.

– Это и есть мое настоящее имя.

– Хотите ли вы сесть и выехать из Вены как мужчина, или мне все время придется сидеть на вас?

– Я хочу сесть. Вы причиняете мне боль, черт побери!

– Тогда скажите мне ваше имя.

С минуту он молчал, затем пробормотал:

– Мое имя – Радек.

– Извините, но я не расслышал. Пожалуйста, не скажете ли вы ваше имя еще раз? На этот раз погромче.

Фогель сделал большой глоток воздуха, и тело его словно окаменело – как будто он встал по стойке «смирно», а не лежал на заднем сиденье машины.

– Меня зовут… штурмбаннфюрер… Эрих… РАДЕК!

В мюнхенской конспиративной квартире на экране компьютера Шамрона появилось сообщение: «Пакет получен».

Картер хлопнул Шамрона по спине:

– Чтоб я провалился! Они зацапали его. Они действительно его зацапали.

А на лице Шамрона отражалось лишь напряжение.

– Зацапать человека – это всегда самая легкая часть операции, Эдриан. А вот вывезти – совсем другое дело.

Шамрон встал и подошел к карте. Двадцать пять миль до чешской границы. «Мчись, Одед, – подумал он. – Мчись так, как ты никогда еще в жизни не ездил».